Как разговаривать по-драконьи

Крессида Коуэлл, 2005

Иккинг Кровожадный Карасик III просто обязан стать героем. Ведь он, во-первых, викинг, а они все герои, а во-вторых, сын вождя племени Лохматых Хулиганов, а тут уж и вовсе нельзя оплошать. Но Иккингу всегда лучше удавалось работать головой, чем мускулами. Придумать Хитроумный, Но Рискованный План и всех спасти – это пожалуйста. А вот с простейшим школьным заданием по Абордажу В Открытом Море он не справился. Для начала они с Рыбьеногом заблудились (хотя викинги не могут заблудиться, это всем известно!). И вместо мирной рыбацкой ладьи немножко взяли на абордаж римскую галеру. А потом и вовсе угодили в плен к римлянам. Тут-то и настало время придумать очередной хитроумный план, спасти друзей и предотвратить войну викингских племен. Но уж это для Иккинга не проблема. И к тому же он умеет разговаривать по-драконьи, а это иногда очень выручает.

2. Акулогады

Как только утих хриплый визг рога, туман всколыхнулся, и на несколько мгновений взорам юных викингов открылась вся бухта. По правую руку, на фоне сероватых очертаний Миролюбивой страны, мелькнули силуэты четырех или пяти рыбачьих лодок Миролюбов, действительно окруженных ордами галдящих черноспинных моредраконов.

— Вперед! — заорали Остронож и Крепкий Орешек-младший, торопливо разворачивая свою лодку по имени «Ворон».

— Не бойся, Рыбьеног, все под контролем! — крикнул Иккинг. — Я вижу цель! — И дернул руль «Талантливого баклана» так резко, что Рыбьеног не удержался на ногах и шлепнулся в лужу на дне лодки.

Ветер наполнил паруса лодчонок, и «Молодой талантливый баклан» бодро заскользил вслед за остальными начинающими пиратами. Чего Иккинг не заметил, так это «Перепелятника», лодку Сморкалы, которая на всех парусах настигала их «Баклана».

«Перепелятник» был целеустремленным, длинным и хищным, совсем как его хозяин. С его ладными ясеневыми бортами и острейшим носом он рассекал воду с такой же легкостью, как топор рассекает мягкого моллюска. На руле сидел Песьедух Тугодум, закадычный друг Сморкалы, — здоровенный волосатый детина с золотым кольцом в носу. Он насмешливо фыркнул, предвкушая потеху, и из носа его вылетела длинная зеленая сопля.

— Ату, Огневица, — прошипел Сморкала Мордоворот, и его дракониха, сверкающая кроваво-красная тварь из породы ужасных чудовищ, соскочила с хозяйского плеча и со злобным клекотом спикировала на Иккинга.

Огневица когтями зацепила Иккингов шлем, надвинув его на глаза. От неожиданности Иккинг выпустил руль, и в тот же миг «Перепелятник» врезался в левый борт «Молодого талантливого баклана», основательно его выщербив.

— Ох, прости, Иккинг! — осклабился Сморкала Мордоворот, в то время как «Перепелятник», целый и невредимый, гордо устремился дальше. — Мы не заметили твою жалкую лоханку!

— Гы-гы-гы, — покатился со смеху Песьедух Тугодум.

От удара «Баклан» привычно завертелся на месте.

Вертелся он долго и ошалело, как растерянный морской еж. Наконец Иккингу удалось справиться с рулем, «Молодой талантливый баклан» крутанулся последний раз, а Рыбьеног, постанывая, поднялся со дна лодки.

К этому времени на море опять опустился туман еще гуще прежнего.

После всех лодочных выкрутасов Иккинг понятия не имел, в какую сторону направляться. А поскольку издевательский смех Песьедуха вскоре стих вдали, плавание продолжалось в зловещем безмолвии.

— Где остальные? — поинтересовался Рыбьеног.

— Тсс, — шикнул на него Иккинг. — Я прислушиваюсь.

Десять долгих минут друзья хранили молчание, однако безжизненную тишину нарушали лишь плеск волн о борта лодки да шелест ветра в парусе. Теперь они неслись по воде достаточно быстро, но вот куда? Иккинг и Рыбьеног изо всех сил вглядывались в туман, вслушивались в тишину, но ничего не видели и не слышали.

Совсем ничего.

Быть может, воображение принялось играть с Иккингом злые шутки, но только ему вдруг померещилось, что воздух стал чуть-чуть, самую капельку, теплее. Он сунул палец в воду — она тоже казалась уже не такой ледяной, как прежде. В голову тут же полезли мысли о Летнем течении и акулогадах, а по спине побежали мурашки, сероватый туман поплыл перед глазами, складываясь в зловещие силуэты драконьих плавников…

— Знаешь, мне просто любопытно, — очень небрежным тоном заговорил Рыбьеног, — каким образом нападают акулогады?

— Трудно сказать, — задумчиво ответил Иккинг и снова повернул, надеясь все-таки вернуться в бухту. — По идее, они нападают только на раненых. Даже если ты не в воде, они чуют запах крови и звереют. А поскольку у них есть не только плавники, но и лапы, они могут залезть на борт корабля. За это их прозвали пиратскими драконами. Они могут провести на воздухе минут десять, не больше, но за это время успевают схватить тебя и утянуть под воду.

— Класс! — проворчал Рыбьеног, торопливо осматривая себя сверху донизу на предмет ссадин. — Как ты думаешь, экзема считается или нужны настоящие раны?

— Точно не знаю, — признался Иккинг. — Я никогда не встречался с акулогадами…

— Час от часу не легче, — простонал Рыбьеног. — В такие минуты я особенно радуюсь, что родился викингом, а не римлянином. — (Римляне были заклятыми врагами викингов. Они нахально вообразили, что могут завладеть всем миром, и, признаться, это им почти удалось.) — Только подумай, как скучно быть римлянином. Нежиться в теплой ванне, целый день разгуливать в тоге… Куда веселее дышать свежим воздухом и наслаждаться обществом кровожадных хищников с тысячью клыков…

— Тсс, — перебил его Иккинг, в девятый раз меняя направление. — Может, я хоть что-нибудь услышу…

Но вокруг по-прежнему стояла мертвая тишина, вот только волна, захлестнувшая Иккингову лодыжку, была определенно теплой.

— Есть х-хоч’чу, — раздался вдруг тоненький голосок, и мальчишки от неожиданности подскочили как ужаленные.

Из-за шиворота Иккинговой рубашки высунулся крошечный зелененький носик. Беззубик, маленький непослушный дракончик, сонно вскарабкался по хозяйской шее и расположился на верхушке шлема, где привык устраивать себе насест. Там он расправил крылышки, ловко выловил надоедливую блоху и душераздирающе зевнул, продемонстрировав ярко-розовый язычок и беззубые десны, за которые и получил свое имя.

Хоть Беззубик и принадлежал к породе простых садовых, самых заурядных из всех драконов, он был очарователен. Изумрудно-зеленая шкурка на брюшке переливалась перламутром, как у сардинки, и была присыпана изящными коричневатыми веснушками. Из-под несусветно длинных ресниц невинно взирали громадные, зеленые, как свежая весенняя травка, глазищи.

Однако внешность, как известно, обманчива, ибо драконы — самые эгоистичные существа на всем белом свете, и Беззубика можно назвать акулой в тюленьей шкуре.

— Беззубик, ты не мог бы нам помочь? — поинтересовался Иккинг. — Это ОЧЕНЬ ВАЖНО. Нам надо вернуться в бухту. Кажется, мы нечаянно попали в Летнее течение, и нам очень не хотелось бы повстречаться с акулогадами. А тебе? — Иккинг нервно хихикнул. — Так что будь добр, взлети повыше и поищи другие лодки, чтобы мы смогли взять верный курс.

— П-п-попр’си Жутьзд’рову. Б’бе-беззубик ку-ушать хоч’чет, — капризно отозвался дракончик.

Он явно поднялся не с той ноги.

Иккинг возвел глаза к небу и принялся терпеливо объяснять Беззубику, что Жутьздорова уснула и разбудить ее нет никакой возможности.

Жутьздоровой звали дракониху Рыбьенога. Она была довольно милой скотинкой, но почти все время спала. Вот и сейчас она, вытянувшись во весь рост, лежала под скамейкой. Рыбьеног заботливо подложил ей куртку под голову, чтобы дракониха не захлебнулась в постепенно углубляющейся луже.

— Б’бе-беззубик не сд’двинется с места, — возмущенно заявил зеленый дракончик. — Н-н-не покормишь — н-н-не полеч’чу. Б’бе-беззубик об’являет забассстовку! Иккинг ра-раскомандовался! Сд’делай то! Сд’делай сё! Б’бе-беззубик дракон, а не ра-раб. Б’бе-бедный Б’бе-беззубик только и делает, что ра-работает.

— Беззубик, ты с самого завтрака спишь без просыпу! — возразил Иккинг. — В жизни не слышал такой бессовестной лжи! Ты же знаешь, я с тебя пылинки сдуваю, целыми днями кормлю, рассказываю анекдоты, таскаю на руках…

— У Б’бе-беззубика крылышки сла-абые, — пожаловался Беззубик.

— Сегодня ночью ты меня ЧЕТЫРЕ РАЗА будил…

— Б’бе-беззубику приснился оч’ плохой сон. — Дракончик еще шире распахнул зеленые глазищи. — Б’бо-большие страшшшные дяд’дьки с ОГРОМНЫМИ ЗУБИЩАМИ гонялись за б’бе-бедным Б’бе-беззубиком по всей кроват’ти, х’хотели поймать б’бе-бедного Б’бе-беззубика, потому что он такой хopoшшший…

— Дa ты просто УСТРИЦ захотел! — заорал Иккинг. — Устриц! В три часа ночи!

— Устр’цы п’по-помогают от кошшшмаров, — возразил Беззубик.

У Иккинга лопнуло терпение:

— Не говори глупостей! Ты взгромоздился на папину кровать и сказал, что закричишь ему в ухо, если я их тебе не принесу! И я встал, оделся и потащился к Устричным Садкам в Хулиганской гавани, а когда вернулся, ты есть не стал, потому что устрицы, видите ли, были не того цвета!

— Аг’га, с ч’черными пятнышшшками, — оскорбленно заявил Беззубик. — Б’бе-беззубик не любит ч’черные пятнышшшки, они б’бя-бяка…

— А ну, прекрати капризничать, не младенец, — рявкнул Иккинг. — Это были не пятнышки, а всего лишь водоросли, а когда я их все счистил, ты ВСЕ РАВНО есть не стал!

— Извините, что перебиваю, — нервно проговорил Рыбьеног, — но мне кажется, что во-о-он там мелькнул плавник акулогада…

Но Беззубик и Иккинг были поглощены ссорой. Они стояли нос к носу, испепеляя друг друга яростными взглядами. Беззубик раздулся вдвое против своих обычных размеров и окрасился в неприятный красновато-горчичный цвет. Иккинг же совсем позабыл, что нельзя долго смотреть драконам в глаза, потому что драконий взгляд, как известно, обладает гипнотической силой. У него начала кружиться голова, но от злости он не обращал на это внимания.

На этот раз дракончик зашел слишком далеко.

Иккинг решил: С НЕГО ХВАТИТ!

Он будет стоять на своем до последнего.

— Я СТОЛЬКО для тебя делаю, — возмущался он, — а стоит мне попросить тебя о самой малости, например поймать сардинку на уроке Драконьего Воспитания или поискать акулогадов, чтобы нас не разорвали на кусочки, что я получаю в ответ?! Ты ОБЪЯВЛЯЕШЬ ЗАБАСТОВКУ. Нет, С МЕНЯ ХВАТИТ! Я буду стоять на своем до последнего! Объявляй сколько хочешь свои забастовки, МНЕ ВСЕ РАВНО!

— Ладно же, — прошипел Беззубик. — Б’бе-беззубик б’бу-будет б’ба-бастовать!

С величайшим достоинством Беззубик вспорхнул с Иккингова шлема, вознесся на верхушку мачты и уселся там, сердито бормоча себе под нос:

— Б’бе-беззубик капризничает, как м’мла-младенец, д’да? Ха! Мы еще посмотрим, нах’хал самодовольный! Погляд’дим, д’до-долго ли ты прод’держишься без помощщщи этого м’мла-младенца!

— Чего это он? — спросил Рыбьеног. Он не говорил по-драконьи и потому не понимал, что происходит. — Высматривает наши лодки, чтобы вернуться в бухту?

— Гм, не совсем, — неохотно признался Иккинг. У него до сих пор кружилась голова после игры в гляделки с Беззубиком. — Мы поссорились, и он объявил забастовку. Я по горло сыт этим драконом! Он слишком далеко зашел… Я решил положить этому конец…

— Да успокойся ты, ради Тора! — взмолился Рыбьеног. — Сейчас не до этого, СМОТРИ!

Взгляд Иккинга наконец прояснился.

Он посмотрел.

Вокруг клубился туман, но на какой-то миг Иккингу почудилось, будто он различает черный плавник с зазубренным краем, отличающий акулогадов от их более безобидных родственниц — обыкновенных акул…

— Знаешь, Рыбьеног, вряд ли это акулогад, — неуверенно проговорил Иккинг. — Наверное, нам просто мерещится в тумане…

Но Рыбьеног не хотел рисковать, проверяя это предположение на собственной шкуре. Он встряхнул Жутьздорову, однако сонная дракониха лишь перевернулась на другой бок.

— Нам нужен Беззубик! — запаниковал Рыбьеног. — Сделай же что-нибудь, ради всех рун Одина! Попроси прощения! Пообещай ему на обед что-нибудь ОЧЕНЬ вкусное!

— Пожалуй, ты прав, — согласился Иккинг. — Ладно, Беззубик, — позвал он. Сквозь туман он едва различал дракончика, гордо покачивавшегося на верхушке мачты. — Я прошу прощения. Ты нам нужен. Если спустишься и поможешь нам, я буду три недели отдавать тебе весь свой ужин!

— Шшшестьдесят сек’нд, — удовлетворенно прошептал Беззубик. — Шшшестьдесят сек’нд, и Б’бе-беззубик опять им нужжен.

— Не-не-не желаю нич’чего слышшшать! — крикнул он, разглядывая свои коготки. — Зач’чем Ик-к-кингу помощщщь МЛАДЕНЦА…

— Если честно, я думаю, нам бояться нечего, — сказал Иккинг, покосившись на море. — Я ничего не вижу, а эти акулогады нападают, только если чуют открытую рану…

Но Рыбьеног не обратил на слова Иккинга ни малейшего внимания. Он завопил, глядя на мачту:

— Беззу-у-уби-и-ик!

— Б’бе-беззубик не-не-не слушшшает! Б’бе-беззубик не-не-не жжелает ничего слушшшать! — Беззубик заткнул уши крылышками.

Рыбьеног зажмурился в надежде, что все это ему примерещилось, а когда снова открыл глаза…

— Слушайте! — зашептал он с явным облегчением. — Слышите? Это моредраконы!

Иккинг затаил дыхание.

И впрямь, откуда-то издалека доносились пронзительные драконьи вопли.

— Мирная рыбацкая ладья, — радостно возвестил Рыбьеног. — Надо же, как вовремя! Нам сегодня везет!

С этими словами он выхватил у Иккинга руль и резко повернул «Молодого талантливого баклана» в ту сторону, откуда доносился шум.

— Скорее же, СКОРЕЕ, — поторапливал Рыбьеног, глядя, как ветер лениво наполняет парус и гонит лодку вперед. — Только, пожалуйста, больше не крутись!

К радости Рыбьенога, крики драконов становились все громче и громче. Наконец из тумана выплыл сероватый силуэт громадного корабля.

Этот корабль был крупнее, HAМНОГО крупнее, чем предполагал Иккинг. Неужели Миролюбы оснащают свои рыбачьи ладьи тремя рядами весел?! И крики драконов звучали как-то необычно.

— Эти драконы не голодны, они злятся, — задумчиво проговорил Иккинг.

— А какая нам разница? — пожал плечами Рыбьеног и, схватив абордажный крюк, привязанный веревкой к носу «Молодого талантливого баклана», бросил его — крюк со свистом прорезал воздух и намертво зацепился за борт громадного корабля.

Рыбьеног был неважным спортсменом. Он бессчетное число раз пытался проделать этот трюк на Практических Занятиях По Абордажу В Открытом Море, но, если честно, никогда не добивался успеха. Нередко он даже чуть было не вываливался за борт. Это лишний раз доказывает древнюю мысль: просто удивительно, на какие чудеса способен человек в минуту смертельной опасности.

— Рыбьеног, погоди! — попытался остановить его Иккинг. — Давай рассуждать здраво! Мы же не видели ни одного акулогада, верно? А эти драконы кричат какие-то ужасные вещи…

Но Рыбьеног не желал ничего слушать:

— Ты что, забыл? Мы должны взять на абордаж Миролюбивую Рыбачью Ладью! — огрызнулся он. — Помнишь Уроки Абордажа В Открытом Море? Помнишь Плеваку? Здоровенный такой мужик, у него еще изо рта воняет и мускулы как бейбольные мячи. Так вот, если мы вернемся без миролюбского шлема, он нас УБЬЕТ. И не время сейчас раздумывать о том, что это было — кровожадный акулогад или просто обман зрения. Я не собираюсь торчать здесь и рассуждать…

И Рыбьеног шустро полез по веревке.

Повторим: в обычной жизни Рыбьеног совершенно не умел лазить по веревкам. Но сегодня он взобрался на борт проворнее, чем куцекрылая змеебелка на дерево.

Иккинг испуганно подпрыгивал на месте, слушая злобные крики разъяренных драконов, доносящиеся с громадного корабля у него над головой.

Но нельзя же отпускать Рыбьенога одного!

Вознеся короткую молитву Oдину, Иккинг ухватился за веревку и полез вслед за приятелем.

— А вот и мы… — пропыхтел Рыбьеног, добравшись до верхнего конца веревки и собираясь перелезть через борт. Дрожащей рукой он вытащил меч. — Не забывай, они всего лишь рыбаки и до смерти боятся Хулиганов, то есть нас, — напомнил он самому себе. — Что там Плевака велел сказать, когда мы окажемся наверху? А, вспомнил, надо издать Хулиганский Боевой Клич — ИЙА-А-A-A-A-A-А!

— Погоди! — прошипел Иккинг, торопливо карабкаясь следом. — Не делай глупостей!

Но было уже поздно.

Иккинг добрался до верха в тот самый момент, когда Рыбьеног с криком: «ИЙА-А-А-А-А-А-А-А!» перевалился через борт, приземлился на палубу и, вскочив на ноги, самым грозным и варварским жестом взметнул над головой меч. Еще бы, ведь он ожидал, что ему будут противостоять два-три перепуганных рыбака-Миролюба.

Однако вместо Миролюбивых рыбаков к нему развернулись триста пятьдесят отборных солдат Римской империи в тяжелых доспехах и с самым современным оружием в руках.

— Ой-ой… — прошептал Иккинг, все еще покачиваясь на веревке и заглядывая через борт. — Вот тебе и счастливый день…