Мед

Кристина Романютенко

Это книга о мужчинах и женщинах, о настоящей любви и бесконечной нежности. О страсти с медово-горчичным привкусом, отношениях с пряными ароматами нежности и верности. О ненависти, сводящей с ума. И откровенности, которая порой пугает.

Расскажи мне сказку, мама…

Я ненавидела ее каждой клеточкой своей души, она вызывала во мне физическое отвращение. Упоминание о ней вгоняло в глубочайшую депрессию и вызывало дикие приступы агрессии.

Это должен был быть мой сын. Она забрала моего ребенка. Они все уничтожили его. Мой маленький сын, которому я вязала шапочки и теплые вещи и которого я ощущала внутри себя. Поездки за самой лучшей коляской, чтобы обязательно на больших колесах, как у меня в детстве.

Бирюзовый халат и сорочка для беременных. Пускай живота еще не было, но я влюбилась в этот комплект и не могла отказать себе в этом удовольствии. Фотосессии для беременных, идеи для детской, в какой клинике рожать, в какую школу отдать… Столько мыслей одновременно заполняют все мысли.

Резкие запахи хоть и не вызывали тошноты, но и приятных ощущений тоже не доставляли. Внутри меня родилось такое глубокое чувство любви, я даже не подозревала, что способна испытывать настолько сильное чувство. Отказаться от кофе, вина, ночных загулов, секса в пользу более или менее правильного питания, витаминов, здорового сна оказалось так легко, когда есть такая мотивация — «ты скоро будешь мамой».

— Ты никогда не родишь вперед меня, я тебе не прощу, — слова брошенные невзначай. Я лишь отмахнулась рукой, как от надоедливой мухи. Слова, ставшие приговором через пару недель.

Я погибла той весной. Неделя в четырех стенах, сочувствующие взгляды молоденьких медсестричек, каждые полчаса проверяющих, не наложила ли я на себя руки.

Дикие боли, когда то, что должно было быть моим сыном, выходило из меня. Кровавыми кусками. «Ты только не пытайся рассматривать или пытаться найти там что-то», — предостерегала врач. Я не пыталась. Смывая в душе очередную безмолвную истерику, я наблюдала, как кусочки плоти фактически выпадали из меня. Вода смывает все, но почему же она не смыла мою боль, обреченность, панику, бессилие?

Подушка, когда я, корчась от боли, сжимала ее зубами, имела солоноватый вкус от пролитых слез. Успокоительные, обезболивающие и транквилизаторы лишь притупляли эмоции. Лицо не выражало никаких чувств, а слезы все равно прорывали оковы лекарств и текли. Текли бесконечно.

Конец ознакомительного фрагмента.