Рамка

Ксения Букша, 2017

Ксения Букша родилась в 1983 году в Ленинграде. Окончила экономический факультет СПбГУ, работала журналистом, копирайтером, переводчиком. Писать начала в четырнадцать лет. Автор книги «Жизнь господина Хашим Мансурова», сборника рассказов «Мы живём неправильно», биографии Казимира Малевича, а также романа «Завод “Свобода”», удостоенного премии «Национальный бестселлер». В стране праздник – коронация царя. На Островки съехались тысячи людей, из них десять не смогли пройти через рамку. Не знакомые друг с другом, они оказываются запертыми на сутки в келье Островецкого кремля «до выяснения обстоятельств». И вот тут, в замкнутом пространстве, проявляются не только их характеры, но и лицо страны, в которой мы живём уже сейчас. Роман «Рамка» – вызывающая социально-политическая сатира, настолько смелая и откровенная, что её невозможно не заметить. Она сама как будто звенит, проходя сквозь рамку читательского внимания. Не нормальная и не удобная, но смешная до горьких слёз – проза о том, что уже стало нормой.

10. Кто же из нас злодей?

Придя в себя, Органайзер снова набирает обороты. Искусно взъерошенный, в безупречном костюме, он стоит посреди кельи и обличает.

Итак, не уходите от ответа. Нас здесь уже десять человек, и это наш гражданский долг.

Святая ревность гражданина, — подсказывает Вики.

…не ёрничайте над этим! Мы в святых стенах! — Органайзер свирепо озирается. («Не пиздиии!» — врывается с улицы весёлый визг и плеск — кто-то прыгнул в холодное озеро). — …наш, повторяю, гражданский долг — немедленно узнать, кто из нас на самом деле тот самый человек, ради которого нас всех здесь заперли. Вот вы, к примеру, как вас?

Каренина Нюра, — отвечает Вики агрессивно. Чёрные волосы растрепаны, глаза блестят волшебным матовым блеском. Бармалея волнует этот странный блеск, он и нравится ему, и чем-то тревожит.

Вики, — Органайзер отступает на шаг, как будто на него направили тёплый душ. Вики чересчур близко к нему, вообще всё в этой келье чересчур к нему близко. — Вот вы, я тут краем уха, свадьбу организуете на Островках, а именно — во время непосредственно коронации, миропомазания… А разрешение на свадьбу у вас есть? Я имею в виду не вульгарно-документальное, а высшее, выс-с-с-ш-шее разрешение, — Органайзер тычет пальцем в сводчатый потолок, на котором кирпичи красные с песочным оттенком. Как это — проводить свадьбу там и тогда, где и когда происходит иного рода, понимаете, свадьба, — а именно, свадьба Государя и Господа нашего Бога, миропомазание?! Вы сами-то вообще говоря замужем? Не была ли эта ваша свадьба на самом деле лишь прикрытием?.. операция «свадьба», а?..

Разумеется! — вторит ему Вики со всей серьёзностью. — Фата нашей невесты, знаете ли, это новейшая разработка, о которой даже вы не знаете — нейронная сеть мыслящих бактерий чумы и проказы! — Вики наступает на Органайзера, машет руками, как торговка помидорами, и тот ещё немножко отходит и переключается на Галину Иосифовну — по виду ведь не скажешь, а проницательности у Органайзера почти нет, всю слопал чип:

Ну, а может быть, вы? Со своей специально обученной… сссаб-бакой, которая там гавкает на улице шифрованным лаем? Да ещё надо проверить, точно ли она у вас собака! — или это человек, который принял образ собаки! — вы знаете, что Государственный Совет принял закон о принудительном экзорцизме в случае, если подозрение о бесовской природе индивида будет подтверждено тремя представителями контрольных органов, медицинским работником или педагогическим советом? Если хотите знать, я обладаю такими полномочиями и могу подвергнуть ваших бесов данной профилактической процедуре!.. Галка складывает руки на груди и кивает, так что Органайзер, сочтя миссию исполненной, переходит к Бармалею:

Та-ак, господин представитель либеральной общественности! Это ведь вы Бармалеев Пётр, так? Неоднократно недобитый борцун за свободу слова, собраний и союзов, автор скандально известного ребрендинга не буду напоминать чего? Ну, на вас-то и вовсе клейма негде ставить, вы уж слишком одиозная фигура, чтобы… Да и на настоящее дело вы неспособны! Так что вас я готов заподозрить в предпоследнюю очередь…

После самих себя, I guess, — уточняет Бармалей. — Ну над этим я бы ещё поразмыслил. Кто из нас менее подозрителен и кто большее трепло, неочевидно…

Так, а вы? — Органайзер переходит к Николаю Николаевичу, но тот неожиданно встаёт и, не обращая внимания на Органайзера, ловко скрывается в щели туалета, так что Органайзеру приходится довольствоваться Паскалем. — Вы из Европейского союза? А почему интересуетесь коронацией российского государя? Вы монархист?

Не то чтобы совсем, — извиняется Паскаль. — Но я… очень эмпатизирую, — на этом слове умение Паскаля легко и просто выражаться по-русски впервые его подводит, а Органайзера подводит его обширный лексикон.

Вы — что-что? — сбивается Органайзер (чип мигает).

Эмпатизирую, — повторяет Паскаль виновато и уточняет: — Радуюсь, ликую вместе с русским народом, и вместе с ним же вздыхаю, потому что многие мои ученики смотрят телевизор, и им это не идёт на пользу.

Здесь тоже есть ряд факторов, которые я небезосновательно считаю нуждающимися в проверке, — припечатывает Органайзер. — Ну, а вы? — он бросает взгляд на Янду, и вдруг его шарашит в ответ током такой чистой, безумной ненависти, что приходится сделать вид, что он вообще к Янде не обращался, — вы, Алексис, кажется?

Я Алексис, — да что ж такое, и эта тоже не робеет, не все ли они в сговоре, — но Органайзер распаляет, подзаводит сам себя, подносит руку к чипу и гаркает: — Значит, воспитываете подрастающее поколение? — и всех притащили сюда? — а если кто-нибудь царя ненароком — то вы и не отвечаете, так?

Отвечаю, — Алексис послушно, — по статье закона об опекунах и попечителях номер сто тридцать пункт шестнадцатый — «умысел несовершеннолетних, находящихся в семье более года», но только именно по части тех моих опекаемых, которые действительно более года, то есть это двенадцать человек из шестнадцати, — и Алексис устало улыбается Органайзеру — мол, помолчи уже, чувак, самому ведь стыдно.

Но Органайзер со своим стыдом умело борется. Вот! — поднимает палец он. — Помните об этом! Не забывайте! Что вы за них отвечаете! — а вы, как вас зовут?

Дядя Фёдор, ваше превосходительство.

Да вот как раз и неизвестно, как вас зовут! — а это значит, что любой может использовать вас в качестве орудия в своих преступных действиях! Использовать и выбросить как ненужный инструмент, — подчёркивает Органайзер, но видит, что на дядю Фёдора его аргументация не действует. — Так вот…

Погодите, — срывается Галка, — Ричи хочет мне что-то сказать. Подсадите-ка меня!

Не подсаживайте! — повышает голос Органайзер. — Пока мы не выясним правды, сношения с внешним миром, особенно с представителями иной национальности…

Ричи российской национальности, — возмущается Галка. — Просто он собака. А я, между прочим, еврейка — и что? Я хозяйка Ричмонда, собака принадлежит мне, и вы не имеете права, это частная собственность. Вот если я за ваш забор полезу за клубникой, вам понравится?

У меня нет клубники за забором!.. — сбивается с мысли Органайзер. — У меня вообще нет забора!..

Тем хуже для вас! — Галка.

Поддерживаю, — Боба. — Хуже. Может быть, лучше просто помолчать и не вести себя так, как будто вы, простите за выражение, бог?

Вы-то что о боге знаете?! — Органайзер. — У вас вообще ваш этот аллах, молчали бы! Это не ваши стены, не ваш храм и не ваша коронация, а если хотите знать, глобальные процессы вообще делают вас, господин Казиахмедов, первым подозреваемым просто по факту вашей принадлежности к…

Тут уж не выдерживают разом все.

Что значит «не ваш храм»? — Паскаль. — Как это «наш», «ваш»? Храм — Божий! Вы не знаете такую вещь?!

И при чём тут национальность?! — Алексис. — Далась вам национальность! Сами вы… марсианин!..

Дядя Фёдор разражается диким хохотом.

Я вас, гражданин Органайзер, насквозь вижу — кто вы и что вы. А если не верите, то доказать могу очень просто: у вас на жопе родимое пятно в форме полуострова Крым!

Органайзер бледнеет и бросается на дядю Фёдора. Тот вцепляется в Органайзера, они падают, Бармалей, Паскаль, Николай Николаевич и Боба бросаются разнимать. Ричи на улице задорно гавкает. Галка лает в ответ. Бармалей дотягивается до Органайзерского чипа и без особой надежды дёргает, слегка нажав на бока.

Чип выдёргивается безо всякого усилия, легко и свободно, но Органайзер кричит и хватается за висок так, как будто Бармалей его ментально кастрировал.

Ах ты сука! — кричит Органайзер. — А-а-а… О-о-о… Отдай… хуже будет… — он корчится, садится на пол, у него явно кружится голова, он ничего не видит и не соображает, сидит на корточках и матерится сквозь зубы.

Отдайте ему, — не выдерживает Галка. — Видите, как человеку плохо.

Нам с ним ещё спать в одной келье, — возражает Бармалей. — Ничего, пройдёт. Чип-то добровольный, там разъём. Единственное, что я его не выключил, потому и небезболезненно, но в целом не страшно. Зато счас, возможно, мы увидим перед собой человека.

Вики с сомнением хмыкает. Органайзер перестаёт шипеть и плеваться. Отнимает руки от висков. Поднимает глаза и с недоумением смотрит вокруг. Он весь багровый и мокрый, пот течёт с него ручьями.

Здравствуйте, — Бармалей.

Чип, — говорит Органайзер и протягивает ладонь вперёд.

Бармалей отрицательно качает головой.

Я программы никакие грузить не буду, — сипит Органайзер. — Просто базу включу — коннект, словарь, автозамена… у меня же там вся когнитивка…

Окей, — Бармалей. — Только базу. Если услышу опять бредятину, мы с Бобой вас скрутим, а Вики поможет.

Органайзер морщится и кивает.

Бармалей протягивает Органайзеру чип. Тот нажимает на нём пару кнопок и втыкает обратно в разъём на виске. На чипе вспыхивает цепочка огней, мигает по-ёлочному.

Приношу извинения, — говорит Органайзер гораздо бодрее. — Надеюсь на ваше понимание. Не взываю к вашему снисхождению.

Да ладно, — Боба говорит. — Не парьтесь. Проехали.