Сладкий лжец

Кристен Каллихан, 2021

Когда-то у меня была прекрасная жизнь. Я известная актриса, сыгравшая главную роль в популярном сериале. Но все рухнуло в один миг. Я осталась без работы, а мой парень оказался в постели с другой девушкой. Просто класс. Я решила взять паузу и отправиться залечивать душевные раны в поместье Роузмонт, где живет подруга моей бабушки. Оказалось, что у владелицы поместья есть внук Люсьен. К тому же чертовски привлекательный. Хоккеист в прошлом, сейчас затворник с невыразимой тоской во взгляде. Очаровательный, скрытный и грубый. Несмотря на взаимное притяжение, мы стараемся избегать друг друга. Но ночные прогулки и сладкие десерты Люсьена искушают меня вновь почувствовать вкус жизни…

Глава седьмая

Люсьен

Что там говорят о самых продуманных планах? Я провалил свой план держаться подальше от Эммы к чертям собачьим. Хуже того, Мами́ поймала нас… за обсуждением… и подумала, что знает что-то, чего на самом деле не знала. И я понял, что теперь она станет просто невыносимой.

Я месил тесто, проталкивая его ладонями, а затем снова и снова подминал прохладную, пружинящую массу пальцами. Это гипнотизировало. Я в этом нуждался.

Когда моей жизнью был хоккей, я выплескивал свое разочарование на льду. Даже если приходилось, зашнуровав коньки, идти туда одному. Я мог проводить там часы, просто катаясь.

Не в силах справиться с собой, я закрыл глаза и погрузился в воспоминания. Я почти чувствовал морозный воздух на своем лице, легкое скольжение коньков. Почти мог слышать стук клюшки по льду, ощущение удара по шайбе.

Грудь сдавило. Сильно.

Черт.

Открыв глаза, я вернулся к замешиванию теста, поднимал его и с силой шлепал о стол. Я выбрал дрожжевой хлеб для сэндвичей, зная, что тесто потребует много времени на замес, чтобы получилась клейковина.

С некоторых пор это стало моей терапией. Выпечка и, что менее ожидаемо, готовка. Точность и концентрация, необходимые для создания чего-то действительно исключительного, переполняли мой мозг и не оставляли места для других темных извращенных мыслей. По крайней мере, на какое-то время.

Но я не мог выкинуть Эмму Марон из головы. И это стало проблемой. Я сам виноват, что продолжил с ней общаться. Но что я мог сделать, когда вошел в свой временный дом и обнаружил волшебную принцессу, озиравшуюся по сторонам с широко раскрытыми голубыми глазами? Я должен был прогнать ее с моей территории. Мне казалось, она легко испугается и убежит.

Вместо этого она раскрыла мой блеф и заставила меня желать ее еще больше. Она хотела знать, имеет ли значение, кто именно видел меня голым. Как будто могли возникнуть сомнения.

Я заметил ее, стоявшую на балкончике, в тот же момент, как вышел к бассейну. Испытал легкий шок, но это меня не остановило. Знание того, что она наблюдает, вызывало возбуждение, легкий трепет в моей спокойной, размеренной жизни. Я даже подыграл ей, выйдя из бассейна так, чтобы она все увидела. Меня это не завело, не совсем. Прошлой ночью у меня на сердце лежала слишком большая тяжесть старых воспоминаний. Но этот момент вызвал нечто другое, нечто выходящее за пределы кипящей ярости и разочарования, которые я обычно носил с собой.

Когда я поднял взгляд и обнаружил, что она ушла, я почему-то разочаровался. Глупо. Несмотря на наши горячие дискуссии, я не собирался предпринимать что-то в отношении Эммы. Просто хотел быть один.

Да уж, я стал настоящей Гретой Га́рбо^[47]. А еще лжецом.

Правда едва успела уложиться в голове, как в кухню неспешно вошел Сэл в лилово-голубом шелковом кафтане, точно таком же, какой сегодня надела Амалия.

— Ты должен перестать одеваться как Мами́, — сказал я вместо приветствия. — Это выносит мне мозг.

Он остановился по другую сторону стойки.

— Только не говори, что у тебя проблемы с мужчинами, у которых потрясающий вкус в одежде.

— Прошу тебя. Кто привез тебе то несоизмеримо дорогое бананово-желтое платье с драпировкой, которое тебе так захотелось надеть, когда мы тусовались в Париже пять лет назад? Учитывая, что его сказочность — это спорный вопрос.

Взгляд Сэла, выражавший отвращение, почти заставил меня улыбнуться.

— Только ты мог назвать великолепный шедевр от Tadashi Shoji несоизмеримо дорогим бананово-желтым платьем с драпировкой. Право, Люк, это неуважение.

— Оно было драпированным и желтым.

— Ох, — драматично вздохнул Сэл, а затем глянул на меня. — Я не одеваюсь как Амалия.

— Еще как одеваешься. Совершенно точно, как сказала бы Амалия. — Я взглянул на него, прежде чем вернуться к тесту. — У тебя даже тот же оттенок помады, что она носит сегодня.

Сэл посмотрел на отражение в висящем медном котелке, а затем нахмурился.

— Вот дерьмо. Ты прав. Мы сливаемся.

— Я не смогу сейчас справиться с двумя Мами́. Мне и одной хватает.

Его смех прозвучал самоуничижительно, поскольку мы оба знали силу Мами́ — даже не пытаясь, она умеет вовлечь в свой мир.

— Ладно. Оставлю Пуччи Амалии. Но я не откажусь от своих Дольче или Шанель.

— Никого, кроме Шанель, не знаю.

— Но знаешь Шанель.

— А разве кто-то не знает? — Я решил не упоминать, что Кассандра любила все, что касалось Шанель, — слава богу, не избранный парфюм Амалии — и я получал достаточно счетов, чтобы знать название модного дома и побаиваться его. Кассандра любила шопинг. Очень.

Это стало облегчением — понять, что я не скучаю по ней. Даже по воспоминаниям. Я с удовлетворением шлепнул тесто о стол, а затем посмотрел на Сэла. Я знал его полжизни, и в то время, как я превращался в тень самого себя, он нашел свое место в мире.

Мои пальцы погрузились в гладкую, упругую массу.

— Ты знаешь себя, Салли, и нравишься себе таким, какой ты есть. Это редкость.

Как только я произнес эти слова, то почувствовал себя разоблаченным. Неприкрытым. Сдерживая гримасу, я сосредоточился на своей задаче, однако кожей ощутил его молчаливую жалость. Она проникла в мои легкие, словно кислая вонь подгоревшего молока.

Но когда я поднял взгляд, то обнаружил, что глаза Сэла полны понимания и привязанности. Это заставило меня понять, что мы больше похожи на братьев, чем кто-то из нас когда-либо признавал.

— Люк, тебе никогда не приходило в голову, что я обрел эту уверенность отчасти благодаря тебе?

Потрясенный, я покачал головой.

Сэл слабо улыбнулся.

— Знаешь, для такого странного мальчика, как я, то, что здоровенный хоккеист принял его без вопросов, значило едва ли не все. То, что в любой момент, если бы кто-то не так посмотрел на меня, ты был готов броситься в атаку.

Я тяжело сглотнул.

— Люди иногда полные придурки. Я не мог стоять в стороне и позволять кому-то издеваться над тобой.

— Знаю. В этом и смысл, Люк. Никто из нас не живет в вакууме. Иногда нам приходится принимать поддержку других.

Черт.

Я уставился на столешницу, не зная, что сказать.

Момент растянулся, а затем оборвался так незаметно, будто никаких слов и не было. Сэл снова стал напевать и наблюдать, как я работаю с тестом.

— Ты что-то хотел? — спросил я, зная, что они с Амалией объединились против меня в вопросе об Эмме.

Доказывая, что я прав, Сэл пожал плечами и расправил рукава своего кафтана.

— Думаю, тебе интересно узнать, как прошел завтрак сегодня утром.

Завтрак Сэла с Эммой. Мой пульс против воли участился.

— Нет.

Сэл отнесся к этой лжи с должным уважением.

— Твоя девчушка не любит улитки.

— Она не моя… Ей не понравились улитки? — Это не должно было расстраивать меня. О вкусах не спорят. Людям нравится разное. Но… ей не понравились мои улитки.

Сэл взял крекер с гаудой и розмарином с подноса, который я остужал.

— Она не любит изюм. Но йогурт она поглощала со страстью, близкой к оргазму.

Нижняя часть моего пресса напряглась. Мне вдруг стало обидно, что именно Сэл увидел эту картину. Сам виноват, черт меня дери. Вместо того чтобы самому доставить корзину, я послал его.

Я сосредоточился на тесте и неоргазмической информации, которую мне дал Сэл.

— Значит, никакого изюма.

Что тогда? Круассан? Шоколатин?^[48] Шоссон?^[49]

— Ей также понравились фрукты, — добавил Сэл, вторгаясь в мои мысли. Он усмехнулся, жуя крекер. — Хотя ты едва ли сможешь присвоить себе заслуги за них.

Наблюдай, приятель.

Я выбирал эти фрукты, мыл их, нарезал идеально ровными, тонкими ломтиками. Каждый кусочек, который она положила себе в рот, каждый стон удовольствия, изданный ею, — все благодаря мне. И, черт возьми, это так сильно завело меня, что даже руки задрожали.

Ей понравились фрукты. И все же я решил попробовать сделать шоссоны. Меня бы поразило, если бы оказалось, что эта женщина не любит яблочные турноверы.

— Замышляешь очередное кулинарное совращение, не так ли? — Сэл украл еще один крекер.

— Хватит лопать. Они для обеда.

— О, и что же ты подашь с ними?

— Нарезанные яблоки и груши, лавандовый мед и сыр. Томатный суп… — Я заметил самодовольное лицо Сэла и впился в него взглядом. — Знаешь что? Сам готовь себе обед.

— Кто-то у нас ворчун.

— Хм-м.

— Может, тебе стоит пойти поплавать?

— Может, тебе стоит пойти на?..

— Тише, тише, здоровяк. — На этот раз Сэл ухватил грушу. — Мы оба знаем, что ты такой сварливый, потому что завелся.

— Ты как будто жить не хочешь.

— Амалия убьет тебя, если хоть волосок с моей головы упадет, так что, думаю, я в безопасности.

— Даже не рассчитывай на это.

Сэл закатил глаза, совсем не испугавшись.

— Да брось. Ты же просто зефирка внутри, Оз. В людях, которые пекут так, как ты, не может быть ничего, кроме совершенно милого, доброго сердца.

Зарычав, я бросил тесто на стол и молча сосчитал до десяти. Это место должно было стать убежищем от стресса. Но меня окружили бабушка, игравшая в сваху, актриса, доводившая меня до эксгибиционизма, и модный стилист, который действовал мне на нервы.

Сэл перебрасывал грушу из руки в руку, как мяч.

— Зачем ты отрицаешь, что хочешь ее?

Я перехватил грушу и положил ее на столешницу.

— А ты видишь, что я отрицаю?

Это его проняло. Он на секунду застыл в замешательстве.

— Черт, тогда в чем проблема?

В столь многом.

— С такими женщинами остаются… — Навсегда. — Но я в таком не заинтересован. И, поверь мне, она тоже не заинтересована в том, что я могу ей предложить.

— Значит, ты собираешься торчать тут все время, избивая это несчастное тесто?

— Ар-р. — Кухня вдруг показалась ничтожно маленькой. Я расправил плечи, но легче не стало. К черту. — Хочешь свалить отсюда? Выпить?

Идеально выщипанные брови Сэла изогнулись дугой.

— Скоро обед.

Я развязал фартук и повесил его на крючок у кладовой.

— Амалия и Эмма придумают, как себя обслужить.

Одна только мысль о маленькой мисс Шпионке, вторгающейся в мою кухню, обожгла кожу, будто пламя от взорвавшейся духовки. Я снова повел плечами.

— Ты идешь?

Примечания

47

Грета Га́рбо — шведская и американская актриса. В тридцать шесть лет она оставила свою карьеру, начав вести уединенный образ жизни.

48

Шоколатин — французское хлебобулочное изделие с шоколадом. Представляет собой ролл из слоеного теста с шоколадной начинкой.

49

Шоссоны — слоеные пирожки с фруктовой начинкой, чаще всего из яблочного пюре.