Роджер Федерер. Долгий путь и прекрасная игра мастера

Кристофер Клэри, 2021

Несколько десятилетий подряд Роджер Федерер, кажется, нарушает все известные законы физики, чтобы оставаться на пьедестале. Тем не менее его путь в мире спорта, полного цинизма, был не таким уж и легким. Лишь благодаря своей невероятной силе воли Федерер из темпераментного белокурого подростка с сомнительным чувством стиля вырос в одного из самых сдержанных и элегантных игроков. Карьера Роджера Федерера – это не только талант. Это еще и железная выдержка. Путь, пройденный Роджером, не похож ни на одну другую теннисную карьеру. Бесчисленные победы и несколько сокрушительных поражений отточили бесспорное мастерство игрока и навеки закрепили за ним приз зрительских симпатий во всем мире. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Глава третья

Экюблан, Швейцария

— Arrête^[2], Роджер. Arrête!

Голос принадлежал Кристофу Фрейссу, французу, тренеру швейцарского национального центра. Он говорил Роджеру Федереру перестать бить теннисным мячом о контейнер с оборудованием.

— Он создавал так много шума, что всем было трудно сосредоточиться, — рассказал Фрейсс.

Федерер, импульсивный и энергичный подросток, если и прислушивался к просьбе, то ненадолго.

— Он остановился, может быть, на пять минут, но потом взял ракетку и опять начал стучать, — вспоминает Фрейсс. — И я попросил: «Роджер, остановись сейчас же!»

Федерер, которому тогда было четырнадцать, учился в Экюблане, пригороде Лозанны, на берегу Женевского озера. Он все еще оставался в своей родной стране, но юношу из немецкоязычного Базеля считали чужаком. Основной язык Лозанны — французский, и для Роджера, приехавшего в августе 1995 года, это стало проблемой.

— Он мог сказать bonjour, merci и au revoir, но на этом его познания заканчивались, — вспоминает Ив Аллегро, однокурсник и будущий партнер Федерера в команде Кубка Дэвиса.

Теннисист жил в местной франкоговорящей семье, у Кристинетов, и посещал местную среднюю школу Collège de la Planta, где преподавали на французском языке. В плане эмоций для юноши учиться было все равно что кататься на американских горках.

Будучи одним из младших, тренирующихся в национальном центре, Федерер выходил на корт во второй половине дня, в то время как старшие ученики тренировались с 10:00 до полудня. Но на этот раз занятия в школе у Роджера закончились около 11:00, и он прибыл в теннисный центр, когда старшая группа еще играла.

— В Федерере энергия била ключом. Я сказал ему пойти и сделать уроки, — рассказывает Фрейсс. — Но это было безнадежно, — вуаля! — он начинает бить по мячу.

Фрейсс дважды предупредил его. Поняв, что это бесполезно, он разработал план. Если Федерер вернется в третий раз, его ученики преподнесут ему урок.

— Я был уверен, что он вернется, — признался Фрейсс. — Он действительно не мог сидеть на месте.

Конечно же, Роджер так и сделал. На этот раз Фрейсс и ученики скрутили его и отнесли наверх в раздевалку, дав понять, что собираются запихнуть его одетым в холодный душ.

— Мы хотели, чтобы он в это поверил, хотя, конечно же, не собирались этого делать, — сказал Фрейсс. — Я даже включил душ. На этом я и остановился. Но я уверен, что этот момент запомнился Роджеру.

Федерер определенно помнит этот случай. Это было частью неспокойного, тяжелого для него времени.

— Я был швейцарским немецкоговорящим парнем, над которым все смеялись, — считает он. — Я не мог дождаться выходных, когда смогу сесть на поезд и поехать домой, в Базель.

Тем не менее переехать в Экюблан было его собственным выбором. Он покинул не только своих родителей и сестру, но и тренера Питера Картера, клуб Old Boys, а также, безусловно, свою зону комфорта. Все для того, чтобы вывести свой теннис на новый уровень.

— Мы хотели, чтобы Роджер сам принял решение, — сказала мне Линетт Федерер. — Мы готовы были поддержать любой его выбор, и я думаю, это было одной из причин, по которой он упорно продолжал свой путь: это было его решение.

Сейчас Федерер не жалеет об этом шаге. Наоборот, он считает два года в Экюблане жизненно важным этапом его взросления и ключевым элементом его дальнейшего успеха.

— Я должен признать, что это были, вероятно, одни из самых значимых лет в моей теннисной жизни, — говорит он.

Молодым игрокам Роджер часто рекомендует воспользоваться возможностью ненадолго уйти из дома, чтобы развить чувство уверенности в себе самом. Это ключевой момент в соревновательном индивидуальном виде спорта, где доверие к себе самому может быть столь же важным, как и доверие к своему удару справа.

Федерер не столкнулся с теми препятствиями, которые преодолевают многие великие теннисисты современности. Ему не пришлось пересекать океан в шесть лет, как Марии Шараповой, отец которой отдал ее в академию Флориды. Роджеру не нужно было искать способ тренироваться и совершенствоваться во время войны, как Новаку Джоковичу.

Но если смотреть сквозь призму комфортного существования Федерера, Экюблан был испытанием: добровольным и незначительным, но все же испытанием. Это была часть его роста над собой, как человека, так и игрока.

— Дома я был фаворитом, чемпионом, но в Экюблане я был рядом с другими такими же чемпионами, и мне было трудно с этим справиться, — признает теннисист. — Принимающая меня семья была очень хорошей, но это была не моя семья. Спустя три месяца я действительно сомневался, оставаться ли. Но я поступил правильно, пережив это.

Прошло больше двадцати лет, и тренировочного центра в Экюблане, как и самого небольшого клуба, давно нет. Восемь кортов, крошечный тренажерный зал и прилегающая беговая дорожка были реконструированы и заменены жилыми домами.

Это не единственный исчезнувший клуб на жизненном пути Федерера. Клуб Ciba, где он начинал играть в Базеле, был снесен и заменен домом для престарелых и общественным парком. Роджер часто отправляет видео-сообщения, и в 2012 году он послал одно из них членам клуба Ciba на прощальную вечеринку, незадолго до его сноса, поделившись своими воспоминаниями о прошедших матчах и барбекю.

Экюблан вызывает у него более неоднозначные эмоции, но он все еще чувствует потерю.

— Это горько-сладкие воспоминания, — говорит Федерер, — и это было такое важное место в моей жизни.

Другие, кто там тренировался, испытывают то же чувство ностальгии.

— Ничего не осталось; это разбивает мне сердце, — сказала Мануэла Малеева, теннисистка, занявшая 3-е место в мировом рейтинге.

— Это трогает, — сказал Аллегро. — Я хожу туда, может быть, раз в год, и стараюсь почаще проходить мимо, потому что это часть нашей молодости. До сих пор больно видеть, что теннисного центра больше нет.

Но даже без физического места Федереру осталось богатое наследие времен Экюблана.

Во-первых, его беглый, мелодичный французский. Изучение языка расширило его кругозор, круг общения и повысило его привлекательность как на международном уровне, так и в стране, где он живет. Ведь только полиглот может преодолеть культурные различия регионов.

— Я думаю, что для франкоязычных швейцарцев это действительно важно, ведь многие немецкоязычные швейцарцы плохо говорят по-французски, — сказала мне швейцарская писательница Маргарет Ортиг-Дэвидсон. — Люди в немецкоязычной части страны обычно гораздо лучше знают английский, чем французский. Думаю, французский Роджера очень ценится.

Наследие Экюблана — это и новые друзья Федерера: Аллегро, Лоренцо Манта, Иво Хойбергер, Александр Страмбини и Северин Люти — фигура, которую недооценивали и которая станет частью ближайшего окружения Федерера и его тренерского штаба.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Прекрати (Прим. пер.).