Долг платежом страсти

Кристина Портман, 2020

Девственницу Кристину проиграл в карты родной отец. Теперь она заложница в руках другого – ненавистного ей мужчины, который не готов с ней церемониться для утоления своей похоти. И если бы не его сын Давид, страшно подумать, что могло бы стать с девушкой. Однако и красавец Давид не так прост – у него, похоже, свои взгляды на Кристину… И ещё не известно, кто из мужчин таит большую опасность…Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Проснулась я утром от чьих-то прикосновений.

Едва открыв глаза, я с изумлением увидела рядом с собой Георгия Константиновича в халате. Он сидел на моей кровати и поглаживал меня по голове, по рукам. Лицо его светилось изрядным добродушием.

— Доброе утро, милая, — ласково произнёс он. — Я принёс тебе завтрак.

На столике я увидела поднос с сэндвичами, клубникой, круассанами и чашкой кофе. Ко всему прочему, завтрак украшала красивая алая роза в изящной вазочке.

Всё это было, конечно, здорово, но после сна я не привыкла, чтобы меня кто-нибудь видел и уж тем более так близко и совсем уж тем более — малознакомый мужчина. Хоть он и крёстный, но мы не были настолько близки с ним, чтобы будить меня по утрам. Это было явно лишнее. Надо ему впредь сказать, что, вообще-то, хорошие манеры никто не отменял и не мешало бы стучаться прежде, чем входить к девушке в комнату.

— Как тебе спаслось на новом месте? Приснился жених невесте? — ухмыльнулся он, продолжая меня поглаживать.

— Доброе утро, дядя Жора, — выдавила я, несколько сконфуженная его поглаживаниями. — Хорошо спалось, никто не снился.

— Ты уже взрослая девочка, можешь звать меня просто Жора. Без всяких дядь. Хорошо?

Я смутилась. Что? Жора? Серьёзно?! Ну ладно.

— Я попробую. Так непривычно.

— А для тебя теперь многое будет непривычным, — всё ещё продолжал поглаживать, любуясь моими обнажёнными руками, крёстный. — Какая у тебя нежная кожа.

Я привстала в постели, прикрывшись пледом и выразительно отстранилась от него. Да какого чёрта? Не протрезвел ещё, что ли.

— Папа не звонил?

Дядя Жора убрал свою руку, скептически посмотрел на меня и с совершенно серьёзным взглядом попытался выдавить улыбку:

— Нет, не звонил.

Воцарилось молчание. Я просто не знала о чём ещё говорить и что делать дальше.

— А я вот принёс тебе завтрак, как самой почётной гостье моего дома, — весело сказал он.

— А что, у Вас ещё кто-то гостит?

— Нет, но даже если бы они и были, ты была бы вне конкуренции.

— Спасибо.

— Хочу отметить, что это большая честь! Не каждому завтрак в постель приносит сам Георгий Мурадов. Расскажешь кому — не поверят. Прошу к столу!

Я ещё больше смутилась. На мне была только рубашка, едва прикрывающая полупрозрачные трусики. По правде сказать, я давно из неё выросла, но она мне так нравилась, что отказаться от неё было выше моих сил.

— Я попозже.

— Остынет же, — наседал крёстный.

— Вы меня извините, дя… Жора, но я бы хотела одеться, прежде, чем подойти к столу.

— Да-да, я понимаю. Но тебе не нужно меня стесняться. Наоборот, чем свободнее ты будешь себя чувствовать в моём присутствии, тем легче и интереснее для тебя пройдёт наше совместное время. Понимаешь?

Я не понимала. Он продолжал:

— Я уже не молод, но душа моя вне времени — она полна жажды жизни. Я обеспеченный человек и могу позволить себе всё. Всё, да не всё. Я тоскую по тем временам, когда всё вокруг меня восхищало, радовало, когда я чувствовал бурление жизни. Вчера, когда отец поставил тебя на кон — я чуть не свихнулся, когда на мгновение представил сколько всего ты можешь внести в мою жизнь. Ты — молодая, красивая, чистая, словно ангелочек. Я же знаю тебя с детства. С тобой мы бы заново открыли этот мир — со всем самым лучшим и радостным, что только он может нам дать.

Дядя Жора самозабвенно говорил, а я пыталась ущипнуть себя — не сон ли это? Как он себе это представляет? Чтобы я и он… чтобы мы… что он несёт? Я и этот старый толстый грек, с отдышкой, сединой… да никакие деньги никогда не толкнут меня в объятия его и подобных ему персонажей. Мне тошно было даже представить, чтобы коснуться его чуть больше, чем просто подставить щёку для приветственного или поздравительного поцелуя. Крёстный, что с тобой…

— Эх, Тинка, ты не смотри, что я не так бодр, как твои сверстники, — продолжал он, словно отгадав мои мысли, — в мужчине главное стержень — как духовный, так и… ну ты сама понимаешь. А с этими двумя у меня полный порядок, я дам фору любым молокососам из твоего универа в зауженных брюках. В этом даже не сомневайся. Жора ещё кремень, сила! Прошу к столу, милая…

Я не шелохнулась. Воцарилась томительная пауза. Единственное, что мне хотелось сейчас сильнее всего — это, чтобы он ушёл. Желательно навсегда. А бывший отец поторопился с деньгами.

И крёстный снова безошибочно уловил моё настроение.

Он хмыкнул, встал, прошёлся по комнате. Остановился у окна, недолго посмотрел во двор, как бы собираясь с мыслями. Затем повернулся. Я почувствовала, как атмосфера в комнате заметно изменилась. Взгляд его обрёл угрожающую жёсткость.

— В общем, так, — заговорил он совершенно серьёзно. — Раз уж пока не получается нормального общения, будем говорить прямо, без прикрас. В настоящее время ты моя собственность, моя вещь. И я единственный твой хозяин. А как ведёт себя вещь? Она тиха и смиренна. А значит и ты будешь безропотно выполнять всё, что я тебе скажу, — он сделал паузу, — вообще всё, понимаешь?

Я смотрела на него с широко раскрытыми от ужаса глазами. Разговор перестал быть конструктивным. Мои предстоящие каникулы тоже превратились в розовый пшик вчерашних фантазий. Ситуация становилась опасной.

— Ты девочка красивая, аппетитная, девственница. Всё, как я люблю. И от тебя мне нужно исключительно послушание и ласка. Нежность и обожание! И, кстати, запомни, если будешь ласковой как кошка во время течки, я тебя ещё и щедро отблагодарю. Деньги не проблема. Шмотки, путешествия, гаджеты — всё, что хочешь, будешь в шоколаде!

— Крёстный…, — выдавила я, пытаясь призвать его к здравому смыслу.

Но его это буквально взбесило:

— Забудь весь этот детский сад с крёстными и крестницами. У тебя теперь есть мужчина, твой хозяин, а у меня есть вещь, рабыня. Всё! Никаких других ролей здесь быть не может. Усекла?

Я всё ещё не могла поверить, что это происходит в реальности, что это не продолжение какого-то чудовищного сна. Я неиспорченная девочка и представить вообще всё, что он захочет — я бы вряд ли смогла, но то, что смогла — меня буквально ошеломило. И, что самое страшное, я поняла — что у меня нет выбора. Будет так, как он хочет. В любом случае! По-хорошему или по-плохому. Ужас сковал моё сердце, слёзы выступили на глазах…

— Но дядя Жора, — сквозь слёзы глухо попыталась я сказать.

— Никаких дядь, сука!!! Не беси меня! Жора!!! — орал он.

И тогда от страха, отчаяния и безысходности я просто зарыдала. Эмоции душили меня. Что происходит? Почему я? За что? За что же так со мной…

Он вдруг бросился ко мне:

— Ну что ты, плачешь, дурочка, — примирительно заговорил дядя Жора, — тебе ещё понравится. Я могу быть очень нежным и внимательным. Тебе же несказанно повезло, что именно я буду у тебя первым мужчиной — мудрый, опытный. Я открою для тебя такой мир наслаждения, который ты сама вряд ли бы познала за всю свою жизнь. Знаешь, сколько у меня было женщин, сколько я всего умею. Ооооо. Ну успокойся.

Утешая меня, он взял моё лицо в свои волосатые руки и начал его беспорядочно целовать. Запах перегара, табака и какого-то одеколона душили меня. Я пыталась сопротивляться, но всё было тщетно. Он крепко держал меня, продолжая осыпать поцелуями. Затем переместился на шею. На грудь. Сквозь ночную рубашку я чувствовала его колючую щетину. Я пыталась закрыться, но он с силой развёл мои руки в стороны. Я отвернулась и, продолжая дёргаться, беззвучно рыдала в сторону, пытаясь высвободиться, насколько это возможно.

Он жадно целовал мою грудь сквозь нежную ткань ночнушки.

— Что ты там прячешь, куколка? — прохрипел он. И двумя руками надвое разорвал мою рубашку на груди, обнажив уже сформировавшуюся упругую грудку со светло-коричневыми сосочками. Он был первым мужчиной, которой видел её.

— Ооооо, какая прелесть, — сладострастно протянул Жора, держа мои руки по сторонам и нагло разглядываю мою грудь. — Как давно мечтал я о ней. Ещё когда они только-только набухли на твоё двенадцатилетие, я уже подозревал — во что расцветут эти бутончики.

И он принялся их жадно целовать, царапая щетиной мою нежную и невинную грудь. Волна омерзения пронзила всё моё тело. Я чувствовала, как тошнота подступает к горлу.

Этот здоровый толстый старый мужик своими сальными грязными губами, своим вонючим ртом от табака и вчерашнего перегара лизал мои сосочки, мою грудь, которую я все эти годы берегла от посторонних, храня её исключительно для любимого человека — для моего первого парня.

Если бы можно было тогда умереть от остановки сердца — я приложила бы все усилия, лишь бы только не чувствовать этих мерзких прикосновений, лишь бы перестать осознавать всё происходящее.

У меня началась самая настоящая истерика. Слёзы душили меня, я рыдала. От окончательно нахлынувшего отчаяния и омерзения я просто закричала — громко, сильно, в надрыв.

Он тут же выпрямился и резко заткнул мне рот своей волосатой лапой.

— Тише ты, дура.

Поддержав немного руку и убедившись, что кричать я больше не буду, он освободил мне рот. Я беззвучно рыдала.

— Да, что-то действительно я увлёкся, — ухмыльнувшись, сказал дядя Жора. — Ты же ещё даже не жрамши.

Он встал с кровати, поправил халат. Я тут же запахнула разорванными краями ночнушки облизанную им грудь. Краем глаза я заметила, что его халат выпирает в районе талии. У него был отчётливо выраженный стояк. И снова вторая волна тошноты подступила к горлу.

— Так, я пошёл, — успокаивающе начал Жора, — ты давай ешь. Учитывая твой строптивый характер, будешь сидеть взаперти.

Он подошёл к креслу, в котором лежала моя сумочка, порылся там, достал мой телефон, положил себе в карман.

— Это пока побудет у меня, нечего в соц.сетях сидеть. Вредно для здоровья. В окно не суйся — там охрана. И давай настраивайся на нормальный лад. Мы прекрасно проведём с тобой время, и ты ещё и заработаешь. Подумай об этом. Всё будет. Обещаю. Будешь жить как королева. Если станешь ласковой, конечно. Если полюбишь меня. А нет — тогда я тебе не завидую. Тогда, дорогая, готовься к участи рабыни, подстилки. Моей подстилки. Собачий корм жрать будешь, ноги мои лизать, лишь бы заслужить мою доброту. Это я тебе гарантирую. Задумайся, ты девочка вроде бы умная. До вечера. Ух, у нас сегодня будет жаркий вечерок, — закончил он, радостно потирая ладони.

И вышел, закрыв дверь на ключ. А я неподвижно осталась лежать на кровати. Слёз не было. Мыслей тоже. Только сердце бешено клокотало. Папа, папа, что же ты наделал… И что теперь делать мне. Я прекрасно понимала, что вечером мы будем отнюдь не миловаться… Он здесь хозяин, ему бояться нечего. Он просто возьмёт своё… точнее моё. Возьмёт грубо, сильно, больно… Маловероятно, что я это выдержу. Интересно, выдержит ли люстра верёвку с моим весом…