Подставка для луны

Константин Рыжков

Случившееся много лет назад уже не кажется реальным, забываясь с каждым днем все больше. Но иногда обстоятельства складываются так, что прошлое возвращается, а потерявшему надежду дается второй шанс. Стоит ли пытаться, или это все – обычная иллюзия, готовая растаять при первых лучах летнего солнца?

Глава 3

Идти было чуть тяжелее, чем обычно: от утреннего тумана, упавшего на землю, почва размокла, а на траве и листьях кустарника лежали большие холодные капли росы, похожие скорее на следы ночного дождя. Воздух был свеж и прохладен, с привкусом, подобным тому, что ощущается на берегу водоема в ветреную погоду.

Солнце, робко появившись между сосновых столпов, еще не успело согреть охлажденную за ночь природу. Но ржавая их рыжина засияла уже огненными красками, оттененными на контрасте густой зеленью крон.

Птицы не слишком старались, лишь изредка, побеспокоив тишину, слышался недолгий, но мелодичный посвист или игривый стрекот. Ветра тоже не было. Лес стоял в полном безмолвии, во всем своем гордом великолепии встречая утро и солнце, готовясь только вздохнуть полной грудью и жить полной жизнью, как ему в общем-то и положено.

Каменник привык смотреть вокруг себя и очень хорошо чувствовал по малейшим приметам, ждать ли смены погоды или каких-то других характерных для местной природы событий. То, что лес непривычно безмолвен, он уже заметил, да и вокруг озера, от которого он возвращался к себе на камни, было подозрительно тихо. А это значило только одно: скоро что-то изменится, и это будет нечто большее, нежели погода или направление ветра.

Впрочем, словно в опровержение его мыслей, из-за деревьев послышался шум. Точнее разговор, довольно громкий, чтобы можно было различить в нем два знакомых, но совершенно разных по звучанию голоса. И, судя по ним, каменник уже готов был вдоволь посмеяться. Оттого, насколько возможно ускорив шаг, он вывалился из кустов на перекресток двух тропинок, протоптанных людьми за долгие годы и никогда на его памяти до конца не зараставших.

Вполне закономерно каменник заметил того, благодаря кому эти тропы не размыло дождем и не затянуло растительностью, даже когда по ним ходило гораздо меньше людей, чем в последнее время. Тропиночник был, пожалуй, единственным, кто охранял созданное не природой, а людьми. Точнее, вытоптанное ими. Впрочем, человек все-таки — часть природы, да и звериные тропы тоже по его части, так что от остальных он мало чем отличался. Разве только полным отсутствием лица: его просто не было, как ни вглядывайся под коричнево-серый капюшон, завершавший подобие запыленной, небрежно подпоясанной накидки.

Второй источник голоса оказался еще интереснее. В кронах деревьев, куда был обращен, судя по наклону головы, взгляд тропиночника, кто-то постоянно сновал, весело смеясь. И этого кто-то каменник тоже знал хорошо: воздушница, полопрозрачная, почти эфемерная, легко скользила в высоте, периодически хватаясь за ветки тонкими руками. И если удавалось поймать момент и приглядеться к ее едва различимому лицу, то бросались в глаза сразу две очень яркие черты: горящий взгляд больших светлых глаз и широкая улыбка, обнажавшая белые зубы почти до корней. Впрочем, духа безобиднее сложно было найти.

Тропиночник, казалось, готов был залезть на дерево, настолько он был возмущен:

— Ты когда успокоишься уже? Только я порядок наведу, как опять пыль столбом. Ты ураган хочешь надуть?

— Если я буду в полную силу стараться, тут ветки падать начнут, — откликнулась воздушница. — А это так, дружеское приветствие.

— У меня от твоих приветствий беспокойство одно, — тропиночник повернулся к каменнику и указал ладонью наверх. — Нет, и вот что мне с ней делать?

В этот момент ему в затылок прилетела сосновая шишка. Как только он поднял голову, прямо под капюшон попала вторая.

— Вот я тебе сейчас!

В ответ пролился смех, то еле уловимый, раздающийся с большой высоты, то слышимый совсем рядом, едва ли не за спиной.

Каменник попробовал сгладить беседу, которая до его прибытия явно не задалась:

— Ладно вам уже, довольно, — обратился он скорее к тропиночнику, который в отличие от неугомонной собеседницы точно стоял рядом. — Чем сильнее злишься, тем она больше…

— Да я знаю, — кажется, тропиночник уже улыбался, только вот понять это было невозможно. Путать он умел не хуже, чем находить дорогу. — Но согласись, какова зараза. Знает, что от меня вообще никак не зависит, вот и нашла, кого донимать.

— Просто, как по мне, вы оба вездесущи, — заметил каменник, опершись о ствол ближайшей сосны. — Так что места вам двоим мало в лесу.

— Мне места хватает, — выпалила из-за спины воздушница, пролетев мимо и усевшись в этот раз на небольшой пригорок прямо напротив перекрестка. — Если я от вас устану от всех, улечу высоко и ищите потом меня.

— Велика же будет потеря, — отозвался тропиночник и снова едва не получил шишкой по голове, успев уклониться в самый последний момент.

— У нас скоро общая встреча, — заметил каменник, — Так что никто никуда не спрячется в ближайшие дни. Нам пещерника достаточно с его затворничеством, не хватало еще, чтобы кто-то другой надумал пропускать.

— Ты про середину года?

— Ага, солнце уже высоко.

— А я в заботах чуть не забыл.

— Тем более это странно, ведь обычно ты мне напоминал, а не наоборот, — каменник был немного удивлен.

— Выходит, я вырастил достойную смену и теперь можно расслабиться, ни о чем не думать и ждать твоих напоминаний по самым важным поводам.

— А вот сейчас уже я в тебя шишкой кину, — с улыбкой процедил каменник.

— Я невыносим, знаю, — рассмеялся тропиночник в ответ.

— Не прошло и ста лет, а он признал, — отозвалась с пригорка воздушница.

Однако тропиночник ничего не ответил ей. Он на секунду замер, внимательно к чему-то прислушиваясь.

— Ладно, а кто это идет? Вроде наши, и вроде не совсем — чуткий слух тропиночника первым уловил шаги, доносившиеся издалека, от места, где одна из дорожек делала несколько крутых поворотов, огибая небольшие холмы, заросли и буреломы. Всех, кто шел по ним, он слышал на большом расстоянии, отчего легко мог определить, человек ли это или кто-то из местных обитателей.

— Ты меня даже заинтриговал, — каменник тоже обратил внимание свое на дорогу. — Первый раз вижу, что ты сомневаешься.

— Есть у меня одна догадка, — начал было тропиночник, но каменник только коротко кивнул, давая знать, что понял его мысль.

Впрочем, ждать пришлось недолго. Через некоторое время хорошо знакомый свист заставил тропиночника громко и весело крикнуть в сторону шагов, слышимых уже совершенно отчетливо:

— Ну что, лешие вы мои, куда путь держим?

Не менее громкий голос откликнулся, разносясь эхом между деревьев:

— Сейчас сам все увидишь.

Из-за поворота показались три фигуры. Две из них каменник узнал сразу: хвойник и листвяница, обычно сливавшиеся с растительностью, на дороге были видны и даже слишком заметны: высокие, с раскидистыми шапками зелени на голове, ветками и листьям по всему телу, из-за которых выглядывали их лица: чуть более темное у хвойника и округлое, березово-белое у его спутницы.

Третьего каменник видел впервые, и именно на него обратил все свое внимание. Тем более что силуэт был едва различим, и лишь некоторые черты угадывались в нем, позволяя предположить, что принадлежит он человеку. Точнее сказать было нельзя, уж очень блеклой, как бы утратившей цвета была эта фигура.

— Ох, надо же, — пробасил хвойник. — И ты здесь.

В довесок он помахал каменнику рукой.

— А вот и тот, кого мы хотели встретить больше всего. К тропиночнику отправились, чтобы тебя найти. Он-то лучше всех у нас знает, кто где топчется.

— Как видишь, я здесь топчусь, — отозвался каменник. — А это, стало быть, к нам?

— Да, — протянул хвойник. — Листвяница его нашла вот совсем недавно, как только туман спал. Расскажи, как оно получилось.

Листвяница небрежно смахнула ветку, лежавшую у нее на лбу на манер пряди, и начала:

— Мы с хвойником обычно вместе везде ходим, сами знаете. А сегодня я задержалась, ушла вишневые кусты смотреть, и слышу шорох. Ну, думаю, туристы опять пришли, полезли собирать. Так ведь рано еще, какая может быть вишня. А потом вижу его. Я тут самая молодая и сама почти ничего не помню, так я тогда напугалась. Но как только на него посмотрела, сразу поняла, что это наш.

— Ты это поняла, когда он тебя увидел и попятился, — усмехнулся хвойник. — А что он там крикнул, даже я услышал.

— С непривычки случается, — заметил тропиночник.

— На крик сразу пришел хвойник, — продолжила листвяница. — А этот стоит у березки, спиной к стволу и смотрит на нас.

— И конечно спрашивает, где он оказался и кто вы такие, — рискнул предположить каменник, для которого эта история становилась все интереснее.

— Ага, все так и было, — кивнула листвяница. — Я ему начала объяснять, а он не понимает ничего.

— Потому что ты объяснять не умеешь, — рассмеялся хвойник.

— И ты тоже хорош, — возразила листвяница. — Как ты ему сказал? «Теперь это твой дом».

— Но ведь правду же сказал…

— Все это замечательно, — вмешался каменник. — А теперь лучше будет, если мы с ним останемся наедине и поговорим. Я спокойно все ему объясню.

Он повернулся к стоявшей неподвижно фигуре и произнес, внимательно и насколько возможно приветливо посмотрев в глаза (впрочем, глаз он толком рассмотреть не смог):

— Бояться меня не надо, и их тоже.

Силуэт ничего не ответил. Кажется, он потерял дар речи и никак не реагировал на происходящее.

— Да, непросто тебе будет, — заметил хвойник. — После того крика я от него ни слова не слышал.

— Вот поэтому не будем здесь толпиться. Точнее, вы продолжайте, если надо, а мы пойдем.

— Ну, бывай, расскажешь потом, — кивнул тропиночник, и следом за ним попрощались остальные.

Каменник подошел к силуэту и негромко позвал его за собой. Как и в случае с хвойником, словно лишенный воли, тот сразу же последовал за ним.

Решение пришло сразу и без лишних сомнений: каменник решил отправиться в свое любимое место, к нагромождению валунов. Во-первых, потому что находиться там было привычнее. К тому же, жизнь нового обитателя тоже будет связана с камнями, а значит, следовало начинать к ней приспосабливаться.

По дороге каменник не стал нарушать тишину: раз новый знакомый ничего не спрашивает, значит, время еще не пришло. В этом смысле он, сам того не понимая, повторял поведение предыдущего скальника. Тот, будучи от природы немногословным, говорил лишь в моменты, когда к нему обращались с вопросами.

Каменник, безусловно, был разговорчивее, но как вести себя в этой ситуации, пока что не понимал. Все-таки до этого ему не поручали ничего подобного. А, впрочем, разве кто-то поручил и сейчас? Или мог поручить? Все получилось, как часть бывает здесь, само собой, просто потому, что каменных духов было немного. К тому же пещерника, и так крайне неприветливого, с недавних пор никто не видел. Оставался еще тропиночник, но зная, как занят второй в летнюю пору, когда люди приходят сюда толпами, каменник и не подумал просить его об одолжении. Впрочем, никто и не сомневался, что вводить в курс дела нового скальника придется именно каменнику, недаром же хвойник отправился за ним едва ли не на другой конец леса.

И все же, добравшись до валунов, каменник решился заговорить:

— Садись, пока можешь побыть здесь. На этих камнях удобно и довольно спокойно. К тому же, это самое сердце нашего леса, отсюда до любого нужно места идти не слишком далеко.

Силуэт ничего не ответил, однако же сел на крупный пологий камень, почти полностью вросший в землю, так что видна была едва ли десятая его часть.

Некоторое время каменник безуспешно ждал ответа, после чего продолжил:

— Ты сейчас не в том настроении, чтобы слушать меня, и, скорее всего, не до конца понимаешь происходящее. Думаю даже, что тебе кажется, будто ты спишь, а все это какой-то странный сон. Что же, может оно и так. Но разбудить я тебя точно не в силах, поэтому могу предложить только привыкнуть к этому сну, осмотреться вокруг. А когда будешь готов, мы поговорим. Я всегда здесь, и если даже отлучусь по делу, то ненадолго. Ты тоже можешь пойти куда захочешь, но пока еще не советую. Лес ты не знаешь, отчего легко можешь в нем заблудиться, да и мне потом придется тебя искать. Или встретишь кого-нибудь из наших. Нет, никто тебя абсолютно точно не тронет, но напугаться с непривычки достаточно легко. Так что побудь лучше пока здесь.

Не дождавшись ответа и на это раз, каменник расположился на уступе, образованном двумя валунами на манер кресла, облокотился спиной на один из них и закрыл глаза, отчего на какое-то время стал совсем незаметен, слившись с окружавшей его горной породой.