Аджимушкай. Непобежденный гарнизон. Пьеса в 6 актах

Константин Стерликов

Первая часть трилогии «Крым. Подземный фронт. 1942 год». Посвящена героической обороне гарнизона Центральных Аджимушкайских каменоломен в мае-октябре 1942 года.

Пролог

Май 1942 года. Крымский фронт. Зарево от взрывов. Горизонт затянут густым черным дымом. Непрекращающаяся канонада и вой самолетов.

Отступающие части Красной Армии. Широкая степь, где под не стихающей бомбежкой и артобстрелом с боями отходят советские солдаты. На открытом пространстве крымской степи разыгрывается настоящая бойня. Кто-то панически бежит, кто-то падает убитым, кто-то останавливается, намереваясь оказать упорное сопротивление. Из общей массы выделяется несколько фигур.

Подполковник Ермаков. Мы начали наступление темной ночью 7 мая, с артиллерийского обстрела позиций противника. Но удар был недостаточно мощным. И утром 8 мая, немцы, после усиленной артподготовки обрушились на наши окопы. Началась операция Вермахта под кодовым названием «Охота на дроф».

Лейтенант Светлосанов. Вслед за массированным артобстрелом начался авиационный налет врага. Небо стало черным от фашистских самолетов. Укрыться было по просту негде…

Старший лейтенант Александров. Особенно мощному обстрелу и бомбардировке подверглись войска 44-й армии. В результате многие командные, наблюдательные пункты, узлы связи, коммуникации, огневые позиции оказались разбиты. Телефонная связь из-за огромного количества порывов перестала существовать, вышли из строя многие радиостанции. Связь со штабами потеряна.

Подполковник Ермаков. Мы приняли первый удар на себя. Около 5.00 утра, немецкая пехота и около 100 танков пошли в атаку на позиции нашей 63-й горно-стрелковой дивизии. Первые цепи наступавших были полностью уничтожены огнем наших пушек и пулеметов. Но массированный огонь артиллерии и действия авиации врага скоро подавили наши огневые средства и пехоту на первой позиции. Мои солдаты упорно оборонялись, но не смогли справиться со значительно превосходящими силами врага. Наша артиллерия, располагавшаяся близко к переднему краю и хорошо видимая фашистам, практически была уничтожена. Связь с другими подразделениями была нарушена. Мы понесли большие потери в личном составе.

Капитан Барлит. Одновременно с этой атакой в нашем тылу у горы Ас-Чалуле фашисты высадили морской десант на 30-и шлюпках, около 500 автоматчиков. На подходе к берегу вражеский десант был встречен огнем пулеметов, артиллерийских орудий, а на берегу даже и огнеметами. Однако, несмотря на потери, немцам удалось не только высадиться, но и прочно закрепиться на нем.

Лейтенант Светлосанов. Наступающие немецкие части с фронта и шлюпочный десант взяли в клещи 291-й полк 63-й горно-стрелковой дивизии. Командиру полка Ермакову С. А. с группой оставшихся в живых солдат удалось вырваться из рокового окружения.

Подполковник Ермаков. Я, и командир роты старший лейтенант Александров, объединили остатки нашего полка и провели его с тяжелыми боями до самой Керчи, и влились в подземную оборону Аджимушкайских каменоломен.

Капитан Барлит. Три армии Крымского фронта — 44-я, 47-я и 51-я стояли на Акмонайском перешейке опасно близко и скученно к передовой линии. И когда фашисты прорвали оборону, началось страшное! Уже в 10 километрах в тыл до Керчи было пустое пространство — никаких войск и укреплений, ни окопов, ни землянок, ни узлов противотанковой обороны, ни каких-либо армейских позиций — голая степь, где не за что зацепиться! Немецкие самолеты на бреющем полете расстреливали наши отходящие части. Люди гибли тысячами!

Старший лейтенант Александров. Медленно, с постоянными остановками, шло отступление к Керченскому проливу. Движение колонн совпало с проливным дождем, который начался еще 9 мая. Загруженность дороги и размягчение грунта вследствие ливня резко замедлили продвижение нашей армии. Боевая техника выходила из строя, ее просто бросали. Управление штаба 47-й армии выступило 11 мая в 3.00. Скоро из-за сильной грязи машины не смогли двигаться. Многие работники штаба вынуждены были бросить машины и идти пешком. 11 мая во второй половине дня погода немного улучшилась. Этим сразу воспользовалась фашистская авиация, которая начала бомбить и обстреливать из пулеметов отходящие шеренги солдат. Из-за бездорожья и бомбежек части двигались уже вне дорог и рассредоточивались повсюду. Все это приводило к нарушению установленного порядка движения, к подлинному распылению не только частей, но и мелких подразделений. В итоге, это привело к тягчайшим последствиям — движущая масса войск окончательно потеряла управление, начался хаос.

Лейтенант Светлосанов. Мы, солдаты 510-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона стояли у села Булганак, до последнего! Сбивали самолеты врага, и отбивали наземные танковые атаки. А когда оказались отрезанными от наших частей, в полном окружении, спустились вглубь Булганакских каменоломен и организовали сильное сопротивление.

Капитан Барлит. 14 мая во второй половине дня, танки и пехота противника прорвались к горе Митридат, которая возвышается над Керчью. Они также захватили Солдатскую Слободу, Бочарный завод и вышли к берегу Керченского пролива, отрезав наши части в районе Камыш-Буруна. Но наша 72-я кавалерийская дивизия вместе с 276-м стрелковым полком НКВД, перешли в атаку и выбили фашистов из Солдатской Слободы и с вершины горы Митридат.

Подполковник Ермаков. Мы закрывали переправу. Мы не знали, что там творится. Мы дали шанс спастись хоть кому-то…

Капитан Барлит. В порту скопилось огромное количество людей, которые всеми силами пытались переправиться на спасительный противоположный берег под непрерывными бомбардировками врага.

Безымянный рядовой. На берегу кипела лихорадочная работа. Шло в ход все, что могло держаться на воде. Из досок, из бочек сколачивались плоты, надували автомобильные камеры, плыли, держась за какое-нибудь бревно, мастерили себе немудреные надувные поплавки, набивая плащ-палатки соломой. Люди пускались вплавь, идя почти на верную смерть, на любой риск, лишь бы покинуть этот страшный берег смерти и попытаться добраться до своих. Но в Керченском проливе довольно сильное течение. Отдельных пловцов сносило течением в сторону так, что они уже не могли переплывать пролив в его самом узком месте. Хорошо, если плывущих прибивало к косе Тузла, с которой уже легко было перебраться на Таманский берег. Но часто течение увлекало людей в Черное море, где была их гибель, некоторых прибивало обратно к Керченскому полуострову. Несколько десятков таких пловцов даже прибило к мысу Ак-Бурну, где они были подобраны моряками КВМБ и на кораблях переправлены на Таманский берег. Это были сотни и тысячи пловцов. Это были толпы плывущих, а над их головами низко, на бреющем полете, все время носились самолеты с черными крестами на крыльях и расстреливали людей из пулеметов. Вопли и стоны день и ночь стояли над проливом и над берегом…

Оперуполномоченный особого отдела 13-й отдельной стрелковой бригады Л. Г. Иванов. 17—18 мая противник прижал нас к берегу Керченского пролива. Я оказался за Керчью, в районе маяка. Велся беспрерывный обстрел кромки берега, на котором находились толпы людей. Отдельные снаряды выкашивали целые отделения. Многие стрелялись, другие открыто выбрасывали партбилеты, кто-то срывал с себя петлицы. Там и тут, валялись останки — руки, головы, человеческие ноги.

Я задержал возле нас одного, второго, третьего из бегущих бойцов. Они залегли, стали отстреливаться. Вскоре возле нас залегло уже несколько десятков человек. Бег прекратился… Но силы были не равны, началась настоящая агония. В нашем распоряжении оставалась небольшая полоска берега в 200—300 метров. При появлении немецких цепей я встал за большой валун и решил застрелиться, чтобы не попасть в плен. В этот момент на небольшой высотке, совсем рядом, неожиданно появился здоровенный моряк в бушлате, брюках-клеш, бескозырке. Потрясая автоматом, он громко закричал: — «Братцы! Славяне! Отгоним немцев! Вперед, за мной! Ура-а!» Наверное, никто не обратил бы на него внимание, но тут, рядом неизвестно откуда появился военный оркестр и заиграл «Интернационал». Все военнослужащие, здоровые и раненые, в едином порыве бросились на врага и отогнали его от берега…

Я случайно встретил в боевой цепи своего начальника Нойкина и получил задание возглавить переправу раненых на кубанский берег. На берегу уже скопились десятки тысяч военнослужащих, никакого управления людьми не было — каждый отвечал сам за себя.

С пирса было видно, что в морской воде находится большое количество трупов, почему-то они были в вертикальном положении. Кто был в шинели, кто в ватнике. Была небольшая волна, и создавалось впечатление, что они маршируют. Страшная картина. Многих она толкала на отчаянные поступки.

Напиравшую на пирс толпу приходилось сдерживать силами нескольких человек.

Переправа продолжалась 3—4 дня. 21 мая все было кончено. Противник вновь подошел близко к кромке берега. Ну, думаю, пора стреляться, лучше на пирсе… неожиданно подошла шхуна, пожилой капитан знал меня лично — три или четыре раза приходил за ранеными. — «молодой человек, — печально и спокойно сказал он мне — это последняя шхуна, больше не будет.» Я с трудом сел в шхуну, через несколько секунд противник открыл по нам прицельный огонь, несколько человек было убито.

Мне удалось заползти за какой-то судовой ящик и тем самым спастись. Полузатопленная, с большим креном, шхуна дошла все же до песчаной косы Чушки. До сих пор жалею, что не запомнил фамилию того героического капитана, спасшего сотни жизней, и в их числе мою…

Неизвестный матрос. Люди гибнут сотнями, тысячами. От обстрелов артиллерии и авиации укрыться невозможно. Надежды нет. Воздух стал огнем, земля — багровой. Синие волны Керченского пролива — густо красными от людской крови…

На высокой скале появляется фигура комиссара Мехлиса с хищным орлиным профилем лица, в распахнутой шинели, с наганом в руке.

Мехлис. Бои идут на окраинах Керчи, с севера город обходится противником. Напрягаем последние усилия, чтобы задержать его к западу от Булганака.

Части стихийно отходят. Эвакуация техники и людей будет незначительной. Командный пункт переходит в Еникале. Будем биться до последнего. Авиация врага решила исход боя.

Мы опозорили страну и должны быть прокляты!