Глава 2
Ресторан. Мало публики, уже поздно, официанты скучают. Женька за столиком справа в компании Распутина и его уныло пьянствующей свиты. За столиком слева Первый имажинист и Второй имажинист. За столиком в тёмном углу Яков (18 лет).
— Ты узнаёшь ту даму в перьях? Ту, рядом с Распутиным, — говорит Первый имажинист.
— Да, я сразу её вспомнил. Это же было лет пять-шесть назад? Да, нам тогда жрать было нечего, и мы с улицы забрели на какой-то дурацкий приём в купеческом доме. И там эта милая девочка пела гусарскую песню. Женя? Да, Женечка Андреева.
— Теперь она графиня Шаховская.
— А! Граф женился на деньгах?
— И приобрёл огромные проблёмы.
— Ты знаешь про неё?
Первый имажинист, заметно смутившись:
— Читаю газеты. Училась пению в Италии, наскучило. Вернулась и увлеклась автомобилями. Сама копается в моторах, участвует в гонках, ставит рекорды скорости. Фехтует, боксирует и ещё чёрт знает, чем занимается. Муж её не видит, дома она не бывает. Вот, теперь это: Распутин её новое увлечение.
— Странная графиня.
— Она явно не гналась за титулом. Родители постарались выпихнуть замуж, думали угомониться.
— Конечно, зачем ей титул с такими деньжищами!
— Нет, не в деньгах дело. Она…
— Дело всегда в деньгах.
— Нет.
— Да.
— Нет.
— Да — да.
— В ней есть что-то созвучное эпохе, может быть именно то, что мы ищем в своих стихах.
— О, брат, да ты заинтригован. Напиши про неё поэму! Нет, правда: вот если бы ты стихи про неё писал, какой взял бы образ? Нарисуй её одним единственным словом!
Первый имажинист размышляет, а Женька встаёт из-за стола и идёт к имажинистам.
— Она улётная, — говорит Первый имажинист, глядя на Женьку.
Женька подходит.
— Господа поэты!
Имажинисты встают и раскланиваются. Распутин падает бородой в ботвинью и засыпает. Женька бесцеремонно усаживается за стол к имажинистам. К ней подскакивает официант, но она небрежным жестом отсылает его.
— Я вижу, что прошли те времена, когда вы бутерброды таскали со столов в чужих домах, — ехидно говорит Женька.
Первый имажинист стремительно краснеет, а Второй имажинист с ещё большим ехидством отвечает Женьке:
— Да, у нас недавно вышел совместный сборник, получили изрядный гонорар. А у вас я вижу, тоже прошли времена, когда вас маменька от гостей прогоняла. Вы я вижу, нынче в прекрасной компании.
Он кивает на Распутина и его свиту, которая суетиться вокруг старца, оттирая ему бороду. Женька рассеянно смотрит на них, как будто не понимая, что это за люди и почему она с ними.
— Мы не с того начали, — говорит Женька имажинистам. — Я рада за вас. И я рада вас видеть. А эти мне ужасно надоели. Говорят, у вас намечается литературная дуэль с Маяковским? Это так интересно.
— Да, — говорит Первый имажинист. — Маяковский предлагал назвать это английским словом «батл», но мы решили придерживаться традиций.
— Батл? Чудовищно интересно. Вы меня приглашаете?
— Да! — Первый имажинист подпрыгивает на стуле от восторга.
— Да, Евгения Михайловна, обязательно приходите, — Второй имажинист более сдержан.
— Я приду. Я может быть, даже выступлю. Я ведь и сама немного сочиняю. Вернее, перевожу. Вот, например, из Элюара:
Из одиночества вдруг вылезла химера,
Закрыла тугой сиськой жизни мразь,
И распустив косу, заманчивой шпалерой,
Со мной играла в подлинную страсть.
И постепенно, в разжиревшей форме
Я растворился телом и душой.
Гниенье и упадок стали нормой,
Я примирился с грязью и войной.
Теперь я у химеры бесформенной в плену.
Могу ли говорить, что равнодушья сердцем не приму?
Женька выжидательно смотрит на поэтов, Второй имажинист отворачивается, а Первый имажинист говорит:
— Очень темпераментно.
— Манерно, Евгения Михайловна, манерно. Декадентов начитались, а они уже не в моде, — говорит Второй имажинист.
— Вам тоже не понравилось? — спрашивает Женька у Первого имажиниста.
— Уж очень вольный перевод, Евгения Михайловна. Я ведь помню этот текст. Там у Элюара: «Смогу ли сказать, что сердцем я против глупых причуд, рождённых одиночеством?». А про химеру там, извините, ничего нет.
Женька лишь презрительно усмехается.
В ресторан заходят Полицейский и Городовой. С ними ещё несколько полицейских в штатском, они держат руки в карманах, карманы оттопыриваются. Городовой показывает пальцем на Якова:
— Так вот он, ваше благородие. Точь-в-точь, как на фотографии. Он.
— Не тычь в него, дурья башка, — шепчет Полицейский и хватает Городового за рукав, но поздно — Яков их заметил и выхватил браунинг.
Полицейские в штатском тоже достают оружие. Яков опрокидывает стол и, прячась за столешницу, начинает пальбу. Ошалевшая публика в панике разбегается из-за столов, Женька визжит от восторга. Полицейский орёт:
— Не стрелять! Не стрелять!!
Но все стреляют. Городовой упал на четвереньки, вынул из ножен саблю. Он саблей показывает полицейским в штатском, что надо подкрадываться с двух сторон.
Распутин прячется под стол и кричит:
— Эсеры! Эсеры меня убивать пришли!!
Яков, перезаряжая браунинг:
— Кому ты нужен, старый козёл.
Яков лихорадочно озирается, замечает Женьку, которая, встав на цыпочки, показывает ему: «Оглянись, оглянись!». Яков оглядывается и замечает позади себя окно, задёрнутое плотной портьерой.
Яков стреляет из браунинга, срывает портеру, выпрыгивает в окно.
— Я узнала его. Это же мальчик с грязной посудой! — восхищённо шепчет Женька.
***
Канцелярия, полумрак. Большой стол с телефонными аппаратами. Человек в военном мундире и Человек в партикулярном костюме негромко беседуют.
Человек в военном мундире:
— Война дело решённое, вопрос лишь в том, как скоро мы в неё ввяжемся.
Человек в партикулярном костюме:
— И на чьей стороне.
Человек в военном мундире:
— Это как раз не вызывает сомнений. Его Императорское Величество будет верен союзническому долгу.
Человек в партикулярном костюме:
— Но кайзер его дядя! Они дружны…
Человек в военном мундире:
— Поверьте, когда загрохочут пушки, о родственных чувствах придётся забыть.
Человек в партикулярном костюме:
— Пушки это да, пушки это аргумент. А у нас много пушек?
Человек в военном мундире:
— Смею вас заверить, вполне достаточно. И пушек, и винтовок, и даже аэропланов.
Человек в партикулярном костюме:
— Аэропланов? Разве они имеют какое-то значение на театре военных действий?
Человек в военном мундире, усмехаясь:
— Сразу видно, что вы человек не военный. За аэропланами большое будущее. Как и за подводными лодками. Поверьте мне: в грядущих войнах баталии развернуться не только на суше и на море, но и в воздухе, и под водой.
— И под землёй, и под землёй! — весело шутит Человек в партикулярном костюме, но осекается под взглядом Человека в военном мундире.
— Коли прикажут Его Императорское Величество, то и под землёй, — очень серьёзно произносит Человек в военном мундире. — И под землёй, и над Луной, и в самоём Солнце, коли потребуется. Смею вас уверить.
***
Гараж. Стол, на столе самовар. За столом, уронив голову на руки, спит Механик. У откинутого капота автомобиля Женька. Она с упоением копается в моторе, закатав рукава нарядного платья, руки по локоть в мазуте. Входит Яков.
— Евгения! Евгения Михайловна!
Женька стремительно оборачивается:
— Ты?
— Хотел вас поблагодарить.
Женька, вытирая руки ветошью:
— Ну так благодари.
Яков, смущённо:
— Я… Крайне признателен. Вы, можно сказать, спасли меня.
— Ну так и говори.
— Да. Вы спасли меня. Благодарю вас.
— Почему тебя ловит полиция? Ты разбойник?
— Я революционер.
— Вот дурачок. На тебе конфетку.
Женька берёт со стола конфету и протягивает Якову. Он стремительно выходит. Просыпается Механик:
— Евгения Михайловна, вы бы хоть фартук надели, право слово.
