Спрятавшиеся в темноте. Том первый. Блеск и отражения

Ксения Александровна Фадеева

Молодая Империя решила начать свой путь с паровых технологий, а магию уничтожить. Но древний магический орден, сожженный в числе первых, не обратился в пепел. Его адептки, верные лишь себе, готовы использовать любые знания, чтобы сохранить жизнь. А вот молодые имперцы, чей хвост прочёл бы и младенец, решили, что похищение принцессы великолепная идея и угодили в самый эпицентр собирающейся бури. Но есть ещё тот, о ком не помнит никто. Тот, кого повергли и предали забвению. Но он умеет ждать.

Глава 7

Следующее утро практически для всех было тяжёлым. Принцесса Рейна до полуночи не могла уснуть, так была возбуждена предстоящей переправой. Она скучала по морю, и солёный воздух будоражил всё её существо. И вот, наконец, наступил день, которого Рейна так ждала, а она не выспалась и под глазами синяки.

Астер и Никки вчера отдали должное местному вину, которое делал клирик из винограда, выращиваемого прямо за храмом Оленя. Клирик оказался весьма интересным хвостовом, одарённым рассказчиком и, вообще, славным малым. Только вот у него явно был иммунитет к количеству вина, которое он мог употребить. Добрый отец проснулся в прекрасном настроение, в то время как и Астер и Никки чувствовали себя далеко не лучшим образом.

Лестор также не выспался из-за своих тайных ночных занятий, а пробуждение Рики вообще стало продолжением ночного кошмара. Она проснулась раньше рыжих сестёр. Естественным желанием молодой девушки было посмотреть на своё отражение после бессонной ночи.

Хвост Рики судорожно дёрнулся, и она еле сдержала крик. В её волосах появился отчётливый седой клок, шедший по всей длине, начиная от корней. Он был не просто седым, а белым. В красивых тёмно-каштановых волосах девушки он был отчётливо заметен.

Рика достаточно быстро взяла себя в руки. Белый клок волос — совсем не страшно, его можно будет закрасить. Как только она окажется в стенах родного замка, так и сделает, а пока Рика соорудила такую причёску, что клок оказался заплетён в косы. Сверху шляпка — и вот как будто ничего и не произошло. Девушка осталась довольна. Люси и Кэтрин проснулись как раз к тому времени, когда Рика закончила свою причёску. Они несколько удивились, почему она решила не пользоваться сегодня услугами горничной, но, в конце концов, это не их дело.

Вскоре пёстрая кавалькада наездников распрощалась с дружелюбной деревней и последовала к переправе. Часам к двенадцати дня компания добралась до пристани на берегу на месте впадения реки в море.

Перед хвостовами открылся захватывающий вид. Река Лосьва была желтоватого цвета, но, встречаясь с морем, речная вода меняла цвет на причудливый бирюзовый. Лосьва не спеша и грациозно вливала свои потоки в безбрежное море. Хвостовы достаточно потрудились над этим местом, построив пристань. Она была оснащена по последнему слову техники. Врезаясь в воду, стоял пирс, выполненный из чёрного дерева, становящегося в воде твёрже железа. Вокруг стояли пароходы, катера и прогулочные паровые яхты. Морская контора стояла тут же неподалёку и представляла собой большое вытянутое здание. Над центральным входом красовалась вывеска «Бутылка» — таково было название конторы. Казалось, что крыша её сплошь покрыта трубами, маленькими и большими, высокими и низкими. Из некоторых валил разноцветный пар, из других вырывался свист. Передняя часть конторы была стеклянной, можно было видеть, как внутри снуют купцы, чиновники, моряки, молодые и старые капитаны. Жизнь так и кипела здесь.

Рядом с пристанью располагалось оборудование, необходимое для ремонта пароходов. Как раз сейчас из воды вытащили один. Огромные металлические клешни удерживали судно с двух сторон, оператор, управлявший ими, что-то кричал техникам, ждущим приземления парохода. Они кричали ему в ответ, отчаянно жестикулируя. Клешни шипели и испускали в местах своих сгибов весёлые струи белого пара. Чумазые кочегары, не жалея сил, подбрасывали угли в печь, оператор требовал больше мощности!

Слева от пристани вдали можно было увидеть высокие корабельные сосны, противоположный берег Лосьвы терялся за горизонтом.

Во всей этой кипучей суматохе тем не менее не забыли о приезде высоких гостей. Их встречали моряки и морские чиновники в парадных мундирах с начищенными золочёными пуговицами. Глава морской конторы, огромный моряк с рыжими волосами, бакенбардами и белёсыми ресницами, громогласно приветствовал принцессу. Рейна улыбалась и дала потрясти свою ручку огромным лапам морского волка.

Прошло ещё около часа, пока все не погрузились на судно и не отправились с пристани в открытое море.

Когда пароход отдалился от берега, перед хвостовами открылся вид на пристань. Стало отчётливо различима громада лесов, обступавших её. Пристань выглядела как кусок земли, отвоёванный у природы. Клацали механизмы, свистели трубы, галдели моряки. Белый пар поддерживал жизнь, и с какой силой!

Лестор, смотревший вместе с другими в сторону берега, подумал, что все механизмы, сверкающие холодным металлическим блеском, похожи на огромных неуклюжих весенних жуков, в детстве он ловил таких. Они смешно переворачивались на спинку и яростно махали лапками. Тогда это казалось ему смешным, а сейчас, вспоминая несчастных жуков, историку вдруг стало не по себе. Детство эгоистично и жестоко, ничего не поделать. И эти механизмы точно так же, как весенние жуки, отчаянно махали лапками из стороны в сторону. В отдалении, когда эти действия видны вместе с суровой мощью леса, в них совсем не видно логики и последовательности. От этих размышлений Лестора оторвала Рика.

— Мы смотрим в разные стороны, — произнесла девушка.

Лестор оторвал свой взгляд от берега и проследил за взором Рики. Она смотрела вперёд, в бирюзовые воды моря.

— Не пройдёт и нескольких часов, как мы сможем увидеть мои родные берега, — с чувством продолжила хвостова. Её глаза были особенно выразительны в этот момент, а хвост дрожал от нетерпения. К ним подошёл Никки и молчаливо уставился в том же направлении, что и Рика.

— Принято, что домой возвращаться приятно, — промолвил Никки. — Вы изучали в Академии историю островов Лося? — обратился он к Лестору.

— Да, — немного помолчав, ответил историк.

Он помнил, что острова долго были независимым государством, основанным смелыми жёсткими мореплавателями. Им не нужна была плодородная земля, им нужно было убежище. Промыслом островитян долгое время было пиратство и путешествия в далёкие страны, откуда полупираты-полуморяки привозили диковинные товары, стоившие баснословных денег. Сами же моряки платили за них зачастую своей кровью и даже жизнями. Нравы, обычаи, а затем и законы островов были под стать своим жителям — суровыми и жёсткими. Со временем моряки обзаводились жёнами, детьми, которые оставались ждать своих мужей, отцов и братьев. Развивалось земледелие. Скупая земля островов не хотела рождать привычные земледельческие культуры Ойокумены, но моряки привезли из далёких земель неприхотливый картофель и некоторые сорта зерновых, способных прижиться в условиях островов. Тогда каждая пядь земли стала по максимум использоваться землепашцами. Общество, облюбовавшее острова, становилось сложнее, но вместе с тем и сильнее. Государство, основанное морскими разбойниками, обзавелось вождём, клириками, задабривающими морских божеств, дипломатами, поражавшими соседей своей неотёсанностью и свирепостью. Время сглаживало углы, и ближе к современности уже не было дипломатов, на спор выпивавших бочонок эля и подписывающих бумаги крестиком. Пираты стали купцами, порой даже честными, а вождь — королём со своим двором, помощниками, подпевалами, всё как и в любой другой стране.

Но тяга к путешествиям осталась в крови островитян, и они строили большие корабли, способные вынести далёкие походы, моряки заплывали всё дальше и дальше в поисках богатств и чудес. Однажды корабль под названием «Дно русалки» вместе с роскошными тканями и коврами привёз ещё кое-что. В Академии считалось, что это была болезнь, которая быстро распространилась на островах и даже попала на территорию строившейся тогда Империи. Имперцы, обладавшие более развитой наукой и медициной, смогли победить болезнь, а островитяне нет. Они умирали целыми семьями, портами, посёлками и даже городами. Невозможно точно сказать, сколько похоронных лодок уплыло на встречу с морским создателем за то время. Имперцы помогли островитянам сохранить жизнь, взамен забрав у них их независимость.

— Мнение академиков не изменилось о природе эпидемии? — как будто прочитав мысли Лестора, спросил представитель королевского островного рода. — Всё так же твердят, что двести лет назад «Дно русалки» привезло вместе с коврами болезнь, из-за которой вымерло две трети населения островов?

— Никки, перестань. Лестор всего лишь окончил Академию, как и множество других людей, и не должен нести ответственность за каждую абсурдную идею, высказанную учёными, — вмешалась Рика.

— Я хороший историк, Никки, и изучал не только официальную версию. Кстати, историк по островам никогда не настаивал только на одной теории, — произнес в свое оправдание Лестор.

— Да, вы оба правы. Простите за резкие слова. Но каждый раз, когда я приближаюсь к родным землям, я чувствую боль. Когда я был мальчишкой, я выходил в море на пароходике, рассчитанном лишь человек на десять, так меня приобщали к братству моряков. Однажды нам пришлось переждать шторм в небольшой бухте. Море бесилось пару дней. Мне было скучно, и я уговорил своего воспитателя, дядьку, пройтись по берегу бухты. В зарослях мы нашли похоронную ладью. Она почти сгнила… Как и тот, или те, кто в ней отправился в последний путь. Так я познакомился с эпидемией. Вы можете себе представить, это произошло двести лет назад, но до сих пор можно найти ладьи! Тот корабль, «Дно русалки», плавал под парусами, а капитаном был старый пьяница-весельчак. Он никогда не плавал дальше Восточных Пределов. До тех берегов плыть не более месяца. Сколько подобных путешествий было совершено до этого рокового? И почему в Восточных Пределах эпидемии не было? Говорите, что хотите, но эта болезнь имела другой характер.

— Магический, — мрачно закончила за брата Рика. — Имперцы не ответственны за дела своих предков, да и навряд ли были в курсе.

Лестор всматривался в бирюзовые воды моря. Он знал, что многие островитяне, да и имперцы тоже, считали, что эпидемию на Лосиные острова наслали маги из Империи. Это была одна из причин, которая повлияла на введение запрета на магию и на борьбу с ней. Императора, при котором острова вошли в Империю, звали Тагтор. Согласно хроникам, он был хитрым, жестоким, холодным и очень расчётливым хвостовом. Его прозвали Бесхвостым, так как казалось, что его разум жил отдельно от хвоста. Долгое время его советником был маг, которого знали под именем Филин. Его высокомерная, вечно недовольная физиономия непременно была рядом с императором в моменты его триумфов, но после присоединения островов внезапно куда-то пропала. Покончив с внешними врагами и создав большую сильную Империю, Тагтор занялся врагами внутренними. Магию признали вне закона, политика государства встала на путь всё громче заявлявшей о себе механики, а Филин без вести пропал. Власти говорили, что он был казнён за преступления перед государством, но никто его казни не видел, и упорные слухи о том, что старый Филин бежал, долго бродили внутри общества. До сих пор никто не решился дать однозначный ответ касательно судьбы мага.

— Эта теория ничем не хуже других, но какая сила нужна была для магического вызывания эпидемии? Если бы маги обладали такими силами, хвостовы могли бы уже перестать существовать как вид, вымерли бы в ходе своего развития, которое сопровождалось и сопровождается, как известно, войнами, распрями, восстаниями, и тому подобное. И если маг Филин был настолько сильным, то как удалось его свергнуть? — произнёс Лестор.

Потомки царственных Териусов молчали, историк тоже. Истории, подобные той, которую обсуждали хвостовы, всегда окутывало множество тайн. Возможно, эту тайну мог бы раскрыть император Тагтор, или его помощник-маг, или даже капитан «Дна русалки», но их давно не было на свете, так что тайна по сей день оставалась тайной.

— Какие мрачные лица, друзья мои! Что это с вами? — Конечно, только Астериус мог отвлечь тех, кому посчастливилось быть его друзьями, от печальных мыслей и вернуть из дебрей истории на выдраенную палубу, нагретую солнцем. — Дух захватывает! Никки, дружище, Рика, сирена с островов, как же вам повезло вырасти рядом с морем! Как только мне в ноздри попадает солёный воздух, мне сразу же хочется уплыть на корабле как можно дальше, увидеть Восточные Пределы своими глазами. Узнать, правда ли, что женщины на Востоке скрывают лицо, обнажая остальное, — Астериус оскалился неприличной улыбкой, и даже Рика не смогла сдержать смешок. — Я всегда думал, что ты, Никки, какой-то не островной. Я знал многих хвостовов, выросших на море, но никто из них не был таким угрюмым высокомерным болваном. Они были людьми либо горячими, либо отчаянными, но всегда бесшабашными.

— Никто из них, видимо, не принадлежал к роду Териусов, — иронично ответил Никки.

— В таком случае, ты должен быть большим безумцем, чем они. Насколько я знаю, вождей пираты выбирали всегда из самых отпетых разбойников.

— С тех пор, дорогой Астер, прошло много времени. Отпетым разбойникам приходилось неуверенной морской походкой сходить на берег и заниматься скучными делами управленцев. Всё реже и реже удавалось им отправиться в дальние моря, наплевав на всех, — ответила за брата Рика. — Хотя были короли, сгинувшие в море. Тендол Альбатрос после рождения сына ушёл в море за славой и богатствами и не вернулся…

— Рекрат Сто Кораблей тоже не вернулся, — вставил свое словечко Лестор.

— У нас на островах про них сложено много песен, печальных и воинственных, но мне больше нравятся куплеты, что поют в тавернах моряки. В них говорится, что короли островов встретили… гхм… прелестниц в дальних странах и не захотели никуда уезжать, — закончил Никки, его хвост мелко ходил из стороны в сторону, а в глазах засветилась неожиданная весёлая хитринка.

Астер засмеялся.

— Ты должен нам спеть про прелестниц! И не думай отнекиваться.

— Когда-нибудь, — с хитрой улыбкой закончил разговор Никки, и как раз вовремя.

Погода менялась. Солнце светило всё так же, но ветер из свежего превратился в сильный. Море заштормило, и пароход раскачивался из стороны в сторону вместе с водами моря. Капитан пригласил всех гостей на обед, и постепенно на палубе остались лишь члены экипажа.

Путешествие по морю продолжалось до вечера, и погода окончательно испортилась. Команда во главе с капитаном спешила причалить, и, при всём уважении к высоким гостям, им было некогда веселить принцессу и её свиту. К тому же, как оказалось, Рейна нехорошо себя чувствовала в штормящем море. Она закрылась в каюте и не желала никого видеть.

На остров Лося пароход добрался с наступлением сумерек. Принцесса самой первой покинула палубу судна, при этом всех остальных, кроме стайки, попросили не попадаться ей на пути. Рейна была бледной, во рту чувствовала кислый привкус и была совсем не в настроении очаровывать налево и направо.

Ещё час пути, и наконец-то все добрались до замка Териусов.

День выдался тяжёлый, потому после приветствий все разошлись по комнатам, там же и поужинав.

Тем не менее Лестор долго не мог заснуть. Он прислушивался к завыванию ветра и шуму ливня, который бил по каменным стенам старинного замка. Помимо его воли, фантазия молодого хвостова рисовала увлекательные картины жизни моряка и путешественника, полной опасностей и чудес. Так не похожи они были на жизнь в тихой пыльной башне библиотеки! А как бы в этих странствиях мог пригодиться Лестору язык запретных! И вот, он терпит кораблекрушение, его выбрасывает на незнакомый берег. Он из последних сил забирается под скалы, ища укрытия от бури. Следующее утро освещает полуживого путешественника, который осматривает прищуренными глазами берег, куда его выбросило море. Но он не один на этом берегу. Суровые люди в экзотических нарядах окружают путешественника и обращаются к нему на запретном языке. И Лестор мог бы выйти победителем в этой схватке! Ведь он знает язык, отвечает, и его оставляют в живых…

Наконец, сон слепил глаза историка.