Сердце Запада

Корней Азарофф

С момента появления Фокса Дарранта в Юте прошло четыре года. За это время многое в его жизни изменилось. Он прекрасно чувствует себя в роли ранчера и с удовольствием разводит породистых лошадей. Правда, даже при столь мирном занятии навыки меткой стрельбы забывать ему не приходится. Особенно, когда выясняется, что кто-то пытается его убить, а он не понимает кому, когда и где успел перейти дорожку.

III

ПРЕРИИ И ДИКИЕ пустынные каньоны Юты уже давно не видели грозы подобной той, которая прошла. Пахло землей, впервые за долгое время смоченной дождем. Прекрасный запах, тем более после стольких недель звенящего зноя.

Для того чтобы мы могли двигаться быстрее, чем шагом, Рамоне пришлось освободить меня от шины. Я прекрасно видел, что она перерезает веревки скрепя сердце.

— Ладно, кажется, пронесло тебя. Если не помер, значит, именно от этого укуса уже не помрешь, — хмуро произнесла она, усаживаясь в седло. — Постельный режим ты все равно вряд ли соблюдал бы.

Какой-нибудь час назад бушевала ужасная гроза, но сейчас об этом можно было только догадываться — над нами снова светило жаркое солнце. Мы пускали лошадей то рысью, то галопом, потому что обоим хотелось побыстрей добраться до дома. Эта достаточно долгая поездка в компании друга, которого давно не видел, показалась мне, по крайней мере, раза в два короче.

Первым признаком того, что дом близко, было огромное дерево Джошуа, возвышавшееся великаном на самом гребне холма. Здесь я натянул поводья, и Рамона последовала моему примеру.

— Что случилось? — она взглянула на меня.

— Да ничего, я просто хотел сначала заехать в город, узнать последние новости.

— Ну так поехали, — она тронула свою пегую и стала спускаться с холма.

— Эй, меня подожди! — воскликнул я, разворачивая рыжего.

До города мы добрались за считанные минуты, а по дороге стали свидетелями буйного веселья семейки бизонов. Двое взрослых и один несмышленый малыш с громким радостным фырканьем принимали водные процедуры в огромной глубокой луже. Зрелище было — дай Бог! Даже в прерии такое нечасто увидишь. Мы с Рамоной хохотали от души, наблюдая за ними, но потом папаша семейства поднялся и громадной сплошной горой весьма целенаправленно двинулся в нашу сторону. Мы свинтили оттуда быстрее, чем вы можете себе это представить.

В Дженнифер-таун мы въехали где-то около половины пятого — голодные, уставшие и порядком запыленные. Однако, невзирая на это, все же завернули сначала в стоявшую чуть в стороне от города конюшню. Том Вандер — главный конюх и одновременно ее хозяин — встретил нас с охапкой душистого сена в руках. Мне он крепко пожал руку, Рамоне — почтительно поклонился. Ох уж этот Том, всегда знает, что сказать и когда улыбнуться. Старый лис…

Он нас накормил и сообщил последние новости. Сидя напротив нас с кружкой кофе в руке, Вандер неторопливо рассказывал:

— У нас тут все тихо и спокойно. Была пара чужаков, но так, проездом. Работу не искали. Просто побыли немного и уехали. Местные ребята слегка перебрали в салуне, подрались чуток, но Джо и Гарри их усмирили.

— Гарри Койн наш шериф, — объяснил я Рамоне, и она, кивнув, взяла с тарелки еще одно «медвежье ушко».

— Отличные пончики, мистер Вандер, — похвалила она.

— Спасибо, мисс, — он был сама скромность.

— Ладно-ладно, Том, — пожурил я его, — сам ведь прекрасно знаешь, что это чистая правда и что ковбои в очереди стоят за твоими «медвежьими ушками». Валяй дальше о событиях.

— Ну так, значит, пару дебоширов Гарри посадил в тюрягу на несколько дней. Но это все мелочи. Мелочи… Главная же новость заключается в том, что в каньоне Одноухого гризли обнаружили золото.

— Да ну? — не поверил я, опуская руку с вилкой.

— Вот тебе и «да ну», — усмехнулся Том.

— Большая залежь? — по-деловому поинтересовалась Рамона, глянув на конюха.

— Залежь начинается в каньоне Одноухого гризли, который принадлежит правительству, и уходит в сторону, на территорию ранчо «Лилия», а она является собственностью некого мистера Фокса Дарранта.

— Ты хочешь сказать, что основная залежь располагается на моей земле?! — я, наверно, проорал этот вопрос, точно не помню.

— Именно! — облокотился Том на стол. — Фокс, мой мальчик, ты самый везучий из всех знакомых мне людей. Ты хозяин самого лучшего и большого ранчо в этом округе, если не во всей Юте, ты богатый человек, а стал еще богаче. Итак, молод, достаточно хорош собой, богат, причем сказочно… И главное, — Том поднял вверх указательный палец, — холост. В общем, завидный жених. Девицы сейчас на тебя гроздьями вешаться начнут. Учти. Мисс Симаррон, я вам по-дружески советую не упускать шанса покорить это дикое сердце. Он, конечно, далеко не идеал, грубоват, но приличная девушка сможет сделать более совершенным этот образец представителя бледнолицей расы.

При этих его словах я подавился бобами и закашлялся.

— Боюсь, я буду чувствовать себя неполноценной рядом с ним, — улыбнулась Рамона.

Новостью о золоте я был буквально раздавлен. Господи, за что?! Живу тихо-мирно, никого не трогаю, никому не мешаю… Почти.

Мое состояние можно было определить только, как шоковое.

Вандер хлопнул меня по плечу:

— Ты чего, Фокс, онемел от счастья?

Я поднял на него взгляд и положил вилку в тарелку с бобами:

— Но, Том, мне не нужно это золото!

Теперь конюх впал в шоковое состояние. Не убирая своей руки с моего плеча, он посмотрел на меня долгим внимательным взглядом. Он изучал меня как наш врач, доктор Росс, изучает своих пациентов. Не знаю, что конкретно он искал на моем лице, но, наверно, что-то, что напоминало бы последствия солнечного удара. Наконец он прямо спросил:

— Ты на солнце не перегрелся случайно?

Я заверил его, что это не так и что я пострадал не от самой горячей звезды на небе, а от неизвестной нам змеи.

— Так… хорошо… — он потер ладонью лоб, — это меня успокаивает. Однако объясни — почему?

Я снова взялся за вилку и покопался ею в тарелке:

— Золото, в любых количествах, несет с собой смерть. Я понял это давно, еще в те далекие времена, когда работал охранником дилижансов, перевозивших золото. Я видел, как люди убивали друг друга ради этого гибельного металла. Ни один другой драгоценный металл или камень не обагрены кровью до такой степени, как ею обагрено золото. Я не хочу, чтобы из-за этой жилы в каньоне погибли люди. Достаточно тех, чьи кости белеют под солнцем Калифорнии. Я не золотоискатель и не старатель, моя задача — коневодство, потому я и развожу лошадей. Я всегда хотел этим заниматься.

— Да, но правительственные старатели вовсю машут там лопатами, — откинулся Том на спинку деревянного стула, — и они очень… Да нет, даже не они, а само правительство непосредственно надеется на содействие с твоей стороны в этом вопросе. Причем немедленное.

— По-моему, зря надеются, — ответила за меня Рамона. — Дохлый номер.

Я покопался еще некоторое время в успевших уже остынуть бобах и, отодвинув, наконец, тарелку, подтянул к себе кружку с кофе. Из-за проклятого золота кусок в горло не лез. Опять влип, что за напасть такая!..

— Эй, эй, вы будто сговорились! — запротестовал Вандер, и мы с Рамоной переглянулись.

— Слушай, Том, — я подпер голову рукой, — если тебе нужен этот чертов каньон, так и скажи — я тут же нарисую тебе дарственную. Нарисую и подпишу, а Рамона будет свидетелем и, естественно, тоже подпишет бумагу.

— Мисс Симаррон, — он повернулся к моей спутнице, — вы этому никчемному дурню за данный день жизнь спасаете второй раз. Если бы вас здесь не оказалось, я его за такие слова убил бы на месте.

— Рамона, а ты слушай, — не отстал от Вандера я, — и, если найдешь где-нибудь мое бездыханное тело, вспомни этого Иуду.

— Непременно, — с серьезным видом кивнула она.

— Точно сговорились, — вздохнул Том. — Однако разговор не об этом. По поводу oro⁵ у меня есть предложение.

— Да? Интересно… — я сделал еще один глоток из своей кружки — кофе пошел лучше, чем бобы.

— Ты не хочешь иметь ничего общего с золотом. Это твое полное и безоговорочное право. В этой ситуации есть два выхода: дать правительству от ворот поворот, то есть не разрешить ему разрабатывать жилу на твоей земле, или просто продать правительству каньон Одноухого гризли.

— Том… — протянул я.

— Тихо, тихо, — замахал он на меня рукой, — не гони лошадей. Время есть, подумай основательно.

Я заверил его, что так и сделаю, и мы с Рамоной, попрощавшись, двинули в город. Я хотел поздороваться с Джо Ниброком, хозяином салуна «Заходи, приятель!» С ним всегда было полезно перекинуться парой слов.

— Фокс, знаешь… — голос Рамоны был задумчив. — Золото — это хорошо.

— Как факт? Безусловно, — согласился я.

— Для тебя хорошо, — она сделала ударение на местоимении. — Ты хочешь заниматься коневодством, но почему-то видишь в золоте только обузу. По крайней мере, на данный момент. Но подумай! Ты же это золото можешь вложить как раз в разведение лошадей. Вывести новую породу. Купить производителей и самых лучших кобыл. Построить новые конюшни. Видишь, сколько очевидных плюсов?

Я невольно натянул поводья и остановил рыжего. Действительно… Я что, дурак, что ли?.. Почему сам всего этого не увидел, не понял, не просек?

— Рамона, что бы я делал без тебя? — я благодарно раскинул руки в нехитрой попытке обнять ее.

— Пропал бы, — засмеялась она, уворачиваясь от моих объятий.

Въехав на главную улицу Дженнифер-тауна, мы первым делом увидели четыре знакомых мне фургона. Я ввел Рамону в курс дела, и теперь уже две пары глаз наблюдали за тем, что происходит у повозок. Собственно, там вроде ничего не происходило. Возниц ни единого видно не было, мулы стояли, опустив головы, а поводья лошадей двух тоже отсутствовавших седоков тянулись к одному из фургонов. Жалобно мычали тощие коровы, и какой-то мальчишка поил их водой из ведра.

Надо сказать, что Дженнифер-таун хоть и успел разрастись, оставался все же городком маленьким, поэтому эти колымаги занимали почти всю улицу. Впрочем, судя по тому, что лошадей не привязали к коновязи, путешественники не собирались задерживаться здесь надолго.

— Что думаешь? — наклонился я к Рамоне.

Она едва заметно пожала плечами:

— С Востока. Хотя… может быть и «бегуны».

«Бегунами» на Западе называли людей, которым нигде по-настоящему не нравилось, и которые по этой причине нигде не оседали. Они переходили из штата в штат, гнали с собой тощий, как раз как эти коровы, скот и тащили перетянутый сыромятной кожей нехитрый скарб. Их еще называли «перекати-поле» или «сыромятная утварь».

— Нет, не «бегуны», — тут же не согласилась сама с собой Рамона. — Слишком богатые для «перекати-поля».

Вдруг ближайший к нам фургон качнулся на рессорах, и из-под его тента показалась девушка, одетая не по-дорожному нарядно. Ее платье цвета морской волны очень гармонировало с огненно-рыжими длинными волосами незнакомки. Ее прическу венчала очаровательная шляпка с перьями того же цвета, что и платье. В одной руке, затянутой в перчатку, она держала поводья обеих лошадей, а в другой — хлыст для верховой езды.

— Интересно, что за бедолагу птаху она распотрошила? — Рамона присмотрелась к шляпке незнакомки.

Та, выпрямившись, окинула оживленную улицу, как мне показалось, презрительным взглядом.

— И они называют это городом? — донеслось до нас. — Дыра. Скопление сараев.

— Точно с Востока, — покачала головой Рамона.

Подобрав юбки, незнакомка неумело слезла с фургона на землю, уперла руку с поводьями в бок и посмотрела по сторонам. Ковбои, проезжавшие мимо, едва не сворачивали шеи, глядя на нее. Их можно было понять — она была высока и красива. Однако, отвечая на их взгляды, она только высокомерно надувала губы. Барышня была холодна и недоступна, как снеговик на склоне горы.

— Ишь какая! — фыркнула моя спутница. — И посмотреть нельзя.

Незнакомка прошлась взад-вперед на ту длину, что позволяли поводья. Ей захотелось отойти подальше, но лошади стояли на месте и совсем не горели желанием топать за ней. Она резко дернула поводья. Лошади вскинули головы, однако с места сдвинулась только одна.

— А ну!..

В воздухе мелькнул, взвизгнув, хлыст, и вторая лошадь от удара шарахнулась в сторону.

— Я тебе не послушаюсь! — хлыст еще раз опустился на шею животного.

— Что она, черт возьми, делает?! — не выдержала Рамона. — Бить лошадь не за что…

Она бросила поводья и, соскользнув с седла, решительным шагом направилась к незнакомке. Та занесла хлыст для третьего удара.

— Эй, леди, только попробуйте ударить лошадь еще раз, и вы сами узнаете, что такое хлыст! — остановила ее Рамона низким от ярости голосом.

Незнакомка обернулась и посмотрела на нее сверху вниз — она была выше моей спутницы на целую голову.

— Да как ты смеешь мне так говорить?! Ты, гном рождественский?! Иди-ка, мальчик, отсюда!

Я, уперевшись ладонью в луку седла, наблюдал за тем, что будет дальше, но был готов в любую минуту придти спутнице на помощь. Я усмехнулся, когда незнакомка назвала Рамону мальчиком. Впрочем, не удивительно — ее ввели в заблуждение одежда, револьвер в кобуре на поясе и спрятанные под шляпу волосы мисс Симаррон.

— Если я рождественский гном, то ты не иначе, как рождественская индейка! — парировала она.

Стоявшие в стороне ковбои и агент дилижансной службы Уэллса Фарго весело захохотали при ее словах, и самый долговязый из них, улыбаясь во весь рот, крикнул:

— Здорово сказано, мисс!

— Мисс? — незнакомка развернулась на каблучках, едва не грохнувшись в пыль. — Ты — мисс?

Рамона оставила этот вопрос без ответа и только пригрозила:

— Узнаю, что ты хоть раз еще ударила лошадь без причины — отстрелю тебе с макушки шляпку.

Напоследок она ей мило улыбнулась и, повернувшись к рыжей спиной, вернулась к своей пегой кобылке. Сев в седло, она призналась:

— Я не за что ударила лошадь всего один раз. Это было давно, но я до сих пор жалею об этом.

Мы поехали дальше по улице, однако я заметил, что незнакомка еще долго провожала нас взглядом.

Примечания

5

Золото (исп.)