Тот, кто ходит по поездам. Книга 1

Кристиан Дрездеа, 2021

Некогда жестокий лишённый справедливости город, где правили деньги и людские пороки, порождает кровожадное чудовище. Оно своим звериным аппетитом по людские души превратит в кошмар жизнь города железных дорог.Все пассажиры поезда найдены мертвыми, умирают все, кого касается взгляд убийцы. Прикалывая людей к сидениям, растягивая на лицах жертв улыбки, он организовывает кровавые шоу. Тянутся за его спиной горы изуродованных трупов, убийцу как нечто сверхъестественное и неуловимое прозовут «злой дух».Те же, кто расследуют преступления, заносят свои имена в список жертв, что не имеет конца. А ведь в шуме учинённой зверем кровавой бойни всё чаще гремят выстрелы уличных банд. Мир повисает на волоске от падения в хаос прошлого. Полицейские, оставшиеся держать стены порядка, оказываются в ловушке. А стоя в кругу, страшно поворачиваться друг к другу спиной, ведь за каждым числятся свои тайны прошлого.

Пролог. Дальше поезд не идёт

Станции поездов…

Холодный осенний день и пустой павильон. Небо, заполненное облаками, и редкие всплески солнца. Железнодорожная станция, остановившийся поезд.

Девушка лет двадцати заглядывает в раскрывшиеся двери вагона. Её ноги устали от ожидания, от промозглой погоды замёрзли побледневшие лицо и руки. Желание встречи рано подняло с кровати, протащило две остановки на маршрутном автобусе, протянуло по длинной извилистой дорожке, приказало ждать на холодной мокрой скамейке. Сегодняшний день должен знаменоваться большим количеством поцелуев и тёплых объятий. Она уже начала забывать лицо сестры, так долго встреча не могла состояться.

Это последняя остановка, дальше поезд не идёт. Но где же она, дорогая сестрица? Долго возится со своими чемоданами.

Девушка на станции в очередной раз переминается с ноги на ногу. Сыро… Дни дождей насытили воздух влагой. Грянувший за ливнями туман расползается по дальним углам павильона. Вот-вот заглотит этот железно-каменный мир неказистых построек и столбов. Последние вагоны уже в его объятьях, на очереди здание кассы и самая невинная жертва — ярко-красный кофейный автомат. Когда же?..

Всё время в полном одиночестве при полной тишине. Даже сейчас никто не сходит с поезда. Близлежащий жилой массив, прилегающий чудесный парк обычно не оставляли эту станцию безлюдной. Но никого рядом нет. Не приходят, не уходят, не спешат, не гремят чемоданами. Ни крика людей, ни визга детей. В пространстве движется только отходящий от поезда пар. Хотя… Знаете, кто-то идёт от последнего вагона. Его выдаёт стук сапог, сам же смотритель поездов прячется среди тумана.

Кто же там?.. Приближается чёрный бесформенный силуэт. Словно это и не человек вовсе, а ожившая тень от уличного фонаря. Он практически растворяется в окружающем дыме своей обители. Его роль сошла бы к обычному прохожему, но незнакомец взял на себя обязательства кондуктора. Следовать вдоль вагонов. И первого, и второго объединило бы стремление искать задержавшихся. Девушке выпало оказаться на пути следования, на рельсах с которых не сойдёшь…

Прогудели трубы, старый состав утомлен ожиданием неторопливых пассажиров. Для входа на станцию обслуживания на нём слишком много лишнего груза. Знать бы только машинисту, что никто из пассажиров больше не сойдёт. Они, раскинутые на креслах, не спешат оставить вагоны, ждут отправления в холодное чёрное депо.

Ещё больше пара вырывается из труб. Идущий вдоль состава незнакомец расплывается в среде мелких капель. И девушке, конечно, кажется, что он исчез, прошёл мимо. Но тот, кто идёт от последнего вагона, становится только ближе. Его леденящее дыхание коснётся шеи, подбородок коснётся затылка, рука коснётся губ, изогнутый нож… обласкает половину тела от живота до груди. Горячая кровь согреет холодные пальцы.

…

Машинист ещё раз дёрнул рычаг звукового оповещения. Безэмоциональный женский голос пошёл звенеть по вагонам. Пробудить заснувших, прогнать задержавшихся. Каждодневная изматывающая работа, часы в пути, дни и ночи, не закрывая глаз. Как же старик устал. Впрочем, наконец-то завершает работу… въезд в депо — для него все равно что вход в рай. Протирает запотевшие стекла в очках, все мысли лишь о конце смены. Смены, дня, недели и своих серых дней.

Впрочем, на этой стороне меркнувшего света остаётся ещё одно дело для него. Спина болит, ноги ломит. Всё же со скрипом вставных зубов машинист поднимается из своего старого затёртого кресла. Неспешно надевает бледно-зелёную фуражку, пальцами проглаживает по оставшимся у него седым волосам. После идёт по вагонам. Выгонять тех, кому предыдущие воззвания показались неубедительными. Его пожизненная роль. Ходить с грозным видом строгого контролёра. За десятки лет непрерывной работы исходил каждый из вагонов тысячу раз. Они навечно запомнят шорох его трижды затёртых сапог. Этот поезд также стар, как и его верный капитан. Поржавел и покосился. Судьба отправит их на кладбище по одному маршрутному листу. Вот-вот…

Но прежде чем отправляться к той точке невозврата, надо всё-таки закончить этот чёртов рейс.

Несколько часов назад ещё за чертой города погода казалась не по-осеннему ясная. Голубое небо, пляшущие лучи солнца, бело-серые облака. Тут же за оградой высоких домов, плотных застроек, громадных заводов, развилок и перекрёстков дорог сумрачно и гадко. Туман — любимчик утренней сырости уже не просто крадётся вдоль железнодорожной станции, он нынче проникает в поезд через открытые двери. Его полупрозрачная материя равномерным слоем ложится на каждое свободное кресло, словно тончайшая в мире вуаль. Под дыханием конденсирующего пара запотели все стёкла. Станция по ту сторону окон больше не видна. Капли, имитирующие слёзы, бегут вниз. Много их… Капель… Слёз.

— Эй! Каким же важным делом вы заняты, что до сих пор не сошли с поезда?! — прикрикнул старик. Голос сердито-грозный. От его крика придётся вздрагивать очередным нарушителям. Ему же не первый раз лезть в карман за свистком и семизарядным револьвером. Их, задержавшихся, было много с момента первой отправки. Его старые руки устали таскать их за шиворот. Тем же обычно подобало быть под сильным влиянием алкоголя, наркотиков, а то в когтях психических расстройств. Воры, бродяги, бездомные и проходимцы. Грязные, лохматые, оборванные. Чтобы две леди сидели и пили чай, такого старик ещё не видел.

Морщинистый лоб нахмурился, брови поднялись. Сам верный долгу машинист постепенно приближается к концу вагона. И к концу своего пути…

— Я к вам обращаюсь, — его воззвания один за другим повисают в остывшем воздухе. Темно здесь за железными стенами.

Две женщины сидят за столом. Их чемоданы не собраны, вещи свисают со спинок кресел. Они никуда не торопятся, их устроенное чаепитие не подходит к завершению. У края стола ждёт налитая до краёв чашка побелённого молоком кофе. От неё до сих поднимается, кружится дымок. Из неё же не было сделано ни одного глотка. Огромная с кружевами шляпа на голове дамы, сидящей спиной к приближающемуся машинисту, закрывает лица обеих нарушительниц. В сумраке закрытых штор их чаепитие пугающе неуместно.

— Что вы задумали? Дальше поезд не идёт. Всё. Конечная.

Конечная… Конечная для всех, кто не идёт из последнего вагона.

Одна женщина, что в шляпе, неподвижно сидит. Склонила голову на грудь, как если бы непробудно спала. Крик старика для неё, что колыбельная. Другая… Машинист никак не поймёт. Глаза устали, болят. Ему надоело, как же ему надоело. Он измотан, он не спал несколько дней. Туман застилает. Изображение плывёт. Дайте ему отдохнуть, освободите вагоны. Он заслужил отдых.

Вторая девушка дрожит. Дрожит, как от страшного холода. Из её намазанных помадой губ вырывается что-то тихое и неразличимое, тому свидетель пар. И шорох слышится сбивчивых фраз, с трудом выговоренных слов. Взгляд она опустила на колени. Её глаза безжизненные и стеклянные.

— Что с вами? — раздражение в голосе машиниста постепенно сменяется на тревогу. Он чувствует, что-то особенное кружится здесь в воздухе. Их две, а словно должен быть кто-то третий.

Лицо такое белое у женщины, стекающая с щёк пудра обнажает этот невероятно холодный практически синий оттенок кожи. Глаза по впечатлению запали в череп, под ними же образовались огромные чёрные синяки. Обескровленные тёмные губы, кажется, движутся только по рефлексу. У неё внешность мертвеца. И во всём остальном чувствуются пальцы коснувшейся её смерти. Спутанные волосы свисают с головы, они же, частично закрыв лицо, ложатся на щёки и лоб. Тёмно-зелёная куртка накинута на плечи, на шею намотан шарф, плечи обхватил светло-кремовый свитер, из-под скатерти выглядывает розовое платье. Её посиневшая рука неподвижно лежит на столике рядом с фарфоровыми тарелками.

Её одолевает сильный озноб. Наркотики? Старик никогда бы не повесил этот ужасный ярлык на столь ухоженную внешность. Но видно же, что она не в себе.

Перед трясущейся незнакомкой расположилась женщина в большой шляпе. Этот пассажир кренится вперёд, прячет лицо от навязчивого старика.

— Вам нужна помощь? — сказал и хотел уже взять покоящуюся на столике руку девушки. Но она первая зашевелилась.

Незнакомка заглянула в глаза старику, этот взгляд прогнал волну дрожи по телу машиниста. В её глазах столько безумия и ужаса. Да ещё что-то не так со зрачками, почему-то они выглядят нереалистично огромными. Незнакомка же, отвечая старику на внимательность, вытянула указательный палец в сторону своей спутницы с большой шляпой. Та была так неподвижна. От неё же так сильно тянуло холодом.

— Что с вами, мэм? — обратился уже ко второй женщине старик. Кто к нему зашёл в поезд? Кто разделил с ним рейс? Попробовал встряхнуть леди в шляпе за плечо. Её же тело безвольно мотается при каждом рывке морщинистых рук. Вначале женщина кренилась вперёд, ну а теперь западает набок. Она без сознания и, кажется, вот-вот может упасть с сидений, встретиться с полом. Непонятно вообще, что заставляет опьянённое тело держать спину прямо.

Тогда старик снял с головы незнакомки огромную приставучую шляпу, что ему так мешалась. Он и не сразу понял, что торчит у женщины из груди. Круглое… тёмное… как шляпка гвоздя. Серые мутные глаза машиниста привлекла отпавшая челюсть, из раскрытого рта ему в лицо распыляется мерзкий тошнотворный запах гниющей еды. Закашлявшись, старик отшатнулся. Рукой закрывает рот, сдавливая позыв вырвать.

Потерявшие огонь жизни зрачки незнакомки смотрят на машиниста с осуждением. С неё спадает накинутый платок, и она одаряет своего внимательного контролёра видом распоротого живота и вбитого между рёбер штыря. Кровь напоила одежду, красные капли бегут по кожаному дивану.

Рот машиниста раскрылся, лицо перекосилось в гримасе ужаса. И теперь рядом с полуживыми фарфоровыми куклами он выглядит к месту. И неизвестно смог бы разлучиться с лицом мертвеца, которому он неосознанно начинает подражать. От кровавого зрелища оторвала рука пока ещё живой женщины. Крепко схватила старика за запястье. Холодные и мокрые пальцы у неё.

— Помогите, — едва различимо просипела девушка. Её вторая рука принялась демонстрировать машинисту свою страшную тайну. Откинув край куртки, освободила правую ногу. А та конечность вся мокрая, судорожно дрожит, кровь струёй стекает по коленке, накрапывает на костлявые голени. Недолго пришлось искать причину её боли, она сама пальчиками гладит по торчащему из бедра штырю, изогнутый костыль неразлучно прикрепил её к сидению. Без сомнений, нога прошита насквозь, из страшной раны льётся, не останавливаясь, кровь. Попытки незнакомки заткнуть порванную ногу носовым платком отчаянны.

— Помогите, — снова её леденящий шёпот. Сильнее и глубже впиваются в запястье старика пальцы. Ногти укалывают кожу как тернистый браслет. Машинист взвыл от страха. Отворачивается, закрывая глаза. Его до сего момента омертвевшие руки принялись отрывать от себя чужие пальцы. Выпал из кармана куртки револьвер, защита, на которую всю жизнь уповал. Здесь в тени вагонов свинец лишь приправа.

— Не могу, не могу, — мямлит он. — Отпустите, прошу.

Вырвался наконец из объятья ослабевших рук и отшагнул назад. Заревел во весь голос, в высохшие глаза впервые за много лет начали заливаться слёзы страха. Его взывания встречают взглядами остальные пассажиры поезда. Никак они обеспокоены, встревожены, взволнованы. Смотрят на него через вспотевшее окошко соседнего вагона.

— Помогите, — уже взмолился старик.

Бледные лица не восприимчивы к мольбам, темнота вокруг глаз лишила их переживаний, стеклянные зрачки растратили эмоции. Пассажиры глухи, у пассажиров остыли чувства.

Созидатель их страданий и смерти идёт по вагонам. Сейчас он уже стоит за спиной. Последний рейс заканчивается для старика в ногах его спутниц. Вверх поднимается согнутая труба и опускается на спину машиниста, беспричинно разделяя ему позвоночник на части.

…