Нечто из Блэк Вудс

Кристиан Роберт Винд, 2019

Вторая книга серии переносит читателей в 1978 год – в то время, когда специальный детектив Фрэнк Миллер получает странное задание: жителей небольшого городка терроризирует необъяснимая бессонница, сводящая людей с ума. Покинув Вашингтон вместе с новым напарником Алексом Ридом, Миллер оказывается в Блэк Вудс – крошечном поселении, затерянном в непроходимых лесах. И каждый, кто отваживается сунуться в черную чащу, перестает спать по ночам. Что-то зловещее скрывается за этими столетними деревьями, что-то страшное угрожает теперь не только жителям Блэк Вудс, но и самому детективу…

Глава 1. Алекс Рид

Впервые я встретил Фрэнка Миллера в ноябре семьдесят восьмого, а именно — в полицейской столовой, расположенной на нулевом этаже. Я только вернулся из долгожданного отпуска, а потому понятия не имел о кадровых перестановках, произошедших здесь во время моего трехнедельного отсутствия.

Почему-то в тот момент новое лицо, выглядящее непривычно изнуренным и даже откровенно нездоровым, показалось мне весьма дурным предзнаменованием.

Тогда я еще понятия не имел, кто он такой, но обратил внимание на человека, вяло прихлебывающего кофе в самом углу помещения. Казалось, что он намеренно отодвинулся как можно дальше ото всех, кто сновал между столами, забившись от их любопытных глаз в укромное местечко.

Фрэнк совсем не был похож на детектива. Он выглядел так, как будто его случайно занесло на обед в центральный вашингтонский полицейский участок.

Пока служители закона, воспользовавшись перерывом, охотно уплетали картофельное пюре со свиной отбивной и шумно переговаривались между собой, Миллер с каким-то тупым и безучастным видом разглядывал унылый пейзаж за окнами столовой.

Даже издалека, стоя на широких каменных ступенях, ведущих в обеденный зал, я мог разглядеть рваный шрам на его виске. Стыдливо полуприкрытый темными волосами, он все же настойчиво высовывал свои неровные, грубо сшитые края. Машинально, как будто неосознанно, Миллер несколько раз прикасался к нему, вскользь проводя по рубцам кончиками длинных, до смешного тонких пальцев. И в эти мгновения выражение его мрачного лица казалось еще более угрюмым.

— Эй, Браун, — я схватил за локоть пробегавшего мимо молодого патрульного, заставив его остановиться, а затем кивнул в сторону Фрэнка. — Не знаешь, кто это такой?

Браун обернулся и бросил на Миллера не слишком заинтересованный взгляд, после чего незаметно кивнул мне и произнес:

— Это детектив из отдела специальных расследований. Странный тип. Я видел его вчера вечером на парковке, чуть не врезался в него капотом. Он брел между машин, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг. Кажется, он еще не совсем оправился после…

Патрульный оборвал фразу на полуслове и многозначительно постучал себя указательным пальцем по виску.

— Откуда его к нам перевели? — я с надеждой уставился в лицо Брауна. — Не знаешь?

Но он лишь покачал головой:

— По-моему, его ниоткуда не переводили. Я слышал, как Майерс бубнил о том, что Фрэнка Миллера необходимо восстановить как можно скорее и покончить со всей бумажной волокитой.

— Восстановить? — удивление само собой заплескалось где-то внутри моей головы. — Но я впервые слышу это имя.

Браун молча пожал плечами, едва заметно кивнул мне на прощание, и через пару мгновений его силуэт затерялся в толпе на лестнице, ведущей наверх, к рабочим местам офицеров.

Я обернулся и посмотрел на Фрэнка Миллера. Как и прежде, он отрешенно изучал осенние деревья за окном, мокнущие под струями холодного ноябрьского ливня. Казалось невероятным, как настолько молодой детектив мог незаметно для всех восстановиться в участке, в котором я работал вот уже одиннадцать лет. Если бы он на самом деле числился в штате ранее, мы бы неизбежно были знакомы. Но я абсолютно был уверен в том, что видел его впервые.

Мысль о том, что Миллер мог значиться в списках сотрудников вашингтонского детективного отдела еще до моего появления здесь казалась абсурдной. Несмотря на потрепанный внешний вид, он едва ли тянул на двадцать семь, мне же уже шел тридцать шестой год. Все это выглядело очень странно.

Однако спустя полчаса я уже и думать забыл о Фрэнке Миллере, когда в участке раздался звонок от одного из соседей снизу. Переехав в Вашингтон из Нью-Йорка пятнадцать лет назад, я арендовал небольшую, но светлую и чистую квартирку вдали от центральных улиц, где жил и поныне.

И вот сейчас в моем обособленном холостяцком гнездышке развернулся настоящий потоп — старые трубы не пережили начала нового отопительного сезона.

Все следующие дни я старался привести квартиру в порядок, а заодно разыскивал по округе Тапиоку, мою глупую старую кошку, легкомысленно сбежавшую через распахнутое окно спальни во время потопа. Поэтому, возвращаясь домой после очередного рабочего дня, я сбрасывал с себя промокший до нитки и отяжелевший плащ, переодевался в толстое ватное пальто и, прихватив фонарик, совершал очередной набег на ближайшие подворотни. Однако никаких следов кошки так и не находил.

Я уже было смирился с ее неминуемой гибелью, когда в одну из ночей до моего слуха сквозь сон донеслось жалобное мяуканье. Я открыл глаза и уперся зрачками в потолок, на котором все еще отчетливо были заметны влажно-бурые пятна.

Я уже решил, что мне все почудилось, когда мяуканье повторилось вновь. Звук доносился снаружи, просачиваясь в темную спальню сквозь неплотно прикрытые окна.

Я поднялся с постели и поежился — в квартире было холодно и сыро. Трубы, предательски подмочившие мои апартаменты, еще не успели починить, а потому все крыло старого дома осталось без уютного тепла. В такую промозглую погоду, что царила за ночными стеклами, меня спасало лишь двойное одеяло и колючий, но очень толстый плед, некогда подаренный мне покойной бабушкой.

— Тапиока? — произнес я не слишком громко, высунув голову в окно, а затем умолк и прислушался.

По ночному Вашингтону разгуливал ледяной ветер, насвистывая в подворотнях и продираясь издалека через вереницу серо-коричневых небоскребов. Где-то впереди, в путанице центральных кварталов, разрезали ноябрьскую мглу сирены полицейских машин. Из круглосуточного китайского ресторанчика, расположенного на первом этаже, тихо играла спокойная музыка.

Я осторожно приподнял деревянную створку окна и выбрался на металлическую пожарную лестницу. Осенний холод тут же проник под махровую ткань домашнего халата, взъерошил волосы на затылке и выпорхнул из широких рукавов, заставив меня поежиться.

Я поглядел вверх — туда, где темные решетчатые пролеты уходили в сизые клубы тяжелых туч. Но не заметил ничего. Дом мирно спал и глядел на аллею темными стеклами. Старой кошки на лестнице не было.

— Тапиока… — проговорил я, делая шаг к ступенькам, и едва не поскользнувшись на отсыревшем металле. — Вот дерьмо!

В последний момент мне удалось ухватиться за ледяные поручни, тем самым предотвратив неминуемое падение.

Сердце в груди колотилось так бешено, что на минуту заглушило и далекий рев сирен, и даже завывание позднего осеннего ветра. С трудом переведя дыхание, я решил бросить глупую затею и вернуться в свою спальню.

И именно в этот момент до меня донеслось жалобное, едва различимое «мяу». Я резко вскинул голову в направлении звука и непроизвольно охнул в пустоту. Комок густой мокрой шерсти сотрясался от холода на одном из неглубоких каменных карнизов, украшавших пролеты между этажами.

— Тапиока! — я в ужасе пялился на животное, отчаянно сверкающее желтыми глазами. — Как ты туда забралась?!

Самостоятельно стащить кошку было невозможно: лестничные перила обрывались в пятидесяти дюймах от каменного уступа. Даже если извернуться и попытаться стащить ее оттуда или упросить вернуться назад, животное почти наверняка сорвется вниз, не допрыгнув.

Вот почему я в замешательстве топтался какое-то время на лестнице, соображая, что мне делать дальше и как спасти от смерти свою глупую старую кошку.

— Алекс? — раздался знакомый женский голос где-то над моей головой. — Что случилось?

Я поднял глаза и наткнулся на обеспокоенное лицо миссис Симонс. Высунувшись в окно, она с тревогой следила за мной, разбуженная шумом за окном. Ее растрепанные седые волосы, выбившись из аккуратной прически, метались вокруг сухого лица, словно ненароком потревоженные змеи.

Миссис Симонс была милой и спокойной старушкой — вдовой, несколько лет назад похоронившей мужа, с которым она провела всю свою жизнь. Однако, несмотря на свою безупречную репутацию и ухоженный внешний вид, она все равно вселяла в мою душу некоторый страх. А потому я откровенно побаивался ее и стремился избегать, делая все возможное, чтобы не сталкиваться с ней нос к носу.

Вот почему, если я замечал миссис Симонс в холле первого этажа, возвращаясь с работы, я не раздумывая несся к лестничному пролету и вскарабкивался на свой этаж пешком, тяжело сопя. Я знал, что старушка всегда пользуется лифтом.

— Доброй ночи, миссис Симонс, — немного растерянно произнес я. — Я пытаюсь придумать план, как мне спустить вниз мою кошку и не дать ей свернуть себе шею.

Я жестом указал на каменный уступ, на котором, молча тараща испуганные глаза, трепетало на стылом ветру оголодавшее животное. Заметив Тапиоку, старушка в изумлении всплеснула руками, а затем ответила:

— Как она туда вскарабкалась? Алекс, нужно срочно спасать несчастное создание!

— Если бы я только знал, как это сделать…

— Я дотянусь до нее, — решительно выпалила миссис Симонс, после чего наполовину высунулась из своего окна. — Здесь совсем недалеко, я дотянусь.

— Нет!

Я ощутил, как под ребрами что-то испуганно сжалось, а затем время стало идти как-то слишком медленно. Неестественно медленно. Как во сне, я наблюдал за тем, как сухая женская фигура почти целиком высовывается из-за стекла, придерживаясь одной ладонью за отсыревшую деревянную створку. А затем тянется вперед, пытаясь ухватить сбившегося в комок глупого кота.

— Боже мой, — я на мгновение прикрыл глаза, чтобы не лишиться чувств от охватившего меня неприятного волнения. — Миссис Симонс, умоляю вас, вернитесь обратно! Вы же разобьетесь!.. Господи!

Но старушка, казалось, даже не слушала моих слов. Лавируя на высоте, превышающей двадцать ярдов, она спокойно зазывала животное, все ближе подтягивая к нему иссушенные возрастом пальцы с бордовыми ногтями.

— Тапиока, девочка… — прокряхтела она, балансируя на одной ноге. — Иди сюда, малышка… Иди ко мне…

Кошка испуганно уставилась на старушечью ладонь, зависшую совсем близко от ее носа, опасливо принюхалась и громко чихнула.

Как завороженный, я следил за тем, как над моей головой происходит самое ужасное из всего, что я только мог себе представить. В любое мгновение старушка могла сорваться в чернеющую под нами пропасть, неловко оступившись на скользком карнизе.

Каждая секунда тянулась так медленно, будто я оказался в густом малиновом сиропе. Все, что я мог — исступленно бормотать себе под нос и надеяться на то, что миссис Симонс все же не свалится вниз. Одна мысль об этом прошибала мою взмокшую от напряжения спину колючими иглами неподдельного ужаса.

— Умоляю вас, миссис Симонс… — я предпринял еще одну отчаянную попытку уговорить соседку вернуться назад в окно. — Вы же разобьетесь насмерть…

— Не говори глупостей, Алекс, — я услышал, как она громко фыркнула. — Я ведь рассказывала тебе много раз, что в молодости была воздушной гимнасткой в цирке. Я и сейчас смогу пройтись босиком по вон тому тросу!

Она кивнула на мокрый электрический провод, тянущийся к соседней крыше дома. В тусклом свете редких окон он казался похожим на огромную черную змею, стремительно уползающую в черноту.

— Не надо, я вам верю, — быстро проговорил я. — Но, пожалуйста, спуститесь…

Я не успел договорить — старушка громко вскрикнула. А затем с победным видом приподняла одной рукой вяло барахтающуюся в воздухе кошку.

— Как вам это удалось? — протянул я, задрав голову и не веря собственным глазам.

— Поднимись ко мне, Алекс, — деловито отряхнув грязные руки, ответила пожилая соседка. — Я пока накормлю твое несчастное животное.

Оконная створка этажом выше, громко хлопнув, отрезала желтый свет, льющийся из спальни, от ноябрьской влажной мглы, царящей снаружи. Мне не оставалось ничего, кроме как нырнуть обратно в свою квартиру, переодеться и подняться к миссис Симонс.

— Проходи, Алекс, я уже заварила тебе кофе, — улыбаясь, проговорила миссис Симонс, отступая, чтобы я мог проскользнуть в дверь. — Я знаю, что ты очень любишь горячий кофе!

Я молча кивнул в ответ, после чего юркнул в холл, увешенный черно-белыми фотокарточками, и заглянул в гостиную. Тапиока жадно уплетала что-то из небольшой белой пиалы, поставленной прямо поверх пледа на цветастом диване. Кошка выглядела уставшей и потрепанной, но вполне здоровой.

— Спасибо, — я перевел взгляд на взбалмошную соседку и отобрал из ее пальцев небольшую чашку с дымящимся эспрессо. — Очень кстати. Мне теперь все равно не уснуть после того, что случилось.

— Да брось, Алекс, — засмеялась миссис Симонс, обнажая ряд ровных искусственных зубов. — Это было очень весело! Я давно не рисковала, если признаться честно. С тех пор, как мы с покойным мистером Симонсом поженились, большую часть времени я стала проводить не под куполом цирка, а на своей кухне.

— Мне очень неловко, что вы так рисковали своей жизнью ради моей глупой кошки.

Я отхлебнул из чашки, и тут же ощутил знакомый горьковатый привкус свежесваренного кофе. Старушка была права — я до смерти обожал этот бодрящий напиток, и был готов пить его даже вместо воды. Наверное, именно поэтому я плохо спал по ночам, постоянно просыпался и подолгу ворочался в своей постели. Но противостоять магической силе кофеина было выше моих сил.

С другой стороны, если бы мой сон не был таким прерывистым и чутким, едва ли сегодня я бы сумел спасти свою старую кошку. Я бы продолжал безмятежно дремать в мягкой постели, не обращая никакого внимания на то, что происходит за окнами квартиры на темных вашингтонских улицах.

— Тебе не за что извиняться, Алекс, — миссис Симонс вновь расплылась в добродушной улыбке. — К тому же, ты неправ, если считаешь животных глупыми. Знаешь, у кошек отлично развита интуиция!

— Правда? — без особого интереса, скорее из банальной вежливости, поинтересовался я. — Я этого не знал.

Старушка уселась на краешек дивана, придерживая одной рукой чашку кофе, а другой осторожно поглаживая свалявшуюся шерсть Тапиоки, все еще жадно жующей что-то из белоснежной миски.

— О, да! — они кивнула. — У меня ведь тоже был кот, Алекс. Он умер вскоре после того, как я похоронила Теда.

— Сочувствую, — я допил остатки кофе и поставил пустую чашку на резной столик. — Это очень грустно.

— Не стоит, — миссис Симонс легкомысленно отмахнулась от моих слов, а затем сделала большой глоток из своей маленькой чашечки. — В смерти нет ничего ужасного, это всего лишь часть нашей жизни. Но вот что я тебе скажу, Алекс…

Она снова отхлебнула и с довольным видом облизнула бледные губы. Затем откинулась на спинку старомодного дивана и продолжила:

— Кошки прекрасно чувствуют приближение смерти. За несколько недель до того, как Тед скончался, моя Дейзи начала вести себя очень странно. Она всегда была такой спокойной кошкой, обожала целыми сутками лежать в кресле и дремать, но тут ее словно подменили. По ночам она садилась в углу спальни, прямо напротив того места, где спал Тед, и принималась выть. Я сразу поняла, что она предчувствует что-то нехорошее.

— Звучит жутковато, — протянул я, разглядывая вышитые узоры на тяжелых оконных портьерах. — Не хотел бы я однажды наблюдать это собственными глазами.

— Ну что ты, Алекс, — она с ноткой укора посмотрела мне прямо в глаза. — Именно благодаря моей Дейзи я успела попрощаться с Тедом! Перед его смертью мы провели вместе несколько самых лучших дней в нашей совместной жизни. Мы были по-настоящему счастливы — так, как не были уже давно. Я до сих пор с трепетом вспоминаю эти дни… Они согревают мою старческую душу в такие ненастные ночи, как эта, Алекс…

Я провел в гостиной миссис Симонс еще минут сорок, прежде чем смог наконец взять на руки задремавшую Тапиоку и вернуться к себе.

Перед тем, как снова отправиться в постель, я выкупал кошку в ванне с пеной, затем обернул в толстое махровое полотенце и положил рядом с собой. Утомленное животное тут же крепко уснуло.

На всякий случай я плотно прикрыл все окна в квартире, наполнил кормом доверху кошачью миску, после чего улегся в кровать поверх одеяла прямо в одежде. На часах, тихо щелкающих на прикроватной тумбе, стрелки показывали уже начало шестого утра. Не было никакого смысла пытаться уснуть — через тридцать минут мне нужно будет подниматься, чтобы принять душ и наскоро позавтракать, а затем ехать в участок.

Поэтому остаток времени до рассвета я провел, неподвижно лежа в постели и разглядывая колеблющиеся тени на потолке над своей головой. Проезжающие по аллее внизу редкие машины бросали оранжевый свет в бесконечные лужи на асфальте, а они в свою очередь отражали ущербное сияние в стеклах моей спальни.

Я слышал, что миссис Симонс так и не отправилась этой ночью в свою кровать. Ее гулкие шаги раздавались до самого рассвета, двигаясь то вперед, то назад, словно старушка бессмысленно бродила по комнате туда-сюда.

***

Погода с утра выдалась еще более скверной, чем была накануне. Я понял это, едва покинул холл собственного дома, очутившись под ледяной моросью, ниспадающей из густого, белесого тумана. Узкие улочки Вашингтона утопали в осенней сырости, и скрыться от нее было негде.

— Рид! — секретарша, ненадолго оторвав телефонную трубку от своей румяной пухлой щечки, подала мне привычный знак. — Майерс искал тебя.

Это означало, что у начальника полицейского отделения появилось дело для меня — что-то, что не рискнул бы распутывать больше никто.

За годы службы здесь за мной закрепилось амплуа «разгребателя дерьма». Если дело выдавалось слишком сложным и запутанным для рядовых следователей, то, в конечном итоге, оно неизбежно оказывалось на моем столе.

Наверное, это происходило потому, что я отличался куда большей дотошностью, чем остальные детективы из центрального участка. К тому же, у меня не было семьи и личной жизни. Это означало, что я мог не тратить время ни на что больше, кроме своей работы.

А еще я ненавидел бросать что-то, не доведя дело до логического финала. Вот почему, получив на руки очередную пухлую папку со спутанными показаниями свидетелей и загадочными обстоятельствами преступления, я фактически переставал спать по ночам, и с головой уходил в расследование.

Я пролистывал досье даже у себя в спальне. Проглядывал их, пока пил кофе по утрам и даже когда отправлялся в туалет. Ворошил кипу бумаг до тех пор, пока в моей голове не случалось долгожданного озарения.

Откровенно говоря, я был настоящим фанатиком. Практически эталонным трудоголиком. Служба в полицейском участке была моей единственной целью в жизни, поэтому она заменяла мне все — семью, друзей, секс, хобби и даже отдых.

Вот почему в свои тридцать пять у меня до сих пор не было ни одной постоянной женщины, и я жил вместе со старой, полубезумной кошкой в квартире с единственной спальней, чьи окна выходили на унылую, самую невзрачную аллею в Вашингтоне.

— Вызывали? — я без стука приоткрыл дверь и заглянул в кабинет начальника полиции. — Надеюсь, у тебя для меня есть что-то интересное.

Когда больше шести лет распутываешь самые заковыристые и муторные дела в квартале, обыкновенные преступления кажутся чем-то пресным и банальным. Признаться честно, предыдущее расследование рядового умышленного убийства загнало меня в меланхоличную апатию, и я был рад узнать, что появилось нечто более сложное.

Иначе Эрл Майерс не стал бы вызывать меня в свой кабинет. Он просто бросил бы папку на мой стол, как делал всегда, когда расследование грозило стать скоротечным.

— Входи, Рид, — проговорил он, после чего встал из-за стола. — И прикрой за собой дверь.

Только когда я шагнул под своды его кабинета, я заметил, что начальник полиции был не один. В углу, развалившись в потертом кресле из темно-коричневой кожи, сидел тот самый молодой детектив, которого я видел накануне в столовой.

— Это Фрэнк Миллер, — Майерс кивнул в угол. — Вы будете вдвоем трудиться над одним делом.

— Доброе утро, детектив, — я протянул Миллеру ладонь и тот вяло пожал ее в ответ, не поднимаясь из кресла. — Ни в коем случае не хочу вас обидеть, но не слишком ли вы молоды для подобных расследований?

— Я старше, чем кажусь на первый взгляд, — холодно обронил он, и в его глазах промелькнуло нечто странное.

— Фрэнк первоклассный специалист по делам вроде этого, — произнес начальник полиции, бросая мне тонкую подшивку. — Лучший в городе. Именно поэтому мы надеемся, что вдвоем вы как можно скорее наведете порядок в Блэк Вудс.

— Блэк Вудс? — переспросил я, напрягая память. — Никогда не слышал о таком месте.

— Неудивительно, — пожал плечами Майерс. — В городе проживает чуть больше тысячи жителей, большая часть из которых — старики и фермеры. Чтобы добраться туда, придется трястись по грунтовой дороге больше суток.

— Звучит весьма воодушевляюще, — я открыл подшивку и пробежался глазами по неровным печатным буквам. — И что же там произошло?

— Это вы и выясните вдвоем с Миллером, — отчеканил Майерс. — Известно лишь то, что за последние пять месяцев в городе при загадочных обстоятельствах скончалось уже три человека. Установить точную причину гибели так и не удалось. Но местный шериф настаивает на том, что это была насильственная смерть.

— И это все? — я разочарованно захлопнул папку, отчего листы внутри жалобно зашуршали. — Больше никаких свидетельств? Подробных данных о вскрытии жертв?

Начальник полиции вернулся за свой стол, тяжело опустился в кресло, затем пожал плечами, и, не глядя на меня, произнес:

— Местные требуют сразу сжигать трупы, опасаясь какой-то мифической угрозы из леса. Одному шерифу не так просто устоять под натиском испуганной толпы. Поэтому вы и поедете туда вместе с Миллером.

Я бросил быстрый взгляд на детектива, но ему, казалось, было совершенно безразлично все то, что происходило в кабинете. Он глядел куда-то сквозь окно, не замечая ни меня, ни Эрла Майерса.

Перехватив мой взгляд, последний немного виновато проговорил:

— Миллер уже ознакомился с делом. А если точнее — с теми крохами, которыми поделился шериф Блэк Вудс в своем отчете. У Миллера своя специфика расследований, но я надеюсь, что вы найдете общий язык. К тому же, у Фрэнка есть свои особые… методы, которые могут оказаться очень полезны в этом деле.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как молча кивнуть в ответ на слова Майерса.

Конечно, перспектива вести расследование бок о бок с этим странным и угрюмым человеком меня совершенно не радовала. Я бы предпочел действовать один и незамедлительно избавиться от молчаливого напарника, свалившегося мне на голову.

Но если начальник полиции был прав, и Миллер обладал каким-то особенным опытом, это могло сыграть мне на руку. Хотя и верилось в это с трудом — какой прок мог быть от такого молодого детектива, да еще и с явно несносным характером?

Но вместо того, чтобы озвучивать свои опасения, я лишь произнес:

— Когда выдвигаемся?

— Завтра ночью, — Майерс шумно отхлебнул кофе из огромной кружки с ярко-красной надписью на боку «лучший шеф в мире». — Поэтому я надеюсь, что ты успеешь подготовиться к путешествию за сегодняшний вечер и ознакомишься с делом перед отъездом.

Я снова молча кивнул.

Что ж, по крайней мере, выходные я проведу в дороге, а не в своей холодной квартире. Нужно будет только не забыть заглянуть к миссис Симонс и попросить ее присмотреть за Тапиокой, пока я буду в отъезде.

— Заглянешь ко мне через час, я выдам тебе все необходимые документы и деньги на непредвиденные расходы, — низкий голос начальника полиции выбил меня из собственных мыслей. — Оружие, как обычно, возьмешь у Блэйка.

Спустя пару минут и я, и Фрэнк Миллер стояли уже возле приоткрытой двери. Молодой детектив первым покинул кабинет, молча выскользнув наружу. Но когда я собирался последовать его примеру, Майерс неожиданно окликнул меня:

— Слушай, Рид, у меня к тебе будет просьба личного характера, — он серьезно посмотрел в мое лицо. — Присмотри за Фрэнком, ладно? Он еще не совсем пришел в себя после травмы… Честно говоря, я бы оставил его на больничном еще на пару месяцев, но он — единственный специалист в своем роде, способный расследовать дела вроде этого. Понимаешь?

— Предлагаешь мне стать нянькой? — в моем голосе помимо воли прошмыгнуло раздражение. — Я детектив, Эрл, а не сиделка для трудных подростков.

— Я просто прошу тебя быть с ним помягче. За свою жизнь Фрэнк Миллер успел пережить множество не самых приятных вещей. Я очень давно знаю его… — начал Майерс, но внезапно запнулся, словно передумал говорить дальше. — В общем, не будь с ним слишком резок. Это все, чего я требую.

Я вздохнул. Когда капитан просит полицейского об особом отношении к другому полицейскому, это может означать лишь одно: второй будет доставлять огромное количество проблем первому. Но спорить с Майерсом было бессмысленно и даже опасно — он не потерпит пререканий от своих подчиненных, даже от тех, кто значится у него в списке любимчиков.

— Ладно, — сухо ответил я. — Но можешь не рассчитывать на то, что я стану подтирать Миллеру сопли.

— Этого не потребуется. Фрэнк из той категории людей, которые никогда не попросят других о помощи, даже если будут отчаянно нуждаться в ней.

— Надеюсь на это, — пробормотал я себе под нос, прикрывая дверь и погружаясь в суету, царящую в холле.