Экскременты космических лосей

Крюк, 2018

Старый маразматик, алкаш, гопник и рэпер летят в галактику Серьёзные Щи, чтобы продать инопланетному императору экскременты космических лосей. По дороге у них выходит из строя дичевтиратель, и они попадают в плен. Героям предстоит узнать, что такое Программа Всеобщей Дебилизации, свобода слова и художественная ценность. Содержит нецензурную брань.

Глава 3: Путешествие на Пищимуху

Дорога на Пищимуху составляла триста восемьдесят эклов. Привычный к музыке в пути, Дюндель врубил прикольный рэпчик. Из динамика доносилось ритмичное описание огромного фаллоса, и его обладатель никак не мог разместить это счастье в своей «бэхе». Дюндель блаженно кивал в такт композиции. Всякий раз, когда слово «тачка» рифмовалось со словом «сучка», он ощущал наслаждение соразмерностью.

Молчали каждый о своём. Пряча неловкость перед Гоблиновичем, Антоха не отходил от мониторов. Бабельянц дремал, развалившись на диване. Должно быть, ему снились элитные куртизанки. Старик явно не мог решить, чем бы с ними заняться: вот уже много лет он был импотентом.

— Кстати, Афанасий Матвеич, — внезапно спросил Антоха, — а для чего вы опять на Пищимуху летите? Клад искать собрались?

Дюндель хихикнул: шутка показалась ему вполне забавной. Различив своё имя сквозь дремоту, Бабельянц вздрогнул. Понимая, что вопрос Антохи ему невыгоден, старик предпочёл казаться спящим.

— Дрыхнет Матвеич, — пояснил Дюндель. — От пива, видать, размяк…

Зажмурившись, Бабельянц представлял себе множество стаканов коньяка с лимонными дольками. Считая их, он вновь попытался уснуть, однако времени на отдых уже не было. Корабль вошёл в атмосферу Пищимухи, и оставалось лишь найти комфортное место для приземления. Это мог быть остов чего-то огромного или плато на одном из склонов пищимухинских гор.

«Пищимухинскими горами» назывались огромные свалки мусора. Даже взгорья самой Кривоцицы могли бы им позавидовать. «Велик и могуч елдыринский разум! — любил говорить Иннокентий. — Загадить то, что природа создавала многие эры — вот это мощь человеческого интеллекта!»

Посадка прошла удачно. Описав несколько кругов над поверхностью Пищимухи, гараж отыскал себе приличную равнину. С одной стороны от неё находилось поле бытового мусора, с другой — длинная гряда промышленных отходов.

— Приехали, — объявил Антоха. — Можете идти, собирать свои… Кстати, Афанасий Матвеич, вы мне так и не сказали, что вообще здесь хотите.

— Да вот, лосиные какахи идём искать, — проговорил Бабельянц, хитро улыбаясь. Пройдоха знал, что фразу воспримут как шутку и оказался прав: Дюндель тотчас же закатился громким смехом. Антоха с достоинством ухмылялся, приговаривая что-то вроде «Ну дед, ну приколист…»

— Что значит «идём»? — спросил Гоблинович. — Снова потянешь меня за собой? На твои, Матвеич, вылазки никакого остаточного алкоголя в крови не хватит!

Атмосфера Пищимухи была насыщена ядовитыми газами. Обычно гуманоиды не решались покинуть свой корабль без костюма химзащиты. Однако настоящие мужики говорили, что все эти прибамбасы только для маменькиных зануд. Достаточно лишь выпить сорокоградусной — и вот уже бравый елдыринец готов хоть с рептилоидами сражаться, хоть в радиоактивную шахту прыгать. В народе ходило мнение, что алкоголь защитит от любой напасти. Бабельянц и Гоблинович хотели бы этому верить.

— Мне нужна твоя помощь, Иннокентий, — деловито произнёс Бабельянц. — Кто потащит моё тело, если по дороге меня вдруг схватит радикулит?

— Давай хоть респираторы с собой возьмём, — предложил Гоблинович. — Может, они и впрямь от чего-нибудь защитят…

— Хе, — лукаво усмехнулся старик, — из нас двоих у тебя гораздо меньше поводов об этом беспокоиться!

— Брось, Матвеич, своё кокетство. Все знают, что мы с тобой одинаково проспиртованы. А ты, дед, ещё и на мумию смахиваешь.

Какахи планировали собирать в коробку из-под обуви. Хозяйственный Бабельянц снабдил её ремнями, чтобы носить за спиной. К ней прилагались лыжные палки — по одной на каждого елдыринца, а также совок и два респиратора. Елдыринцы надели утяжеляющие жилеты и ботинки, чтобы легче двигаться в условиях низкой гравитации. Когда друзья были готовы, Дюндель открыл им дверь — и вот уже пахнуло внутрь гаража дивным дыханием огромной свалки.

— Закрывай, закрывай скорее! — прокричал Антоха, как только Бабельянц и Гоблинович исчезли в проёме.

Это была равнина. Перед путниками простиралось разноцветное поле, которое незаметно переходило в белёсые холмы.

— Матвеич, а ты не боишься на лосей нарваться? — спросил Иннокентий через респиратор. — Они, говорят, здоровые…

— Сколько раз мы здесь бывали — и ни разу не нарвались, — беззаботно отозвался Бабельянц. — Их ведь не кишмя кишит… Если что — замаскируемся под мусор!

— А мы с тобой и есть биомусор, — усмехнулся Иннокентий.

Холмы, которые сперва казались такими близкими, теперь будто бы отдалялись. Запах местных испарений, который проникал даже через респираторы, пополнился новыми нотками. Опираясь на лыжные палки и увязая в трясине из отходов, елдыринцы просто двигались вперёд — к истокам своего непомерного богатства.

— Интересно, — рассуждал Гоблинович, — а как выглядят эти самые какахи? Мы, получается, даже не знаем, что ищем.

— Какахи должны выглядеть как какахи, — заявил Бабельянц. — Что-что, а фекалии всегда определишь!

Иннокентий хотел было пошутить, что многие люди до сих пор не научились определять фекалии: иногда они принимают их за кино и музыку. Внезапно поднялся ветер. Елдыринцев чуть не сбило с ног, и им пришлось отступить на несколько шагов. Друзья остановились, чтобы переждать особый разгул стихии. Бабельянц укутался в свой бежевый плащ и присел на корточки. Гоблинович, натянув на уши воротник, плотно зажмурил глаза и отвернулся. Сквозь шум он различал, как поднимаются в воздух огромные куски картона. Иногда ему в спину попадали мелкие предметы. «Интересно, а как переживают бурю космические лоси? — думал Гоблинович, изредка осмеливаясь приоткрыть один глаз. — Прячутся в низинах или, напротив, поднимаются над потоками воздуха? Это же настоящий зоологический триумф — такие вот универсальные животные!»

Буря утихла так же внезапно, как и началась. Теперь путники брели под «снегопадом» из оседающих пластиковых пакетов. Оба старательно смотрели под ноги: вдруг им попадётся то, что они ищут?

— Смотри-ка, здесь и приодеться можно! — воскликнул Бабельянц, заметив неподалёку прямое женское пальто. — Почти новое! Нужно организовать сюда шоппинг-туры…

— Пойдём, на обратном пути заберёшь, — угрюмо произнёс Гоблинович. — И вообще, Антоха запретил тебе таскать на борт всякое хламьё.

— Кому хламьё, а кому — полезная вещь, — проговорил Бабельянц, натягивая на себя обновку. — Пахнет, конечно, не цветочками, зато сидит идеально!

Застегнувшись на все пуговицы, престарелый модник принялся разглядывать себя. Пальто было тёмно-синее, потёртое, максимального размера из возможных. «Ни одной дырки!» — восхищался Бабельянц. Единственным недостатком было застывшее пятно на боку.

— Ну и вонь, — заметил Гоблинович.

— Ничего, отстирается! — отозвался старик.

Иннокентий подошёл ближе и пригляделся.

— По-моему, это какая-то моча, — озадаченно произнёс он. — Снял бы ты эту дрянь…

— Деревня, — огрызнулся Бабельянц. — Ты просто завидуешь, что я первым его увидел.

Иннокентий устало вздохнул: спорить с дедом было бесполезно. Он собрался уже идти дальше, как внезапно заметил у себя под ногами подозрительную субстанцию. Остановившись, он исследовал её острым концом своей палки.

— Слышь, Матвеич, может, это какахи? — спросил Иннокентий у деда.

— Нет, это точно не они, — авторитетно заявил Бабельянц, приглядевшись. — Уж ты мне поверь: я жизнь прожил!

— Я понимаю, что жизнь… просто здесь всё выглядит, как какахи лосей. Так и запутаться недолго…

Наконец, друзья оказались на вершине холма. Оттуда открывался вид на живописную долину. Судя по следам, там недавно стоял грузовой космический корабль. Это мог быть мусоровоз или частный аппарат каких-нибудь «старателей». Многие жители Кривоцицы промышляли тем, что добывали цветные металлы из выброшенных на помойку электроприборов. Где-то вдалеке виднелись мудрёные мозаики из мусора: холмы чередовались с низинами. Иногда сильный ветер создавал барханы из картона и пластика.

— Ух ты, здесь и речка имеется! — проговорил Иннокентий, указывая на тонкий мутный ручеёк на дне впадины.

— Ага, речка! — обрадовался Бабельянц. — Речка — это хорошо! Речка — это то, что надо!

Гоблинович удивлённо посмотрел на друга, опасаясь, не свихнулся ли старый.

— Ты чему это, дед, так радуешься? — подозрительно спросил он. — Пить из неё, что ль, собрался?

— Где есть речка — там обычно много лосиного помёта! — объяснил Бабельянц. — Это мне учёный сказал. Пойдём вдоль русла — только внимательно смотри под ноги!

С этими словами старик живо потрусил по склону мусорного пригорка. Его напарник, едва поспевая за ним, плёлся где-то сзади. Внезапно Бабельянц остановился и резко отпрянул назад.

— Ты чего? — успел было удивиться Гоблинович, как вдруг Бабельянц мгновенно упал на живот и заговорил испуганным шёпотом:

— Лоси, лоси! Маскируемся под мусор!

Недолго думая, Иннокентий бросился на четвереньки. Следуя примеру товарища, он начал быстро закапываться в отбросы. Лосей было не видать, но, судя по всему, животные находились в низине под холмами. «Если заметят — могут напасть», — лихорадочно думал Иннокентий. Устроившись в мусоре и едва дыша, он принялся следить за Бабельянцем. Старик находился впереди и мог наблюдать за лосями. Краем глаза Иннокентий заметил сбоку от себя нечто, похожее на сухие экскременты. Вытянув голову, он различил вдалеке огромное бурое животное с массивными рогами. Зверь настороженно принюхивался и смотрел по сторонам. Проклиная своё любопытство, Гоблинович вплотную притиснулся к поверхности отходов. Респиратор сполз на бок. Запах, к которому Иннокентий уже привык, внезапно стал выразительнее.

— Вот и выйди на такого с одной лыжной палкой, — чуть слышно бормотал дед. — Убьют нас эти твари — и плакали наши денежки…

— Засунь ты себе в задницу свою лыжную палку! — тихо сказал Гоблинович, боясь, как бы старик не вытворил ничего безумного. — Такого не то, что палкой — из ружья не уложишь.

Даже издали было понятно, что в холке зверь намного выше, чем Бабельянц или Гоблинович. Тело животного покрывала плотная, густая шерсть, на спине проступали зачатки крыльев. Лоси имели длинные конечности и широкие копыта — чтобы легче было передвигаться по горам отходов. На груди был кислородный пузырь, с помощью которого лось мог инкапсулировать морду в безвоздушном пространстве. Раскидистые рога имелись даже у самок. Это были истинные хозяева Пищимухи — прекрасные, величественные создания, которые посмели бросить вызов техногенной цивилизации.

Друзьям оставалось только ждать, когда лоси уйдут в другое место. Так, притаившись в засаде, Бабельянц и Гоблинович провели немало времени. «Интересно, — рассуждал Иннокентий, — а если Антоха и Дюндель улетят без нас, то как мы с Матвеичем здесь выживем?» Елдыринец невольно представил себе жизнь на Пищимухе. Как ни странно, он совсем не испугался. «Всё, вроде, есть — почти как дома. Иногда здесь даже продукты питания утилизируют… Одна беда — лоси. И выпить нечего. Нормальный человек в здравом уме алкоголь на помойку не выбросит… А без него, как ни крути, плохие из нас робинзоны…»

— Уходят, уходят! — возбуждённо проговорил Бабельянц.

Иннокентий мгновенно опомнился.

— Матвеич, — произнёс он как можно тише, — здесь возле меня какие-то фекалии… Наберём их в коробку и свалим отсюда к чертям собачьим, да поживее.

Аккуратно двигаясь, Бабельянц снял коробку с плеч. Ползая на животе и поднимаясь на локти, друзья торопливо складывали своё сокровище в картонную тару. Совок присвоил Матвеич; Иннокентию приходилось работать голыми руками. Когда коробка почти наполнилась, Бабельянц внимательно посмотрел туда, где ранее он видел животных.

— Порядок, — сказал старик, — эти твари далеко ушли.

К вершине холма добирались ползком, как военные разведчики в тылу врага. Когда же пик был пройден, друзья подумали, что лоси уже их не увидят. Оба, словно по команде, поднялись и побежали. Хотя сложно назвать бегом неловкое, затруднённое движение сквозь зыбучую трясину мусора.

Тем временем друзья остановились отдышаться. Бабельянц, громко охая, держался за спину: абсолютно не вовремя дал знать о себе его давний радикулит.

— А чтоб меня трансгрессия… — стонал несчастный старик. — Помру я здесь — и всё, конец мечтам! Не дождутся меня элитные куртизанки…

— Держись, Матвеич! — говорил Иннокентий, забирая у Бабельянца коробку с экскрементами. — Потерпи: немного уже осталось… Если хочешь, пойдём помедленнее. Нас наверняка никто не пресле…

Внезапно голос Иннокентия оборвался. Вдали, темнея на фоне пластиковых нагромождений, показалась фигура космического лося. В голове Иннокентия возникла единственная мысль — спасать свою шкуру.

— Матвеич, там лось! — оголтело заорал Иннокентий. — Бежим!

Бабельянц, который в это время сгорбленно стоял, мгновенно выпрямился, будто бы ошпаренный кипятком. Вытаращив глаза, он в ужасе уставился туда, куда смотрел его товарищ. Рогатая угроза неумолимо приближалась, опустив голову и отталкиваясь от поверхности всеми копытами.

— Да чтоб тебя! — выругался Бабельянц и, превозмогая невыносимую боль, сделал судорожное движение вперёд.

Гоблинович хотел было посадить его себе на спину, однако чуть не упал, накренившись под весом старика. Отбросив лыжную палку, Бабельянц изо всех сил двинулся вперёд. Елдыринцы знали: до корабля необходимо было добраться как можно быстрее — иначе мусорная свалка станет их могилой.

Вдалеке, словно спасительный маяк, показался гараж. Оборачиваясь, Иннокентий видел, что лось приближается. «Догонит нас эта махина, если не поддадим», — судорожно думал елдыринец. Иннокентий догадывался, что лося мог привлечь запах мочи: возможно, пальто пометил его конкурент. Сильно вспотевший, Бабельянц находился на пределе своих сил. Тяжело дыша и спотыкаясь, он начал отставать.

— Матвеич! — крикнул Иннокентий. — Сними тулуп!

Приостановившись, Бабельянц начал расстёгиваться. Иннокентий подскочил к нему сзади, взял пальто за воротник и, когда руки старика были свободны, отбросил его прочь. До гаража оставалось совсем немного — последний рывок. Боясь увидеть лося прямо за собой, Иннокентий снова обернулся — и внезапно ощутил радостное облегчение. Животное больше не гналось за елдыринцами, а стояло на месте, обнюхивая какой-то предмет.

Времени на разговоры не было. Оказавшись у цели, друзья принялись бешено колотить в дверь гаража и звать на помощь. Они слышали неторопливые шаги за дверью: флегматичный Дюндель спокойно разблокировал выход. Как только дверь была открыта, елдыринцы оголтело бросились внутрь корабля.

— Вы чего это? — спросил Дюндель, хлопая глазами.

— Мать его за ногу! — вопил, задыхаясь, Бабельянц. — Слава преподобной Авдотье Титечкиной!

— Ребята, — сказал Иннокентий, всё ещё не в силах прийти в себя, — там снаружи огромный лось. Мы едва ушли от него… думали, не вернёмся.

Антоха, который до этого отдыхал на диване, мгновенно вскочил на ноги.

— Едрит-адгидрид, — с ужасом проговорил он, — если эта штука пробьёт обшивку — нам конец… Дюндель, включай скорее внешние камеры!

Тем временем Дюндель уже успел задраить выход. Антоха бросился в кладовую и схватил ёмкость с куркулем. Во время старта куркуль соединится с жидким кислородом, образуя оксикуркуль, и выведет корабль на орбиту Пищимухи.

— Дядь Кеша, помоги открыть бак! — попросил Антоха, держа канистру обеими руками.

— Лось приближается… — в испуге произнёс Дюндель, глядя на мониторы внешних камер. — Ягодицын шмаровоз, они ж так быстро летают!

Обернувшись, Гоблинович увидел на мониторе лося: высунув язык, он мчался прямо по направлению к кораблю. На рогах у животного красовалось то самое пальто, которое они с Бабельянцем выбросили во время бега. Торопливо опустившись на корточки, Иннокентий с усилием открутил крышку люка в полу. Антоха, сняв защитку, наполнил бак горючей жидкостью.

— Заводи машину! — крикнул он Дюнделю, который находился у приборной панели. Тот, опустив рычаг, активировал механизм старта. Компоненты горючего первой ступени соединились в ёмкости двигателя. Гараж, словно пробка от гигантской бутылки шампанского, срыву двинулся вверх. Ещё немного — и поверхность неприветливой планеты была далеко.

— Амбивалентная капуста! — облегчённо воскликнул Бабельянц. — Слава Остапу Шаромыжникову и Кисе — проповеднику его!

— Это, что ли, мы с тобой? — усмехнулся Гоблинович. — Ты только и бредишь какими-то архаическими божествами!

— Вы с каких пор такой религиозный? — шутливо спросил Антоха. Он будто уже и забыл о пережитом приключении.

— А ты попробуй от лося пешком удрать — вообще фанатиком станешь, — отозвался старик. Боль, которая отступила на фоне опасности, начинала понемногу возвращаться.

Внезапно елдыринцы почувствовали, что тяга корабля заметно снизилась. Самодовольная ухмылка живо исчезла с лица Антохи. Оказавшись у приборной панели, он проверил параметры. Уровень топлива второй ступени был нулевым.

— Нужно подсыпать перзюзия, — сказал Антоха, открывая люк.

Дюндель отправился в кладовую за мерником горючего, однако вернулся с пустыми руками.

— Закончилось, — пожал плечами рэпер. — Последнее было в баке.

— Какого…?! — произнёс Антоха, в ужасе уставившись на Дюнделя. Тот, как ни в чём ни бывало, пялился в ответ.

Над кабиной воцарилось гробовое молчание. Иннокентий, который уж было поверил, что все невзгоды закончились, в испуге посмотрел на племянника. Гараж, покинув атмосферу Пищимухи, стал очень медленно перемещаться параллельно её экватору.

— Придурок ты, — раздражённо проговорил Антоха, — где, сука, горючее?!

— А я откуда знаю? — невозмутимо отозвался Дюндель. — Чуть что — сразу я виноват…

— Ты идиота не включай! Оно, по-твоему, что, испарилось?!

— Может, и испарилось. А ещё Корявый на прошлой неделе заходил — я и ему одолжил немного…

Антоха опешил — и спина его покрылась холодным потом. Он вспомнил, как на прошлой неделе тоже отсыпал Корявому пол-ящика твердокристаллического перзюзия. Понемногу паззлы выстроились в единую картину. Тем временем, гараж застрял над поверхностью враждебной планеты. «Придётся службу спасения звать, — с досадой думал Антоха. — Всё алиби коту под хвост».

— Матвеич! — окликнул он старика. — Вы, короче, скажете, что мы вас и вчера, и сегодня возили…

— Ребята, — тихо произнёс Иннокентий, кивая на монитор. — Гляньте-ка, что у нас прямо по курсу…

Обернувшись, Антоха и Дюндель так и обмерли. Старик выругался. Перебирая длинными конечностями, к гаражу подлетал тот самый лось, от которого елдыринцы, казалось бы, удрали. Животное двигалось за счёт собственных газов.

— Да чтоб тебя плющило! — внезапно воскликнул Бабельянц. — Иннокентий, коробка, коробка!

С этими словами старик поднялся, опираясь о стенку дивана. Потянувшись, он схватил коробку с фекалиями и в несколько рывков оказался у крышки второго люка. Винт, который до этого открутил Антоха, легко поддался усилию. Откинув защитку, Бабельянц высыпал в бак около трети содержимого коробки. После этого он закрутил вентили и беспомощно осел, пытаясь отдышаться.

— Ты что творишь?! — заорал Антоха, опомнившись.

— Включай, включай! — с одышкой проговорил Бабельянц. — Заводи эту дуру!

Антоха продолжал стоять как вкопанный, поражённо глядя на старика. Гоблинович видел, как приближается огромный лось. Внезапно он посмотрел животному в глаза — и ощутил странную тревогу: на него будто смотрела сама Вечная Пустота, которая вдруг обрела сознание… «Что ты такое?!» — пронеслось в голове у Гоблиновича. Корабль, друзья и он сам представились ему как бы со стороны — так, словно он спокойно наблюдал мизансцену из-за кулис.

— Не думай — делай! — заорал Бабельянц и тут же застонал от боли: будь он в состоянии добраться до рычага, то сделал бы всё сам.

Внезапно Дюндель, очутившись возле Антохи, взялся за рычаг. Ни встретив ни малейшего сопротивления, он повернул его вниз. «Ну и ну! — ошарашенно подумал Гоблинович. — Он, видать, вообще не думает». Теперь ему было ясно, почему незамысловатые натуры больше склонны к действию. Излишние раздумья только сдерживают неизбежный ход вещей.

Сначала всё оставалось так, как и было. Внезапно гараж начало трясти: энергия, выделившаяся во время реакции первой ступени, активировала «какионы» — частицы в фекалиях лосей, открытые профессором. Поддавшись чудовищной тяге, корабль сорвался с места. Гоблиновичу даже показалось, что в этот момент отключилась искусственная гравитация. Корабль вместе со своими пассажирами унёсся в Вечную Пустоту, а изумлённый лось — для которого аппарат попросту исчез в пространстве — так и остался висеть над Пищимухой, недоуменно хлопая своими большими, умными глазами.