Как спасти драконов

Крессида Коуэлл, 2015

Срок, отмеренный Судьбой, на исходе. Близится Последняя Битва между драконами и людьми. И чтобы победить в этой битве, людям нужен Король, потому что только истинному Королю откроется страшная тайна Драконьего Камня: как уничтожить всех драконов. Иккинг Кровожадный Карасик III должен стать Королем, чтобы спасти людей и драконов, чтобы остановить войну. Но что он может – израненный, усталый, выброшенный бурей на пустынный берег? С ним нет друзей, нет даже Беззубика… Но и выбора у него тоже нет. Ему достался Трудный Путь в Герои.

1. Как бы плохо ни казалось, всегда может стать хуже

В последний день Солнцеворота, известный еще как Светопреставление, Иккинг Кровожадный Карасик III лежал без сознания на отмели крохотного островка Последний Приют.

Денек выдался аховый — холод стоял жуткий, солнце с трудом выползало из-за обледеневшего горизонта, а Зимний Ветер Одина завывал как сотня баньши. Предрассветный туман, пропитанный едким дымом войны и горящих лесов, лежал так густо и плотно, что уже на расстоянии вытянутой руки почти ничего нельзя было различить.

Однако и польза от тумана имелась: он скрывал черные следы разрушений вокруг. Скрывал множество драконов, что всю ночь охотились на Героя. Скрывал могучее войско Ярогнева, которое только-только начинало просыпаться и шевелиться в истерзанной Мародерской гавани неподалеку.

И самого Иккинга туман тоже укрывал.

Иккинг и в лучшие времена не очень-то походил на героя-викинга, лицо у него было самое обыкновенное, совершенно незапоминающееся. Но сейчас он представлял собой поистине жалкое зрелище, ни дать ни взять сломанное огородное пугало, по которому еще и ненароком потоптались. Он лежал наполовину в воде, облепленный водорослями. Одежда давно превратилась в лапшу, оба глаза заплыли от синяков, лицо было подрано драконьими когтями, а тело покрыто коркой морской соли. Накануне его цапнул за левую руку вампир-ищейка, и теперь она распухла, да и вся левая сторона тела приобрела странный лиловый оттенок.

Словом, не тот Герой, от которого ждешь спасения в час, когда над всем человечеством нависла смертельная угроза.

Но он был жив. По крайней мере… пока.

На груди у Иккинга восседал дряхлый охотничий дракон по имени Одинклык. Лет ему было за тысячу, и больше всего он напоминал сморщенный и побитый градом осенний лист.

Одинклык уже пытался вытащить Иккинга на песок, цепляясь за рваный воротник безрукавки. Но как он ни тянул своими старыми усталыми лапками, толку не было — размером-то дракон едва мог тягаться с тощим крольчонком. И изгвазданное безвольное тело мальчишки не сдвинулось ни на дюйм.

— О боги, о боги… — причитал Одинклык в отчаянии. Он грел Иккингу сердце теплом собственного тельца и мягко пытался разбудить мальчика, дуя в лицо теплым воздухом. — И впрямь хуже не бывает… нас же обнаружат, если мы не уберемся отсюда… И, боюсь, надвигается прилив, захлебнешься еще — только этого нам не хватало… Очнись, Иккинг, очнись! Ты должен очнуться!

Веки у паренька затрепетали. Одинклык, не зная, что еще предпринять, плеснул ему в лицо морской воды. Иккинг фыркнул и закашлялся.

— Хвала великим Крыльям в Небе! — воскликнул Одинклык, от возбуждения попрыгивая с лапки на лапку и потирая крылышки на манер кузнечика. — Он жив и просыпается!

Мальчик открыл глаза. Вернее, один глаз. Второй слишком распух и открываться не желал.

— Ох, Иккинг, — заворковал Одинклык, — мне так жалко было тебя будить, мальчик мой, но тебе надо поскорее выбраться из воды — прилив надвигается…

Иккинг, постанывая и каш-ляя, сел и прижал ладонь ко лбу. Голова болела так, словно сам Тор-кузнец методично бил по ней молотом, причем как изнутри, так и снаружи, — от ударов у Иккинга до боли звенело в ушах.

— Где я? — прошептал Иккинг, выкашливая морскую воду и силясь вдохнуть.

— На маленьком островке Последний Приют, — подсказал Одинклык. — Боюсь, твой корабль затонул, вместе со всеми Утраченными Сокровищами. А Элвин выловил их, и теперь они все у него, а значит, нам надо поторапливаться…

— Почему я был на корабле? — перебил Иккинг. — Кто такой Элвин? Какие еще Утраченные Сокровища? Кто ты? И, главное… кто я?

Одинклык заморгал:

— Прощу прощения?

— Кто я такой? — повторил Иккинг.

— Ты не знаешь, кто ты? — пискнул дракон. — Нет, ты правда хочешь сказать, что не знаешь, кто ты такой?

Иккинг кивнул.

— О боги, о боги, о боги, о боги! — застонал Одинклык. — Как бы плохо ни казалось, всегда может стать хуже! Мальчику память отшибло!

Боюсь, тут Одинклык угадал. Когда корабль пошел ко дну, Иккинга треснуло по голове мачтой и действительно отшибло память.

— Извини. — Иккинг с несчастными видом поежился. — Я не помню ни кто я, ни как я тут очутился — вообще ничего.

Он напряг память, но царившие вокруг удушливый дым и туман словно заползли через уши ему в больную голову, перевернули там все вверх тормашками и перемешали.

Он понимал только, что ему холодно и больно, что произошло нечто ужасное, а он как раз был занят чем-то очень важным.

— Это катастрофа! Не говоря уже, что очень долгая история, — отозвался, тревожно переминаясь с лапки на лапку, Одинклык. — Я просто выразить не могу, как нас поджимает время. Я — Одинклык, ты — Иккинг Кровожадный Карасик Третий, и ты великий-превеликий Герой!

— Я? — удивился Иккинг, оглядывая свое тощее тело в лохмотьях. — Что-то непохоже!

— Поверь мне. Да, непохоже, но это так. Признаю, ты не типичный викингский герой, но ты очень умен и умеешь говорить по-драконьи, а тех, кто это может, во всем мире по пальцам перечесть. Просто поразительно: ты не помнишь, кто ты есть, а вот драконий язык не забыл…

— Ну да! — снова удивился Иккинг, естественно, по-драконьи.

— А теперь сосредоточься как следует, — досадливо продолжал Одинклык, изо всех сил стараясь не впасть в панику, — потому что положение у нас несколько отчаянное. Глянь вон туда! — И донельзя возбужденный Одинклык указал трясущимся крылышком на северо-восток.

Один глаз у Иккинга вообще не видел, ибо слишком распух и не открывался, но мальчик слегка наклонил голову влево и ме-е-едленно и мучительно приподнял набрякшее веко правого глаза — крохотной щелочки как раз хватило.

— Что-то я там ничего не вижу, — заметил он.

И правда, туман был такой густой, что ничего не было видно.

— Ладно, придется тебе поверить мне на слово, — пропищал Одинклык. — ВОН ТАМ, на острове Душегубов, дракон Ярогнев собрал множество таких здоровенных и свирепых драконов, каких мир еще не видел. Он собрал их, этих диких и необузданных тварей, с одной-единственной целью… А цель Ярогнева… истребить всех людей.

Повисло тягостное молчание.

Иккинг с трудом сглотнул и закашлялся. Вокруг клубился дым, забираясь в нос, холодное море, казалось, просачивалось до самых костей. Мальчишку била дрожь, и он прямо слышал, как стучит сердце: бух… бух… бух…

— Светопреставление… — прошептал Иккинг. Единственное смутное воспоминание всплыло на поверхность, словно плавник акулогада, и скрылось так же внезапно, как и возникло. Медленно наползал ужас. — Светопреставление… последняя битва между драконами и людьми.

— Ты точно знаешь? — спросил он, неуверенно вглядываясь в туман.

— Абсолютно, — с тревогой отозвался Одинклык. — И ты, Иккинг Кровожадный Карасик Третий, Герой, последняя и единственная надежда и людей, и драконов.

— Я? — поперхнулся Иккинг. — Я?!

Он недоверчиво хохотнул, сразу закашлявшись, и оглядел себя. Зрелище было то еще: ноги — как плети водорослей, руки — как цыплячьи крылышки, а левое предплечье явно от чего-то пострадало, потому что распухло вдвое против обычного. И к тому же приобрело лиловый оттенок, так же как и вся левая половина тела.

— Герои бьются на мечах, швыряют топоры и копья и еще всякое. А я что могу против драконьей армии? — В голосе Иккинга проступало отчаяние.

— На самом деле ты на удивление хороший мечник…

Иккинг махнул в сторону Одинклыка больной рукой:

— Ну уж точно не сейчас! Я и клинок-то не удержу. Что я, зашлепаю противника до смерти? Или слюнями забрызгаю — то-то страху будет…

Одинклык пропустил его слова мимо ушей:

— Нам надо как можно скорее выбраться с этого острова. Я видел, как Ярогнев всю ночь рассылал поисковые отряды на охоту за тобой, и… Ой, мамочки!

Бурый дракончик резко вскрикнул и, округлив и без того большие глаза, уставился на крохотный коричневый дротик, торчащий из его костлявой лопатки.

— Ой! Тор всемогущий, в меня попали! — пискнул Одинклык.

Многие виды драконов пуляются крохотными дротиками, содержащими слабые дозы яда, от которых жертва засыпает. Одинклык указал крылышком в поросшие травой дюны:

— Тревога! Тревога! Поисковый отряд Драконьего восстания!

Иккинг резко обернулся. На берегу никого не было, только густой черный дым, да ветер, да крики чаек.

ДЗЫНЬ!

Очередная стрелка мелькнула всего в паре дюймов от носа Иккинга. Вроде бы она прилетела с откоса на берегу. Времени на раздумья не оставалось, и Иккинг просто решил бежать.

Он вскочил на ноги и сделал неприятное открытие, что вся левая сторона у него не только необычного цвета, но и онемела следом за рукой. Он словно стал наполовину медузой.

Иккинг заковылял вперед, шатаясь, как пьяный матрос, споткнулся и упал, — как оказалось, очень вовремя, потому что очередной дротик благополучно миновал его, пролетев над головой. Мальчик подкатился к Одинклыку, вынул у дракончика из-под лопатки стрелку и засунул малыша под потрепанные остатки безрукавки.

— Ты живой? — стуча зубами, спросил Иккинг.

— Все в порядке! — пропищал Одинклык. — Некоторое онемение присутствует, но в остальном все нормально…

ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ!

Иккинг откатился за большой валун неподалеку. Мелкие дротики летели с заросшего травой края пляжа. С колотящимся от страха сердцем Иккинг прикинул направление и, вывернув шею, попытался выглянуть из-за камня единственным здоровым глазом…

И тут, сквозь дым и туман, он их увидел.

Глаза.

Светящиеся в темноте драконьи глаза.

Ох, Тор всемогущий.

Охотники.