Глаза тигра

Кристина Вернер, 2022

Она – образцовый полицейский, живущий по букве закона, он – профессиональный киллер, всегда достигающий своей цели, и правая рука шефа итало-американской мафии. Такой союз порождает всепоглощающую страсть. Можно ли спасти любовь, если за ней тянется кровавый шлейф преступлений и наступит ли в итоге час расплаты за обещанное счастье?

Глава 5. Посвящение.

Случившаяся история не предавалась широкой огласке, но полиция Нью-Йорка всё же узнала о том, как мафия выиграла очередной раунд в противостоянии, обведя вокруг пальца их коллег.

Новость докатилась и до участка, где работала Сильвия. Она и Рита узнали всё от Питера Чандлера. Девушки ещё никогда не видели его в такой ярости. Чандлер был знаком с мужчиной, которого застрелили на конспиративной квартире. Когда-то они вместе вели расследование.

— Неужели они не понимали, что ради того, чтобы убрать такого важного свидетеля, как Монти, мафиози пойдут на всё?! Если б я мог, своими руками передушил бы этих подонков!.. — стукнув в сердцах кулаком по журнальному столику, Питер вспомнил, что перед ним девушки и замолчал, хотя его так и подмывало выругаться. Взглянув на них, он с горячностью продолжил: — Послушайте меня, бросьте вы эту неблагодарную работу! Этим животным ничего не стоит убить женщину и даже ребёнка, если потребуется!

Говоря это вроде бы обеим девушкам, Питер не сводил глаз с Сильвии. Она занимала все его мысли с тех пор, как переступила порог участка. Питер был уверен, что Сильвия ответит ему взаимностью. Он знал о её любви и привязанности к погибшему отцу. Наверняка она благоволит к мужчинам в форме, а что лучше формы комиссара полиции? Питер был карьеристом и твёрдо намеревался занять пост комиссара, когда Роджерс уйдёт на заслуженный отдых. Затем можно будет и девушкой заняться.

Сильвия видела в нём только коллегу и хорошего друга. Подтянутый, чуть выше среднего роста, симпатичный блондин, более тёмного оттенка, чем она, с колкими, как разбитое стекло, серо-голубыми глазами. Полюбить его девушка вряд ли смогла бы. Всё же и по внешности, и по внутренним качествам он, по её мнению, сильно уступал Алексу, а Сильвия уже была безумно влюблена в последнего.

— Благодарю за предупреждение, но я знала, на что иду. Не волнуйся за меня, Питер, — выслушав его, сухо ответила Сильвия. — Я не собираюсь отказываться от места, меня всё устраивает.

Рита промолчала. Её жених после свадьбы обеспечит её будущее, ей ни о чём не придётся беспокоиться. Из-за привязанности к подруге Рита и дальше не хотела покидать участок и собиралась морально поддерживать Сильвию, если та сама не решит уйти. Богатый избранник Риты вряд ли будет против, он выполняет все её капризы.

Рабочий день закончился. Сильвию ждал Алекс, с которым она увидится впервые по возвращению из служебной командировки. Так уж повелось, что Сильвия рассказывала ему о том, что происходит у неё на работе. Приглашая разделить её негодование, она выложила Алексу и эту историю, разумеется, не выходя за профессиональные рамки, а обрисовав всё в общих чертах.

— Да, интересно, все эти ваши подковёрные игры, — с безразличием ответил он. — Куда ты хочешь сходить сегодня, детка? В кинотеатре премьера, кажется, “Красная мельница”¹⁰. Или прогуляемся?

— Алекс, тебя разве не возмущает всё это? — поразилась Сильвия. — Убийца, застреливший Коэна, оставил сиротами двух малолетних детей и больную жену! Ты забыл, как эти подонки напали на склад, где ты работаешь? Всё могло закончиться ужасно! Как таких земля только носит?

— Но ведь я тогда бы не встретился с тобой, — улыбнулся Алекс, прижимая девушку к себе. Он не собирался обсуждать с ней подобные темы. — Ты такая красивая, когда сердишься.

Он поцеловал её долгим, мучительно сладким поцелуем. В его объятиях Сильвии не хотелось думать о работе. Посовещавшись, парочка решила сходить в зоопарк. Сильвия была там третий раз в жизни, раньше она ходила туда только с отцом. Алексу показалось, что по дороге девушке немного взгрустнулось. В ответ на его настойчивые расспросы, она рассказала ему о Майкле Беннетте.

— Теперь ты понимаешь? Моего отца застрелили гангстеры и я не успокоюсь, пока не узнаю, кто это сделал. Я отомщу за него! — твердила Сильвия. Её глаза блестели от волнения. — Рано или поздно, но справедливость восторжествует!

— Ладно, детка, всё будет так, как ты захочешь. Мне очень жаль, если я заставил тебя вспомнить то, что причиняет тебе боль, — Алекс взял любимую за руку. — Давай тогда не пойдём.

— Наоборот, давай сходим. Я хочу посмотреть, многое ли изменилось с тех пор.

— Не думаю, что там что-то всерьёз изменилось.

— Ты часто бывал в зоопарке в детстве?

— Не то, чтобы часто, но приходилось. Моим друзьям нравилось, я с ними ходил. Мне претит сама идея того, чтобы держать животных в неволе. Все эти клетки, загоны… Отвратительно, — поморщился Алекс.

— А с родителями ты туда ходил?

— Ходил, но с ними было скучно. С друзьями гораздо веселее. Ну, или с девушкой, — добавил Алекс, приобняв Сильвию за плечи, и они подошли к воротам зоопарка и купили билеты.

Они обошли уже почти всех зверей и надолго остановились возле клеток с представителями семейства кошачьих. Обняв возлюбленную за талию, Алекс поцеловал её в висок и прошептал:

— Ты у меня лучше всех, такая же прекрасная и сильная, как эта дикая кошка.

— Какая-то она маленькая и жалкая, — лукаво улыбнулась Сильвия, наблюдая за пятнистым котёнком леопарда размером чуть больше домашнего кота, игравшего с тряпичным мячиком. Его мать, свернувшись в клубок, спала в углу клетки. — Совсем ещё малыш.

— Зато когда подрастёт, то задаст жару всем мафиози, — поддразнил Алекс, вспомнив их недавний разговор. — Тогда лучше сравнить тебя с волчицей? Волки — родственники собак, которые преданно служат людям и полицейским.

Он нарочно так сказал — “людям и полицейским”. Сильвия не обратила внимания на сквозившую в его словах неприязнь. После случая с Джузеппе Монти и захватившими в заложники его родных полицейскими, Алекс осознал, что испытывает к стражам порядка презрение, граничащее с отвращением.

Шутки шутками, но он на самом деле не верил, что Сильвия способна на месть. Его забавляла её игра в полицейского. Алекс относился к ней, как к очаровательному и немного балованному ребёнку. Когда она будет принадлежать ему, он уговорит её бросить работу.

Сильвия очень сердилась, когда Алекс её поддразнивал.

— Сам-то ты кто? Давай скажи, может, ты чувствуешь себя вроде таким большим и опытным как… тот тигр? — обиженно надула губки девушка, оглядевшись по сторонам. Они подошли к клетке с тигром, который лежал на полу и посматривал на них сонным взглядом.

— Красивый зверь, — заметил Алекс. — Его поймали и посадили в клетку, думают, что удастся примирить его с неволей, а он лишь выжидает момент, чтобы вырваться на свободу. Когда-нибудь ему это удастся.

— И в итоге его пристрелят, если не получится по-мирному загнать назад. Алекс, ты только посмотри, он же какой-то полудохлый, куда ему думать о побеге? — засмеялась Сильвия, подходя поближе к барьеру — Такой ленивый… Мохнатый коврик для коридора.

Тигр, лежащий на полу клетки и не сводящий с девушки немигающего взгляда, вдруг бросился к ней. Его мощные лапы ударились о толстые прутья решётки так сильно, что казалось, ещё чуть-чуть, и решётка разлетится. Вскрикнув от ужаса, Сильвия отпрянула назад и едва не упала. Алекс успел подхватить её. Тигр заходил по клетке туда-сюда, хлеща себя по бокам хвостом и не отводя от ускользнувшей жертвы взгляда хищных глаз.

— С вами всё в порядке? — к парочке подбежал смотритель, подметавший неподалёку территорию.

— Да, — выдохнула девушка, ошарашенная случившемся.

— Ну слава богу. На этого тигра иногда будто что-то находит, как бешеный становится, хитрец. Сначала лежит так спокойненько, будто подыхать собирается. Странно, вы, мисс, вроде близко не подходили. С чего бы это он кинулся на вас? Вы его дразнили?

— Мы не дразнили его! — Сильвия сжала ладонь Алекса. Её руки были холодны, как лёд.

Алекс, успокаивая, слегка потёр её пальцы.

— Ты же говорила, что он ленивый и полудохлый, вот он тебя и услышал, — насмешливо заявил он, глядя в её испуганные глаза. — Что, перетрусила, мой храбрый полицейский?

— Ничего я не перетрусила! Просто он так неожиданно прыгнул, не рыча, и сейчас молчит, — сердито буркнула Сильвия.

— Он всегда молчит, — вмешался смотритель. — Был тут случай ещё до меня. Тигра этого привезли и толком ещё не изучили его характер. Вёл-то он себя сначала прилично. Валялся себе целыми днями, пассивный такой, будто ему всё на свете до фени. Немного во время кормёжки оживал только. Так вот, зашёл к нему как-то раз парень прибраться, а он возьми да прыгни на него. Еле спасти удалось.

— Зачем же он так рисковал-то? — спросил Алекс. — Идиот.

— Бдительность потерял, привык к тому, что зверь всегда такой пассивный. Парень потом говорил, что тигр, когда рвал его, не рычал и не фыркал, вообще никаких звуков не издавал, — увлечённо продолжал рассказывать смотритель. — Собак к такому приучают и то, не всегда удаётся. Они, бывает, так увлекутся, что всё равно начинают от азарта рычать…

— Не надо об этом, — попросила Сильвия. — Пойдём, Алекс.

— Надеюсь, наш полосатый мерзавец не испортил вам настроения. Приходите к нам ещё! — весело заявил смотритель на прощание и продолжил подметать.

Парочка направилась к выходу из зоопарка. Тигр провожал их холодным, безжалостным взглядом прирождённого убийцы.

Влюблённые ещё долго гуляли в тот вечер. Никто не вспоминал о происшествии. Внимательный и нежный Алекс, как обычно, выполнял все желания девушки. Они поужинали в ресторане, и он проводил её домой.

Сильвия лежала в постели, когда вдруг вспомнила, как отреагировал Алекс на её испуг. Будто встал на сторону хищника и насмехался над ней. Глупости, успокоила себя Сильвия, просто мужчины более смелы и хладнокровны.

Они пока не размышляли всерьёз о том, чем закончатся их свидания. Сильвия в тайне мечтала о свадьбе с Алексом, в подробностях рисуя её в воображении, но не представляла, как осмелится привести его в дом к отчиму и матери, чтобы познакомить с ними.

Алекс не планировал жениться, однако теперь ему было мало невинных поцелуев и объятий, но его возлюбленная обладала строгой моралью, навязанной ей матерью. Довольно скоро после их встречи Алекс с разочарованием понял, судя по тому, как Сильвия реагировала на его тонкие и деликатные намёки, что предпочла бы, чтобы всё произошло в их законную, скреплённую официально, брачную ночь.

Алекс не представлял себе, как приведёт Сильвию в свою бедняцкую квартиру. Он ненавидел бедность во всех её проявлениях, почти не бывал теперь дома, говоря, что у него много работы. С родителями он жить не собирался, но пока не мог от них съехать, ведь это было бы слишком подозрительным.

Какой только роскоши он не перевидал в последние несколько месяцев, благодаря дружбе с Поли и Винсом! Посещение ночных клубов, баров, ресторанов и других увеселительных заведений стало играть немаловажную роль в его жизни. Он с завистью смотрел на то, как легко и небрежно Винсент сорит деньгами.

Как-то раз Алекс был у него дома на Лонг-Айленде. Ничего подобного он ещё никогда не видел. Посредине большой отгороженной территории во главе стоял роскошный особняк дона Фалконе. Рядом стояли дома его детей, а ещё три предоставлялись для проживания охраны и доверенных лиц с семьями и без. Дома располагались полукругом за неприступными стенами и высокой оградой.

Сколько шикарных машин стояло в автопарке! Чего стоила аллея с фонтанами и идеально подстриженными кустами в форме различных зверей! До чего никчёмным и жалким почувствовал себя Алекс! Каким чужим он казался себе среди этого великолепия!

Его прежняя жизнь была так безрадостна и уныла с этими вечными проблемами — как каждый месяц свести концы с концами, заплатить за квартиру и сделать так, чтобы до следующей зарплаты хватило денег на еду для шести человек. Противно и горько вспоминать случаи, когда им иногда и вовсе приходилось ложиться спать без ужина.

В мире, где жил Алекс, до него и ему подобных не было дела никому. Правительство не интересовали проблемы людей из низших сословий. Если оказывалась помощь, то была капля в море, а ещё это негативное отношение к иммигрантам. Немало насмешек пришлось вытерпеть Алексу, начиная со школьной скамьи. Отец учил его помалкивать, ничем не отвечать на издёвки. Алекс же не терпел оскорблений, в ответ с его стороны частенько шли не только слова, но и кулаки. Из-за этого он нажил много врагов, но также и друзей, восхищённых его твёрдостью и стремлением защитить тех, кто приехал в Америку попытать счастья.

Позже, когда он пытался устроиться на работу, во многих местах ему отказывали, едва только слышали его фамилию. По мнению некоторых работодателей, он не заслуживал должного доверия, будучи иммигрантом. Со временем Алекс чуть ли не возненавидел страну, на которую его отец возлагал такие грандиозные надежды, лопнувшие, как мыльный пузырь, завлёкший доверчивых идиотов радужными переливами. Поверил в сказку, что здесь исполнятся самые дерзкие мечты?! Пускай Томас Маккензи закончит свою жизнь простым таксистом, но Алекс не хотел подобной участи для себя.

Он не отказался бы от такого особняка, как у его босса: с шикарной обстановкой, антикварной мебелью, предметами искусства, бассейном, площадкой для игры в боччи (кегли), красивым и ухоженным садом. Винс говорит, что это “скромное местечко”. По его словам, если бы он женился, отец предоставил бы ему ещё больше средств, чтобы развернуться. Что же тогда за особняк у его женатого старшего брата?

Винс признался Алексу, что не часто бывает дома, и тот изумлённо посмотрел на него. Фалконе не стал объяснять, что между ним, отцом и братом существует некая отчужденность и, кроме того, отец не разрешает ему устраивать в “зоне особняков” вечеринки, поскольку не любит посторонних. Алекс бы всё равно этого не понял.

Приведя его сюда, Винс не преследовал определённых целей, однако посещение особняка сильно повлияло на Алекса. Винсу удалось подобрать к нему тот самый “ключик”, о котором заикался Орсини. Но со стороны Алекса выступала не только зависть. Он пожелал добиться высокого положения, твёрдо решив, что это возможно с помощью Семьи Фалконе.

После посещения особняка Винса, Алекс в корне пересмотрел расходы и стал менее осторожен. Начал покупать подарки и вещи своим домашним в квартиру, потом вовсе принялся разбрасываться деньгами. Отцу заявил, что он больше не простой рабочий, а помощник управляющего складом и что ему очень пригодилось незаконченное высшее образование. Малограмотный отец ему поверил, искренне радуясь и без устали повторяя, что Америка — страна больших возможностей. Сын слушал его, презрительно усмехаясь. Знал бы тот, что дело не в стране проживания. Жить они стали лучше, но Алекс всё равно огорчался тому, что нельзя открыть все карты, в один миг повернув по-другому, и показать родным настоящую роскошь.

Правда, отца в последнее время кое-что смущало. Когда он попросил Алекса взять на работу Джонни, тот отказал, объяснив тем, что у Джонни не было образования. Но он не взял его даже грузчиком или водителем грузовика. Неужели Алекс, став помощником управляющего, не мог похлопотать за брата и пристроить его к себе на склад? У Томаса появились смутные подозрения, что тут всё не так гладко, как кажется на первый взгляд.

Вскоре и Джонни узнал о своём старшем брате нечто интересное.

***

Четвёртого июля у Джонни ночная смена начиналась около шести вечера. Он рассчитывал хорошо заработать по случаю Дня независимости. Ему сразу же повезло — двое мужчин в деловых костюмах попросили отвезти их на Лонг-Айленд, к “зоне особняков”. Джонни впервые вёз сюда пассажиров и, увидев это место, не удивился, что ему щедро заплатили. Похоже, здесь жили важные люди.

Он не поверил своим глазам: за оградой он увидел своего старшего брата Алекса в элегантном чёрном костюме, в окружении солидных мужчин! Тот его не заметил, увлечённый беседой.

“Дежурство на складе? Что общего у Алекса с этими людьми?” — подумал в недоумении Джонни.

— Куда пялишься, приятель? — охранник заметил, что такси не торопится уезжать. — Сделал своё дело и проваливай.

Джонни, не став искушать судьбу, поскорее уехал.

В День независимости США Алекс впервые увидел дона Энтони Фалконе и был официально принят в Семью, пройдя ритуал. Кому-то подобный ритуал мог показаться странным, а у кого-то вызвать улыбку, мол, серьёзные взрослые люди, а всё как в детстве придумывают “священные вечные клятвы”, однако для новичков это имело большое значение.

Семь парней под руководством Орсини и ещё одного capo, Луиса Парчецци, находились в просторном кабинете дона. Вскоре им разрешили сесть за длинный овальный стол, внесённый сюда ради такого важного случая.

Орсини и Парчецци сидели по обе стороны от дона, занимавшего место во главе стола. Рядом расположились Ренцо Болла и Леонардо Фалконе. Последнему было в тягость присутствовать на посвящении. Мыслями Леонардо находился где-то далеко отсюда. Его скучающий взгляд переходил с одного солдата на другого, и он словно не видел их, с нетерпением ожидая, когда закончится церемония.

Алекс не отводил глаз от человека, которому он присягнёт на верность до конца жизни. Сегодня Энтони Фалконе выглядел как никогда представительным. От него исходила аура спокойной властности и величия. Он знал свою силу и влияние и это притягивало. Возникало непреодолимое желание и готовность следовать за таким лидером, как он. Алекс был очарован и взволнован моментом.

Встав, Энтони произнёс речь перед собравшимися:

— Вы знаете, зачем я вас позвал. Сегодня вы станете членами нашего общества и у вас появятся новые обязанности и задачи. Теперь вы не просто посторонние¹¹, вы принадлежите Семье, которая в ответе за каждого из вас. Несколько слов о структуре Семьи. Джорджио Орсини и Луис Парчецци — caporegime или лейтенанты, ваши наставники и учителя. Они поддерживают дисциплину. Ренцо Болла — хранитель традиций, consigliere. Моя правая рука, мой заместитель, underboss, Леонардо Фалконе. И я сам, Энтони Фалконе. Думаю, не стоит пояснять, кем я являюсь. Вы переходите из разряда “пичотти” в разряд “солдат”, настоящих мафиози. Каждый из вас доказал преданность Семье и пришла пора воздать должное вашим стараниям. С этого дня для вас открыты все пути. Если понадобится моя помощь, не стесняйтесь обратиться ко мне, я всегда рад оказать услугу верным людям. Мы все единое целое и если кто-то оскорбляет одного из нас, это оскорбление для всех. Мафиозо — человек уважения и чести, слова и дела, тот, кто улаживает спор несколькими словами и способен проникнуть в самую суть проблемы. Он ничего не боится и не прощает оскорблений. Это тот, кто дорожит дружбой с другими членами “почтенного общества” и готов за друга пойти в огонь и в воду. Мы не прощаем предательств. Если кто-то выдаёт имена членов организации и наши тайны, тот заслуживает одного — смерти. Помните, что месть падёт и на ваших родных. Те, кто верно служат Семье, всегда вознаграждаются по заслугам. Ренцо, расскажи о правилах.

Ренцо тоже поднялся из-за стола:

— Мафиози обязуются полностью повиноваться вышестоящим. Когда нужно совершить правосудие, то члены мафии обращаются не к гражданским властям, а к самой мафии. Мы сами устраиваем правосудие, сами выносим приговор и сами его исполняем. Дон Фалконе уже сказал о самом важном — законе Омерты. Это не просто “закон молчания”, а умение понять и рассчитать складывающуюся ситуацию, это большое искусство и не каждый может овладеть им. Это защита от посторонних, поэтому и требование молчания, грозящее смертью за его нарушение.

Ренцо перевёл взгляд на Энтони, и тот продолжил:

— Вы знаете историю Джузеппе Монти, искавшего защиту у полиции и чем всё кончилось. Тот, кто прибегает к помощи закона, чтобы защитить себя, тот либо дурак, либо трус. Тот, кто не может постоять за себя без помощи полиции, является и тем, и другим. Выдавать обидчика полиции — трусость, даже если он угрожает тебе, поскольку так ты не сможешь отомстить кровью за кровь. Трусливо и низко для раненного человека выдавать имя своего убийцы. Если он выживет, он сможет отомстить. Вместо этого, раненый должен сказать обидчику:"Если я выживу, я убью тебя! Если я умру, я прощу тебя!"Рядом с каждым из вас пистолет и кинжал, теперь это ваши верные товарищи.

“Подарок фирмы”, — хмыкнул про себя Леонардо, наблюдая, как новоявленные солдаты приготавливаются к клятве “кровь за кровь”. Она означала, что член мафии"живёт"ножом и пистолетом и готов умереть от ножа или пистолета, если нарушит закон чести. Символический ритуал: укол булавкой и обмен крепкими рукопожатиями между солдатами, лейтенантами, советником, заместителем босса и самим боссом.

Леонардо принял “эстафету” и с небрежностью пожал руки посвящённым, не замечая, что отец неодобрительно посматривает на него.

Солдаты дали торжественную клятву верности клану на иконках с изображением Пресвятой Богородицы и потом по очереди подходили к дону Фалконе. Как во сне Алекс проделал всё, что положено по ритуалу. Он первым подошёл к дону и поцеловал его руку.

Энтони вспомнил, что это тот самый Алекс Маккензи. За него просил как Джорджио Орсини, так и его сын Винс, не присутствующий обычно на посвящениях. Алекс, хоть и родился на Сицилии, по отцу был наполовину ирландцем, что противоречило правилу, по которому в Семью ход был открыт лишь чистокровным итальянцам или сицилийцам. Своими поступками Алекс доказал, что достоин быть частью “почтенного общества”, и это было важнее его происхождения.

Энтони крепко обнял его и похлопал по спине:

— Добро пожаловать в Семью, мой новый сын.

— Клянусь не нарушать клятвы, отец, — с уважением ответил Алекс, уступив место следующему новоявленному “сыну”.

Позже вместе с Поли под огнями праздничного фейерверка Алекс упился под завязку. Они сидели за столом в саду Фалконе и разговаривали.

— Ну что, прочувствовал торжественность момента, а? — спрашивал Поли. — Вас до сих пор колют одной и той же булавкой на всех? Не боишься заражения крови? Вдруг кто-то из товарищей чем-то болен? Я против подобного, так ведь не попрёшь против традиций. И перстень целовать ещё, ну и маразм!..

— Поли, как ты здесь до сих пор продержался? — улыбнулся Алекс. — Я везде был первым. Сомневаюсь, что мне что-то грозит.

— Раньше было хуже, — заметил Поли. — На Сицилии в некоторых структурах существовал такой обряд — пока дон произносил речь, бедные пичотти держали ладонь правой руки над пламенем свечи.

— Серьёзно?

— Ну да. Представляешь, если дон у них старый маразматик с амнезией или склерозом? Вот уж он бы заставил их попотеть, то и дело возвращаясь заново к тому, что сказал минуту назад, не помня, говорил он это или ещё нет. Охренеть можно! — хохотнул Поли. — Ладно, давай пить, сегодня двойной праздник и у тебя, и у всех нас вообще.

— Мне наплевать на независимость Америки, не стану я пить по этому поводу, — отрезал Алекс. — Я ничем этой стране не обязан. Если бы я не попал к вам…

Он не успел договорить, как на его плечо легла чья-то тяжёлая рука. Это был Энтони, давно наблюдавший за ними.

— Дело не в стране, а в людях, живущих здесь. Когда-то общество со мной тоже обходилось не очень-то доброжелательно, но, если бы не это общество, то я бы не стал тем, кем являюсь сейчас, — многозначительно улыбнулся дон. — Есть большая вероятность, что в другом месте у меня ничего бы не вышло. Конечно, это ваше право решать, действительно ли Америка — страна больших возможностей, но не следует спешить с выводами.

Дон отправился к другому столу, где сидели Орсини и Парчецци.

— Чёрт! Что, если он и меня слышал? — мрачно спросил Поли, опрокинув в себя очередной бокал с виски и утерев рот рукавом пиджака. — Я же шутил!

— Меньше будешь болтать! — засмеялся Алекс. — Да не дрейфь, Поли, это наш день, давай веселиться!

***

Алекс вернулся домой под утро. Томас уже ушёл на работу, и парня встретила его младшая сестра.

Семнадцатилетняя Люсия была очень похожа на мать. Алекс подумал, как же красива его сестрёнка. Её правильные черты лица, каштановые волосы, прелестные карие глаза в обрамлении длинных ресниц и лукавая улыбка не оставляли равнодушным ни одного парня из их квартала.

Алекс вздохнул. До чего же несправедливо, что у них не шикарная с иголочки одежда, (домой он не посмел явиться в дорогом деловом костюме), и им нечего хвастаться домашней обстановкой. Но он исправит положение.

— Доброе утро, Алекс! Опять ты всю ночь пропадал, — сестра чмокнула его в щёку. Учуяв запах алкоголя, она сморщила носик, всё же не став читать старшему брату нотации. — Мама за тебя волнуется, ей не нравится, когда ты не ночуешь дома.

— Пойду скажу, что я вернулся.

— Не надо, не буди её, она устала вчера. Я сама разогрею тебе завтрак.

— Я не голоден, — отмахнулся Алекс. — Люси, я хочу тебе кое-что подарить.

Достав из кармана золотую цепочку, Алекс протянул её сестре. Девушка с изумлением взяла подарок и, радостно взвизгнув от восторга, повисла у него на шее:

— Алекс, ты прелесть! Ты самый лучший старший брат! Я всё думала, что же мне надеть с тем платьем, что ты купил для меня на прошлой неделе. Ты читаешь мои мысли?

Кивнув, брат также положил на стол солидную пачку денег.

Десятилетний Рико, до этого притворяющийся спящим, не выдержал, высунул голову из-под одеяла и присвистнул:

— Здорово! Ты что, банк ограбил?

— Нет, — подойдя к нему, улыбнулся Алекс и потрепал его по плечу. — Зарплату получил.

Ведь правда, получил сполна за ликвидацию Джузеппе Монти.

— Покупайте всё, что считаете нужным, — прибавил он.

Рико и Люсия с недоверием и даже с испугом смотрели то на него, то на деньги. Какие крупные купюры, целая пачка! Столько Алекс ещё ни разу не приносил.

Неожиданно распахнулась входная дверь, и на пороге комнаты появились Томас и Джонни.

— Папа, почему ты вернулся? Что-то случилось? — встревоженно спросила Люсия.

Отец был сам на себя не похож. Его лицо перекосилось от непонятной ярости, на щеках выступили пунцовые пятна — первый признак того, что Томас злится. Джонни стоял рядом, криво усмехаясь. Из всех детей он и по внешности, и по нраву больше всех походил на отца, разделял с ним любое мнение и во всём с ним соглашался.

— Сукин ты сын! Связался с бандой таких же подонков, как ты сам! Продажная “шестёрка”, грязная тварь! — на одном дыхании выпалил Томас, едва переступив порог. Утром на стоянке он встретил с ночной смены Джонни, и тот рассказал ему о том, что видел вчера. Томас сразу понял, кто эти люди, с которыми поддерживает связь его старший сын.

Алекс, не ожидая такой реакции отца, удивлённо поднял брови.

Услышав крик мужа, проснулась мать семейства Андрэа. Накинув халат, она поспешила в соседнюю комнату. Люсия и Рико ничего не понимали, они не видели раньше отца таким. Спокойного и уравновешенного Томаса словно подменили.

— Убирайся вон, чтобы я тебя больше никогда не видел! — продолжал орать Томас, сверля Алекса колючим взглядом. Он заметил лежащую на столе толстую пачку купюр. — И забери свои грязные деньги, мы в них не нуждаемся! Ты мне не сын, я отказываюсь от тебя!

— Почему ты так говоришь? — Алексу было странно слышать такие слова.

— Ты ничего не знаешь об ублюдках, сломавших мне жизнь на Сицилии! И вот оказалось, что ты один из них, что я пригрел змею на груди! — продолжал бушевать Маккензи-старший. — Я бежал в Америку, думал, что добьюсь здесь того же, чего они добились там! Но в США эти подонки устроились ещё лучше! Нигде нет справедливости, никому не нужна честность и неподкупность!

— И чего же ты здесь добился? — усмехнулся Алекс. Его слегка штормило, алкоголь начал отпускать. Эйфория после прошедшей ночи сходила на нет. — Ты стал богаче? Обеспечил детям достойную жизнь? Допустим, я “шестёрка”, о чём ты не знаешь наверняка, но я вытащу родных из бедности. Ты ведь не знаешь абсолютно ничего, пап. Мои деньги не так уж грязны. Здесь идёт разговор о чести и порядочности, но тебе не понять.

— Чего-о?! Ты говоришь мне о чести и порядочности? Ты?! — Томас чуть не задохнулся от возмущения. — Всю свою жизнь я работал честно, пусть я мало зарабатываю, но моя совесть чиста и я не буду гореть в аду!

— Томас, Алекс, почему вы ругаетесь? — Андрэа наконец-то решила вмешаться.

Муж повернулся к ней, его голос звенел от злобы:

— Этот негодяй мне больше не сын! — теперь он смотрел с ненавистью не только на Алекса, но и на жену. — Будь он проклят!

— Пожалуйста, Томас! — взмолилась Андрэа, бросившись к нему.

Муж оттолкнул её от себя, не сильно, но женщина чуть было не упала. Люсия метнулась к ним и обняла мать, в страхе поглядывая на отца, никогда раньше не позволявшего себе так обращаться со своей женой. Рико с опаской выглядывал из-под одеяла, в которое он завернулся чуть ли не с головой.

— Пошёл вон отсюда, мерзавец! — приказал Томас Алексу, указав рукой на дверь. Его трясло от негодования.

— Тебе проще выгнать меня, чем обеспечить детям достойное будущее и быть настоящим мужчиной, верно, папа? Ты грёбаный слюнтяй и неудачник! — вспылил Алекс, забыв, что говорит с отцом, который хоть и поступает с ним жестоко, но всё же остаётся его отцом.

Не помня себя от такой дерзости, Томас подскочил к нему, размахнулся и со всей силы ударил его по лицу. Алекс даже не покачнулся, хотя Томас ударил его не на шутку. Невольно вскрикнув от испуга, Люсия зажала себе рот ладонью.

Алекса окатило волной ярости. Едва держа себя в руках, он не спешил возвращать удар. Мысленно сосчитал до десяти, чтобы остыть. На его губах показались первые капли крови.

— Хорошо, я уйду, возможно, ты меня больше никогда не увидишь, папа, но помогать родным я всё равно буду, — дотронувшись до разбитой губы, Алекс улыбнулся, что выглядело жутковато.

— Если я узнаю, что кто-то принимает от тебя помощь, я прокляну его так же, как проклинаю тебя! — голос Томаса звенел от ярости. — Все слышали?

Мать, Люсия, Рико и даже Джонни в испуге посмотрели друг на друга.

Алекс не спеша собрал свои немногочисленные вещи, взял со стола деньги, поцеловал на прощание мать и сестру, взъерошил волосы на голове младшего брата, с издёвкой бросил Джонни: “Спасибо, братан, я никогда не забуду того, что ты сделал”, и подошёл к двери. Томас, всё ещё кипя от злости, наблюдал за ним.

— Знаешь, дорогой папочка, — слово “папочка” Алекс выделил издевательной интонацией. — Ты был прав, когда говорил, что Америка — страна больших возможностей, но если ты не вышел умом, тебе здесь делать нечего.

И хлопнул дверью на прощание.

На улице Алекса догнала Люсия. В её глазах сверкали слёзы:

— Алекс, не уходи, объясни, пожалуйста, что происходит? Почему папа так разозлился на тебя?

— Я не знаю, спросите у него сами. Слушай, Люси, возьми эти деньги и спрячь, — Алекс остановился и вручил ей солидную пачку банкнот. — Вам они пригодятся, а потом я открою на тебя счёт в банке и стану переводить туда деньги. Когда ты достигнешь совершеннолетия, то сама распорядишься ними. Ждать уже не так долго.

— Ведь ты вернёшься, Алекс, отец позлится и придёт в себя. Он пожалеет, что выгнал тебя, — Люсия в растерянности прижимала к груди неожиданное богатство, из-за которого уже возникло столько неприятностей.

— Даже если так, я не вернусь.

— Куда ты пойдёшь? — взволнованно спросила Люсия и попыталась вытереть платком запёкшуюся кровь с его губ.

Отобрав у неё платок, Алекс злобно бросил:

— К своим друзьям-подонкам. Люси, а вдруг вам правда небезопасно иметь со мной дело, я ведь продажная “шестёрка”?! Держись от меня подальше.

— Я не верю, Алекс! Это какое-то недоразумение. Ты мой старший брат, я люблю тебя, как и мама, и Рико, — Люсия грустно отвела глаза. — Не знаю, зачем Джонни так поступил, наговорил о тебе какой-то ерунды…

— Какая разница? Иди домой, за меня не волнуйся. Я найду способ связаться с вами, — ускорив шаг, Алекс скрылся за углом дома.

Люсия ещё долго стояла на месте, словно надеялась, что брат передумает и вернётся.

С того дня Томас запретил им произносить имя Алекса в своём присутствии. Никто не смел спросить, почему он так резко обошёлся со старшим сыном, кто и каким образом “сломал ему жизнь на Сицилии”. В таком состоянии семья его ещё не видела. Он долго не успокаивался, несколько дней ходил угрюмым и сердитым, заводясь с полуоборота. Жена и дети опасались его хоть о чём-то спрашивать. И не один Алекс размышлял о словах, не договорённых отцом в пылу гнева.

Примечания

10

“Красная мельница” — амер. фильм 1927 года.

11

Посторонние или “пичотти” — дословно «маленький человек». К этой группе относятся люди, которые хотят стать частью мафии, но пока не приняты в Семью.