Мы не свои во времени своем

Ксения Зубарева, 2017

Кто мы, куда мы идём, зачем мы здесь? Эта книга – не успокоительное средство и не мыслерелаксант. Наоборот – как было сказано у М. Цветаевой: «Жизнь есть непрерывное обскакивание тебя ответами. Важно успеть вовремя поставить вопрос». Успейте задать вопрос! Каждый из нас наследует не только генетику родителей, но и является «преемником» своих предыдущих воплощений, опыт которых «прорастает» в нас в виде талантов и способностей, а также сложных, на первый взгляд неразрешимых ситуаций.

«Даль — далека…»

Даль — далека,

Высь — высока,

К истине нет дороги.

Слаб человек,

Скалится век,

Лира в руках убогих.

Бой не на жизнь:

Сокол кружит,

Когти острее бритвы.

Доля моя!

Выйду ли я

Целым из этой битвы?

В небе огни.

Боже, храни

И защити от сплина

Тех, кто идет

Только вперед,

Ветру подставив спину.

Дым от костра…

Память остра,

Только ведет ли к свету?

Пламя чадит.

Боль — впереди,

И искупленья нету.

Тело — острог.

Хватит ли строк,

Чтобы разбить оковы?

Жизнью взаймы

Тешимся мы,

Рабство принять готовы.

Связью времен

Обременен,

Мне защититься нечем.

Тьма или Свет?

Выбора нет,

Есть только шаг навстречу!

2013

Мы

Дело близится к ночи, в печи догорают поленья.

К самому ли себе — или просто бреду наугад…

Но на смену смятенью, увы, не приходит смиренье,

Не прощения жду от судьбы, а ответа: так кто виноват?

И пока этот мир до краев не наполнила полночь,

А идущий за мною сильнее меня во сто крат,

Те, кто звались друзья, бесконечно приходят на помощь,

Только я не союзник семье и родне своей больше не брат.

Кто родился Иным, тот не в праве себя переделать!

Им не то чтобы нечего, — некому слово сказать.

Может, выход один: молча выйти за круга пределы?

Те, пред кем открывается сердце, в сомненье отводят глаза.

Поколенье Иных не восприняло жизнь как награду.

Что по минному полю ступать, что по полю чудес…

И зубами скрипя, те скитальцы меж раем и адом

Держат нить, что, сверкая, спускается вниз с оголенных небес!

Что ж останется нам? На непройденный путь оглянуться,

Где неспетые ноты сольются в подобие гамм;

На крутом повороте с мечтою своей разминуться

В вечно юной, почти неизбывной тоске по далеким, увы, берегам.

И пока этот мир до краев не наполнила полночь,

Я Судьбе отворю: проходи, коли хочешь, изволь!

А друзья, как ведется, давно не приходят на помощь,

Потому что отныне я сам выбираю помощника роль!

2013

«Мы сами беду накликали…»

Мы сами беду накликали,

Сжимая перо и кисть.

И шепчет толпа безликая:

«Ну, что же ты? Отступись!»

Мы можем ходить по краю, но

Проторенного пути.

И стыд пополам с раскаяньем

На узких плечах нести.

Дано нам от боли корчиться,

Взирая на эту жизнь.

И просит толпа — притворщица:

«Ну, что же ты? Отрекись!»

Мы можем заснуть под звездами

И даже проспать рассвет,

Но вот в чем вопрос: не поздно ли

Проснуться на склоне лет?

Да, мы не в ладах с законами

Трехмерья, где вязнет мысль.

И жаждет лицо знакомое:

«Ну, что же ты? Оступись!»

Вот совесть с лицом охранника

Устало промолвит: «Зря!

Оставь горизонты странникам,

Поэтам и бунтарям!

Свободою не поделишься,

Печаль приумножит век.

Чего же ты ждешь, надеешься,

Мой добрый «сверхчеловек»?

…А мы берега НЕродины

Оставили, помолясь.

Довольно ходить в юродивых

И втаптывать гордость в грязь!

2013

«Ухожу по своим же следам…»

Посвящение Юлии Григорьевне Коробицыной

Ухожу по своим же следам,

А с небес слышен глас: «Аз воздам!»

Кто уснул, тех уже не разбудим.

Уворачиваясь от плевков,

Как от снайперски — зорких стрелков,

Понимаем: целее не будем.

Или уши нам ватой заткнуть?

Или некогда выбранный путь

Поменять на бетон пьедестала?

Даже если дерзнуть и посметь,

Впереди все одно — та же смерть.

И от этого легче не стало.

Указатели сбиты в пути.

Но от нашей осмысленной роли,

Как от резкой осознанной боли

Никогда никуда не уйти.

2016

Степной Волк

Ю. Г. Коробицыной, моему «боевому товарищу» посвящается

Я — Степной Волк на исходе голодной весны.

Мысли читаю, а помыслы мне не ясны.

Или же Тигр, испещренный полосками лжи…

Тигру, что волку, мы знаем, в неволе не жить!

Звери решают вопрос, неподвластный уму:

Лучше убитому быть иль убить самому?

Правда, как нож, проникает в сознания щель,

И возникает вопрос: а живем ли вообще?

Не поиграешь ни с кармой, ни с долей — судьбой.

Смерть не страшна. Быть убитым спасенным тобой,

Вот что изранит сильнее клинка и огня,

Вот что порой из седла выбивает меня!

«Это не родина!», — скажет Седой Господин.

«Веришь в собратьев и в силу меча, паладин?

Но почему же, ответь, не тебе одному

Хочется морду задрать и повыть на луну?

Ты возвращаешься вновь на планету людей,

Мудрый учитель, носитель великих идей!

Но ожидает тебя изумления миг:

Снова за школьною партой плохой ученик!»

Как же спасти от бесчестья мне душу мою?

Я ведь в доспехах ложусь и в доспехах встаю.

Но не от лезвия бритвы, не с пулей в виске,

Словом навылет пробитый лежу на песке!

Люди проходят, печальный подводят итог:

Нет у него ни любви, ни друзей, ни дорог…

Я ж по забытым друзьям не томлюсь, не грущу,

К дьяволу душу свою — не хочу, но тащу!

2016

Белая Колоннада

Не надо слова «как-будто»,

Ни в чем сомневаться не надо:

Ты видел сегодня утром

Белую Колоннаду.

Не за семью горами,

Не в мире потустороннем,

В проеме между домами,

Вдали от глаз посторонних.

Ты шел лабиринтами улиц,

На странника чуть похожий.

От майского солнца щурясь,

Такой, как и я, прохожий…

А люди спешили мимо,

Позвякивали монеты.

Наживы жаждой томимы

С рассвета и до рассвета.

А ты все шептал: «Смотрите…», —

Но был в неверии стоек

Слепой и бесстрастный зритель,

Бетонный рай новостроек,

Где будут зачеркнуты лица

Одним движением ночи.

Где чудо не повторится

Для тех, кто верить не хочет…

Не надо слова «как будто»,

Ни в чем сомневаться не надо!

Мы вместе видели утром

Белую Колоннаду!

И пальцы ледяные

Согрела нежданная встреча.

Так, значит, теперь — родные?

И это уже навечно…

1988

«Я стою посредине большого двора…»

Я стою посредине большого двора.

Что таить: принимают меня «на ура».

Мол, в тузы и в ферзи выбиваться пора,

Ну, а мне надоела вся эта игра.

Я вокруг оглянусь, и в который уж раз

Холодком полоснет недоверие глаз.

Только слышу, твердят, чтоб продолжил рассказ:

«Ну-ка, что ты еще нам откроешь про нас?»

Мне пророчили славу, шепча за спиной:

«Ну а, может, он просто душевнобольной?»

Это правда, что, занятый мыслью одной,

Я ходил по дороге другой стороной.

Но бывает, такая идет полоса,

Когда жизнь у тебя, как у гончего пса.

Для себя самого не урвать полчаса,

А вокруг так хотят посмотреть «чудеса».

Так послушай совет: упаси тебя Бог,

Хоть нечаянно высказать несколько строк.

Потерпи, запасайся молчанием впрок,

А не то докажи, будто ты не пророк!

У людей повелось с допотопных времен

И входило в обычаи разных племен,

Что кумиру и идолу били поклон,

Но в душе стереглись стать такими, как он.

…Мы пытаемся крикнуть в мирской тесноте:

«Времена изменились и люди не те…»

Нет! Опять кто-то плавно парит в высоте,

А назавтра другого несут на щите.

Что ж, себя на последний рывок сберегу,

Распрощаюсь с последним своим «не могу»

И уйду, ни следа не оставив врагу

На предательски чистом, холодном снегу.

Только правду не спрячешь меж слаженных строк,

Да и незачем. Все понимают намек.

Улыбаются, будто бы им невдомек,

Ну а сами твердят поперек, поперек.

Да вдобавок еще обзовут подлецом.

Все ж, наверное, лучше, чем просто глупцом.

Кровь почуя, с издевкой в грязь бросят лицом:

«Задушить таких надо, и дело с концом!»

Но уставший душой, поседевший от мук

Я не верю в понятие замкнутый круг.

И из тысяч враждебно протянутых рук

Я почувствую ту, что протягивал друг.

Вот тогда я, пожалуй, уйти погожу

И с улыбкою слабость свою провожу.

И немного волнуясь, ему предложу:

«Хочешь, я тебе все расскажу?»

1986

«…Не надо ни гаданий, ни пророчеств…»

…Не надо ни гаданий, ни пророчеств:

Без племени, без имени, без отчеств

Слепые души сотен одиночеств

Кричат во тьме над стынущей рекой.

Еще надежда бьется в эти души,

А мир стоит, прикрыв глаза и уши,

И охраняет собственный покой.

Так немного всего и успели,

Только — только пришли в этот мир.

Ветер дует в открытые щели

Наших душ и забытых квартир.

И неважно, страданье ли, мор ли

Нас спешат за собой увести.

Цепенеющим пальцам на горле

Не удастся беды отвести.

Мы не знаем, с какой мы планеты,

Гости света и тьмы сыновья.

Неужели на многие метры

Не найдется людского жилья?

Мы не видели чистого снега.

Всюду холод и грязь во плоти.

Мы устали от быстрого бега,

Не пройдя половины пути.

Так послушай, послушай, послушай!

Всю в надежде, слезах и стихах

Ты свою онемевшую душу

Донеси в еще теплых руках!

Что нам горы, туманы и выси

На земле, где и бедность — порок?

Нам скитаться по-песьи, по-лисьи

По обочинам грязных дорог.

Мы пускаемся в жизнь, как в изгнанье,

Ветер в спину и резок, и свеж…

Нам страданье дано в оправданье

Безнадежности наших надежд!

Но назад из Аидова царства

Не вернутся — зови не зови —

Те, кого роковое бунтарство

Наконец довело до крови.

И уйдем, не оставив ни строчки,

Время письма хоронит в золе…

Вы ж такие, как мы, одиночки

На пустой и безгласной земле.

Но все стены молчанья обрушив,

Я прошу, я молю впопыхах:

Ты свою онемевшую душу

Донеси в еще теплых руках!

…Но кому онемевшую душу

Донести в еще теплых руках?…

1989

Сны

О, сколько б мы ни просили,

Мы силой обделены.

Живем мы в мире насилья,

Но видим вещие сны.

Зависит от состоянья,

От качества наших идей,

Но слышим на расстояньи

Мы мысли близких людей.

И в зябкую эту полночь,

Когда не достать рукой,

Мы можем прийти на помощь

Хотя бы одной строкой!

За гранью земной удачи

Живем мы уж сколько лет.

И вечер переиначил

В закат наших душ рассвет.

Но в темную эту замять,

Когда подступает ночь,

Один лишь светильник — память

Прогонит смятенье прочь.

Так, значит, долой сомненья!

Мы Силой наделены:

В эпоху души забвенья

Мы помним вещие сны.

2014

Бег

Художнику — эзотерику Любови Егоровой посвящается

Когда на плечи лягут тени

Больших домов в чужих дворах,

Под ноги выбегут ступени

И проскрипят: «Старик, пора!»

Сними с подрамников полотна,

Забудь все то, чем дорожил.

У века веки сжаты плотно,

Не пропускают миражи.

Вот он принюхался и замер…

На то наш век и волкодав!

С полуприкрытыми глазами

Ждет — дожидается, когда

Придет пора пустить по следу,

Едва удерживая храп

И втайне празднуя победу,

Две пары сильных песьих лап!

Под дождь попавшая палитра

Течет, но это не для нас.

Ведь когти, острые, как бритва,

Уже терзают хрупкий наст.

И, словно вырвавшись из транса,

Поймешь, что ты давно готов

Из безвоздушного пространства

Тьмой ослепленных городов

Бежать, не зная, что невзгоды —

Удел рассудочных людей.

Непредсказуемость свободы —

Враг строгой данности идей.

Бежать из плена испытаний,

Где каждый сам себе палач,

От неизбежности желаний

И мимолетности удач.

И как бы в спину не кричали,

Тебе бежать до той поры,

Пока не встретишь на причале

Того, Кто Вышел из Игры.

Кто одиночество без края

Сравнить с блаженством вечным мог.

Того, кто, в мудрость не играя,

Бродил по странам без дорог.

…Все пересуды, кривотолки

Давно остались за спиной.

Кривого зеркала осколки

Смывает утренней волной.

И нет желания остаться,

Воспеть вторично этот брег.

А дым вчерашнего богатства

Осядет копотью на снег.

«Отказ от идеалов и идей-…»

Отказ от идеалов и идей-

Наш шаг в Непредсказуемость Свободы.

Тоска и боль, печали и невзгоды —

Удел весьма рассудочных людей.

Томленье по подмосткам и экранам…,

А вот была ль наукой эта роль?

Возьми с собой в неведомые страны

Открытость, уязвимость, но не боль!

Где тот свидетель битвы рукопашной,

Что вправе осуждать и извинять?

И смотрят свысока на день вчерашний

Авторитеты завтрашнего дня.

Ты сам себя ловец, творец и враг.

Ночь на исходе. В прошлое — ни шагу!

Какою ж надо обладать отвагой,

Чтоб устоять, не сделать этот шаг!

Когда-нибудь реальность в стиле «ретро»

Рассыплется на мелкие куски.

И ты отдашь любовь порыву ветра,

Полету птиц, течению реки.

Среди миров, сияний и светил

Отыщешь свой кусочек поднебесья…

Мир создан был НЕМНОЖЕЧКО ЧУДЕСНЕЙ,

ЧЕМ ТЫ ЕГО СЕБЕ ВООБРАЗИЛ!

Написано после прочтения книги Кришнамурти «Свобода от Известного»