World Of Warcraft: Перед бурей

Кристи Голден, 2018

КОНЕЦ АЗЕРОТА БЛИЗОК. Азерот умирает. Общими силами Орда и Альянс одержали победу над демоническим Пылающим Легионом, но глубоко в недрах мира зреет небывалая катастрофа. Меч Саргераса смертельно ранил Азерот в самое сердце – таким было последнее злодеяние падшего титана. У Андуина Ринна, короля Штормграда, и у Сильваны Ветрокрылой, вождя Орды и королевы Отрекшихся, почти нет времени ни на восстановление уцелевшего в страшной войне, ни на скорбь по утраченному. Из колоссальной раны, нанесенной Азероту, течет наверх таинственный минерал под названием азерит. В достойных руках странное золотистое вещество способно творить великие чудеса созидания, попав в неправедные руки – станет причиной немыслимых разрушений. Пока силы Орды и Альянса стремятся поскорее раскрыть тайны азерита и исцелить умирающий мир, Андуин приводит в действие отчаянный план с целью установить между Альянсом и Ордой прочный мир. Между тем азерит угрожает нарушить равновесие сил, и, чтобы добиться успеха, без доверия Сильваны Андуину не обойтись. Но у Темной Госпожи, как обычно, имеются свои темные замыслы. Чтобы примирение стало возможным, необходимо покончить с давней кровопролитной враждой. Но есть на свете ряд истин, которые не желает принять ни одна из сторон, и амбиции, от которых никто не хочет отказываться. К тому же, Орда и Альянс осознают силу азерита, и затухший, но не угасший конфликт грозит перерасти в новую войну – войну, способную обречь на гибель весь Азерот.

Глава шестая

Танарис

Выйдя из ветхой хижины в ленивую, идущую на убыль предвечернюю жару, Гриззек Пеногон улыбнулся знакомому шуму морского прибоя и шелесту пальм, покрутил длинным носом, раздул ноздри, расправил узкую грудь и глубоко вдохнул соленый воздух.

— Еще один прекрасный денек — и весь мой!

С этими словами он не спеша потянулся, хрустнул шеей и пальцами, загоготал от радостного предвкушения и с разбегу нырнул в волны.

Когда-то он был простым, самым обычным гоблином. Как все остальные, жил в тесных, не слишком гигиеничных трущобах да бараках, обделывая всякие сомнительные делишки для всяких еще более сомнительных типов. Да, для Кезана и такое было неплохо, но когда этот остров… ну, скажем так, взорвался, что островам, как правило, несвойственно, и беженцы из Картеля Трюмных Вод устремились в Азшару, все изменилось.

Прежде всего, Азшара ему не понравилась. Для его летнего духа она оказалась слишком осенней: сплошь красной, рыжей да бурой. А ему нравилось синее небо, синее море, ярко-желтый песок и мерное, покойное колыхание пышных зеленых пальм. А уж потом, когда по местным землям, придавая им вид вовсе непотребный, двинулись крошшеры, он невзлюбил Азшару пуще прежнего. Пустая трата времени и денег (что, в сущности, одно и то же) на превращение части Азшары в символ Орды показалась Гриззеку подлейшим подхалимством, какое он когда-либо видел — а повидал он немало.

А взять хоть другие расы Орды? Они же абсолютно ничего не смыслили в менталитете гоблинов! От одного вида «дохляков», как Гриззек про себя называл Отрекшихся, мурашки бежали по коже, а радовала их, судя по всему, только возня с ядами. Орки считали себя лучше всех остальных — ну как же, «Истинная Орда» и прочий дешевый вздор. Таурены были влюблены в землю настолько, что любая разумная личность рядом с ними чувствовала себя неуютно. Тролли со своими лоа нагоняли такой жути, что гляди в штаны не навали. А пандарены просто держались как-то уж слишком… любезно. Встречал он одного-двух из эльфов крови, с которыми вполне можно было выпить пивка, но раса в целом — сплошь красавцы, любят красоту, а гоблины и вся их культура от красоты, определенно, далеки.

Но самым худшим в присоединении к Орде было кое-что другое, а именно — Джастор Галливикс, благодаря сему союзу превратившийся из простого гнусного и скользкого торгового принца в могущественного гнусного и скользкого лидера, ни много ни мало, целой фракции Орды. И вот в один прекрасный день Гриззек внезапно, будто какой-то выключатель в голове щелкнул, понял: с него довольно.

Тогда собрал он все свое имущество — и все лабораторные причиндалы, и книги, куда годами скрупулезно заносил результаты экспериментов, и небольшой склад, набитый всяческими припасами — и перебрался сюда, на пустынный берег Танариса.

Работая в одиночку под палящим солнцем, вскоре придавшим его бледной зеленовато-желтой коже густой, насыщенный травянисто-зеленый оттенок, он выстроил себе маленькое скромное жилище и не такую уж маленькую, не очень-то скромную лабораторию. Солнце и одиночество действовали на Гриззека самым благотворным образом. Проснувшись на исходе дня, он купался в море, завтракал, а прохладные вечерние и ночные часы посвящал работе. С годами его владения обросли затейливой системой обороны из роботов, сирен, свистков и прочих охранных устройств.

Самым любимым из этих охранных устройств был робот-попугай, без затей названный Пернатым, служивший Гриззеку чем-то вроде компаньона. Несколько раз в день Пернатый вылетал на разведку, высматривая механическими глазами, не появилось ли поблизости чего-либо необычного, а в случае беды немедля предупреждал Гриззека. Ну, а дальше… в зависимости от природы незваных гостей, их либо неприветливо заворачивали восвояси, либо встречали выстрелом из гоблинского драконьего ружья второй модели, которое Гриззек всегда держал наготове.

Одним словом, жизнь была прекрасна, и Гриззек за это время сделал множество прекрасных вещей. Ну, может, «прекрасных» — слово не слишком-то подходящее: его вещицы предназначались для того, чтоб впечатляюще разносить вдребезги что потребуется, или освобождать его от забот о приготовлении еды, о стирке… да от любых забот, кроме изобретения новых механизмов и взрывных устройств.

Внезапное появление Пернатого во время спокойного морского купания брюхом кверху могло означать только одно: вполне возможно, вся эта прекрасная жизнь вот-вот пойдет прахом.

— Тревога! Проникновение с западного входа! — громко проскрежетал попугай.

Выслушивая доклад Пернатого, Гриззек недовольно поморщился, но, когда дело дошло до одного-единственного имени, вздрогнул, разом открыл глаза, затейливо выругался и поплыл к берегу.

Спустя недолгое время мокрый и облаченный лишь в полотенце Гриззек остановился у главных ворот.

— Торговый принц, — сказал он. — А я думал, у нас уговор. Ты оставляешь себе все мои изобретения, а я ухожу из картеля со всем необходимым, плюс со спокойной душой.

Торговый принц Джастор Галливикс — по обыкновению пышно и безвкусно разодетый, с выпирающим на целых два шага вперед брюхом — только улыбнулся. Он прихватил с собой десяток костоломов, включая и своего главного головореза, мускулистого здоровяка Друза.

— Привет, Друз, — добавил Гриззек.

— Йо, Гриззек, — откликнулся тот.

— Так-то ты встречаешь старого друга? — загремел Галливикс.

На это Гриззек ответил лишь равнодушным взглядом.

— Традиции гоблинского этикета требуют пригласить торгового принца в дом!

— На самом деле, нет, — отрезал Гриззек. — Ничего подобного они не требуют, и на этикет мне всю жизнь было плевать.

Друз, прислонившись к воротам, чистил ножом ногти. Получить рану ножом, измазанным тем, что может оказаться у Друза под ногтями… об этом страшно было и подумать.

Улыбка Галливикса даже не дрогнула.

— Дюжина очень сильных гоблинов — многие, кстати, держат тебя на прицеле — уж точно требует пригласить торгового принца в дом.

Гриззек поник головой и тяжело вздохнул.

— Окей, окей. О чем разговор? — спросил он, не утруждая язык титулом главы фракции.

— Ну, а как ты думаешь?

— О творческом самовыражении, обмене идеями и крепком сне по ночам? — предположил Гриззек.

— Конечно, нет! Разговор о бизнесе. О, скажем так, золотых перспективах, — ответил Галливикс, приподняв трость.

Гриззек машинально взглянул на шар набалдашника. Сколько же раз он видел его, этот ярко-красный…

Тут он озадаченно моргнул.

— Он золотой, — сказал он.

— Да, не из золота, но золотой.

— Это что, вроде как каламбур?

Улыбка Галливикса слегка потускнела, а Гриззек втайне обрадовался тому, что смог уязвить торгового принца хоть чем-нибудь.

— Да, — подтвердил Галливикс. — Это каламбур.

— Помнится, раньше он был красным.

Галливикс сдвинул брови и раздраженно встряхнул подбородками.

— Да. Был. Украшение прежнее, цвет другой. Ну же, Гриззи, хоть это-то должно тебя заинтриговать?!

Будь проклят этот гоблин! Гриззек и вправду был заинтригован. Любопытство, как всегда, взяло верх. Вдобавок, и припасы не помешало бы пополнить…

«Ох, пожалею я об этом», — подумал он, открывая ворота, чтобы впустить Галливикса.

— Только ты, — сказал он ему, когда Друз сделал шаг за хозяином. — Кресло у меня всего одно.

— Окей, я постою, — откликнулся Друз.

Крохотная кухня едва могла вместить трех гоблинов, и кресло внутри, действительно, имелось только одно. Пока Галливикс с огромным трудом втискивался в него, Гриззек надел штаны и льняную рубашку и принялся выслушивать рассказ о шахтерах, далеко углубившихся в недра Кезана, о найденной ими великолепной золотой жиле, которая тут же иссякла, и о том, как энергия этого вещества со временем сошла на нет, отчего оно из янтарно-желтого сделалось красным, как капля человеческой крови.

Вначале он не сводил глаз с торгового принца, но по мере того, как история становилась все более и более фантастичной, начал все чаще поглядывать на трость.

— И тут, — продолжал Галливикс, — появляется этот гигантский, титанический меч, воткнутый глубоко в Силитус. Земля идет трещинами, и — на тебе: великое множество жил этого вещества! Текут, будто сказочные медовые реки. Конечно, я — и только я — догадался, что это, и сразу же взялся за дело. В эту минуту целая куча наших парней занимается его добычей и приглядывает, чтобы оно не попало, к кому не следует.

— Знаешь, торговый принц, не верится мне, будто эта штука так уж чудесна, как ты думаешь.

С этими словами Гриззек бросил вопросительный взгляд на Друза. Как ни странно, с главой наемных головорезов Галливикса они всегда неплохо ладили. В ответ Друз только пожал широченными плечами.

Мерзкая улыбка Галливикса сделалась шире прежнего, в заплывших жиром глазках появился масляный блеск.

— Не всякому верь, запирай крепче дверь!

Гриззек заморгал.

— Что бы это значило?

— Просто к слову пришлось, да и звучит неплохо. Послушай, договоримся так: возьми трость, потрогай набалдашник и посмотри, что произойдет. И если не захочешь работать с этой штукой, так и скажи. За волосы тянуть не стану.

— Я лыс.

— Фигура речи.

— Окей, но как насчет еще одного уговора? Если тебе нужна моя помощь, то я и только я решаю, что как делать и что куда применить.

Это торговому принцу явно пришлось не по душе. Улыбка Галливикса застыла, словно он случайно перешел дорогу разгневанному магу льда.

— Ну, знаешь… ты все же не единственный инженер на свете.

— Это точно. Однако ты не стал бы разыскивать меня после столь долгого времени, если бы не нуждался в моей помощи.

— Ох, Гриззек, — со вздохом сказал Галливикс, — ты слишком умен. Не доведет это до добра.

Гриззек молча скрестил руки на груди.

— Ладно, ладно, — с неохотой согласился правитель гоблинов. — Но учти: получишь только небольшой процент!

— Почасовую ставку и прочие льготы обговорим после того, как я приму решение.

Галливикс снова приподнял трость. Схватив ее, Гриззек сжал в кулаке набалдашник.

Внезапно все вокруг обрело необычайную резкость. Цвета сделались ярче, очертания — отчетливее. Теперь Гриззек мог различить всю гамму шума прибоя, едва ли не чувствовал, как воздух вибрирует от птичьих трелей.

А мысли…

Мысли понеслись вскачь, без оглядки, анализируя и высчитывая, какова процентная доля площади ладони, находящаяся в контакте с шаром, в какой мере контакту могут препятствовать мозоли или разом выступивший на коже пот, к чему это вещество можно применить…

Будто обжегшись Гриззек отдернул руку от набалдашника. Ощущения были просто великолепными. Даже чересчур.

— Ну и ну, — пробормотал он.

— Вот видишь?

Все тело инженера тряслось мелкой дрожью, сердце бешено билось в груди, пальцы дрожали. Он знал, что у него блестящий ум. Он знал, что он — гений. Потому-то Галливикс и разыскал его. И правильно сделал, потому что с этим веществом можно создавать такое…

— Э-э… Окей. Берусь. Проведу эксперименты, сконструирую несколько прототипов…

В глазах Галливикса мелькнула хищная радость.

— Я так и думал, что ты согласишься.

— На названных условиях, — твердо сказал Гриззек. — Полная самостоятельность.

Да, он не сумел сдержаться и уже выдал себя, но кое-что еще вполне можно было спасти. Поначалу он просто был слишком изумлен, но уж теперь-то пришел в себя и скроил самую равнодушную мину.

— Тебе до смерти хочется поработать с этим материалом, и ты сам прекрасно это знаешь.

Гриззек пожал плечами в попытке сымитировать полное равнодушие Друза.

— Уф, ладно, ладно, — пропыхтел Галливикс. — Но я приставлю к тебе своих ребят.

— Давай, приставляй, — отмахнулся Гриззек. Он знал, что далеко от этого вещества все равно не уйдет. — Но для начала я составлю список необходимого. И первым номером в нем будет значиться образец этого…

Он кивнул на набалдашник трости.

— Этого у тебя будет сколько угодно. При условии, что от тебя регулярно будут поступать сделанные с его помощью новинки.

— Конечно, конечно. И еще… — Ох, как Гриззеку не хотелось об этом говорить! — И еще одно. Для этой работы потребуется мой бывший партнер по исследованиям.

— Безусловно, безусловно! — Заполучив желаемое, Галливикс сделался необычайно щедр. — Назови только имя, доставим незамедлительно.

И Гриззек назвал ему имя.

Казалось, Галливикс вот-вот лопнет от ярости, но четверть часа спустя он сдался и уступил.

Со смесью облегчения и неохоты затворив за ним дверь хижины, Гриззек — на всякий случай — протер кресло, в котором сидел Галливикс, и плюхнулся в него сам.

Возможно, все это было лучшим решением в его жизни… а, может быть, самым худшим.

Пожалуй, скорее — последнее.