Вдох света

Кристина Бельбезекова, 2019

Героиня этой книги провела в женском монастыре шесть дней. Этот рассказ о том, как у последней черты она пришла к Богу, о чудесах, которые происходили на ее глазах, о неслучайных случайностях, о людях, о том, как приходилось ломать свою гордость и преодолевать себя. Так что же там в монастырях? Невыносимая строгая жизнь? Или блаженное счастье? «Я писала ее в блокноте, изо дня в день рассказывая о происходящем. Я не считаю себя автором этой книги – ее сюжет складывался сам, я больше пересказчик событий, которые разделили мою жизнь на “до“ и “после"».

Первый день в монастыре

Во вторник в 9 утра я была на территории женского монастыря у здания, где жили монахини. Я стояла среди деревьев на дорожке в своем длинном темно-сиреневом сарафане, с небрежно завязанным синим платком на голове, в босоножках, где виднелся красный педикюр, и держала белую сумочку, в которой не было ничего, кроме еще одного сарафана, паспорта и пары мелочей. Стояла одинокая и беззащитная, не зная, что меня ждет, как примут, как будут обращаться.

Ко мне вышла монахиня — на вид ей было около тридцати. Среди черного одеяния ее лицо сияло в улыбке и доброте.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Кристина.

— Христина, значит. На послушание приехала?

— Да, — волнуясь, отвечала я.

— Меня зовут сестра Мария, я паспортистка, и буду тебе давать послушание^[1]. Откуда ты приехала?

— Из Москвы.

— Что умеешь делать? Где трудишься?

— Работаю в банке.

Она так мило засмеялась, что я начала смеяться вместе с ней.

— Ну, у нас тут компьютеров нет. При выходе с территории храма спроси у охранника, где наша гостиница — она в 3 минутах отсюда, и как заселишься, приходи ко мне, дам тебе задание.

Мария очень красива, весела и легка, меня обрадовала встреча с ней.

Большой неожиданностью было то, что ко мне отнеслись с уважением и заботой. В нашем мире все реже встречается искреннее, бескорыстное внимание и доброта. Сестра Надежда, что регистрировала меня в гостинице монастыря, с удовольствием рассказывала, что у архимандрита^[2] отца Петра завтра день рождения, ему исполнится 92 года. Он уже не принимает людей, его берегут. Люди часто приезжают ради того, чтобы встретиться со старцем, и живут здесь месяцами, но так и не имеют возможности подойти к нему.

Однако с отцом Петром можно общаться через записки, которые передают через монахиню.

Голос Надежды звучал, словно нежная и успокаивающая музыка, которая легко обволакивала душу, в ее глазах было столько доброты, что я не могла отвести взгляда. Я была благодарна, что она с такой вежливостью и заботой приняла меня. Беседовали мы долго, она рассказывала про Бога и Его законы, ее умиротворяющий тон словно приковал меня к креслу, где я сидела. В этом было что-то похоже на «аспирин», и мне становилось хорошо.

Мы так долго беседовали с Надеждой, что, когда я вернулась на территорию храма, сестра Мария меня уже потеряла. Мария проводила меня в коридор, который следовало помыть, показала, где взять ведра и тряпки, помогла найти для меня рабочую одежду. И вот мое тело после европейских брендов покрыла бежевая старинная юбка, мужская застиранная рубашка прошлых веков с порванными рукавами и оторванными пуговицами, а сверху — грязно-серая джинсовая куртка на три размера больше моего.

Теперь внешне я не отличалась от всех паломников, и мне это нравилось, я не хотела к себе излишнего внимания и взглядов. С особой тщательностью и старанием я очистила от грязи коридор, находящийся в жилой части трапезной — там на втором этаже жили братья-паломники. Мне ощущалось, что я сделала что-то важное для себя, и я направилась сообщить, что все сделано. Как вдруг произошло это…

Когда я поднималась в корпус, где жила Мария с другими сестрами, подъехала машина, из нее вышли две монахини, и одна громко и неприятно приказала мне: «Отойди с лестницы, сейчас батюшка пойдет». Я быстро спустилась и встала в стороне. Дверь машины открылась, вышел священнослужитель, — как я узнала потом, это был тот самый архимандрит Петр. Он развернулся и посмотрел прямо на меня. В его руках был большой крест, и женщина, чей тон мне вновь показался неприятным, сказала: «К кресту прикладываться будешь?» Я растерялась, не понимая, что это значит, и тогда отец Петр сам подошел ко мне. Его лицо сияло от радости, он широко улыбался, а в глазах было столько любви, что я растерялась еще больше. Он спросил, как меня зовут, сколько мне лет и из какого я города. В связи с его возрастом он плохо слышит, и эта женщина громко повторяла мои ответы. Потом он поинтересовался, на сколько дней я приехала и наклонился ко мне, чтобы расслышать ответ. Я во весь голос сообщила, что на четыре дня, после чего он обнял меня, поцеловал два раза, первый раз угодил прямо в глаз, но я успела его закрыть, сказал: «Побудь здесь подольше», — и ушел.

Позже до меня донесли суть сего события. Архимандрит за свою жизнь так намолен, что ему открываются невидимые для нас вещи. Бог сам не может спуститься к нам и поведать Свою волю, Он говорит через знаки и события, через уста других людей. И подошел ко мне не отец Петр, а сам Господь, и через него благословил.

Меня отправили полоть грядки, но стоило мне приступить, как сразу пошел дождь. Тогда я направилась в храм, но по пути меня поймала сестра Мария и отправила на ужин, после которого велела помыть полы в трапезной и отправляться на вечернюю службу.

После ужина меня долго тошнило, но не от еды, а от людей. В монастырь приходят не от хорошей жизни. Народ этот немощный, с больной душой и грузом совершенных грехов. Я ела с теми, кому было негде жить, кто остался один в престарелом возрасте, с алкоголиками и только что вышедшими из тюрьмы — слабыми и надломленными. В повседневной жизни к таким людям я не могла прикоснуться даже взглядом, а если и видела, то с отвращением отворачивалась — они мне были неприятны. Я ощущала себя выше всего этого, а теперь мне предстояло есть с ними за одним столом, и не единожды.

Как только я переступила порог трапезной, меня скорежило от противного запаха намешанной еды. «Да, не ресторан Новикова», — подумала я. Эта пугающая меня трапезная находилась на первом этаже двухэтажного здания. Мы ужинали при входе, где стояли два длинных стола, покрытых клеенчатыми скатертями, а по бокам — деревянные лавочки. Дальше шел длинный узкий коридор, в начале которого была кухня, в конце мойка, а по обеим сторонам располагались столовые комнаты, в которых принимали пищу некоторые монахини и гости храма.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Покорность и повиновение и заключается в определенной обязанности или работе, которая может возлагаться на монаха или послушника в монастыре. Оно может выполняться во искупление какого-нибудь греха или поступка.

2

Высший монашествующий чин.