Цена желания

Кристина Тарасова, 2021

Мой привычный мир был разрушен в одночасье. В миг, когда мне открылось существование ангелов и демонов, так жаждающих вцепиться друг в друга, невзирая на последствия. Для предотвращения апокалипсиса были созданы стражи: полудемоны и полуангелы. Но они и сами стали эпицентром анархии на земле. Казалось бы, мы двое: мужчина и женщина, втянутые в эту войну, могли бы помочь друг другу. Однако оказались по разные стороны. Мы оба искали свой путь, ведомые желаниями. Но лишь позже узнали, сколь высока их цена…

Глава 3. Никто ничего не нарушил

Проснулась я от холода. Точнее сказать очнулась. Голова нещадно трещала, а тело ломило. Особенно остро чувствовалась резь в плече. Безумно хотелось пить. Я открыла глаза, пытаясь осознать, где нахожусь.

Темное помещение, покрытое пылью и паутиной. Привстав на локтях, я смогла увидеть стены из бруса, деревянные стол, пеньки в виде стульев и заколоченное окно. Вращение головы по сторонам позволило заприметить простенький камин, лежанку и утварь на полках. Класс. И что я тут делаю? Сидячее положение, увеличило обзор, но ситуацию не прояснило.

Рядом со мной лежала моя сумочка, подхватив ее, я встала и направилась к единственной двери, выходя на улицу. От яркого солнца пришлось прищуриться и прикрыть руками глаза. Пейзаж живописный. Разросшаяся лужайка у речушки, а вокруг лес. И где я есть? Телефон сеть не ловил. Что не удивило. Он вечно подводит в самый ответственный момент.

Критически осмотрев дом, поняла, что он принадлежал лесничему. И, судя по ветхости, ждать его я устану. Вспомнив школьные уроки, направилась вдоль по течению. Говорят, так должна выйти к людям. Стоит проверить.

Прогулка по лесу вышла физически утомляющей и изматывающей, но не скучной. Переступая валенные деревья, обходя обвалы и возвращаясь вновь к реке, я не щадила голову, пытаясь вспомнить. К сожалению, в памяти не всплывало ничего из того, что могло помочь мне понять, как я оказалась в лесу. Рядом с моим городом вообще леса нет!

Итак, что я помню? Помню, как весь вечер меня обхаживал один толстосум заранее мною запримеченный. Мы встретились в театре, ну, точнее в фойе, где я поджидала мужчину, после окончания действия. На самом спектакле я не была. Хотя программку изучила. Тратить деньги и время, наблюдая за очередными выкрутасами актеров — это не для меня. Я привыкла сама играть. Жизнь — сплошной театр и часто одного актера.

Память услужливо стала вырисовывать знакомство. Точно! Первая встреча произошла с ним в партере. Я была расстроена из-за вчерашней неудачи охмурить бизнесмена и решила попытать счастье в театре. Ну, как неудачей? Мы уже собирались к нему, когда при входе у этого злачного бара, нарвались на какого-то неандертальца, состоящего, как видно из груды мышц. За секунду отправив моего спутника, представителя золотой молодежи, в нокаут, этот амбал хотел, чтобы я пошла с ним. А что он мог предложить-то? У такого и не взять ничего, чтобы взамен не отдавать. Нахал! Пришлось довольствоваться содержимым карманов. Ну, по крайней мере, у меня появилась небольшая свободная сумма, которую я потратила на подходящие шмотки.

Выбрасывая из головы мысли об этом любителе помахать кулаками, я сосредоточилась на театре. Значит… прошмыгнула в партер, чтобы несколько раз застенчиво-заинтересованно улыбнуться. Это тонкая грань между зазывным флиртом и краснеющим смущением. Типа «мне это не свойственно, но только ради тебя…» С ним прокатило, Эндри Вариен тот еще нарцисс.

Затем мы «совершенно случайно» столкнулись на антракте у выставки тематических картин в зале и мило побеседовали. А потом уже мне пришлось проторчать еще больше двух часов, чтобы снова «случайно» с ним столкнуться.

Стоп! На мне не платье. Я даже шаг замедлила от усилий вспомнить что-то. Мы встретились еще раз на следующий день. Он пригласил меня на прогулку. Поэтому на мне сейчас дурацкие туфли и нихрена не греющая, зато, подчеркивающая образ, накидка. Платок на голове сбился, напомнив о себе. После чего перекочевал на шею, потому что ветерок был неприятный.

Итак, прогулка… Затем был ресторан, и мы поехали к нему. Точно! Я же нарвалась на не просто толстосума, а на очень-очень состоятельного пижона. Его роскошный дом заставил мои глаза разбегаться. Рассматривая репродукции картин эпохи средневековья и античные вазы на подставках в виде колонн, я жалела только о том, что моя сумка не вместит весь этот раритет. Сумка! Я остановилась, в нетерпении расстегивая молнию. Бежевый мешковатый сверток был на месте.

Я присела на поваленное дерево и дрожащими руками развернула тряпицу. На ладонь выпала подвеска на массивной цепочке. В центре украшения располагался герб, осыпанный бриллиантами. А грубые узоры, уходящие от него острыми лучиками, были инкрустированы лазуритами и сапфирами.

По роду деятельности я немного разбираюсь в антиквариате и чуть лучше в драгоценных камнях. В целом, на основании моих знаний, за эту грубую работу старинных мастеров я смогу получить совсем неплохую сумму. Осталось только найти точку сбыта. Я свернула подвеску обратно в сверток и положила в сумку.

Совсем скоро вышла на рыбака, испуганного моим внезапным появлением из лесной гущи. Он был не рад прервавшейся тишине и окончанию рыбалки. Я же была на седьмом небе от счастья.

Мне безумно повезло еще и в том, что мужчина оказался заезжим. С большим удовольствием (моим) он вывез меня в ближайший населенный пункт, где я смогла взять билет в свой город.

Случайные прохожие оборачивались мне вслед. Благо из-за позднего времени их было не так много. Грязные по колено брюки, стоящая колом накидка и мятый платок, обмотанный вокруг головы. Образ дополняли заледеневшие босые ноги. Туфли я выкинула еще перед автобусом. Толка от них никакого давно не было. Каблук сломался еще на третьем перевале.

В подъезде нашей многоэтажки было безлюдно. Что было расценено мною как большая удача. Обо мне и так ходят разные слухи. Начиная от девушки по вызову и заканчивая любовницей олигарха. Впрочем, ни то, ни другое не имело ко мне отношения. Если только совсем отдаленное.

Первое, что я сделала, закрыв за собой дверь — это выкинула все вещи, что были на мне. Затем прошла на цыпочках к холодильнику и съела ледяную порцию позавчерашней пищи, приготовленную собственноручно. Готовлю я редко, потому что совершенно не умею этого делать, но сегодня еда показалась верхом блаженства.

После того как голод был утолен, начали проявляться вкусовые рецепторы. Остатки еды полетели за выкинутым тряпьем. Ледяной ужин не помог согреться, поэтому следующим на очереди был горячий душ. Простояла я в нем минут двадцать, не меньше. И только после этого начала чувствовать свое тело.

Ноги ныли от длительной ходьбы по грязи в неудобной обуви, а ступни щипали от холода и новоприобретенных царапин. Но особенно горело место рядом с ключицей. Прикасаться к нему было больно.

Согреваясь и подставив лицо теплым струям, я повторно попыталась пробить пелену забвения. В автобусе уже была предпринята данная попытка. Но дальше того момента, как я положила подвеску в сумку, вспомнить ничего не удавалось. Вот мы мило беседуем с Эндри, а в следующее мгновение я лежу в прогнившем доме лесника. Черт, да почему так болит плечо?

Не в силах больше терпеть, я выключила воду и решила взглянуть на него. Ожидая увидеть огромный синяк и морально готовясь временно носить кофты с горлышком, я протерла зеркало от испарений. После чего охнула.

На гладкой поверхности отражалась обычно симпатичная девушка. Сейчас вид портило бледное усталое лицо, испуганно вытаращенные и без того большие глаза, и приоткрытый рот. С мокрых светло-русых волос тонкими струйками стекали капли прямо на беспокоящее плечо. А вот оно и было причиной моей гримасы.

Ключицу огибал извилистый узор с четкими волнообразными контурами, переходящими в завитки и спирали. Замысловатое пересечение линий создавало изящные плетенки. Черные полосы подчеркивались желтовато-белыми штрихами, которые создавали видимость исходящего свечения.

Я потрогала татуировку. Никакой рельефности. Так странно. Красноты тоже не было. Как она успела зажить за ночь? И как она оказалась у меня?

Я прикрыла согревшееся тело теплым халатом. В довершение, укутавшись пледом и развалившись на кровати, включила телевизор. Он был для фона. Смотреть я все равно ничего не собиралась. Под звуки диктора в голове шли размышления о том, что же еще не удается вспомнить. Очевидно, что многое упущено. Приблизительно с восьми часов вечера и до сегодняшнего утра я ничего не помню. Все, что было до этого — смутно и обрывками. По факту, с уверенностью могу сказать, что мы уехали вместе из ресторана и приехали к нему. Осмотр дома, а дальше лишь картинки.

Новости стали раздражать, я навела пульт на телевизор, но так и застыла с ним в руках, не в силах переключить канал.

Ведущий объявил о трагедии в семье Вариенов. Сегодня утром домработница нашла младшего сына на полу на собственной вилле. Смерть наступила накануне вечером в промежуток от девяти до часа ночи. Жизнь оборвалась от удара тяжелым предметом. Криминалисты выяснили, что им оказался пресс-папье из частной коллекции. Подозреваемых на данный момент нет.

— Твою мать, — выругалась я, все-таки нажав на кнопку пульта.

Это пока у них подозреваемых нет. А когда они узнают, что я была с ним в ресторане и после приехала к Эндри…

— Черт, — сквозь зубы добавила я, вставая. После чего потянулась за телефоном.

Затем начала прикидывать последствия для себя, бесполезно вертя мобильный в руках. Убивала ли я этого придурка? Проблема в том, что я совершенно ничего не помню. Был ли у меня мотив? Мог бы быть, если он, например, заметил, что я украла дорогущую подвеску. Только зачем его убивать? Всегда можно договориться, напоить или сбежать. А если он не дал мне такой возможности? Тогда я могла схватить пресс-папье с его стола и треснуть его со всей дури.

Нужно срочно избавиться от подвески, тогда и мотив исчезнет.

— Ну что за напасть? — пожаловалась я в пустоту и набрала номер. Долгие гудки намекали, что человек занят или спит. Однако данное обстоятельство меня не остановило. А когда мужчина узнает суть звонка, он тоже ругаться перестанет.

— Лирей, — протянула я, когда на том конце все-таки подняли трубку. — Можешь подсказать какого-нибудь беспринципного антиквара?

— Насколько? — оживился собеседник.

— Нулей на шесть.

— Поищем, — довольно сказал он. Не первый год зная его, я понимала, что он мысленно потирает руки в преддверии наживы.

— Это не все, — тяжело вздохнула я. — Ммне нужен адвокат.

— Нужен — значит, будет. — Уверил он.

Лирей сейчас был добрый. Он обеспечивал защиту нашему бизнесу и ко мне был благосклонен. Потому что наша контора, конечно, давала стабильный доход, но зато от моих удачных вылазок, пусть и не таких частых, он получал кругленькие суммы. За счет чего на многое в моем поведении закрывал глаза. Например, я частенько не бывала на рабочем месте. Из чего даже умудрилась сделать выгоду для дела. Клиенты считали, что перед ними востребованный эксперт.

Наутро ко мне прибыл адвокат. Одетый как с иголочки лощеный франт был сосредоточением серьезности.

— Какого рода правонарушение Вы совершили? — вместо приветствия начал он. Пока я прикладывала, что ответить Курту, так представился адвокат, он продолжил:

— Правильный ответ: «Я ничего не нарушала», — проходя вперед, сказал он. — Поэтому с сегодняшнего дня Вы будете отвечать на вопросы только после моего согласия.

Затем он заявил, что помимо этого я буду обязана докладывать обо всех своих передвижениях. Попросил кофе, предоставил договор на подпись и только после этого спросил, в чем суть дела.

— Дело касается убийства Эндри Вариена, — начала я с главного.

— Это ты его убила? — без эмоций спросил Курт.

— Нет, — безапелляционно, хоть и безосновательно заявила я. — Но я была с ним вчера.

Адвокат кивнул, правда, не поверил.

— Улики смогут вывести на тебя?

— Я была с ним в ресторане, потом шофер отвез нас к нему, — обреченно созналась я. — Больше ничего не помню.

— Ты можешь сказать мне, даже если именно ты его убила. Для меня не нужно ничего выдумывать. Мы после разговора продумаем линию поведения.

— Я действительно ничего не помню, — покачала я головой. — Возможно, Эндри подсыпал мне клофелин.

— Откуда он у него? — усмехнулся адвокат.

— От меня, — широко улыбнулась я в ответ.

— Хорошо, — напряженно приглядываясь ко мне, сказал Курт. — Где пузырек?

— Он-то на месте, его в доме не найдут.

— Когда ты пришла в себя? — хмурясь, спросил мужчина. — Кто видел, как ты уходишь из дома?

— Вопрос на миллион. Утром я была в лесу, все, что было до этого… — я развела руками.

— Ты выбрала плохую тактику, — снова не поверил он. — В каком лесу? Как попала обратно?

— Могу показать. А вернулась… сначала на попутке с рыбаком, затем на автобусе.

Мужчина задумался. Еще несколько раз попросил рассказать все заново, делая какие-то заметки. После чего напомнил, чтобы без него я ни с кем не разговаривала на эту тему. Убедился, что я его услышала, и отбыл.

Оставалось решить вопрос с подвеской. Со вчерашнего вечера она лежала в маленьком тайнике. В свое время я долго думала, где хранить наличку и запасной паспорт, на случай, если придется быстро линять из города.

Говорят, лучше всего прятать на виду. Поэтому все это хранилось на открытой полке в зале. А лежали вещи в большой урне, в которой якобы находился прах покойной бабушки.

Лирею я позвонила ближе к обеду. Он предоставил мне контакты «Музея дома Исклифов», где на закрытых аукционах продаются вещи в частные коллекции высокопоставленным людям с разных концов света.

Позвонив по номеру телефона, мне ответил приветливый женский голос. Когда со знакомством было окончено, она задала мне несколько наводящих вопросов. Затем расспросила о внешнем виде подвески и переключила звонок:

— Значит, Кеавина, вы хотите продать подвеску Мельвельтов? — спросил уже менее приветливый, хотя и более приятный мужской голос.

— Смотря сколько вы готовы за нее предложить, — усмехнулась я.

— Насколько я знаю, она сейчас находится в коллекции Вариенов.

— Устаревшая информация, — заметила я.

Мужчина хмыкнул и озвучил цену. После чего предложил встретиться и провести экспертизу.

— Это грабеж, — возмутилась я для приличия.

— Больше за нее никто не предложит. У Вас не местный номер, могу предложить перелет за наш счет, как дополнительную плату. Это мое последнее слово.

— Я предоставлю чеки на бизнес-класс. Где найти Вас?

— Приходите в «Музей дома Исклифов», попросите Ярона.

Курт вернулся только поздним вечером, когда я изнывала от ничего неделания.

Мужчина был чернее тучи и долго держал гнетущую паузу. Прежде чем начать говорить, он долго присматривался ко мне.

— Что ты мне голову морочишь? — задался вопросом мужчина, заставив меня глубоко задуматься.

Вообще-то адвокат был один из тех, с кем я была максимально откровенна. Потому такой вопрос был даже оскорбительным. Не дождавшись на моем лице вины, он продолжил:

— Есть видеозапись, подтверждающая, как ты выходишь из его дома.

— Значит, есть улика, подтверждающая, что я была в доме в ночь убийства, — прикидывала я насколько это для меня плохо.

— Зачем ты придумала байку о потери памяти? — непонимающе спросил он. — Если Эндри самолично закрывал за тобой дверь?

Курт воткнул флэшку в мой ноутбук и включил запись. Если верить ей, то я вышла из дома в одиннадцать и направилась к воротам, где меня ожидало такси. Походка была очень странная, грузная. Широко поставленный шаг, размашистые движения рук, даже если представить, что я была под клофелином, мне так не пройтись. Повадки, поведение, жесты. Я бы смогла узнать себя, и на видео меня не было. Но обернувшееся лицо на выходе четко отображало мои черты.

Через несколько минут на другой камере появился Эндри, ставящий дом на сигнализацию.

Пребывая в прострации, я была молчаливой и старалась запомнить все наставления, которые озвучил Курт.

— Завтра мы пойдем в отделение для дачи показаний. Если ты придешь, не дожидаясь вызова, ты будешь проходить по делу как добросовестный свидетель, что существенно повлияет на тактику допроса.

— Ты предлагаешь сдаться?

— У тебя есть алиби, — успокоил он. — И я. Осталось обсудить детали. Предлагаю слегка подкорректировать твою версию. Вы были в ресторане, после чего приехали к нему. Ты выпила лишнего, и Эндри вызвал тебе такси. Кстати, чаще называй его по имени. Это покажет твою симпатию, только не переборщи с эмоциями.

— А если спросят, куда я поехала после?

— Ни слова о лесе, — предупредил Курт. — Все, что происходило вне дома, не имеет никакого отношения к делу.

Распрощались мы через пару часов. А утром встретились у входа в отделение. Поведение Курта изменилось, стоило ему войти в здание. Несмотря на серьезный вид и галстук с очками, он был как с картинки. Но главное, что с момента, как он переступил порог, не затыкался. И постоянно улыбался. Не знай я о роде его деятельности, подумала бы, что он что-то продает. Причем, скорее всего, вполне успешно.

В кабинете следователя мужчина вел себя более сдержано. Я рассказала оговоренную накануне историю. Не забывая при этом краснеть в нужных моментах и сетовать на несправедливость судьбы.

Следователя интересовали мельчайшие подробности того вечера, но порадовать здесь его я не могла. Затем инициативу перехватил Курт.

Допрос длился пару часов, после чего мы были свободны.

— Я все никак не могу понять, — сказал адвокат, когда мы ожидали такси. — Как ты оказалась в лесу? Да и не могла ты туда добраться так быстро.

Ответа у меня по-прежнему не было, и я развела руками.

— Курт, мне нужно улететь, — отчиталась я, переводя тему. — Ты говорил предупреждать о таких вопросах.

— Надолго?

— Завтра должна вернуться.

Возражений не поступило. В такси я ломала голову о том, как же все-таки оказалась в лесу. Даже если сразу от дома Эндри таксист отвез меня туда, все равно не сходится. И, конечно, не давала покоя татуировка. И пусть она болеть перестала, беспокойства это не убавило.

Приехав домой, я собрала вещи. А затем начала проклинать все на свете. Со всеми этими передрягами и мыслями об убийстве я совсем не подумала о перевозке раритета. Чертыхаясь, я набрала номер музея и попросила соединить с Яроном.

— Кеавина, Вы готовы к встрече?

— Кажется, возникли проблемы с перелетом.

Объяснив суть проблемы, Ярон заверил, что сможет ее решить. Позднее оказалось, что словосочетание «перелет за наш счет» представляло собой наличие частного самолета. Что ж там за музей такой?

Однако ни одна моя самая яркая фантазия, выдуманная в самолете, не шла ни в какое сравнение с реалиями.