Забвение пахнет корицей

Кристин Хармель, 2012

Тридцатишестилетняя Хоуп, когда-то мечтавшая о профессии юриста, вынуждена спасать от разорения доставшуюся по наследству семейную кондитерскую в небольшом городке недалеко от Бостона. В ее жизни наступил трудный период: умерла мама, ушел муж, после развода осложнились отношения с дочерью-подростком и, в довершение ко всему, любимая бабушка – ее последняя опора – тяжело заболев, теряет память. Понимая, что не имеет права унести с собой тайну, которую хранила более семидесяти лет, бабушка просит внучку исполнить ее последнюю волю и отправиться в Париж… Так начинается знакомство Хоуп с историей своей семьи. В этом путешествии через расстояния и поколения путеводными звездочками для Хоуп становятся памятные с детства семейные секреты выпечки, которые открывают перед ней не только двери, но и сердца незнакомых людей, помогая по крупицам воссоздать невероятную историю любви длиной в жизнь. Любви, победившей войну и смерть. Это путешествие помогает Хоуп обрести себя и понять, что на самом деле счастье – совсем рядом.

Глава 3

ВАНИЛЬНЫЕ КАПКЕЙКИ «ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА»

Для капкейков

Ингредиенты

200 г несоленого сливочного масла комнатной температуры

1,5 стакана сахарного песка

4 крупных яйца

1 ч. л. ванильного экстракта

3 стакана муки

3 ч. л. разрыхлителя

0,5 ч. л. соли

1,5 стакана молока

Приготовление

1. Разогреть духовку до 180 °C. Уложить на противень 24 формочки для маффинов с бумажными капсулами.

2. Электрическим миксером смешать в глубокой миске масло и сахар. Взбить до пышной пенистой массы, затем, продолжая взбивать, по одному добавить яйца. Влить экстракт ванили

3. Просеять муку, смешав с разрыхлителем и солью, после чего всыпать в масляную смесь по 1 стакану, помешивая и чередуя с молоком.

4. Полученной смесью заполнить формы до половины. Выпекать 15–20 минут или до тех пор, пока тесто не перестанет налипать на зубочистку, воткнутую в середину капкейка. Оставить в выключенной духовке на 10 минут, затем вынуть и поставить на решетку до полного остывания.

5. Когда капкейки остынут, полить сверху розовой глазурью (см. ниже).

РОЗОВАЯ ГЛАЗУРЬ

Ингредиенты

200 г слегка размягченного несоленого сливочного масла

4 стакана сахарной пудры

0,5 ч. л. экстракта ванили

1 ч. л. молока

1–3 капли красного пищевого красителя

Приготовление

1. Электрическим миксером взбить масло в среднего размера миске до пышной пенистой массы.

2. Продолжая взбивать, постепенно добавлять сахарную пудру.

3. Продолжая взбивать, добавить ванильный экстракт и молоко.

4. Добавить одну каплю красителя, тщательно перемешать до равномерной окраски. По желанию можно придать глазури более яркую окраску, добавив еще 1–2 капли красителя и перемешивая массу после каждой капли до однородности. Полить капкейки глазурью, как указано выше.

Роза

Роза смотрела в окно, дожидаясь, как всегда, появления первой звезды над горизонтом. Она точно знала, что звезда — мерцающая, сверкающая, будто вечный огонь, — появится сразу после того, как заходящее солнце расцветит небо лентами пламени и света. Там, где она жила совсем девочкой, сумеречный час после заката называли l’heure bleue — час синевы, время, когда на земле уже смерклось, но еще до конца не стемнело. Это переходное состояние умиротворяло Розу, дарило утешение.

А особенно она любила вечернюю звезду, появлявшуюся каждый вечер в бархатно-синем небе, — при том что это на самом деле никакая не звезда, а планета Венера, названная в честь богини любви. Роза усвоила это давным-давно, но какая разница? С Земли нелегко отличить звезду от планеты. За многие годы Роза пересчитала все звезды, какие только могла различить в ночном небе. Она всегда что-то искала, но так до сих пор и не нашла. И сознавала, что сама виновата, и оттого грустила. Она много из-за чего печалилась в последнее время. Но иногда, время от времени, ловила себя на том, что не помнит, из-за чего плакала.

Болезнь Альцгеймера. Роза знала свой диагноз. До нее доносилось перешептывание в общем холле. Она наблюдала за своими соседями по отделению и видела, как с каждым днем слабеет их память. Роза догадывалась: с ней происходит то же самое, что приводило ее в ужас по причинам, которые никто не смог бы понять. Она не решалась говорить о них вслух. Слишком поздно.

Вот эта девушка с блестящими каштановыми волосами, с таким знакомым лицом и чудесными печальными глазами минуту назад назвала себя — но ее имя уже забылось. К горлу подкатила привычная паника. Ах, вот бы ухватиться за воспоминания, как за канаты, и крепко держаться, чтобы не пойти ко дну. Но канаты были скользкими, не ухватиться за них, не удержаться. Так что Роза прокашлялась, выдавила любезную улыбку и попытала счастья, назвав имя наугад.

— Жозефина, милая, смотри, вот звезда над горизонтом. — Она подняла руку, указывая на то место, где вот-вот, прямо сейчас, должна была загореться вечерняя звезда. Хорошо бы, если бы она угадала с именем. Очень давно не видела она Жозефину. А может, видела. Невозможно сказать наверняка.

Девушка с темными волосами прочистила горло.

— Нет, Мами. Это я, Хоуп. Жозефины здесь нет.

— Да, самой собой, я знаю, — заторопилась Роза. — Просто оговорилась, должно быть.

Нельзя, чтобы они — хоть кто-то из них — догадались, что она теряет память. Стыд-то какой! Как будто она готова сдаться. Розе страшно не хотелось, чтобы так думали, потому что это неправда — на самом деле она полна решимости. Может, если удастся притворяться и держать их в неведении еще какое-то время, тучи рассеются, и ее воспоминания вернутся оттуда, где они сейчас прячутся от нее.

— Ничего, Мами, — сказала девушка, на взгляд Розы слишком взрослая для Хоуп, ее единственной внучки, ведь той никак не больше тринадцати-четырнадцати лет. А у этой Роза ясно видела мелкие морщинки вокруг глаз — следы забот и тревог. Слишком много морщинок для девочки такого возраста. Чем, интересно, она озабочена, что ее гнетет, думала Роза. Ей хотелось помочь Хоуп. Она только не знала как.

— Где же твоя мама? — учтиво осведомилась Роза. — Она тоже придет, дорогая?

Столько нужно сказать Жозефине, за столько попросить у нее прощения! Так страшно не успеть, ведь время уходит. С чего бы ей начать? Просить у дочери прощения за все, что она, Роза, сделала не так? За свою холодность? За то, что, сама того не желая, служила ей дурным примером? В прошлом, Роза помнила, у нее было много возможностей повиниться перед дочерью, но она так и не сумела, слова всякий раз застревали в горле. Может, теперь самое время превозмочь себя и выговориться, чтобы Жозефина узнала, пока не поздно.

— Мами? — настороженно окликнула Хоуп.

Роза ласково улыбнулась ей. Она знала: когда-нибудь Хоуп вырастет, станет сильной и доброй. Жозефина тоже из таких женщин, но ее подлинную сущность скрывало столько защитных слоев, наросших в результате ее, Розы, ошибок, что почти невозможно разглядеть, распознать, какая она на самом деле.

— Что, дорогая? — отозвалась Роза, потому что Хоуп вдруг замолчала. Внезапно Роза словно бы догадалась, что именно пытается сказать Хоуп. И собралась уже остановить ее, чтобы не услышать страшных слов. Но не успела. Она всегда со всем опаздывала.

— Моя мама — Жозефина — умерла, — мягко сказала Хоуп. — Два года назад, Мами. Ты не помнишь?

— Моя дочь? — переспросила Роза. Скорбь захлестнула ее волной. — Моя Жозефина?

Правда нахлынула, будто океанский прилив, и на мгновение Роза задохнулась, не в силах глотнуть воздуха. И поразилась ухищрениям памяти, смывающей неприятные и болезненные воспоминания и уносящей их в море.

Но некоторые воспоминания — это Роза знала наверняка — стереть невозможно, даже если человек всю жизнь прожил, прикидываясь, будто ничего этого не было.

— Прости меня, Мами, — вновь заговорила Хоуп, — ты и правда забыла?

— Нет, нет, — поспешно оборвала ее Роза. — Разумеется, нет.

Хоуп отвернулась, а Роза посмотрела на нее. На миг девочка напомнила ей о чем-то или о ком-то, но она не успела ухватить это воспоминание, и оно улетело, упорхнуло, точно мотылек.

— Разве могла я о таком забыть? — тихо добавила Роза.

Некоторое время они сидели молча, глядя из окна на небо. Вечерняя звезда была уже там, а вскоре Роза смогла различить звезды Большой Медведицы, которую ее папа назвал однажды Божьей кастрюлькой. И, как когда-то научил ее папа, Роза мысленно провела линию от звезды Мерак до звезды Дубхе и отыскала Полярную звезду, только открывавшую свой заспанный глазок в безграничном небе. Роза знала имена многих звезд, а некоторым и сама дала имена — в память о людях, которых потеряла много лет назад.

Как странно, думала Роза, что она не может удержать в голове простейшие вещи, зато названия небесных тел отпечатались в ее памяти навечно. Она тайком изучала их на протяжении многих лет в надежде, что когда-нибудь они сумеют указать ей дорогу домой. Но вот она все еще здесь, на Земле, не так ли? А звезды так же далеки, как все эти годы.

— Мами? — Хоуп первой нарушила долгое молчание. Роза обернулась к ней и улыбнулась этому слову.

С нежной любовью вспоминала она свою собственную мами, которая всегда казалась ей невероятно эффектной и обаятельной женщиной, с ее неизменной красной помадой на губах, высокими скулами и шикарной короткой стрижкой, вышедшей из моды в конце 1920-х годов. Но потом вспомнила, что стало с ее любимой бабулей, и улыбка померкла. Роза сморгнула слезу и вернулась в настоящее.

— Да, дорогая? — отозвалась она.

— Кто такая Леона?

Эти слова застали Розу врасплох, у нее перехватило дыхание, ведь уже почти семьдесят лет она не произносила этого имени вслух. Да и к чему? Она не верила в воскрешение мертвых.

— Никто, — ответила наконец Роза. — Нет никакой Леоны. — Но, разумеется, это ложь. Леона была. Все они были. Отрекаясь от них, она понимала, что затягивает узел обмана еще туже. В один прекрасный день, подумалось ей, эта петля затянется настолько, что задушит ее.

— Но Анни говорит, что ты называла ее Леоной, — настаивала Хоуп.

— Нет, она ошиблась, — мгновенно отреагировала Роза. — Никакой Леоны я не знаю.

— Но…

— Как там Анни? — поинтересовалась Роза, меняя тему. Анни она помнит хорошо. Анни — американка в третьем поколении ее семьи. Первая — Жозефина. Потом Хоуп. А теперь малышка Анни, рассвет перед самым наступлением ее, Розы, сумерек. Мало чем Роза могла гордиться в своей жизни. Но этим, этим она гордилась.

— У нее все отлично, — ответила Хоуп, но Роза заметила, что та как-то неестественно скривила губы. — В последнее время много времени проводит со своим отцом. Они почти целое лето вместе ходили на игры лиги Кейп-Кода. Роза покопалась в памяти.

— Что за лига?

— Бейсбольная. Летние состязания. Вроде тех игр, на которые дедушка водил меня, когда я была маленькой.

— Ну что ж, чудесно, дорогая, — сказала Роза. — И ты с ними ездила?

— Нет, Мами, — спокойно ответила Хоуп. — Мы с отцом Анни в разводе.

— Ах да, конечно, — прошептала Роза. Вглядываясь в лицо Хоуп, пока девочка сидела с опущенными глазами, она видела в нем такую же печаль, как в своем собственном, когда смотрелась в зеркало. — Ты все еще любишь его?

Хоуп резко вздернула голову, и Розе стало ужасно неловко: видимо, не стоило задавать этот вопрос. Она иногда забывает, что прилично, а что нет.

— Нет, — шепнула наконец Хоуп. И, не глядя в глаза Розе, прибавила: — Кажется, я вообще никогда не любила. Ужасно, правда? Наверное, я какая-то ненормальная.

У Розы сдавило горло. Боже, она и Хоуп передала свое проклятье. Теперь она это ясно видит. Ее собственное окаменевшее сердце принесло такие беды, каких она и вообразить не могла. Она одна во всем виновата. Но как ей убедить Хоуп, что любовь существует и способна менять все вокруг? Нет, не получится. Поэтому Роза снова откашлялась и попробовала сосредоточиться на настоящем времени.

— Ты совершенно нормальная, детка моя, — обратилась она к внучке.

Хоуп взглянула на бабушку и отвела глаз.

— А что если нет? — шепотом спросила она.

— Ты ни в чем не должна себя винить, — твердо сказала Роза. — Некоторые люди просто не созданы друг для друга.

Она снова покопалась в памяти. Ей никак не удавалось припомнить имя бывшего мужа Хоуп, зато точно знала, что никогда не была от него в восторге. Потому что он дурно обошелся с Хоуп? Или просто оттого, что он всегда казался ей каким-то чересчур сухим, чересчур уравновешенным?

— Он хороший отец для Анни, верно? — добавила она просто потому, что чувствовала потребность сказать что-то хорошее.

— Да, это правда, — напряженно произнесла Хоуп. — Он прекрасный отец. Покупает ей все, что она ни попросит.

— Но это не любовь, — тревожно отозвалась Роза. — Это ведь просто вещи.

— Ну, тогда не знаю. — Хоуп вдруг совсем поникла, вид у нее был измученный. Волосы упали, занавесом закрывая лицо, так что Роза никак не могла различить его выражение. В эту минуту она не сомневалась, что внучка плачет. Но, когда Хоуп снова подняла голову, слез в ее до боли знакомых глазах не было.

— У тебя кто-нибудь появился, другой мужчина? — спросила Роза, помолчав немного. — После развода?

Она думала о себе и о том, что иногда приходится жить дальше, хотя сердце твое уже отдано навек.

— Вот еще, нет, конечно. — Хоуп потрясла головой, избегая взгляда Розы. — Не хочу быть такой, как мама, — пробормотала она. — У меня на первом месте Анни. А не случайные ухажеры.

И тут Роза поняла. В мгновение ока ожили все эпизоды, все мельчайшие подробности детства ее внучки. Вспомнилось, как Жозефина постоянно искала любви в самых неподходящих для этого местах, выбирая самых неподходящих мужчин — а ведь любовь все это время была рядом, в глазах Хоуп. В памяти снова всплыли бесчисленные ночи, когда Жозефина бросала дочь на Розу, а сама бежала на свидание. Хоуп, тогда совсем еще малышка, засыпала, наплакавшись, на руках у Розы, которая крепко прижимала ее к себе. Роза видела перед собой мокрые пятна от слез на ее платьицах и вспомнила, как, уложив девочку спать, подолгу сидела опустошенная и одинокая.

— Ты не такая, как твоя мать, дорогая, — ласково сказал Роза. У нее разрывалось сердце — ведь все это происходит по ее вине. Кто же мог предвидеть, что некогда принятые ею решения больно отзовутся на следующих поколениях семьи?

Хоуп снова покашляла и, пряча глаза, сменила тему разговора.

— Так ты точно не помнишь, кто такая Леона? — повторила она.

Роза несколько раз моргнула, слыша имя, которое пробило в ее сердце еще одну дыру. Плотно сжав губы, она решительно помотала головой. Возможно, ложь будет не такой ужасной, если не произносить ее вслух.

— Странно, — с сомнением протянула Хоуп. — А Анни совершенно уверена, что ты несколько раз назвала ее так.

— Действительно, странно. — Как хотелось бы Розе дать девочке ответы на все вопросы, но она не может, не готова, для нее сказать всю правду — это как открыть шлюзы и вызвать наводнение. Она слышала, как плещется вода за стеной плотины, понимала, что скоро это случится и все хлынет наружу. Но пока еще все эти реки, приливы, бурные потоки — только ее, и она плавает по их волнам в одиночку.

Хоуп как будто хотела что-то сказать, но передумала и вместо этого крепко обняла Розу на прощание, пообещав, что обязательно скоро вернется. Она ушла, не оглянувшись. Роза смотрела, как уходит внучка, отметив, что темнота еще не совсем сгустилась. Хоуп не пробыла у нее даже до конца heure bleue. Розе сделалось грустно, хотя девочку она не винила. Роза знала, что в этом, как и во многом другом, — виновата только она сама.

Спустя какое-то время после того, как все звезды вышли на небосклон, заглянула любимая медсестра Розы — кожа у нее блестела, как pain au chocolat^[1]. Такие булочки Роза много лет назад приносила братишке Давиду и сестренке Даниэль. Медсестра зашла проверить, не забыла ли пациентка принять вечерние лекарства.

— Привет, Роза, — поздоровалась она, улыбаясь лучистыми глазами, проворно налила воды в стаканчик и открыла коробку с Розиными таблетками. — Ну что, сегодня у вас были гости?

Роза глубоко задумалась, изо всех сил пытаясь вспомнить. Какое-то мимолетное воспоминание промелькнуло, забрезжило в памяти, но ускользнуло. Она была уверена, что любовалась закатом одна, как каждый вечер.

— Нет, дорогуша, — уверенно ответила Роза.

— Вы уверены, Роза? — не отставала санитарка. Она протянула Розе таблетки в пластиковом стаканчике и наблюдала, как та глотает их, запивая водой. — Ну как же, Эми, дежурная на входе, сказала, что к вам внучка заходила. Хоуп.

Роза заулыбалась, она любит Хоуп, девочке сейчас лет тринадцать-четырнадцать. «Как бежит время, — подумала она. — Я и оглянуться не успею, как она станет совсем взрослой».

— Нет, — сказала она санитарке, — сегодня никого не было. Но я вас как-нибудь непременно познакомлю. Она чудесная девочка. Может быть, придет навестить меня вместе со своей мамой.

Санитарка ласково пожала Розе руку и улыбнулась.

— Ну ничего, Роза, — пробормотала она, — ничего.

Примечания

1

Булочка с шоколадной начинкой (фр.).