ЛюБить. Часть первая

Кристина Дехант, 2023

«ЛюБить» – это реалистичный роман-погружение, главная героиня которого – девушка с характером Алекса Димченко – испытывает всё, что испытывает взрослеющая "маленькая" женщина: первую влюблённость, первый секс, первый кайф, первый стыд, первое раскаяние, первое безумие, первое страдание, первое отчаянье… Алекса жаждет любого проявления чувств, то творя, то откровенно вытворяя, ведь с раннего детства она мечтает стать актрисой. Сцена и зрители – именно это кажется ей настоящим и подлинным. Однако Алекса не заметила, как игра приобрела иной характер. По чьим правилам теперь играет Алекса, и об этой ли игре она так давно мечтала?

За два месяца до этого…

Алекса находилась за высокими арочными дверями, через которые, несмотря на их тончайшее матовое стекло, не проникал ни один посторонний звук. Здесь, в этой просторной, светлой спальне с туалетным столиком у окна и широким балдахином ощущался особый уют. Когда хрупкая нервная система и богатое воображение мешали ей уснуть, и она неизбежно мучилась бессонницей, Алекса перебиралась ночевать сюда. Замученная собственными фантазиями, она сонно залезала в мамину постель, прижималась к ней и вдыхала запах её пахнущей ароматом духов кожи. Как же было приятно касаться шёлка её пеньюара, ощущать гладкость её ухоженных рук, чувствовать мягкость волос, темнеющих на подушке.

Эта перламутрово-розовая комната с белой рельефной мебелью и роскошной полукруглой кроватью, в изголовье которой застыла пара лебедей, выглядела, как ожившая иллюстрация королевских покоев. Богатство штор, аристократичность обстановки, отражение света в больших зеркалах — всё это было маминым продолжением и воплощением её идеалов.

Положив под голову руки, Алекса лежала на кровати. Её взгляд был прикован к живописной картине «Сикстинской Мадонны», настолько величественной, что она закрывала собой почти всю стену напротив, придавая комнате эрмитажный вид. Растворяясь в этом образе Марии с маленьким Христом на руках, в этом внутреннем движении, в этом таинственном свечении, которое излучал сам холст, она с особой осторожностью размышляла о Боге, представляя, как, должно быть, часто его всевидящее око обращается к ней сверху и хмурится, следя за её взбалмошными поступками и не всегда кроткими мыслями. И как же утешалась она тем, что, даже несмотря на её неугомонность, Он каждый раз откликался на её просьбы и мистическим образом помогал ей откуда-то сверху.

Взглянув на закреплённую между ней и Богом особую связь — маленькую иконку, стоящую на прикроватной тумбочке, она преисполнилась верой и гордостью. Эта бронзовая старинная вещица стоила ей пряди вырванных волос и нервных переживаний. Было сложно забыть тот день, когда мужчина, скрывающийся под плащом и шляпой, остановился возле их детского сада, подозрительно осмотрелся по сторонам и, просунув руку через ограждение, что-то выбросил в урну. Помимо Алексы, звяканье металла привлекло внимание ещё нескольких детей из группы. Сорвавшись с места, они окружили мусорку. На дне, среди фантиков, бумажек и другого хлама лежала истёртая временем иконка. Оценив выброшенный клад и справившись с первым ступором, ребята бросились вперёд, стараясь дотянуться до сокровища. Дальше началась возня, они шарили, толкались. Алекса не могла остаться в стороне, ведь таинственным предметом был кусочек божества. Ввязавшись в драку, Алекса чувствовала, как получает по лицу затрещины. Злясь и кряхтя, дети выхватывали и вновь роняли иконку на землю. Ещё удар о землю, и столь небрежное отношение к иконе вызвало в Алексе агрессию, кровь прилила к вискам, и она вырвала вещицу, быстро спрятав её от чужих глаз в кулачке. Несмотря на оцарапанную в кровь щёку и яркий след зубов на руке, Алекса была на седьмом небе от счастья. Тем временем, подоспевшая к одуревшим детям воспитательница даже не стала разбираться в причине такого поведения и отправила всех в группу. Алекса не находила себе места, пока наконец не оказалась дома. Протянув маме тщательно вымытую с мылом иконку Николая Чудотворца, она робко призналась, что любит обоих, но Боженьку, всё же, на мизинчик больше.

Повалявшись и восстановив утраченную энергию, она подтолкнула с кровати белоснежного перса и, соскочив следом, вышла на разведку. Разогнавшись и лихо проскользив по гладкому длинному коридору, она повернула налево и остановилась. За кухонной дверью из витражных стёкол отчетливо виднелись человеческие силуэты, сидящие за большим обеденным столом. Видимо, пока она витала в облаках, к маме пришли очередные гости.

Между тем, Алексе нравилось, что в доме почти никогда не смолкала музыка, одни лица сменялись другими, царило веселье и бесконечно пахло свежесваренным кофе. Толкнув застекленную конструкцию, которая тут же разъехалась в стороны, она вошла на кухню и, вежливо поздоровавшись с гостями, примостилась рядом с Марией на мягком кухонном диване. Сидя в окружении этих деловых мужчин и женщин и незаметно пряча во рту одну конфету за другой, Алекса в буквальном смысле не сводила с мамы глаз. Эта женщина была неотразима и привлекательна во всём, что бы ни делала, и о чем бы ни говорила. Благодаря тонкой поведенческой тактике, отменной дипломатии и исключительному дару предвидения, Марии удавалось сближать людей, которые по своим должностным, личностным, религиозным и политическим убеждениям никогда бы не оказались за одним столом. Не торопясь покидать столь нескучную компанию, Алекса довольно пристально изучала каждого участника кофейной церемонии, не упустив и того факта, что с её появлением они перестали курить и разговаривали, как конспираторы. Здесь был Коля, который хохотал с Марией в унисон и почти сквозь слёзы добавлял: «Ну, сеструха, даёшь!». Маленький, шустрый, импозантный, с аккуратными усиками над губой, он смеялся в точности так, как сама Мария — заразительно, громко и протяжно. Дальше по кругу сидел человек из органов — майор милиции, неоднократно приезжавший к ним по просьбе Марии и оказывающий ей всяческую дружескую помощь в строго конфиденциальных делах; пышногрудая, белокурая женщина с вызывающим макияжем — владелица нескольких торговых точек со всевозможным турецким барахлом и меховыми изделиями; два представителя малого бизнеса, давно конкурирующие между собой; армянин Нурик, ярко парирующий хозяйке дома и неторопливо смакующий Хеннесси; молодой хирург — владелец собственной клиники в городе Апатиты; миловидная женщина, напоминающая русскую матрешку — управляющая одной из комфортабельных и популярных баз отдыха «Сказка», где так часто Алекса с мамой и сестрой проводили праздники и выходные; чеченец Саид — солидный мужчина с многочисленными шрамами на руках и шее и соседка по лестничной площадке, заглянувшая за специями и поболтать.

Как только беседа перешла из деловой в более неформальную, и гости допили свой кофе, хозяйка проводила всех в гостиную. Приглушив музыку, Мария скрылась за барной стойкой и вернулась оттуда с несколькими бутылками крепких ликеров и особых вин, которые так часто преподносили ей в подарок иностранные компаньоны. Расположившись на подушке прямо под искусственным ветвистым лимонником, украшающим один из углов комнаты, Алекса продолжала шпионить, наблюдая, как гости, утонув в креслах, приступали к дегустации напитков. Находиться в обществе взрослых было куда интереснее, чем самостоятельно развлекать себя в детской. Здесь не нужно было придумывать воображаемых людей, которые говорят с тобой о секретном и заключают тайные сделки, здесь все знают свои роли, и ей остаётся только получать удовольствие от их компании. Можно было слушать, как они говорят, над чем именно смеются, как интеллигентно и остроумно спорят. Мария, впрочем, как и всегда, не сидела на месте и с присущей ей импульсивной энергичностью крутилась по гостиной, угощала гостей то одним, то другим и с юмором рассказывала что-то очень занимательное. Глядя на неё из-под веточек лимонника, Алекса таяла, словно леденец. И как этой деловой женщине с выдержанной строгостью и изысканностью нарядов, с безукоризненной причёской, макияжем и дорогими украшениями удаётся превращаться в молодую девчонку с горящими глазами и невероятно заразительным смехом?!

С детским неприкрытым обожанием Алекса отмечала всё то, что казалось ей в матери исключительным и совершенным, включая приталенный мраморный пиджачок с глубоким декольте, который являл собой настоящее произведение искусства и сочетался по цвету с её огромными, изумрудными глазами. В последнее время Мария отпустила на лоб густую челку, а благодаря тому, что её волосы, захваченные в высокий хвост, стали ещё длиннее, Алекса всё больше убеждалась в том, что природа одарила эту женщину кинематографической внешностью, которую мама, к её большому сожалению, вовсе не собиралась использовать для того, чтобы сниматься в кино или стать эталоном красоты.

Несколькими часами позже, когда в доме было уже пусто и тихо, в квартире раздалась очередная рапсодия Моцарта, извещающая о чьём-то приходе. Предполагая, что это вернулась сестра, регулярно выгуливающая по вечерам их чёрного мохнатого ньюфаундленда, схожего с гималайским медведем, Алекса шустро подскочила с пола и выглянула из комнаты, но сразу поняла, что ошиблась. Видя, как в квартиру заходит незнакомый мужчина, она могла бы тут же вернуться к оставленной игре и не придавать значения очередному гостю, но отчего-то до сих пор продолжала стоять неподвижно. Без лишней скромности он уверенно прошёл в прихожую, наклонился к невысокой маминой фигурке и навязчиво поцеловал её в щеку. Этот мужчина в длинном, кожаном плаще нараспашку стоял перед ней, будто огромная статуя на прямых, широко расставленных ногах и, энергично похлопывая перчатками по ладони, что-то быстро объяснял. Напрягая свой тонкий музыкальный слух, Алекса старалась разобрать хоть что-то из того, о чём шла речь, но, к своему большому разочарованию, ей так и не удалось собрать обрывки фраз в ценную информацию. Рядом с этим громилой, даже при наличии домашних тапочек на каблучках, Мария казалась совсем крохотной. Получив от хозяйки приглашение на кофе, мужчина расплылся в улыбке и, издав три отрывистых, высокочастотных смешка, похожих, скорее, на кашель, чем на проявление радостных чувств, двинулся за ней. Перемалывая во рту жвачку, он перешёл из прихожей в коридор и тут же попал под освещение автоматически вспыхнувших лампочек. Продолжая чавкать, он ловко скинул плащ и, словно одним выстрелом, прибил его к вешалке. Затем плавно стянул вычищенные до блеска длинные туфли, передёрнул плечами и размашисто пошёл вперед.

Только теперь, когда он был совсем близко, Алекса смогла разглядеть его лицо. Массивная нижняя челюсть, чуть выступающая вперед и покрытая чёрной щетиной, высокий лоб с густыми, низко посаженными бровями, безупречно выбритые виски, накачанная шея, коротко стриженные тёмные волосы и светлые глаза. Весь его внушительный внешний вид, этот чёрный костюм, агрессивный и головокружительный аромат придавали ему солидности и представительности, но вот грубоватая манера, резкие жесты, бледнота щёк и писклявые смешки, напоминающие короткие отдельные выстрелы, внушали Алексе недоверие. Этот тип отличался от тех мужчин, которых она привыкла видеть в мамином окружении и напоминал ей, скорее, категорию цивильных бандитов, нежели партнёров по бизнесу. Заметив выглядывающую из комнаты девочку, он тут же остановился и к её искреннему удивлению расцвел, как мальчишка.

— Младшенькая?! — ища поддержки, он обернулся к хозяйке и, получив от неё положительный ответ, вновь переключил внимание на Алексу. — Чудненько…

Немного помедлив, оценивая безупречно сидевшие на нём брюки, он всё же подцепил их на коленях и, чуть одёрнув кверху, опустился перед ней на корточки.

— Привет, — сиплым голосом поздоровался он, и его губы растянулись в две тонкие линии, раздавив жвачку.

— Здравствуйте, — с присущей ей вежливостью ответила Алекса, успевшая попасть под гипноз этих странных, почти прозрачных глаз.

— Давай знакомиться?

В попытке понять, к какой категории маминых знакомых относится этот человек, Алекса мельком взглянула на Марию, но увидев у той неопределенное выражение лица и слегка одурелую улыбку, она вернулась к собеседнику.

— Давайте.

— Я Алексей… — представился он и протянул волосатую руку. — Очень хороший друг твоей мамы.

Не дожидаясь, пока она протянет в ответ свою, он принудительно взял её ладошку, и, мягко сжимая, покачал вверх-вниз.

— А как тебя зовут?

— Алекса Александровна, — не выражая внешних эмоций, но при этом робея глубоко под кожей, представилась она.

— Ну, хо-ро-шо, Алекса Александровна, — с лёгкой ухмылкой протянул он. — Мне очень приятно с тобой познакомиться. А ты позволишь мне называть тебя по имени?

Обычно посторонним людям, гостившим в их доме, особенно если это были мужчины, хватало простого приветственного обращения, кивка или шутливого подмигивания в её сторону, но никто не пытался завязать с ней диалог. С одной стороны, Алексе было приятно, что он пожертвовал новыми складками на брюках, опустившись перед ней на корточки, но с другой, такая участливость казалась ей немного странной для человека, который видит её впервые.

— Как обстоят дела в школе? — чуть тише заговорил он, отведя глаза в сторону Марии, которая продолжала стоять позади него и, не прерывая этой сцены, наблюдала за происходившим. — Никто не обижает?

— В школе всё мирно, — слукавила она и для пущей убедительности добавила, — полный порядок!

— Это хорошо! — одобрительно закивал он, — Но… если что… сразу свисти.

— Договорились.

Алекса всё ещё плохо улавливала в этом предложении нотки благородства, смущаясь конкретики и расспросов.

— Свистеть-то умеешь? — неожиданно поинтересовался он.

— Как-то не приходилось.

— Так я научу, — с радостью пообещал он.

Алексе ничего не оставалось, как снисходительно кивнуть в знак согласия, чем она окончательно привела этого человека в немой восторг.

— В общем так… если у тебя возникнут какие-то сложности… даже самые, казалось бы, незначительные, будь уверена, мы очень быстро опустим всех на землю… — подмигнул он, видимо, всё ещё пытаясь разглядеть в её глазах призыв к помощи или намёк на беззащитность.

— Ну спасибочки.

— Или давай сделаем так… Если на твоём пути попадётся хоть один дебил… эммм… — запнулся он с виноватой улыбкой. — Я хотел сказать, какой-нибудь отмороженный… Ну, словом, к примеру, кто-то захочет тебя обидеть или пакость какую-нибудь сделать, ты их сразу предупреди, что ты дочка Алексея Червонца. И все отстанут. Ладненько?

Он ущипнул её за подбородок и, наконец, поднялся с корточек.

— А если они Вас не знают? — не до конца уложив в голове его инструкции, предположила она.

— Не знают? — слегка перекошенная улыбка заиграла на его лице. — Значит узнают! Я довольно быстро знакомлюсь. Он вновь издал три коротких писклявых смешка, похожих на приступ астмы и, дружелюбно подмигнув ей, отправился вслед за Марией на кухню.

Прошло всего несколько дней, прежде чем Алекса, склонившись над своей новой рукописной работой, услышала знакомые смешки, отрывисто раздающиеся из коридора. Тотчас узнав, кому принадлежали эти почти инопланетные звуки, она насторожилась, ощущая, как из спины выросли невидимые иголочки, как у лесного ёжика, предчувствующего опасность. Что мог означать очередной визит Червонца в их дом? И почему она никогда не видела этого, так называемого «хорошего маминого друга», раньше? Где они познакомились и что их связывает?.. Маленький вихрь мыслей в её голове продолжал набирать обороты, пока она не услышала, как в её комнату стучат. Что?! Не ослышалась ли она? К ней постучались? Раньше никто и никогда этого не делал! Не стучался к ней в комнату, прежде чем войти, и уж тем более, никогда не спрашивал на это разрешение, не считая необходимым, в силу того, что она, всего навсего, ребёнок.

— Входите! — непринуждённо отозвалась она, слегка взволновавшись таким уважением к её личному пространству.

После приглашения дверь осторожно открылась, и в комнату вошёл Алексей, внеся с собой довольно резкий, но притягательный запах туалетной воды.

— А у тебя здесь здорово! Отличная комната! — осмотрелся он и заулыбался так искренне, что Алекса обнаружила у него две глубокие ямочки на щеках, так похожие на те, что были у неё самой.

Услышав такую оценку и машинально обведя комнату взглядом, она вдруг смутилась, впервые за долгое время осознав, что эти белые обои, утыканные цветными зверюшками и паровозиками, давно не соответствуют её внутреннему миру. Как-никак, но в свои одиннадцать она слишком много думала о мальчиках и отчего-то совершено не замечала того, какие рисунки нанесены на стены её комнаты.

— Я хотел поздороваться, ну и заодно посмотреть, как ты живёшь… — его мускулистая фигура уверенно мерила шагами широкий красочный ковёр.

— Здравствуйте… — ответила она, следя за его передвижением по комнате.

— Я вот что подумал… А давай-ка, на ты! Я, вроде как, ещё не совсем старый…

— Тогда привет, — тут же исправилась Алекса.

— Могу я спросить, чем таким интересным ты занимаешься?

Только сейчас девочка обратила внимание, что сидела так, словно её поймали за преступным занятием: прикрывая обеими ладошками тетрадку, она будто боялась обнаружения её содержимого.

— Эмм… Я немного сочиняю, — поделилась она и, незаметно подвинув руки к себе, свободно облокотилась на спинку стула.

— Сочиняешь? — его светло-серые глаза с крохотными зрачками уставились в её тетрадь. — А что именно ты сочиняешь, если не секрет?

— Когда как… Иногда стихи, иногда прозу.

— Неужели? — грубо проведя по щетине, задумался он. — И как же это у тебя выходит?

— Сама не знаю, — пожимая плечами, шмыгнула она носом.

— Значит, вот так просто берёшь и выдумываешь сюжеты?

— Вообще-то не совсем так… — замялась Алекса. — Обычно сначала я придумываю название будущему повествованию, а уже потом у меня возникают первые ассоциации, от которых я и отталкиваюсь. Вот назови любое слово.

Алексей оживился, но глаза по-прежнему оставались, будто стеклянные.

— Так… так… Ну пусть будет «стена»…

— Ну, во-первых, стена — это важный ограждающий элемент в архитектуре и строительстве. Но ведь стена может быть и психологической преградой между кем-либо или чем-либо; или кто-то сидит в четырёх стенах, как в клетке, и не может справиться с настоящей действительностью, или же кто-то столкнулся с проблемой и упёрся в стену, дошёл до своего предела, опустил руки или по-другому… Например, стена старого дома, которая на протяжении столетий подслушивает живущих в нём людей, ведь у стен есть уши…

— Вот как? А я думал, что сначала автор придумывает идею, а потом описывает её на бумаге. Или я не прав?

В этот момент, озвучивая свои мысли, его брутальность испарилась, и на лице появилось слегка наивное и растерянное выражение.

— Сочиняя текст, я никогда не знаю заранее, к чему это приведёт. У меня не бывает конкретной задумки или идеи.

Продолжая заинтересованно смотреть на неё, он опустился в маленькое уютное кресло напротив стола.

— То есть даже приблизительно не знаешь, о чём будет твой рассказ?

— Не знаю, о чём будет. И не знаю, чем закончится, — смягчившись, подтвердила Алекса. — Всё развитие и движение начинается от первого слова, а точнее от названия. Мои герои возникают для меня порой слишком неожиданно и как-то сами по себе вплетаются в сюжет.

Приступ кашля, характерный для заядлых курильщиков, атаковал Алексея и он, продолжительно и громко откашлявшись в кулак, провёл рукой по заслезившемуся глазу и улыбнулся.

— Для меня что-нибудь сочинить ещё со школы было большой проблемой. Всегда ерунда какая-то выходила. Тебе, должно быть, это очень нравится, раз у тебя это так легко получается?

— Это не легко, но очень захватывающе… Мои выдуманные персонажи начинают жить собственной жизнью. Мне нравится создавать новых людей, условия для их жизни, правила по которым они живут. Постепенно и, как будто независимо от меня, у них появляется определённая внешность, характер, привычки, они испытывают различные чувства. Когда пишу, я каждый раз предвкушаю концовку, как в фильме, который смотрю в первый раз. И никогда не знаю, что ждёт героев в финале, потому что не я диктую развязку, а мои герои выводят меня к ней.

Он сидел сбоку от её стола и, чуть ссутулившись, упирался согнутыми в локтях руками в широко расставленные ноги.

— Значит, ты посредник, — сказал он и, видя, как она удивлённо приподняла бровки, пояснил. — Между космосом и листком бумаги. Некий высший разум диктует тебе, а ты просто записываешь.

— Не знаю… — пожала плечами Алекса, расценив это как шутку. — Скорее всего, мой главный приём — это просто писать вслепую, не задумываясь. Как бы интуитивно…

— Знаешь, что я думаю… — его кривоватая улыбка моментально втянулась, вернув его выражению суровость.

— Что?

— Ты должна сделать для меня кое-что очень важное.

— И что такого важного я могу для тебя сделать? — удивлённые большие глаза распахнулись ещё шире.

— У тебя есть чистый листок бумаги?

— Конечно.

— Возьми его, — деловым тоном попросил он и сначала дождался, когда она выполнит просьбу. — А теперь напиши, пожалуйста, следующее… Пишешь?

— Пишу.

— Алексею Ларину от Алексы Димченко, — продиктовал он, внимательно следя за её рукой. — Написала?

— Написала.

— Рядом напиши так… В знак большой дружбы. Ниже поставь свою подпись. И сегодняшнее число.

Совершенно не понимая, зачем ему это нужно, она, тем не менее, сделала всё, как он просил и, передав листок, молча уставилась на него. Его большие жилистые пальцы аккуратно сложили листок пополам, затем он достал из кармана брюк кожаный портмоне и, скрупулезно спрятав туда записку, убрал на место.

— Это на тот случай, — он похлопал по карману, — если ты в скором времени станешь известной писательницей и не найдёшь времени мне на автограф.

Алекса хлопала густыми ресницами и мило улыбалась, считая эту вполне натурально разыгранную сценку весьма симпатичной уловкой.

— Я так думаю, ты пишешь, как Хемингуэй, — предположил он, всё ещё пытаясь подглядеть в её тетрадь.

— Немного хуже! — подыграла она, стесняясь признать, что незнакома с этой фамилией.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что обычно я просто не успеваю записывать за собственными мыслями.

— Как это?

— Так это! Человек думает быстрее, чем пишет. Поэтому пока я записываю то, что приходит мне в голову, я забываю много важных деталей и подробностей. И потом уже просто не могу их вспомнить в том самом первозданном виде.

— А давай-ка так! — его нижняя челюсть, выступавшая вперёд, вдруг заёрзала, вспомнив о жвачке. — Мы с тобой как-нибудь попробуем скооперироваться. Грубо говоря, ты будешь думать о деталях и озвучивать их вслух, а я буду успевать записывать. Как ты на это смотришь?

Алекса взглянула на своего собеседника, пытаясь понять, правильно ли она истолковала услышанное.

— Постой… Я ведь сейчас нисколько не шучу, — он хрустнул костяшками своих пальцев и продолжил. — Я могу довольно быстро строчить.

Она сомневалась, чему не верит больше — своим ушам или его словам.

— Нуу, я даже не знаю, — с долей неловкости замялась она.

— Вот и славненько! — хлопнул он в ладоши и поднялся с кресла. — Значит договорились! Завтра готовь тонну бумаги и чернил. Будем догонять твои мысли…

* * *

Этот неизвестно откуда взявшийся в качестве «доброго друга» Марии Алексей Ларин моментально пополнил списки частых гостей и стал посещать их дом с завидным постоянством. В глазах Алексы он был более чем непредсказуемым типом — то внезапно появлялся без какого-либо предварительного звонка, то, наоборот, предупреждал о своём намерении заехать, но так и не приезжал. Бывало, он приходил к ним ни свет, ни заря, спешно выпивал чашку кофе, нервно выкуривал пару сигарет «Мальборо» и, распрощавшись с хозяйкой, уезжал со своими дружками, караулившими его у подъезда в тонированном внедорожнике. А иногда он совершенно не торопился уходить и, с комфортом расположившись в гостиной, засиживался до поздней ночи, играя с бокалом виски. В такие дни Алекса забиралась в мамину постель, по-хозяйски устраивалась там и не смыкала глаз до тех пор, пока полушёпот и писклявые смешки, раздающиеся из гостиной, не затихали вместе с хлопнувшей входной дверью. Между тем, за последние несколько визитов он всё же преподал ей пару уроков уличного свиста.

Излишний интерес ко всему, что её не касалось, заставлял Алексу присматриваться к окружающим и много размышлять, а несколько десятков детских детективов, уложенных на её полках, давали ей крохотную надежду на то, что ей, как и героям книг, так же легко удастся распознать человеческие пороки, определить скрытые мотивы и корыстные цели. И тем привлекательнее была эта слежка, ведь объектом для изучения был не кто иной, как их непредсказуемый гость, который старательно продолжал предпринимать попытки с ней подружиться. Всегда коротко стриженый, холёный, вкусно и резко пахнущий, он не вызывал отторжения или неприязни и даже притягивал. Но его бегающие глаза не давали Алексе покоя. С виду этот «шкаф» казался абсолютно непробиваемым и непоколебимым, но как только появлялся повод, Алекса видела, как он становился другим — холодная и сдержанная манера общения превращалась в беспредельно-развязную, сжатая челюсть начинала вращать жвачку, лицо искажалось от внезапного тика, плечи нервно подёргивались.

Забегая под разными предлогами на кухню, Алекса косилась в сторону Ларина, зрительно фотографируя его ярко выраженный профиль с чуть смещённой переносицей. Она наблюдала за жизнью его рук, которые он резко заламывал в запястьях, вслушивалась в его смешки, звенящие, словно осколки, в тон голоса, которым он рычал в чёрную мобилу. Но ещё больше случавшихся в его настроении резких перемен девочку настораживало несвойственное поведение Марии по отношению к нему. Алексе казалось, что мама говорит с ним сугубо официально, как начальник со своим подчинённым, что-то разъясняя ему, вводя в курс дел, обсуждая с ним возможные варианты, делегируя, решая спорные вопросы и давая ряд поручений, которые он беспрекословно исполнял. А в другие дни не было ничего официального, и они пили ром в гостиной, как старые добрые друзья, которых связывает нечто большее, чем простые формальности.

Необъяснимое подсознательное чувство ставило перед ней барьер, не давая возможности поверить в то, что он действительно ищет с ней дружбы. Часто раздражаясь на саму себя за то, с какой лёгкостью людям удавалось усыпить её бдительность простыми знаками внимания и неподдельной заинтересованностью в делах, Алекса боялась поверить в искренность его намерений, и теперь она пугалась того, что станет жертвой очередного фокуса манипуляций. А ведь именно с ней он вёл себя сдержанно, деликатно, каждый раз предпринимая попытки быть ей хоть в чём-то полезным. Держа его на дистанции и не допуская откровенных разговоров, которые он так любил заводить, расспрашивая её о школе и друзьях, ей в то же время нравилось проводить с ним время, особенно когда он старательно записывал под её диктовку новые рассказы и повести. Боясь сделать этот противоречивый объект своим фаворитом и стараясь не попасть под его чары, она выстраивала внутри себя множество преград, которые мешали наделить его таким важным для неё статусом друга.

В один из вечеров, когда Ларин в очередной раз заехал на эспрессо с трюфелями, Алекса решительно взялась за любимое занятие расследовать то, чего сама не знала. Дождавшись момента, когда Мария прикрыла дверь на кухню, чтобы поговорить с ним наедине, она прокралась через мамину спальню в гостиную. Проходная арка в гостиной, ведущая на кухню, находилась строго по центру стены. Теперь ей предстояло проскользнуть мимо неё и затаиться. Вряд ли, оказавшись обнаруженной, она сможет найти хоть одно убедительное объяснение тому, что она здесь делает, когда должна заниматься уроками в своей комнате. На кухне зашумел закипающий чайник. Воспользовавшись моментом, она, тихо ступая по мягкому ковру, проскочила мимо арки и спряталась за барной стойкой, ощутив прилив крови к лицу. Отсюда был хорошо слышен весь разговор.

— Чирик, я прошу говорить тише… — она старалась говорить властным тоном, но голос выдавал тревогу. Сейчас всё спокойно обсудим и подумаем.

— Чё тут думать?! — рявкнул он. — Нет времени размусоливать!

Ранее Алекса никогда не видела его таким взбешённым и никогда не слышала, чтобы он так отвечал женщине, на которую смотрел, как прижавший хвост щенок.

— Сейчас нужно просто понять, как действовать дальше, и постараться решить всё цивилизованным способом, — пыталась мягким, вразумляющим тоном говорить Мария.

— Ты чё, Машенька? — его злость набирала обороты, но её имя он всё же произносил с особой осторожностью. — Цивилизованным способом дела решают в школе! Да и то, не всегда… А в этом случае они реально ох…ели, за что будут наказаны!

Дальше Алекса шокировано хлопала глазами, став невольным свидетелем блатного жаргона, приправленного личной ненавистью и ужасающими идеями. Теперь оказаться застуканной становилось намного опаснее, а подслушивая столь личный разговор, состоящий исключительно из грязной ругани, было чревато серьёзными последствиями.

— Сделай кофе с коньяком! — бросил он и, видимо, тут же набрал чей-то номер. — Алло! Это Чирик! Добро… добро… Слышь, не выпендривайся, а…

После недолгой паузы на кухне раздались три писклявых смешка.

— Ладно, это потом… — он сменил тон, став опять напряжённым. — Я по делу звоню. Да. Тут на днях к Машеньке в магазин гости наведывались. Да, нежданчики. Обзвони-ка паханов всех наших… Надо узнать, кто этих выскочек крышует и на разборку слетать по-быстрому. Узнай кто такие, от кого, чё за организация. В общем, пробей как следует. Чё сказал? Не слышу! Чё там бормочешь! Рэкетиры?! Ну, тем более. Грозились, суки, скальп снять с хозяйки. Так что, надо бы их причесать наголо за такие слова. И желательно по самые кишки. Эй, эй! Слышь сюда! Ещё пацанов поставь за магазином приглядеть на пару дней. Всё! Добро! Добро!

Решив, что пора возвращаться к себе, чтобы, не дай бог, не попасть под горячую руку и ещё больше не расстроить маму, Алекса вылезла из «засады» и незаметно проделала тот же путь в направлении своей комнаты. Сердце колотилось так, будто она участвовала в марафоне, а понимание того, что новоиспеченный ангел-хранитель их семьи, свалившийся, как снег на голову, имеет не только весьма сомнительную репутацию, но и моральный облик, сильно тревожило. Сидя там, за стенкой бара и впитывая каждое его слово, она понимала одно — связываться с таким человеком крайне опасно, но в то же время ей вдруг показалось, что он сейчас просто жизненно необходим маме, которой, по всей видимости, угрожают те бритоголовые в кожаных куртках, которые пару дней назад беспардонно вломились в её магазин и, пройдя мимо прилавка, за которым Алекса помогала расфасовывать крупы по пакетам, на полчаса исчезли в мамином кабинете.

* * *

В пятничный день первый урок отменили. Именно поэтому Алекса особо не торопилась и направлялась в гимназию прогулочным шагом. Утро выдалось прохладным и снежным, но несмотря на это, её радовала возможность поразмышлять на тему того, как окончательно поразить своего тренера по боевым искусствам, научившись выполнять кувырок не через три, а через пять автомобильных покрышек, уложенных на земле одна к одной. Тренер — поджарый солидный мужчина, был хорошим приятелем Марии и уделял Алексе не только много внимания, как бойцу, но и отчасти заботился о её физическом здоровье на спаррингах и тренировках; это как раз и подкупало Алексу, подталкивая к тому, чтобы радовать его неожиданными результатами и успехами. Оставалось лишь придумать, как ухитриться избавиться от страха и, поверив в себя, взлететь над покрышками и мягко приземлиться.

Вдохновлённая этими мыслями, она шла к школе вдоль большого футбольного поля. Заметив кучкующихся на школьном крылечке ребят и, предположив, что это её одноклассники, прохлаждающиеся здесь вместо урока, она прибавила шаг. Но одолев расстояние в несколько метров, поняла, что ошиблась. На её приближение обернулись несколько человек, трое из них отделились от компании и, соскочив со ступенек, двинулись ей навстречу. Чуть ленивой походкой, будто бы их заставили, они подходили всё ближе. Переглядываясь и демонстративно сплевывая на снег, они отошли от школы на приличное расстояние и остановились. Выражение на их лицах не сулило ничего, кроме того, что Алексу ждут большие неприятности. Предчувствуя нехороший итог встречи, Алекса ощутила страх. Пальцы в перчатках успели замёрзнуть так, что сгибались с колющей болью. Но главный вопрос о том, что нужно этим девицам, наводил в голове беспорядок. «Чего они хотят? Запугать её? Где она перешла им дорогу?». Алекса с Юлей никогда не поднимались к старшеклассникам в блок, как делали это другие девчонки с целью засветиться перед взрослыми парнями и обзавестись знакомствами. Как раз наоборот, в последнее время двое старшеклассников сами спускались на их этаж и, пошловато улыбаясь, не сводили глаз с их коротких джинсовых юбок и ножек.

Начиная нервничать, Алекса оглянулась по сторонам. Позади — жилые дома, справа — занесённая снегом футбольная площадка, слева — небольшой двор, впереди — школа и три взбешённые полупацанки. Пока Алекса мучилась догадками, они подошли почти вплотную. Чувствуя, что они не намерены шутить и настроены серьёзно, она ощетинилась. Неужели будут приставать из-за того, что их бабники смотрят на хорошеньких шестиклассниц, вместо того, чтобы любоваться их безобразными панковскими прядями, торчащими из-под мешковатых шапок?

— Куда торопимся? — послышался наглый прокуренный голос, вслед за которым была пущена струя морозного дыма.

— Это же очевидно… Я тороплюсь на занятия, — дрожа то ли от холода, то ли от порции адреналина, ответила Алекса.

— Прости, я что-то не расслышала?! — довольно крупная девица в рэперской куртке комично прислонила к своему уху руку, сделав глупое выражение лица. — Куда, говоришь, торопишься, торопыжка? На за-ня-ти-я?

Алекса молча смотрела на то, как она выворачивается наизнанку и получает за это заслуженные всплески радости двух других участниц представления.

— Что-то по тебе не сильно заметно, что ты прилежная ученица! Так что? Ты прилежная или, все-таки, дрянная девчонка?

Вся троица окатила её презрительным взглядом, но взгляд самой Алексы отчего-то задержался на той, чьи ресницы были выкрашены в сиреневый цвет. В эту минуту наставления её тренера по карате, часто рассказывающего о правилах самозащиты, не имели особого значения. Алексу сковывал страх, она никак не могла трезво взглянуть на ситуацию, попробовать просчитать их действия и уровень опасности. Этот их бездушный надрывный смех стоял в ушах и, несмотря на многочисленные тренировки, изнуряющие спарринги и базовые навыки самозащиты, она продолжала робеть. Как можно применить технику, когда стоишь против слепого безжалостного быдла? Ей совсем не хотелось вдруг получить кулаком в замёрзший нос и вернуться домой со сломанной переносицей. Но ещё больше ей не хотелось испытывать чувство агрессии и злости. Надеясь обойтись с их стороны несколькими ругательствами и унизительными фразочками, она решительно шагнула вправо.

— Остановись-ка на секундочку! — крикнула одна из них. — Нехорошо вот так разворачиваться и уходить, когда с тобой разговаривают старшие!

Это фривольное «ка» было первым пинком, за которым должны были последовать следующие.

— Мне бы не хотелось опаздывать на урок.

— Слыхали?! — прыснула высокая худощавая девица, показав оскал. — Мы тут все к ней подошли, а ей, видите ли, пора…

— Мне и правда уже пора.

— Тебе пора не на занятия… а побеседовать с нами!

Преградив ей дорогу, они вызывающе оглядели Алексу сверху вниз. Видимо, импортные вещи, а именно коротенькая синяя дублёнка с белым воротником, зауженные брючки и замшевые ботинки ещё больше их раззадорили. Та, что мешала ей пройти, находилась от Алексы на расстоянии вытянутой ноги. Можно было отпихнуть её и сигануть в здание школы, но ноги будто приросли к земле. «Неужели я такая трусливая? Почему я не могу управлять и командовать своим телом?». Алекса заметила, что крыльцо опустело. Видимо, все, кто там находился, уже зашли внутрь.

— Я бы с радостью побеседовала с вами, но, боюсь, у нас слишком разные интересы, — немного рассеянно, но всё же с апломбом заявила Алекса.

— Девки, вы только посмотрите сюда! — веселились они, извергая нечто похожее на смех.

Все трое разом уставились на её новый ранец, недавно привезённый ей в подарок из Доминиканской Республики. Салатово-розовый, квадратный, с полосками светоотражателей, яркими вставками, встроенным пеналом и множеством отсеков, с переливающимися застёжками и маленьким значком-лейблом посередине. Мария часто летала в командировки, посещая зарубежные семинары и всякого рода предпринимательские выставки, и непременно привозила дочерям модные европейские шмотки. В этот раз, помимо огромной сумки, набитой всякой всячиной, она привезла ей фирменный портфель, похожий, скорее, на гламурный чемодан на лямках.

— Зырьте! Какой у нас чемодан на хребте! И что это тут за буква написана? «S»?

— Что в переводе с английского означает «Сука»! — противно захихикала та, что с ярко подведёнными глазами.

— Реально! А чё ты так долго скрывала свою кличку? Или это твоё второе имя? Теперь хоть будем знать, как к тебе обращаться.

К горлу Алексы подкатил ком, и она взмолилась, чтобы не расплакаться. Теперь эта троица обязательно пустит о ней слушок и сделает её посмешищем, распространив так называемое «прозвище» по всей школе.

— А можно посмотреть твой чемодан? — потянула к ней руки третья, которая до этого не участвовала в словесной перепалке и жадно курила. — Может, я себе такой же прикуплю…

— Это не чемодан! — огрызнулась Алекса, чувствуя, как по затылку пробежал холодок.

— Где ты вообще взяла это убожество? А, маленькая сучка?

Видимо, это словосочетание показалось им жутко смешным, и они тут же разразились гоготом.

— Это не вашего ума дело!

— А соплячка ещё и огрызается! — довольные происходящим, они испытывали её терпение. — А тебя не учили, что со старшими нельзя в таком тоне разговаривать?

Алекса даже не успела среагировать, когда одним резким движением с неё сорвали ранец и подбросили вверх.

— Надо бы преподать ей урок! — торжествующе объявила самая крупная из них.

— Отдай сейчас же! — крикнула Алекса, волнуясь за подаренную мамой вещь.

— Что именно? — шмыгающая от холода пацанка держала ранец за ручку и бешено стреляла глазами. — Тебе нужен твой чемодан? Так сразу бы и сказала. Я ведь не знала, что ты шуток совсем не понимаешь и так расстроишься! Ладно, забирай свою бандуру! Ну, что стоишь, как вкопанная! Бери!

Не мешкая, Алекса тут же подскочила к ней, но ранец уже успел подлететь вверх.

— Ловите, девчат!

Двое бросились на задание и тут же поймали его.

— Отдайте! — нервничая всё больше, просила Алекса.

— Ой, как страшно ты рычишь! — издевались они. — Отдайте! Подойди и забери! Или тебе не нужен твой чемодан?

В попытке приблизиться к той, в чьих руках была её вещь, она лишь разжигала в них безумие.

— Дайте мне пас!

— И мне пасуйте!

Разбегаясь в разные стороны, они ликовали, тогда как сама Алекса была сильно растеряна и совершенно не понимала, что ей делать дальше, чтобы вернуть то, что у неё отобрали. В надежде выхватить вещь из рук, она металась от одной девицы к другой, как загнанный в клетку зверек, и видела перед собой лишь их безобразные улыбки. Горланя и запугивая, они с наслаждением наблюдали за тем, как в тщетных попытках Алекса старается перехватить портфель.

— Ну что, ещё побегаешь, собачка? Кстати! Точно! Буква «S» даёт ещё одно прозвище. Так что выбирай. Сука или собака?

На мгновение гонка прекратилась, и самая наглая проткнула Алексу убийственным взглядом.

— Ну что! Поиграли и хватит! Теперь забирай свою дрянь и пошла вон отсюда!

Запыхавшаяся Алекса с недоверием посмотрела на девицу, но всё же подошла.

— Хотя нет! Я передумала! Последний пас!

Она подмигнула своим подружкам и как можно выше подбросила ранец. Одна из них метнулась, сделала вид, что сейчас поймает, но в последний момент опустила руки и отошла. Сердце Алексы пустило кровь, когда он тяжело упал на ледяную землю, ударился и протащился немного в сторону.

— Упс! Сори! Ты чего такая криворукая? — крикнула одна девица другой, строя гримасы. — Что, поймать не можешь? Давай-ка покажу, как надо! Бросай мне!

Та тут же подняла с земли ранец и замахнулась в её сторону. Но никто не собирался его ловить, и он вновь с грохотом ударился о землю. Видимо, игра быстро обрела новые правила и теперь, отталкивая Алексу, они швыряли его в разные стороны, будто ненужную, выброшенную вещь.

— Не надо бросать! — умоляла Алекса. — Не надо бросать! Пожалуйста, не надо!

Наконец, приостановив свою игру и с силой пнув несколько раз по портфелю ногой, разукрашенная тенями нахалка повернулась к ней.

— Девчата, вы только посмотрите на неё! — с презрением фыркнула та. — И в кого она такая?

— В кого, в кого… В мать свою! — ляпнула её подружка.

— Точно! — противно хрюкнула тощая. — Кстати, я тут пару дней назад видела её мамашу. Приходила к нам в школу. Прикиньте, нарядилась как! В красной лакированной куртёнке, юбчонка вот по сюда! И в ботфортах на каблучищах! Зрелище не для слабонервных!

— Да ладно!? И зачем приходила эта красота в нашу забытую богом школу?

— Приносила директору очередную взятку за доченьку.

— И что на этот раз? — глаза девушек сверкали недобрым огоньком.

— Музыкальный центр! — почти изрыгнула девица. — Кстати, малявка, а ты случайно не знаешь, сколько обычно берут проститутки, наверное, нехило, раз им хватает на центр?

Маленький, но острый молоточек ударил Алексе куда-то в поджелудочную. Её испуганные, бегающие глаза самопроизвольно сузились, будто от сильного давления.

— Что… ты… сейчас… сказала про мою маму? — неожиданно севший голос перешёл на хрипоту.

— А, так ты ко всем своим недостаткам ещё и глухая? Тогда я повторю! Как мы все уже поняли, семейка у вас что надо! Дочурка — маленькая сука, а мамаша — городская проститутка.

В следующую секунду Алекса с криком налетела на обидчицу и вцепилась ей в лицо. Та, не удержавшись на ногах, упала на спину и ошарашенно заверещала матом. Не дожидаясь, пока враг придёт в себя, рассвирепевшая Алекса упала на неё сверху и, вцепившись в куртку, отвесила ей несколько звонких пощёчин.

— Повтори, что ты сказала про мою маму?.. Я тебя спрашиваю… Что ты сказала?.. — сжав зубы, надрывалась Алекса.

— Ах ты сука! Слезь с неё, тварь! Слезь к чёртовой матери… — вопили девки, пытаясь оттащить её за волосы.

Чувствуя, как её тянут со всех сторон, Алекса сопротивлялась ещё больше. Дублёнка смягчала удары, а гнев, охвативший всё её существо, притуплял боль. Руки уверенно тянулись к сморщенному размалёванному лицу, на котором находился грязный рот. Рот, который она готова была разорвать. Алекса больше не чувствовала страха. Одно желание — найти в себе силы, чтобы наказать эту дрянь за то, что она сказала. В этот момент в ней не было ничего святого, будто произошла какая-то пугающая перемена, рычаг сорвало, и механизмы запустили дремлющую машину. Перекошенное лицо, бешеный взгляд, руки, которые лихорадочно колотили обидчицу, и чёткое понимание необходимости во что бы то ни стало наказать виновника. Она продолжала беспощадно лупить старшеклассницу, не обращая внимания на то, что лупят её. Сердце внутри будто подожгли, оно горело от услышанного. Никто не смел говорить о её семье плохо! Как только она чувствовала, что начинает слабеть и сдаваться, эта мысль удивительным образом придавала ей силы, она вновь включалась в происходящее и бросалась на старшеклассниц, у которых в ход пошли ноги. Видимо, в какой-то момент Алекса что-то упустила и теперь лежала спиной на снегу и корчилась под навалившимися на неё телами, вопящими страшные угрозы.

Из-за ёрзающих на ней девиц и чьих-то мокрых волос, попавших Алексе в рот, она стала задыхаться. Силы были исчерпаны, перед глазами всё поплыло.

— Ах вы потаскушки! — услышала Алекса до боли знакомый голос.

В следующую секунду какая-то неведомая сила буквально отбросила школьниц от Алексы, и она, наконец-то, увидела над собой белое, слепящее небо. Перекатившись на бок, чтобы как следует сделать вдох после удушающих приемов, она уставилась на Червонца. Откуда он взялся? Что он здесь делает? Пока Алекса осознавала происходящее, тот готовился к проведению экзекуции. Растрёпанные девки, сдерживаемые им, словно щенки за загривок, во все глаза смотрели на незнакомое перекошенное от злости лицо. Алекса съёжилась. Вот она — живая машина-убийца. Она поднялась с земли, всё ещё ощущая во рту дефицит слюны.

— Теперь слушай сюда… — выступила вперёд его массивная нижняя челюсть, и девицы побледнели прямо на глазах. — Если ещё раз хоть одна овца приблизится к моей дочке ближе, чем на метр, я выкручу вам руки и оставлю себе на память пару ваших пальчиков с дешёвым маникюром.

Третья девушка, отброшенная в сторону и валявшаяся на снегу, сначала попятилась назад, но как только голова Чирика рывком повернулась к ней, застыла на месте, будто пристреленная. Сейчас он был похож на настоящего психа, от которого можно было ожидать чего угодно. А как она выглядела всего несколько минут назад, когда вслепую наносила удар за ударом, плохо осознавая, чем это может закончиться?..

— Ты в порядке? — коротко спросил он, и его беспокойство выдал продолжительный нервный тик.

— Думаю, да.

Получив положительный ответ, он грубо поставил на землю болтающихся в воздухе старшеклассниц.

От зашкаливающих эмоций и физического натиска руки Алексы било дрожью. Отряхнувшись от снега, она подняла свой ранец, осмотрела его и, не увидев на нем никаких повреждений, закинула на плечо.

— Иди в школу, — сказал он, — опоздаешь…

— А как же…?!

— Мне ещё надо кое-что сказать этим невоспитанным девочкам.

Алекса стояла в нерешительности, глядя на их изменившиеся лица.

— Лёш, а может, поговорите в другой раз? — неуверенно предложила она.

— А другого раза может и не быть, — зашевелил он губами. — Так что лучше сейчас. Это займёт не больше минуты…

Что-то не давало Алексе покоя, и она мялась, топчась на месте. А если об этом узнает мама? Было страшно даже представить в эту минуту её лицо. Сейчас ей меньше всего хотелось стать причиной нервного расстройства Марии, для которой уличная драка посреди белого дня стала бы поводом, чтобы развернуть третью мировую. Привыкшая держать всё под контролем, глубоко переживающая за дочерей и бьющая тревогу по любому малейшему поводу, она могла неправильно истолковать произошедшую сцену и, будучи в стрессовом состоянии, поднять скандал и перевернуть школу вверх дном, подключая к этому инциденту журналистов и адвокатов. О такой славе Алекса точно не помышляла.

— Я хотела… — не зная, как сказать, она умоляюще смотрела ему в глаза. — То, что произошло…

— Останется между нами, — пообещал он, удивляя её своей догадливостью. — Я — могила!

— А! Хорошо, — смущённо кивнула она.

— И не переживай за других, научись сначала о себе заботиться, — посоветовал он. — Я не собираюсь ломать им туловища, я просто дам им пару советов.

Алексе ничего не оставалось, как поверить ему и оставить их одних.

Ну и взгляд у него… Неподвижные, совсем прозрачные, мутноватые глаза. Что он делал у её школы? Следил за ней? Тогда бы он сразу вмешался в драку. Проходил мимо? Шёл по какому-то поручению мамы? Ей ещё никогда так не хотелось сократить учебный процесс и поскорее оказаться дома, чтобы поговорить с Лариным. И надо ли ей переживать, если он обещал не распространяться о случившемся. Можно ли верить его слову?

Как только прозвенел последний звонок с уроков, Алекса, сама не своя, вскочила с места, смахнула учебники в портфель и, подмигнув Юльке на прощание, рванула из школы. Несмотря на то, что внутри неё всё клокотало, она зашла домой, как ни в чем не бывало. Спокойно переодевшись в домашний костюм, она принялась хозяйничать на кухне: старательно нарезала батон, сыр, свежие помидоры и копчёную колбасу. Затем собрала из этого сытные бутерброды, украсила сверху веточками укропа и поставила на разогрев в микроволновую печь. Уже через полминуты на кухне можно было услышать пикантный сладковатый аромат плавленого сыра и тёплого хлеба. Пока Алекса колдовала над закусками, Ларин сидел за столом и листал газету. Налив кофе, она села. Ларин отложил газету в сторону, закурил и, запрокинув голову вверх, выпустил ряд идеальных колец.

— А ты что, пьешь кофе? — скорее из любопытства, чем от удивления, спросил он.

— Ну да… — последовал ответ, ведь она довольно часто пила его тайком, обильно смешивая с горячим молоком. — Но этот кофе для тебя!

— Для меня?.. Не ожидал! Спасибо!

— Кстати, пахнет отвратительно! — пожаловалась Алекса и для закрепления эффекта скривила лицо.

— Виноват… — тут же всполошился он и затушил сигарету в металлической пепельнице. Ещё некоторое время Алекса ждала, когда в воздухе растворится последний клубок дыма, а когда он исчез совсем, она включила вытяжку и поставила перед ним дымящуюся тарелку с лакомством.

— Приятного аппетита, — пожелала она ему и села напротив, подперев руками подбородок.

— Ну шикардос! — довольная улыбка расплавилась на его лице, словно сыр в микроволновке. — Налетай со мной. Я один столько не съем!

— Съешь. Ещё как съешь!

Как только с бутербродами было покончено, он прислонился губами к салфетке и, отложив её, слегка озадаченно посмотрел на Алексу.

— И давно у тебя это происходит?

Ангельское, обрамленное русыми волосами, личико вытянулось, выразив полное недоумение.

— Ты о чём?!

— Я о том, что приключилось сегодня утром, — он поднёс к лицу свой рельефный кулак и как обычно с надрывом откашлялся. — У тебя неприятности в школе?

По лицу Алексы пробежала тень.

— Это не неприятности, а случайное недоразумение.

— Мне кажется, недоразумение — это когда стоишь на кассе и не можешь заплатить, потому что забыл кошелек. А это то…

«… что тебя не касается» — подумала Алекса, но, пересилив себя, изобразила снисходительную улыбку.

— Лёш, я думаю, больше нет повода для беспокойства.

— В этом-то я не сомневаюсь, — заявил он, видимо, уверенный в том, что после его разговора с девицами Алексу больше не тронут. — Просто хотел узнать немного больше.

Перед глазами снова всплыла утренняя сцена. Фрагменты подкидываемого в воздух фирменного ранца, всей своей тяжестью падающего на лёд, обидные и оскорбительные слова, коллективное проявление агрессии.

— Хорошо, если не хочешь рассказывать, больше не будем об этом, — он совсем по-детски захлопал глазами. — Ну что же, как говорится в пословице, сытый мужчина…

— Добрый мужчина?

— Нет… Лучше двух голодных, — бросив писклявый смешок, он взглянул на наручные часы. — Вроде бы на сегодня твоя мамка не сильно загрузила меня делами, поэтому я в полном твоём распоряжении. Так что, если хочешь, можем где-нибудь прогуляться.

— Что-то не хочется, — всё ещё вспоминая утреннюю драку, отказалась она.

— Тогда мы можем вернуться к нашим записям?

— Да! — радостно взвизгнула Алекса.

— Ну, тогда марш за тетрадью и ручкой! — скомандовал он и добавил. — И, кстати, твои бутерброды — просто пальчики оближешь!

— Это был аванс, — хитро подметила Алекса.

Уже через пару минут Алексей, удобно устроившись за столом и держа наготове ручку, смотрел на неё, как на маленькое чудо, впервые случившееся в его жизни.

* * *

Слухи о том, что у Алексы Димченко из шестого класса появился влиятельный отчим, распространились сразу же после случившейся потасовки, моментально закрепив за ней новую славу и неприкосновенность. Первое время остервенелые старшеклассницы то и дело обсуждали незнакомого типа, вмешавшегося в драку. Неугомонные девицы опрашивали всех подряд и проводили активную деятельность, чтобы собрать о семье Димченко хоть какую-то информацию. По школе судачили о том, что связываться с этой малолеткой чревато встречей с «безбашенным» типом, который одним своим видом внушал страх.

Несмотря на то, что Алекса стала вызывать ещё больше любопытных взглядов, теперь её никто не трогал. Всё-таки, наличие в доме этого мужчины с резким, взрывным характером, наконец-то, принесло свою пользу, заставив недоброжелателей сторониться её. Ощущать, что за твоей спиной стоит успешная и властная женщина было подобно тому, что у тебя растут невидимые крылья. А знать, что твоим покровителем является весьма конкретный и бесстрашный мужчина, было подобно тому, что у тебя появился бронежилет. Одно давало чувство уверенности, другое — защищенности.

Однажды утром Алекса столкнулась с Лариным в коридоре. Тот вышел из спальни в одних только брюках и, весело пожелав ей доброго утра, задержал для разговора.

— Откуда это у тебя? — несмотря на неловкость, спросила Алекса, всё ещё продолжая стоять и разглядывать на крепком широком торсе шрамы и рубцы.

— А, это… — он опустил голову и взглянул на себя так, будто видел впервые. — Это дело рук одного нехорошего человека.

— Выглядит… не очень… Его наказали за то, что он сделал?

— Само собой. Он ответил за свой поступок. Сполна. Бывает так, что если человек остаётся безнаказанным, его обязательно прихлопнет потом… Я хочу тебе сказать, что буду иногда приглядывать за тобой.

«Приглядывать?» — на лице девочки появилось недоумение. — «Что он имеет в виду? Нянчить? Следить за мной? Тестировать всех моих друзей?».

Алекса закатила глаза, чувствуя, что та сцена у школы до сих пор не оставляет его в покое. Неужели из-за того случая, который произошёл приличное время назад, она лишится предоставленной свободы, которую расценивала, как возможность самостоятельно распоряжаться своим временем и гулять где и с кем хочется.

— И вообще, ты в любое время можешь на меня рассчитывать. Ладненько? — с надеждой спросил он.

— Ладненько! — подыграла она ему, улыбаясь самой очаровательной и беззаботной улыбкой, стараясь дать ему понять, что его инициатива совершенно бессмысленна.

— У тебя есть номер моего телефона, — напомнил он, — ты в любой момент можешь чиркнуть мне сообщение, и я тут же окажусь рядом! Ну, может, не прям тут же, но через пару минут точно.

— Ясно.

— Тогда по рукам? — его стальные глаза сверкнули радостью.

— По рукам.

— Слышь, принцесска, так сделки не делаются!

— Это ещё почему?

— Сказано по рукам, значит давай руку…

Спохватившись, она тут же протянула ему руку, и между ними состоялось деловое рукопожатие.

— И ещё кое-что… — не выпуская её ладошку, серьёзно сказал он. — Разреши мне хоть иногда провожать тебя в школу.

Уверенная в том, что эти устные меры предосторожности — лишь попытка выглядеть в её глазах заботливым и участливым, она кивнула. Но когда уже на следующий день Ларин вышел из квартиры следом за ней, Алекса поняла, что он не шутил. Старательно держа темп её шага, он пытался шутить и со строго конфиденциальным видом рассказывал о всякого рода запрещённых боевых приемчиках. Когда на горизонте показалась школа, Алекса начала нервничать. Ей и так были неприятны школьные слухи и то, как от неё шарахались ученики, а теперь её увидят в обществе сопровождающего патруля, что даст новый повод для сплетен о её трусости. Видимо, почувствовав, что ей неловко, он резко остановился.

— Ну что же, спасибо, что проводила, — натянуто улыбнулся он.

— Да не за что… — пожала плечами Алекса, глядя на то, как он извлёк из кармана куртки пачку сигарет и тотчас закурил.

— Ну так что, я пошла? Ты постоишь покуришь?

— Да. Сейчас покурю и заскочу в магазин. Тут неподалеку.

— Ну ладно… — подозрительно посмотрела она. — Пока.

— Пока!

Чувствуя его спиной и зная, что он всё ещё стоит там, она поднималась на крыльцо. Алекса была уверена в том, что он всматривается в потенциальных обидчиков. Перед тем, как войти в школу, она обернулась. Он успел докурить, бросил окурок на землю, раздавил ногой, и его тёмная плечистая фигура покинула школьный двор.

* * *

После уроков неразлучная четвёрка стояла у гардероба. Передав номерки мальчикам, Юля схватила Алексу за руку и поманила за собой.

— Эй, вы что, опять шушукаться, что ли? — крикнул им вдогонку Костя.

— Мы на пару слов! — предупредила Юля и, заведя её за угол, многозначительно посмотрела своими чёрными, блестящими глазками.

— Ты чего? — непроизвольно заулыбалась Алекса, глядя на подругу.

— В общем, пока не началось голосование, я хотела узнать, кто тебе нравится? Костя или Денис?

Юля немного разволновалась и подкидывала ладошки, будто взвешивала то одного, то другого…

— А что, день откровений разве сегодня? — растерянно хлопала глазами Алекса.

— Ну конечно! Последний день каждого месяца! — напомнила подруга. — Я думала, ты заметишь, как целый день ведут себя мальчишки!

Алекса рассеянно помотала головой.

— А как они себя ведут?

— Как два дурачка, — ухмыльнулась Юлька. — То ржут, как кони, то какую-нибудь чушь говорят. Короче, как обычно, стесняются перед встречей откровений.

— Постой, Юлька… — осенило Алексу, — а сегодня наша очередь признаваться в любви или их?

— Наша, конечно! В прошлый раз они первые начинали, — напомнила Юля.

За последние полтора года их дружной и сплочённой четвёрке пришлось нелегко. Внешне они напоминали активных, жизнерадостных и беспечных ребят, но внутренне каждый из них по-своему страдал и томился. Две неразлучные подруги и два лучших друга довольно быстро пришли к тому, что испытывают друг к другу чувство, большее, чем просто дружба. Они влюблялись, но к сожалению, не взаимно. Каким-то невероятным образом выходило так, что когда одна из них нравилась Косте, той непременно нравился Денис, а когда один из них нравился Юле, тому непременно нравилась Алекса. Никто не мог найти концов этому круговороту. Именно по этой причине они решили каждый месяц устраивать день признаний, собирались в каком-нибудь безлюдном, тихом местечке, садились друг напротив друга и, робея, озвучивали имя того, кто в этот раз поселился в сердце.

Внешне Юля напоминала симпатичную мышку: курносая, худая, с чёрным каре и с нетипично маленькими ладошками, ногти на которых она усердно грызла под корень. Будучи круглой отличницей, она всегда выполняла задания с особой щепетильностью и усердием. Речь её была торопливой и содержательной, голосок тонким и писклявым, а взгляд дружелюбным и ласковым. Алекса же, у которой четвёрки ни в чем не уступали пятёркам, считалась хорошисткой, но такой тяги к учебе, которой могла похвастаться её подруга, у неё не наблюдалось, как и не было даже намёка на млеющий от удовольствия Юлин взгляд, когда на доске вырисовывались желанные формулы. Именно поэтому Димченко после школы часто приходила к подружке и совместно с ней добросовестно выполняла домашнее задание. Сидя плечом к плечу, Алекса поражалась не только её сообразительности, но и аккуратному оформлению тетрадей, в свою очередь, выигрывая не столько старательностью, сколько красивым от природы почерком. Помимо совместного времяпрепровождения, девочки посещали одни и те же кружки, носили похожие причёски и даже частенько покупали одинаковую одежду. Кроме подражания друг другу, они никогда не ссорились, сидели за одной партой, и, как оказалось, влюблялись в одних и тех же парней.

— Давай представим на минутку, — зашептала Юля, — допустим, я скажу, что мне нравится Григорян… Ты, к примеру, скажешь, что тебе Митин. А они скажут всё наоборот… Ну, что Косте нравлюсь я, а Денису — ты!

— Ничего удивительного! — рассмеялась Алекса, предчувствуя очередной провал свидания вчетвером. — Нам с тобой не привыкать.

— Так я к чему всё это говорю, — в глазах Юли промелькнула мысль. — Может, мальчишки в этот раз сами выберут? А мы с тобой им просто подыграем. Каким бы ни был их выбор, скажем, что это взаимно!

Алекса закусила губу и задумалась. Ей нравилось, что в уравновешенной и разумной Юле вдруг вспыхнул азартный огонёк.

— Ты предлагаешь схитрить? Согласиться с их выбором, даже если нравится другой?

— Что-то вроде этого. Иначе мы будем определяться до окончания школы.

— Да уж…

— Ну вот кто из них тебе нравится больше?

Чуть откинув спину назад, Димченко выглянула из-за угла и покосилась на парней. Те уже успели одеться и приступить к традиционному дурачеству. Сбрасывая друг с друга шапки, толкаясь и уворачиваясь от ударов, они радостно бесились возле раздевалки. Оба спортсмены, подающие большие надежды, биатлонисты и симпатяги. Помимо всего этого, Денис нашёл время и записался с подружками в секцию карате, а как только Костя узнал об этом, то тут же увлёкся настольным теннисом и довольно быстро достиг превосходных результатов. Внешне Костя Митин напоминал ангелочка с открыток: натуральный блондин с розовыми щёчками и игривыми голубыми глазами. Этот невысокий, в меру упитанный везунчик со смазливой мордашкой легко обращал на себя внимание других девочек, умело этим пользовался и, между тем, никогда не злоупотреблял. Денис Григорян был абсолютным антиподом Кости. Это был самый высокий мальчик в классе, темноволосый, зеленоглазый и пухлогубый. Незаносчивый, хорошо воспитанный, всегда вежливый и участливый, он мог спокойно претендовать на рыцарский орден. И как можно выбрать из них кого-то одного, если они оба совершенно разные и по-своему уникальные? Алекса стояла в нерешительности. Костя однозначно привлекал её внешним очарованием и кокетливой улыбкой, а Денису, очевидно, не было равных в характере. Вот взять бы от Григоряна его душевное тепло, отзывчивость и весёлый нрав и обернуть всё это Костиной оболочкой, тогда бы не пришлось гадать.

— Ну же, Алекса… — щёлкнула пальцами Юля, — кто тебе нравится больше?

— Оба… — безнадежно пожала она плечами.

— Тогда получается, что тебе всё равно, кого выбирать, — шепнула она. — Значит, поступим таким образом… На кого мальчишки покажут, тот с его выбором и соглашается.

— Юлька, а тебе-то самой кто нравится?

— Мне тоже оба, — вздохнула она, разведя руки в стороны.

Когда Юля с Алексой вышли из школы, мальчики терпеливо ждали их на крыльце. Было заметно, что они что-то бурно обсуждали, но как только девочки подошли ближе, они тут же затихли с загадочными улыбками на лицах.

— А это что значит?! — возмутилась Алекса, заметив красный джип, припаркованный недалеко от школьной площадки.

— Ты о чём? — не поняли мальчики.

— Не о чём, а о ком. Почему он опять здесь?

Все проследили за её взглядом и обернулись.

— Алексей Ларин собственной персоной, — грубо заметила Алекса, у которой моментально испортилось настроение.

— А с чего ты взяла, что это он? Это же машина твоей мамы, — наблюдательно заметила Юля.

— Машина, может, и мамина, а вот в машине точно не она. У неё нет лишнего времени на то, чтобы караулить меня возле школы.

— Я так понимаю, за тобой приехали? — исподлобья взглянул на неё Костя, вращая на пальце брелок.

Джип завёлся, моргнув фарами, из выхлопной трубы повалил дым.

— Эмм… Так ты сейчас с нами или нет? — переспросил Денис, видя, в какой нерешительности она стоит, испепеляя взглядом машину.

— Я с вами! — заверила она. — Только присоединюсь чуть позже.

— Ты только не расстраивайся, — поддержала Юля, видя, как Алекса закипает. — Может, сходишь и узнаешь, зачем за тобой приехали? Наверняка, ничего важного. А мы тебя пока тут подождём.

— Я думаю, вряд ли это окажется неважным. Смысл тогда этого ожидания?

— В любом случае, мы с тобой увидимся вечером. На тренировке… — заверил Денис, подбадривая её улыбкой.

Попрощавшись с ребятами, она поплелась к ожидающему её автомобилю. Как только она подошла ближе, сервис тут же заработал, и перед ней распахнулась дверь.

— Приветики! — бодро звякнул Ларин. — Запрыгивай давай, чего мёрзнешь!

Не скрывая своих чувств, которые, помимо воли, отражались на её очаровательном личике тенью негодования, она нехотя поздоровалась. Эти участившиеся в последнее время непредсказуемости и внезапности вызывали в ней злость и раздражение. Встав на подножку, она забралась на пассажирское сиденье и пристегнулась ремнём безопасности.

— Как прошёл денёк?

— Просто отлично… — кисло отозвалась в ответ Алекса.

— Здорово! — Чирик подмигнул и улыбнулся. — А у меня поручение от твоей мамы.

— Неужели?

— Да, встретить тебя.

— С чего бы это? Я с первого класса хожу в школу самостоятельно. С тех пор что-то изменилось?..

«Интересненько было бы, если бы кое-кто не ходил за мной по пятам, как за маленьким ребенком…» — подумала Алекса.

— Слушай, я тут ни при чём! — Чирик поднял вверх руки, демонстрируя свою непричастность. — Ну, а чего у тебя нового?

— День как день. Ничего особенного, — отмахнулась она, глядя на то, как он любовно поглаживает руль, обтянутый кожей.

— Точно всё путем? А то хмурая какая-то…

— После уроков у меня были немного другие планы!

— Да? — почти искренне удивился он.

— Угу. Я собиралась прогуляться со своими одноклассниками.

— Вот как? Это вон с теми ребятами? — понимающе кивнул он в сторону школы.

— Да, с ними.

— Твои ухажёры? — он потешно подмигнул и растянулся в улыбке.

Алекса ревностно глянула в окно. За зеленоватыми тонированными стеклами джипа бизнес-класса ребята её не видели, хотя она могла наблюдать за тем, как эта троица продолжала стоять на крыльце и о чём-то живо беседовать, прерываясь на весёлый смех.

— Вообще-то эти трое — мои лучшие друзья, — пояснила Алекса.

— Ну друзья, так друзья… — не оспаривал он.

— А что это у тебя с рукой?

— Это? — повращал он свой кулак с посиневшими костяшками и лопнувшей в некоторых местах кожей. — Поскользнулся. Упал. Гипс.

— Смешно… — хмыкнула Алекса, — нужно обработать и заклеить пластырем.

— Это ерунда. На мне заживает, как на кошке.

— Понятно, — отвернулась Алекса, решив зря не переживать за рану, которая не тревожит самого хозяина.

— Слушай, а я тут подумал… Коли ты не планировала после школы сразу домой, может, тогда и не поедем домой? А махнем, к примеру, в какую-нибудь кафешку?

— В какую такую кафешку? — скептически посмотрела на него Алекса.

— Ну, к примеру… в «Мороженицу»! — его бледно-серые глаза смотрели с задором. — Чур, я угощаю!

— Ну, это можно было не добавлять… — неожиданно хихикнула Алекса.

— Виноват.

— Ладно, поехали… — со вздохом одолжения сказала она и напоследок взглянула на одноклассников.

— Вот и славненько! Славненько! — радостно засуетился он, выпрямился и, сделав музыку погромче, быстро вывернул со школьной площадки.

Вряд ли Алекса протестовала бы против того, чтобы этот довольно приметный мужчина крепкого телосложения, владеющий приёмами самообороны и рукопашного боя, а также принимающий экстренные меры при малейших неприятностях или давлении со стороны конкурентов и недругов её любимой мамочки, оставался рядом просто в качестве друга. Но перспектива того, что этот люцифер с заразительной, но в то же время пугающей харизмой может в скором времени занять в жизни Марии куда более престижное место, чем просто громоотвода и бесчувственной машины по работе с должниками и предателями, сильно тревожила Алексу. Именно поэтому неожиданная новость, свалившаяся на них в середине недели о том, что мама выходит замуж, стала для младшей Димченко ударом.

Уже много лет они жили втроём и чувствовали себя абсолютно счастливыми, дружно проводили выходные, путешествовали на каникулах, весело отмечали праздники. А теперь в их доме поселится мужчина. Как будет выглядеть их новая жизнь? В доме появится новый запах, чужая энергетика, незнакомые правила и внутренний дискомфорт. Она уже представляла, как они с сестрой будут скованы в поведении и ограничены в темах разговоров и выборе одежды, в которой можно ходить при мужчине, напряжены из-за его холодного взгляда, резко обделены маминым вниманием.

Именно по этой причине в то свадебное утро она спряталась в своей комнате, не желая, чтобы день состоялся. Обхватив свои тонкие лодыжки, она раскачивалась взад и вперёд и, не зная, как предотвратить неизбежное, ощущала себя совершенно одинокой и покинутой. На кончике хлюпающего носа повисла капелька, но как только она падала, следом появлялись новые. На розовом покрывале в рюшах лежало её жемчужно-белое платье с пышной коротенькой юбкой, длинными рукавами и тончайшей серебристой вышивкой на изящном корсете. Рядом с платьем лежали колготки, усыпанные мелкой блестящей крошкой и тонкая сверкающая диадема. Стараясь одеть дочерей самым изощрённым образом, Мария за несколько дней провела ревизию их гардероба и совершила весьма затратную поездку по магазинам, подбирая дочерям не только платья, украшения и туфли, но и эксклюзивные заколки. Весь этот ритуал по подготовке к церемонии и общим сборам отнюдь не приносил Алексе удовольствия, заставляя всё больше замыкаться в себе. Изредка поглядывая на свой роскошный наряд, который мечтала бы надеть любая девочка, она опустошалась ещё больше, видя в нём серьёзную угрозу.

Единственное, что смогло вызвать у Алексы первую и последнюю в этот день улыбку, так это Мария. Подкравшись и отворив дверь маминой спальни, она буквально обомлела от её совершенно новой, ещё более завораживающей красоты. Не смея оторвать своих изумлённых глаз, она следила за каждым её движением. Мама стояла в изысканном свадебном платье из атласного белого корсета и льющегося от тонкой талии подола и, занеся белый высокий каблук плетёных туфелек на край постели, подтягивала на ножке гипюровый полупрозрачный чулок. Всё в ней — жемчужное ожерелье, длинные конусные серьги, атласная шляпка с тонкой сеточкой прозрачной вуали, скрывающая яркие зелёные глаза, и даже бантик на линии копчика — смотрелось безупречно и неотразимо. Её гранатовые гладкие губы, ровные и сдержанные, переливались от комнатного света, а сливочно-шоколадного оттенка руки, облачённые в длинные белые перчатки, ловко, словно руки фокусницы, подкручивали два завитка на забранных кверху волосах и укладывали длинный густой хвост на линию плеча. По тому, как она теребила серьги, крутила шляпку то направо, то наискосок, и пощипывала пышную юбку, чувствовалось волнение. В эти самые минуты мама походила на женщину из другой эпохи. Ослепительная. Молодая. Грациозная. Удастся ли ей самой когда-нибудь стать такой же? Алекса мечтала быть похожей на неё, но сама с трудом в это верила. Ей казалось, что такие, как она, чрезмерно худые девочки с серыми, тусклыми волосами, никогда не обретут такого лоска и шарма. Разыгравшееся воображение Алексы в эту минуту видело перед собой настоящую леди, сошедшую со страниц французского романа! Не хватало рядом лишь арабского чистокровного скакуна с огненно-рыжим хвостом и гривой. Такого, на запряжённое кожаное седло которого, эта наездница могла бы мастерски запрыгнуть, укрыв поджарые бока животного белыми складками юбки и, взяв в свою миниатюрную перчатку кожаный хлыст, помчаться куда-нибудь на ранчо, давая ветру вволю наиграться длинными прядями волос. Но это было всего лишь детское представление своей мамы в образе наездницы 19-го века и, к её великому сожалению, вместо породистого скакуна ей полагался типок приблатнённого вида.

— Доченька, ты почему ещё не одета? — заметив у двери Алексу, озадаченно спросила Мария и жестом поманила её к себе. — Как тебе твоё новое платье… Нравится?

— Угу… — кивнула она, чувствуя, как внутри всё заклокотало.

— Ты в нём ещё красивее, моя куколка. Выглядишь, как настоящая принцесса.

Мария внимательно посмотрела на дочь, и её ласковый взгляд вдруг стал обеспокоенным.

— Не понимаю, почему ты до сих пор не одета. Ты точно довольна выбором?

— Точно.

— Ты что-то очень бледная, — она прикоснулась ладошкой к её лбу и на мгновение застыла, будто прислушиваясь к ощущениям. — Лоб не горячий. Доченька, как ты себя чувствуешь?

— Нормально… — пробурчала Алекса.

Мария присела на край кровати, притянула её к себе и с присущей ей нежностью обняла.

— Ты что у меня такая хмурая? Ночью хорошо спала? Выспалась?

Поглаживая её по голове и проводя пальцами по хвостику, она молча прижимала её к пышной груди, туго захваченной корсетом, и улыбалась.

— Давай сегодня распустим волосы и заколем сзади, чтобы чёлка не лезла на глаза…

— Нет… — категорически сказала Алекса, съёжившись от напоминания безрадостного для неё предстоящего события, — я буду с простым хвостом.

— Ну, как хочешь, — не возражала она, — тогда обратись к сестре. Она тебе сделает аккуратный и высокий хвост. Договорились?

— Угу…

— Эй… — пальчиком подняв её подбородок, она посмотрела прямо в глаза. — Я тебя очень сильно люблю. Больше всех на свете.

— И я тебя… — с трудом выдавила Алекса, чувствуя ком в горле.

— Сейчас с минуты на минуту у нас будут гости, и я хочу, чтобы ты переоделась и вышла их встречать во всей красе. Обещаешь?

— Да, мама, — отрезала она, больше не в силах сдерживать слёзы, проступающие под её взглядом, переполненным любовью и нежностью. Умчавшись к себе в комнату, чтобы переодеться, как того попросил её самый любимый и родной человек, она разрыдалась…