Благороднейший жулик, или Мальчишкам без башенки вход запрещен!

Ксения Зацепина, 2016

Варвара Затесова – милая кошечка, гуляющая сама по себе, которая, несмотря на блестящее образование, вынуждена работать секретарем в книжном магазине. Романтична, застенчива, мечтает о любви и принце, хотя не чужда и другим развлечениям. Рафаэль Шахнияров – красив, как олимпийский бог, настоящий породистый ягуар. Сексуален и дико опасен. Стриптизер по профессии и танцовщик от бога по призванию. Девушки такого «котика» ни за что не пропустят. Станислав Калинин – гибкий и быстрый жеребец. В прошлом подающий надежды спортсмен, вынужден был уйти из большого спорта, нашел свое призвание в танцах у шеста. Зоя Милая – администратор ночного клуба, хитрая рыжая лиса. Одна из ее задач – находить в городе красивых мальчиков и предлагать им работу танцоров оригинального жанра. Вам предстоит путешествие в загадочное закулисье элитного ночного клуба, где красивые мускулистые парни медленно раздеваются под музыку. Где и Джеймс Бонд, и католический священник, и Маугли, и Мистер Икс являются предметом вожделения и соблазна для женщин любых возрастов, но за красоту и молодость приходится платить, причем иногда кровью…

Глава вторая. След Джеймса Бонда

Знаете, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности.

Ф. Раневская (о Ленине)

Полчаса спустя я сидела в милой кафешке «Техас» неподалеку от «Наимы». Вокруг было полно народу, музыка играла со всех сторон, люди говорили между собой так громко, что в небольшом зале стоял гул, как в улье, но я ничего не замечала. Передо мной сидел Славка Калинин, мой закадычный друг детства, генерал нашего детского отряда. А я всегда была калининской верной медсестрой.

Сколько же прошло лет после нашей последней встречи?

Славка и его родители переехали в другое место, когда мне было 7, а ему 8. То есть это получается почти восемнадцать лет. Господи, целая жизнь!

Разумеется, Славка изменился почти до неузнаваемости, но его глаза… глаза остались прежними — добрыми, голубыми, бездонными и такими родными!

Мой новообретенный друг подозвал жестом официантку.

— Привет, Слав, — кивнула ему подавальщица, — как дела?

— Нормально, Ларис, а у тебя? — дежурно поинтересовался он в ответ. — Нам два капучино, два салата-коктейля, два стейка…

— Я стейк не буду, — встряла я, — еще не проголодалась.

— Один стейк, — продолжил Слава, — и два куска яблочного пирога.

Девушка старательно записала заказ и испарилась.

— Три! Три куска пирога, — крикнул ей вслед друг и наклонился ко мне, — за их пироги душу можно отдать. Я сладкое не ем, но от их выпечки даже Будда не смог бы отказаться.

Я кивала в такт его речи и не могла поверить, что тем самым хореографом, который стоял напротив сцены и корректировал движения танцоров, был Славка — Калина. Тот самый мальчик, которому я на 23 февраля в первом классе нарисовала гуашью поздравительную открытку. Открытку я с тех пор не видела ни разу, а вот разводы на полу от красной гуаши оставались у нас дома еще десять лет, пока родители не сделали капитальный ремонт. Каждый раз, когда мама натыкалась взглядом на это противно-розовое пятно на кухонном линолеуме, интересовалась у меня, зачем мне понадобилось столько красной гуаши. Как зачем, отвечала я про себя. Для крови. Ее на моем шедевре было предостаточно. Если бы меня в то время отвели к психологу и показали это «праздничное» творение, я уверена, мне бы прописали какое-нибудь успокаивающее.

— Ну что, Варвара, — протянул Славка и положил руки в замок на столе, — Варька-медсестра…

Я смущенно улыбнулась. Между прочим, в те тяжелые детско-военные времена, чтобы вылечить раненного в грудь офицера, мне нужно было поцеловать его в щечку. А если, не дай бог, ранена была голова, то в губы.

— Как дела у тебя, солнце? — по-дружески спросил Калина и заговорщицки подмигнул. — Небось замуж уже вышла, детей нарожала?

— Да нет, пока бездетная, — развела я руками.

— А муж?

— И мужа нет, — откровенно ответила я, — зато есть квартира, работа, друзья… Родители живут там же. Остались на прежнем месте.

— А кем работаешь?

— Секретарем в книжном магазине.

— Надо же, — поднял бровь Славка, как будто я сказала, что служу в Пентагоне.

— Да хватит про меня! — всплеснула я руками. — Что с тобой? Вы как переехали почти двадцать лет назад, так ты и не появлялся! Как жизнь? Как дела? Где живешь? Как так вообще получилось, что ты стал…

Я смущенно улыбнулась в попытках поточнее описать его сегодняшнюю службу.

— Стриптизером, — подсказал мне Слава с лукавым прищуром.

— Ага, — подтвердила я.

Перед нами появилась Лариса с подносом, на котором дымились две чашечки с горячим кофе и стояли две вазочки с салатами.

— Слав, стейк немного задержится, у нас небольшое ЧП на кухне. Саня сегодня не пришел, а у нас рук не хватает, — объяснила официантка, когда выставила заказ на стол, — ничего?

— Конечно, ничего, — добродушно махнул рукой Калина, — подожду. Привет Марине и Свете.

Лариса просто расцвела и отошла от нашего столика.

— Хороший тут персонал, — со знанием дела известил меня друг, — цены невысокие, а еда очень качественная. К тому же недалеко от места работы. Мы с пацанами всегда сюда заскакиваем перекусить, с девчонками поболтать…

— Слава, — невежливо перебила я и ястребом уставилась на Калинина.

— Как вышло так, что я стал стриптизером, — история длинная. Много чего произошло за эти восемнадцать лет, — тихо проговорил Слава, и его улыбка превратилась в плотно сжатые губы.

— Я никуда не тороплюсь, — заверила я друга и поудобнее устроилась на стуле.

Сколько Станислав Калинин себя помнил, он всегда хотел быть победителем. А еще этого хотели его мать Валентина и отец Юрий. С раннего детства папа Юра пытался научить сына, что побеждают лишь те, кто имеет стремление и волю к победе, а не те, кто в порыве злости от очередных неудач опускает руки и отказывается двигаться дальше.

Именно поэтому Юрий решил, что из его сына победитель будет отменный, и отвел ребенка в кружок легкой атлетики, когда тому исполнилось 6 лет. Мама Валя не сильно настаивала на том, чтобы ребенок серьезно относился к тренировкам, а папа Юра в мечтах видел своего сына на пьедестале с золотой медалью на груди.

Тренировки были для мальчика почти всем. Ему на самом деле нравился спорт. Нравилось то чувство, когда ощущаешь все свое тело, каждую его мышцу и клеточку, когда можешь вытворять с ним все, что захочется, исполнять невероятные трюки и, что важнее всего, радовать папу.

Пока Славе не исполнилось восемь, тренировки отнимали у мальчика до шести часов в день четыре раза в неделю. Папа не узурпировал время собственного сына и не пытался убить его тяжелыми физическими нагрузками. Однако частые занятия были необходимы маленькому чемпиону, чтобы не потерять форму. Как это ни странно, Слава был хорошистом в школе, но получал он положительные оценки по большей части из-за того, что львиную долю нового материала усваивал прямо на уроках, нередко успевая делать домашние занятия на переменах. По выходным Юрий честно отпускал мальчика поноситься по улицам. Мама Валя настаивала на том, что ребенку нужны друзья, ведь именно в детстве закладываются основы механизма общения. Иными словами, если лишить ребенка друзей и знакомых, он, возможно, никогда не сможет научиться правильно строить свои отношения с людьми. Мама Валя была мудрой женщиной, и папа Юра это знал.

Через неделю после того, как Слава задул на своем праздничном пироге восемь свечей и загадал желание стать чемпионом Европы среди юниоров, папе Юре позвонил тренер сына.

— Мы считаем, что Слава очень способный мальчик. Таких способностей мы не видели давно. Если ребенок будет продолжать тренироваться, у него есть реальные шансы выиграть чемпионат России и чемпионат Европы через пару лет.

— А Олимпийские игры? — осторожно спросил папа Юра.

— Разумеется, — тренер ответил так, будто ответ на этот вопрос был очевиден, — пока Слава, конечно, не готов. Понимаете, восемь лет — это слишком мало. Но вот когда Слава станет старше, можно будет уже что-то решать. А когда Станислав отпразднует восемнадцатилетие, я уверен, у него появятся великолепные перспективы взять «золото».

Папа Юра поблагодарил тренера и решил, что это знак свыше.

Через пару месяцев Калинины поменяли свою трехкомнатную квартиру в хорошем районе города и переехали в двушку, где капитальный ремонт не проводился уже больше двадцати лет. Зато новое жилье было в трех минутах ходьбы от Дома молодежи, где ежедневно тренировался Слава.

Мальчик не переставал приносить домой хорошие отметки, особенно по истории, предмету, импонировавшему маленькому Калинину больше всего; тренировался днями напролет, до совершенства оттачивая технику бега, не дрался с другими ребятами и был вежлив со взрослыми.

Папа Юра уже было поверил в Бога и стал благодарить за то, что Он подарил ему возможность пережить то, что у самого не вышло, — он был простым инженером, который рано женился и лишь мечтал о том, чтобы его фамилию помнили последующие поколения.

Но, видимо, у Всевышнего на Славу были свои планы. Зимой случилось несчастье. Увидев новый мотоцикл своего соседа по подъезду, Калинин-младший попросил мальчика дать ему объездить железного коня. Дороги заледенели, и колеса мотоцикла ездили по льду совершенно неуправляемо. Слава врезался в телеграфный столб. Большого вреда машине нанесено не было, однако сам водитель серьезно повредил колено, а именно — мениск.

Маленькому атлету срочно понадобилась дорогостоящая операция, и папа Юра с готовностью продал свои «Жигули». Берите что угодно, лишь поставьте моего мальчика на ноги.

После операции хирург позвал родителей к себе в кабинет и предложил присесть.

— Я знаю, что Слава увлекается спортом, — осторожно начал доктор.

— Легкой атлетикой, — зачем-то уточнил папа Юра.

— Да, то есть бегом. К сожалению, после такой травмы колена ваш сын больше не сможет заниматься атлетикой профессионально, — уверенно произнес врач.

— Вы же говорили, что после операции он без труда сможет пользоваться левым коленом, — пробубнил папа Юра, находясь в состоянии шока.

Мама Валя поднесла руку ко рту и затряслась в беззвучных рыданиях.

— Верно, — кивнул хирург, — Слава будет ходить, как все нормальные люди. Разумеется, не раньше чем через полгода, когда колено полностью оправится от травмы, заживут швы и рассосется гематома. Но если он будет бегать по восемь часов в сутки, его коленная чашечка просто не выдержит таких нагрузок. И тогда медицина будет не в силах помочь ему во второй раз. В лучшем случае Слава станет хромать и ходить с клюкой. В худшем он навсегда останется в инвалидном кресле или на костылях.

Папа Юра замер как статуя, не в силах вымолвить и слова. Мама Валя закрыла глаза руками и вяло откинулась на спинку кресла.

Тогда, в конце декабря, когда весь мир с нетерпением ждал прихода Нового года и нового счастья, семье Калининых казалось, что счастья они не увидят больше никогда.

Четыре месяца Слава провел на больничной койке. Мама приходила каждый день, приносила что-нибудь вкусненькое и много новых книг по истории. Папа Юра приходил все реже и реже. Не только потому, что Слава никогда не станет победителем и фамилия Калинин так и останется неизвестной широким массам, но и по причине заболевания сердца, которое было обнаружено недавно, после шока.

Мама Валя утешала сына, сквозь слезы говорила ему, что не все потеряно. Славе всего пятнадцать, его жизнь только началась и идет нормально. Теперь нужно сосредоточиться на учебе. Бывать на всех занятиях, думать о выборе университета. И, конечно, попытаться поступить бесплатно, потому что денег у Калининых не так много, как хотелось бы.

Слава кивал в такт маминым словам и думал лишь о том, что обязательно снова выйдет на беговую дорожку. Только бы отлежать эти четыре месяца, а там он снова станет спортсменом и любимым сыном папы. Ведь папа так хотел, чтобы сын был победителем! А настоящие победители не сдаются и не сворачивают на полпути из-за какой-то незначительной травмы.

Однако и этим планам не суждено было сбыться. За две недели до выписки сына в возрасте сорока пяти лет у Юрия случился инфаркт.

На похоронах Слава опирался на клюку и очень этого стеснялся, будто чувствовал, что отец хмуро взирает на сына из могилы и стыдится своего отпрыска-неудачника.

— Через месяц я снова начну тренироваться, — заявил сын, когда наконец-то покинул больницу.

— Ты что, Славочка! — изумилась мать, и на ее глазах тут же выступили слезы. — Даже не думай! Останешься инвалидом!

— Не останусь, — сквозь зубы процедил сын.

— Доктора говорят, в кресле ездить будешь, ходить сам не сможешь! — запричитала мать и схватила Славу за грудки. — Не смей! Слышишь! Христом Богу прошу, не смей! Один ты у меня остался! Юра сломался, не перенес твоей травмы, так ты хоть смирись! Слава!

Сын хмуро молчал, переваривая слова мамы.

— Все еще у тебя будет, — тихо, словно сама себе, проговорила Валентина, — все будет: и работа, и жена, и дети. Только оставь спорт, пожалей себя. Пожалей меня…

Слава отвернулся, чтобы мама не видела, как предательская влага течет по его щекам.

Да, теперь он хозяин в доме и не может позволить себе стать обузой для собственной матери. Теперь ему нужно думать о хорошей работе, деньгах и прочей лабуде.

Школу Калинин окончил хорошистом, хотя рвения в учебе у него не наблюдалось. Учителя, прекрасно знавшие о трагедии в семье ученика, ставили положительные оценки просто за посещаемость. А институт сыну выбрала мать.

— Компьютеры — это наше будущее, сынок, — объяснила она свой выбор, — будешь уметь на компьютере работать — в любую фирму возьмут. Хоть в частную, хоть в государственную.

Поступить на бесплатный у Славы не было никакой возможности. Он сроду не пользовался ПК и плохо знал математику, хотя все еще увлекался историей. Чтобы заплатить за учебу, Валентина поменяла свою двухкомнатную квартиру на однокомнатную с доплатой.

Мама Валя не могла смотреть на сына без слез. Он ходил на занятия, словно призрак самого себя. Неулыбчивый, какой-то забитый и вечно одинокий, он бывал на лекциях лишь для того, чтобы «отработать» деньги матери, вырученные от обмена квартиры. «Ничего, — говорила себе мама Валя, — все еще у него наладится. Все будет хорошо».

Славе казалось, что он перестал жить. Вот там, на беговой дорожке, когда ты бежишь со скоростью словно в пятьсот лошадиных сил и чувствуешь, как под тобой за секунды проносятся километры земли, — вот это настоящая жизнь!

Калинин терпеть не мог институт, эти скучнющие лекции, на которых он мало что понимал, ненавидел компьютеры и думал, что только в спортзале он может вспомнить, каково это — быть чемпионом. Все свободное от учебы время Слава проводил в тренажерном зале, чтобы не лишиться формы — единственного, что осталось от его прежней, счастливой жизни.

Тяжело терять свои мечты, особенно когда они подходят к тебе на расстояние вытянутой руки. Тяжело понимать, что тебе нужно изменить все свои приоритеты и научиться жить по-новому. Слава научился, но никогда с этим не смирился.

В возрасте 22 лет Калинин окончил свой факультет компьютерных технологий или что-то вроде этого (он даже не помнил, как правильно называлось его отделение) со средним дипломом.

Той же осенью Слава пошел в армию. Откосить от нее не получилось: у Калининых не было денег для крупных взяток, травма колена была хоть и серьезной, но довольно распространенной среди молодежи. Слава отслужил как и положено, но не рядовым, а офицером — лейтенантом. Это означало, что бо́льшую часть времени парень провел за партой, изучая устав и другие важные документы. Физические нагрузки были уменьшены настолько, насколько требовалось, чтобы не напрягать больное колено. Благодаря своей специальности Слава часто находился в штабе, присматривая за компьютерами командиров.

Слава писал домой матери, звонил почти каждый день. Дедовщины он не видел, потому что был среди командного состава, а военный режим очень напоминал о детстве, когда папа Юра расписывал дни сына по минутам.

Весной Калинин покинул гарнизон в Московской области и вернулся домой, нисколько не пожалев о времени, проведенном в армии. В части остались новые, но ставшие такими родными друзья, хорошие командиры и отличное расписание.

Через неделю после возвращения Слава стал искать работу. А ее было много. Почти на всех предприятиях требовались сотрудники с гибким графиком, чтобы следить за машинами на производстве. Мама нашла диплом, посоветовала сыну почитать специальную литературу, чтобы вспомнить то, что могло забыться, и наверстать упущенное.

Слава быстро устроился в какую-то бухгалтерскую контору и стал админом локальной сети. Платили парню нормально, и ему было приятно приносить домой хоть что-то, дабы помочь маме Вале. Она ведь уже двадцать лет служила клерком в ЖЭКе и получала совсем немного.

Почти полгода Калинин работал админом, приходил на работу к десяти, уходил около шести. Затем шел в тренажерный зал и приходил домой только переночевать. И когда парню стало казаться, что таким удручающим образом и пройдет вся его никому не нужная жизнь, все круто изменилось.

Апрель выдался светлым и довольно теплым. И в то время когда многие любители спорта вышли на улицу — побегать, поразминаться и подышать свежим, немного морозным, но все-таки приятным воздухом, Слава остался в зале. Ему нравилась тишина, никто не мешал, дети не прятались за тренажерами, пока родители пытались привести себя в форму, и чужие голоса не раздражали ухо.

Слава закончил с бицепсами и принялся за последний подход с прессом.

— Простите, молодой человек, — обратилась к нему какая-то девушка, когда Слава только устроился на тренажере, — можно поинтересоваться, сколько вам лет?

Калинин чуть заметно поморщился.

— Двадцать два, — выдавил он и стал поднимать торс вертикально, не обращая внимания на незнакомку.

Парень уже давно привык к женскому вниманию. Ведь в толпе Славу было трудно не заметить. Он выделялся высокой, статной и хорошо развитой фигурой, большим, но пропорциональным торсом, красивыми бицепсами и широкой спиной. Он был типичным славянином: светло-русые волосы, голубые глаза, светлая кожа и невысокие скулы. И хотя считается, что девушкам неприлично инициировать знакомство, многие барышни легко преодолевали свою гордыню со скромностью и начинали разговор сами. Слава никогда не грубил, был вежливым и тактичным, но так уж получалось, что ни одна дама не задерживалась рядом с ним больше двух месяцев. Причин было несколько: во-первых, у Славы не водились деньги. Он не мог водить подругу в дорогие рестораны или клубы. Во-вторых, он не считал, что отношения могут вылиться во что-то серьезное, что, разумеется, не вселяло надежду в девушек. И самое последнее — Слава все еще искал себя. Он напоминал гипсовую скульптуру — красивый снаружи, но пустой внутри. Барышням льстило внимание такого красавца, они водили его за собой по всем подружкам, чтобы похвастаться удачным уловом, но через какое-то время понимали, что, кроме этих мышц и голубых глаз, не получат больше ничего. Слава будто пропускал все через себя. Ни разу не влюбившись, он не удосуживался взять на себя хоть какие-то обязательства постоянного бойфренда, не говоря уже о желании создать семью.

Он гнался за тем, чего никак не мог понять. Что же ему было нужно? Чего ему не доставало?

И вот сейчас очередная девушка пыталась заинтересовать его.

— Двадцать два? Очень хорошо, — хищно улыбнулась она, а Слава безразлично пожал плечами.

Наверное, хорошо. А может, и нет. Какая разница?

— А вы где-нибудь работаете? — снова спросила она и подошла к парню поближе.

— Где-нибудь работаю, — неохотно откликнулся Калинин и продолжил упражнение. Сто двадцать пять, сто двадцать шесть…

— А где? — не унималась темноволосая барышня.

Слава выругался про себя и резко остановился. Вот девки пошли! Не могут дождаться, пока он закончит подход!

— А вам зачем? — невежливо ответил вопросом на вопрос Слава и встал, желая удалиться в раздевалку.

— А я хочу сделать вам предложение, — лукаво улыбнулась барышня.

Слава окинул девушку оценивающим взглядом.

— Заманчиво, — кивнул он, — но спасибо, не надо. Я женат, — соврал он и повернулся к выходу. Как правило, последняя ремарка действовала довольно эффективно.

— Вы себе льстите, молодой человек, — фыркнула она за его спиной, — предложение другого рода. Делового. Было бы замечательно, если бы вы проехали со мной.

Слава непонимающе, но заинтересованно оглянулся на девушку.

— Я вас не разочарую, — пообещала она и приподняла правый уголок рта, — обещаю.

Так и случилось. Не разочаровала.

Настойчивую барышню звали Зоя. Она представилась менеджером ночного заведения, и через пятнадцать минут они уже ехали в ее машине куда-то прочь от тренажерного зала.

Зоя привезла Славу в клуб. Среди ясного дня неоновые буквы выглядели жалко и даже уныло. Менеджер проводила парня в зал, где попросила присесть за любой столик, и удалилась.

Пока Зои не было, Калинин с интересом оглядывал помещение. По правде говоря, он никогда не испытывал восторга от таких заведений. Ему не нравились громкая музыка, толкотня в темноте и дорогие бары. Скорее всего, по той простой причине, что денег на такие вещи у простого админа не было. Да и вообще, в клубы молодые люди ходят, чтобы знакомиться с девушками. Славе же эти ухищрения были ни к чему: его и так всегда преследовали восхищенные женские взгляды.

— Добрый день, юноша, — услышал Слава приятный голос и вынырнул из собственных мыслей.

Перед ним стояла симпатичная невысокая женщина, которой не дашь больше тридцати пяти. Но глаза выдавали прожитые годы и усвоенный опыт, так что Калинин решил, что ей, должно быть, около пятидесяти. Ее черные как смоль волосы были уложены в высокую шишку, на носу — очки в тонкой оправе. Она была одета в черный брючный костюм и красную блузку, а походка выдавала любовь женщины к высоким каблукам.

— Меня зовут Илона Давыдовна Князева, — нежно произнесла женщина и присела напротив парня.

— Станислав, — в свою очередь представился Калинин. — Чего вы от меня хотите?

Женщина медленно улыбнулась и щелкнула пальцами. Около столика появилась миловидная официантка и поставила перед ними по бокалу с шампанским.

— Попробуйте, — по-дружески посоветовала дама и поднесла бокал ко рту, — это «Кристалл», а не наш российский лимонад за сто рублей.

Слава отпил глоток и с удивлением посмотрел на искрящуюся жидкость в бокале. Неужели это и есть настоящее шампанское?! То самое, что пьют во Франции и во всем остальном цивилизованном мире?! Неудивительно, что наше российское Слава никогда не любил. Даже не мог заставить себя выпить немного в новогоднюю ночь.

Илона Давыдовна довольно улыбнулась, наблюдая за реакцией гостя.

— А теперь скажу вам, что, как это настоящее произведение искусства отличается от нашего советского, а теперь уже российского пойла, так и мой клуб будет самым первым по качеству в столице.

Слава удивленно вскинул брови, не поняв абсолютно ничего. Однако Илона Давыдовна подождала с минуту и начала объяснять.

Она собиралась открыть клуб. Ночной клуб, куда будут приходить люди, чтобы развеяться, потанцевать и хорошо провести время. Однако это заведение будет отличаться главным образом своей клиентурой. Ведь «Наима» не просто ночной клуб, а клуб мужского стриптиза.

На этом моменте Слава поперхнулся французским шампанским и с неприкрытым страхом огляделся вокруг.

Илона Давыдовна продолжила рассказ.

В то время в столице уже было с десяток приличных заведений, и конкуренция между ними и ее детищем будет не слабая, именно поэтому женщина решила изменить устоявшийся подход к поиску персонала.

— Понимаете, — задумчиво проговорила дама, — в Москве работают сотни профессиональных танцоров, может быть, тысячи, но вот раскрываться на сцене могут не все. Стриптиз — это искусство, а искусство хорошо только тогда, когда оно в новинку и не наскучило зрителям. Я могла бы нанять армию профессионалов, сшить дорогие костюмы и открыть двери… Но меня останавливает то, что все они уже давно примелькались толпе.

Примелькались толпе… Это что же, зрительницы знают своих кумиров в лицо, так надо понимать? Слава быстро заморгал, пытаясь осмыслить фразу.

— Многие девушки, постоянные клиентки, понимают толк в этом деле. Знают, какие люди в каких клубах работают. И когда вы переманиваете одних и тех же танцоров в другое заведение, это не приводит ни к чему хорошему. Нужно разбавить кровь. Придумать что-то новое.

Илона Давыдовна выждала эффектную паузу, как в театре.

— Именно поэтому я решила не приглашать профессионалов, а найти новых мальчиков. Если парень симпатичный, с подходящей фигурой и, что немаловажно, обладает харизмой, я с удовольствием приму его в семью.

Пару минут Слава не мигая смотрел на женщину.

— Вы что, думаете, я стану раздеваться на людях? — медленно проговорил он, как будто хотел, чтобы дама услышала каждое слово и то, как невероятно глупо оно звучало.

— Дорогой, — усмехнулась Илона Давыдовна, — вы, очевидно, понятия не имеете, как это трудно — красиво исполнять стриптиз. И как это прибыльно…

Калинин пару дней обдумывал предложение Князевой и решил попробовать.

Ему давно опротивела собственная жизнь, ему хотелось ее изменить, попробовать что-то новое, научиться новым вещам. К тому же Илона пообещала неплохие деньги. За месяц работы в «Наиме» он сможет зарабатывать столько, сколько он получает за три месяца службы админом. И это был очень жирный плюс.

Матери Слава, разумеется, ничего не сказал. Пришлось соврать, что график работы изменил начальник, вынудив парня работать по ночам. Через полгода Калинин снял собственное жилье, очень милую однокомнатную квартирку неподалеку от клуба.

Но самые главные изменения произошли в нем самом.

Слава никогда не подозревал, что мог так влюбиться в сцену. В то внимание, каким тебя одаривают зрители, когда следят за каждым твоим движением. Как они визжат и орут, призывая его показаться из-за кулис.

Калинин никогда не думал, что влюбится в девушку с таким экзотическим именем — «Наима».

Курс обучения длился пару месяцев. Его физическая форма была просто превосходной. То, что Слава занимался спортом на протяжении многих лет и не принимал никакие вредные для здоровья стероиды, было очень кстати. Калинин рассказал хореографу о своей травме, поэтому из его номеров были выкинуты все трюки с излишней нагрузкой на левое колено.

Больше всего Славе нравился креативный подход Илоны: она разрешила каждому танцору выбрать свой образ. Конечно, каждый танцор обязан владеть несколькими номерами и образами, персонажами, но один из них обязательно должен быть определяющим. То есть клубным именем танцора. Илона хотела, чтобы о личной жизни стриптизеров было известно как можно меньше, ведь представление — это иллюзия. А если иллюзия живет в реальном мире и по утрам гуляет с маленькой дочкой в парке, эта иллюзия тут же рушится и больше уже не существует.

Иногда Слава задумывался над тем, как бы отреагировал отец, узнав об этом занятии сына. Отрицательно, конечно, отрицательно, отвечал себе Слава с сожалением. Но папа умер почти семь лет назад. Оставил их с мамой самостоятельно переживать его смерть и последствия травмы Славы. Теперь самое малое, что он может сделать, это заботиться о маме, приносить ей деньги и жить ради самого себя.

Перед подписанием рабочего договора Илона Давыдовна серьезно указала на кое-какие пункты:

— У меня есть четыре важных условия, на которые ты должен обратить достаточно внимания. Первое: воспринимай работу всерьез. Я не хочу слышать никаких детских оправданий, почему тебя не было вчера на выступлении, мне не нужны докторские справки и записки от родителей. Если случилось что-то важное, ты обязан предупредить меня или менеджера клуба не позднее чем за сутки до выступления. Второе: уважай клиента. Кто бы это ни был — женщина, мужчина, в летах или молодой. Перед тем как пропустить зрителя в зал, мы проверяем документы, поэтому все посетители клуба старше двадцати одного года. Третье: не распространяй негативную информацию как о клубе, так и о его работниках. И, наконец, четвертое, самое важное.

Женщина легко вздохнула, чтобы отдышаться.

— Никаких сексуальных отношений с клиентами.

Слава чуть заметно нахмурился.

— Я говорю это не потому, что считаю тебя нечестным или аморальным человеком, — тут же оправдалась Илона, — я просто не хочу, чтобы «Наима» превратилась в один из борделей, которых уже и так навалом у нас в городе. Мой клуб — это не сборище проституток, а заведение для получения эстетического удовольствия.

Слава кивнул и подписал контракт.

Через два года Калинин и сам стал хореографом, ставил номера молодым танцорам, помогал в выборе образов и придумывал имена.

Как убедился Слава, стриптиз — это на самом деле нелегкое занятие. Нужно всегда находиться в форме, не забывать про тренажеры и упражнения, следить за едой и своим весом, разучивать новые танцы и придумывать себе эффектные наряды. И самое трудное — заинтересовать зрителей собой, дать им понять, что ты стоишь их времени и внимания. Сделать так, чтобы они зачарованно следили за твоими движениями и выражением лица. И если ты этого добьешься, тебя ждет невероятный успех на поприще стриптиза.

Я обессиленно откинулась на спинку стула.

Мама родная! Калина теперь восходящая звезда!

Славка медленно, растягивая удовольствие, доедал второй кусок яблочного пирога.

— Лучше на полчаса задержусь в спортзале, — бурчал он себе под нос в попытках оправдаться перед самим собой за лишнюю порцию вредной сдобы.

Мой пирог остался нетронутым. Калинин же умудрился проглотить салат, стейк и сейчас бойко доедал десерт. Я во все глаза смотрела на друга детства и пыталась осознать, как мне повезло. Повезло натолкнуться на него сегодня утром, найти приятеля, за которого я втайне планировала выйти замуж, пока Калинины не переехали на новую квартиру. Повезло лично знать того, о ком мечтают молодые девушки и уже не очень молодые женщины, приходя в «Наиму». Наверняка, видя его на сцене, каждая из них узнавала в Славе образ того самого принца, которого она ждала всю жизнь, но так и не дождалась. Ведь зрительницам в принципе все равно, какой Слава на самом деле человек. Он красив как Аполлон, и это качество само собой делало его богом в глазах влюбленных клиенток.

Мой новообретенный товарищ отправил в рот последний кусочек пирога, довольно улыбнулся и развалился на стуле, как кот, греющийся на солнце.

— Так как у тебя на личном фронте? — не выдержала я и поймала его лукавый взгляд.

— А что ты имеешь в виду? — спросил он, хитро щурясь.

Вот умник! Прекрасно понял, что именно я имела в виду, но хотел, чтобы я уточнила, что конкретно меня интересует.

— У тебя есть постоянная девушка или ты ограничиваешься компанией фанаток? — пояснила я и отрезала вилочкой крохотный кусочек пирога. Я по тренажерным залам не хожу, поэтому ограничусь половиной порции.

— А как ты думаешь? — ослепительно улыбнулся Славка, с нескрываемой завистью наблюдая за моими манипуляциями с выпечкой.

— Я думаю, у тебя от девок отбоя нет, — честно призналась я, — выбираешь каждую по тридцати критериям, составляешь график свиданий, ведешь учет, чтобы не забыть имена новых подруг, сравниваешь их «квалификацию» и проводишь с победительницей какое-то время. Не больше недели. До тех пор, пока на горизонте не появится новая потенциальная участница конкурса «Лучшая гелфренда для Славы — бога московского стриптиза».

Я замолчала и наконец попробовала хваленый пирог. Да уж, это произведение искусства стоило попробовать! Наверное, стоит заказать еще один кусок! А может быть, весь пирог! Какая вкуснятина!

— Ну ты, Варька, даешь, — под впечатлением протянул Калинин, — все гораздо проще. Я не встречаюсь с фанатками. И поклонницами тоже. Их ведь сразу узнаешь по реакции на каждое прикосновение и нежное слово. Заливаются краской или орут от счастья…

Я недоверчиво вскинула брови.

— Я тебе серьезно говорю, — положил руку на сердце Слава, — натурально орут. Одна даже в обморок упала. К тому же я не имею права. Все свидания имеют очевидную цель, — друг выразительно посмотрел на меня, — а я обязан сохранять с клиентурой чисто платонические отношения.

— Так ты не ответил, — вконец обнаглела я, — у тебя кто-нибудь есть или как?

— Или как, — уклончиво ответил он, — полгода уже морочим друг другу голову.

— Это почему?

— Потому, что Кристинка ужасно ревнивая. Как, впрочем, и я. Она хочет, чтобы я оставил свое дело и занялся более… — Слава сделал паузу, чтобы подобрать правильное слово, — представительной профессией. А я хочу, чтобы она перестала контролировать каждый мой шаг и оставила меня в покое.

— Полгода — это, наверное, невероятно долгий для тебя срок, верно? — предположила я. При этом я доедала кусочек пирога и молила бога, чтобы на кухне его больше не осталось. Сейчас ведь возьму и на самом деле закажу еще одну порцию. У меня сидячая работа, и я никак не должна растолстеть. Тем более к лету, когда все переходят на обтягивающую форму одежды.

— Это точно, — ухмыльнулся Слава, — полгода — это для меня как целая жизнь. Но Кристинка путевая девчонка. Волевая, пробивная. Но в то же время женственная и интересная, милая и нежная…

Кажется, кто-то влюбился, пронеслось у меня в голове, и я победно подняла подбородок. Вот оно как, товарищи! Есть на свете любовь, если даже такие, как Славка, умудряются влюбиться!

–…но самое лучшее, — продолжал Калинин, — это секс!

Мой подбородок тут же разочарованно опустился.

Ясно. Любовью тут и не пахло.

— Шесть месяцев друг другом насытиться не можем! — откровенно признался парень. — Ведь, казалось бы, ну что еще нового можно выдумать в сексе, ан нет! Кристинка такое, бывает, изобретет! Я прям офигеваю, откуда она это берет! Один раз она попросила меня выйти на балкон и раздеться…

— Стоп! — крикнула я слишком громко. На меня стали оборачиваться с других столиков. — Слишком много информации. Давай в другой раз. Я только что поела.

Слава понимающе закивал, а я решила перевести разговор на другую тему.

— Ты говорил, у каждого танцора свой образ.

— Ага. У нас есть Рембо, Адам, который первый мужчина на планете, — между делом объяснил мне друг, как будто я понятия не имела, кто это, — Официант, Рубаха-парень — Иван из деревни, такой, знаешь, не городской, но очень привлекательный типаж. Даже Петр Первый есть…

— Джеймс Бонд, Фараон, — добавила я, вспомнив рассказ Надьки и мое личное праздничное представление.

— Бонд на самом деле есть, — деловито кивнул Слава, — но это не личный типаж. Это скорее то, что должен уметь исполнять каждый танцор. Видишь ли, чаще всего девушкам хочется одного и того же: героя, шпиона и защитника. Поэтому в одиночном представлении больше всего заказывают именно Бонда. Иногда Рембо. Героический образ нравится абсолютно всем, и это позволяет наладить больший контакт между зрительницей и танцором. — Славка выждал пару секунд. — А вот Фараона у нас нет.

— Как нет? — нахмурилась я. — Должен быть! Мне подруги рассказывали!

Слава задумался и отрицательно покрутил головой.

— Есть у вас сотрудник, такой… средневосточной внешности, высокий такой, темный и смуглый…

— А, — наконец-то понял Калинин, — только он не Фараон, а Меджай.

— Кто? — скривилась я, не расслышав.

— Мед-жай, — по слогам повторил Слава, — это телохранитель фараонов. Они, по-моему, даже этнически были не египтянами, а нубийцами или сирийцами. Я уже не помню. Образ Фараона уже давно «заняли» в другом клубе. Мы не хотели повторяться.

Я сложила руки в замок и осторожно, как бы нехотя, спросила:

— А как его зовут? Этого Меджая?

— Рафа, — просто ответил Слава и не усмотрел в моем вопросе никакой личной заинтересованности.

— Как?

— По паспорту Рафаэль Маратович Шахнияров, а для друзей просто Рафа. Он сам из Казани, чистокровный татарин. Но выглядит как натуральный араб. Его девушки очень любят, — гордо, будто родной отец, добавил Слава, — вроде как экзотикой его считают. Очень популярный танцор. Я с самого начала знал, что он подойдет. И не ошибся. Невероятно толковый парень.

— Ясно, — вяло отреагировала я. Оно и было понятно. И если до этого момента я надеялась на какое-то чудо, то теперь мне однозначно можно забыть про Джеймса Бонда. У него наверняка имеется картотека девушек (разумеется, моделей), которые не против провести с ним свободное время.

— А ты кто? Петр Первый? — хмуро спросила я из-за испортившегося только что настроения.

— Нет, я священник. — Слава резко поднялся на стуле и крикнул в направлении барной стойки: — Инна, два капучино сделай еще, пожалуйста.

Девушка за барной стойкой, я подозреваю, та самая Инна, услужливо кивнула и занялась приготовлением кофе.

— Разве священник может танцевать стриптиз? — изумленно проговорила я, придя в себя от удивления.

— Фактически нет, — согласился Слава, — но в мире фантазий возможно все.

Я без слов смотрела на парня исподлобья, не в силах понять его высказывание. Калинин легко вздохнул и пустился в объяснения:

— Для женщин очень важны подвиги. Чтобы влюбить в себя женщину, нужно всего лишь совершить подвиг, геройский поступок. Разумеется, уточнить, что совершен он был ради нее. Священник, отвергающий обет безбрачия, нарушающий клятву уединения и бросающий себя к ногам женщины, совершает самый настоящий подвиг во имя любви. А ты ведь знаешь: чтобы возбудить мужчину, нужно иметь подходящую внешность. Чтобы возбудить женщину, нужно заставить ее ощущать любовь.

Перед нами вновь нарисовалась Лариса и поставила на стол две маленькие чашечки на блюдцах.

Я сидела как замороженная. Неужели все так просто?! Не может быть, чтобы природа обошлась таким простым механизмом! Нет ни романтики, ни слов о высоких чувствах, ни намерений прожить всю жизнь вместе и делить со своим партнером радость и печаль. Только холодный расчет.

Правильно говорят, что горе от ума. Благословенны неведающие.

— Ммм, — Слава удовлетворенно закрыл глаза, чтобы лучше почувствовать вкус капучино, — конечно, у меня костюм католического священника, а не православного. Эта здоровая пятиугольная шапка абсолютно никуда не годится, с ней было бы трудно работать. Да и ряса у католиков эффектнее, чем у нас. Черная сутана, белый воротничок. Очень симпатично. Для зрителей я — Отец Луи. Наши настоящие имена не объявляют со сцены. Это часть плана Илоны Давыдовны. Чем больше загадки, тем больше интриги.

— А это не богохульство? — Я имела в виду типаж Славы. Сама от себя не ожидая такой реакции, я со стыдом вспомнила, что в церкви за всю жизнь была раз пять, не больше. Хотя и крещеная.

— Варя, — вкрадчиво сказал Слава, — в «Наиму» набожные люди ходят не так часто, поверь мне.

Мы немного помолчали, попивая кофе.

— А как вы получаете частные заказы? — прервала я сосредоточенную тишину за нашим столиком. — Вы предлагаете клиентам каталог с вашими фотографиями или я наугад могу выбирать имя, которое мне больше понравилось?

— Есть и такое, — согласился Калинин, — но все гораздо проще. Во-первых, у нас есть сайт в Интернете. Там можно увидеть фотографии всех танцоров, посмотреть их параметры — рост, вес, опыт и т. д. Во-вторых, большинство заказов мы получаем от людей, которые уже были в «Наиме». У таких зрительниц обычно уже есть фавориты, они знают, кого хотят увидеть у себя на вечеринке. Милая, это наш менеджер, просто заносит детали в компьютер и составляет нам личное расписание выступлений.

В восхищении у меня даже немного открылся рот. Это же надо, какая в коллективе приятная рабочая обстановка! Вместо имени Слава называет менеджера милой. А она его, наверно, пупсик. Высокие отношения.

Калинин правильно истолковал мою реакцию.

— Милая — это фамилия, — фыркнул он, — Зоя Борисовна Милая. Я видел, как ты разговаривала с ней в клубе.

— А-а-а, — разочарованно протянула я. Значит, именно эта темноволосая барышня нашла тогда Славу в тренажерном зале, словно бриллиант неограненный на свалке мусора.

— Так откуда ты знаешь про Джеймса Бонда? — чуть наклонился ко мне Слава и хитро улыбнулся. — На сцене 007 мы не показываем уже больше года.

Я заерзала на стуле, пытаясь растянуть время и придумать реалистичное объяснение этому факту.

— У меня через две недели день рождения. Подруги решили подарить подарок раньше срока, — ответила я, так ничего и не сочинив, пытаясь сохранять ровный тон, как будто мне было абсолютно все равно, что у меня в квартире побывал мужчина, чьи глаза теперь будут преследовать меня во всех эротических снах.

— Понятно, — довольно ответил Слава и оглядел меня с ног до головы, — и как тебе подарок? Понравился?

— Ничего так, — небрежно бросила я, стараясь не смотреть на Славку.

— Ничего, значит, — беззлобно передразнил меня Калинин и сделал большой глоток горьковато-сладкого напитка, — я ему так и передам. Пусть поработает над техникой.

— Не надо! — встрепенулась я и огляделась по сторонам, как будто Бонд мог сидеть где-нибудь рядом и подслушивать, как безбожно я на него клевещу. — Мне понравилось. Правда. Очень изобретательно.

Я залилась краской и еще раз пожалела, что вообще спросила про этого шпиона. Вечно я лезу со своими расспросами! Скромнее надо быть, Варвара Сергеевна, скромнее.

— Значит, ты работаешь в книжном бизнесе, — подытожил друг на шумном выдохе.

Я пожала плечами и не стала опровергать его высказывание. Мне дажно понравилось, как выразился Калинин. Возьму эту фразу на вооружение и буду использовать ее каждый раз, как люди будут интересоваться моей профессией. Как представительно это будет звучать — «я работаю в книжном бизнесе».

— А ты танцуешь стриптиз, ставишь свои собственные номера и помогаешь новичкам, — в свою очередь поделилась я усвоенной информацией.

— Точно, — кивнул Калинин, но особой радости в его голосе я не уловила, — но это не надолго.

— Правда? — искренне заинтересовалась я. — Есть другие планы?

— Планы есть, — подтвердил Слава и последним глотком прикончил вторую чашку кофе, — но на этом же поприще. Ты ведь не думаешь, что я до пенсии буду оголяться под музыку?

— Не знаю, — я тоже допила остывший кофе, — ты говорил, тебе нравится работать на сцене.

— Это правда. Но так не может продолжаться до бесконечности, — резонно заметил Калинин, — я невероятно благодарен Илоне Давыдовне за подаренную мне возможность научиться грамотно готовиться к выступлению, подбирать костюмы и общаться со зрительницами, но у всего есть конец. Я выступаю уже больше двух лет и за это время успел кое-чему научиться. Взять стратегию Князевой на вооружение. Понять, как функционирует клубный бизнес.

Я подставила ладонь под щеку и хмуро посмотрела на Славу.

— Ты собрался открыть собственный клуб?

— Ты спросила таким тоном, как будто это возможно только для избранных, — сквозь зубы произнес друг, недовольный моей прозорливостью. — Думаешь, простые смертные могут только мыть полы и танцевать?

Я энергично замотала головой:

— Нет, Слав, что ты! Я уверена, у тебя есть все качества, необходимые для роли начальника. Только вот… — я запнулась о свою мысль, как о валун размером с Гималаи, — для этого нужны деньги. И немалые. Нужно найти хорошее помещение, — я стала загибать пальцы, — талантливых сотрудников, сделать добротную рекламу. Да иметь связи, в конце концов! Чтобы тебя не замучили всевозможными проверками!

— Тут ты права, — признал Калинин, — но так получилось, что для меня деньги — не такая уж проблема. Их всегда можно заработать.

Я с подозрением прищурилась.

— Ты хочешь сказать, что за пару лет танцев смог накопить полсотни тысяч у. е.?

Слава ничего не ответил, лишь заговорщицки улыбнулся и, будто проснувшись, резко посмотрел на часы.

— Варечка, ты извини, но что-то мы с тобой засиделись.

Я вытащила сотовый из сумки и посмотрела на экран. Полвторого дня.

— Действительно, — пробубнила я. Надо же, мы так заговорились, что не заметили, как пролетело два часа.

— У меня сегодня выступление в одиннадцать, а до восьми еще нужно погонять молодежь, — деловито сказал Слава и помахал Ларисе рукой.

Официантка мигом принесла наш счет. Я уже потянулась за кошельком, когда Калинин выставил мне ладонь. Сей жест означал, что меня угостили вкуснейшим обедом с великолепным яблочным десертом.

Слава быстро расплатился, не взяв у Ларисы сдачу, и мы неторопливо вышли из кафе.

— Ну что, Варвара, — нараспев протянул Слава, и я поняла, что это начало нашего прощания, — вот мой телефон, — он протянул мне визитку, — твой телефон не беру, потому что знаю, что ты обязательно позвонишь.

Я энергично закивала, мысленно обещая и себе, и ему позвонить в скором времени.

— Ужасно был рад снова тебя увидеть, — искренне проговорил он и наклонился, чтобы чмокнуть меня в щеку.

— И я тоже, — в тон ему ответила я.

— Если будет желание, звякни в конце этой недели. Сходим куда-нибудь на выходных, я не буду работать в эту субботу. Только придется взять Кристинку. Она ж, если про тебя узнает, так меня покалечит, что мне придется ходить в синяках и замазывать их гримом перед танцем.

— Конечно, — понятливо ответила я и улыбнулась так, что заболела челюсть.

— Пока, — подмигнул мне Слава и решительно направился к клубу.

Я еще немного постояла, глядя ему в спину, словно хотела запомнить момент нашей счастливой встречи, еще раз критически осмотрела свои новые туфли и резво зашагала к метро.

Добралась домой я около трех, решив, что моим туфелькам стоит прогуляться по здешним краям. С моими поздними приходами домой я все никак не имела времени пробежаться по своему кварталу и разведать, что за бутики у нас понаоткрывали. Результаты осмотра были довольно утешительными: пара магазинчиков с дизайнерской одеждой («Диор», «Роберто Кавалли», «Оскар де ла Рента»), два бутика с обувью — и если мои наблюдения верны, то в одном из них туфли из самого сердца Китая, а не Турции. И пара новых продовольственных магазинов. Уж этого-то добра у меня в квартале хватает.

По приходе домой я осторожно сняла «бланики», ополоснула их водой (если бы дома имелась святая, я бы с удовольствием помыла их в ней), переоделась в домашние джинсы и застиранную майку и завалилась на диван с книжкой.

Я вяло перелистывала страницы «Дьявола», который носит «Прада», и заново прокручивала разговор со Славкой в голове. Я, конечно, допускала мысль, что не все мои одноклассники и однокурсники когда-нибудь найдут себя в жизни: кто-то станет олигархом, кто-то превратится в вора (хотя, если подумать, эти две профессии практически неотделимы друг от друга), кто-то будет служить клерком в банке, а кто-то зай-мет пост начальник этого банка.

Но стриптиз!

Не знаю, почему я так остро реагирую на столь теперь уж обычную в цивилизованном мире профессию. Наверное, потому, что лично я никогда не сталкивалась с представителями этого поприща. До вчерашнего вечера, разумеется. А теперь у меня появился хороший приятель как раз в этом бизнесе. Некоторые бы сказали, что мне повезло

В какой-то момент я захлопнула недочитанную книгу.

Возможно, наличием этого старого приятеля стоило бы воспользоваться? Что там скрывать, Бонд все еще посещает мои мысли примерно раз в пять минут, у меня такое ощущение, что в моей голове зарождается мания. Я бы могла позвонить Славке и как бы между прочим спросить, как дела у него и его друга. Напроситься в какой-нибудь бар и попробовать очаровать милого шпиона. Или просто подговорить Калинина организовать нам встречу без присутствия отца Луи.

Я нехотя почесала подбородок.

Нет. Все это никуда не годится. А вдруг Бонд мне откажет? Ну и что, если он запомнил мое имя. Мы виделись вчера вечером, у него, вероятно, это уже приобретенное качество — надолго запоминать имена клиенток. Ведь я для него была всего лишь работой, не больше. Когда я стояла напротив него, Бонд смотрел на меня совершенно пустыми глазами, отчужденно, как будто я остановила его, чтобы спросить, сколько времени.

А если он отвергнет меня на свидании, то я точно знаю, что не переживу этого позора. Об этом горе, конечно, никто не будет знать, кроме меня самой и Бонда — ну, может быть, еще и Славки, — но осознание того, что этот чудесный парень проявил ко мне меньше интереса, чем к дохлой рыбине, навсегда посеет в моей душе зерна неуверенности в себе и втянет меня в затяжную депрессию.

Нет, о Бонде мне думать хватит. Пора заняться чем-то более продуктивным.

Следующие два часа я приводила свою квартирку в порядок, предварительно включив последний диск Рикки Мартина. Пока я возилась с пылесосом, пообещала себе выучить в этом отпуске испанский язык. Английский в школе мне давался легко, так что я надеялась, что испанский не окажется слишком крепким орешком для моего измученного секретарской работой мозга. Уж очень хотелось знать, о чем так надрывается Рикки. Наверное, о том, что обычно поют в романтических песнях: любовь до гроба, дураки оба.

К пяти я закончила с уборкой гостиной, небольшого холла, санузла и моей спальни. Когда я уже хотела взяться за кружки, потемневшие от кофе, зазвонил телефон.

Я подняла трубку. Звонил Игорь и, очевидно, хотел приступить ко второй стадии развития наших растянувшихся на два с половиной года отношений: долгий разговор ни о чем и приглашение на ужин. Минут сорок мы трепались о всякой ерунде: почему у его офиса уже неделю не чинят светофор (потому что все сволочи), когда Россия станет мировым производителем нефти (никогда) и где, по нашему мнению, стоит проводить следующие Олимпийские игры (где угодно, только не в Москве, и так народу куча). Затем Невский откашлялся и галантно напомнил, что завтра воскресенье, и заметил, что выходной день нужно проводить так, чтобы не было безумно больно за бездарно потерянную на работе неделю.

В итоге мы договорились, что Игорь заедет за мной завтра к восьми, и мы отправимся в «Маленькую Италию». Давно уже мне хотелось отведать настоящей лазаньи, а мой спутник прямо-таки истосковался по пасте с четырьмя сырами.

Когда я положила трубку, то у меня появилось желание перезвонить ему и отменить нашу встречу. Не знаю почему, но видеть Невского я не жаждала. Однако, вспомнив об отпуске, я решила оставить все как есть. В жизни есть много парадоксов. Один из них: служба и отпуск.

Когда ты занят целыми днями (даже если просто сидишь в офисе и подчеркиваешь передачи, которые потенциально будут интересны твоему шефу), приходишь домой в десять вечера, потому что заходишь по пути в магазин, чтобы купить чего-нибудь съестного, чтобы не умереть с голоду в собственной квартире, то, когда резко уходишь в отпуск, начинаешь ощущать скуку. Первые дни ты, блаженствуя, проводишь в постели, как будто мстя за все те ранние вставания по утрам, а через неделю начинаешь лезть на стену от того, что квартира убрана до последней пылинки, холодильник набит под завязку, а занять себя совершенно нечем.

Поэтому я, предчувствуя у себя ощущения противоречия любви к работе и отдыху, решила занять себя ужином с Невским. Из этого свидания ничего толкового не выйдет, я это знаю совершенно точно. И если Игорь надеется, что после удовольствия отведать макарон из грубого помола он получит еще одно удовольствие — на этот раз от меня, — то ужасно ошибается. После ужина я не разрешу ему проводить меня до дома и, уж конечно, не стану приглашать его войти на минутку. Эта минутка потом разрастется до часика, а потом и до целой ночи. Рано утром он вскочит быстрее меня, соберется за шестьдесят секунд, как заправский пожарный. А я потом до вечера буду размышлять — приснилось ли мне все или было грустной явью.

До одиннадцати я провалялась на диване, смотря все подряд: «Камеди Клаб», MTV, новости про вечно не ладящие между собой Палестину и Израиль, аргентинские сериалы и мультик «Ежик в тумане». Уснула я на том же диване, а проснулась от звонка Олеськи в начале десятого. Сестры хотели узнать результат моего похода в «Наиму».

Я уж было хотела поведать им о нашем радостном воссоединении с другом детства, как вовремя прикусила язык. Слава дал мне понять, что никак не хочет быть связан неуставными отношениями со своими зрительницами. А я, прекрасно зная Сотниковых, была уверена в том, что они станут умолять меня лично представить их несравненному отцу Луи. Конфликт интересов близких друзей не входил в мои ближайшие планы.

Я вяло пересказала то, как отдала Бонду запонку, попросила Надьку к телефону и заверила ее в том, что мой праздничный «сурприз» являлся не Фараоном, а Меджаем. На что Надька ответила, что «хоть внебрачным сыном Саддама Хусейна», от него (от Бонда, не от Саддама) все равно нельзя было отвести глаз.

Вечером сестры хотели пригласить меня к себе, но я извинилась и отказалась, объясняя это тем, что меня уже пригласили на ужин. Олеська хмыкнула в трубку. Тогда я попросила Олесю и Надю конкретизировать, чем, собственно, Игорь так провинился перед моими подругами, что они его совсем не любят.

— Ничем, — беззаботно бросила Олеся.

А Надька, сидящая рядом с сестрой, ехидно заметила:

— Невский — парень неплохой, только ссытся и глухой.

Я положила трубку с такой силой, что телефон жалобно пискнул, как бродячая кошка. Нет, ну посмотри какие избирательные! У самих не было мужиков уже больше года, причем девчонки вовсе не уродины и не дуры. Им все принцев подавай, на конях или других дорогих средствах передвижения. А я не могу позволить себе отказываться от кавалера! Не важно, что он везде разбрасывает свои грязные носки, как будто специально запасается ими, чтобы потом разложить по всей хате, словно желая пометить территорию.

Девчонки так и не перезвонили, чтобы извиниться передо мной, чего я ожидала.

Ну и черт с ними! Пусть подумают о своем предательском поступке — обзывать моего потенциального супруга последними словами.

Я шумно вздохнула.

Честно говоря, замуж я не хотела. Несмотря на всю пропаганду, что ведет человечество тысячи лет и моя мама уже четверть века, институт брака не вселяет в меня никакой радости и надежды. Я была вполне довольна уровнем своей независимости и уединением в собственном доме. Если Игорь надоедал мне за неделю постоянного лежания на моем диване, то как сильно я могла возненавидеть Невского уже через месяц?

Мои родители прожили друг с другом 26 лет, а знакомы они вообще около 30. Бывало, конечно, всякое: и ссоры, и обиды, один раз мама даже заехала отцу скалкой по голове, когда он тайком вытащил у мамуленции заначку и купил спутниковую антенну, чтобы болеть за свой обожаемый ЦСКА. Но я не могла не признать, что вдвоем им гораздо лучше, чем поодиночке. Никто не спорит, жить с другом и любимым в одном лице облегчает жизнь и позволяет безболезненно терпеть все ее лишения, но вот найти такого друга и любимого — одна из самых трудных задач для любого человека на этой планете. Такого, чью морду не надоело бы видеть через десять лет после совместного отхода ко сну и чьи рубашки было бы не противно гладить каждую субботу.

И хотя супружеские обязанности я считала новой формой симбиоза трудовой повинности и крепостного права, когда-нибудь мне таки придется надеть на себя хомут и поклясться (слава богу, не в церкви, а всего лишь в ЗАГСе) в присутствии не меньше десяти людей, что буду любить своего мужа и заботиться о нем. Даже если вы преуспевающая женщина, у вас загородная вилла, штат сотрудников и три лимузина в гараже, но вы не замужем, общество все равно поставит на вас клеймо старой девы. Как будто окольцевать особь мужского пола — это до сих пор самое главное, что каждая женщина должна успеть сделать за свою многострадальную жизнь. Иначе она — неудачница.

А про детей я даже не хотела вспоминать. Большинство девушек, которых я знаю, при виде младенца начинают сюсюкать и агукать, как отсталые дегенератки, мозг которых остановился в развитии. Даже у Невского я замечала проблески умиления и восторга, когда мимо нас на улице проходила женщина с ребенком. Лично я детей никогда не любила, не питала к ним никакой симпатии и не понимала, кому в здравом уме может хотеться заиметь себе кучу неприятностей в лице отпрыска — не спать по ночам, менять памперсы, забыть про себя любимого на целые года и доставать всех знакомых рассказами о том, как мой ненаглядный сегодня ночью мило поджал пальчики на левой ноге.

Моя мама махала на меня рукой и умудренно говорила, что я пока молодая и не нашла мужчину, с которым бы мне хотелось иметь детей. Хотя меня она родила в 18 лет. Как подумаю, что в моем возрасте у меня уже мог быть семилетний спиногрыз, тут же делается дурно. После недолгих лет моего непосредственного общения с мужчинами я совершенно точно могу заявить, что в каждой бездетной семье уже есть ребенок — это супруг. Мужики — это те же самые дети, которых нужно кормить и любить, которым нужно стирать, а иногда даже и зарабатывать для них деньги. Мне было с лихвой достаточно Невского. Если бы этот гад как-нибудь в приступе нежности и неземной любви ко мне хотя бы заикнулся не только о браке, но еще и ребенке, клянусь богом, я бы прогнала его с моего дивана и никогда не пустила бы обратно.

Все воскресенье я пинала балду, одновременно просматривая старые журналы «Мари Клэр», нехотя переключая каналы телевизора, почитывала «Дьявол носит «Прада», подумывая написать пару книг о моем умственно отсталом боссе, и размышляла, что надеть на ужин.

Когда начались шестичасовые новости, я стала собираться. Привела в порядок волосы, наложила тональный крем и стала разглядывать вещи в шкафу, ожидая от себя решения насущной проблемы отсутствия приличных шмоток.

Выглядеть мне совершенно справедливо хотелось изумительно, и я склонилась к светло-голубым джинсам от Келвина Кляйна (правда, на кожаной этикетке было написано «Пляйн», но ведь это китайцы, что с них взять. На настоящего Кляйна мне не накопить до смерти) и шелковой темно-коричневой блузке. Рукава были длинные и обтягивающие, но горло было открыто, разрез лодочкой подчеркивал мои красивые покатые плечи и тонкую шею. Пусть этим вечером Невский вдоволь мною налюбуется, а ночью искусает себе локти за моей закрытой дверью. Я подвела глаза коричневым карандашом, накрасила ресницы, положила немного светло-коричневых теней в дальние уголки глаз и в полвосьмого практически была готова. Осталось лишь наложить на губы бесцветный блеск, но это стоило сделать непосредственно перед выходом.

Без малого полчаса я просидела на диване, бездумно уставившись в экран и энергично виляя ногой в тапке. Когда без пяти восемь я услышала звонок в дверь, на смену скуке пришло удивление.

Невский всегда был пунктуален. Даже когда он той зимой нечаянно упал на льду и сломал два пальца на руке, умудрился приехать ко мне домой вовремя, не опоздав из гипсовой ни на минуту. Наверно, за то короткое время, что мы жили друг без друга, у Игоря поменялись жизненные приоритеты. Интересно, это к лучшему?

Я подплыла к двери, не без гордости глянув на свои «бланики», что ожидали меня в прихожей. Потерпите, мои милые, скоро мы отправимся гулять. Отпирая замок, я изогнулась, как трепетная лань, чтобы Игорь увидел меня в красивой позе Девушки, Без Которой Он Не Может Жить, загадочно улыбнулась и открыла.

Моя гламурная улыбка сменилась нахмуренными бровями, и изо рта вырвалось удивленное «ой».

Передо мной, сложив руки на груди, в потертых джинсах, белых кроссовках и черной футболке, собственной персоной стоял Джеймс Бонд, в мире стриптиза всем известный как Меджай.