Зефир со вкусом плесени

Кристи Майерс

Очнувшись в больнице, Джессика с ужасом понимает, что не помнит ничего из прошлого и никого из ее близких. Она пытается смириться с противной действительностью, но не может… Каждый день к ней возвращаются воспоминания из сладкой жизни, которая не совпадает с ее реальностью. Девушка пытается найти ответы, но никто не может понять ее. Как это объяснить? Кто и зачем украл ее прошлое? В голове Джесс вертится лишь одна мысль: «Или я схожу с ума, или весь мир подшучивает надо мной».

Сама себе враг

Я простояла перед зеркалом часа два. Не знаю, как так вышло. Мне лишь хотелось зайти в уборную умыть лицо, но вдруг заметила свое отражение и замерла в ступоре.

Неужели до падения я так редко смотрела в зеркало? Или мне непривычно видеть себя в таком ужасном состоянии? Скорей всего, это освещение придавало моему лицу серый оттенок, а сухие губы являлись последствием холодной ночи.

Я коснулась своих светлых волос, они были неряшливые и грязные. Расческу так и не нашла, поэтому просто собрала в слабый хвост, но потом поругала себя за это и слишком резко распустила их, недовольно хмыкнув.

Не уверена, что в душевой лилась чистая вода, но выбора не было. Пока я мыла голову, сама этого не контролируя, очень часто открывала глаза и осматривалась. Время от времени казалось, будто кто-то стоит за моей спиной, несмотря на то, что я помнила о запертой двери.

Я надела на себя ту самую огромную ночнушку. На мне она походила на платье, поэтому в ней не стыдно было и на улице прогуляться. В левый карман вложила вчерашнее письмо, а в правый фотографию меня с братом, которая только что была вытащена из рамки. Мой маленький мир на данный момент состоял из собственной комнаты, к которой была присоединена своя крошечная ванная. Наружу я сегодня так и не выходила, а все часы сидела на кровати в позе йоги и все обдумывала. Решила мыслить логически. Сопоставить воспоминания с фактами и реальность с уликами.

Будучи богатой, я видела только маму, сейчас же передо мной появился возможный отец. Может быть, оба родителя — мои? Но по какой причине везде я вижу их без друг друга? Почему же в воспоминаниях не было Луиса? Я могла бы предположить, что все живут отдельно, но Павло ведь признался, что мама всегда в командировках, у них не так много денег. Они обанкротились? Как лишились того богатства? Неужели, из-за статьи члена семьи Джонсонов? Это невозможно. Почему переехали в другую страну? Почему Павло соврал насчет путешествий? Они с сыном что-то скрывают, я в этом уверена. Многое все же не сходится. Все эти детали с именами, солнечными очками, платьями, фотографией из Парижа, предостережениями той рыжей модели, письмом от знакомого незнакомца. Еще и этот скейтборд, будь он проклят.

Больше всего меня волнует взгляд той медсестры, который я так хорошо запомнила. Она встретила меня в коридоре и так испугалась, посмотрев на инициалы моего имени, будто призрака увидела. Она ведь давно работает в больнице. Зачем так бояться появления очередной пациентки, хрупкой слабой девушки? Мелани тоже что-то знает, то, что все так пытаются от меня скрыть.

В любом случае, мне нужно быть осторожной.

В дверь стучались несколько раз, но я не открывала. Каждый раз слышала громкое шарканье и понимала, что это был Павло, но мне не хотелось беседовать с ним. В воздухе висела гробовая тишина. Никто ни с кем не разговаривал, будто все ждали или, наоборот, опасались чего-то.

— Джесс? — ближе к вечеру я наконец-то услышала чей-то голос. Это был Луис. — Пустишь меня?

Что-то во мне снова зашевелилось. Я отворила дверь и очень медленно распахнула ее, наблюдая за тем, как в поле зрения появляется его ухо, потом один глаз, а затем все остальное. Мальчик вплыл внутрь с надутой губой, капризно мотая головой.

— Почему ты избегаешь меня? Ты на меня из-за чего-то обижена? Я не хочу быть один.

Он произносил это с такой обидой, ходя из стороны в сторону, что на долю секунды мне даже стало стыдно, а внутри вдруг екнуло.

— Вот тут очень больно, когда ты со мной так поступаешь. — Луис указал пальцем на себя в том месте, где должно находиться его сердце, и облокотился об мой шкаф, продолжая недовольно шевелить своей нижней челюстью. Такой маленький мальчишка, говорящий такие серьезные вещи.

По моему лицу скользнула улыбка.

— Да что ты знаешь о боли? — спросила я.

— Меня не помнит родная сестра. Этого недостаточно?

Он поднял на меня свои глаза, в которых я увидела что-то большее, чем обычную детскую грусть. Больше я не улыбалась. Этот взгляд был пустым, в нем я увидела нечто страшное, жуткое.

Только тогда я смогла разглядеть синяк под его подбородком. Он был большим и отчетливым. Я поругала себя за то, что не увидела его раньше. У меня перехватило дыхание. Кто мог сделать с ним такое?

— Я боюсь быть один, — снова повторил он, но уже более серьезно. — Обещай, что больше не бросишь меня.

Я могла что-то сделать, сказать, что-то спросить у него, но я этого не сделала. Только опустила глаза и обняла себя руками. Мой взгляд бегал по половицам, пока не ухватил ноги мальчика, который выскочил из моей комнаты.

— Луис!

Я побежала за ним, еле-еле перебирая ватными ногами, но не успела догнать. Сначала зашла в его комнату, но его там уже не было. Побежала по коридору. Ничего. На кухне лишь сидел мой недопапа с какой-то старухой. Обошла все комнаты и только потом заметила, что входная дверь открыта нараспашку. Только хотела перешагнуть порог, как Павло грубо схватил меня за верхнюю часть руки.

— Куда ты направилась? — поинтересовался он, поворачивая меня к себе лицом.

— Отпустите!

По спине пробежали мурашки, а на руке, по непонятной причине, я почувствовала адскую боль, хотя Павло сжимал мою руку не очень сильно. Осознав, что просто так он меня не отпустит, я продолжила говорить, но уже тише:

— Что вы с ним сделали? Он не заслужил этого! Я вызову полицию! Мне нужно идти.

Я кричала в пустоту? Почему меня все игнорируют?

— Дорогая, потом прогуляешься, — произнес он, нахмурившись. От такого нежности в его интонации мои глаза полезли на лоб. — Твоя мама только что вернулась. Не хочешь поздороваться?

Вот теперь я угомонилась и перестала дергаться, не сводя с него своего взгляда. В этот момент я забыла обо всем, что хотела сделать. Мама? Но ее же здесь нет. Или…

Павло тихонько проводил меня на кухню. Ее и входную дверь разделяло всего пару метров, но мне это расстояние показалось бесконечностью. Я не верила своим ушам и глазам.

Комнату освещала одна слабая лампочка на потолке, но я все же смогла разглядеть дамочку за столом, которая сначала показалась мне старушкой. Ее выдавали только стройные красивые ноги, все остальное было обмякшее, лицо заросло какими-то пятнами, на плечах длинная шаль. Первое, за что зацепились мои глаза, были темные как уголь волосы, собранные в пучок.

— Ты перекрасилась? — произнесла я дрожащим голосом, перебивая ее. Было видно, что она хотела поздороваться со мной, но я была быстрей.

— Да, блонд надоел уже.

Она улыбнулась мне, но я решила не притворяться счастливой. У меня было шоковое состояние.

Это не тот голос. Однозначно.

— Джессика, ты не нальешь маме кофе? Она устала с дороги.

Какое-то время я не могла сдвинуться с места, но все же решила подыграть, чтобы кое-что проверить и отбросить все сомнения. Павло подсел к ней и о чем-то заговорил, но я его уже не слышала. Летящей походкой я подошла к плите с чайником и застыла перед ней, не зная, как теперь поступить. Мужчина с женщиной сидели спиной ко мне. Они меня не видели, были увлечены беседой.

— В Москве очень красиво. К сожалению, не все жители знают португальский язык, но на английском они все же смогли мне рассказать о своей культуре. Я успела увидеть пару удивительных мест.

— Это отлично. А на главной площади смогла побывать?

Преодолев страх, я неуверенно опустила вниз одну из чашек и потянулась к только что вскипятившейся воде. Стало безумно жарко. Похоже, дело было не в погоде, а в моем волнении.

— Джесс сегодня весь день проспала. Мне кажется, нужно вместе сходить куда-нибудь развеяться.

— Хорошая идея. Можем поехать к порту с кораблями.

Я помешивала кофе, уже начиная приходить в себя, но мое спокойствие длилось не так долго. Я подняла голову и наткнулась на маленькое зеркальце над раковиной. Можно было присесть к ним и присоединиться к беседе, но я предпочла всмотреться в его отражение, и не зря.

В нем я увидела сгорбленную спину той женщины, а вместе с ней и ее шею. Опустив ручку чашки, я приоткрыла рот в изумлении. На ней нет кошачьей улыбки. То есть, татуировки, которая должна была быть!

Сердце быстро забилось, в горле пересохло. Я начала облизывать свои губы, поддаваясь панике.

— Подожди секунду, я забыл дверь за тобой закрыть.

Я начала дышать ртом, когда мужчина произнес эти слова. Он поднялся на ноги, оказавшись на моем пути. Если бы я выбежала из кухни на секунду раньше, то успела бы спастись, но сейчас… И где Луис? Куда они его дели?!

Я услышала внезапный звук чего-то падающего и подпрыгнула от неожиданности.

— Милый, я случайно ложку уронила под стол. Не поднимешь?

Вот мой шанс. Павло складывается пополам и сует свою голову под стол. Тогда тело перестает меня слушаться, потому что в голове пусто, а предпринимать что-то нужно. Ноги наконец-то дергаются с места и уносят меня из помещения. Я бегу настолько быстро, насколько позволяют мне мои спортивные данные. Спасибо утренним пробежкам из прошлой жизни, которые так мне помогают.

Я преодолеваю порог, длинную лестницу, ступеньки подъезда. Бегу и не думаю останавливаться. Не смотрю назад, только вперед.

— Луис!

Я выкрикиваю его имя несколько раз, но так и не могу его найти. Оббегаю всю улицу, постоянно поворачиваясь на месте, чтобы не упустить каждого проходящего рядом человека.

Никому нельзя верить, никому нельзя доверять. Они могут снова найти меня. Они отобрали у меня мою прошлую жизнь, в которой я была счастлива. Они отобрали все, что мне так дорого.

— Мамочка!

Я бегу вдоль дороги, еле-еле сдерживая своих слез. Ночнушка развивается на ветру, волосы лезут на лицо, а пальцы рук продолжают трястись.

Мне больше не к кому идти.

Спустя двадцать минут я убавила темп и пошла шагом. Мне пришлось собраться, чтобы мыслить разумно. Тогда-то я и заметила, что улица, по которой я брожу, мне знакома. Оказывается, когда ты окунаешься во что-то родное, что ты помнишь и знаешь, то испытываешь сильное облегчение, которое помогает тебе дышать дальше.

Откинув волосы на спину и убрав их за уши, я собралась и уверенно потопала вперед. Я провела здесь свою прошлую ночь, но такое чувство, будто не была здесь полгода. Незаметно войдя в больницу, я потопала в нужном направлении. Некоторые люди в халатах безразлично оглядывались на меня, но затем возвращались к своим делам. Какого-то врача в очках я все же заинтересовала своим присутствием, ведь уже шагала по коридору, куда таким, как я, не место. Он обратился ко мне, но я сделала вид, что не поняла его, и прибавила шаг. Он сделал тоже самое.

Где же ты, Мелани?

Мне нужно было спешить. Завернув за угол, я ловко обошла людей с носилками, которые на время перекрыли дорогу и задержали его.

Вот та дверь! Я забегаю внутрь, но медсестры там нет. Не может быть. Я в растерянности выбегаю оттуда, но, слава богу, сразу же сталкиваюсь с ней. На этот раз Мелани выглядит уставшей, на лице совсем нет макияжа, а в руках целая стопка бумаг. Она снова прошлась по мне тем испуганным взглядом.

— Джессика? — уточнила она, не веря своим глазам, и начала крутить головой, осматриваясь. — Что ты здесь делаешь? Где твой отец?

Она больше не смотрит на меня и снова тянется в карман за телефоном. Только этого мне не хватало. Мой мозг перегружен, кажется, что возник эффект дежавю.

— Нет, нет, Мелани, пожалуйста, не звони ему.

Я с некой надеждой замотала головой, желая, чтобы она снова посмотрела на меня.

— Мне нужна твоя помощь. Умоляю. Мне больше не к кому обратиться!

Но она меня будто не замечает. Краем глаза я видела, что тот доктор уже близко. Обнаружив меня издалека, он сбавил скорость и продолжил путь уверенной походкой.

Тогда я взяла медсестру за кисть руки, в которой она держала свой телефон, и потянула ее к себе.

— Умоляю. Ты ведь говорила, что я могу тебе довериться. Неужели все эти слова были ложью?

Мужчина остановился рядом с нами, поправляя свои очки в толстой оправе и поглядывая на ее руку в моей хватке.

— Девушка, вам нельзя здесь находиться, — прямо обратился он ко мне, положив кисти рук на бедра ладонями вниз. — Вы ведь не хотите, чтобы я позвал охрану?

— Все в порядке. Она пришла ко мне.

Когда Мелани произнесла эти слова, мило улыбнувшись ему и убрав свой сотовый на место, я бросила на нее добрый и благодарный взгляд. Стоило ему уйти, а нам зайти к Мелани в кабинет, я сразу же подарила ей самые теплые объятья, стараясь не слишком часто шмыгать носом у ее уха.

— Ну все, все, — утихомирила она меня, аккуратно снимая со своей шеи мои руки. — Рассказывая, что случилось.

Я объяснила ей всю ситуацию, больше делая акцент на своих переживаниях, чем на всем остальном. Меня искренне удивило то, что после моей, как может показаться на первый взгляд, бредовой фантазии, она согласилась мне помочь. Покопавшись в нужных бумагах, Мелани положила на стол, передо мной, тонкую папку со всей информацией обо мне, которую только смогла найти.

— Надеюсь, ты понимаешь, что мне запрещено это делать и если ты кому-то проболтаешься, то мне сильно попадет.

Она пыталась произнести это с недовольством в голосе, но у нее плохо получилось. Пока Мелани стояла у окна и наблюдала за летающими птицами, я перебирала один листок за другим, не веря своим глазам.

Мне вдруг стали противны строки, которые я успела перечитать несколько раз.

— Быть такого не может, — случайно озвучила я мысли вслух.

— Что там? — Мелани спросила без особого интереса, лишь для поддержания связи между нами.

Может быть, она этим вопросом хотела помочь мне до конца вникнуть в слова на бумаге и признать, что я не права? Мои ладони вспотели. Я ощутила полное опустошение и горечь во рту. Мне впервые стало стыдно за свои действия и мысли, за то, как я вела себя эти два последних дня.

— «Павло Балао и Марта Балао как единственные родители своей дочери Джессики Балао, проживающей в городе Лиссабон, Португалия, с самого первого дня ее рождения, 1 октября обратились в наше медицинское учреждение, — начала зачитывать я записи главного врача о деталях недавней операции, но пропустила некоторые предложения с не интересующими меня врачебными терминами. — В результате неудачной прогулки на детской площадке девочка сильно ударилась головой об асфальт и впала в трехдневную кому, после которой все же смогла вернуться к своей семье. Из-за сильной травмы ликвора переместилась в противоположную удару сторону внутри черепа. Операция прошла успешна. Период амнезии должен вскоре истечь. По словам медсестры К. Мелани, в первый же день память начала возвращаться к пациентке, в следствии чего было принято решение о выписывании девочки в следующий же день, после ночи спокойного сна, а также дополнительного качественного осмотра головы медсестрой.»

Я подняла на Мелани свой грустный взгляд, встретившись с ее глазами.

— Ты соврала им? — мой вопрос звучал более удивленно, чем осуждающе. — Мои воспоминания совершенно не сошлись с этими фактами, а сцена, где я закричала на всех вас…

— Я не хотела, чтобы остальные сочли тебя за сумасшедшую, поэтому и не рассказала об этом, только вколола в тебя успокоительное. Неизвестно, чем бы это закончилось.

Я понимала, Мелани ждала от меня благодарностей, но у меня не было сил что-либо еще говорить. Мне пришлось убрать все листы обратно и отдать папку ей в руки. Конечно, хотелось бы забрать все это с собой, но не положено. Не буду Мелани так подставлять, она и так на многое ради меня пошла.

— Надеюсь, после этого ты вернешься домой к родным и больше не будешь выдумывать себе другую жизнь. Я уверена, ты могла все это увидеть, находясь в коме.

У нее все звучало настолько логично, что мне правда хотелось поверить, но я не могу, это слишком трудно. Мне нужно время.

В моем кармане до сих пор находилось странное письмо от парня из Америки. Показывать ли его Мелани? Стоит ли? Может, и ему она найдет хорошее объяснение?

Я так и не показала. Что-то подсказывало мне, что этот кусочек истории принадлежит только мне и моему знакомому незнакомцу. Больше ни с кем не буду делиться своими теориями. Дальше я намерена двигаться самостоятельно.

14 мая, 2017