ИЛИ́Я

Константин Робертович Кулиев, 2020

Эта история о человеке, который праведностью убеждений своих и особым складом души и характера снискал симпатию Бога, и был избран Им для свершения великой миссии, сопряженной с великими испытаниями. Глубокая философская драма, повествующая о возникновении в наши дни пророка Господня… который впоследствии сталкивается в духовном поединке со всей развращенностью и безумием нынешнего века, злом и лицемерием, что пропитали его основы… бросая вызов чванству и безудержному цинизму современного мира, и проходя через немыслимые скорби и лишения, он оказывается Предтечей Второго Пришествия Христа… Содержит нецензурную брань.

Книга первая

Становление

I

Темный зал, полный затаивших дыхание зрителей, цельным массивом окутывал пространство и вселял тревожное благоговение в сердца присутствующих. Многочисленные сиденья были заполнены силуэтами, лицом своим обращенными в сторону единственного освещенного островка в этом царствии мрака. Островком этим была небольшая сцена, вдоль края которой величественной поступью прохаживала таинственная фигура мужчины. Вдумчиво и не спеша, словно весь мир ожидал его снисхождения, мужчина этот готовил свою очередную мысль для озвучивания ее всем собравшимся в зале.

Он был довольно высок и строен. Челюсть и скулы его обвивала черная, как смоль, короткая, но густая борода. Взгляд его был одновременно суров и мягок. Брови его острым клинком устремлялись друг к другу, словно грозные стражи, нависшие над орлиным взором. Черный, блестящий под софитами костюм казался его безупречной броней, второй кожей, которая делала его неуязвимым. Он хоть и был человеком, но видом напоминал нечто высшее. Уста его наконец отверзлись, и он произнес:

— Вам известно, в чем заключается работа киллера? — обратившись в зал и немного помедлив, он продолжил. — Назовем это так — «работа»… Нынче вообще всякий грех и глупость принято считать работой… Блудницы всякого рода работают в поте лица и не только… шуты работают на износ, изливая пошлые и мерзопакостные байки с экранов телевизоров… даже президенты и те работают, делая вид, что правят своими странами, — последнее мужчина произнес с некой тонкой насмешкой — впрочем, как и все предыдущее, — стало быть и киллер работает… убивая людей.

Голос мужчины звучал как теплый елей: он был строгим, но вместе с тем игривым. Глубина была в каждом произнесенном им слове, и, казалось, зрителю вовсе неважно, что он говорит — важно, чтобы голос его не переставал звучать… — такая магическая сила скрывалась в нем и служила умиротворением для всех слушающих.

— Ну так вот, киллер убивает людей за деньги. А теперь внимание, спросите себя: согласились бы вы лишить незнакомого вам человека жизни… за определенную плату?

И тут, как всегда, нашелся смельчак, решивший выставиться перед другими: из зала в ответ раздался мягкий мужской голос, иронично вопрошающий так, что остальные зрители слегка оживились легким смехом:

— За какую?

Мужчина, стоявший на сцене… кстати, он и является главным героем нашей повести, так что в дальнейшем я буду именовать его достаточно просто — «Гл герой», поскольку имени его вы так и не узнаете… так вот, Гл герой в ответ на сию реплику отреагировал спокойно и даже с легкой ухмылкой, но, в отличии от всех остальных, в его улыбке и поблескивающем взгляде скрывалась горечь.

— О-ох, плата высока, — ответил Гл герой, — весьма… Хватит, чтоб прожить безбедную жизнь, ни в чем не нуждаясь и ни в чем себе не отказывая… Целое море удовольствий… Всего-то нужно нажать на курок… и будет вам — заветное счастье!

Он стоял у края сцены и пристально глядел в безмолвную тьму рядов зрительного зала. Теперь его уже никто не смел перебить глупым вопросом, но все задумались и всерьез решили представить себя в роли того, от чьего решения зависела бы жизнь другого человека, и сколько бы стоило их решение в пользу убийства.

— И да! Забыл упомянуть, — спохватился Гл герой, — никто об этом не узнает. Представьте просто, что ни друзья, ни родственники, ни органы правопорядка, ни сам Господь Бог, — он указал рукой к небу, — не узнают о вашем преступлении. Согласились бы вы тогда нажать на курок… и стать безмерно богатыми?

Выступающий смолк. Глухая тишь вновь повисла в воздухе. Мужчина достал из кармана брюк серебристую монету. Она была особенна тем, что не имела на себе никаких изображений. Лишь резной ободок свидетельствовал о том, что это и впрямь монета, а не сплющенный кусок металла. Перебрав ее в руке, Гл герой подбросил монету кверху, щелкнув по ней большим пальцем. Монета звонко взлетела ввысь и, преодолев расстояние в метра полтора, покорно вернулась в ладонь к своему хозяину.

II

Баловство не знает границ. Тем более в том возрасте, когда сознание человека еще соткано весьма пресловутым образом и в любой момент может разойтись по швам от любого искушения. Так и у наших следующих героев, которым не исполнилось и девяти лет от роду, взбрела в голову весьма сомнительная идея одного весьма дурного эксперимента. Четверо ребятишек, в числе которых (говорю вам по секрету) Гл герой, только в том самом несмышленом возрасте (около восьми лет ему было), с такими же маленькими разбойниками решили водрузить старый небольшой, подобранный на рядом «красующейся» свалке холодильник на железнодорожные пути, в отличие от холодильника вполне действующие и более того уже слегка дребезжащие от надвигающегося пока еще вдалеке состава.

Погода стояла прохладная, середина осени, и деревья уже успели расстаться со своими зелеными волосами, предательски покидавшими их в самую холодную пору. На небе сгустились серые тучи и, наверное, неудивительно, что именно в такую погоду нашим молодым героям пришло на ум совершить то, что они вот-вот уже должны были сделать. Пока один из них высматривал приближающийся вдали поезд, трое тащили, пыхтя и сопя, несчастный холодильник к железной дороге.

— Быстрее! — раздался писклявый голосок наблюдающего поезд.

— Слышь, чего разорался! Помоги давай лучше, — ответил один из тех троих, что волокли холодильник к рельсам. По-видимому, это и был Гл герой, поскольку он с детства обладал обостренным чувством справедливости, которое в данный момент, вероятно, вызвало в нем обиду, несмотря на то глупое предприятие, которое они затеяли, даже не подозревая о возможных его последствиях. Это говорит, пожалуй, о том, что духовные качества присущи человеку от рождения, в отличии от общих нравственных и сознательных.

И тот, что стоял на рельсах, вдруг метнулся к ребятам и, видимо, пристыженный данным замечанием, стал помогать им миновать последние десятка полтора метров, отделяющих маленьких несмышленышей от зоны их испытания. Протащив холодильник оставшееся расстояние и установив его прямо на шпалах между рельсами, все четверо бросились врассыпную кто куда, занимая самые удобные позиции для наблюдения. Двое залезли на рядом стоявшие гаражи, один взобрался на электровышку (но не на самый верх, а так, чтобы было видно рельсы, скрывавшиеся за бугром: т. е. метра на три в высоту), а Гл герой уже изначально себе приметил местечко, с которого он будет следить за ходом «эксперимента», посему сразу устремился к небольшому дереву, которое ждало его метрах в двадцати от путей. Добежав до него, он ловко и бесстрашно, как могут одни лишь дети, вскарабкался на него по голым веткам и, притаившись, равно как и все остальные его товарищи, стал ждать результата. Стук колес и завывание поезда уже приближались и становились слышны все отчетливее. Через минуту все должно решиться. Мальчишки не сводили глаз с холодильника и даже не моргали — для них это был момент истины… — Вот, уже совсем близко! — думал каждый из них, считая секунды. Уже прошло тридцать секунд, как Гл герой взобрался на свое дерево. Звук поезда усиливается… вот он появился из-за поворота, так что и его теперь стало видно всем ребятам… — Ну все, теперь точно меньше полминуты и что-то произойдет… — И только ребята приготовились насытиться зрелищем, как внезапно, откуда ни возьмись, с другой стороны железной дороги к холодильнику подбежал неизвестный мужчина и легким движением рук откинул холодильник подальше от рельс, а сам ринулся к маленьким разбойникам, заметив их шкодные мартышечьи физиономии, затаившиеся неподалеку кто где.

— Эй, а ну стой! Стой! — завопил незнакомец, приближаясь к перепуганным озорным мальчишкам, стремглав слетавшим со своих наблюдательных постов и удирающим прочь.

III

— Упростим задачу, — Гл герой, не дождавшись ответа от зрителей, вновь обращается в темный зал. — Положим, вам предложили нагрубить прохожему в обмен на денежное вознаграждение.

Он медленно обвел взглядом присутствующих, затем, угрюмо склонив голову, выждал несколько секунд. Хотя уже было понятно, что никто ничего не ответит. Да и сам оратор это знал еще до того, как задавать столь неудобные для простых смертных вопросы. На самом деле отвечать на них и не требовалось. Суть риторических вопросов в том, что, достигнув сознания слышавшего их, они раскрываются, подобно сухим чайным листьям, попавшим в кипящую воду, и рождают совершенно неожиданный для слушающего эффект: отвечая на подобный вопрос в своей душе, человек достигает того понимания и того смысла, которого он бы ни достиг ни при каких других условиях воздействия.

— Ну же, смелее! — выпалил Гл герой. — Кто и за сколько пошлёт на хер незнакомца? Сколько же стоит ваша мораль? Отчего вы так за нее держитесь?

Голос мужчины приобрел оттенок раздражительности, но она не была естественной: скорее играла роль некоего усиливающего фразу заряда.

— Потому что могут быть последствия, не так ли? — он мягко улыбнулся. — И я бы уже не назвал то моралью, ибо это страх. Ведь сама по себе мораль независима… непредвзята.

Подбросив монетку, которую он до сих пор не выпускал из руки, в воздух и резким движением захватив ее обратно в плен, Гл герой грациозно развернулся от края сцены в сторону стоявшего в центре нее высокого стула и вальяжно направился к нему, по пути продолжая уже через плечо обращаться к сидящим в зале:

— Невозможно служить двум господам одновременно: либо одного будете ненавидеть, а другого любить… или одному станете усердствовать, а о другом нерадеть.

Здесь Гл герой уже обогнул сцену и встал позади стула, сомкнув свои крепкие, жилистые пальцы на его металлической спинке и пронзая раскаленным взором сгущенную впереди тьму.

— Ибо кто кем побежден, — он немного помедлил, — …тот тому и раб.

IV

А вот и еще один эпизод из прошлого нашего загадочного Гл героя, где он пребывает уже в более сознательном возрасте, но все равно недостаточном, чтобы в полной мере отдавать отчет своим действиям. Итак, здесь ему около шестнадцати лет, и возраст сей весьма относительный по своей сути. В старину с этого периода у юношей начиналась взрослая жизнь: они женились, заводили семьи, шли на войну, перенимали часть хозяйства и отделялись от своих отцов, владели определенным ремеслом… А нынче поступают в различные колледжи, где беспечно проводят еще несколько лет в праздности и дурачествах. Наш же герой не поступал в колледж, но также оказался подвержен распутству и глупости, которые царят в обществе повсеместно и очаровывают молодых, неосновательных людей. Прячась на крыше пятиэтажного дома со своим товарищем, они расслаблялись, покуривая травку. Было облачно. Легкий ветерок игриво колыхал их зыбкие пряди волос. Затянувшись пару раз, друг Гл героя передал ему самокрутку и, подержав немного в себе дым, выпустил его с облегчением, а следом, как бы невзначай, выдал фразу:

— Я всерьез увлекся эзотерикой.

— Да, ты говорил, — невозмутимо ответил Гл герой, затягиваясь травкой. — И что? Что-нибудь понял для себя? Я просто не верю в эту хрень.

— Зря! Много чего понял, брат, много чего… Рассказать?

— Нет, не сейчас, — с улыбкой возразил юноша, по-видимому, привыкший к тому, что друг не обижается на его прямоту и скепсис. — Давай че попроще.

Друг немного замялся: несмотря на дурман, резкость товарища на сей раз заставила его смутиться. Он подавил легкую обиду и стал рассказывать первый пришедший на ум анекдот.

На дворе возле дома стояла оживленная атмосфера. С детской площадки до ребят доносились задорные крики малышей. Звук шуршащих по асфальту автомобильных шин то приближался, то убывал. Прямо под общим карнизом, вопреки общественным правилам, припарковался соседский внедорожник и, выплюнув своего владельца, остался неподвижно стоять, переводя дух. Сосед направился прямиком к своему подъезду и скрылся за его дверью, а ребята, сидя на крыше пятиэтажки, уже успели посмеяться старому, затертому до дыр анекдоту.

— Ладно, валим, пока не спалили, — заявил Гл герой.

Оба встали с места и направились к выходу. Пройдя несколько метров, Гл герой остановился. Ему показалось, или шаги товарища, только что преследовавшие его, стихли? Он обернулся и увидел, что его друг и впрямь перестал следовать за ним к выходу, а вместо этого зачем-то медленно подошел к обрыву крыши.

— Рус! Пойдем, че завис? — настороженно произнес Гл герой, плавно надвигаясь в сторону стоявшего к нему спиной и глядевшего с крыши вниз товарища.

— Куда идти? Зачем возвращаться назад? — голос друга звучал отрешенно: словно пустой, лишенный содержимого медный сосуд. — Нужно двигаться вперед, не так ли?

— Что ты там бормочешь? — недоуменно переспросил Гл герой.

— Знаешь, почему человеку так трудно себя убить? Потому что он слишком слаб, чтобы идти дальше. А ведь, только покончив с собой, возможен переход души на новый уровень.

Последние слова прозвучали, и Гл герой почувствовал внезапный прилив ужаса, будто бы душу его ошпарили кипятком. Ему стало дурно, но виду он не подал. Сердце беспорядочно клокотало. В эту минуту он не узнавал своего товарища и, казалось, очутился в какой-то западне. Все стало как в тумане. Мысли смешались. Он уже подошел к другу, и осталось только протянуть руку и отвести того подальше от обрыва крыши. Сознание Гл героя перешло в автономный режим. Так происходит, когда человек испытывает резкий всплеск адреналина. Он перестает мыслить рационально и руководствуется лишь рефлекторным анализом, т. е. поступает инстинктивно.

— Так, стой! Подожди! Дай руку… — это все, что в приступе паники сумел выдавить из себя Гл герой. Но он по-прежнему не выдавал своего страха. Голос его прозвучал сдержанно и властно.

Друг повернулся к нему лицом. Гл герой чуть было не отпрянул, но сдержался. Лицо товарища выражало безумие: от кривой улыбки веяло чем-то зловещим, низкий лоб искрился потом, а потухшие глаза казались совершенно чужими.

Гл герой протянул ему свою руку — тот взялся за нее. Юноша почувствовал, что холодные пальцы товарища сдавливают его запястье. И тут он, совершив последнее над собой усилие, выпалил:

— Твою ж мать, не пугай меня так! Перекурил, что ли?! — только лишь Гл герой договорил эти слова, как второй резким движением сделал шаг в сторону пропасти и, оттолкнувшись от края крыши, мертвой хваткой потянул его за собой вниз.

Оба скрылись за обрывом… Раздался глухой металлический звук и звон стекла. Гл герой упал на спину: прямо на соседский внедорожник, припаркованный под карнизом. А вот другу его повезло меньше: тот насмерть расшибся об асфальт, и кровь его прыткой струей брызнула на новенькую автомобильную покрышку.

V

— Почему люди творят зло? — раздался мужской голос из темной гущи первых рядов.

Гл герой расслышал вопрос, но не сразу среагировал на него. Он стоял перед зрителями на краю сцены, погруженный в свои извечные, таинственные думы. Лишь некоторое время спустя, когда уже задавший вопрос зритель смирился с тем, что ответ на него он, вероятно, не услышит, мужчина, не поднимая своего утомленного взора, произнес:

— Хороший вопрос… — и, выдержав еще одну небольшую паузу, прибавил, — боятся.

На сей раз подхватил женский ласковый голосок примерно с того же ряда:

— Чего? — нежные нотки его взыграли и тут же растворились в общем безмолвии, словно их и не бывало.

Гл герой в этот момент будто бы сам спрашивал у себя ответ на этот вопрос и, словно убеждаясь в его истинности, не спеша делился своим внутренним откровением с аудиторией:

— Лишиться того, к чему привязаны… лишиться страсти… Да, именно… — здесь он медленно вознес свои веки и твердо взглянул в полный зал — …страсть позволяет мертвецам ощущать себя живыми… И дабы ее не лишиться… — они готовы на все!

VI

Машина скорой помощи влетела в узкий пролет и, обогнув здание приемного покоя, стремительно причалила к служебному входу больницы, где ее уже поджидали двое крупных мужчин-санитаров. Задняя дверь фургона распахнулась, и из нее выкатили темноволосого юношу без сознания.

— Этого в реанимационную, срочно! — заявила требовательным тоном медсестра, выбежавшая из автомобиля вслед за пострадавшим.

Санитары тут же приняли своего подопечного и направили каталку сквозь дверной проем, устремляясь по холодному коридору до самого его конца. На средине пути их встретил седовласый мужчина с застрявшими на кончике носа очками:

— Что тут? — хриплым сонливым басом пробурчал он.

— Упал с крыши пятиэтажного дома. Предположительно, разрыв аорты, — резво ответила женщина-медсестра, совсем недавно имевшая начальствующий вид, а теперь передавшая эстафету грозному старику в засаленном врачебном халате.

— Павел, скажи сестрам, пусть готовят операционную, — мужчина обратился к одному из санитаров, — я сейчас подойду.

Каталка вновь двинулась с места и стала набирать скорость. Юный Гл герой, лежавший на ней, до сих пор не издав ни звука, теперь, потихоньку придя в себя, застонал от разразившей его боли.

— Вы что, не вкололи ему обезболивающее? — слегка запыхавшись, произнес другой санитар, тот что потучнее.

— Он был без сознания! Я не думала, что он очнется до начала реанимации, — злобно оправдываясь, ответила медсестра.

Внешне юноша выглядел весьма удручающе: его боль можно было запросто ощутить, всего лишь взглянув на него со стороны: перекошенное страдальческой гримасой молодое лицо выражало нестерпимые муки; слюни непроизвольно стекали из расслабленного рта; уши облепила запекшаяся кровь; красные белки отекших глаз, слабо видневшиеся сквозь тяжелые полуоткрытые веки, были немой мольбой об избавлении.

Состояние его в этот момент являлось критическим — нельзя было терять ни минуты времени. Но разве это было объяснить людям, жившим своей никчемной жизнью и, спустя множество смертей, которые они пытались предотвратить на своем поприще, переставшим ценить жизнь чужую. Для них процесс спасения человека стал вещью весьма обыденной и порой даже скучноватой. Когда еще только начинали заниматься тем, что им сейчас так наскучило, они были полны энтузиазма и решимости. В них был азарт и страх перед поражением, перед роковой ошибкой. Этот-то страх, которого они со временем лишились, страх навредить, и играл в их помощи людям важнейшую роль. А теперь их миссия превратилась в унылое времяпрепровождение. Кто-то из наиболее малодушных санитаров умудрялся даже делать ставки на то, выкарабкается ли тот или иной пациент, пребывающий в особо тяжелом состоянии. В общем, когда человек каждый день наблюдает то священное таинство, называемое смертью человеческой, он перестает его уважать. А вместе с почтением пропадает и любовь, и сострадание, без которых любая помощь становится жалкой, безрадостной формальностью — как для тех, так и для других.

Каталка достигла дверей операционной и, выбив их, нырнула внутрь. Следом в помещение для реанимации проникли второй санитар и медсестра. Павел, первый санитар, уже был здесь: по указанию дежурного врача он поспешил вперед каталки и распорядился о подготовке всего необходимого для дальнейших процедур. Секунд двадцать спустя в палату проник и сам дежурный врач, тут же воскликнув:

— Все готово?

— Почти, — испуганно ответила вторая молоденькая медсестра, суетливо метавшаяся вокруг настраиваемого оборудования.

— Быстрее! — рявкнул старик. — Паш, помоги его переложить… Аккуратно!

Оба взяли Гл героя и, подняв с каталки, опустили на стол. Второй санитар почувствовал неловкость. Видно, из-за того, что, пока он клевал носом, начальник сам выполнил часть его работы.

— Подключай! — велел он пугливой медсестре.

Раздался учащенный пикающий звук.

— Это фибрилляция желудочков, — диагностировал мужчина.

— Заряжаю на четыре! — оживилась старшая медсестра.

— Давай!

Несколько секунд ожидания прошли в томительном напряжении.

— Разряд! — громко объявил женский голос.

*Резкий глухой хлопок пролетел по комнате*

Гл герой лежал неподвижно. Дыхание его иссякло.

Если вам интересно, что он чувствовал в последние несколько секунд своей жизни, перед тем, как смертельный заряд тока в четыре тысячи вольт пронзил его нервную систему, тогда слушайте: в момент, когда его стали перекладывать с каталки, он уже перестал корчиться от боли, поскольку вновь потерял сознание. Оказавшись на плоской ледяной поверхности реанимационного стола, он несколько секунд, которые для него прошли как несколько минут, молча лежал на спине, слыша гулкие отдаленные речи присутствовавших с ним в комнате. Затем что-то влажное с двух сторон прижалось к его голой груди и…

…*яркий всплеск белых молниевидных волн озарил его изнутри*.

Голоса, некогда звучавшие, хоть и отдаленно, теперь и вовсе стихли, как, впрочем, и весь остальной шум. Была полная тишина. Тьма сгустилась. Ничего не видно. Ничего не ощущается.

— Где я? — мелькнуло в сознании у Гл героя. — Почему так тихо?.. Где все? Я-то еще есть. Что происходит? — эти и другие мысли с каждым разом все сильнее стали крутиться в нем. И вот, их уже сотни… тысячи мыслей! А ответов на них все нет! Мыслей так много, что тяжело дышать. — Хотя я и не дышу вовсе… и рта у меня нет, и груди, и легких. Как же я дышу? Откуда берется это дыхание? Эта тяжесть? А главное — все эти мысли, мысли, мысли… ОТКУДА ОНИ!!! Что со мной?!

Так продолжалось довольно долго. Долго не по времени: временем здесь, в этом месте, и не пахло. Время исчислялось мыслями. Тысячами, казалось, миллионами мыслей. И не было ни ответа на них, ни покоя. И вдруг, когда уже стало невыносимо тяжело, и сознание Гл героя будто налилось свинцом, что-то вспыхнуло. Вспыхнуло и стало усиливаться. Светилом оказалась обыкновенная старая лампочка, одиноко висевшая посреди небольшой пустой комнаты и постепенно наполнявшая ее своим жарким светом. Несмотря на то, что Гл герой теперь хоть блекло, но видел очертания происходящего, он не мог пошевелиться и даже взглянуть куда-либо, кроме этой лампочки. Повернуть глаза было невозможно: не было у него ни глаз, ни глазных орбит, в которых вращаются оные. Была лишь картина. Словно он смотрел чьими-то глазами, или за него смотрел кто-то другой. Его сознание во власти чего-то неведомого. И от этого стало невообразимо страшно. Страшно оттого, что он более себе не принадлежит. Но тут лампочка потухла. Так же внезапно, как и зажглась. И вновь наступила та страшная темнота, и мысли… мысли… — Нет, я этого больше не выдержу!!..

Глаза Гл героя резко отворились, и он обнаружил себя лежащим в каком-то мерзлом стальном ящике. Хоть для смертных глаз здесь и было достаточно темно, чтоб ничего не увидеть, но по сравнению с прежней темнотой, теперешняя казалась намного ярче и безобиднее. Юноша пошарил вокруг руками, провел ими по себе и кое-что понял. Понял, что он абсолютно голый; что ящик, в котором он лежит, невероятно тесный и не имеет в себе никаких отверстий для того, чтобы можно было из него выбраться. Гл герой издал сиплый, болезненный вопль в надежде, что кто-нибудь его услышит — крик его оглушающим эхом отлетел от внутренних стен камеры и ударил по ушам. Снаружи никто не отозвался. Под ногами впереди было свободное пространство, и Гл герой попытался, уперев руки в противоположную стенку, прокатиться в конец ящика. Ступни его столкнулись с неустойчивым покрытием, и ящик отворился. Он медленно выкатился из него вперед ногами и, не успев оглядеться, рухнул с платформы прямо на липкий пол с полутораметровой высоты. Было чертовски холодно. Забытая боль возродилась с пущей яростью. Юный Гл герой лежал, корчась от нее, на грязном сыром полу, не в силах понять, где он находится, и что вообще происходит.

Это был морг. А выбрался он только что из холодильной камеры для хранения трупов.

VII

— Все вы, верно, слышали громкую фразу, которая гласит: «Все, что не убивает нас, делает сильнее», — Гл герой продолжал вещать со сцены во тьму внешнюю, время от времени возвышая голос и иронично поигрывая интонацией так, что речь его не казалась пафосной, но при этом не теряла своей внушительной силы и строгости. — И многие из вас восхищаются этими словами, а некоторые даже принимают их для себя, как некое жизненное кредо… — мужчина сделал пару шагов от края сцены и, развернувшись, направился вглубь нее к стоящей в центре, подле высокого стула, элегантной тумбе, выполнявшей функцию миниатюрного столика. — А стоит-то немного поразмыслить… и становится совершенно очевидно, что фраза эта — чушь собачья.

Тумба, к которой он вот уже приблизился, служила подставкой для стеклянного стакана и бутылочки с водой. Гл герой не спеша открутил алюминиевую крышку и, налив воду в стакан, поднес его к губам. Но перед тем, как отпить из него, бросил колкую и вполне себе уместную шутку, задорно покосившись в сторону зрителей:

— Ницше сейчас в гробу перевернулся.

Первые ряды, до которых только и смогли долететь эти слова, взыграли резвым хихиканьем. Осушив стакан и вернув его на место, мужчина вновь двинулся к краю сцены, поближе к слушающим, на ходу продолжая незаконченную мысль:

— Смоделируем ситуацию, — он сложил кисти рук вместе, изящно потирая их ладонями друг о дружку. — Одному парню изменила жена… Он ее придушил… Затем его посадили в тюрьму… В тюрьме его изнасиловали… Далее там же он подсел на наркоту… И в один из дней скончался от передозировки.

Гл герой вопросительно и с легким умилением глядел в зал в поддельном ожидании какой-либо реакции. Не дождавшись ее, как и предполагалось, он продолжил:

— На каком этапе в данной цепочке событий человек этот стал сильнее? — тут, выждав еще немного, мужчина плавно покачал головой. — Не-е-ет… он сломлен. И сломлен он оказался еще до того, как его погубили наркотики… А все почему?.. Потому что парень проявил слабость… Всякий раз, сталкиваясь с трудностями, он выбирал для себя быть слабым!

Над аудиторией нависла мертвая тишина и, кажется, сейчас только слушатели стали понимать, к чему клонит оратор, и Гл герою осталось лишь подвести резюме всего сказанного, что он, собственно, не замедлил сделать:

— Не обстоятельства делают человека сильнее или слабее, отнюдь… Сильным человека делает — его выбор!

VIII

Сейчас мы с вами перенесемся в более поздний фрагмент жизни нашего Гл героя, с которого, собственно, относительно непрерывно и продолжится более подробное изложение его истории. Итак, приготовились?.. Начали!

Место действия на сей раз достаточно банальное, в отличие от всех предыдущих сцен: отдел кадров при устройстве на работу. Уверен, данная локация знакома каждому. И ничего интересного многие в ней заведомо не усмотрят, но я попрошу не спешить с прогнозами, друзья, потому как в данном случае в этом кабинете оказался все еще довольно юный Гл герой. А все, что касается его личности, как некоторые из вас, вероятно, уже успели для себя заключить, не является заурядным и посредственным, где бы тот не находился. В самых примитивных местах и в самых обыденных ситуациях с нашим героем происходят весьма необычные вещи, как вы, впрочем, еще не раз впоследствии убедитесь. Такой уж он человек: сам по себе неординарный, и посему притягивает к своей персоне все необыкновенное.

Так вот, у кабинета «Отдел кадров» одной из прогрессирующих строительных организаций собралась небольшая очередь сидевших вдоль стены на неудобных стульях мужчин, по большей части среднего возраста. Все они пребывали в ожидании своего череда. Те, кто постарше, сохраняли невозмутимое спокойствие — молодые же заметно нервничали и болтали без умолку между собой, попутно выведывая у «стариков» нюансы возможного отказа при приеме на работу в данную контору.

За дверью в кабинете уже сидел Гл герой. Характерной бороды у него еще не было, не было даже щетины. Он сидел на таком же неудобном стуле, как и те, что снаружи, был гладко выбрит, и имел опрятный, примерный внешний вид. Лицо его сияло детской наивностью, без единой морщинки, и излучало простодушие. Но глаза его не были так просты. В них уже таилась какая-то энергия, жгучая, проницающая и покоряющая себе все сила, но спящая — не активная. Светлая рубашка, слегка ему великоватая, добавляла его образу невинности, а девушке-кадровику, сидевшей напротив него за небольшим потертым столом, умиления. Сам Гл герой находился не прям подле стола, а чуть дальше от него, на расстоянии пары-тройки шагов, как бы на допросе. Видимо, так было задумано, чтобы сохранять необходимую профессиональную дистанцию, а также видеть кандидата целиком, со всеми его ужимками и характерными чертами, кои в данной позиции невозможно было бы скрыть (этакая психологическая подоплека). В общем, Гл герой сидел практически в центре кабинета, прямо под прожигающим его взором молодой кадровички, и имел довольно спокойный и уверенный, прям как у взрослых бывалых мужчин, сидевших снаружи, вид.

— Я правильно поняла: вы, после строительной академии, и просите устроить вас в нашу компанию простым рабочим? — девушка не скрывала своего удивления. Очки-половинки ее поблескивали по мере того, как она отводила глаза от покоившегося в ее белых холеных ручках листа бумаги, по-видимому одного из документов юноши, и перебрасывала взгляд на него самого.

— Да, все верно, — ровно ответил тот.

Видно было, что девушка оказалась в легком замешательстве и не сразу нашла, что говорить дальше. Приподняв аккуратные брови и томно вздохнув, она задала еще один вопрос, требующий пояснения вышесказанного. Уж больно ей стал любопытен данный расклад, ранее ей не встречавшийся, не поддающийся какой-либо мирской логике и теперь вот совершенно сбивший ее с толку:

— Это интересно… А могу я узнать, в чем смысл данного решения? Вам ничто не мешает занять управляющую должность. Нам как раз на один из объектов срочно требуется мастер.

Молодой человек слегка замялся, вероятно, ожидая подобной реакции. Но вскоре вновь обрел прежнюю выдержку и любезно ответил:

— Здорово, конечно… Но чтобы управлять людьми, мне необходимо хотя бы год побыть на их месте… понять и изучить все тонкости их работы.

Несколько безмолвных секунд прошло прежде, чем девушка смирилась, не узрев возможности переубедить Гл героя в его необычном намерении. Но голос ее по-прежнему выражал недоумение:

— Что ж, дело ваше. Не смею переубеждать, — скромно промолвила она.

— Благодарю! — улыбнулся юноша.

IX

Вот прошло уже полгода, и Гл герой, находясь на строительном объекте, весьма умело орудовал болгаркой, нарезая из арматуры коротенькие бруски для стяжки каркаса. Закладывали фундамент. Котлован был полон рабочих. Юноша за это время успел возмужать: оброс густой бородой, здорово загорел, и обзавелся суровым трудовым взглядом.

Все были в оранжевых касках, за исключением начальства: у тех каски были белого цвета. Гл герой продолжал увлеченно «рубить железо», а остальные занимались вязкой «скелета». Это специальная терминология, которую поймут лишь те, кто работал на стройке, поэтому, чтобы не оставлять читателя в неведении… хотя, ладно. Пожалуй, пропустим эти подробности, они вам ни к чему. Довольно вам просто знать, что строительная бригада работала на одном из объектов. Представили?.. Молодцы!.. Идем дальше.

Каждый занимался своим делом. Посмотреть с высоты пары сотни метров, так вылитые мураши копошатся что-то там у себя в земле. По другую сторону ямы от Гл героя лицом к нему стояли, не спеша перевязывая прутья, двое бывалых строителей, скрытно что-то обсуждая и перемывая кости начальству и прочим… Пойдем-ка послушаем, о чем они там толкуют. Да, это я вам, читатели. Не спите!

— Че про новенького скажешь? — обратился один к другому. — Как тебе парнишка?

Речь у них, видимо, зашла непосредственно о Гл герое. Новеньким его называли потому, что того не так давно перевели с другого объекта.

— Да хер его знает. Странный какой-то, — нервно выплеснул второй. — С рюкзаком этим таскается вечно… Что у него в нем вообще, кто-нить знает? Может он нас щас тут взорвет всех нахрен!

Ах да, забыл сказать, что у Гл героя за спиной все время висел небольшой черный рюкзак, с которым тот по непонятным причинам никогда не расставался.

— Кто-то из наших видел, как он из него книгу доставал какую-то. По вечерам читает ее постоянно, — оправдательно заявил первый.

— Что за книга? — допытывался второй.

Первый рабочий слегка насупился: вероятно, в предвкушении новых нападок со стороны товарища:

— Библия, вроде.

И ожидания его оправдались. Другой не замедлил излить яду, хоть перед этим немного призадумался (видно, остатки совести всколыхнули его заржавелое сердце в попытке удержать от глупых речей):

— Делать нечего, епть… В его возрасте я с баб не слазил — он книжки читает.

— Ну, знаешь, — возразил первый, — это его дело. Вроде парень безобидный. Пускай читает, если ему это нужно, — затем, немного помолчав и горько вздохнув, задумчиво прибавил, — …поймет вскоре, что все это сказки для детей… Даже если Бог есть, то до нас Ему нет никакого дела — это точно… Взять только, что в мире творится…

Тем временем к тому месту, где все еще работал Гл герой, подошел мастер и негромко, так что его услышали всего двое или трое, обратился к рабочим с просьбой помочь крановщику в «сборке» грузоподъемного крана. Гл герой вызвался пойти и, оставив инструмент лежать на сырой земле, отправился в указанном направлении, скрывшись за бугром.

Шел он недолго. Машина стояла в метрах ста от их рабочей позиции. На равнине, под палящим солнцем, она ожидала своего избавителя. Того, кто поможет скрутить ее распущенные локоны, и она, гордо взревев, умчится восвояси. В кабине беспечно, покуривая сигаретку, сидел крановой (водитель крана). Поравнявшись с ним, Гл герой приветственно поднял руку вверх и, обойдя кузов спереди, приступил к делу. Нужно было прицепить большой крюк к тросу, торчавшему из под носа машины. После чего, при запуске крановым подъемного механизма, другой трос, тот что в катушке, начинал сматываться. В общем, взявшись за основной трос, Гл герой стал подводить крюк к носу кузова (знаю, что ни черта непонятно, но по-другому рассказать не получится; я вообще сейчас сижу и дивлюсь, как мне в принципе удается в художественной форме передавать строительные рабочие процессы, определений коих, как у меня здесь, никогда в живых и не звучало ни на одной стройке мира; если бы кто из ребят-строителей сейчас прочел этот текст, даже не знаю, хохотал бы он или, подобно барану, глядел, как на нечто новенькое… — но не суть; вас же я попрошу немного потерпеть и не судить строго — скоро здесь все кончится).

Итак, юноша, взявшись за основной трос, подвел его к петле под кузовом для сматывания, и тут… Подъемный механизм пришел в движение раньше времени, и рука Гл героя вместе с тросом оказалась втянута во вращатель. Все это произошло за долю секунды, и кисть юноши оказалась зажата в катушке. Он стал громко кричать, в страхе потерять конечность:

— А-а-а! Назад! На-за-а-ад! — слова эти были адресованы крановому, поскольку тот отвечал за запуск механизма вращения.

Трос в катушке встал вместе с рукой, тесно зажатой сбоку. Неизвестно, как так получилось, что вращатель перестал функционировать: то ли водитель в ту же секунду сумел среагировать на крик Гл героя (что поразительно), то ли кисть Гл героя оказалась «не по зубам» подъемному механизму, рассчитанному на шестнадцатитонный груз, и тот заглох (что вообще невозможно, и смело именуется чудом), но факт остается фактом: это произошло, и Гл герой, приложив все усилия, вырвал застрявшую в катушке руку, которой бы он явно лишился, если бы механизм пробыл в действии еще хотя бы пару секунд. Выдернув кисть из вращателя, Гл герой, потеряв равновесие, упал с развороту на колени и принялся рассматривать пострадавшую конечность, но перед этим нужно было снять перчатку (благо, на руках были толстые резиновые перчатки, которые в данном случае здорово пригодились, предохранив кожу на одной из них от серьезных повреждений: трос, которым зажало руку в катушке, сам по себе весьма грубый). Медленно сняв пожеванную перчатку, Гл герой обнаружил на голой руке лишь пару царапин и сдавленную местами кожу. Для кого как, а для юноши в сей момент это было поистине чудесное стечение обстоятельств, сберегшее его правую руку практически в целости и сохранности. Он уже был на коленях и, сложив руки вместе, склонил голову в благодарственной молитве.

В следующую секунду из кабины выпрыгнул водитель крана. Это был бойкий, невысокий, неплохо подвешенный на язык (я бы даже сказал: весьма болтливый), нетипичный представитель Средней Азии, бывший чрезвычайно гордым от того, что управляет такой махиной. Но таковым он казался во все остальное время, а сейчас он был бледным, как мел, и не на шутку перепуганным. Подбежав к Гл герою со спины, он встревоженно его окликнул:

— Братан, че случилось?!

— Все нормально. За трос взялся, и рука залетела.

— Ё-моё, кто ж за трос-то берет. За крюк надо!

— Да, теперь буду знать, — сияя блаженной улыбкой, ответил юноша.

— Ну ты даешь, братан, я чуть не обоср*лся! Думал уже всё, хана руке!

— Ла-адно, — облегченно протянул Гл герой. — Слава Богу, обошлось!

И пребывая в легкой прострации, не отойдя до конца от шока, он вновь приступил к кузову машины и, взявшись за крюк, дождался, пока крановой вернется в кабину… Тут уже все прошло, как по маслу.

X

Сидя в ночном уютном сквере на одной из деревянных скамеек, Гл герой с одним своим знакомым вели непринужденную беседу, которая уже началась минут как двадцать и теперь дошла до той точки, когда из всего предыдущего разговора можно подчерпнуть всю его соль. Было достаточно темно, но не холодно. Летний вечер радовал своим дружелюбием и располагал двух приятелей к тому, чтобы те, отбросив все заботы, спокойно посвятили часок-другой вольным рассуждениям в покойной, непринужденной обстановке. У обоих в руке было по бумажному пакету, скрывающему какой-то слабоалкогольный напиток. Соседние лавки пустовали, и это было хорошо, поскольку, думаю, все вы знаете, как неловко бывает откровенничать, когда на тебя глазеют чужие люди. После очередного трудового дня на стройке Гл герой выглядел уставшим. Что касается его собеседника, то это был невзрачный на вид, с открытым взглядом и сухим лицом темно-русый мужчина (лет тридцати пяти, но выглядевший моложе), с большим интересом внимавший всему, что говорил в этот вечер Гл герой. Он прицепился к нему еще на работе: это был теперь их «новенький» на объекте. И с первого дня он потянулся к Гл герою, а сегодня предложил тому «попить пивка» после смены. Гл герой не стал ему в этом отказывать, хоть и не нуждался в подобном виде отдыха. Его подкупил неподдельный интерес своего новоиспеченного коллеги к таким сложным вопросам, на которые и сам юноша в последнее время неустанно искал ответы. Вопросы те были особого характера, как вы уже, верно, догадались, и отнюдь не мирские. Ибо все мирское — уныло и просто. Там же были такие темы, в изучение которых большинство людей не решается вдаваться, а посему раскрывать их для себя и остальных имеют лишь дерзость поистине смелые, самоотверженные личности. Одну из таких тем в сей момент как раз и обсуждали эти двое:

— Ладно, а что скажешь про одержимость? — обратился к Гл герою мужчина.

— Какую именно… бесами?

— Наверное… Просто мне интересно, так ли это выглядит, как вот показывают в кино, допустим? — всерьез размышлял его знакомый.

— Кино — это кино, — улыбнулся юноша, — в жизни все немного иначе.

Тут Гл герой ударился в небольшое пояснение данного понятия, насколько он его ощущает.

Воздух был свеж. Из-за мрачных деревьев доносились звуки проезжающих по улице автомобилей. Тусклые фонари, устало нависшие над каждой дорожкой, вселяли упоение и тихую радость в сердца всех, под ними проходивших.

–…И не вся одержимость проявляется одинаково, — резюмировал Гл герой. — Есть довольно жуткие и опасные ее формы, но также бывают и весьма неприметные для окружающих, — и слегка потупив взор, прибавил, — а к чему ты это спросил?

Тут мужчина, не скрывая азарта и нетерпения, затараторил:

— Ну вот, когда человек берет ружье и идет в детский сад расстреливать детей, это как понять вообще?!.. Это одержимость?

— Нет, — скорбно ответствовал Гл герой, — все это делают люди.

— Но как?! Как человек может совершить подобное?! — уже с горячностью восклицал собеседник. — Что движет маньяками, педофилами, людоедами и черт знает кем еще?!

— Что движет? — угрюмо промолвил юноша. — Зло… Вопрос в том, как оно зарождается, — он выдержал небольшую паузу в ожидании, пока его товарищ успокоится и вновь будет готов слышать. Выждав несколько секунд и заметив на лице того сосредоточенное выражение, Гл герой мерно продолжил свою мысль. — На самом деле все, что ты перечислил, не одержимость… Все это результат человеческого выбора. Большинство людей предпочитают подобные случаи оправдывать бесами и врожденными психическими расстройствами, дабы не допустить и мысль о том, что этот ужасный человек — зверь, ублюдок — был когда-то таким же как они. А раз он был таким же, значит и все остальные могут быть подвержены этому безумию… Я тебе открою секрет: абсолютно все люди способны совершить эти ужасные вещи. — Гл герой украдкой покосился на своего товарища и, заметив, что тот не отводит озадаченный взгляд от рассказчика, сделал пару глотков из своего бумажного свертка. — Так почему же кого-то эта напасть обходит стороной, и он считает себя «нормальным», а кого-то сводит с ума?..

— Почему, — автоматически переспросил тот.

— Все начинается с мысли.

Подождав немного в надежде, что будет продолжение, и, верно, поняв, что на этом все, мужчина досадно возразил:

— Довольно абстрактно.

Улыбнувшись, юноша сделал еще глоток и ответил:

— Хорошо, согласен. Давай разберем на конкретном примере… Возьмем маньяка-насильника.

— Давай, — коллега его вновь оживился.

В этот момент к соседней лавке, а точнее к мусорной корзине подле нее, подошел бродяга. Гл герою, в отличие от его собеседника, тут же бросилась в глаза эта картина. Бездомный с жалким видом стал копаться в мусоре, доставая из него куски чего-нибудь съестного. Он подносил свою добычу к носу и, обнюхивая, клал в специально приготовленный им для нее целлофановый мешочек. Одет он был в осеннее пальто, судя по всему (а точнее по фонарным бликам, освещающим его), свежевыброшенное и еще не успевшее сильно измараться. Возраст его (с той позиции, с которой за бездомным наблюдал Гл герой) угадать было непросто, но редкие пряди седых волос, выбивавшиеся из под тесной шапки, выдавали в том пожилого мужчину. У Гл героя что-то сжалось внутри. Он прервал своего товарища слегка приподнятой ладонью, когда тот уже стал его тормошить (мол, почему он замолчал). Попросив коллегу немного повременить, юноша встал с места и, опустив пакет со спиртным на скамью, направился к бродяге. По пути он пошарил по карманам… достал портмоне… вынул из него пару купюр… и, приблизившись к мужчине, обратился к нему, протягивая скромную помощь:

— Друг, держи. Иди покушай нормально.

Старик, услышав посторонний голос, вздрогнул и медленно повернулся. Увидев протянутые юношей деньги, он молча кивнул и взял их.

Гл герой вернулся на свое место, а бездомный продолжил собирать остатки еды, но теперь уже из других, более отдаленных урн.

— На чем мы там остановились? — спросил Гл герой у мужчины, оказавшись на прежнем месте.

— Про маньяка пример привести собирался, — ответил тот, успев за время отсутствия первого залпом осушить свою бумажную «флягу» с веселящим зельем. И теперь, мирно улыбаясь, ожидал продолжения дивной беседы, уставившись на приятеля.

— Ах, да! — подхватил юноша и продолжил раскрывать суть своей идеи. — Так вот, маньяк, изнасиловавший и убивший десятки молодых девушек… Когда-то он был нормальным мальчишкой: ходил с другими ребятами в школу, закончил институт… Как же так вышло? В какой момент все это началось?.. А началось все с простой мысли!.. К примеру, меня, как и остальных людей, порой посещают вопиющие мысли, которым, казалось бы, совершенно не место в моей голове. Так откуда же они взялись, откуда берутся такие мерзкие мысли в моем сознании, если само упоминание о них мне отвратительно и чуждо! Откуда они? Ответ прост: они не мои! Эти грязные мысли, которые я ненавижу и думать ими не желаю, всякий раз пытаются пробиться в мое сердце извне. Каждый день, каждый час я борюсь с чужими мыслями, посылаемыми в меня кем-то или чем-то для того, чтобы я стал хуже, чем я есть. Что же я делаю в ответ на все эти попытки осквернить мое нутро? Я отбрасываю эти гиблые мысли прочь. Отбрасываю, блокирую, стираю, заглушаю… Все, что угодно, лишь бы прогнать их обратно к черту!.. К слову, в этом-то, друг мой, и есть смысл нашего бытия… в подобной борьбе… доказывая свою верность Создателю, сотворившему все чистым и без изъяна… — Гл герой сделал глоток своего напитка и продолжил. — Ну так вот, вернемся теперь к нашему маньяку. Такая же ситуация сложилась и у него, когда он, предположим, сидел на уроке в школе. Ему было скучно, и его стали посещать нездоровые мысли… И что же он делает? Вместо того, чтобы избавиться от них, он их принимает и решает с ними поиграть… А что? Никто ж не видит. И вообще, в своей голове он может творить все, что хочет (так он думает)… Его забавляет эта игра. Он почти сразу понял, что получает какое-то особенное удовольствие от всего этого… Шли месяцы, годы, а он не переставал, открывая в своем этом тайном увлечении все новые горизонты. И в определенный момент он решается перенести это все в реальность… Не сразу… Постепенно… Сперва он просто преследует девушек, параллельно играя со своим воображением. При этом он открывает для себя все новые, более острые ощущения… И, разумеется, ему все мало и мало… Планомерно погрязая в этом душевном безумии до тех пор, пока его дух окончательно не деформирует, и этот человек не сделается монстром.

Юноша прервал свою речь и посмотрел на товарища. У того были стеклянные глаза, и отсутствовало всякое выражение на лице. Голос его прорвался, словно откуда-то из глубины, и разрезал жуткую тишину, повисшую над ними:

— Блин, че-т не по себе стало, — нервно улыбнулся мужчина.

— Это нормально, — шутя заявил Гл герой, сам в этот момент испытавший присутствие мурашек и какой-то неестественный холод. — В общем, друг мой, никто не идет в детский сад расстреливать детей ни с того ни с сего… Все это — результат выбора… Выбора, который делался человеком на протяжении долгих месяцев, незаметно для окружающих его людей… Выбора, который впоследствии и подвел его к этой черте… превратив в демона.

XI

Гл герой проснулся от играющей в телефоне мелодии.

— Будильник всегда срабатывает не вовремя, — подумал он.

Жмурясь от пробивающегося в окно утреннего света, мужчина протянул левую руку к тумбе, покоившейся подле широкой кровати, и, не сразу нащупав раздражающее его в этот момент устройство, отключил его. В просторной спальне был лишь он один. Гл герой еще немного полежал на своем месте, потирая вялое лицо ладонями и собираясь с силами. Затем, будто бы вырываясь из какой-то ловушки, резко вскочил с постели, срывая с себя одеяло, и направился в другую комнату, по пути вынимая из комода легкие домашние бриджи.

Через пару минут он уже активно отжимался от расположенного в центре гостиной спортивного снаряда, скрестив голени в воздухе и уперев крепкие руки в брусья. Закончив с разминкой, мужчина, поудобней разместившись за кухонной стойкой, принялся уплетать смачный хрустящий сэндвич, запивая его скромной чашечкой кофе… Вкусно позавтракав, он посетил ванную комнату и освежился контрастным душем… После он прошел в гардеробную, где облачился в свой деловой костюм: пальцы его скользнули в рукава белоснежной сорочки, сомкнули на запястьях строгие (серебряные с ониксом) запонки и, заправив рубашку в черные брюки, принялись пронзать петли вдоль пояса кожаным лакированным ремнем; в конце мужчина ловко накинул, словно воинский плащ, и окунулся в него — темный двубортный пиджак (прекрасно сохранявший форму поджарого торса своего владельца, даже в отсутствие оного). Далее мужчина вышел в прихожую, где его во всей этой композиции стиля ожидал последний элемент: роскошные оксфорды ручной работы из гладкой телячьей кожи. Протерев бархатной тряпочкой дивные туфли, он обулся и, взяв в правую руку рабочий портфель, покинул свою обитель.

Недалеко от подъезда Гл героя ждала припаркованная иномарка. Завидев мужчину, она восторженно заскулила и сверкнула фарами — двери ее щелкнули, приглашая хозяина сесть внутрь. Оказавшись в салоне, Гл герой перекинул все лишнее на соседнее сиденье, погрузил ключ в замок зажигания и, плавно повернув, услышал приветственный рев мотора, успевшего за ночь соскучиться по лихой езде. Стрелки спидометра страстно дрогнули и, стараясь себя не выдать, не спеша двинулись к стартовой отметке. Машина тронулась с места и, покинув территорию элитного жилого комплекса, помчалась вдаль по тихой улице.

* * *

В уютном ресторане при свете дня было довольно много людей. Большинство из них — сотрудники офисов, размещенных в соседнем здании, забежавшие на бизнес ланч. Около громадного панорамного окна, сидя за столиком напротив друг друга, вели какую-то беседу, характер которой мы сейчас и узнаем, двое мужчин. Одним из них был наш Гл герой.

Столик их стоял в самом углу зала, где играла легкая, ненавязчивая музыка, и был не совсем уж столик, а вполне себе вместительный стол, а сидели они на высоких диванчиках, ничуть не стеснявших своих седоков в комфорте.

Итак, предлагаю, не теряя времени, приблизиться к ним поближе и узнать, о чем они там разговаривают:

— Слышал, отца похоронил? — с оттенком скорби прохрипел тот, что сидел напротив Гл героя.

Это был взрослый, солидно выглядевший мужчина, с прослеживающейся на висках сединой и щетинистым лицом. Лет ему на вид было около сорока (может чуть больше). Внешне он выглядел довольно самоуверенно и имел превалирующий вид, отчего напрашивался вывод, что мужчина этот является фигурой весьма влиятельной, и в данном случае диалог происходит между начальником и подчиненным. Но разговаривали они, Гл герой со своим боссом, вполне открыто и без привычного для многих в присутствии начальства дискомфорта. Видно было, что между ними доверительные и местами даже дружеские отношения. Но про субординацию Гл герой все же не забывал. Диалог был направляем боссом, и если заходил в какой-нибудь неформальный переулочек, то исключительно по инициативе первого. Наш же герой больше молчал.

— Да, месяц как уже, — спокойно ответил второй.

— Соболезную.

Гл герой благодарственно кивнул. Немного помолчав, босс прибавил:

— Как получилось?

— Сказали, сердечная недостаточность, — мужчина невольно вздохнул, — во сне умер.

— Ты сам-то как? — выдержав еще одну небольшую паузу, заботливо справился начальник.

— Нормально, — задумчиво ответил Гл герой. — Мы с ним не общались… последние годы эти… — он слегка замялся, как бы спрашивая себя, стоит ли вообще вдаваться в такие подробности. И, видно, проигнорировав свое смущение, продолжил делиться возможными переживаниями с боссом, но при этом не выказывая слабости и сожаления ко всему случившемуся и то предшествующему. — Я бы даже и не узнал, наверное… если б со мной его юрист не связался.

— А что хотел? — резво сменив траурную пластинку на более для себя привычную деловую, поинтересовался мужчина.

— Ну я, получается, единственный наследник… — неторопливо начал Гл герой, — …в итоге перешли ко мне его квартира в Ройал Плэйс… и загородный дом.

— Ого! — не скрывая удивления, но довольно сдержанно и без зависти выдал босс. — Он бизнесменом был?

— Да.

— А бизнес?

— Бизнес… там… партнеры подсуетились: прибрали быстро, — равнодушно ответствовал Гл герой.

— Как всегда, впрочем, — иронично, с ноткой досады заключил собеседник.

— Ну да.

В этот момент через весь ресторан к их столу направлялась миниатюрная официантка, удерживая на круглом устойчивом подносе бокал с двойной порцией виски и чашку эспрессо. Подойдя к мужчинам, она вручила каждому из них заказанные напитки: боссу — спиртное, Гл герою — кофе. К слову, это был дижестив, поскольку те, еще до нашего появления, успели вместе отобедать.

— Спасибо, милая! — ласково обронил босс.

Может со стороны сия фраза и прозвучала фамильярно, но справедливости ради скажу, что тут все не так просто: эти двое давно уже друг друга знают и не раз даже общались по душам после закрытия ресторана, когда мужчина, не желая вызывать себе такси, просил девушку сопроводить его пьяного до ближайшей лавочки, где он смог бы «спокойненько проспать до утра». Заканчивалось все тем, что, посидев немного на той самой лавке, куда девушка, уже имея опыт, целенаправленно вела мужчину (других скамеек тот не признавал), она сама вызывала ему машину и отправляла по невнятно сказанному, но ей уже заранее известному адресу. Коллеги девушки, как это часто бывает, скоро сделали свои выводы, определив у тех двоих легкую интрижку. Но ничего подобного между ним и официанткой никогда не пробегало. У мужчины к ней были какие-то иные чувства, сродни отеческим, умиляющие его самого. Он и не мыслил об этой совсем еще юной особе, как о женщине. Девушка же, в свою очередь, имела внутри себя ту слабую надежду, что, когда в одну из таких ночей он вывалится из ресторана, поддерживаемый ее хрупким плечиком, и в очередной раз вызовет с ее помощью такси, мужчина предложит ей сопроводить его до дома… и она уже никогда не вернется к былым заботам.

Официантка, загадочно ему улыбнувшись, повернулась и отчалила к другому столику. За все это время собеседники уже оставили предыдущую тему и перешли к обсуждению деловых вопросов.

Отхлебнув из бокала, босс обратился к Гл герою:

— На носу чертовски крупная сделка. С тебя отказные, помнишь? — Гл герой кивнул. — Уже был на объекте? С жильцами общался?

— Еще нет. На неделе собираюсь съездить.

— Не затягивай с этим. Времени не так много.

— У меня встреча в суде, — недовольно процедил тот. — По делу дольщиков ЖК «Promised Land». Закрою сперва этот вопрос.

— Ах, да, точно. Я и забыл, — смягчился первый. — Что ж, удачи, мой друг… я в тебя верю.

— Я польщен, — саркастично ухмыляясь, ответил второй. — Спасибо.

Обеденное время подходило к концу, и люди, бывшие в зале, стали потихоньку расходиться. Но наших героев это не касалось. Оба они были сами себе начальники, каждый на своем уровне. Хоть непосредственным руководителем Гл героя и являлся тот, что сидел сейчас напротив, но по большому счету он не имел власти ни отчитывать того, ни что-то приказывать. Гл герой лишь формально подчинялся этому человеку. На деле же он был предоставлен самому себе. В компании его ценили и доверяли ему самые ответственные поручения, требующие особого обаяния и коммуникативности. С такими задачами наш герой справлялся на ура, и не было ему в этом деле равных. Все коллеги изумлялись его успехам в таких, казалось бы, заранее обреченных на провал сделках и переговорах. Но ситуация всегда принимала неожиданный оборот, как по волшебству, когда в игру вступал Гл герой. Было в нем что-то необъяснимое, какая-то невероятная харизма. Сила, о которой я уже упоминал ранее. Но тогда она была спящей, а теперь сияла в нем со всей живостью, очаровывая и пленяя всех, с ней соприкасавшихся. Вот и теперь перед ним стояла задача посетить всех жильцов в загородном поселке и собрать с них подписи на отказ от имущества в пользу компании. Разумеется, за соответствующую рыночной стоимости их жилья компенсацию. В данном случае план по застройке той местности новыми дорогими домами просто полыхал, и компания готова была пойти на разного рода уступки в вопросе сотрудничества с упертыми жильцами, и даже на порядок повысить сумму выплат, лишь бы поскорее снести в том краю все хибары и приступить к застройке. В связи с этой срочностью Гл герою был выдан своего рода карт-бланш на внесение в условия договоров необходимые коррективы, в зависимости от сложности той или иной ситуации, по своему усмотрению. Лишь бы в кратчайшие сроки все отказные были собраны и оказались на столе у генерального директора фирмы. Сам Гл герой был вполне доволен таким раскладом, поскольку в поселке том было более сотни домов, и чтобы договориться со всеми их хозяевами, важно заранее заручиться крепкими нервами и гибкими, как кости у младенца, условиями переговоров. Несмотря на то, что мужчина всегда достигал в своей работе выгодного для компании результата, при этом он принципиально не брался за то, чтобы заключать бесчестные сделки, приносящие второй стороне сплошь убытки. Его радовало быть полезным и тем и другим. До сих пор у него это получалось, и все были довольны. Он никого не обманывал, но служил этаким радужным мостом, соединявшим черствую натуру дельцов и боязливую природу простого люда, помогая и тем и другим выгодно договориться. Он ведь и карьеру на этом своем умении построил, но сейчас об этом поподробнее расскажет его босс, так что я пока опущу сей момент, вкратце поведав лишь о самом умении: входить в доверие к людям и чувствовать их сердца… — вот то качество, которое многие считали в нем чем-то сверхъестественным лишь потому, что сами ничем подобным в силу своей духовной сухости не обладали… Ладно, что-то я заболтался. Вернемся к нашим героям.

Конец ознакомительного фрагмента.