Я, ты и черничный мохито

Ксения Пашкова, 2023

Инга: Я лишилась медали чемпионата мира и разругалась с лучшей подругой, а моя семья оказалась в восьми тысячах километров отсюда. Но окончательно меня добивает бывший парень, устроившийся хореографом в нашу группу.Сама не зная, что ведаю, я вываливаю все накопившиеся переживания на недавно переехавшего в город бармена Диму. Он угощает меня вкусным коктейлем и обещает, что все будет хорошо. И я ему верю.Дима: В погоне за мечтой стать известным барменом я оставляю дом и переезжаю в столицу, уверенный, что смогу завоевать любовь и признание посетителей популярного в городе бара "Бэкграунд".Вот только в заведении действует строгий запрет на приготовление своих фирменных коктейлей. Но даже он не способен удержать меня от соблазна угостить черничным мохито чем-то расстроенную рыжеволосую фигуристку.

Инга

Лука всегда уделял особое внимание хореографии. Уже в первые недели нашего общения, я узнала, как много часов он проводит в танцевальном зале. Видя, как он старается отточить до совершенства каждое движение тела, я уже догадывалась, что из него выйдет отличный постановщик не только показательных номеров, но и полноценных соревновательных программ.

Теперь, вживую наблюдая за его работой с девушками из нашей группы, я даже жалею, что отказалась принять его помощь. У меня никогда не получится создать что-то хотя бы отдаленно похожее на его труды. Настолько детально продуманных образов у Эмилии и Виолетты еще не было.

— Когда мы увидим твои идеи? — интересуется внезапно подъехавшая ко мне Марина.

— Скоро, — вру я в очередной раз.

— А музыка? Ты говорила, что уже выбрала композиции для обеих программ.

— Да, но у меня появились сомнения на их счет. Хочу быть уверена на все сто процентов.

— И давно ты стала такой перфекционисткой?

— С тех пор, как меня покусала Эмилия, — отшучиваюсь я, зная, что это поднимет ей настроение.

Мы обе наблюдаем за ее безукоризненным скольжением и за тем, как Лука учит ее делать правильный взмах рукой, чтобы попасть в ритм подобранной музыки.

— Думаете, из нее получится хороший черный лебедь? — с недоверием интересуюсь я у тренера.

— Конечно. А ты не думала поставить себе программу белого лебедя?

— Вы сейчас серьезно?

— Мне нравится, как вы конкурируете между собой. Это способствует вашему развитию, как спортсменов.

После того, как Эмилия стала чемпионкой мира, мне пришлось признаться самой себе в ее превосходстве над всеми нами. В особенности — надо мной.

— Я подумаю над вашим предложением, тренер.

Конечно, это откровенное лукавство. После всего, что произошло за последний год, последнее, чего мне хочется, — продолжать попытки обыграть фигуристку, равной которой просто нет.

— Лука спрашивал о тебе, — неожиданно говорит Марина. — Кажется, он огорчен тем, что ты не хочешь катать номера, которые он для тебя придумал.

— Он целых два сезона ставил себе программы. Его хореограф как-то это пережил, и он сможет.

Осознав, как грубо это прозвучало, я отвожу взгляд, боясь, что она разглядит в нем жгучую обиду.

— Я объяснила ему твою позицию, но мы хотим, чтобы ты знала о наличии уже готовых постановок, которые он подготовил специально для тебя. И ты имеешь на них полное право. Если у тебя что-то не получится, просто подойди к кому-то из нас и мы тут же все решим. Хорошо?

— Почему бы просто не отдать эти программы другим?

Кто бы знал, как трудно мне скрывать дрожь в голосе, когда идет речь о Луке.

— Он сказал, что никто другой не сможет откатать их так, как ты.

По иронии судьбы именно в этот момент наши с ним взгляды пересекаются, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не налететь на него с кулаками.

— Продолжай разминку, через пятнадцать минут начнем отрабатывать прыжки, — тренер быстро сжимает мою ладонь и тут же отъезжает к другим своим ученицам.

Я намеренно не отвожу взгляд и даже не моргаю, желая, чтобы Лука сдался первым. Хочу, чтобы он знал, что ни его присутствие, ни его слова, ни придуманные им программы не изменят моего к нему отношения. Я продолжу презирать его и буду делать это так долго, как только смогу.

Чего мне не удается предвидеть, так это того, что он решит со мной заговорить. Каким-то чудесным образом нам удавалось избегать общения на протяжении целой недели. Мне даже начало казаться, что вполне реально игнорировать друг друга, находясь на одном катке, но нет — это не наш случай.

— Просто хочу поздороваться, — спешит он объясниться, как только оказывается рядом. — Ты же не против?

— Не против поздороваться или того, что ты теперь работаешь на катке, где я тренируюсь с трех лет? — заметив его округлившиеся глаза, я решаю продолжить. — Ответ отрицательный на оба вопроса. Меня устроит, если мы продолжим делать вид, что нас ничего не связывает.

— Как-то это по-детски. Тебе так не кажется?

— А тебе не кажется, что как-то по-детски выдумывать липовую причину для расставания?

— Я ничего… — видимо, осознав, что его голос звучит слишком громко, он переходит на шепот. — Я ничего не выдумывал.

— Да ну? Не помню, чтобы ты собирался завершать карьеру.

— Инга, я всегда был с тобой честен. Прыжки сыпались один за другим, я стал срывать элементарные вращения и спотыкаться на дорожках шагов. Я не сдавался до тех пор, пока у меня не обострилась давняя травма спины, из-за которой мне пришлось пропустить чемпионат страны. Мне очень хотелось продолжать соревноваться, но у меня не получилось восстановить необходимую форму. Нам с тренером пришлось признать, что я перестал быть конкурентноспособным и больше не могу собрать себя воедино. Что-то надломилось внутри меня. Возможно, так и бывает в конце карьеры. Ко мне до сих пор не пришло осознание, что все закончилось. Но одно я знаю точно — мне нравится эта работа. И твоя неприязнь не заставит меня от нее отказаться.

— Неприязнь?

— Я же вижу, как ты на меня смотришь. Как обиженный ребенок, у которого отняли игрушку.

— Ребенок?

— Я и сам не рад обстоятельствам, в которых мы оказались. Но мне хватит воспитания и ума сохранять самообладание. Рассчитываю и на твое благоразумие, Инга. Не надо портить жизнь ни себе, ни мне, — убедившись, что его слова дошли до адресата, он кивает и молча уезжает к уже заждавшейся его Эмилии.

Перед тем, как сбежать с катка, я встречаюсь взглядом с появившейся за бортиком Дианой. Она с тревогой наблюдает за моей тщетной попыткой скрыть от нее наполнившиеся слезами глаза.

— Инга, — зовет она меня, когда я прохожу мимо нее, — подожди!

— Мне нужно в раздевалку, — отвечаю я, сомневаясь, что она разберет мою невнятную речь.

Вот оно — мое личное «слишком». Граница, перейдя которую, я уже не могу сдерживать рвущуюся наружу горечь от всех накопившихся за эти годы поражений. И, к сожалению, речь идет не только о соревнованиях.