Как перехитрить дракона

Крессида Коуэлл, 2006

Такой лютой зимы, как эта, на острове Олух сто лет не было! А Иккингу Кровожадному Карасику III предстоит по морозцу отправиться в Геройский Поход. Ему совсем не хочется никуда отправляться, да и отец ему запретил, но у Иккинга нет выхода: его друг умирает, и спасти его может только… картошка. Этот загадочный овощ привез из Америки отец Норберта Сумасброда, а Норберт вряд ли согласится помочь: у него на Иккинга зуб. Точнее, топор. Но Иккинга это не остановит. Пусть он и не уродился силачом, как другие герои-викинги, зато всегда сумеет придумать, как перехитрить дракона и избавить всех от проклятия!

2. Саблезубые ездовые драконы

Громогласный храп Плеваки Крикливого походил на истошный рев, каким морж призывает моржа, когда между ними не меньше полусотни айсбергов.

Заслышав эти звуки, саблезубые ездовые драконы дружно уселись на лед, всем своим видом показывая, что с места они не сдвинутся. А были они здоровенные твари, подмышка Одина их задуши!

Мальчишки посмотрели на драконов.

— Ну, Иккинг, давай командуй! — хрюкнул Кабанчик.

Иккинг прочистил горло и заговорил как можно убедительнее.

— Ладно, ребята, — сказал он по-драконьи^[1]. — Давайте не будем ссориться…

— Сссмотрите, он разговаривает… — прошипел самый громадный и свирепый на вид саблезуб. У него не хватало одного глаза, и держался он как-то особенно нагло — наверное, был Вожаком Стаи. — Этот жалкий головассстик говорит на благородном драконьем языке…

Остальные драконы осклабились.

— Мы все знаем, что надо делать, — продолжил Иккинг. — Вот и давайте займемся…

— Мы прекрасно знаем, чем сссейчас займемся, — проворчал ездовик, закрывая единственный глаз и устраиваясь поудобнее. — МЫ тут приляжем и сссладко вздремнем, пока ВЫ потащите ваши тощие задницы на сссамую высокую гору Внутренних островов…

— Разрази тебя Тор! — не выдержал Сморкала Мордоворот. — Хватит тут сюсюкать по-драконьи! Эти твари понимают ДРУГОЙ язык!

Сморкала выхватил из обмякшей руки Плеваки Крикливого черный кнут и взмахнул им в воздухе.

Ездовые драконы приоткрыли глаза.

Сморкала щелкнул еще раз, задев кончиком кнута морду одноглазого саблезуба. Дракон, взвыв от боли, вскочил; вслед за ним — остальная стая. Драконы порыкивали от ярости, но были исполнены уважения. Мальчишки одобрительно загалдели.

— Вот как надо! Учись! — ухмыльнулся Сморкала и (просто ради удовольствия) хлестнул еще одного дракона. Зверь взвыл; Сморкала расхохотался: — Только попробуйте ослушаться МЕНЯ, вы, ПОЛЗУЧИЕ ШАКАЛЫ С РАЗДВОЕННЫМИ ЯЗЫКАМИ! Я вам покажу!

— Сморкала, не надо, — тихо попросил Иккинг.

Обычно он старался не вступать в споры со Сморкалой, но ему было больно смотреть, как гордых, благородных саблезубых ездовиков заставляют плясать, будто цирковых мартышек.

Сморкала отвернулся от драконов и переключился на Иккинга.

— Что я слышу? — ухмыльнулся он. — Неужели Иккинг Никчемный осмеливается учить меня, Сморкалу ГЕРОИЧЕСКОГО? Поверь, Иккинг, скорее снег станет синим, как нос Плеваки Крикливого, чем ТЫ выбьешься в вожди племени Лохматых Хулиганов!

Сморкала взмахнул кнутом, щелкнув Иккинга по груди.

Удар был бы болезненным, но Иккинга спасло то, что у него за пазухой спал, свернувшись калачиком, маленький непослушный дракончик по имени Беззубик.

Кончик кнута угодил Беззубику пониже спины, но поскольку дракончик был защищен прочной чешуйчатой шкуркой, то вреда не причинил, только пробудил от зимней спячки.

Беззубик выкарабкался у Иккинга из-за шиворота, уселся хозяину на плечо и сердито нахохлился.

— Кт-кто по-посссмел ссстук’кнуть Б’бе-беззубика по поп’пе? Б’бе-беззубик н’не-не мо-может ссспать, когд’да всссякие тут ссстукают его по поп’пе!

— Почему твой беззубый лягушонок не лежит в спячке, как все нормальные драконы? — поинтересовался Сморкала.

— Я боялся, что он простудится, — ответил Иккинг, ласково почесывая Беззубика между рожек. — Он вырыл себе не очень-то глубокую норку, а если дракон замерзнет, он может пролежать спячке много веков. Поэтому я откопал его и стал носить с собой, чтобы согреть.

— А теперь Б’бе-беззубика ра-раз’будили! В такую Р-Р-РАНЬ! — бушевал дракончик. — И холод сссо’соба-бачий!

— Что это?! — прыснул Сморкала. — Что ты сделал со своим жалким головастиком? — (Ибо Беззубик был самым крохотным охотничьим драконом, каких только видел мир.) — Что на нем надето?!

На Беззубике красовалась теплая меховая шубка.

Иккинг смастерил ее в надежде хоть немного согреть своего питомца.

— Ох ты, разрази меня Top! Песьедух, держи меня! — заржал Сморкала. — Иккинг нарядил своего масенького дляконцика в мохнатенькое плятьице!

— Эт’тo не п’пла-платьице, эт’то шшшуба! — зашипел Беззубик. — ШШШУБА!

— Дракон в платьице! — орал Сморкала.

— ХА-ХА-ХА-ХА! — покатывались со смеху мальчишки. — Дракон в платьице!

Даже саблезубые ездовые драконы присоединились к веселью.

— Ох, мои клыки и когти! — завывал Одноглаз. — Вот это да! САМЫЙ маленький на свете охотничий дракон — и одет в ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ОБНОСКИ! Совсем стыд потерял!

Несчастный Беззубик гордо выпрямился на плече у Иккинга. От рожек до кончика хвоста он медленно заливался нежно-розовым цветом. Дракончик крепко стиснул челюсти и выпустил из ушей кольца дыма.

— Эт’то ссстильная мод’дная зимняя ШШШУБКА, — проворчал он. — А вам всем просто з’за-завидно.

Сморкала принялся раздавать приказы:

— Хватит, мы и так уже уйму времени потеряли. Всем разбиться на пары и взять под уздцы одного из этих саблезубых. А вы, СЛАБАКИ, — повернулся он к Иккингу и Рыбьеногу, — берите себе этого кривого.

— Вы, драконы, недолюбливаете нас, людей, верно, Одноглаз? — спросил Иккинг, когда они с Рыбьеногом пристроились позади саблезуба.

Одноглаз выплюнул в снег громадный сноп пламени.

— Недолюбливаем? — прошипел он. — Это ещщще мягко сказано. Я вассс НЕНАВИЖУ каждой каплей моей чиссстейшей изумрудно-зеленой крови. Вы, человечишшшки, вероломны, невежественны, жадны и жестоки. Я сссорок лет был вожаком ссстаи, возглавлял ее и в добрые времена, и в сссуровые. А этот вашшш Сссморкала, что он за вожак? Гнусссная сссвинья с кнутом в руке. У меня от ненависссти зубы сссводит… Когти чешшшутссся рассстерзать вcccех до единого двуногих, лупоглазых, лопоухих людишшшек на этой планете…

— Здорово, — нервно пробурчал Рыбьеног. — Нас угораздило заполучить ездового дракона, который с радостью бы нас прикончил. Вот уж повезло так повезло…

Наконец они тронулись в путь. Одноглаз очень, ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО потащил их вверх по ущелью через густой сосновый лес. К этому времени прочих Хулиганов и след простыл.

Лес кончился так же внезапно, как и начался. Перед друзьями открылся крутой и голый, без единого дерева, склон, ведущий на вершину Негодяевки. На вершине горы Одноглаз остановился. Высшую точку отмечал одинокий валун. Иккинг крепко уцепился за него, чтобы не сдуло ветром и не закружилась голова, и осторожно выглянул на другую сторону, туда, где далеко внизу лежал пролив Торова Гнева.

Обычно в этом негостеприимном проливе бушевали море и Злокоготь. Они кружили, поднимали водовороты и свирепо дрались друг с другом. Но сейчас узкая полоска воды замерзла, стала тихой и белой, как сама смерть, и единственным напоминанием о Злокогте были кошмарные стоны, гудевшие в ушах, как головная боль, да смутная тень, которая медленно ворочалась подо льдом, будто грозовая туча.

— Пошли поскорее отсюда, — поежился Рыбьеног. — В Варварском архипелаге полным-полно зловещих, мрачных мест, но это — самое зловещее и самое мрачное.

Не знаю, доводилось ли вам когда-нибудь Охотиться На Лыжах С Луком И Стрелами, но должен сказать, дело это требует изрядной сноровки. Съехать на лыжах с горы — само по себе не так-то просто, а ведь при этом надо еще и умудриться попасть в нескольких полупятнистых снегоступиков, мелких и проворных, как колибри.

Словом, не всем по плечу освоить этот Зимний Вид Спорта. А Рыбьеног к тому же был никуда не годным лыжником и жутким мазилой. Когда он мчался с горы, его главной заботой было сохранить равновесие, а для этого он только и делал, что размахивал руками, как мельница. Впрочем, даже если бы его рука была тверда как камень, вряд ли из него вышел бы хороший стрелок: Рыбьеног страдал ужасным косоглазием и глаза его съезжались в одну точку так же упорно, как и лыжи. Так что, честно говоря, если Рыбьеногу и удавалось хоть куда-нибудь попасть, то лишь по чистой случайности. Вот и сейчас он, согнув колени, как будто собрался на горшок, ринулся с горы, носки его лыж сошлись плугом, и на первой же кочке он полетел вверх тормашками.

Иккинг стоял на лыжах чуть лучше Рыбьенога, но в любом спорте важно не только мастерство, но и желание. А желания у Иккинга не было ни малейшего. На самом деле ему очень нравились полупятнистые снегоступики, красивые птички небесно-синего цвета. Иккинг часто наблюдал за ними из окна. Они строили себе снежные гнезда, похожие на маленькие шалашики.

Так что за полчаса Иккинг и Рыбьеног так и не подстрелили ни одной птички, хотя полупятнистые снегоступики сновали и прыгали вокруг, точно блохи на драконьей спине.

— Черт, черт, ЧЕРТ! — в сердцах вскричал Иккинг, в очередной раз промахнувшись.

Вся эта суета сильно забавляла Одноглаза.

— Интересссные вы человечишшшки, — протянул он. — Никогда таких викингов не встречал. Маленькие, задохленькие… На лыжах ссстоять не умеете. И охотники из вас никакие. Да что там — вы даже орать толком не можете.

— Да отстань ты, — сердито огрызнулся Иккинг.

Тут Рыбьеног навернулся в пятьдесят четвертый раз. Он с головы до ног вывалялся в снегу, промок до нитки и продрог до костей, и это отнюдь не улучшило его меткости. Вдобавок ко всему он, кажется, сильно простыл.

— НИЧЕГО у меня не выйдет! — стенал он. — НИЧЕГО! А-а-апчхи! Сморкала с Песьедухом небось уже перебили всю птичью популяцию архипелага, а мы не раздобыли НИ ОДНОГО жалкого снегоступика! Ну почему эти гадкие птицы не могут посидеть на месте хоть ДОЛЮ СЕКУНДЫ?

Иккинг как раз поднимал Рыбьенога в шестьдесят восьмой раз, когда услышал раскатистый гогот. Он доносился откуда-то издалека, снизу, из-за высокого сугроба.

Придав Рыбьеногу относительно устойчивое положение с упором на лыжные палки и предупредив Беззубика, чтобы сидел тихо, Иккинг осторожно подобрался к сугробу и заглянул за него.

Там, в сотне метров ниже по склону, ему открылось зрелище, от которого у него по спине пробежал нехороший холодок.

Саблезубый Одноглаз выглянул из-за левого плеча Иккинга и мрачно заворчал. Шипы на его мускулистой спине встали дыбом, единственный глаз прищурился. Хвост с шипами на конце грозно задергался из стороны в сторону.

— Эти человечишшшки, — прошипел он, — эти человечишшшки хуже всех оссстальных…

— Что там такое? — поинтересовался Рыбьеног, утирая нос рукавом и держась за отбитую в многочисленных падениях задницу.

— Истероиды… — прошептал Иккинг. — Тихо…

Истероидов было шестеро. Одетые в черное, они сидели на заснеженном склоне. Перед ними на земле лежали пять убитых оленей, на белом снегу ярко алела кровь. Охотники, похоже, присели позавтракать перед долгим возвращением в родную деревню на другом берегу пролива Торова Гнева. Они разложили костерок и руками запихивали в рот большие куски оленины. Лыжи, луки и стрелы были воткнуты в снег у них за спиной.

— Хвала Тору, они нас не заметили, — прошептал Иккинг Рыбьеногу. — Пошли, тихонько вернемся тем же путем, каким пришли…

Этот план удался бы на славу.

Да вот только на Рыбьенога вдруг что-то нашло.

Он и до этого выглядел неважно: глаза слезились, из носа текло — его била лихорадка. А тут, увидев Истероидов, он вдруг порозовел, затем побагровел и недовольно зафыркал:

— Сборище безмозглых идиотов!

— Да-да, — шепотом согласился с приятелем Иккинг. — Пошли-ка отсюда…

— Убийцы! Только и способны, что убивать несчастных оленей средь бела дня! Вонючие бессовестные негодяи!

— Верно, — согласился Иккинг. — Но пора смываться, пока они не прикончили и нас тоже…

Но прежде чем Иккинг успел остановить Рыбьенога, тот, пошатываясь, поднялся на ноги, взмахнул мечом и с криком «Подлые трусы!!!» ринулся вниз.

Истероиды чуть было не подавились олениной и в изумлении уставились на нежданного гостя.

Иккинг в ничуть не меньшем изумлении смотрел, как Рыбьеног, вспахивая лыжами снег, неуправляемо мчится по склону. Лыжные палки вертелись в воздухе как бешеные, стрелы торчали из колчана, точно иглы дикобраза. С каждой секундой разгоняясь все больше, Рыбьеног во все горло вопил:

— АХ ВЫ, ЖАЛКИЕ КАРАКАТИЦЫ! ДОХЛЫЕ ТРУСЛИВЫЕ МУХОМОРЫ! ДА Я ВАС ОДНОЙ ЛЕВОЙ В ПОРОШОК СОТРУ! БЕРИТЕСЬ ЗА ОРУЖИЕ И СРАЖАЙТЕСЬ, КАК ПОДОБАЕТ МУЖЧИНАМ, ВЫ, ХЛИПКОЕ СБОРИЩЕ СЛЮНЯВЫХ ГОЛОВАСТИКОВ!

Примечания

1

Драконы говорят на собственном языке. Из людей им владеет только Иккинг Кровожадный Карасик III.