Мечта обетованная. Путь мечтателя

Кристина Майс

Каждый из нас в жизни хотя бы раз ловил себя на мысли, что он замечтался. Маленькая девочка Лаванда Грин из курортного города Бат проводит много времени, летая в облаках. В один из обычных дней 1889 года она возвращается домой и замечает некоторую странность: знакомый ей кот будто бы заговорил. А дальше всё больше и больше мыслей, которые есть у Лаванды, начинают воплощаться в реальность. И вот, столкнувшись с проблемами семейства Грин, Лаванда решает, используя свою новую способность, помочь семье. Встречая некоего Валентайна Уокера, она узнаёт, что на самом деле принадлежит к древнему сообществу мечтатворцев, которые могли менять одной лишь силой мысли окружающую реальность…

От автора

Дорогой читатель! Мой долг предупредить тебя, что читая эту книгу, ты неизбежно попадёшь в увлекательный мир фантазий и загадочных приключений. Не открывай дверь в эту фантастическую вселенную, если тебя никогда не посещали самые непостижимые идеи, потому что этот рассказ нанесёт непоправимый ущерб твоим привычным мыслям! Прочитав его, тебе придётся поверить в самые невероятные чудеса, на которые способен разум каждого на этой планете. Да-да, именно так. Ты будешь искать в самом обычном что-то волшебное, а твоё сознание будет неустанно дополнять любую скучную повседневную картину яркими событиями и красками. А если ты из тех людей, которым не раз доводилось иметь хотя бы крошечные, но заветные, а порой и самые ошеломляющие фантазии, тогда добро пожаловать в мир, созданный сокровенными мечтами и чудаковатыми мыслями специально для тебя! Когда ты окажешься в этом чудесном мире приключений, ты должен помнить, мой дорогой друг, что сила мысли − это самое стоящее, что может позволить себе человек! Конечно, чрезвычайно важно иметь стойкий характер и крепкий дух, однако мысли − именно они двигают жизненное колесо вперёд! Объединившись с чувствами и ощущениями, твои идеи приведут тебя туда, куда ты бы никогда не смог добраться по картам и чертежам. Возможно, если ты постараешься представить в своём враге друга своего, ты действительно обретёшь такового, − всё лишь зависит от того, насколько сильно ты хотел бы этого. Увидев у себя в голове удивительной красоты пейзаж, ты можешь создать его на холсте, используя краски и кисти, а вообразив невероятнейший по красоте мост, соединяющий разные берега, ты сможешь соорудить конструкцию ничуть не хуже с помощью простых инженерных предметов и незамысловатых расчётов. Но без идеи никакие дополнительные инструменты вроде винтиков или красок тебе совершенно не помогут. В твоих руках только мысли и это — главный инструмент. Человечество с давних времён мечтало покорить бескрайнее и величественное небо, и что же? Конечно, нашёлся умелец, который представлял себя парящим среди бескрайних облаков, который решил дать своим мечтам жизнь, − так заветное желание не только для одного, а для очень многих людей воплотилось в реальности, и теперь полёт в небе — это совсем обычное дело. Улавливаешь? Мысли, мой дорогой друг, − ключ к фантастическим приключениям и неописуемым открытиям, всё лишь в твоей власти! Мыслями человек способен изменить не только своё сознание и сознание других людей, но и весь окружающий нас мир! Ты, наверное, задаёшься вопросом: «Как это сделать?». На самом деле, ответ очень прост − мечтай! Какими немыслимыми бы не были мечты, всё только в твоих руках! Мысли способны на многое, поэтому будь смел в этом деле и представляй самое невозможное и невероятное. Ведь чем больше цель, тем больше шансов в неё попасть. Ну как, не передумал? Тогда переверни страницу и начни мечтать!

А что, если бы все мечты сбывались?

Глава I

Наблюдая за солнечными лучами, которые просачивались сквозь корявое ветвистое дерево и проникали в окно, она о чём-то неспешно думала. Её взгляд расслабленно блуждал по пушинкам пыли золотисто-белого цвета, которые летали повсюду: они рассекали воздух, носились туда-сюда возле дерева и ветвей; спускались вниз и замирали на аппетитно-зелёной траве, затем снова взлетали к небу. Пушинки парили в воздухе вместе с теплом, которое постепенно приходило в тихий английский городок. И, если внимательно приглядеться к сливочному маслу, которое только-только погрузили на нагретую сковороду, то можно заметить, что снизу масло становится тёплым и расплавленным, а цвет приобретает желтоватый оттенок, однако сверху масло остаётся по-прежнему холодным и сливочно-белым. Нечто похожее наблюдалось и за погодой в этот дивный апрельский денёк: воздух пропитался горячими лучами солнца, а земля ещё сохраняла свою былую прохладу. Такое удивительное обилие тепла, которое балует замёрзшую публику, держится в Бате уже на протяжении двух недель. Настоящий английский подарок. Рядом с большим извилистым деревом, на которое был устремлён взгляд нашей юной особы, проходила дорога, ведущая в небольшой парк. Он был в избытке заполнен растениями совершенно разнообразных видов, способных удовлетворить тонкий вкус любого неистового эстета. Однако такого же точно, эстетично-корявого, с идеально завитыми ветвями дерева, как то, что венчало вход в парк, и то, вокруг которого летали золотистые пылинки, нельзя было отыскать, наверное, во всём городе. А, возможно, даже во всей Англии. Это объяснялось не витиевато: обустройством парка занимался человек весьма творческий и далеко не бедствующий, что позволило приобрести этот ценный экземпляр, который относительно недавно возглавил сей растительный ансамбль. Если говорить конкретнее, то это дерево было привезено в Бат полгода назад и в осеннюю посадку его разместили здесь. Увы, но никто из жителей этого маленького городка не смог полюбоваться его цветением, однако ждать оставалось недолго, ведь скрюченные ветви этого дерева уже обзавелись маленькими свежими листочками. Зато без томительного ожидания и каких-либо трудностей уже сейчас можно было расположиться у пруда, например, чтобы устроить пикник или же обсудить что-нибудь стоящее, а можно было бы и совместить эти приятные занятия. Место здесь было подходящим для того, чтобы вдоволь насладиться приятной погодой. Так, в общем-то, и сделали многие батовцы в этот день. Некоторые даже позволили себе облачиться в лёгкие спортивные наряды и сыграть в излюбленный крикет на открытой площадке между хвойными насаждениями. Также нелегко было не воспользоваться такими прекрасными погодными условиями и отказать себе в неспешной прогулке вдоль парка. Солидные дамы торжественно прохаживались с зонтиками, укрываясь от солнца. На улице было, безусловно, тепло для середины апреля, однако градус колебался между семнадцатью и девятнадцатью, но дамам, вероятно, по каким-то понятным только женскому обществу причинам было необходимо укрыться от солнца под белоснежными зонтами. Глаза девочки блестели и сверкали подобно пруду в этом парке: в воде отражались длинные и тоненькие веточки ив, а свет, который проходил сквозь них, создавал потрясающее мерцание на водной глади. Эта юная особа была чрезмерно сконцентрирована и задумчива для своих лет. Она заинтересовано вглядывалась в пейзаж за окном, а взгляд её неистово осматривал всё вокруг. На одном из деревьев она заметила небольшого серого кота, который был ей хорошо знаком. Уже несколько лет вместе они прогуливались по парку после занятий Лаванды. В этот чудный день он лежал под маленькими свежими листочками таким образом, что тёплые лучи солнца попадали только на его спину, а голова оставалась в тени. Это идеальное сочетание тепла и прохлады погрузило кота в сладкий сон, сквозь который он будто бы улыбался.

Взгляд девочки скользил то туда, то сюда, иногда замирал на несколько мгновений, затем изыскивал что-нибудь примечательное, а потом снова останавливался, подмечая мельчайшие детали. Так продлилось около получаса, пока голос молодой женщины не прервал этот длительный процесс созерцания.

— Работы, дети! Заканчивайте, — приказал голос.

Это была школьная учительница, Алиса Пенсел. С виду она выглядела как ничем не примечательная жительница Бата. Ей было около тридцати лет (точного возраста и другой личной информации не знал никто: ни дети, ни профессора, потому что мисс Пенсел славилась необычайной скромностью и застенчивостью). У неё был средний рост для англичанки и прямые, добродушные черты лица, не вызывавшие никаких излишних чувств: не притягивали и не отталкивали. Фигура учительницы была стройной и вытянутой.

Однако мисс Пенсел представлялась довольно миловидной особой, что полностью соответствовало статусу скромной школьной учительницы. Занятия у неё всегда проходили интересно и тихо, всё вокруг находилось в спокойствии и на своих местах. Лаванда любила посещать эти уроки, потому что только здесь можно было подолгу думать о своём и не привлекать особого внимания. Эти две особы попросту не мешали друг другу: Алиса зачитывалась какой-нибудь книгой, пока дети выполняли задание, а Лаванда погружалась в размышления, разглядывая то одно, то другое. Сегодня её занимало корявое дерево у входа в парк, а завтра… — кто знает, что будет завтра? Однако мечтательнице её отвлечённость и излишняя задумчивость вовсе не мешали, напротив, благодаря этому она легко справлялась со всеми сочинениями и заданиями. Чаще всего Лаванду можно было застать за чтением книги или же за серьёзными размышлениями, поэтому её мысли лились сами собой и складно располагались на школьной бумаге. Мисс Пенсел, кстати, всегда снисходительно относилась к мечтательной натуре Лаванды, видимо, оттого, что и сама была склонна к излишней мечтательности, а может, в этом кроются и другие разнообразные причины. Юная леди чувствовала себя на уроках мисс Пенсел очень комфортно: девочке было уютно и спокойно, а это составляло ни больше ни меньше — основу её жизни. Тихим и спокойным вечерам Лаванда отдавала большее предпочтение, чем шумным беседам и компаниям. Однако дома ей зачастую не удавалось насладиться безмятежностью своих будней, потому как семейство Грин славилось большим количеством родственников, которые не упускали возможности погостить у родителей девочки. Достаточно сказать, что у Лаванды имелись ещё два брата и сестра, однако помимо этого почти каждый день в их доме гостили бабушки и дедушки, тётушки и дядюшки и прочая близкая и дальняя родня. Родители Лаванды владели небольшим поместьем, которое подарил им дедушка мечтательницы. Отца нашей героини звали Томас Грин, и в любом обществе он выделялся своей внешностью: худое вытянутое тело, прямая осанка, струящиеся чёрные волосы и синие как небо глаза. Всегда гармонично подобранная одежда, манеры, соответствовавшие изысканному образу, и речь, которая была кроткой и слаженной. Ему было тридцать шесть лет, и ко всем его достоинствам следует добавить подмеченное всеми и всюду отличное состояние кожи, а также менее ценящееся публикой, но от этого не менее прекрасное владение множеством языков. Вместе с отцом, сэром Ричардом Грином, он владел небольшой чайной фабрикой. Именно сэр Ричард решил передать сыну своё поместье и перебраться с женой, дамой Матильдой Грин, в загородный коттедж. Что касается матери Лаванды, то она была милой аристократкой, страстно любившей приводить вечера за книгами и чаепитием. Ей тридцать четыре года, её глаза сверкали зелёными сапфирами, а пышная копна волос блестела золотисто-белыми оттенками. Такой же оттенок волос достался и Лаванде, однако у неё преобладал более холодный и светлый цвет, по сравнению с волосами матери. Так же девочка отличалась от матери и тем, что её стрижка была намного короче.

По классу зашуршали листки с выполненными работами, а Лаванда только-только приступила к своей. Около пяти минут ушло на то, чтобы исписать целый лист на тему: «Как я хочу путешествовать». Закончив работу, девочка вручила её мисс Пенсел и снова вернулась к привычному занятию. Пока учительница проверяла задания, исчезла привычная тишина и класс залился гомоном голосов. Но Лаванда никак не могла этого услышать, потому что она была занята выяснением любопытных деталей пикника за окном. «Молоко, чай, бутерброды… Варенье… которое теперь красуется на белоснежном платье этой мисс…» — размышляла мечтательница, слегка ухмыляясь увиденному. Люди, которые непринуждённо трапезничали на пикнике, смеялись с только что поставленного красно-алого пятна на платье. Вместе они спустились к пруду и принялись замывать ткань, задорно брызгая друг друга капельками холодной воды. Бегающие под ивами дети задевали ветви дерева, отчего последние бросали удивительные блики на воду в пруду.

Итак, − воззвала к ним мисс Пенсел, − все вы написали работы неплохо. Мне бы хотелось прочесть некоторые из них для примера, − закончила учительница, перебирая стопку листочков. Затем она вытащила самый исписанный из них — это был листок Чарли Джонса. Худенького, светловолосого отличника в стареньких очках. Учительница прочитала работу, в которой Чарли описывал своё идеальное путешествие в Лондоне, прогулки вдоль Темзы и посещение городских музеев. Волнение Джонса бросалось в глаза, поэтому с первого взгляда нельзя было заподозрить в нём скрупулёзного отличника, окончательно уверенного в своих знаниях. Закончив чтение, мисс Пенсел похвалила его, а в классе разнеслись различные возгласы: «Ха! Одни книжки на уме!», «Я и моё путешествие в музей!», «Книги — моё все!» − потешались над ним одноклассники. Лаванда, конечно же, не слушала и не слышала этого, так как по-прежнему была занята серьёзными философскими думами. Чарли был ей хорошим знакомым, о котором Лаванда знала, что он поступил на учёбу благодаря тому, что был действительно очень умён и отличился ещё на вступительных испытаниях, да и заслуги отца Чарли на военном поприще сыграли не последнюю роль в этом. Он не славился богатством родословной, как в прямом, так и в переносном смысле слова. Мать Чарли происходила из небогатого английского рода аристократов и всячески поддерживала научные исследования и науку в целом, однако это обстоятельство не создавало конфликтов с её мужем, человеком военной выправки, напротив, познав всю тягость войны, лейтенант Уинстон Джонс как никто другой понимал — ум выше силы. И хоть в семействе не водилось крупных сумм, ученье поощрялось, а мирное существование оберегалось пуще других ценностей. Лаванде также было известно, что Чарли Джонс был большим поклонником набирающего популярность тенниса и шоколадного пудинга, что свидетельствовало о достаточно тесном знакомстве между одноклассниками.

Успокоив учеников, мисс Пенсел взяла следующую работу, принадлежавшую перу задумавшейся девочки, и прочла небольшой отрывок из неё, не скрывая своего интереса:

«Как я хочу путешествовать? Ответ на этот вопрос представляется мне неоднозначным, однако для начала я должна твёрдо обозначить одно: как я хочу путешествовать! Увы, слова не в силах передать моего искреннего желания отправиться куда-то в неизведанные места! Когда я думаю о том, каким должно быть моё путешествие, я, точно не знаю, в какое место я хотела бы отправиться. Однако, по неизвестной мне причине, я всегда представляю, как стою посреди Африки с большим чемоданом; как я брожу сквозь непролазные джунгли, а затем я уже попадаю в солнечное и зелёное место в горах и, мне думается, это могли бы быть чайные плантации. А ещё мне видится моё путешествие к огромному озеру на вершине горы, названия которой я не могу сейчас указать, так как пока что недостаточно осведомлена в этом…».

Спустя некоторое время, после того, как мисс Пенсел закончила читать, по классу разнёсся громкий гул и всевозможные крики детей. Однако всё это мало интересовало автора данных строк, − её лицо не выказывало никаких знаков того, что она хотя бы на минуту вслушалась в собственные измышления по поводу путешествий. Учительница, заметив равнодушный взгляд девочки, отложила её работу, снова успокоила класс и вытащила из большой стопки листочков следующее сочинение для прочтения.

Рядом с Лавандой сидел невысокий, неприглядный мальчик, увлечённый книгой. Вместе с девочкой они представляли странное зрелище, однако добродушная мисс Пенсел никогда не препятствовала творческим детям, потому как сама любила зачитываться книгами. Соседом Лаванды был Джордж Джонсон, принадлежавший к известному английскому роду. Поместье Джонсонов находилось в центре города и носило почётное звание одного из самых красивых строений Бата. Иногда Джордж обращал внимание на Лаванду, но девочка почти всегда была повёрнута в сторону окна и только в редких случаях отвечала ему взаимностью.

Когда урок подошёл к концу, Лаванда нехотя отвлеклась от пейзажа за окном, поднялась из-за стола, собрала книги и поспешила на улицу, скользя вдоль длинного коридора. Как только она выбежала на долгожданный свежий воздух, солнце не заставило себя ждать и щедро одарило девочку и светом, и теплом. Направившись прямиком в парк, мечтательница стала разглядывать деревья, пруд, людей и вообще всё вокруг. Каждый день в Бате интересовал юную барышню, ведь житейские разговоры и забавные ситуации были куда гораздо занимательнее, чем школьные занятия. На душе было спокойно и уютно от большого количества разнообразных деревьев, которые будто бы пускали к себе в объятия, протягивая большие колючие ветви. В парке их было действительно предостаточно: ели, пихты, лиственницы, платаны, дубы, каштаны, плакучие ивы и софоры, а также несколько ясеней. Конечно, пока что крона некоторых деревьев недостаточно распушилась, ведь на улице было только начало апреля, однако хвойные растения восполняли отсутствие пушистых и зелёных крон яркими пятнами зелени. Лаванда прогуливалась по главной аллее, ведущей к пруду: там по-прежнему было многолюдно и весело: все вокруг трапезничали, играли в крикет, пили чай, обсуждали породы собак, политику, искусство и науку, периодически хихикали то с того, то с этого. Девочка не имела желания прислушиваться к беседам и только невольно улавливала отрывки самых громких разговоров. Солнце и вправду припекало, а ветер был учтив с предпочтениями жителей города — он очень мягко скользил по улицам, небрежно касаясь то водной глади, то деревьев, то людей, размякших от солнечных лучей и сытного обеда. Лаванда всегда носила при себе солнцезащитные очки в это время года, потому как яркий солнечный свет делал её глаза уязвимыми, а цвет у них становился как Байкальское озеро, и казалось, что они совершенно бездонные. Именно для того, чтобы не плакать всю дорогу от резкого и яркого солнца, Лаванда и сейчас предпочла надеть их. Надо заметить, что помимо такого довольно странного аксессуара, девочка отличалась ещё некоторыми вещами: во-первых, платье и пальто имели два разных лавандовых оттенка и создавали необычное сочетание, и казалось, будто бы несколько разных сортов лаванды, собранных в огромные букеты, расположились на одежде маленькой девочки; во-вторых, туфли Лаванды были приятного небесно-голубого цвета и отлично сочетались с платьем; так же у мечтательницы при себе всегда имелись наручные часы. Что касается имени и цветовой палитры нарядов девочки, то тут всё объяснялось достаточно просто: в свадебное путешествие родители Лаванды отправились в Европу, где Томас попутно совмещал приятное с полезным, занимаясь также поиском новых ароматов для чая. Его старания были вознаграждены, и на юге Франции он разыскал несколько ароматных видов цветов, идеально подходивших для сочетания с чайными листочками. В дороге молодожёны совершали частые остановки в Провансе, где мама девочки проводила много времени, гуляя по лавандовым полям. Вдохновившись необычайным запахом этого растения, она имела твёрдое намерение назвать дочку Лавандой, а если будет сын — Кипарисом. Однако первым появился сын, и имя ему было выбрано весьма тривиальное (на чём настояли отец и дедушка) — Генри. На пару лет позже родилась Лаванда, затем Оливер и в самом конце — Иветта.

Очки и часы девочки — подарки отца и дедушки из экспедиций, которые случались достаточно часто. При себе Лаванда также имела старинный кулон, который бабушка и дедушка со стороны мамы подарили ей год тому назад на её именины. Это был лунный камень в тоненькой оправке, который подчёркивал выразительный взгляд юной мечтательницы.

Лаванда сидела на небольшом холмике возле пруда, над которым нависали плакучие ивы таким образом, что девочка будто оказывалась в лесных зарослях. Взглянув на часы, она подметила, что уже полчаса сидит на этом самом месте, хотя, как ей показалось, прошло гораздо меньше времени. В пруду слонялись прогулочные лодки с влюблёнными, которые тщетно пытались подплыть поближе к лебедям, гордо плавающим по крохотным волнам. Один из лебедей спал возле воды как раз в том месте, где отдыхала от утомительного школьного дня Лаванда. Он то и дело пару раз просыпался и совершал несколько величавых шагов взад-вперёд, а затем снова погружался в дремоту. Вокруг отдыхали никуда не спешащие люди — кто в тени, кто на солнышке. На противоположной стороне пруда виднелись заснувшие за чтением газет старички и бабушки, последние из которых удачно воспользовались тем фактом, что мужья уснули и принялись о чём-то заинтересовано и тихонько судачить. Лаванда же была крайне довольна местом своего привала, которое она выбирала из раза в раз: здесь было безлюдно, солнце проникало отрывисто и светило не так ярко, образовывался небольшой тенёк, поэтому она могла снять очки, расслабить взгляд и задуматься. Почему-то она ловила себя на мысли, что было бы очень забавно, если бы этот пухленький мужичок в лодке, который дразнил лебедей, в аккурат свалился в пруд. Через некоторое время кот, лежавший на дереве, который был давним приятелем девочки, обошёл весь парк и уселся точно напротив Лаванды, уставившись на воду. Первое время они не замечали друг друга, да и благородной птицей, сидевшей рядом, кот не был особо заинтересован. Вскоре девочка очнулась от грёз и немного вздрогнула, обнаружив около себя кота, который тоже повернулся в её сторону. Повисло неловкое затишье пока они смотрели друг на друга и хлопали глазами. Затем кот отвернулся и устремил взгляд на пруд, где на краю лодки балансировал какой-то толстый мистер, который пару минут назад дразнил птиц. В лодке находилась также высокая худощавая женщина с зонтиком, которая была в крайне уязвлённом состоянии. По итогу лебеди, окончательно измотанные этой парочкой, вспорхнули и перелетели лодку так, что сбили и без того неустойчивого мистера в пруд. Лаванду сначала крайне удивило совпадение её мыслей с реальностью, однако долго этому значения она не предавала, поэтому, чтобы мысль покинула её разум и осталась лишь воспоминанием, она предпочла сделать заметку на этот счёт. Достав маленький блокнотик, она законспектировала:

«Некий мистер, пухлый и румяный, свалился в пруд по причине своей неуклюжести и чрезмерного внимания к лебедям. Дело было в том, что удручённые своим положением и необоснованным вниманием публики, эти благородные птицы спешили сменить место для отдыха и вспорхнули так, что зацепили бедного растяпу крыльями, а тот плюхнулся в воду и поднял большие волны и громкий смех нежившихся на солнце людей. 15 апреля, 1899 год».

Кот снова повернулся к Лаванде и долго вглядывался в черты её лица. Мечтательница так же пристально посмотрела на кота. Переведя взгляд на часы, она поняла, что опаздывает и, аккуратно сложив свой блокнот, уважительно погладила кота и сказала ему напоследок:

− Вы только этого господина не ешьте, будьте так добры, − указала девочка рукой на лебедя и, пробираясь сквозь ветви ивы, исчезла в гуще елей, а кот ещё долго смотрел ей вслед.

Лаванда торопливо покинула парк, затем перебралась через мост. До её дома было всего ничего, нужно было только пройти пару небольших улочек и выйти на центральную. Когда девочка быстро пробежала положенное расстояние, возле дома заметила несколько новомодных французских автомобилей и конный экипаж. Это означало лишь одно: родственники пожаловали к семейству Грин, и вечер обещает быть весьма шумным. Лаванда остановилась на мгновение, удостоверилась в подобающем виде своего платья и пальто, сняла очки и положила их в школьный портфель. Тяжело вздохнув, мечтательница продолжила путь, открыла дверь и вошла в дом. Почти сразу же послышалось бурное обсуждение, а затем и громкий смех.

− Добрый день, леди Лаванда, − подоспел дворецкий.

− Добрый, мистер Олдридж, − скинув пальто, ответила она.

Девочка поспешила в гостиную, где и застала всех. Около уставленного цветами эркера в большом и уютном кресле расположился потягивающий чай сэр Ричард, а рядом, рассматривая растения, сидела леди Матильда Грин — бабушка Лаванды; возле бюро стоял отец Лаванды и, поднеся перьевую ручку ко рту, о чём-то глубоко задумался; перед одной из картин расположился дядюшка Уолтон, старший брат отца: полный, усатый мужчина сорока трёх лет, который неустанно разглядывал живописный пейзаж, раскуривая сигару; его жена, леди Агата Грин, расположилась за столом вместе с матерью Лаванды и леди Виолой Грин, женой второго брата отца, — сэра Скотта Грин, который рассказывал очередную забавную историю возле пианино. Рядом с матерью Лаванды отдыхали сестра девочки и её брат, Оливер. Лаванда простояла в центре комнаты примерно минуту, прежде чем её заметила леди Матильда.

− Мне кажется, мы так заболтались, что не заметили нашу дорогую внучку! — призвала к вниманию леди Матильда Грин и подозвала девочку к себе. В комнате всё стихло, внимание присутствующих перебежало к Лаванде, которая смущённо заулыбалась и направилась к бабушке и дедушке. Сэр Ричард пожал внучке руку, подмигнул ей и продолжил чаёвничать. Леди Матильда снисходительно и очень одобрительно взглянула на Лаванду, затем легонько приобняла её. Казалось, что эта пожилая и статная женщина только что вдохнула запах сорванной рано утром благоухающей розы, и весь этот запах сладостью разлился по её организму, и сама она наполнилась необычайной негой и заботой, хотя это было не так уж заметно на первый взгляд. Пожалуй, только сторонний наблюдатель, который с обычной своей свойственностью цепляться за самые незначительные детали, мог бы ухватить этот наполненный лаской взгляд вместе с нежной улыбкой. Оно-то и понятно, ведь леди Матильда всегда старалась быть по-английски сдержанной в мимике, однако в своей манере общения довольно нередко она бросала «нежную» почву для размышления на этот счёт. Её внешность исключала вообще любые недоброжелательные отзывы: люди, находившие в ней роковые, отталкивающие, порой даже жёсткие черты, являвшиеся, безусловно, результатом высокой английской дисциплины, относились к ней исключительно с глубоким уважением и почтением; те же, кто не находил никакого рока во внешности леди Матильды Грин, приходили в полный восторг от неё самой, от её эмоциональных эпитетов и умения вовремя подобрать нужную реплику. Благородные морщины на лице элегантно подчёркивали её возраст, деликатно намекали на опыт и мудрость. Одежда безукоризненно указывала на то, что леди Матильда Грин — абсолютно в себе уверенная, состоятельная и самодостаточная женщина. Однако в этот одинокий образ неожиданно врывался супруг леди Матильды — сэр Ричард. Он был так же стар, так же мудрён, но в нём, в отличие от супруги, присутствовала некая детская взбалмошность или же какая-то естественная для него, не неестественная для возраста весёлая жизнерадостность. Она не бросалась в глаза ярким пятном, а непринуждённо вписывалась в портрет этого пожилого джентльмена. У него была идеально уложенная седая голова, такая же седая и ухоженная бородка и невероятно синие, бирюзово-прозрачные глаза, которые и унаследовала его любимая внучка, Лаванда. Его голос с годами стал только громогласнее и наполнился такой мелодичностью, что слушатели после длинного повествования сэра Ричарда подолгу не могли подобрать нужных слов.

Неожиданно в комнате поднялась новая волна беседы, предметом которой стала юная фантазёрка: мама Лаванды говорила, что её дочь частенько опаздывает к обеду и подолгу засиживается в школе, а это вредно для растущего организма.

− Что-то мне подсказывает, дорогая Амилия, что наша юная леди задерживается вовсе не на занятиях, − заметил сэр Ричард. Девочка засмущалась и покраснела. Сэр Томас, нахмурив брови, взглянул на карманные часы, раскурил трубку, вложил часы обратно в карман и предпочёл отказаться от беседы; тётушки обсуждали наряд только что пришедшей и схожесть всех детей семьи Грин, а дядюшки поддержали разговор размышлениями о том, что детям обязательно нужно обучиться охоте и езде на новомодных машинах. Леди Матильда наклонилась к цветам, расположенным возле окна, из которого открывался вид на небольшой семейный сквер.

− Вот это растение, − указывала пожилая леди на горшочек с полынью, − очень важно его листочки вовремя обрывать, чтобы сохранить все полезные свойства. От язвы желудка мне хорошо помогло в своё время, а ещё его рекомендуют при бессоннице. А сколько ты спишь, милая? — вдруг спросила она Лаванду тихим голосом.

− Достаточно, − ответила мечтательница, которая за неделю спала от силы часов восемь.

− Но, дорогая, ведь мы обе знаем, что это не так, разве нет? — удивилась леди Матильда. Сэр Ричард как раз домешал сахар в ещё одной чашечке чая (излишнее чаепитие, по его мнению, никогда не бывает лишним и не вредит здоровью) и, услышав таинственный шёпот своей супруги, мигом очутился рядом с ней и внучкой.

− Угощайтесь, моя леди, это новый сорт чая, мне кажется, он лечит от чрезмерно любопытных бабушек, − хихикнул Ричард, протягивая чашку ароматного чёрного чая Лаванде. Пожилые супруги Грин переглянулись и, казалось поначалу, что между ними пробежала искра враждебности, однако сэр Ричард так галантно и трепетно взял руку дамы Матильды и взглянул на неё таким нежным взглядом, что все опасения мигом рассеялись. А через секунду он уже шутил о чём-то, указывая при этом на дерево в семейном сквере, а леди Матильда с трудом сдерживала смех.

Лаванда присела на небольшой табурет возле них, стараясь не вслушиваться в разговор, просто наслаждаясь этим днём. Минут пять они втроём распивали чай, не отводя взгляда от окна, затем к девочке подошла младшая сестра и рассказала о том, что сегодня в саду её укусил большой жук.

− Бедная девочка! — вскрикнула одна из тётушек, которая услышала «ужасающий» рассказ Иветты.

− Да это ведь пустяки, сегодня у нас уже успел побывать мистер Стерлинг из больницы: ранка обработана, и палец быстро заживет, — вмешалась мама девочек, после чего повисла тишина, сквозь которую слышался громкий ход часов. Хлопнула дверь, раздались быстрые и уверенные шаги старшего брата Лаванды. Он вошёл в комнату, поздоровался и отправился в свою комнату.

Остаток вечера мечтательница провела за семейными хлопотами и беседами. А когда совсем уж стемнело, девочка предпочла уединиться у себя, зарывшись в одеяло с любимой книгой.

Глава II

Утром Лаванда проснулась от шума и суеты, поднявшихся в доме. Леди Матильда и сэр Ричард спорили о правильности блюд, поданных к завтраку, туда-сюда бегала прислуга, меняя разные тарелки и удовлетворяя заказы привередливых гостей. Однако сэр Ричард был огорчён разве что тем, что чай, который было положено наливать, когда он нагреется ровно до девяноста пяти градусов по Цельсию, ему подали нагретым лишь до девяноста двух. Нет, сэр Ричард не был педантом, как это могло показаться. На самом деле он только хорошо знал своё дело и мог с уверенностью утверждать, что при определённой температуре, будь то шестьдесят градусов или все сто, вкусовые качества чая проявлялись только при строгом соблюдении технологии приготовления. Это была его работа, ничего не попишешь и не скажешь, причём та работа, которую он выполнял с необыкновенной любовью. Именно поэтому при нём всегда имелся маленький карманный градусник для измерения температуры напитков. А так, в общем-то, Ричард был доволен абсолютно всем, но спор — дело святое, особенно — с женой. Вскоре в столовую спустился сэр Уолтон, а затем — и сэр Скотт Грин. По обыкновению, они о чём-то заболтались. Позже подошла леди Виола, а затем спустилась и Лаванда. Остальные не заставили себя долго ждать и присоединились в течение пятнадцати минут. Однако Иветта не спустилась ко всем, а её няня оповестила о том, что юная леди позавтракает у себя. Младшая сестра Лаванды только недавно начала трапезничать за общим столом и всё ещё большинство трапез проводила в компании своей няни. Тётушки выглядели уставшими и сонными, а дядюшки были так увлечены разговорами, что, пожалуй, судить об их усталости было нецелесообразно. Лаванда заняла место рядом с родителями, вслушиваясь в рассказ о деталях будущей экспедиции отца. Дедушка Ричард с жадностью поедал эклер, сдабривая его крепко заваренным, теперь уже до нужной температуры, чаем с молоком. Довольное выражение лица и неистовое ликование при этом сэр Ричард еле-еле сдерживал. За окнами слышалось пение недавно прилетевших птиц, а распускавшиеся первые листочки блестели яркой зеленцой.

— Мне кажется или в этом году особенно рано зеленеют деревья? — заметил сэр Уолтон.

— Мне кажется, тебе кажется, — привычно парировал брату сэр Скотт.

— Думаю, в данном случае сложно с точностью утверждать… — деликатно заметил сэр Томас. Подробности их беседы были бы известны юной мечтательнице, если бы сэр Ричард не указал Лаванде на часы, где она увидела, что время слишком быстро убежало, поэтому девочка пожелала всем хорошего дня, и покинула столовую. Собрав нужные вещи, она накинула пальто и вышла на свежее батовское утро. Прогуливаясь вдоль наполненных ещё тусклыми солнечными лучами улиц, девочка думала о всяком разном. Поравнявшись со своей любимой ивой, она не смогла отказать себе в удовольствии и не умоститься под неё на пару минут. В кусте можжевельника рядом спал тот самый кот, что вместе с Лавандой наблюдал вчера за происшествием в пруду, равно как и во многие другие дни сопровождающий эту юную особу. Посидев немного и тяжко вздохнув, мечтательница погладила своего знакомого и направилась в школу. По пути ей встретился Генри, который частенько опаздывал на занятия, потому что всегда выходил из дома позже сестры.

− Давненько не виделись! — крикнула Лаванда.

− Точно подмечено! — ответил Генри, широко улыбнувшись девочке.

Какое-то время они смотрели друг на друга, затем зашли вместе в школу и разошлись по разные стороны. Лаванда направилась на урок пения у миссис Холсвор, где несколько часов ей было почти так же уютно и спокойно, как на уроках мисс Пенсел. Когда мечтательница освободилась, Генри, у которого тоже закончились занятия, подошёл к сестре, подхватил её под руку и повёл на прогулку.

− Как продвигаются дела?

− Где? — удивилась Лаванда.

− На занятиях, очевидно, − пояснил Генри.

− Неплохо… Ты уже знаешь, вчера на этом месте в самом центре пруда какой-то местный мистер снова донимал лебедей. Ну что им вечно от них нужно? — отвлеклась от темы мечтательница.

− Я что-то подобное слышал… Только в основном о том чудаке, который купался в пруду.

Когда они подошли к любимому месту Лаванды, Генри предложил остановиться где-нибудь поблизости. Кот, отдыхавший утром в можжевеловом кусте, сидел уже возле пихты и искоса поглядывал на юную леди, а она — на него. Ещё четверть часа брат с сестрой о чём-то беседовали, но Лаванда не была заинтересована этим разговором и не улавливала скрупулёзно описанных братом деталей. Слева послышался протяжный тягучий и отчётливый голос:

− Лаванда? — голос исходил точно со стороны, где сидел кот, который уставился на девочку, не сводя с неё глаз.

− Что? — резко оживилась Лаванда, повернувшись к коту, но кроме него там никого не оказалось, и странных звуков больше не повторилось.

− Лаванда, что происходит? Ты слушала меня? — недовольно спросил Генри.

− Да-да, мне просто показалось кое-что… Ты разве ничего не слышал? — уточнила она, на что Генри покачал головой. — Странно, ну что ж… Так что там у вас произошло на уроке с миссис Пиксвел? — показала Лаванда, что всё-таки слушала брата.

Генри такой ответ вполне удовлетворил, и он продолжил рассказ об учительнице литературы.

По пути домой Лаванда посвящала брата в увлекательный мир утреннего города.

— Ты никогда не замечал, как порой бывает интересен свет в разные периоды дня? — спросила мечтательница, наклонившись к только-только прорезавшимся из земли крохотным цветочкам. Генри покачал головой. — Вот, смотри, этот цветок ещё так мал, но уже стремится к свету. В течение дня он беспрерывно движется за солнечными лучами. Это удивительно.

— Думаю, будь Оливер сейчас здесь, он пришёл бы в восторг от твоих наблюдений, — ответил Генри, и они продолжили путь.

Время пролетело так незаметно, что брат с сестрой будто бы вмиг оказались возле дома. На входе они сразу были сбиты с толку: по дому разливались громкий смех и разговоры, доносились мажорные ноты пианино, а застенчивый Оливер проскакал мимо входа в дом на новом деревянном тигре. Всё стало ясно: сегодня были именины юного Грина. Брат и сестра переглянулись, поймали задумчивые взгляды друг друга и резво поднялись к себе в комнаты. Через какое-то время они уже стояли возле именинника и вручали ему подарки, которые были давно припрятаны к этому торжеству. Генри подарил Оливеру подзорную трубу, а Лаванда — большое увеличительное стекло, о котором так часто грезил её брат. Стол был накрыт, и как только гости удобно расселись в комнате, на Оливера сразу же обрушился всевозможный шквал пожеланий и замысловатых поздравлений. За трапезой Генри и Лаванда узнали, что деревянный тигр — это подарок сэра Ричарда, который приобрёл его давным-давно в экспедиции по Индии специально для какого-то особого случая. По-видимому, такой особенностью обладал день рождения его любимого внука Оливера. Во время оживлённого разговора Генри вдруг резко поднялся из-за стола, откланялся и направился к себе. Казалось, он что-то внезапно вспомнил, что-то необычайно взволновавшее его. Старшего брата не было около получаса, а когда он спустился вниз, всё торжество переместилось в гостиную. Поспешив туда, он спел вместе с мамой небольшое праздничное произведение, поддержал дискуссию дядюшек, уделил внимание брату. Заметив Лаванду в компании сэра Ричарда и дамы Матильды, он подошёл к ним и попросил сестру пойти вместе с ним по какому-то очень срочному делу. Девочка положила книгу, о которой они вместе с бабушкой и дедушкой беседовали, и послушно побежала за братом. Генри было шестнадцать лет, и всё, что касалось внешности и манер, досталось ему от отца: телосложение, глаза и волосы в точности повторяли отцовские. Зато любовь к чтению, пению и любому творчеству Генри унаследовал от мамы. Ему удавалось всё, за что он брался, однако предпочтение отдавал только книгам, что тоже оказалось заслугой леди Амилии. Пока они с Лавандой поднимались на второй этаж, брат ни разу не обернулся на неё и был крайне сдержан и серьёзен. Открыв дверь в комнату, Генри повернулся к Лаванде, ожидая пока она зайдёт. Убедившись, что дверь плотно закрыта, а их разговор останется только между ними, мальчик сел за письменный стол, достал из кармана небольшую бумажечку, сложенную вдвое и протянул её Лаванде. Развернув листок, девочка прочла следующее:

«Милый Генри, мне нужно сообщить тебе некоторые новости: мои бабушка и дедушка решили уехать на юг Франции, потому что у нас сейчас не самое завидное положение. Я поеду вместе с ними и сменю школу. Мне тяжело было сказать тебе это, поэтому я попросила Милдред передать это письмо. Пожалуйста, не держи на меня обиды».

Лаванда подняла наполненные удивлением синие глаза на брата, который сидел за столом, смотря в пол. Девочка живо подбежала к нему и крепко обняла. Внезапно отворилась дверь, и в комнату вошёл Оливер.

− Что тут у вас? — резко спросил именинник.

− Ничего. Мне Генри читал очень душевные стихи, я расчувствовалась! — заулыбалась Лаванда, скрывая истину.

− Ясно. Мне потом прочтёте, договорились? Что ж, не буду отвлекать, я лишь на минуточку зашёл спросить, не видели ли вы моей коллекции?

— Разве она не у тебя в комнате? — задумчиво спросил Генри.

— Нигде не могу её найти, но помню, что вчера занимался в зимнем саду.

— Ты уже смотрел там? — уточнил старший брат.

— Да…

— Я думаю, она на прежнем месте, поищи внимательнее, дорогой, — заверила сестра.

— Пожалуй, продолжу поиски, спасибо. Кстати говоря, вас внизу хотели бы видеть.

— Хорошо, мы скоро подойдём, — убедил Генри брата.

Оливер кивнул и покинул комнату. Сегодня юному Грину исполнялось одиннадцать лет, к которым он уже успел стать весьма миловидным мальчиком: пушистые русые волосы, зелёные глаза, как и у его матери, веснушки, круглое лицо. Ростом он был чуть выше Лаванды и во многом уступал старшему брату, но только не в коллекционировании жуков. Мальчик выстроил им целый дом в зимнем саду, кормил их, ухаживал за ними, обеспечивал им беззаботную жизнь и тихую старость. Оливер поступал как истинный джентльмен и только тогда, когда кто-то из его подопечных уходил в мир иной, добавлял его в свою коллекцию. Также младшему брату семьи Грин удавались все смежные дисциплины, связанные с миром природы: ботаника, биология и геология. Именно для этой затеи Лаванда подарила брату увеличительное стекло — так намного лучше можно разглядеть мельчайшие детали из непродолжительной жизни жуков. Старший брат Грин подарил Оливеру подзорную трубу совершенно не случайно: ему хотелось, чтобы Оливер мог разглядеть не только «ближайшие» детали, но и смог открыть для себя большой и далёкий мир с его чудесами и загадками. Возвращаясь к портрету юного именинника, следует заметить также, что Оливер ко всему прочему славился тем, что был самым застенчивым и скрытным из всех детей Грин, чем походил на маму, а кротостью и умением говорить только по делу смахивал на отца. Однако находчивостью и смышлёностью уступал разве что только своему деду — сэру Ричарду. Средний по старшинству Грин находил много общего со своей младшей сестрой Иветтой: частенько они вместе гуляли, засиживались в зимнем саду и изучали растения и насекомых. Маленькая Иветта отличалась любопытством, как и все дети в её возрасте. Что касается Генри, — пожалуй, ему было приятнее общество Лаванды, нежели младшего брата. Объединяли их сестрой излишняя эмоциональность и чувствительность, и, конечно, любовь к чтению. Нередко он спорил на разные темы и выходил из себя. Заметив за собой такую особенность, Генри всегда старался не вступать в оживлённые дискуссии и чаще всего предпочитал прочесть полезную книгу, нежели поддаться бессмысленному спору. Конечно, между Генри и Оливером существовала нерушимая братская связь, которая делала их друг для друга незаменимыми друзьями, однако общество чувственной и понимающей сестры было чрезвычайно важно для Генри.

− Что теперь? Лаванда, я не хотел бы, чтобы всё это происходило. Может, мне стоит подумать об учёбе во Франции?

− Мне кажется, лучше обождать. Всё разрешится, а если и нет, то… найдётся выход и в этом случае. Нужно подождать, Генри…

− Ты думаешь?

− Да, конечно. Время поможет. А пока, чтобы скрасить твоё ожидание, завтра я схожу в библиотеку и принесу тебе новенькую книжку. Согласен? — заинтересованно предложила Лаванда, но брат ничего не ответил, только печально выдохнул воздух и посмотрел в окно.

− Да, пожалуй, ты права. Уехать я всегда успею, — ответил Генри, задумавшись.

− Именно! Я завтра же схожу в библиотеку! Уверена, наш милый мистер Холлидей подберёт солидный томик для тебя!

− Угу, − буркнул брат. — Лаванда, только, пожалуйста, пусть это…

− Останется между нами, − проговорили они одновременно.

Девочка улыбнулась и вышла из комнаты. Когда она подошла к гостиной там снова что-то бурно обсуждалось. Немного замедлив шаг, Лаванда услышала возмущённые возгласы, а затем замерла возле двери, не в силах обуздать своё любопытство и пошевелиться.

− Томас, к чёрту эти пустые разговоры! Если фабрика сгинет за полгода, мы сможем прожить, найдя себе новое занятие. Главное, мой мальчик, не потерять себя! — утверждал сэр Ричард.

− Отец, вы заблуждаетесь! Помнится, когда мистера Бэкирда прижало, вы так не высказывались, а напротив, беднягу ещё и осуждали, добавляя масло в огонь! — вступился за брата дядюшка Скотт.

− Скотти, ты путаешь, это Стэквуд с Калтон Гарденс, я точно помню, мы были знакомы много лет! — ответил дядюшка Уолтон.

− Да какая, в общем-то, разница, господа! Вы не улавливаете сути! Я хочу сказать, что всё это − вздор! Нужно бороться до конца, как ты, отец, и говорил в то время! Теперь же, когда банкротство подкралось и к нам, ты переменил мнение, а это ай-ай-ай, − вскрикивал дядя Скотти.

− Господа, к чему эти споры? — вмешалась леди Виола, после чего в комнату спустилась тишина.

− Дети, я владею этой фабрикой, так же как и сэр Ричард моим сердцем… − леди Матильда обошла кресло, в котором сидел её муж, и положила руку ему на плечо. − Мы всегда жили в достатке, и наших сбережений хватит даже на детей любимых внуков. Здесь нет поводов для беспокойства, кстати…

Послышались шаги Оливера, вышедшего из зимнего сада с коллекцией в руках, которую, по всей вероятности, он там и нашёл. И так как он направлялся прямиком в гостиную, Лаванде пришлось поспешить за своим пальто, так и не узнав, чем всё кончилось.

«По крайней мере, я хотя бы знаю о нашем положении… Может, я не так поняла? Не стоило подслушивать, но…» − размышляла девочка.

− Олдридж, предупреди, пожалуйста, что я вернусь к ужину, извинись за мой скорый уход и скажи, что я буду в сквере, − попросила она дворецкого, который как раз проходил мимо, и вышла из дома. На улице дул тихий ветерок, а солнце светило уже по-вечернему. Проведя около часа в семейном сквере, Лаванда вернулась домой. Когда она открыла дверь, на улице уже смеркалось, однако вся одежда гостей всё ещё находилась на прежних местах. Видимо, родственники по случаю таких торжеств решили погостить ещё несколько дней. Пройдя в дом, Лаванда услышала протяжную и спокойную музыку. В гостиной леди Агата играла на пианино. Рядом сидели леди Виола, дядюшка Скотт, бабушка Матильда и дедушка Ричард. Родители были в глубине зимнего сада вместе с Оливером. Лаванда присела в кресло, чтобы послушать музыку. Отдыхавший неподалёку сэр Скотт, прикладывая руку к животу жены, превратился в нечто подобное довольному сурку, который вдоволь запасся жиром на зиму. Он всё рассказывал, как музыкальные процедуры полезны для малышей до и после рождения. В комнату вошёл дворецкий, чтобы зажечь везде свет, так как на улице полностью стемнело. Игра на пианино смолкла, а отец Лаванды позвал всех на традиционное поджигание фейерверка по случаю именин Оливера. Все высыпались на улицу, дядюшка Скотти дискутировал с сэром Ричардом о том, как правильно поджигать фитиля. Старый вояка и бывалый экспедитор бились не на жизнь, а на смерть в горячей беседе. Лаванда задумалась о том, как прекрасно было бы заглушить эти дебаты чем-нибудь стоящим и громким. Тем временем, подожжённые сэром Томасом фитиля начали сильно искрить и полыхать раньше положенного, взрываясь то тут, то там. Неожиданно быстро чёрное небо расцвело пушистыми и разноцветными вспышками, стало гораздо светлее, а грохот раскатился по всему Бату. Фейерверк застал спорящее семейство Грин врасплох и воцарилась безмятежная тишина.

Когда на часах было около десяти, дверь в комнату девочки отворилась, и в лёгком свете настольной лампы показались едва заметные черты Генри.

− Ты спишь? — шёпотом спросил брат.

− Нет, − уверенно ответила Лаванда.

Генри тихонько закрыл дверь и подошёл к кровати сестры, которая находилась возле окна. Девочка приподнялась с постели и накрылась одеялом.

− Как себя чувствуешь? — спросил Генри, робко присаживаясь на стул. — Ты сразу. Всё в порядке?

− Конечно. Все эти торжества меня утомили, и после салюта я сразу поднялась к себе.

− Сегодняшняя прогулка пошла на пользу?

− Безусловно.

− В таком случае, оставлю тебя. Доброй ночи.

− Генри… − позвала сестра. Брат остановился на пол пути, повернулся и сделал пару шагов к Лаванде, которая еле слышно поведала ему случайно услышанный разговор о банкротстве.

− Думаешь? Нет, нет, − отмахнулся мальчик. − Не может быть. Ты в этом уверена?

− Я не знаю, но дедушка Ричард говорил убедительно.

− Думаю, нужно будет узнать подробнее об этом. Что ж, я рад, что ты мне рассказала, но вовсе не рад, что ты подслушивала. Добрых снов, Лаванда, и постарайся больше не подслушивать.

Глава III

Направившись после занятий в библиотеку, Лаванда предвкушала, как Генри увлечётся какой-нибудь книгой и сразу забудет обо всех печалях.

− Добрый день, мистер Холлидей! — крикнула Лаванда, открывая скрипучую дверь библиотеки. Её голос разнёсся по огромному помещению, которое отделкой напоминало громоздкий и очень изысканный, старинный инструмент. От мистера Холлидея не было ни звука. Казалось, в библиотеке было совсем пусто. Девочка постаралась тихонько закрыть дверь, однако та снова громко скрипнула. Слева от мечтательницы, сразу у входа, находилось большое окно, возле которого стоял громоздкий стол библиотекаря, где всегда был беспорядок. Среди стопок книг валялись чертежи, заметки и прочие «нужные» бумаги, а сверху всего этого добра, как правило, удобно располагался крупный, пушистый полосатый кот, Уинстон, зачастую именуемый «Уинни», что ему не доставляло никакого удовольствия, если бы он мог об этом сказать. На первый взгляд, всё было как обычно, и наличие беспорядка на столе тому свидетельствовало. Однако, когда девочка присмотрелась получше, на столе она не заметила кота, да и библиотекаря тоже нигде не оказалось. На книги, на стол и часть двери из окна лился красивый золотистый свет прощавшегося солнца. Это выглядело завораживающе − золотистые обложки и странички книг блистали и сияли неповторимыми красками. Лаванда отправилась вглубь библиотеки. Она бродила вдоль стеллажей, которые были забиты всевозможными атласами и картами, а затем вышла в центр библиотеки. Там расположены два глобуса: один с картой мира, ничем непримечательный глобус, только лишь большого размера, а другой представлял из себя своеобразную железную клетку, по форме повторявшую нашу планету, в которой жила крошечная совушка, размером немного больше воробья. Каждый раз, когда Лаванда приходила в библиотеку, сова внимательно следила за ней, несмотря на то обстоятельство, что днём всем совам положено спать. Её мистер Холлидей попросил величать «Миссис Допл», никак при этом не комментируя столь странное имя. В этот раз совушка отдыхала и только приоткрыла один глаз, когда Лаванда прошла мимо клетки. Спустя час девочка поняла, что в здании не было совсем никого, кроме неё самой и Миссис Допл. При себе у Лаванды уже имелся маленький томик стихотворений для брата, который она держала в одной руке, а другой рукой девочка тянулась к самой пыльной полке стеллажа, откуда взяла одну из толстых книг. Это была энциклопедия редких животных, которую Лаванда решила почитать на удобной скамье под окном между двумя стеллажами. Эту книгу она заприметила давно, однако в своём желании она не одинока, и книга долгое время находилась на руках. И вот теперь, когда она снова на библиотечной полке, Лаванда могла с нетерпением её прочесть. Вскоре она так увлеклась процессом, что не заметила приближения пушистых лапок кота Уинстона, которые с привычной размашистостью в шаге топали к ней. Кот сел в аккурат напротив девочки. Лаванда так же неотрывно читала про жизнь норвежских оленей, не обратив на гостя никакого внимания. Кот мяукнул, и его единственное мелодичное и протяжное «мяу» разлилось по тихому безлюдному помещению. Однако юная мечтательница крепко задумалась и была совершенно не в состоянии расслышать этот пронзающий звук. Размышляла она вот о чём: «…было бы вовсе неплохо, даже очень хорошо, если бы многие животные умели бы общаться с людьми… Может, когда-нибудь учёные изобретут специальный аппарат, позволяющий переводить звериную речь на наш язык? Интересно… А животные говорили бы на английском? Может, об этом есть книга… Да-да, точно, должна быть такая книга, которая…».

Девочка не успела додумать свои сокровенные мысли, как её прервал чёткий, разнесшийся по всей библиотеке голос:

− Лаванда!

Она отложила книгу, вскочила со скамьи и попыталась оглядеть библиотеку полностью, включая верхние этажи. Пройдясь вновь по зданию, ни там, откуда исходил звук, ни внизу, где находился вход в здание, ни вообще где-либо в библиотеке девочка никого не обнаружила. Когда же Лаванда вернулась обратно к скамье, где услышала незнакомый голос, она наконец увидела кота.

− Ой, мистер Уинни! А я вас и не заметила, − продолжала она, наклонившись к коту, чтобы его погладить. − Я уже решила, что и вы куда-то исчезли… Хорошо, что это не так. Необыкновенно странно, что так пусто сегодня… Но это же ведь не вы кричали, верно? — засмеялась она.

− Вообще-то, как раз именно я, юная леди, − неожиданно произнёс кот. — И я ведь просил называть меня полным именем! — шикнул он вдобавок. От неожиданности Лаванда свалилась с ног на мраморный пол и на протяжении минуты только изумленно смотрела на Уинстона и часто моргала. Шерсть кота вздыбилась, а глаза засверкали.

− Это ещё что такое? Ты что, получается, слышишь меня? — недовольно спросил кот, на что девочка покивала головой.

− Какие странности… Может, ты ведьма? У тебя в роду никого не было из ведьм? — продолжил Уинстон. Однако Лаванда снова еле заметно покачала головой.

− Странно. Однако всё же мне необходимо тебе показать кое-что, что оставил тебе мистер Холлидей перед своим уходом… Пойдём, − закончил кот и, распушив и без того невероятно пушистый хвост, побежал рысцой через всю библиотеку. Лаванда осталась сидеть на полу, провожая взглядом говорящего кота.

− Ты идёшь? — спросил он из-за угла стеллажа. Мечтательнице пришлось прийти в себя, подняться и послушно поплестись по следам кота, который то пропадал в стеллажах, то возвращался вновь. Когда он завернул за угол и скрылся из виду, Лаванда ускорила шаг, и перед ней открылся небольшой читальный зал, о котором она совсем забыла, потому что у читателей он почти не имел успеха. В библиотеке был великолепный и просторный читальный зал, украшенный старинными росписями и лепниной, а об этот, ничем непримечательном зале, частенько забывали. Он выглядел совершенно иначе: тёмный, невзрачный, с серым камином и каменной, кольцевой лестницей, которая вела на маленькую старинную башенку. Посреди одного из длинных столов находилась высокая стопка книг. Кот побежал именно туда и сел неподалёку. Девочка, застывшая в проходе, разглядывала помещение, а в мыслях у неё творилась неразбериха. Столько вопросов возникало перед ней, но не появлялось ни единого ответа. В конечном счёте Лаванда, не обуздавшая игры разума, всё же заговорила:

− Не понимаю, не понимаю! Как? Почему? Это просто невозможно! Я ничего, ничего не понимаю! Ведь вас слышу только я, неужели, неужели я сошла с ума? И так рано, мне казалось, что таким недугом болеют гораздо позднее… Неужели это правда?

− Иди, тут для тебя кое-что имеется, − проигнорировал череду вопросов кот. «Кое-что… Что это за «кое-что»? Вероятно, я зря искала в книгах способ беседовать с животными… А вообще очень странно, что я могу слышать кота, но не могу от него услышать никаких объяснений! − думала девочка, которая уже шла к месту, где восседал кот, размахивая пушистым хвостом туда-сюда. Когда Лаванда оказалась рядом с мистером Уинстоном, она заметила, что на столе, рядом с книгами, лежит небольшой конвертик, на котором красовалась всего лишь одна буква «L».

− Это для меня?

Кот одобрительно кивнул, после чего Лаванда ещё долго не решалась открыть конверт, но вскоре, отбросив сомнения и аккуратно оторвав небольшую полосочку бумаги, она достала маленький листочек.

− Если тебя не затруднит, прочти вслух, будь добра, − попросил кот.

— Господи, ведь я в действительности буду зачитывать это коту! Это совершенно невероятно.

— Да, не поспорю, — ответил кот, после чего Лаванда зачла следующее:

Милая леди Лаванда! Если ты читаешь это письмо, то значит, мой дорогой мистер Уинстон прекрасно справился с возложенной на него обязанностью! Я хотел бы сообщить, что мне пришлось срочно уехать в дальнее путешествие, которое, по моим подсчётам, займёт довольно много времени. Всё управление библиотекой я передал моему верному Уинстону, так как именно он является законным владельцем этого здания. Не задавайся вопросом, как такое могло случиться. Это давняя и долгая история. Сейчас я плыву где-нибудь посреди Тихого океана, а ты с мистером Уинстоном стоишь в настоящем сокровище, в замечательном малом зале библиотеки! Лаванда, мне крайне необходимо, чтобы ты попросила кого-нибудь из своих знакомых, которые от природы не любопытны, а также не заинтересованы в тонкостях управления библиотеки, какое-то время проследить за ней. И лучше, если сохранится в тайне, кто является истинным хозяином здания. Также я бы хотел, чтобы ты изучила те книги, которые я тебе оставил: слева от пера находятся те, что, на мой взгляд, понадобятся тебе за время моего отсутствия, а справа — книги, которые изучала леди Матильда в последние две недели. Её выбор и поведение показались мне странными и настораживающими. Мне кажется, это серьёзно, иначе бы я не позволил себе такой вольности и умолчал бы об этом. Прочти всё, что я отметил, это может быть важно! Но не стоит пока что опасаться. Леди Матильда отметила их и переписала в записную книжечку (возможно, тебя это заинтересует). Пожалуйста, навещай мистера Уинстона и миссис Допл, они нуждаются в уходе и внимании, а я знаю, что тебя точно можно смело попросить о таком! Всё необходимое для заботы о наших любимцах ты найдёшь в ящичке бюро возле окна.

До скорого, милая леди Лаванда!

P.S.: книги для Генри я собрал у себя на столе.

− Вот тебе раз! Снова мне хозяйничать… Пойду расскажу миссис Допл, уж она оценит… − недовольно фыркнул кот, спрыгивая со стола. Лаванда тем временем села за стол и сначала взялась за изучение тех книг, которые лежали справа от перьевой ручки. Всё это были медицинские справочники, среди которых нашлись книги редких заболеваний и одна весомая книга с названием «История Болезни Томсена». Лаванда внимательно читала каждую заметку мистера Холлидея, а когда закрыла книгу, пару минут провела в забытьи. Затем она сделала несколько выписок в свой блокнотик. Те книги, что библиотекарь заботливо собрал для девочки в другой стопке, юная мечтательница забрала со стола, даже не взглянув на них. Из бюро она достала всё, что предназначалось животным, и вышла из зала.

−… ну вот-с, миссис Допл, теперь опять самим выкручиваться… − послышался недовольный голос мистера Уинстона. Прекрасная акустика здания разнесла эхом кошачий голос, а факт, что юная фантазёрка слышит и понимает звериный язык, подобно раскату грома, устрашающе отзывался в сознании Лаванды. Когда она появилась в зале, кот, сидевший под клеткой совы, да и сама Миссис Допл, одновременно посмотрели в сторону девочки.

− Что ж такого ты ещё прочла? — спросил кот. — Вид у тебя крайне удручающий. Может, иглоукалывание? — добавил он, навострив свои острые когти. Но Лаванда отрицательно покачала головой и села рядом с ними.

− Так, ты говоришь, что и меня она слышит? — настороженно переспросила сова. Кот и Лаванда одновременно закивали. — Что ж… Дай-ка, я погляжу-у поближе, − распушилась сова, открывая свою клетку когтистой лапкой и выползая наружу. — Что заставило тебя так опечалиться, дорогая?

− Я просто не понимаю. Ничего. Совсем. Как это возможно?

− У-у-у-х, − заухала сова. — В наш век бывает и не такое.

− Но я не представляю, как на это реагировать даже… Сам факт того, что я вас слышу — он просто непостижим. Ведь вас слышу я, но почему именно я и вообще… Не заболевание ли это?

− Дорогая, дай ответам время, чтобы родиться… Всё в этом мире подвластно времени, мы можем лишь идти в ту сторону, которую оно нам укажет, − слишком задумчиво ответила птица. — К тому же, в чём же твоя болезнь, если это скорее — дар, ведь ты можешь то, что обычным людям недоступно. Не о чем беспокоиться тебе. Ну, а пока, думаю, тебе нужно поставить нас в известность о делах Холлидея.

− Что ж, раз уж мне выпала возможность с вами говорить, то надо сказать, что иногда сюда приходит моя бабушка, леди Матильда…

− Да, мы это хорошо знаем, − мяукнул кот.

− Несомненно. Итак, в тех книгах, что мистер Холлидей оставил мне в том читальном зале что-то очень странное, непонятное и это как-то связано с моей семьёй… Я сама толком не разобралась с этим. Это всё медицинские пособия и справочники… Много информации о каком-то непонятном заболевании… Как я понимаю, бабушка просматривала медицинские книги, пытаясь узнать про заболевание, но зачем и для кого? Насколько мне известно, у нас никто не болен в семье, но что-то мне подсказывает, что это связано с нами. Может, это только догадки… − недопонимая, произнесла девочка, не выходя из задумчивости и уже почти не обращая внимания на то, что беседовала с животными.

− Книги остались в малом зале? — перебила сова, на что девочка снова коротко кивнула. − Тогда я сейчас слетаю туда, жди зде-е-е-сь — вспорхнула быстрее молнии и прокричала миссис Допл уже в полёте. В зале стихло. Вспомнив о просьбе мистера Холлидея, Лаванда достала из кармашка платья немного корма для Уинстона и положила перед ним. Кот благодарно закивал. Спустя пару минут, мистер Уинстон оживил пустую тишину разговором:

− Такие совпадения нынче происходят…

− Простите, о чём, вы? — очнулась вдруг Лаванда от сложных мыслей.

− Мы достаточно часто беседовали с Холлидеем о тебе… И вот, ты здесь и ещё можешь поддержать беседу, так сказать… Ты уверена, что ведьмы не причастны к этому?

− Абсолютно. А что, мистер Холлидей тоже может слышать вас?

− Безусловно, нет, но мне не обязательно ему отвечать, чтобы вести полноценный диалог. Бывало, за изучением новых книг и чертежей, он докладывал мне какие-нибудь интересные вещи, не нуждаясь при этом в моих ответах. У нас взаимопонимание.

− Это же прекрасно. Разрешите поинтересоваться, раз уж у нас случилась эта беседа, а почему вся библиотека принадлежит лишь вам, Уинстон?

− Трудно сказать. Я знал своего хозяина ещё с тех пор, когда был котёнком. Он владел многими зданиями в этом городе. В старости он остался совершенно один, а я был с ним до самого конца. Мне кажется, что всё это могло повлиять на его решение, − закончил кот.

− У вас было взаимопонимание, − процитировала Уинстона девочка, погладив его за ушком. Кот замурчал. Через пару минут вернулась миссис Допл. Усевшись на верхушку клетки, она снова обратилась к Лаванде:

− Ты подробно изучила всё, на что у-у-казал Холлидей?

− Насколько могла, учитывая ограниченность во времени, − ответила девочка. — Миссис Допл, я бы хотела, чтобы вы прочли письмо, которое он мне оставил, − попросила Лаванда, протягивая свёрнутый листок бумаги. Сова кивнула, угукнула, покрутила головой, развернула лапкой письмо и долго вчитывалась в него.

− У-у-инстон, это слово «опасаться», так ведь? — уточнила сова у кота. Он слегка приподнял шею, одним глазом прищурился и снова занял привычное положение.

− Именно.

− Почему люди пишут «как курица лапой»! — возмущалась миссис Допл. — А это?

− «Навещай», − буркнул Уинстон.

− Что ж… Лаванда, тебе нужно изучить всё, что тебе было оставлено. Прочти внимательно все сноски. Слышишь, все? Узнай, всё ли в порядке, возможно, Холлидей просто допустил ошибку, ты же его знаешь — тот ещё скряга. Мистер Уинстон, подскажите-ка, какой отдел у нас с лекарственными средствами?

− Кажется, тридцать восьмой, − ответил кот.

− Угу, − с привычным для совы уханьем ответила миссис Допл. − Времени ещё вполне достаточно. А завтра мы будем ждать тебя ровно в двенадцать часов. Вместе с мистером У-у-инстоном мы постараемся разобраться во всех загадках мистера Холлидея.

− А о чём вообще беседа? — удивлённо спросил задумавшийся кот.

− Позже объясню, − буркнула сова.

− Что ж… Я постараюсь, миссис Допл. А пока… Вот, возьмите, это вам оставил мистер Холлидей, − протянула Лаванда немного корма.

− Спасибо, дорогу-у-ша… Положи его в клетку, если это не затруднит.

На выходе из библиотеки, на столе мистера Холлидея, девочка разыскала те книги, что были предназначены для Генри, собрала их и покинула здание.

В семь подали ужин. Лаванда позвала родителей на трапезу, а сама, захватив только кисть винограда, отправилась в свою комнату. На лестнице она встретилась с бабушкой, которая спускалась на ужин. Лаванда сразу же вспомнила фразу из письма Холлидея: «Леди Матильда отметила их себе и переписала в какую-то записную книжечку».

− Ну конечно! — вскрикнула Лаванда.

− Конечно что? — уточнил сэр Ричард, который спускался на ужин вслед за женой.

− Конечно, идите! Спускайтесь в столовую! Говорят — сегодня миссис Бёрч обещала приготовить нечто очень стоящее! — придумала на скорую руку мечтательница, когда уже оказалась в узком коридоре.

− Ты слышишь, Матильда, наши просьбы наконец-то дошли до адресата! — выкрикнул сэр Ричард остроумную шутку жене. Она уже не слышала его, так как спустилась, но резво помахав мужу рукой, сделала вид, что кое-что из его слов до неё всё же дошло. — Что ж, проверим, что нас будет ждать. А ты не ужинаешь?

− Нет, дедушка. Я, пожалуй, почитаю то, что мне посоветовал мистер Холлидей.

− Ох, опять эти книжки! — возмущался спускающийся по лестнице сэр Ричард, подняв руки вверх и потрясая ими. Тем временем Лаванда направилась в одну из комнат для гостей. Возле входа девочка замерла, слегка касаясь дверной ручки. Нужно было разобраться с этой непонятной ситуацией! Лаванда не привыкла к тревожным мыслям, которые не давали ей покоя, а последние события заставляли её думать только об этом. Юная Грин не привыкла также и к тому, что ей необходимо было выведывать информацию столь не тактичными методами, но её обеспокоенность брала верх. Собрав волю в кулак, Лаванда открыла дверь и вошла внутрь. Это была комната дамы Матильды и сэра Ричарда. Растерянная мечтательница остановилась в самом центре и отчаянно пыталась предположить, где может находиться записная книжка. Увидев бюро, Лаванда поспешила к нему на поиски. Не достигнув цели там, Лаванда переместилась к книжному шкафу, где и пыталась разглядеть какие-то намёки на искомый предмет. Снова не найдя ничего стоящего и в других шкафах, а также в прикроватных тумбочках, Лаванда плюхнулась на кресло и огорчённо выдохнула. Взглянув на себя в зеркало, она вдруг задумалась о чём-то, а все вещи в комнате расплылись перед ней. Затем Лаванда сфокусировала взгляд на небольшой шкатулочке возле зеркала. Подойдя ближе, она открыла её и — эврика! Книжка была найдена, и девочка, усевшись на стул возле зеркала дамы Матильды, принялась её читать. Помимо заметок о жизни, рецептов и адресов, на самой последней странице значилось вот это:

«Болезнь Томсена у детей. Симптомы: у пациентов отмечается тоническое сокращение (спазм) мышц лица, горла, языка, а также конечностей после обычного их напряжения. При воздействии холода происходит усиление миотонического феномена.

Для лечения заболевания необходимо применять хинина сульфат — внутрь по 0,1-0,5 г/сут или хинина дигидрохлорид 50% раствор). Если болезнь развивается в раннем возрасте, то при постоянном и правильном лечение возможно устранение всех последствий заболевания». Далее шло подчёркнутым шрифтом: «Возможен рецидив и летальный исход!»

Закрыв книжку, Лаванда несколько минут была абсолютно неподвижна и будто бы вглядывалась в орнамент ковра на полу, но на самом деле она вообще ничего не видела перед собой, всё было поглощено пугающими мыслями. Затем девочка повернулась к своему отражению и взглянула на книжку ещё раз, затем поспешила избавиться от раздражающего совесть предмета. Удостоверившись, что всё лежит на своих местах, она с радостью завершила пренеприятные поисковые работы и покинула комнату. Закрыв дверь, Лаванда услышала частые шаги. Стремительно обернувшись, она увидела Иветту, которая бежала чуть впереди своей няни, мисс Бутман. Лаванду охватило чувство страха, но вовсе не оттого, что быть замеченной в таком качестве ей совершенно не хотелось. Необъяснимая тревога одолевала девочку всякий раз, когда она видела кого-то из родственников. Сосредоточившись, Лаванда максимально непринужденно поздоровалась, проводила няню и сестру пристальным взглядом, а затем, убедившись в том, что ничего подозрительного в её поведении замечено не было, ушла к себе в комнату. Около часа спустя в комнату девочки постучали. Это был Генри, который пришёл проведать сестру. Присев на скамью, брат, нервно потирая руки, задал вопрос:

− Ты снова не ужинала, всё в порядке?

− Да, безусловно. А тебе удалось что-то узнать?

− Прости, ты о чём?

− О нашем положении. Помнишь, я говорила тебе вчера.

− Я всё ещё не понимаю о чём ты, Лаванда, − уверял брат.

− Я говорю о… разорении, − сказала девочка так тихо, что Генри едва расслышал её.

− Ах, да. Судя по всему, ты оказалась права. Но с выводами я бы пока не торопился. Быть может, мы с тобой сильно заблуждаемся.

− Жаль, если это действительно окажется правдой… Ох! Я забыла, Генри, совсем вылетело из головы! — вскрикнула она, вскакивая с кровати и подбегая к своему бюро, чтобы достать книги для брата. Поскольку у Лаванды было достаточно много книг для него, она решила предоставлять их по одной, а остальные — припрятать, чтобы её частые посещения библиотеки были оправданы и с каждого похода она отдавала брату по одной новой книге. Взяв один небольшой томик, она вручила его брату. Он осмотрел книгу, затем взглянул на Лаванду.

− Всё точно в порядке? — серьёзно переспросил Генри.

− Да-да, абсолютно! Меня утомили разговоры с мистером Уин… то есть с мистером Холлидеем. Он всё рассказывал мне про Тихий океан и Индию… А ты, как твоё самочувствие? — намекая на недавнее письмо от возлюбленной брата, спросила девочка.

− Не жалуюсь. Большое спасибо за книгу, я, пожалуй, пойду, − сухо ответил Генри. Когда он был уже у выхода, Лаванда спросила:

− А ты ничего странного не замечал за Иветтой или Оливером?

− Нет, а почему ты спрашиваешь?

− Да так, мистер Холлидей думает, что Иветте уже пора читать романы… Понимаешь? Романы в шесть лет… А знаешь, что он сказал об Оливере? Он утверждает, что ему надо взяться за детективы! — эмоционально выдумывала очередной рассказ девочка. От её слов Генри заметно повеселел.

− А, вот оно что. Надо будет как-нибудь заскочить к нему, обсудим. Доброй ночи.

Глава IV

Ночью Лаванде не спалось, а с наступлением утра она непринуждённо поднялась с кровати, будто бы прилегла только на пару минут. Ночью девочку терзали вопросы, на которые она была не в силах ответить. Лаванда перечитывала лишь общую информацию, которая определённо вела к какой-то связи её бабушки, родственников и детей семейства Грин. В доме стояла тишина, домочадцы, кроме дамы Матильды, ещё не проснулись. Она задумчиво смотрела в окно: где-то трава была уже ярко-зелёного цвета, а где-то она оставалась такой же тусклой и ненасыщенной, как и неделю назад; медленно, но верно на деревьях разрасталась крона, а птицы довольно чирикали. Снова день обещал быть солнечным.

− Доброе утро, бабушка, − тихонько поздоровалась девочка, подходя к леди Матильде из-за спины.

− Ох, ты уже здесь. Доброе-доброе. Не хочешь ли чаю?

− Не откажусь, − бодро ответила Лаванда. Через пару минут на подносе подали свежезаваренный отвар.

− Как спалось? — спросила леди Матильда.

− Если в общих чертах — не плохо. Что-то новое в сквере?

− Два голубя вьют гнездо на том большом дубе. Голубка всё время куда-то носится, видимо, в поисках подходящих веточек… Может, мы все возьмём и соорудим им какое-нибудь приличное жильё? Думаю, Скотти оценит такую затею… А как будут рады твоя сестра и братья… − понизила голос леди Матильда. — Какой хороший знак…

− Было бы здорово, − пытаясь скрыть обеспокоенность ответила девочка. — Скажи, а все ли наши родственники в добром здравии? — просила вдруг Лаванда напрямую.

— Конечно, нет! — непривычно громко ответила Матильда. — Разве что наши родственники из Лондона… А почему ты интересуешься?

— Сейчас погода такая переменчивая, легко простудиться… — начала Лаванда, но в этот момент в комнату вошёл Олдридж, который вручил письмо леди Матильде, и она перевела своё внимание на вскрытие конверта. Повисло неожиданное молчание, прервавшее оживленную беседу, и лишь тиканье часов раздавалось в комнате.

− Бабушка, я пойду, ведь мне нужно вовремя успеть на занятия. Спасибо за чай, − оставляя чашку на подносе, произнесла мечтательница, но леди Матильда так увлеклась чтением, что не заметила этого. Она отвлечётся только тогда, когда спустя несколько минут после ухода Лаванды вниз спустится леди Виола.

Когда юная леди оказалась на улице, вокруг летал лёгкий, пушистый туман, сквозь который местами проникали серо-золотистые лучи недавно взошедшего солнца. Сегодня в расписании значились уроки мистера Поупола — преподавателя естественных наук, а опоздания он абсолютно не выносил, поэтому Лаванда поспешила в школу. Заходя в здание, она заметила своего одноклассника Чарли Джонса. Он вприпрыжку шёл на занятия. Мечтательница махнула ему рукой, но он так сильно торопился, что не заметил девочку.

На столе у мистера Поупола красовались небольшие часы, глобус, всевозможные чертёжные принадлежности, а ближе к окну стояла фарфоровая фигурка элегантно выгнувшейся перед прыжком кошки. По всему классу располагались огромное количество чучел животных: на шкафах и внутри них; на окнах, порой вытесняя растения; между колбочками и пробирками — в общем, везде, где только имелось место. На втором столе в кабинете находились пробирки и баночки, различные химические приборы и инструменты, книги с опытами и несколько больших ватманов с таблицей Менделеева. Когда Лаванда дошла до центра класса, она окинула взглядом все парты: было всего три свободных места, одно из которых было рядом с её другом, Джорджем. Удобно расположившись, она достала из небольшого портфельчика книги и тетрадь. Мистер Поупол давно восседал в своём кресле, ожидая начала занятий. Пожалуй, нужно оговориться ещё вот о чём: Поупол не переносил людей, чьим смыслом жизни не были естественные науки. Но больше всего он не любил детей и животных. Он был вообще странным человеком в том смысле, что у него не было никакого желания преподавать, но тем не менее он всё же преподавал. Однако доступно объяснял он только тем, кого выбирал сам, а остальных он считал недостойными его знаний.

Прозвенел звонок, учитель достал большой атлас, в котором были представлены самые редкие животные Англии. Ничего нового для Лаванды здесь не было, так как она уже ознакомилась с этим материалом в библиотеке. Именно по этой причине девочка снова отвлеклась от занятий. Помимо того, что домашние проблемы повисли на ней тяжёлым грузом, всевозможные чучела нагоняли страшную тоску. Отец Лаванды не был любителем охоты и вообще был натурой не воинственной, чем не раз вызывал смех у свои братьев. С детской наивностью Лаванда представляла, что все чучела оживают и уносятся в лес, подальше от этого устрашающего кабинета.

Спустя какое-то время учитель выдал книги, в которых были собраны засушенные растения и указаны места их произрастания. Немного усмирив свои размышления, девочка поздоровалась с Джорджем, а он от неожиданности слегка вздрогнул, затем Лаванда занялась сравнением гербариев в книге. Переведя взгляд на фигурку мистера Поупола, после нескольких незамысловатых гипотез юная леди Грин пришла к выводу о том, что это, должно быть очень важная и дорогая для учителя вещь, так как она была натёрта до блеска. Однако мечтательнице думалось, что всё же гораздо лучше было бы, если бы это была живая кошка, застывшая на месте, но всё же была непонятна причина её нахождения на столе, ведь учитель относился к животным исключительно как к вещам. Взявшись за работу, она в течение пяти минут выполнила всё необходимое. Мистер Поупол, заметивший безучастный взгляд ученицы, нашёл для неё новое задание: он указал Лаванде составить список представленных в классе животных, соотнести его со списками, предложенными в учебнике и сделать выводы. Что ж, это было вовсе нетрудно, ведь юная мечтательница провела слишком много времени в библиотеке и достаточно хорошо знала этих зверей: лисы, горностаи, белки, барсуки, дикие коты, ласки, хорьки, зяблики, дикие утки, совы, воробьи и многие другие, но главным среди всех них был, конечно же, олень, занимающий почётное место возле входа. На его рога мистер Поупол всегда предпочитал вешать свою шляпу и верхнюю одежду. Лаванде сводило зубы от подобного, однако из раза в раз она одёргивала себя по совету её старшего брата. Сейчас учитель начал какой-то очень серьёзный рассказ, к которому девочка решила прислушаться:

— Когда я был в вашем возрасте, я уже имел пристрастия к препарированию, поэтому я начал оттачивать полученные в школе и библиотеке знания сперва на мышах и крысах, напрашиваясь в университетские лаборатории. Затем все коты и воробьи, которые попадались мне — становились объектами моих исследований. Кстати, парочка экземпляров была подготовлена мной ещё в юношестве, их вы можете увидеть вон на том шкафу. Я надеюсь, что вы не заставите меня краснеть за ваше незнание и порадуете меня хорошим исследованием. Теперь — работайте! Леди Грин — и вас это тоже касается. Вечно бог знает, чем заняты. И кстати, надеюсь, мы не слишком поколебали ваше мнение на счёт того, что применение силы ко всяким живым тварям — это плохо?

— Простите, но… — начала Лаванда.

— Пишите! — прервал Поупол.

Продолжив работу, описывая каждого из зверей, девочка точно знала, что всё это — крайне жестоко, но это было её мнение. «Что ж, раз я не могу сказать и раз это моё мнение, и моя точка зрения, то пожалуй, я выражу её на бумаге, ведь это всего лишь мысли…» — думала мечтательница.

— И как, скажите мне на милость, вас тревожит этот давно умерший воробей? — не унимался учитель, поставив на стол перед одной из учениц птицу и вытаскивая из него перья. — Ах, что же это вы молчите, Грин? — спросил Поупол, жадно ощипывая воробья, а ученица, на парте которой всё и происходило сидела, зажмурившись. — Долой перья! Они уже не пригодятся! Вот, дети, эмпирическим путём мы с вами выяснили, что этот экземпляр давно потерял свою былую жизнь! — сказал учитель, ставя птицу обратно. — А вы, дорогая Элизабет, не закрывайте глаза, слышите, когда наука проливает вам свет на жизнь!

«Да. Определённо точно либо сейчас, либо никогда. Бедная Элиза… Несчастный воробей. Это ужасно, но всё, что я могу — лишь буквы на листе. Ужасно…» — думала Лаванда. Как только она закончила работу, ещё несколько минут девочка делала вид, что ещё пишет, понимая, что сразу, как Поупол прочтёт её доклад — разразится буря. Положив ручку на край стола и с тоской взглянув в окно, Лаванда принялась ждать той самой бури. Мистер Поупол, вовремя подоспевший не к самой, как он считал, способной ученице, чтобы проверить работу, взял в руки тетрадь и обомлел, а лицо его стало нервно дёргаться.

— Как понять, леди Грин, — «Места обитания всех перечисленных животных — поля и луга, чистый воздух и кристальная вода, а не почётное место среди баночек и колбочек, а также парт и стульев»?! — голос мистера Поупола дрожал и колебался от хрипа до взвизгиваний. Лаванда почти не слышала громких сокрушений школьного учителя, она следила за часами — на них было двадцать минут одиннадцатого, а ещё нужно было успеть к миссис Допл и мистеру Уинстону. Оставив разгневанного преподавателя без ответа, она пыталась найти ответ на вопрос у себя в голове: «Как бы вырваться отсюда пораньше? Жаль, что я не могу попросить этих милых зверей мне помочь… О, это интересно. Зачем он машет своей тщательно натёртой фигуркой? Как бы мне сбежать отсюда? Любопытно, чем ему так насолил обычный кот? Видимо, этот бедняга выбрал не лучшее место для прогулок в своё время…» — думала Лаванда, по-прежнему разглядывая животных, пока школьный учитель продолжал увесистый и гневный монолог.

— А что значит «Уважать и почитать природу должен любой уважающий себя сэр и джентльмен, любая леди и дама…»?! Вы что, пытаетесь намекнуть, что я не достоин своего звания?! Такой степени разочарования у меня ещё никогда не было, но всё случается впервые, так ведь, леди Грин? Ах, ну, конечно же, вы не в силах оторваться от своих великих дум, пристально следя за моими чучелами. И вообще, почему это вы всё время смотрите на них?! Полагаете, они встанут и пойдут. Ха! — кричал мистер Поупол, всё сильнее сжимая в руках фарфоровую статуэтку. — Так, друзья мои…Что ж… Давайте научим юную леди Грин манерам и элементарным знаниям о препарировании… Я берёг это занятие на конец года, но ввиду обстоятельств… — прервался учитель и направился к высокому шкафу возле своего стола. Открыв дверцу, он достал клетку, в которой сидел крупный серый заяц. Поставив клетку на стол, Поупол выложил устрашающий набор инструментов и разложил рядом. Глаза Лаванды засверкали тревогой и ужасом: «Что я наделала…».

— Итак… Обратите ваше внимание на то, как сейчас будет мной препарироваться этот экземпляр. Особенно понравится это леди Грин, — не скрывая улыбки, закончил он, открыв клетку. Взявшись за уши испуганного животного, он разложил его на столе, как повар обычно раскладывает мясо, и вытащил блестящий, длинный нож. Лаванда вскочила с места. Учитель замер. Воспользовавшись мгновением, девочка ринулась к столу учителя. Оказавшись там, она взяла клетку и кинула её, что были силы в сторону учителя. Преподаватель, стараясь уберечься от удара, отпустил зайца, который прыгнул в объятия девочки. Подхватив его, Лаванда замерла в центре класса. Она сфокусировала пронзительный взгляд кристальных глаз на учителе, который пытался скинуть с ноги искорёженную клетку в которую он же и наступил. Девочка почувствовала что-то невероятно сильное в себе. Казалось, такая сила могла бы сбить кого-то на своём пути одним лишь взглядом. Мистер Поупол, весь красный и взъерошенный, скалился возле своего стола. Наконец, откинув клетку в сторону, он взялся за свою статуэтку, на которую в суматохе упали бумажки. Какое-то неистовое чувство, похожее на то, что испытывает человек в моменты ужаса, страха или же неминуемой гибели полностью завладело девочкой. Даже сосед Лаванды по парте отвлёкся от задания и неотрывно следил за ней, в общем-то, как и весь класс. Когда Поупол стал вскрикивать совсем неперспективные эпитеты в адрес спасительницы зайца, он начал размахивать своей фарфоровой статуэткой в разные стороны.

— Да что вы о себе возомнили?! По какому праву вы срываете мне урок?! Вы что, не можете понять науку?! Вы что, совсем спятили?! — продолжал учитель неистовство. Закончив одну часть своего гневного рассказа, он хотел было поставить свою драгоценную фарфоровую кошку на место, но едва она коснулась стола — рассыпалась на мелкие кусочки, создав большое облако пыли. Лицо мечтательницы выражало удивление как, впрочем, и лица каждого в классе.

— Это из-за вас… Грин! Моя любимейшая статуэтка теперь не подлежит восстановлению! — кричал Поупол так, что его пронзительный хрип начал сотрясать оконные стёкла. В этот момент из пыльного облака выпрыгнуло что-то большое и белое. Когда пыль развеялась, стало ясно — это была настоящая кошка. Ни больше, ни меньше. Окрас она имела фарфорово-белый, цвет носа сливался с белой короткой шерстью, а голубые глаза ярко сверкали. Смотря лишь на мечтательницу, кошка поскакала с парты на парту в её сторону. Учитель, упавший от ужаса на кресло, был не в состоянии обронить ни слова. А тем временем, кошка рысцой пробиралась к мечтательнице. Настигнув девочку, она, не задумавшись ни на секунду, взобралась на плечо юной леди и уселась там, свесив белоснежный хвост. В кабинете стало совершенно странно: юная ученица растеряно стояла в центре класса, прижав к себе спасённого зайца, а на плече гордо восседала ожившая кошка.

− Теперь, нам нужно уйти, − тихо мяукнула белоснежная кошка над ухом Лаванды, которая даже вздрогнула от удивления. Девочка замешкалась и всё, что она смогла сейчас сделать — это произнести одними губами Джорджу просьбу принести её вещи к библиотеке. К счастью, Джордж всё понял и кивнул ей. Лаванде потребовалось ещё несколько секунд, чтобы оправиться от случившегося и сделать первые шаги к выходу.

− Кажется, что они живые и лишь притворяются, верно? — спросила кошка у Лаванды, когда они оказались возле стены с чучелами.

− Кто? — негодующе спросила девочка.

— Немедленно остановись, неблагодарная девчонка! − задыхаясь от злобы, кричал учитель. − Что она тебе сказала?! — покосился он на юного соседа Лаванды, однако Джордж ничего не ответил, а мечтательница неожиданно застыла в двух шагах от выхода из класса. Обернувшись лицом к Поуполу, переполненная эмоциями девочка только что поняла, что имела в виду кошка. Разум рисовал ей невероятную картину: все животные, которые находились в классе, ожили и понеслись в лес. Почему это приходило юной фантазёрке на ум, не ясно было даже ей самой, а мысли сменяли одна другую.

— Знаете, мистер Поупол, вы, безусловно, правы. Но какое это имеет значение? Думаю, вы и сами не счастливы, что поступаете так жестоко со всем, что есть в этом мире. Мне вас жаль, — Лаванда снова отвернулась от онемевшего от ярости учителя, направилась в сторону выхода, но перед тем, как совсем покинуть помещение, девочка остановилась. — Мне очень жаль, — тихонько прошептала она, дотронувшись до чучела дикого лесного кота.

— Неси-неси, а я и там его найду! И других! И не думай, что меня остановит то, что ты украла моего зайца! Скоро коллекция станет вдвое больше! — крикнул Поупол вслед Лаванде.

— Я так не думаю, — с комом в горле шепнула девочка.

Когда юная леди Грин покинула класс, повисла гробовая тишина. Через минуту произошло нечто совсем странное. Отличник Чарли Джонс неистово завопил:

— Мистер Поупол, мне кажется, этот представитель воробья обыкновенного зашевелился!

Когда мистер Поупол направился в сторону своего любимого ученика, птица вспорхнула крыльями, пролетела над его головой и направилась вслед за Лавандой. Поупол, чьи волосы были взъерошены крыльями воробья, покраснел от ужаса и гнева.

— Мистер Поупол, ещё один! — кричала Мария Розмарин.

— Зайцы, зайцы ожили! А с ними и лисы! — вскрикнул Дэвид Уилсон.

«Олень! Мистер Поупол, обернитесь!» − сообща крикнул весь класс. Однако, когда учитель обернулся, то улицезрел лишь заднее копытце оленя, которое в секунду покинуло кабинет, а на полу остались лежать лишь вещи мистера Поупола, который в ярости бегал от чучела к чучелу, пытаясь найти хотя бы одно, не подающее признаков жизни. Дети заулыбались, но смех был лишним в такой гнетущей обстановке и мог вызвать ярость учителя. Глядевший в окно Джордж заметил, как Лаванда выбежала из школы и направилась в сквер. Постепенно в классе не осталось ни одного зверя, даже мыши, запрятанные учителем в банку из-под печенья, и те — убежали.

Девочка забежала в лабиринт из шиповника и барбариса, где в самом центре находилась небольшая площадка в форме круга с маленькой аккуратной лавочкой. Кусты лабиринта ещё недостаточно зазеленели, чтобы укрыть своих гостей от посторонних глаз, однако растущие близко друг к другу ветви искажали всё происходящее внутри лабиринта. Подходя к скамье, Лаванда всё ещё не верила в произошедшее. Кошка, о нахождении которой на своём плече мечтательница почти позабыла, спрыгнула на землю, а затем села на лавочку, где уже вальяжно улёгся тот самый лесной кот из кабинета Поупола. Лаванда, только заметившая его, не смогла проронить ни слова, обомлев от удивления. Затем она обернулась и увидела перед собой всех животных из школы. Всё стало ещё более непонятным и загадочным.

− Боже мой… − выдохнула девочка и упала на скамейку, всё так же сжимая в руках зайца. Её полные удивления и потерянности глаза застыли в одной точке. Стоявшие вокруг животные будто бы ожидали чего-то от их спасительницы, однако они проявляли удивительное терпение для зверей. Юная мечтательница не надеялась, а попросту говоря, даже не догадывалась, что все эти звери, как и мистер Уинстон, и миссис Допл, и фарфоровая кошка мистера Поупола, наконец, способны на беседы, тем не менее, это оказалось действительно так.

− Гхм-гхм… − произнёс олень, делая шаг вперёд, отчего Лаванда встрепенулась и перевела на него взгляд. — Я полагаю, что мы у вас в долгу, юная леди… − заявил он, гордо приподнимая подбородок, ожидая, что Лаванда отзовётся. Зверьё одобрительно зафыркало и закивало.

− Леди Грин, эм, сэр, − уверенно добавила фарфоровая кошка за мечтательницу.

− Но что мы можем ей предложить? — протяжным голосом поинтересовался лесной дикий кот.

− С нас спрос не велик! — хихикнула лисица.

− Простите, но вы ведь знаете, что эта леди вас понимает? — неожиданно вставила фарфоровая кошка. На мордочках зверья показалось неподдельное удивление, и только мудрый олень остался так же безукоризненно неподвижен:

− Безусловно, мы знаем, − заверил он. Животные начали недовольно переглядываться, затем снова закивали головами. — Но как такое возможно, леди Грин… − вновь начал олень.

− Если честно, я сама ещё не понимаю, почему всё это происходит.

− Весьма странно, − буркнула лиса.

− Право же, кто может подтвердить, что это не обман? — неуверенно спросил горностай.

− А если это колдовство? — предположил заяц.

− Необходимо серьёзно у-у-углубиться в эту проблему, − захлопала крыльями сова.

− Итак, леди Грин, то, что вы нас слышите, очень упрощает нам жизнь. Во-первых, мы все вам признательны и хотели бы выразить нашу благодарность, − прекратил поднявшуюся волну возгласов олень, склонившись в знак признательности. — Во-вторых, всем здесь интересно узнать, как именно всё это произошло?

− Дело говорит! — донёсся писк одной из мышей.

− С этим я тоже пока что не разобралась, сэр…

− Сэр Уильям, − ответила за него одна из ласок.

− Что ж, в таком случае, пусть это останется неизвестным. Нам необходимо попасть обратно в лес, раз нам выпал шанс начать всё заново. Однако прошло слишком много времени, чтобы мы могли найти дорогу назад.

− В этом нет проблемы, сэр Уильям, я знаю дорогу, − заверил один из хорьков.

− Извините, можно мне тоже сесть на лавочку? — тихонько и боязливо спросил спасённый заяц. Лаванда раскрыла крепкие объятия, из которых заяц выпрыгнул и уселся рядом с ней. — Спасибо, − так же тихо добавил он. Лаванда улыбнулась и кивнула.

− Уильям, а тебе не кажется, что стоило бы пригласить нашу спасительницу к нам? Думаю, кое-кто заинтересовался бы… − заверил дикий лесной кот.

− Ты имеешь в виду Авалин? — уточнил олень. — Но разве она ещё не в далёком звёздном небе, друг мой?

− Конечно, нет! — прервала его одна из диких уток.

− Простите, но о ком вы? — поинтересовалась фарфоровая кошка.

− Скоро узнаешь, − заверил её дикий лесной кот, подмигивая ей.

− Но как вы доберётесь туда незамеченными? — опасаясь за животных, спросила Лаванда.

− Это вовсе не беда. Не так уж трудно укрыться до темноты, а затем — в путь! — уверенно заявил обычный уличный кот.

− Ох, ну если вы уже всё решили, то сопровождение леди Грин нам не понадобится, и мы не смеем её больше задерживать. Ещё раз благодарим за освобождение. Ах, чуть не забыл: мы обязательно вас оповестим после того, как обговорим всё с Авалин.

− Простите, но когда будет встреча и кто такая Авалин? — уточнила девочка.

− Сразу, как только обустроимся, мы передадим весточку. Пока мы не можем всё объяснить, − сквозь улыбку сказал дикий лесной кот и спрыгнул с лавочки. — Ты идёшь с нами, я так понимаю? — спросил он у зайца. Тот закивал и засеменил за котом.

− Но как вы меня найдёте? — растеряно спросила Лаванда, поднявшись со скамьи.

− Леди, неужели вы думаете, что животные и вправду такие глупые, какими нас представляют люди? — спросил напоследок олень, слегка улыбнувшись. Лаванда улыбнулась в ответ, и олень скрылся в лабиринте, а вслед за ним ушли и все остальные звери, и даже фарфоровая кошка.

−До свидания! — крикнула им вслед Лаванда. Распрощавшись с животными, мечтательница так же попрощалась и с мыслями о том, что ей всё это снится. Оставшись одной в центре лабиринта, она снова присела на лавочку и сразу же вспомнила о времени, которого у неё почти не осталось. Девочка взглянула на часы и побежала в сторону пруда. Навстречу ей вприпрыжку бежал тот же кот, с которым они вместе коротали время в сквере возле школы.

— Лаванда! — кричал он.

— Ох, ну вот ещё один разговаривающий! Надо же! Я ведь точно знала, что мне не показалось, что это именно вы меня звали в парке!

— Скорее! — вскрикивал кот, который уже развернулся в обратную сторону, чтобы бежать вместе с девочкой.

− Но куда мы бежим? Неужели вам туда же, куда и мне?

− Именно! Нас ждут в библиотеке.

Оказавшись на месте, Лаванда и кот вошли в здание, где всё было почти как всегда: в центре на большом глобусе сидела миссис Допл, а под ней в груде книг лежал мистер Уинстон. Миссис Допл спала. Скрип и громыхание двери разбудили и напугали её, поэтому сова быстро замахала крыльями. Заметив Лаванду, она успокоилась и переступила с лапки на лапку. Мистер Уинстон не выказал никакого удивления, но прибытие юной леди заставило его подняться и сделать задумчивый вид, уставившись в книгу.

— Кажется, я успела — начала Лаванда, пытаясь отдышаться.

— Подыши немного, − сказала сова. — Мы решили, что Патрик должен сопроводить тебя и заодно напомнить о времени… Вы ведь знакомы, верно? — спросила сова, угукнув в конце. Лаванда часто закивала.

— Как показало доскональное изучение литературы… — высокопарно промурчал Уинстон, — болезнь Томсена — дело очень нехорошее. Тебе удалось узнать, предположения Холлидея были верны?

— Эм, я… − замялась девочка. − Понимаете, я не уверена, что в семье кто-то болен этим заболеванием и не знаю, по какой причине бабушка интересовалась этими книгами.

— Угу, — задумалась сова, открывая книгу. — Ты знаешь о симптомах? У-у больных могут проявляться «тонические мышечные спазмы, насту-у-пающие в начальной фазе активного движения…». Так-с… Что там дальше… Так… «спазмы захватывают мышцы конечностей, ту-у-ловища и лица» — не то. «Спазмы у-у-усиливаются при волнении и охлаждении» — угу. А, вот же: «Первые симптомы миотонии развиваются в детском или ю-ю-юношеском возрасте и сохраняются у-у-у больных всю жизнь» — это значит, милая, что, если в вашей семье кто-то болеет, то необходимо как можно скорее принять соответству-у-ующие меры…

— Но что я могу сделать, если никто не подаёт даже вида… И потом, насколько я поняла, мы говорим о детском заболевания, а я не замечала ни разу таких симптомов у моей сестры или братьев… — растеряно говорила девочка.

— Сегодня утром я был на окне вашего имения, — начал Уинстон. — Я достаточно много времени провёл у вас и, наблюдая за всеми твоими домочадцами, заметил, что маленькая девочка иногда останавливалась посреди комнаты и замирала в таком положении на несколько секунд. Это повторялось неоднократно, на протяжении где-то двух часов. По всей вероятности, твои родственники знают о происходящем, но предпочитают держать тебя в неведении.

— Что? Этого не может быть! Моя сестра не может… — отрицала девочка.

— Я уверен в этом, потому как симптомы совпадают.

— Но как? Нет, это невозможно! Хотя… Я её в последнее время стала так редко видеть…

— В такое всегда тру-у-дно поверить. Мы постараемся тебе всё рассказать об этом, а ты проверишь всё ещё раз хорошенько, — успокаивала её миссис Допл.

— В записной книжке моей бабушки было написано, что для того, чтобы снизить спазмы необходимо употреблять большое количество хинина, — уточнила девочка.

— Да, это верно. В растворе нужна цинхона Леджера или же кора хинного дерева.

− У вас же дома есть этот препарат? — внезапно уточнил Патрик.

− Нет, наверно… Я не знаю, − честно призналась девочка.

− Для Европы и Англии — это старинное лекарство, не пользующееся попу-у-улярностью, поэтому его можно достать только в дни завоза большой партии всевозможных лекарств на территорию Англии. Однако его привозят так мало, что буквально за день всё раскупаю-ю-ют и нужно действовать быстро. Мы же с У-у-уинстоном уверены, что каждодневная терапия и правильная диета помогу-у-ут твоей сестре обеспечить полное выздоровление.

− А где можно найти это лекарство? — спросила Лаванда, на что сова и Уинстон переглянулись, а Патрик с нетерпением выжидал ответ. Ничего не говоря, Уинстон удалился в отдел карт мира и спустя пару минут принёс маленький свёрток и атлас растений. Сова подала ему чернила, в которые кот обмакнул лапы.

— «Среда произрастания хинина, — начала читать птица, открыв книгу на нужной странице, — «от Колумбии до Боливии, во влажных лесах на восточных склонах Анд, на высоте от полторы до трёх тысяч метров над уровнем моря. Встречается и в северной части Анд, на восточных склонах. В настоящее время его также разводят в тропических странах — на островах Ява, Цейлон и в Восточной Африке», — когда миссис Допл закончила читать, на карте появились следы кошачьих лап в указанных местах. Перед тем как сова закрыла книжку, она оторвала кусочек страницы, на которой было изображено хинное дерево, а кот передал карту девочке.

— Я не совсем понимаю, вы предлагаете мне отправиться в кругосветное путешествие? А как же аптеки и больницы? — удивлённо спросила Лаванда.

— Другого выхода нет, — ответил Уинстон. — Корабль, который должен был доставить это лекарство в Англию, затонул на прошлой неделе в тихом океане, поэтому очевидно, что сейчас хинина не будет, как и многих других препаратов, которые перевозило затонувшее судно.

— Я не понимаю, почему? Вообще почему всё этот происходит, будто бы я в каком-то сне? Почему я слышу голоса животных, почему бабушка от меня что-то скрывает и даже не только от меня, но и от моих братьев? Более того, вы… Вы ведь ещё не знаете, что произошло сегодня со мной в школе… Представьте, из-за меня ожили все чучела нашего преподавателя… Это немыслимо, мне кажется, это уже за гранью.

— Не волну-у-уйся. Сейчас ты во власти паники, это быстро пройдёт. Но ты должна знать наверняка, кто болеет и есть ли у вас хоть какие-то препараты… Понимаешь, голу-у-убушка?

− Бог ты мой… Лаванда, − восторженно произнёс Патрик.

− Да, эта юная леди полна загадок… − проухала сова. — Но мы ещё вернёмся к этой истории…

— Мы советуем сначала обзавестись фактами, а не догадками, — дал обобщённый ответ библиотекарский кот.

— Что ж… Я и сама это понимаю, но это займёт время, − ответила уже спокойнее девочка.

— Очень важно знать всё абсолютно точно, — заметил Уинстон.

— Хорошо. Тогда думаю, вы не станете возражать, если я это сделаю прямо сейчас. Но прежде мне нужно вас покормить, — вздохнула мечтательница, вложила в карман всё, что ей передал мистер Уинстон и достала корм.

Когда Лаванда покинула библиотеку, её внутренний мир был поражён эмоциями. Всё, что случалось с ней до этого дня было уже далеко позади, там, где Лаванда была простой летающей в облаках девочкой. Обдумывая всё это, юная Грин тяжело шагала в сторону дома. Вдруг громкий и знакомый голос окликнул её и заставил остановиться.

— Лаванда, я здесь! — это кричал юный Джонсон, который стоял неподалёку с вещами девочки. Лаванда уже и вовсе забыла о нём и, изобразив на лице что-то вроде неуверенной улыбки, направилась навстречу.

— Ты знаешь, мистер Поупол настолько зол, то забыл дать нам задание на дом! Надеюсь, ты отдаёшь отчёт тому, что делаешь? — манеры Джорджа никогда не позволяли ему быть более заинтересованным, чем сейчас.

— Да, пожалуй.

— Что ж… Как же это, ах, да — получается, это — одухотворение? Вроде бы так это называется…− не смог усмирить любопытство Джордж.

— Вероятно, — неохотно отвечала измученная всеми происшествиями девочка. — Но знаешь, сейчас мне меньше всего хотелось бы об этом говорить…

— И снова скажу, что надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Однако ты ведь понимаешь, что Поупол может принять меры? Уж родителям он точно скажет, я уверен, — настороженно продолжал Джонсон.

— Да.

— В таком случае, я должен пожелать тебе удачи. До скорого, Лаванда.

— До свидания, Джордж. И спасибо, что пришёл, — тепло попрощалась Лаванда. Теперь можно было идти домой.

Глава V

Потрясённая этим насыщенным днём, юная Грин вошла в свою комнату, где всё не подавало никаких признаков изменений и по-прежнему казалось таким спокойным и привычным: никаких говорящих животных, болезней, разорений и шумных событий… Лаванда успела только присесть и выдохнуть прежде, чем в комнате раздался стук. Когда дверь открылась, мечтательница увидела сестру и растерялась, потому что ждала кого угодно, но не Иветту. В последнее время она очень редко виделась с младшей сестрой, а последние события диктовали совершенно иное отношение к ней. Иветта зашла в комнату и уселась рядом с сестрой. В руках она держала маленький цветочек, который подарила ей бабушка. Юная леди Грин старалась скрыть чрезмерный интерес к сестре, а та рассказывала о своём насыщенном дне и просила, чтобы Лаванда помогла ей выбрать новый наряд для куклы. Девочке ничего не оставалось, кроме как согласиться и помочь сестре. Когда маленькая Иветта выбегала из комнаты за всем необходимым, у самого выхода она остановилась и будто бы приросла к полу, держась за дверную ручку. Впервые лицо Лаванды выражало непередаваемый ужас и страх. Чувства настолько сильно захлестнули её, что она была не в силах даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы заговорить. В этот же миг она всё поняла и тешить себя надеждами, что Холлидей может ошибаться, уже было бессмысленно. Через пару секунд сестра снова зашевелилась и побежала к себе в комнату. Когда она вернулась с куклой и нарядами для неё, Лаванда несколько раз пыталась направить мысли на то, как Иветта бегает по их семейному скверу абсолютно здоровой. Девочке казалось, что если она смогла представить чучел живыми, и они действительно ожили, если фейверк зажёгся так же необъяснимо, но именно после мыслей Лаванды то, если увидеть в воображении здоровую сестру — это тоже случится в реальности, и Иветта пойдёт на поправку. Однако попытки оказались тщетны, и Иветта замерла ещё два раза так же непродолжительно. Лаванда огорчённо изучала сестру, которая, похоже, ещё не до конца понимала, что с ней что-то не так. Задавать какие-то вопросы юная мечтательница не стала, ведь это не имело никакого смысла. Через четверть часа наряд был выбран, а Лаванда окончательно поняла, почему Иветта проводила всё свободное время с нянечкой и бабушкой. Это означало, что только они знали о болезни.

Закончив свои дела, девочка отправилась в городские аптеки на поиски хоть какого-то лекарства, из всех, что перечислила миссис Допл. Но попытки отыскать любое вещество, содержащее хинин тоже не увенчались успехом. Как объясняли продавцы — по первой версии корабль, доставлявший лекарства, и в правду затонул где-то в Тихом океане; по второй версии неспокойная ситуация в некоторых частях Африки также мешала закупке препарата. Окончательно расстроенная девочка поспешила домой, где все уже давно собрались на ужин.

Зайдя в коридор, Лаванда увидела разговаривающих бабушку и сэра Ричарда. Они беседовали полушёпотом, но разговор был настолько важным, что они совсем не заметили юную барышню.

− Но Матильда, это был наш последний шанс для Иветты… Неужели он и правда затонул?

− Да, к сожалению… Остаётся только надеяться на одного человека… − в этот момент леди Матильда перестала говорить, потому как сэр Ричард, увидевший внучку, громко захохотал, чтобы смех поглотил все тайны их беседы. К сожалению, Лаванда всё равно услышала. Подхватив девочку и леди Матильду за руки, Ричард провёл всех к столу, где собралось семейство.

После трапезы как обычно было шумно, и лишь сэр Томас задумчиво молчал. Мама Лаванды предпочла заняться вышивкой новой безделушки для будущего ребёнка леди Виолы. Бабушка ушла убаюкивать Иветту, а дедушка Ричард решил вспомнить былое и сыграть несколько партий в покер.

Весь вечер Лаванда была крайне неразговорчива. Мысли настолько заволокли сознание, что ей было трудно выйти из себя для бесед. Теперь стало заметно, что Иветта мало контактировала не только с ней, но и со всеми в доме, включая родителей, которые никак не реагировали на отсутствие своей младшей дочери, считая, что ей нужно усердней заниматься и дышать свежим воздухом. Это и помогает держать всё в тайне, как думала Лаванда. К тому же в доме усиливалось напряжение, связанное с банкротством семейной фирмы и все были заняты этой проблемой. Да и ко всему прочему, приступы Иветты могли за день почти никак себя не проявлять, и чаще всего они случались утром или вечером и совсем незначительно или же при физической активности, но няня тщательно следила за тем, чтобы девочка вела себя как можно спокойнее и не покидала своих покоев.

Когда все разбрелись по комнатам, Лаванда наконец смогла уделить время книгам, не связанным с заболеваниями, которые мистер Холлидей так же оставил для неё. У одной из книг название было таким: «Сила мысли и Закон притяжения», другая же была на тему: «На что способна сила мысли? Факты и гипотезы». Последняя книга называлась так: «Телекинез: воплощение мысли».

Лаванде пришлось потратить всю ночь на изучение книг, чтобы пролить свет на то, почему вообще библиотекарь оставил их ей. Утро наступило незаметно, и мечтательница снова направилась в школу по прежнему маршруту, всё так же не понимая природы поведения Холлидея, событий и взаимосвязи с книгами. Усевшись на траву перед ивой, девочка предалась раздумьям. Прислонившись спиной к стволу плакучей ивы и закинув голову вверх, мечтательница смотрела сквозь ивовые ветви, которые уже успели распушить свои листочки. Солнце светило особенно ярко, а в парке не было ни единой души, и создавалась неповторимая тишина, в которой изредка слышались звуки покачивающихся веток и скользящих волн в пруду, перекликающихся с пением птиц. Согревшись под апрельским солнцем, Лаванда задремала.

Девочка проснулась и первым делом взглянула на часы, которые дали чёткое разъяснение ситуации — Лаванда опоздала на занятие примерно на полчаса. В парке стало чуть более оживлённо. Оглядевшись по сторонам, она приняла твёрдое и взвешенное решение остаться под ивой, не сдвинувшись ни на сантиметр. Достав блокнот, юная леди что-то в него законспектировала. Какое-то время Лаванда бесцельно смотрела на то, как расходятся волны от лебедей, проплывающих рядом с берегом.

− Лаванда? — послышался уже знакомый голос Патрика. Он спрыгнул с ивы рядом с девочкой. — Ты всё ещё слышишь меня?

− Безусловно, — вздохнув, ответила сонная барышня.

− Ты разобралась с тем, что будешь делать? — спросил кот.

− Сидеть на этом самом месте до тех пор, пока что-нибудь не произойдёт. А вы, мистер Патрик?

− О, у меня как раз именно такие же планы!

− Вот и хорошо, − сказала Лаванда и обрадовалась наступившей тишине, в которой она снова могла поразмышлять. Однако радость быстро сменилась на тревожные и беспокойные думы. Словно почувствовав на себе тяжесть состояния Лаванды, Патрик улёгся ей на ноги, свернулся калачиком и сонно замурчал. Тепло, исходившее от кота, было подобно пледу, а тепло, которое падало с солнечных лучей — будто камин грело девочку изнутри и снаружи так, что все её беды и печали отходили на второй план. Сейчас юной леди Грин хотелось бы больше всего на свете, чтобы все проблемы оказались сном, который она видит, сидя под этим деревом; чтобы её привычная жизнь вернулась на круги своя, но увы, это было абсолютно невозможно. Спустя десять минут, она открыла глаза, а перед ней уже сидела фарфоровая кошка. Патрик проснулся, почуяв чужой запах.

− Доброе утро! Я − за тобой, − сказала кошка.

− А кто вы? — еле открывая глаза, спросил Патрик.

− Это моя новая знакомая… − начала объяснять Лаванда, забыв о том, что она совсем не знает, какое имя было у фарфоровой кошки. «Да и кошка ли она? Можно ли её считать настоящей кошкой?» − думала мечтательница.

− Фифи, мисс Фифи, − заверила она.

− Что ж, а меня кличут Патриком, − фыркнул кот, потягиваясь на платье Лаванды и впуская в неё когти.

— Ай! Осторожнее, мистер Патрик! — заохала девочка.

— Тысяча извинений!

− Так что, ты идёшь? — спросила Фифи.

− Куда? — удивился кот.

− А это уже не ваше дело, мистер.

− Ой, да пожалуйста, − обиделся Патрик.

− Прошу вас, не ссорьтесь. Мисс Фифи, могу ли я взять с собой мистера Патрика? И куда мы идём?

− Если в этом есть необходимость — он может пойти с нами. Но куда мы идём я тебе сказать не могу, − ответила кошка, приглаживая шерсть на боку.

− Хм… Что ж… Мистер Патрик, вы пойдёте с нами?

− Если в этом есть необходимость, − шутливо повторил ответ Фифи кот. Сама Фифи даже оскалилась после этих слов. Лаванда с тоской осознала, что прекрасные мгновения, каким было в том числе её времяпрепровождение под ивой пару минут назад, длятся не вечно, а лишь какое-то совсем недолгое время. Поэтому насладившись последним спокойным моментом, она сложила свой блокнотик обратно в портфель, поднялась с травы, потянулась и пошла вслед за мисс Фифи.

Все шли вприпрыжку, потому как мисс Фифи всё время их подгоняла. Лаванда серьёзно забеспокоилась, когда поняла, что фарфоровая кошка ведёт их прямиком к выходу из города.

— Мисс Фифи, дальше ведь ничего нет, мы идём в правильном направлении?

— Да, всё прекрасно. Нужно поторапливаться, так как нас уже ждут, — заверила кошка. Лаванде не особенно понравилась эта идея, однако вернуться обратно она не могла и не хотела. Покинув город, она почувствовала, что солнце прогрело землю совсем как в мае, а пальто, надетое ею утром в спешке, было немного опрометчивым решением. Пробираясь сквозь чащу, девочка цеплялась за ветки, спотыкалась и постоянно наступала на какие-то камни. Патрик хорошо знал это место. Всю дорогу он посвящал Лаванду в его боевые приключения и былые авантюры.

− Помню, тогда мы удирали от стаи с Линкомб Хилл, которая загнала нас в самый центр леса недалеко отсюда. Естественно, глупые псы не смогли догадаться, куда мы делись, а мы, мы в аккурат по ёлкам скакали с ветки на ветку, с дерева на дерево…

− Как занимательно, − саркастично подметила Фифи.

− А вы, стало быть, какой-то другой иронией судьбы заброшены в эти места? — съехидничал кот.

− Непременно! Кстати говоря, именно в лес мы и идём, — ответила белоснежная кошка.

— Да ну! — вскрикнул кот, поймавший взволнованный взгляд Лаванды, которая никогда так далеко сама не уходила.

Затем кот и кошка снова заспорили, но девочка уже не слышала бурных подробностей этой дискуссии, так как она снова пыталась осмыслить всё, что с ней происходит. Желание помочь всей семье переполняло мечтательницу, но сама она осознавала, насколько малы её шансы. Когда она очнулась от размышлений, перед ней оказался узенький ручеёк, через который уже пробежала мисс Фифи, что-то громко крикнув мистеру Патрику.

− Я-то ведь известный скиталец, мне все дороги по плечу, а вот на счёт вас — сомневаюсь, − хихикнул кот и проскакал по маленьким камушкам в центре ручейка. Лаванда в два прыжка оказалась возле Фифи и Патрика. Переглянувшись, они продолжили путь.

Через десять минут они пришли: большая чаща, которую венчал огромный дуб с роскошными листьями. Лаванда внимательно разглядывала необыкновенно высокое дерево: оно восхищало роскошной пышной кроной как в середине июля, хотя вокруг стоял апрель, так что для таких листьев было рановато. Фарфоровая кошка уселась под могучим деревом, сонно прикрыв глаза, а Лаванда и Патрик остались стоять поодаль от неё.

− Что теперь? — спросила девочка.

− Ничего. Ждём, — не открывая глаз, ответила кошка.

− А долго? — уточнил Патрик. Фифи приоткрыла глаза и недовольно прищурила их.

− Не очень, если не задавать постоянно вопросы.

− Ну и хорошо, − ответил Патрик и разлёгся около Лаванды, которая присела на упавшее дерево.

В тишине все грелись под апрельским солнцем и терпеливо ждали. Спустя пять минут Фифи неожиданно громко мяукнула, от чего Лаванда вздрогнула, а Патрик громко засмеялся. Вскоре возле дерева появились уже знакомые девочке по недавней школьной передряге маленький хорёк и лисица, которые поздоровались со всеми, после чего хорёк залез в дупло дуба и пропал на какое-то время. Снова нагрянуло ожидание. Пару мгновений спустя он уже сидел возле Лаванды и, показывая ей дорогу, объяснял, что она должна идти одна.

— То есть как это «одна»?! — возмущался мистер Патрик.

— Я ничего не могу сделать, мне так сказали, — стоял на своём маленький зверёк. Мистер Патрик не отступал и продолжал спорить с хорьком о правильности решения. Его беспокоило то, что Лаванде нужно было идти вглубь чащи абсолютно одной. Мисс Фифи отказалась от участия в споре, а лиса недовольно скалила зубы, будто вот-вот нападёт на приставучего кота. Пока велась оживлённая дискуссия, а Патрик пытался уговорить безжалостного хорька согласиться пустить вместе с девочкой «хотя бы мисс Фифи», Лаванда прошмыгнула мимо спорящих и оказалась в глубине лесной чащи. Внутри стало совсем темно: ветви больших и могучих деревьев загораживали весь свет, и лишь в редких местах просачивались крохотные золотистые лучики. Вероятно, летом, когда листва плотно покрывала деревья, там нельзя было и вовсе ничего разглядеть. Хотя факт того, что крона деревьев была столь пышна в данный период года, наталкивал на странные мысли. Пройдя пару метров, девочка остановилась возле самого широкого луча солнечного света, который спускался прямо на маленький пенёк. Именно там Лаванда и решила немного перевести дух. Кора была настолько тёплой, что иногда девочка всерьёз путала, сидит она в холодной и тёмной чаще леса или же где-нибудь посреди морского побережья. Какое-то время стояла пугающая тишина, и только какие-то далёкие звуки птиц или шорохов нарушали лесной покой. Затем послышались громкий хруст ломающегося дерева, а затем с грохотом посыпались ветки, а вместе с ними вниз свалилась невероятно огромная ушастая сова. Приведя себя в порядок, она вальяжно взлетела и села на ветку упавшего дерева. Окинув пристальным взглядом девочку, птица нервно походила взад-вперёд, затем спустилась на землю. Прямо напротив Лаванды находился большой куст ежевики, способный удержать на себе даже такую крупную птицу, как эта. Поэтому сова села именно туда и уставилась на девочку.

− Сколько людских лет? — спросила сова.

− Кому? — искренне удивилась Лаванда, на что сова округлила и без того большие глаза.

− Сколько людских лет этому-у несмышлёному созданию? — с раздражённым уханьем спросила сова, показывая крылом на мечтательницу.

− А… Вы, стало быть, имеете в виду меня… Что ж мне двенадцать… людских лет.

− Угу, − ответила птица и замолчала на несколько минут.

− Ты действительно помогла всем тем животным из Бата?

− Да.

− Каким образом?

− Если честно, мне это сложно объяснить.

− Угу, − сова снова закрыла глаза и замолчала. Лаванде не осталось ничего другого, кроме как продолжить осмотр чащи. Однако в ней что-то изменилось: уже было вовсе не так зловеще и темно, а лучей, попадающих в чащу сквозь могучие ветви, становилось всё больше.

— Часто у тебя наблюдалось подобное, бывали ли ещё случаи? — спросила сова.

− Скорее да, чем нет.

− Пойдём, — сова махнула крыльями и взлетела на дерево, ведущее ещё дальше от входа в чащу. Девочка нехотя поднялась и побежала за совой. Птица всё перескакивала с ветки на ветку, а Лаванда еле поспевала за ней. Постепенно на выходе из леса стали просматриваться горы таких размеров, которых и в помине не было во всей Великобритании. Когда сова остановилась, девочка заметила, что чаща кончилась, а они стоят на пустыре и лишь пару шагов их отделяли от крутого обрыва. Птица повернула налево, Лаванда последовала за ней, рассматривая необычайно красивый и странный вид: напротив неё возвышались могучие горы, справа и слева шла чаща, представляющая в изобилии зелёные дубы, пихты и ёлки, а внизу обрыва, ближе к горам, простиралась речка, возле которой находилась какая-то маленькая чаща и старый дом. Место, в которое вела сова — настоящее сокровище, поражающее воображение бывалого мечтателя. Это был водопад, который стремился к небу, но обрывался на полпути, оставшись без вершины. Проще говоря, это был водопад в виде цилиндра, в котором не было начала, но был конец — он впадал в круглое, маленькое озеро под ним, а затем струился ручейком в лесную чащу. Казалось, кто-то специально, стараясь сохранить этот удивительный водопад от посторонних, обрезал его сверху, чтобы никто не смог дойти вдоль реки к этому месту. Обрамляли эту композицию небольшая каменная площадка и булыжники. Снизу, под обрывом и с боков, этот прекрасный оазис был защищён невысокой, около двух метров, каменной стеной от страждущих взглядов зевак. В самом водопаде текла вода синего, бирюзового и лазурного цветов, а в лучах солнца всё блестело, будто бы тысячи звёзд сверкали и мерцали в переливах воды. Сова уселась на большой камень, взъерошилась, выдохнула и заговорила:

− Теперь ты должна ту-у-да зайти.

− Куда «туда»? — спросила девочка.

— Именно здесь ты сможешь получить ответы на все интересующие тебя вопросы. Тебе нужно просто войти внутрь водопада, − закончила сова, закрыла глаза и задремала. Лаванда не решалась сдвинуться с места ещё пару минут, затем она сделала запись в блокнотик о том, что произошло с ней, о её маршруте и о том, как она здесь оказалась на случай, если что-то пойдёт не так. Всё же интерес пробудил в ней желание идти дальше, и, аккуратно сложив свои вещи, она сняла пальто, надела солнцезащитные очки, чтобы вода так резко не попала в глаза и протянула руку в бурлящую стену. Её рука окрасилась яркими красками воды и переливалась всеми цветами радуги. Вода была кристально чистой и невероятно холодной. Поддавшись сомнению, Лаванда простояла неподвижно несколько секунд, и когда она, наконец, решилась и сделала шаг в неизвестность, послышался крик:

−Лаванда! — кричал голос, но девочка уже пропала в водопаде, где не было никаких звуков, кроме звука бурлящей воды. Душераздирающий крик принадлежал мистеру Патрику, который бежал в сторону мечтательницы и надеялся успеть к ней. За ним следовали лисица и хорёк − Марджи и Алан, которые что-то выкрикивали Патрику. Громкие голоса разбудили сову. Вскоре из чащи выбралась мисс Фифи и так же как и все, она бежала вслед за Патриком, который уже был готов прыгнуть в бурлящий и странный водопад за Лавандой.

− Позвольте! — вскрикнула сова и, захлопав крыльями, перекрыла дорогу коту. — По каком-у-у основанию?

− Что вы затеваете? Это же просто девочка! И что это вообще такое? Что за водопад такой непонятный?! Дайте пройти! — свирепел Патрик.

− Она в полной безопасности, прошу вас немедленно отойти! − заверила сова.

− Мы не должны находиться здесь, понимаешь? — шипела лисица.

− Она лишь ребёнок! — продолжал Патрик.

− Вовсе нет. Совершенно не «лишь» и вовсе не «просто девочка». Вы, вероятно, не отдаёте отчёта том-у-у, что происходит. Вы хоть понимаете, что она у-у-умеет понимать нашу речь и это совершенно не «просто» для обычных людей. А ещё, вы ведь знаете, что она оживила животных из школы? Вы отдаёте себе отчёт, мистер, что стоите рядом с кошкой, которая ранее была сделана из фарфора? — говорила совершенно спокойно сова.

− ЧТО?! Из чего?! Что?! — кричал Патрик.

− В общем-то, это действительно так, − добавила мисс Фифи.

− Но почему? Что тут тогда происходит? Она всё равно ребёнок! О, боже мой, вон, глядите, она оставила все свои вещи. И блокнот… Нет, я должен пойти за ней! — кричал Патрик и снова ринулся к водопаду, минуя сову, но путь ему перегородила лисица, ловко перепрыгнувшая кота со спины.

− Прекратите! Я гарантиру-ую вам, что с ней всё в порядке. Это место свято для нашего леса, и я отвечаю за него, поэтому слушаться здесь вы будете меня. Будьте так добры, ведите себя достойно и дождитесь возвращения девочки, — отчитывала мистера Патрика мудрая птица. Когда все успокоились, она продолжила более тихим и спокойным голосом: − Девочке там ничего не у-у-грожает. Это единственный способ помочь ей. Если она не получит ответы на свои вопросы − это точно кончится плохо, уверяю вас. Вы этого хотите, мистер? Мне кажется, я дала довольно точные указания ожидать девочку снаружи чащи, − повернула голову сова на Марджи и Алана.

− Простите, госпожа Авалин. Это всё он виноват, − зарычала лиса, указывая на кота.

− Я не стану выяснять, кто из вас это допу-у-стил.

− Если же у нас сложилась подобная ситуация, другого выхода нет, как успокоиться и ждать, − заметила фарфоровая кошка, потягиваясь на солнышке. Все обернулись на неё, и было такое ощущение, что каждому было, что сказать. Но не найдя нужных слов, все промолчали и стали ожидать. Бедный Патрик растеряно и печально уселся на траву и буркнул только это:

− «Из фарфора», как вам такое… М-да… Жизнь моя прежней не будет.

Тем временем, маленькая мечтательница стояла в глубине водопада. Одежда и волосы девочки были полностью сухими. Было тихо и спокойно, а приглушённый шум воды и тоненький тихий звук небольших ветряных колокольчиков создавал гармонию. Вообще казалось, что фантазёрка находится в какой-то очень просторной пещере, стенами которой служила струящаяся вода. Действительно, пространство в водопаде заметно увеличилось. Под ногами был будто бы лёд, сквозь который уходила вся вода. Однако ни одной трещины для того, чтобы вода стекала вниз нигде не было. Льющиеся цветные струи переливались и блестели на солнце, подобно веточкам плакучей ивы, под которой Лаванда любила коротать время. Сделав несколько шагов, она заметила, что радиус водопада в разы увеличился, а под ногами лёд образовывал дорожку, которая уходила куда-то вдаль. Сзади, где Лаванда оставила сову, были видны лишь очертания деревьев, камней, мелких фигур животных. Бурлящая водная стена из водопада размывала картинку, и всё делалось совершенно нечётким. Дотронувшись до падающей воды ладонью, Лаванда заметила, что под рукой стал появляться толстый слой льда. Она коснулась воды двумя руками сначала в одном месте, затем в другом, но вода по-прежнему сменялась ледяной стеной. Юная Грин решила, что в этом есть какой-то потаённый смысл и кому-то было нужно, чтобы она оставалась внутри водопада. Поняв, что выйти она не может, Лаванда решила разобраться с целью своего нахождения здесь. Однако ледяная дорога, не так давно появившаяся здесь, вела прямо к каменной стене.

Конец ознакомительного фрагмента.