Ярость

Константин Перейро, 2023

Мощнейшая вспышка на Солнце породила электромагнитный импульс, который вывел из строя всю незащищённую электронику. Гаджеты, связь, интернет, телевидение, электросети – всё разом перестало работать. Встали машины и механизмы, в начинку которых встроили хотя бы простенькую микросхему. Это же возмущение геомагнитного поля изменило наклон земной оси, что вызвало подъём уровня мирового океана и глобальный климатический сдвиг. Однако беды на этом не закончились. «Солнечное цунами» спровоцировало появление вируса, превращающего носителя в одержимого зверя. И этот зверь готов выместить свою ярость на тех, кто ещё не заражён.Сева Ковалёв и его спутники не являются профессиональными выживальщиками или спецназовцами. Никто из них не готовился к катаклизму, не запасал тушёнку и патроны, не обустраивал тайный схрон, не возил в машине «тревожный рюкзак». Это обычные мужчины и женщины, пытающиеся уцелеть в экстремальных условиях, защитить себя и своих близких и остаться при этом людьми.

ЯРОСТЬ

Часть первая. Солнечное цунами

Глава 1

Мы, люди, довольно странно относимся к предсказаниям. С одной стороны — безоговорочно верим. На Вангу, Нострадамуса, Мессинга ссылаются, даже не задумываясь, могли ли они в принципе выдать подобное пророчество. Почти все читают гороскопы. Тысячи несут деньги тарологам, нумерологам и прочим шарлатанам, дабы приоткрыть будущее. С другой стороны — глубоко внутри нас сидит твёрдое убеждение, что всё это полнейшая чушь. Никто не знает, что произойдёт завтра, через неделю или через месяц. Пусть это будет хоть трижды точный индейский календарь, хоть «Книга перемен».

Думаю, проблема предсказаний в том, что они не сбываются. Все эти «Курски под водой» всплывают почему-то после того, как происходит то или иное событие. А вот с исполнением прогнозов не очень. Хотя прогноз — это несколько иная категория. Уже наука или почти наука. Но даже если бы все прорицатели, все астрологи, все волшебные моллюски мира назвали бы дату конца света, мы бы всё равно не поверили. Как не поверил и я.

Мой коллега Артур Курочкин тоже ничему не верил. Зато любил копаться в интернете в рабочее время. Помню, однажды он нашёл статейку некоего блогера, в которой утверждалось, будто в ближайшее время нас ждёт невиданная по мощности магнитная буря. Якобы один японец научился предсказывать их по вспышкам на Солнце. Вернее, он создал нейросеть, которая вот уже два года успешно прогнозировала солнечную активность, причём погрешность составляла то ли 2, то ли вовсе 0,2 процента. По её расчётам выходило, что наше светило вот-вот выбросит какое-то запредельное количество энергии. И если импульс будет направлен в сторону Земли, то нас накроет настоящее «солнечное цунами». «Из строя выйдет вся незащищённая электроника, будут нарушены все современные средства коммуникации — связь, интернет, телевидение. Аварии в системе электроснабжения поставят под удар городскую инфраструктуру. А ремонтные бригады не смогут выехать, поскольку останутся без транспорта, который также управляется «электронными мозгами». Возникнет коллапс, который будет нарастать в геометрической прогрессии…» В общем — катаклизм, да и только.

Мы даже немного обсудили эту историю, прикидывая, действительно ли импульс сможет вырубить компьютеры. И если да, то отпустят ли нас домой, или заставят сидеть до вечера, как было однажды, когда на несколько часов отключили электричество. Затем Артурчик с умным видом начал объяснять двум помощницам менеджеров устройство клетки Фарадея¹. Наш айтишник Макс Трепов бесцеремонно его перебивал и вставлял свои специфические словечки в тщетной надежде переключить внимание на себя. Но девочкам нравился спортивный красавчик Артур, а не обрюзгший Макс, поэтому его не слушали. Я мог бы рассказать, как в армии снимали с танков противоимпульсную защиту и сдавали в цветмет, но армейские байки у нас тоже не особо котировались — из всего офиса служили только я да начальник отдела безопасности. И это не считалось чем-то крутым. Затем разговор переключился на другое, а японец и его предсказание забылись ещё до конца рабочего дня.

Спустя неделю я возвращался от клиента, вёз в бухгалтерию «чёрный нал». Без малого миллион, в рублях, конечно. Наша контора занималась продажей и арендой всякой спецтехники — дорожной, строительной, погрузочной. За годы работы с некоторыми заказчиками у меня сложились весьма доверительные отношения, по типу — я вам хорошую скидку, вы мне небольшой откат. Конкретно с этой сделки в мой карман упало пятьдесят штук. Неплохая прибавка к зарплате!

Стоял полдень, с безоблачного неба светило редкое для Санкт-Петербурга солнце. Прекрасная погода, если бы не жуткий холод, также нехарактерный для наших мест. Минус двадцать пять — это вам не минус пять. Да и снега этой зимой выпало так много, что мэрия опустила руки и практически перестала его убирать. Центральные магистрали — и те едва чистили. И всё же погодка радовала. Когда дела идут в гору, всё в этой жизни радует. Если не будет аварий, я рассчитывал часам к двум поспеть в контору, сдать кэш, а потом свалить по своим делам. Под предлогом поездки к очередному клиенту, разумеется.

Дорога заворачивала на эстакаду, ведущую на кольцо, почти пустую в это время. Я потянулся, чтобы включить радио, и тут меня словно накрыло. Что именно произошло, так и не понял. Затылок сжало спазмом, а в глазах появилась такая сильная боль, что я даже зажмурился. Рефлекторно сбросил скорость, но, видимо, слишком утопил педаль тормоза, потому что авто встало как вкопанное. По счастью, других машин вокруг почти не было, так что аварийной ситуации не создал. Боль быстро ушла, хотя осталось неприятное тянущее чувство в затылке. Я убрал ногу с тормоза, но «Ниссан» не тронулся с места. Проверил рукоятку автоматической коробки — в положении «Drive». И только после этого осознал, что двигатель молчит, и вообще в салоне стоит полная тишина.

Поворот ключа зажигания ничего не дал, равно как и второй, и третий. Я с недоумением вытаращился на погасшую приборную панель. Выходить наружу и лезть под капот не спешил, пытаясь сначала понять, что могло случиться с относительно новой иномаркой? Это явно не рядовая поломка, машина «умерла», а моего опыта хватало, чтобы знать — так просто подобное не происходит. Посмотрел в зеркала и отметил, что все другие авто тоже стоят. «Что за?..» — мелькнула мысль.

От стука в окно непроизвольно вздрогнул и недовольно уставился на фигуру за стеклом. Но это оказалась девушка, вдобавок очень даже симпатичная. Поскольку стеклоподъёмники не работали, пришлось чуть-чуть приоткрыть дверь, запустив в салон порцию холодного воздуха.

— Простите, я вас телефон работает? — спросила девица довольно писклявым голосом. — А то у меня разрядился почему-то. И машина заглохла.

В качестве подтверждения она продемонстрировала чёрный экран айфона последней модели.

— Мне просто очень нужно позвонить, чтобы меня забрали, понимаете?

Пару секунд я боролся с дилеммой — закрыть дверь или нет. В салоне лежали деньги, чужие и немалые, но уж очень не хотелось показаться невежливым перед красоткой. Приняв решение быть мужиком, вынул из зажима свой смартфон (увы, не «яблоко»), утопил кнопку включения, затем ещё раз. Что за дела? Ни длительные, ни короткие нажатия не привели ровным счётом ни к чему. Телефон сдох.

К этому моменту к нам подошло ещё несколько человек, все как один с мобилами в руках и с недоумением на лицах. Что-то шевельнулось у меня в мозгу, на самой периферии сознания. Какая-то мысль, словно я слышал или читал о чём-то подобном совсем недавно.

— Ой, смотрите, авария! — воскликнула вдруг девица, указывая «мёртвым» гаджетом на кольцевую трассу, проходящую под эстакадой.

Действительно, грузовой фургон собрал несколько легковушек, очень неудачно перестроившись из крайнего правого ряда в левый. Если бы не отбойник, вполне мог выскочить на встречку. Тормоза, что ли, отказали? Вокруг собралась толпа, но, кажется, обошлось без жертв. Все активно размахивали руками, видать, рассказывали водиле всё, что о нём думали.

Разумеется, сразу же образовалась пробка, но затем я заметил нечто странное. Многие машины стояли довольно далеко друг от друга, а кое-где и вовсе оставались пустые промежутки, способные вместить фуру. Часть водителей, и немалая часть, копалась в моторных отсеках, кто-то, как и мы, держал в руках телефоны. Самое удивительное — аналогичное творилось на встречной полосе, где никаких аварий не было.

— Что вообще происходит? — озвучила девушка вопрос, который наверняка возник у каждого из нас.

— Вояки чё-то намудрили, — авторитетно заявил пузатый мужик в коричневатом вытянутом свитере в катышках. — У меня навигатор начал глючить, а это всегда бывает, когда они глушилки свои включают. Помню я…

— Тут, блин, не глушилки, а целая электромагнитная пушка должна поработать. Вся электроника, похоже, вырубилась, — перебил его холёный брюнет в дублёнке и лакированных штиблетах. — Это какой силы импульс должен быть?

Под распахнутыми полами верхней одежды виднелся очень модный и дорогой костюм. Девица тут же прицельно взглянула на него, но того, похоже, интересовал только собственный телефон, упорно не желавший включаться.

«Электромагнитный импульс… — пронеслось в голове. — Солнечное цунами». Неужели японец со своей нейросетью оказался прав? И только в эту минуту до меня дошло, что Артурчика второй день не было на работе. Поверил предсказанию и решил подготовиться? С этого крысёныша станется…

— Радио тоже молчит. И рация чё-то глюканула, не включается даже, а она напрямую от аккумулятора запитана, — нарушил мои размышления бас водителя в свитере.

Судя по сложному аромату из соляры, табака и несвежей одежды, перед нами был дальнобойщик.

— Умерла твоя рация, — с раздражением буркнул я, потирая ноющий затылок.

Водила с подозрением глянул в мою сторону. И не он один — вокруг как-то сам собой образовался кружок из шести мужиков и единственной девушки. Скорее всего, она их всех и привлекла, но сейчас всё честно́е собрание взирало на меня с немым вопросом, мол, ты что-то знаешь о происходящем, чего не знаем мы?

— Это магнитная буря, — решил я изложить свои соображения, впрочем, до конца не веря в такую версию. — Очень мощная.

— А, точно! — внезапно согласился дальнобойщик. — Мне эсэсэска от МЧС приходила, типа, ожидается. Если у вас здоровье, там, сердце… Я-то ничего, а вот у меня друган есть…

— Да не, — с сомнением протянул мужик в дублёнке, — какая, нахер, магнитная буря? Максимум были бы помехи. Это что-то другое…

— Ну, возможно, — не стал я спорить, тем более что пора было прикидывать дальнейшие действия.

— А вы не знаете, эта буря когда закончится? — жалобно протянула девица, пританцовывая от холода в сапожках на тонюсенькой подошве.

— Сложно сказать… — честно говоря, я даже представления не имел, сколько могут длиться подобные явления. Но потом вспомнил, что говорилось в той статье: — Не исключено, что дней пять — семь.

— Семь?! — вытаращила она глаза. — Это что же, я неделю без телефона буду?

На меня вдруг накатила новая волна раздражения, и я тут же выплеснул его:

— Сдох ваш телефон, как и мой, как и у всех здесь. Умер навсегда. Сгорел, понимаете? Мозги, начинка сгорела. Всё, капец.

Девушка обиженно взглянула на меня и вдруг обнюхала аппарат со всех сторон.

— Не пахнет палёным! — с облегчением сообщила она. — Это что-то со связью просто. Сбой.

«Ага, сбой. И твой айфон взял да и отключился с горя. А включаться отказывается в знак протеста. Равно как и «мозги» наших автомобилей!» — злобно подумал я.

Всегда подбешивали такие тупицы.

Не знаю, поверили мне остальные или нет, да это меня не очень-то и беспокоило. Тут поважнее проблемы встали. По идее, нужно было идти в контору, потому что шеф категорически требовал сдавать наличку сразу. И разборки, особенно по этому клиенту, мне совсем не улыбались. Машину придётся оставить, а это чревато. Как минимум её разуют — существует у нас в Питере такая «добрая» традиция, особенно на кольце. За ночь вообще снимут всё, что смогут отвинтить. С другой стороны — есть страховка. А сидеть в остывающем авто, когда за окном дубак, та ещё авантюра. Через час, как не раньше, она превратится в замороженную жестянку. Но с работы в два раза дольше добираться до дома, и добираться опять пешком. Импульс, если это, конечно, он, наверняка накрыл не только этот район, и даже не только Санкт-Петербург. Вполне может случиться, что когда я приду в офис, там уже никого не будет. Решено — двигаю домой, а потом найду, как объясниться. Всё равно босс ни до кого не сможет дозвониться.

Нырнув в ещё тёплое нутро автомобиля, взял с заднего сидения рюкзачок и постарался незаметно переложить в него пакет с миллионом «чёрных» рублей. Затем вынул всё ценное из бардачка, после чего открыл багажник.

— Ты живёшь рядом, что ли? — с надеждой спросил парнишка гопнического вида, угадав, что я собираюсь уходить. И, не дожидаясь ответа, задал другой вопрос: — Слышь, братух, а у тебя телефон на хате есть? Ну, городской, в смысле? Может, я с тобой? Мне тока до пацанов на сервисе дозвониться, они эвакуатор подгонят.

Всё сборище с надеждой уставилось на меня.

— Нет, — разочаровал я товарищей по несчастью, попутно поражаясь тупости паренька, — телефона у меня нет. А если бы и был — городская сеть наверняка тоже не пашет. И у приятелей твоих в эвакуаторе электроника накрылась, она везде накрылась.

— Да, не, он в гараже обычно стоит, — убеждённо заявил гопник. Потом его мозг осуществил-таки вычислительную операцию, и он приуныл: — Хотя, могли и на заказе быть.

Я не стал тратить силы на объяснение, что гараж от такого не спасёт. А чтобы гопник не увязался за мной из желания, например, погреться и пожрать на халяву, сообщил, куда собираюсь идти.

— Эх, так это все двадцать вёрст! — присвистнул дальнобойщик, первым вычисливший маршрут.

— Что делать, — пожал я плечами. — Вы бы тоже подумали, куда можно податься — тачки-то остынут через час.

— Бля, хоть бы макдак какой был рядом! — выругался обладатель лакированных штиблет, отбывая чечётку.

Этот дятел тоже не понимал, что «Макдоналдс», равно как и любой другой фастфуд, сейчас был закрыт по причине элементарного отсутствия электричества.

— Я гружёный, — с досадой сообщил дальнобой, — фуру не оставишь. Да и переночую, ничего. У меня печка автономная есть. Девушка! — вдруг оживился он и даже немного подобрал пузо. — Приходите ко мне греться, если что! Я вас кофэй угощу, у меня в термосе есть.

Так и сказал — «кофэй». Девушка с тоской взглянула на «джентльмена», и как-то бочком посеменила к своему паркетному «Лексусу».

— А чё, бать, для сугреву найдёшь чего? — засуетился гопник, смекнувший, что вакансия ещё свободна. — У меня, если чё, хавчик есть.

Водила с сожалением глянул в сторону фифы из иного социального слоя и быстро спустился с небес на землю.

— А, пошли, пузырь на вечер хотел оставить, но ладно, — махнул он рукой, затем повернулся ко мне: — Слышь, как тебя?

— Сева.

— Во, а меня Слава! — протянул он заскорузлую ладонь. — Слышь, Сева! Ты, если чё, мало ли, позвони диспетчеру моему, объясни ситуацию!

Он неуклюже подбежал к кабине своего МАНа, забрался внутрь и через полминуты вывалился обратно, протягивая грязный обрывок бумаги. На нём было накарябано несколько цифр. Видимо, номер диспетчера.

— Слава Нижняк, запомнишь? Нижняк. Скажи, что я встрял тут, ладно? А мы за твоей тачилой присмотрим.

Я не стал лишать добросовестного дальнобойщика надежды и согласно кивнул, убирая бумажку в карман. Странно только, что он не попросил позвонить жене или родственникам. Знать, у Вячеслава Нижняка в жизни есть только работа и верный «МАН». И раз уж он сам предложил, я попросил помочь оттолкать мою «ласточку» к обочине. Другие мужики помогли, справились быстро. Пожав на прощание руки и взглянув на свой «Ниссанчик» в последний раз, я решительно зашагал в сторону спуска с эстакады. Электронные табло, расположенные над трассой и показывающие обычно рекомендуемую скорость, погасли. «Камеры тоже сдохли», — подумалось злорадно. Хотя чему радоваться-то? Всегда считал, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, а тут ещё и морозище.

Вскоре мысли переключились на дочь. С её матерью мы были третий год как в разводе, но видеться с ребёнком мне не запрещали, и вообще, особой войны у нас не случилось. Полинке восемь, второклассница уже, и должен сказать, что это был самый замечательный человечек на свете. Так уж вышло, что она осталась с мамой, поэтому большая часть её жизни проходила мимо меня. Но я знал, что в это время девочку уже должна забрать из школы бабушка. Скорее всего, они все вместе отправились домой к сестре моей бывшей. У той был сын, ровесник Полинки, и поскольку жили они рядом, то и учились в одном классе. Хотя тёща была весьма ответственной бабулей, я всё равно немного переживал за дочку — ведь ей до вечера сидеть без привычного телевизора и компьютерных игр. И мамаша неизвестно когда вернётся — машина у неё явно не заведётся, метро и другой общественный транспорт тоже не ходят. Впрочем, относительно метро я не был уверен, всё же подземка. Но если в городе проблемы с электричеством, то они будут везде.

Чем дальше я шагал, тем больше склонялся к тому, чтобы забрать Полинку к себе. От них до моей холостяцкой хаты полчаса ходу, фактически в том же районе. Только продуктов бы каких прикупить, а то у меня в холодильнике мыши скоро вешаться будут.

Глава 2

Я стоял у кухонного окна, скрестив руки на груди, покачиваясь с пятки на носок и пытаясь заставить мозг работать. Мне удалось довольно быстро добраться до дома бывшей свояченицы, потому что я провернул почти невероятное — купил велик, лыжный костюм, хорошие зимние ботинки и даже комплект термобелья. По дороге мне попался торговый центр, не работающий, конечно, но с открытыми дверями, перед которыми сновал народ. Повинуясь наитию, а также острому желанию отдохнуть, я свернул туда и не прогадал — в спортивном магазине повезло уболтать продавцов, которые маялись неизвестностью в полумраке, разгоняемом лишь пламенем декоративных свечек. Правда, пришлось отвалить кое-что сверху( да здравствует коррупция!) От пятидесяти тысяч, полученных в качестве «отката», осталось всего семь, зато я уже дома, не замёрз, у меня есть большой рюкзак, спальный мешок, туристический коврик, термос, запас свечек и куча энергетических батончиков. Ноги, конечно, ныли с непривычки, но они бы и так ныли, я думаю.

К счастью, в распорядке бывшей тёщи ничего не изменилось, дети оказались дома. Правда, сама она чувствовала себя плохо и лежала пластом — подскочило давление. Электричества не было, а это, помимо перспективы остаться в темноте, означало, что нельзя приготовить еду и даже вскипятить чай. Впрочем, воду тоже отрубили, а запаса никто не сделал. Забрать к себе Полину я не мог — не оставишь же восьмилетнего пацана с едва живой бабушкой. Кроме того, у Светки была ещё одна дочь от первого брака — четырнадцатилетняя Аня. И где она ошивалась сейчас, никто понятия не имел. По всему выходило, что мне придётся задержаться, пока не появится ещё кто-то из взрослых.

Между тем дело шло к вечеру, правда, небо так и оставалось чистым, и освещения пока хватало. Хотя кое-где в окнах уже мелькали неровные огоньки свечей. Подумалось, что это будет, пожалуй, самая долгая и самая тревожная из всех ночей, что случалась с питерцами за… да, наверное, с тех пор как закончилась война. Полная неизвестность, вот что было хуже всего — мы не знали, что произошло, и не имели возможности получить хоть какую-то информацию. Я понимал, что надо как-то решать вопросы с водой и горячей пищей, но почему-то навалилась сильнейшая апатия. Мысли еле-еле тащились по кругу: свет-темнота-разогреть-вода-съездить домой-дети-вода. Неужели и на меня буря подействовала? «Соберись!» — приказал я сам себе и решительно отвернулся от бессмысленного созерцания улицы.

— Папа, а электричество ещё не дали? — Полинка безошибочно уловила момент, когда можно отвлечь батю от дум тяжких.

— Нет, солнце моё, — я поцеловал светлые пряди дочери и почувствовал, что она прижимается ко мне сильнее, чем обычно.

Артём, словно хвостик, всюду преследующий сестру, возник из полумрака прихожей и замер у стола. Раньше он, не стесняясь, тоже лез с обнимашками, а теперь уже достаточно вырос, чтобы понять — я стал чужим для него. Но ему было скучно, тоскливо и немного страшно, и этот взрослый всё же не совсем уж посторонний. Поэтому и маялся, не зная, как себя вести.

— Пап, я хочу пить, — заявила Поля.

— И я, — тут же добавил её двоюродный брат.

— Так, дети, — я прогнал остатки меланхолии хлопком по собственным бёдрам, — ситуация, скажем так, непростая. И мне понадобится ваша помошь. Электричества, похоже, сегодня не дадут, так что нам предстоит небольшое приключение.

Что это будет за приключение, я уже прикинул и даже начал составлять план действий. В теории всё выходило очень просто — раз нет возможности приготовить пищу на плите, значит, это нужно сделать на костре. Хотя бы разогреть суп или воду. Правда, эту воду ещё следовало добыть. Для костра нужны дрова, их можно найти на улице, но я не знаю, где у Светки инструменты. Артём тоже не знал. Но это не беда — у меня дома были и ножовка, и топор. Всё равно я собирался сгонять за вещами дочери — вдруг она останется сегодня здесь на ночёвку. Ещё интуиция подсказывала мне, что мы будем сидеть без света не один день и не два.

— Тёма! — позвал я племянника. — Ты не в курсе, где у мамы лежат свечки?

Мальчик отрицательно помотал головой.

— Тогда вот вам задание — найти свечи. Разрешаю залезть везде, куда сможете дотянуться. Но! — я строго поднял указательный палец. — Без фанатизма! Один стоит на стуле, другой его страхует — это понятно?

— А ты уезжаешь? — спросила в ответ Полина.

— А искать только свечки? — уточнил сообразительный Артём. — У нас есть фонарик. Только он не работает, наверное, батарейки сели.

— Да, мне надо уехать ненадолго, — ответил я сначала дочери. — Заберу из дома твои вещи и ещё кое-что. Ищите свечки, но сами их не зажигайте. Если что, попросите бабушку. Батарейки, если попадутся, тоже откладывайте.

Пока я не мог придумать, где они пригодятся — ведь сам по себе источник энергии мало что значил. Возможно, в мире вообще не осталось работающих приборов, и мы все разом шагнули в XIX век. Детям я этого, конечно, не сказал — по придуманной на ходу версии все девайсы внезапно разрядились, а зарядить невозможно, потому что нет электричества.

Затем мне пришло в голову ещё кое-что:

— Попутно посмотрите, где стоят компоты, варенье, консервы всякие. Но сами банки не трогайте, а то разобьёте ещё. Просто запомните или, ещё лучше, запишите. За каждую найденную банку плачу десять рублей.

— Каждому? — оживился Артём.

— Нет. Десять на двоих.

— Мало получается.

— Чего тебе мало? Десять банок — это по пятьдесят рублей, — укорила его Полинка.

— По сто лучше было бы, — пробурчал мальчишка. — Ладно, я пошёл за бумагой и фломастером.

— Пап, а ты меня с собой не можешь взять? — заканючила Полинка, едва Артём отошёл.

— Поль, велик видишь какой, тебя некуда посадить даже.

Это была единственная модель, которую по какой-то причине не убрали в подсобку на лето, без багажника и даже без заднего крыла.

— Ну-у, жаль… — расстроенно поджала дочка губы.

— Я быстро, — чмокнул я её в лоб.

Напоследок заглянул в комнату к бывшей тёще — сообщить, что отлучусь. Алевтина Георгиевна ответила столь слабым голосом, что я забеспокоился. Спросил, не надо ли чего, но она сказала, что уже выпила корвалол и таблетки.

— Водички только принеси ещё, пожалуйста.

Я наполнил стакан из полупустого чайника, и подумал, что всякая хрень всегда случается очень не вовремя. Бедной женщине ни давления померить, ни неотложку вызвать, ни лекарств купить. Скорее бы уже Светка или Маринка пришли.

— Я недолго, — пообещал я Алевтине и прикрыл дверь.

Но недолго не получилось.

У парадной начал собираться народ, я узнал соседку сверху и алкаша с первого этажа. Остальных тёток вроде тоже раньше видел.

— На костре придётся! — говорила одна из женщин. — А у меня Боря на работе.

— Мой тоже, как ушёл с утра по делам, так ни слуху ни духу. И телефоны, как назло, не работают, — вторила ей другая.

— Толь, а Толь, — обратилась третья женщина к алкашу, — ты бы соорудил нам костёр какой. Даже воды ведь не согреть.

— Дык дрова нужны. Дров-то где взять?

«Где взять дрова? — мысленно повторил и я. — У нас нет ни заборов, ни стройки какой рядом. Лавочки, разве что. Да бабули за них по башке дадут». Тут взгляд остановился на спортивной площадке посреди двора, точнее, на хоккейно-футбольно-баскетбольной коробке. А ведь там доски, хорошие, толстые и сухие. Площадка пользовалась популярностью не только у детей, спортсменов и подвыпивших мужиков, но и у окрестных мамаш — они почему-то очень любили гулять вокруг неё с колясками. Будут ведь вопить, если начнём ломать. Вопить…

— Анатолий, — отозвал я в сторонку забулдыгу, — у тебя жена где?

Нинка, насколько я помнил, по части воплей могла заткнуть за пояс всех в округе. С ней точно никто не будет связываться.

— А тебе зачем? — с подозрением спросил он.

— Видишь? — показал я на площадку. — Это — дрова.

— Дрова, ага. Но не дадут ломать-то. Ругаться будут.

— Будут. Для этого и нужна твоя Нинка. Ты сможешь найти ещё мужиков с инструментом?

— Ну-у, да-а… — не очень уверенно протянул он.

— Найди, пожалуйста. И начинайте ломать, иначе другие подсуетятся. Мне надо отъехать на часок, но вы за идею отложите мне дров. С меня литр, — поспешил я пообещать, пока он не начал возмущаться.

— О! — мгновенно ободрился Толик. — Это всё меняет. Сделаем, Санёк.

— Сева, — поправил я его.

— А, да, точно! А ты, это, насчёт литра — не кинешь?

— За ним и поехал, — похлопал я по сиденью велосипеда.

Мы пожали друг другу руки, и я потащился через плохо почищенный двор к дороге. Идея, конечно, была так себе, но ничего другого я придумать не смог. Оставалось надеяться, что алкаш не подведёт.

На дорогах ничего не изменилось — повсюду стояли машины, кто-то ещё пытался завестись, но в основном люди сидели внутри или пританцовывали вокруг. Однако народу явно поубавилось. Видимо, многие всё же решили идти домой пешком. Часто видел аварии, в основном, когда один догнал другого. Кто-то плюнул на все правила и ушёл, а кто-то всё ещё надеялся на чудо. Я как раз проехал мимо двух таких. Повреждения-то из серии «помял бампер», но нет, порешать миром не вышло у людей. Более разумный (или более замёрзший) предлагал другому просто разойтись краями. Причём это был водитель передней машины, но виновник аварии наотрез отказывался покидать место ДТП. Улицу оглашали вопли «Страховка!», «Один бампер под сотку!» и «Я не хочу лишаться прав из-за тебя!». Интересно, как долго он собрался ждать гаишников? Бывают же дятлы!

Я проскочил мимо крикунов, однако метров через сто пришлось спешиться и перетаскивать велик через затор. Дальше было более-менее свободно, но только начал разгоняться, как почувствовал сильную боль в щиколотке. Это было настолько неожиданно, что я потерял управление и едва не упал. Оказалось, что меня цапнула какая-то собачонка. Мелкая тварь в нелепой клетчатой пижамке, из той породы, что выведены исключительно для ношения на руках хозяев. Которых, к слову, нигде поблизости не наблюдалось. Не знаю, чем я ей не понравился, но она попыталась вцепиться ещё раз. Я не стал церемониться и отвесил сучонке хорошего пинка. Внезапно из-за стоявшей у обочины машины вынырнула ещё одна собаченция, на сей раз приличного размера дворняга. Глухо зарычав, она вцепилась в шавку и принялась трепать её, как тот Тузик грелку. Несчастная собачка даже пискнуть не успела.

— Охуеть! — шокированно пробормотал я, забираясь в седло.

Интересно, как быстро мы начнём вцепляться друг другу в глотки?

Это маленькое происшествие вылетело из головы, когда я увидел, как из небольшого магазинчика выходят два мужика с полными пакетами еды. Сердце радостно забилось, я подрулил к палатке и заглянул внутрь. Полумрак едва разгоняли две керосиновые лампы вкупе с несколькими свечами, расставленными тут и там. И ни одного покупателя! Я закатил велосипед внутрь и подошёл к витринам. Обычный ларёк-переросток, где овощи-фрукты соседствовали с минералкой, макаронами, чаем и кондитеркой.

— Цену нэмного поднял, уважаемый, — сообщил продавец — немолодой уже кавказец. Наверняка он же и владелец точки. — Свэт нэ знаю, кагда будит — нэ будит. Так хоть что-то людям покушать можно купить.

То, что, по мнению кавказца, было «немного», вылилось раза в два, по моим прикидкам. Он даже ценники успел переписать, причём всё кратно полтиннику — 50 рублей, 100, 200 и выше. Свои финансовые возможности я прикинул ещё перед выездом — порядка ста тысяч, считая заначку дома. Эту сумму и взял из «чёрных» денег, с намерением, разумеется, вложить потом. И сейчас порадовался такому решению, поскольку мог набить хоть целый рюкзак.

— Воду вазми, воду всэ бэрут, мало остался, — посоветовал торгаш, видимо решив, что я раздумываю над покупками. — Ролтон-шмолтон вот пака есть. Тущёнка.

«А ведь дело предлагает!» — отметил я с некоторым удивлением. Вместо того чтобы всякий залежалый хлам сбагрить, заботится о покупателе. Вскоре мой рюкзак изрядно потяжелел. Взял воды, чаю в пакетиках, кофе, лапши быстрого приготовления, плавленого сыру, крекеров, немного хлеба, ну и тушёнки, куда же без неё. В основном ориентировался на продукты, которые не надо варить, поэтому крупы и прочую бакалею брать не стал. К сожалению, в магазине не оказалось колбасы, пришлось довольствоваться консервированной ветчиной. Не забыл и про сладкое, потратив часть денег на шоколад и печенье.

— Нэ куриш, брат? — спросил продавец уже на выходе. — Сигарэты не нада?

Я не курил. Марина баловалась иногда после секса, но это не тот случай. Насколько помнил, курил бывший тесть, Александр Иванович, а вот Рома, муж Светланы, тоже вёл здоровый образ жизни. Впрочем, заботиться о бывших родственниках я в любом случае не собирался. Но подумал — если водка снова может стать альтернативной валютой, то и сигареты вполне сгодятся для бартерных сделок. Снова полез за бумажником.

— Зажигалка нужен? — продолжал наставлять меня кавказец на путь истинный.

— Нужен, ещё как нужен!

По-хорошему не мешало бы ещё кое-чего прикупить, да баул уже был забит под завязку. Эх, жаль, багажника на велике нет. Однако торговцу он и в таком виде приглянулся:

— Какой вэласипэд у тэбя. Нэ продашь? Хароший цена дам. Или паменяем на что хочешь.

— Не, брат, самому нужен.

— Ну, сматри, — без всякой обиды отреагировал он на отказ. — Удачи тэбе, брат.

— Ага, и тебе тоже.

Крутить педали стало значительно тяжелее, но я был доволен — хоть одну проблему решил.

Дома всё проклял, пока поднимался на седьмой этаж. Ноги аж тряслись — отвык от подобных нагрузок. Пришлось дать мышцам небольшой отдых, заодно обработал место укуса — мелкая скотина прокусила-таки штанину. Вроде не сильно, но до крови. Промыл ранку водкой, да заклеил пластырем. Оставалось надеяться, что не подцепил бешенство. Хотя шавка явно домашняя, это барбоса надо было бояться.

На обратном пути хотел снова заскочить в тот магазинчик, специально для этого сумку захватил. Но затариться уже не вышло — внутри оказалось битком народу, слышались недовольные выкрики типа: «Ты не один здесь!» или «Э, але! Чё вы ему всю воду отдали, мы тут тоже, между прочим, с детьми!» Вздохнув, я оттолкнулся от поребрика и вновь налёг на педали.

Глава 3

Во дворе тёщиного дома горели костры. От спортивной площадки почти ничего не осталось. Мало того, предприимчивые жители свалили несколько деревьев, что было, конечно, глупостью, так как сырая древесина давала только дым. Стоял гомон, слышался смех, густо пахло шашлыком и домашней стряпнёй, между островками огня бегали дети. Я попытался отыскать взглядом «своих» алкашей, но те оказались более внимательными.

— Саня! — Толик уже принял на грудь, глаза под сбитой набок вязаной шапчонкой осоловели. — А мы думали, ты уже всё. Катька твои дрова чуть не продала. А я говорю — погодь! Человек сказал придёт, значит придёт.

— Пришёл, пришёл, — пробормотал я. Напоминать Толику, как меня зовут было уже бессмысленно, всё равно не запомнит. Я расстегнул боковой карман на рюкзаке и достал заветный пузырь, за ним и второй.

— О, это дело! — восхитился алкоголик, разглядев этикетки.

После чего с откровенным уважением пожал мне руку и указал на кучу досок рядом с костром:

— Вона твои дровишки. — Он многозначительно качнул на ладони бутылку: — Ты сам как, по маленькой:

— Не, меня дети ждут. Вы приглядите за дровами ещё немного, ладно? Я скоро спущусь.

— Не вопрос, Саня! — заверил забулдыга. — Катька всё равно снег топит пока. И, это… — он ухватил меня за рукав, — ты, если что… ну, там, мало ли… в общем, обращайся…

За недосказанностью скрывалось, что за такие подгоны он готов на многое. Я искренне пообещал:

— Обязательно.

Я очень надеялся, что домой вернулся хоть кто-то из взрослых, мне бы даже помощь Аньки не помешала. На бывшую тёщу надежды мало — магнитная буря явно усилилась, потому что даже меня, несклонного к гипертонии, вымотали постоянные приступы головной боли. Что уж говорить про страдающую давлением пожилую женщину. К сожалению, чаяния не оправдались — в прихожей меня встретили только дети, весьма недовольные моим долгим отсутствием.

— Как бабушка? — спросил я у дочери, скинув на пол рюкзак и разминая уставшую спину.

— Она спит, — опередил с ответом Артём, для которого соревнование с двоюродной сестрой было чуть не главным смыслом жизни.

— Спит? Это хорошо. Вы нашли свечи? — вспомнил я про своё поручение.

В квартире было заметно темнее, чем на улице.

— Не-а, — протянула Поля. — Мы начали искать, а бабушка нам говорит — нечего лазать!

— Вы бы сказали, что это я поручил, — пробормотал я несколько раздражённым тоном.

Чёртова старуха! Словно я деньги велел искать или фамильное серебро. Из дома я захватил всего три декоративные свечки, плюс несколько купил сегодня. Этого хватит от силы на пару-тройку вечеров, а дальше как?

— Ладно, пить хотите? — спросил я у притихшей детворы.

— Да, очень! Мы уже давно всё выпили!

— Хорошо, сейчас.

Покопавшись в недрах рюкзака, вытащил пакетики с соком.

— Пейте, только осторожно — он очень холодный.

Глупое предостережение, конечно — меня уже никто не слушал.

Время поджимало, нужно было идти вниз, разогревать еду и вскипятить воды впрок. Но сначала я решил проведать бывшую тёщу — вдруг она выспалась и ей хоть немного полегчало. Заодно узнал бы, где тут что лежит. Приоткрыл дверь в комнату:

— Алевтина Георгиевна. — Затем повторил уже громче: — Алевтина Георгиевна, извините…

В сгустившемся полумраке я различал только белое лицо и свесившуюся с дивана руку. Прислушался — ни звука, ни движения. Крепко заснула, однако. Сделал пару шагов и сразу почувствовал запах. Воняло лекарствами и ещё чем-то неприятным.

— Бабуль! — Бесцеремонный внук прошмыгнул вперёд и уже тряс её за кисть: — Бабуль проснись, а!

К нему присоединилась Полинка, теребя женщину за плечо. Что-то было не так. Георгиевна не просыпалась, и этот запах… Нехорошее предчувствие шевельнулось в душе.

— Так, дети, вышли из комнаты!

— Но мы только… — попыталась возразить дочка.

— Вышли. Из. Комнаты!

Закрыв за детьми дверь, я замер, мысленно вознося молитвы всем богам, чтобы мои опасения не подтвердились. Осторожно приблизился к дивану. Вонь здесь сконцентрировалась сильнее. Сомнений не оставалось — пахло мочой. Может быть, конечно, тёще просто стало настолько плохо, что она не смогла даже встать… Я замер и вновь прислушался — дыхания не слышно. Грудь женщины под пледом не поднималась. Осторожно вдохнув, я потряс её за плечо. Никакой реакции. Преодолев нахлынувшую брезгливость, прикоснулся к запястью. Кожа оказалась холодной, и я тут же отдёрнул руку. По спине промчался рой мурашек. Рванувшись к окну, распахнул форточку и несколько раз жадно вдохнул свежего воздуха. Затем, совершив над собой очередное усилие, снова попробовал нащупать у Алевтины пульс. Безрезультатно. Попытался вспомнить, как ещё можно проверить, жив человек или нет? Зеркало! Если поднести зеркало к носу, на нём появится конденсат от дыхания. Только вот в комнате почти ни черта не видно! Да и нет его, дыхания, однозначно нет. И запах мочи… Вашу ж мать!

Не скажу, что это был первый покойник в моей жизни, но в подобную ситуацию я ещё не попадал. Накатила лёгкая паника. Не считая факта смерти, трагичного самого по себе — всё же она была доброй женщиной, хоть и тёщей, — у меня на руках оказались двое детей и мертвец. И никакой возможности вызвать врачей или труповозку! Первой мыслью было отвести спингрызов к себе. С другой стороны — в любой момент могут объявиться мамаши, не будут же они до ночи сидеть на работе. Что делать? Забрать детей, оставить записку и… Огонь! Горячую еду и воду можно была организовать только здесь — у меня во дворе нет никаких спортивных площадок. От растерянности и злости я обругал покойницу, словно она нарочно умерла в столь неподходящий момент. И некстати подумал, что труп скоро начнёт вонять.

— Папа, — в комнату заглянула Полинка.

— Поль, закрой дверь!

— Но я только…

— Я что сказал!

Нужно было принимать решение. От запаха можно открыть балкон, правда, в этом случае квартира быстро выстынет. Я потрогал батареи и убедился, что тепло тоже отключили. Вот и ещё одна проблема — как жить в холодной квартире. Но об этом будем думать потом. Оставив распахнутой форточку, я аккуратно прикрыл лицо Алевтины Георгиевны пледом, однако прикоснуться к её руке так и не смог. Детям объяснил, что бабушка плохо себя чувствует, спит, и её беспокоить нельзя. Осталось их одеть и срочно бежать во двор, пока мои дрова не сожгли.

В процессе сборов выяснилось, что мелкие поросята совершенно не хотят есть. Пока я только собирался накормить их, они решили эту проблему сами. Правда, в холодильнике значительно уменьшились запасы колбасы и сыра, а хлеба и вовсе осталось пара кусочков. Но не ругать же их за это. И всё равно надо было согреть воды и натопить снега для «технических нужд». По счастью, в кухонном шкафчике нашёлся ещё один термос, в дополнение к тому, что я взял из дома.

Народу на улице прибавилось, но в наступивших сумерках все старались кучковаться у костров. Явно усилившийся мороз тоже подталкивал людей ближе к огню. Наше появление вызвало лёгкое недовольство, мол, и так дров нету, но Катька на правах старшей пресекла возмущение, объяснив, что это «ихние» доски сейчас будут жечь. Отметил, что костёр сложили по уму — мужики притащили кирпичей, из которых соорудили две надёжных подпорки. На них легко мог встать бак или большая кастрюля, при этом пламя внизу можно было немного регулировать. А я похвалил себя за предусмотрительно захваченную из дома решётку для гриля — на ней свободно уместились две наших кастрюльки с водой.

Разговоры вокруг сводились, разумеется, к текущей ситуации, и я ничуть не удивился количеству теорий о причинах случившегося. Самой популярной была версия о неудачных испытаниях военными нового оружия. Следующее место занимала авария на Ленинградской АЭС² — «второй Чернобыль, только хуже». Кто-то говорил о диверсии, кто-то даже о попытке государственного переворота — ведь президент как раз накануне улетел в Шанхай, на какой-то очередной саммит. Не обошлось без происков американцев и проклятущих бандеровцев. Версия о магнитной буре тоже звучала, но её сочли слишком невероятной. Хотя многие жаловались на самочувствие и упоминали родственников, «лежащих пластом».

У нас тоже была такая родственница, и оттого, что пока мы тут греемся у огня, в комнате остывает её труп, мне было очень не по себе. Даже есть не хотелось совершенно. Именно из-за подавленного состояния я и не стал вступать в полемику, хотя сам был твёрдо убеждён — дело в сильнейшем электромагнитном импульсе, посланным нам Солнцем. Что интересно, многие периодически доставали из карманов свои телефоны и проверяли, не «ожил» ли? Да что многие, я сам по меньшей мере дважды пытался включить свой гаджет. Ну а вдруг?

Бывшая родня прибыла в тот момент, когда дети притащили очередную порцию снега на топку. Полинка, первая приметившая мать, радостно закричала, Артём подхватился, разглядев Свету, и оба кинулись к ним в объятия. Я же, замешкавшись с кастрюлями, не сразу обратил внимание на высокого парня, маячившего позади женщин. Помоложе меня, возможно даже моложе моей бывшей, или её ровесник. Лицо показалось смутно знакомым, но я поначалу не понял, почему это все так резко напряглись, даже дочурка. Да, я больше не входил в семью и как бы не должен здесь находиться, но и ситуация-то не совсем рядовая.

— Сев, это Андрей, — нарушала Марина неловкое молчание, представляя мне незнакомца. — Андрей, это… в общем, вы оба поняли.

Тут в мозгу у меня словно что-то щёлкнуло, и всё встало на свои места. Андрей Кузнецов, новый бойфренд бывшей! Я время от времени захаживал на её странички в соцсетях и по ряду признаков определил, что пару месяцев назад у неё появился очередной ухажёр. Сукин сын, так вот ты какой вживую. Тут как тут, нарисовался, хер сотрёшь!

Бой мать его френд тоже явно чувствовал себя не в своей тарелке. Руки мы, не сговариваясь, друг другу не протянули. Не знаю, как он, но я мгновенно прикинул его физические кондиции, на случай если (или когда) придётся драться. Выше меня, даже выше Марины, а в ней метр восемьдесят. Но худощавый. Под одеждой мышц особо не видно, конечно, однако я решил, что ушатаю его.

В какой-то момент все отвели глаза — я, Марина и этот хрен с горы. Не то чтобы я выслеживал её мужиков или строил какие-то планы насчёт воссоединения — ничего такого. Но у меня появилось стойкое ощущение, что мы с Андрюшей испытывали сейчас острые приступ ревности — он к прошлому его женщины, я — к настоящему своей бывшей. Сама же виновница событий тоже явно не пребывала в восторге, что самцы пересеклись. Однако все они не знали главного, а я всё тянул и тянул.

— А где Аня? Сев, Аня пришла? А Рома, мама? — зачастила вопросами Светлана, пытаясь заодно разрядить неловкую ситуацию.

— Аня не пришла, — ответил я. — Рома тоже. Мама…

Момент наступил. Я набрал в грудь побольше воздуха.

— Бабушка спит! — опередил меня Тёма. — Она плохо себя чувствовала, а сейчас спит.

— Ой, пойдёмте тогда домой! — засуетилась Света. — Мы так устали! Ты не представляешь, сколько пешком шли.

— Погодите… — я снова замялся. — Э-э, Андрей, возьми-ка детей и поглядите, что там с водой. А мне надо девчонкам кой-чего сказать.

Но этот дятел, вместо того, чтобы спокойно отойти, уставился на Марину, словно ожидая команды. Та тоже замялась, не зная, как себя вести.

— Сев, может, дома поговорим? — Светка уже начала пританцовывать.

— Марин, скажи ему, чтобы отвёл детей! — прорычал я, потому что мне всё надоело.

Если бы не дочь, давно бы плюнул на весь политес и выложил бы как есть, а там пусть разбираются.

— Слышь, я, вообще-то, тут стою! Если хочешь что-то сказать, говори мне, — взъелся Андрюша.

Ох ты, ох ты, какие мы горячие!

— Бля! — Тормоза меня уже не держали. — Что тебе непонятно? Если прошу отвести детей, значит, нужно сказать что-то, не предназначенное для их ушей! Это слишком сложно для тебя?

— Сева! Ты нарочно это делаешь? — перешла в атаку бывшая. — Если забыл, то я напомню: мы — в разводе. Не нравятся мои знакомые? Твои проблемы!

— Да ёпт, при чём тут это! Мне вообще похеру, с кем ты трах… с кем встречаешься! Сука, вы можете понять, что есть вещи, которые дети не должны слышать?!

— Да что случилось-то? — вмешалась её сестра, пока Марина вполголоса уговаривала своего ревнивого дружка успокоиться.

Тот явно готов был выяснить всё прямо сейчас и, откровенно говоря, я бы не возражал. Сбросил бы, так сказать, напряжение последних часов. Если бы не одно важное но.

— Я… в общем, зашёл чисто Полинку проведать, — зачем-то начал я издалека, когда детей всё-таки отвели в сторонку. — А тут такое, и воды нет, и электричества. Думаю, надо хоть на костре, что ли… Я привёз её вещи. И еды купил, удалось…

— Ты за этим просил его отойти? — раздражённо фыркнула Марина.

Я понял, что дальше оттягивать невозможно.

— Нет, не за этим. В общем, насчёт мамы… — Смотреть в глаза не получалось.

— Господи, что? — ахнула Марина, прижимая ладони к губам, как всегда делала, когда боялась услышать что-то неприятное.

— Мне очень жаль, но…

— Да говори уже! — выкрикнула её сестра.

Набрав полную грудь воздуха, я вывалил:

— Она умерла. Мне жаль. Правда жаль.

Глава 4

Небо полыхало. Картина была поистине завораживающей, величественной в своей дикой, природной мощи. Но по-настоящему проникнуться ею мешали обстоятельства. Сполохи белого северного сияния превратили ночь в день, и я, разумеется, был далеко не единственным, кто припал к окну. Но если у кого-то это явление вызвало восторг или благоговейный трепет, то я смотрел на сияние почти без эмоций. Треволнения сегодняшнего бесконечно длинного дня, чисто физическая усталость и непроходящая тяжесть в затылке загнали меня в такую глубокую прострации, что мне было уже плевать, что там творится на небесах.

Сёстры так ничего и не решили — что делать с мамой, вернее, с её телом. Уходить ли им из квартиры, и если уходить, то куда? К их горю примешивалась тревога за оставшихся родных — неизвестно, что с отцом и с Романом. Бывший тесть — мужик ещё крепкий — служил в какой-то конторе охранником-вахтёром. Его смена закончилась в семь вечера, и всех мучил вопрос — пошёл ли он домой или остался на объекте до утра? Та же история с Ромой. Тот трудился мастером в цеху по производству мебели и уже давно должен был вернуться, даже если дождался конца рабочего дня. Хорошо Анька прибежала от подруги.

В магнитную бурю никто не верил. И уж тем более не допускал, что это явление мирового масштаба. Неудачные испытания военными нового оружия — вот какой была преобладающая версия, остальные уже и не рассматривались. Даже сполохи в небе никого не убедили — все ждали, что вот-вот дадут свет, снова заработает телевидение, и всё встанет на свои места. Посему нет смысла дёргаться, паниковать и «затариваться на все деньги гречкой», как язвительно высказалась Светка.

Не верили и насчёт сгоревшей электроники. Я презрительно отзывался о девице, которая считала, что её айфон просто отключился, но оказалось, что так думали практически все. Гаджеты внезапно «глюканули», резко разрядились до нуля, но если их поставить на зарядку, они оживут. А телевизоры и прочая бытовая электроника и вовсе не пострадала. В какой-то момент я и сам усомнился в собственной теории, потому что, мало знал обо всех этих излучениях. Случалось же такое, что батарея телефона садилась очень быстро. Так почему бы для разнообразия не разрядиться моментально? Хотя в глубине души я считал себя правым. Ничего не разрядилось, нечего заниматься самообманом! Чёртово солнечное цунами выжгло всё нахрен, вот что произошло. Но у меня не было никаких доказательств моей версии, а спорить не осталось ни сил, ни желания.

Детям так и не сообщили, что случилось с бабушкой, и они сидели в комнате как мышки, не понимая, почему мамы плачут. А я снова оказался в подвешенном состоянии: домой не уйти — вдруг понадобится моя помощь с дочкой. И вообще, ещё один мужик пригодится. В то же время чувствовал себя абсолютно лишним и никому не нужным. Поэтому так и стоял, вперив невидящий взор в окно на кухне — единственном месте, где мог побыть в одиночестве.

Спустя какое-то время я заметил чёрный столб дыма. Горело не очень далеко. Видимо, последние этажи высотки, раз дым так хорошо видно за девятиэтажками. Серо-чёрные клубы зловеще подсвечивались снизу красным. Вот ещё одна опасность, о которой никто не задумался: в квартирах становилось холодно — я сам уже готов надеть куртку, а ботинки не снимал, как пришёл. Наверняка люди будут пытаться либо организовать самодельную печку, либо разожгут костёр на балконе, чтобы элементарно согреть воды. А ведь случись пожар — его нечем будет тушить. И некому — ни одна машина не приедет. Никто не будет спасать людей из горящих зданий, никто не окажет помощь надышавшимся угарным газом. Любое ЧП лишь усилит коллапс, и он будет множиться в геометрической прогрессии. Именно об этом писал блогер в той статейке. Но его никто не воспринял всерьёз.

Впрочем, в отношении тепла и прочих удобств девчонка повезло. У родителей была дача, вернее, полноценный дом на две семьи, двухэтажный, кирпичный, с двумя отдельными входами. Планировалось, что в нём будет жить Марина, но она решила съехать к мужу, коим на тот момент являлся я. В коттедже наверняка тоже нет электричества, зато есть газ в газгольдере³, скважина, генератор и отопительный котёл. Что означало, ни много ни мало, тепло, горячую еду и воду. Правда, насос и генератор могли вырубиться, но газ — это огромный плюс. И вполне возможно, что бывший тесть уже там, сидит и волнуется за родственников. Но выяснить это можно было только завтра — в ночь, разумеется, туда никто не пойдёт.

То были мои мысли. Что думали сёстры — я не знал. Горе отодвинуло на задний план все прочие проблемы. Только решать их всё равно придётся. И для начала неплохо бы хотя бы обсудить. Громкий вздох за спиной едва не заставил подскочить на месте. Но это был всего лишь Андрюша.

— Воды… можно? — неловко спросил он. И зачем-то пояснил: — Марине.

Я молча указал на бутылку, стоявшую на столе.

Тут новые звуки привлекли моё внимание. В следующий момент я осознал, что слышу их уже давно, просто погружённый в свои мысли, я не обращал на них внимания. А когда сознание включилось, понял, что через стены до нас доносился многоголосый звериный ор. Выли собаки, им дурными голосами вторили коты. В довершение где-то неподалёку надрывали глотки невидимые стаи воронья и галок. Происходило что-то из ряда вон, животные, с их острой сенсорикой на всякого рода аномалии, чувствовали это и как умели выражали беспокойство.

Меж тем сияние сменило палитру. Зелёные сполохи кублом гигантских змей расползлись по стратосфере, погрузив мир в изумрудный сумрак. А снизу к ним уже подбирались тревожно-алые щупальца, словно само небо начинало кровоточить. Впору было бы восхититься, но тут у меня так сдавило затылок, что я даже выругался сквозь зубы. Андрей заметно побледнел, хотя это мог быть эффект освещения, и схватился за край стола.

— Мальчишки, вы почувствовали что-нибудь? — взволнованно спросила Света, появившись в дверном проёме спустя полминуты. — Я думала, приступ будет. Мэри вообще плохо стало, пластом лежит.

Герой-любовник тут же схватил чашку и поспешил в комнату.

— Что происходит, Сева? Неужели это вправду твои магнитные бури? — Бывшая свояченица подошла к окну. — Красота. Но почему-то страшно.

— Я думаю да, бури.

Мы немного помолчали.

— Может, чаю? — предложил я, надеясь заодно вывести её на нужный мне разговор.

— Да что твой чай!

Светлана открыла кухонный шкафчик и достала бутылку текилы вместе с парой узких цилиндрических стопок. Сама скрутила пробку, разлила по пятьдесят грамм. Я не очень любил это пойло, но привередничать не стал. Дистиллят агавы ожёг горло, пролетел по пищеводу, мягко разошёлся теплом где-то в желудке. Как ни странно, в голове сразу прояснилось, и мы, опять не чокаясь, махнули ещё по одной. Без закуски, как заправские алконавты.

— Вам нужно решать, что будете делать дальше, — решил я изложить свои соображения. — В городе оставаться нельзя. Если не дадут электричество, а его не дадут, завтра ночью вы все просто замёрзнете. К родителям на дачу надо идти, у них дом с газом.

— Думаешь, не дадут? — спросила Светка и тут же всхлипнула: — А как же мама?

— Думаю, ни завтра, ни через день ничего не наладится, — я протянул ей кухонное полотенце, и она промокнула глаза уголком. — А с мамой… Этот Андрюша — он, вообще, чего, надолго с вами намерен зависать?

— Ревнуешь, что ли? — она криво улыбнулась. Всегда была язвой.

— Нахер он мне сдался, — фыркнул я. — Просто, если останется, то завтра его надо послать в полицию и в больницу. Там что-то да скажут.

— А ты что планируешь?

— Мне важно знать, что с Полинкой будет всё в порядке. Давай я с утра сгоняю к вам в коттедж, заодно отвезу туда продукты или вещи какие. Папа, возможно, уже там. И тогда надо перехватить его, пока он не собрался к вам — с него станется. Вы дождитесь Рому, потом двигайте на дачу.

— Спасибо тебе, — Светка накрыла мою ладонь своей. — Я сама об этом думала, просто не знала как сказать.

— Да ладно, — отмахнулся я. — Чай, не совсем чужие люди.

Бутылку текилы уговорили быстро. Подтянулась оклемавшаяся Марина со своим хахалем, помянули шёпотом Алевтину, достали кой-чего из холодильника, на закуску хозяйка вскрыла банку домашних помидоров. Говорили о том, что делать дальше. Строили предположения, как быстро власти вытащат нас всех из этой задницы. Сон, несмотря на усталость, не шёл, как не шло и опьянение. Казалось бы, с устатку, да на пустой желудок должно развезти, но алкоголь лишь снял тяжесть с головы и даже немного с души. О том, что буду делать потом, после того как помогу им перебраться, старался не думать. Как-нибудь выкручусь.

В какой-то момент, видимо, под воздействием алкоголя, я предложил вынести тело на балкон. Маринка тут же залилась слезами, а вот более практичная Светка сочла идею здравой. Я вообще заметил, что отношусь к соседству с трупом гораздо спокойнее, чем несколько часов назад. И дело даже не в спиртном, просто мозг устал лавировать между кучами различного дерьма, что сыпались на нас, и выбрал режим самосохранения. Да, это горе, но в тот меня больше волновал запах, чем сам факт смерти не совсем чужого человека, как бы цинично это ни звучало. И не меня одного — кто-то уже подложил под дверь тряпки. И что тело придётся вытаскивать мне, тоже не вызвало особых эмоций. Нашли старые покрывала, соорудили нечто вроде савана из белой простыни, завернули, как смогли. Пришлось, конечно, повозиться с выносом — наши балконные двери не предназначены для подобного. Но справились. После выпили ещё по соточке, за упокой и вообще.

Даже не помню, сколько спал той ночью. Прикорнул в детской на полу час или полтора от силы. Но тело, не привыкшее к такому «комфорту» вскоре начало подавать различные сигналы. Покрутившись какое-то время в поисках удобной позы, я встал да так и не ложился больше. А как рассвело, проглотил полчашки тёплого кофе с парой печенюшек и потащился на улицу. Андрюша помог вынести баул с припасами. Расстались, так и не пожав друг другу рук, правда, бросили что-то типа «давай, удачи».

Пристраиваясь в седле, заметил высоко в небе чёрную рваную тучу, которая как-то неправильно и слишком быстро перемещалась в сторону Пулково. Не сразу дошло, что это гигантская стая птиц. Их полёт не был похож на мурмурацию⁴, тысячи галок или ворон, а, может, и тех и других, просто стремительно неслись на юго-восток, без всякого строя или подобия организации. Это настолько походило на бегство, что на душе стало муторно и вернулось тоскливое ощущение тревоги. Поневоле на ум пришла аналогия с крысами, покидающими тонущий корабль. Поднимающиеся тут и там столбы дыма только усугубили картину. Похоже, мир скатывался в задницу.

Вообще, Питер за ночь заметно преобразился. Лишённый технологических звуков, город вчера погрузился в непривычную тишину, но сегодня она наполнилась деловитым стуком и человеческими голосами. Несмотря на раннее утро, довольно много народу высыпало на улицы, и почти все были заняты одним и тем же — добычей дров. Топоры взлетали над детскими площадками, заборами строек, и вполне живыми деревьями. Суетились мужики с ручными ножовками. В одном месте по ушам резанул звук бензиновой пилы. Стало быть, не все девайсы умерли? Или в агрегате нет электроники? Скорее всего, второе. Да и где ей там быть? Насосы механические, двухтактный движок прост, как шестерёнка. Это хорошо! У Александра Иваныча тоже такая есть. А вдруг и генератор уцелел? Вообще шикарно тогда девкам будет! Добытое топливо счастливчики складывали в тачки, кто-то нагружал велосипеды, большой популярностью пользовались санки. Во дворах дымились костры, женщины таскали в кастрюлях грязный городской снег.

Проехал мимо разграбленного магазинчика — двери выломаны, рекламные плакаты, закрывавшие окна, разорваны в клочья, стёкла разбиты. Всё пространство перед входом покрыто мусором, среди рваной упаковки и осколков выделялась россыпь чего-то жёлтого, то ли макарон, то ли чипсов. Видать, грабители очень спешили, вынося товар. Вспомнил вчерашнюю палатку, где так удачно закупился — пережила ли она ночь? Или хозяин распродал всё за вечер? Мелькнула мысль заглянуть внутрь магазина, но я побоялся, что в любую секунду могут нарисоваться владельцы или менты, и тогда греха не оберёшься.

У супермаркета на углу впервые увидел полицию. Трое хмурых мужиков с автоматами и в бронежилетах грели руки над небольшим мангалом. Интересно, это личная инициатива районного начальства, или в городе уже начали брать под охрану значимые объекты? Вскоре попалось отделение Сбербанка, рядом с которым стояла инкассаторская машина. Заглохшая, разумеется. Вокруг находилось не меньше десятка вооружённых мужчин в оливковой форме и тоже в бронежилетах. Среди инкассаторов было двое то ли полицейских в камуфляже, то ли росгвардейцев. Значит, банки тоже охраняют. Ну да, ну да — это же самые важные объекты. Хотя буквально через дом офис «Русского Стандарта» зиял выбитыми стеклянными дверями, а прямо перед входом валялся раскуроченный банкомат. Снег вокруг покрывал какой-то фиолетовый налёт. Наверное, это была та самая краска, капсулу с которой помещают внутрь кассеты с деньгами. В случае несанкционированного доступа она взрывается, распыляя трудно смываемый порошок. Видимо, этот процесс не зависит от работы электроники, и деньги были испорчены, да и грабители должны были перепачкаться. Тем не менее россыпи банкнот в обозримом пространстве не наблюдалось. Даже будучи мечеными, они стали чьей-то добычей. И никаких сотрудников правоохранительных органов, равно как и работников банка. Лишь какой-то старичок старательно делал вид, что просто прогуливается мимо. Надо полагать, сегодняшняя ночь вообще стала весьма удачной для многих любителей чужого добра — уж они-то первыми сообразили, какую выгоду сулит им паралич органов правопорядка. Да и сигнализации с камерами слежения не работают — это же просто праздник какой-то.

Вскоре выехал на Петергофское шоссе, замершее в мёртвой пробке. Кое-где чернели пятна кострищ, но людей почти не видно. Лишь несколько фигур мелькало между автомобилями, и я не сразу понял, что это грабители. Разбитые окна, распахнутые двери, бесцеремонно выброшенные на асфальт вещи — первая волна стервятников собирала добычу. В одном месте остро пахнуло какой-то химией. Осторожно лавируя между покрытыми инеем машинами, я поглядывал на фигуры мародёров и прикидывал, не стоит ли повернуть назад — вдруг им приглянется мой велик?

Внезапно взгляд остановился на чёрном «Мерседесе». Дорогой и не разграбленный — странно. Тонкий слой изморози снаружи водительского окна кто-то смахнул ладонью, словно для того, чтобы заглянуть в салон. Движимый любопытством, я тоже наклонился к стеклу и тут же с испугом отпрянул назад. В машине сидел мертвец. Совершенно однозначно труп, поскольку ни у одного живого человека не может быть столь белого лица, на котором к тому же поблёскивали кристаллики инея. Молодой мужчина замёрз насмерть. Возможно, он был пьян, или ему стало плохо, как Алевтине. Или просто залез, чтобы хоть как-то согреться, и уснул. Но больше уже не проснулся.

Мысленно перекрестившись, я снова взгромоздился на сиденье и налёг на педали. Воришек, судя по всему, опасаться не стоило — раз они испугались трупа, на живого человека тоже вряд ли полезут. Если их не разозлить, конечно. Но читать морали я не собирался, а набрал скорость, стремясь проскочить стрёмный участок как можно быстрее.

У съезда на Волхонку снова пришлось притормозить — здесь явно произошло что-то нехорошее, и нездоровый интерес возобладал над осторожностью. Обочину покрывали пятна, я бы даже сказал — лужицы, крови. Левый бок серебристого «Солариса» украшали зловещего вида отпечатки ладоней, совсем как в кино, словно человек из последних сил цеплялся окровавленными руками. Среди луж виднелись обрывки каких-то тряпок. Смартфон с треснутым стеклом и рассыпавшееся содержимое женской сумочки завершали картину. Однако ни тел, ни следов, куда могли податься пострадавшие, я не увидел. Загадка.

Глава 5

Дачный кооператив «Кикенка» встретил уютными столбиками дыма, поднимающимися тут и там над коттеджами. Хотя официально посёлок считался садоводческим товариществом, на деле люди возводили тут полноценные дома. Окраина Питера как-никак, у самого КАДа, почти Стрельна, так что землица и жильё стоили прилично. Родители Марины получили этот участок ещё в девяностые, тогда тут было заброшенное поле. Какое-то время надел использовали по прямому назначению — сажали картофель и огурцы, пытались растить помидоры и клубнику, но потом появились деньжата. Решили строиться. Сюда так и не добралась газификация, хотя для этого требовалось проложить всего полкилометра труб. Кто-то пользовался привозным пропаном, а кто-то, как Иваныч с Алевтиной, обзавёлся газгольдером. Что, в свою очередь, позволяло установить нормальный котёл для обогрева. Очень важная штука в нынешних условиях. Главное, чтобы в него не сунули какой-нибудь чип, а то придётся жить в бане или в сарае — там дровяные печки.

Будка охранника пустовала, шлагбаум был опущен, но пешеходы или велосипедисты могли свободно входить и выходить. Ехать стало невозможно — дорожки никто толком не чистил, так что к дому бывших родственников я подошёл, ведя велосипед за руль. Ещё в начале улицы заслышал остервенелый собачий лай, доносящийся как раз со стороны коттеджа Савельевых. Предки Марины держали собаку — «двортерьера» по кличке Тихон, похожего на лайку, но именно что только похожего. В моей памяти он остался весьма добродушным, но глуповатым созданием, поскольку минимум дважды едва не задушил себя, запутавшись в привязи. Однако сейчас мне казалось, что гавкал не он — голос солидней и басистей, что ли. Такой обычно бывает у более крупных собак.

Улица оказалась совершенно пустой, чуть не половина калиток была завалена снегом. Очевидно, хозяева приезжали сюда только в летний сезон, хотя за оградами виднелись солидные дома. Остановившись у нужных ворот, я вначале прислушался к происходящему за металлическим забором. Заодно осмотрел калитку. Никаких повреждений, слава богу. Следов на снегу тоже не видать, впрочем, следопыт из меня тот ещё — вряд ли смогу различить свежие отпечатки и недельной давности. Но вломиться вроде никто не пытался. Собака продолжала надрываться, и теперь я был полностью уверен, что это у соседей. Вспомнил, что они держали овчарку. Сунул ключ в замочную скважину, молясь про себя, чтобы калитка оказалась запертой изнутри — это означало бы, что Александр Иванович дома, и хотя бы один груз снимется с души.

Замок упруго провернулся, заставив меня чертыхнуться. Не пришёл тесть. Хотел уже толкнуть калитку, но замер. Что-то было не так. Почему лает соседская псина, а Тихон молчит. А, может, его уж и нет давно? Хотя Полинка бы сказала, она любила всякую животину. Странно. Я прислушался, но кроме гавканья ничего не услышал. Наконец, приоткрыл створку и осторожно заглянул во двор.

Тишка никуда не делся — стоял возле своей будки, вглядываясь в панели забора, за которым лаял сосед. Меня он услышал только когда я уже вошёл. Пёс резко обернулся, и мои приветственные слова так и остались не произнесёнными. Похоже, за эти годы он нисколько не поумнел и так и не привык к привязи. Потому что всю ночь явно пытался освободиться и сейчас выглядел поистине ужасно. Место под ошейником представляло собой сплошную рану, а шею и грудь обильно залило кровью. Я с содроганием подумал, что любое движение должно причинять собаке невыносимую боль. Но почему-то не причиняло.

Меня Тихон не узнал, вместо того чтобы завилять хвостом, пригнул голову и, не отводя взгляда, приподнял верхнюю губу, обнажив приличного размера клыки. А затем без всякой подготовки прыгнул, одним мощным скачком покрыв большую часть расстояния до меня. Упруго приземлился и тут же вновь прыгнул, разинув в полёте пасть, словно намереваясь вцепиться мне в горло. Я в испуге отпрянул назад, врезался в ворота, дёрнулся было в сторону, но зацепился за что-то ремешками на рюкзаке и беспомощно замер на месте. Сердце от страха едва не выскочило из груди, однако пёс внезапно рухнул на асфальт, не долетев до меня добрый метр. Вскочил, снова кинулся в атаку и опять упал. Я и забыл, что его поводок укоротили специально, дабы Тихон не доставал до забора и не рыл подкопы.

— Угомонись ты! — крикнул я в сердцах, возясь с рюкзаком.

Но пёс, словно обезумев, раз за разом пытался оборвать ремень. Труба, к которой он был привязан, звенела от рывков, покрытые кровавой слюной зубы громко щёлкали. Бешенство, что ли, подхватил?

Бам-м! Из-за створки калитки вырвался сноп пламени, почти дотянулся до животного и буквально смёл его, отбросив к самой будке. Потрясённый и ничего не понимающий, я вытаращился на ярко-алые брызги. Меж тем из-за дверцы показался сначала сдвоенный ствол охотничьей вертикалки, а следом и сам обладатель оружия — мужик лет сорока с небольшим, в камуфляжном комбинезоне под осеннюю листву. Его округлое, полноватое лицо покрывала чёрная с проседью щетина. Он что-то сказал, но все звуки доносились до меня как сквозь вату.

— Что? — крикнул я.

— Цапнул? — громко спросил мужик.

— Кто?

— Кобель!

— Нет! — Я перешёл в атаку: — Ты чё творишь, мудила?!

Странно, но стоило выругаться, как заложенность в ушах прошла.

— Уже пятая у нас, — не обращая внимания на оскорбление, сообщил мужик, заменяя стреляную гильзу на новый патрон. — Я, главное, слышу, в этой стороне лает. Ну, думаю, или Щербаковский Рекс, или у Савельевых Тишка надрывается. Подхожу, глядь — а дверь-то открыта. И шо это с ними? Чи бешенство, чи шо другое? — перешёл он внезапно на суржик⁵. — А ты кто, кстати? На этой фразе двустволка неприятно уставилась мне в грудь.

— Да… — тут я немного растерялся, не зная толком, как себя представить. — Муж… Марины, ну, младшей дочери Иваныча. Зять его.

— Зять, говоришь? Зять, нехуй взять? Угу, — пробормотал «охотник», не опуская ружья. — А Маринка же вроде не замужем? Хахаль какой-то есть у ней, да. Но это не ты.

Похоже, стрелок был явно в курсе всех местных дел. Пришлось быстро сознаваться:

— Я бывший зять. Отец Полинки, внучки Александра Ивановича и Алевтины Георгиевны.

— А-а, бывший? — протянул незнакомец, слегка опуская ствол. — Полинку знаю, хорошая девчушка. Артём вот шалопай у них, а она нет, вежливая. Ну, и как звать тебя, бывший?

— Сева, Северин.

— О, точно! Мы тут давеча обсуждали, что за отчество у ней такое странное — Севериновна. А документ у тебя есть, бывший?

— Э-эм, да, — я полез было за пазуху, но мужик снова повёл стволом.

Вроде и не угрожал, но я на всякий случай пояснил:

— У меня там только документы. Я безоружен.

— Ага, — удовлетворённо хмыкнул камуфляжный, прочитав имя и фамилию в паспорте, — другое дело. А то тут уже кто только не шароёбился. У Новикова на коттедже гастарбайтеры работали, так утром двоих от двести третьего дома шуганул. Цыган, говорят, уже видели. А в городе что, тоже — ни света, ни связи?

Спустя десять минут я узнал, что Михаил, как представился незнакомец, добровольно взял на себя функции вооружённой охраны садоводческого кооператива. Из трёх сотен участков зимой было заселено процентов шестьдесят, наверное. Но большую часть обитателей магнитная буря застала в городе, так что сейчас здесь находилось в общей сложности около ста человек, плюс-минус. Кстати, насчёт минуса — оказывается, собак он отстреливал не просто так. В двух домах, номера которых мне ни о чём не говорили, животные покусали хозяев. Да так сильно, что пришлось отправлять раненых с сопровождающими в Горбунки, в больницу.

Ещё вчера к вечеру, когда в посёлке заметили подозрительных людей, тут попытались организовать что-то вроде народной дружины. Но вступили в неё единицы. Миша особенно костерил тех уклонистов, у которых было оружие. Однако на патруль наскрести удалось. Странности с животными начались ночь.

— Как засияло на небе-то, — рассказывал он, — они все сбесились — и шавки, и коты, и кроли, и куры. В семьдесят первом доме гусей держат, так они гвалт подняли — я думал, лиса забралась. Тут такое творилось!

— В городе тоже, — поддакнул я.

Потом, с его слов, большая часть животных успокоилась. Но не все. Некоторые, как Тишка, «поехали кукундером».

Вскоре Мишаня начал меня утомлять. Он был из тех людей, которые слушают только себя, мне даже не всегда удавалось ответить на его же вопросы, столь быстро он перескакивал с одного на другое. К тому же напрягал сам факт, что человек так просто, походя, валит чужих питомцев. Да, с кобелём явно творилось что-то не то — это, видимо, и чуял соседский пёс. Но это вообще нормально — ходить вот так по посёлку, и палить из ружья?

— Всё по закону, — будто прочитав мысли, заявил мой новый знакомый. — Имею право, как охотник, отстреливать бешеных животных. Так в законе написано.

Я сильно сомневался, что существует какая-либо статья, позволяющая гражданам средь бела дня палить из ружья в населённом пункте, но спорить не стал. Как не стал рассказывать, что Алевтина Георгиевна померла намедни. Стопудово, это задержит его ещё на полчаса, как не дольше. А я, если откровенно, чертовски устал. Поэтому просто сообщил, что девчонки скоро подойдут, а мне надо дом к их приходу подготовить. Тут Михаил проявил чудеса такта и покинул двор спустя всего каких-то пять минут, попытавшись на прощание стрельнуть у меня закурить. А я остался один на один с собачьим трупом и полным непониманием, что делать дальше. Час от часу не легче!

Едва открыл дверь в дом, как оттуда пулей вылетел серый пушистый ком, напугав меня до новой порции матюков. Варя, кошка Савельевых! Тоже взбесилась, что ли? Постоял у входа, прислушался, вдыхая запахи чужого жилья. Вроде тихо. Сбросив у порога тяжёлый рюкзак и разувшись, прошёлся по комнатам, испытывая странную неловкость, словно находился там не совсем законно. Не заметив ничего подозрительного, проверил электричество. Разумеется — нет. А вот вода из крана потекла. Однако вскоре сообразил, что это остатки в баке. Тут система такая: вода сначала поступает в ёмкость на чердаке, а уже оттуда самотёком расходится по трубам водоснабжения. Надо будет сказать, чтобы пока не проверят генератор и насос, расходовали экономно. И тут же подумал — а если насос не заработает? Ответ пришёл сам собой — во дворе полно снега. И, в отличие от города, от тут гораздо чище. Благо газовая плита работала.

Город, город… Тяжело ведь там людям придётся. Сколько времени понадобится властям, чтобы хоть как-то наладить то же электроснабжение?

Светкин дом не газифицирован, Маринкин и мой тоже. А где проведён газ там как? Всем ведь управляет автоматика, компьютеры. Авария наверняка затронула их тоже. А это значит, что газовщики вручную перекроют вентили. Потому что случись пожар, всё взлетит на воздух. Другой вопрос — как мы вообще узнаем, что делать? Как будет оповещаться население? Где получать медицинскую помощь, где брать продукты, ту же воду? Кстати, насчёт продуктов — надо бы разделить, что я прикупил, и отложить немного себе. У стариков наверняка есть припасы, да и Светка набрала сумки, но я на эту еду претендовать не мог. Отобрал из купленного по-минимуму, чисто продержаться пару дней. Дальше должны организовать раздачу пайков, наверное.

Через некоторое время я заметил, что ногам в одних носках не так и тепло. Потрогал батареи — холодные. Вот те на! Проверил котёл — погас. А как его включить, я понятия не имел. На панели управления всего пара кнопок и тумблер, но для чего они нужны, я не представлял. Неужели и там элеронные «мозги» перегорели? Хреново тогда. Но с эти пусть Иваныч или Рома разбираются. Правда, в доме две кухни и две плиты. В крайнем случае будут обогреваться ими. Или ночевать в бане и в сарае — там обычные печки. Обулся, надел куртку и понял, что надо идти заниматься Тихоном. Не годится Полинке видет такое. Долго не мудрствовал, в кладовке нашёл старый полипропиленовый мешок, разрезал его, превратив в полотнище, накрыл труп и закидал снегом вместе с будкой. К весне оттает, а убирать дохлых собак не моя забота. И всё же, что случилось с псом? Неужели на животных тоже влияют магнитные бури? Я раньше вроде ни о чём таком не слышал.

Пока «хоронил» собаку заметил, что мороз немного начал отпускать. Да и небо потихоньку затягивало облаками. Если снег пойдёт, будет хреново — убирать-то некому. Его и раньше-то не убирали толком, а теперь вообще завалит всё. Застрянем по домам, пока не растает всё. И как я там буду, без воды, света и газа? Есть, правда, кое-какое снаряжение — спальник тот же. Но спасёт ли он? А варианты? Напроситься сюда? Но эту мысль пришлось отвергнуть. Чужой я для них, а если ещё и Андрюшу захотят оставить, то вообще без вариантов. От этих мыслей настроение испортилось, проснувшийся было аппетит пропал, но я всё же выпил чашку горячего чая с парой крекеров. А потом… заснул.

Спал недолго, проснулся от какого-то звука, который почему-то напугал. Вытер с уголка рта нитку слюны, попытался сообразить, что происходит. И услышал несколько выстрелов, доносящихся из северо-западного угла посёлка. Сложилось впечатление, что стреляли одновременно несколько человек. Выскочил на улицу. Бухнуло ещё дважды, донеслись отдалённые крики. Опять Мишаня собак изводит? Тут в начале улицы появилась группа людей, и я сразу узнал своих. Увы, Иваныча среди них не было, зато объявился Ромка. Не увидел я и долговязой фигуры Андрюши, от чего испытал толику удовлетворения. Правильно, нефига ему тут делать.

Дочка что-то недовольно буркнула и потопала вперёд, пока я здоровался с Ромкой и забирал у девчонок часть поклажи. Артём понуро побрёл следом

— Что это с ними? — спросил я у бывшей.

— Устали. Отвыкли ножками-то ходить. Папа не пришёл?

Я помотал головой. Сёстры разом помрачнели. До дома шли молча, но во дворе Светка сразу заметила сугроб на месте будки и отсутствие собаки.

— А где Тихон?

Я рассказал про Мишу и его охоту на «бешеных».

— Совсем ебанулся! — возмутилась Светка. — До белочки, что ли, допился?

Потом до неё дошло ещё кое-что:

— Так, погоди, Тишка там, в сугробе?!

— Угу, — кивнул я.

— И мы что, вот так и будем жить рядом с собачьим трупом?

Я чуть не ляпнул, что они, если что, провели ночь рядом с человеческим трупом — и ничего. Но Ромка уже утешал супругу:

— Я потом похороню.

— Нет, ну вообще… — продолжала она кипятиться, поглядывая на меня, словно я был обязан убирать тут всё. Быстро же к ней вернулось её обычное стервозное состояние. Пора валить домой. Но свалить не вышло.

Пока мы Романом разбирались с котлом (не разобрались!), пока посмотрели, что с дровами, сёстры успели о чём-то договориться. Я это понял сразу, едва увидел, как Марина отводит глаза. Тем не менее заговорила именно она:

— Слушай, Сев, нам очень неудобно тебя просить, но ты не мог бы одолжить велосипед. Нужно съездить к папе, а у тебя одного транспорт…

— В смысле — к папе? На работу?

— Ну, да. Понимаешь, Андрей нам очень помог с мамой, — голос у неё дрогнул. — Там кошмар, конечно, вышел. Представляешь, в полиции сказали: несите тело в морг сами! А если не можете, положите на балкон. Когда будет транспорт, за ней приедут. Прикинь!

Ну, вообще-то, этого и следовало ожидать. И мы уже вынесли её, так что ничего кошмарного я не видел.

— А что в больнице?

— Ой, он уже не пошёл. Понятно же, что там ничего не скажут.

Ну, разумеется! Зачем куда-то ходить, всё же и так ясно! И в чём, стесняюсь спросить, тогда заключалась его помощь?

— В общем, Андрей к своим убежал, — продолжила Марина, — он очень переживал за родителей. Рома только утром пришёл, потом сюда добирались, всё пешком. Светка права — отвыкли от таких километров. А отца до сих пор нет, мы волнуемся. Поэтому я, как самая молодая, сейчас передохну немного и поеду к нему.

— К нему — это в контору? — уточнил я, мысленно прикидывая расстояние.

— Да, Может быть, конечно, он придёт сейчас, тогда вопрос снимется. Но если нет…

Я понимал, что скрывается за этим «если». Как понимал, что меня элементарно развели, потому что прекрасно знали — Сева ни за что не отпустит жену, пусть и бывшую, одну, на велике, чёрт знает куда. И осознавал, что кроме меня сделать это действительно некому, хотя мудила Андрюша мог бы проявить больше участие к девушке, раз уж завёл с ней шуры-муры. Разумеется, я сказал, что съезжу сам, и скромно отмахнулся от слов благодарности. Но мне всё это очень сильно не понравилось.

Глава 6

Ехать стало значительно тяжелее. Права была Светка — отвыкли мы от нагрузок, изнежились, утратили форму. А я так вообще спорт давно забросил. Спорадические походы в качалку, твёрдое желание посещать бассейн, которого хватало примерно на два месяца — вот и вся физкультура. Может, мне немного повезло с генами — не предрасположен к полноте, но и не заморыш. Нормального телосложения, как говорится, что меня вполне устраивало. Но сейчас ресурсы организма заканчивались, и он начал активно протестовать. А тут ещё и досада примешалась, что меня внаглую использовали. Иваныч, как бы уважительно я к нему ни относился, человек для меня чужой. Почему Андрюшку не послали? Ах да, он же и так помог! А Сева нихера не помог, поэтому давайте запряжём его…

Так, бухтя под нос, добрался до кольца, бесплатно проехал по кусочку ЗСД⁶, пешком преодолел затор перед выездом на Благодатную улицу. Здесь тоже не обошлось без аварий — мусоровоз въехал в зад «Субарику», тот тюкнул передний автомобиль, и так собралось пять машин. А через ряд корейский грузовичок хорошо так притёр легковушку. Людей уже не было, зато повсюду виднелись следы мародёрства. И, похоже, не обошлось без пальбы — перед наглухо затонированным BMW X6 щедро насыпали гильз, у соседних автомобилей стёкла в характерных дырках. А у самой «бэхи» двери и капот выглядели так, будто по ним били кувалдой.

Я подобрал короткий медный цилиндрик — естественная реакция любого мужика на всё, что имеет отношение к оружию. Пистолетные, если не ошибаюсь, и много — не меньше двух десятков. К какому конкретно пистолету определить, конечно, не сумел — не настолько во всём этом разбирался. В армии из автомата только стрелял. Позже, во времена «бурной молодости», познакомился и ТТ, и с «Сайгой», и даже с чешским пистолетом-пулемётом «Скорпион». Сколько банок в лесу с пацанами издырявили — не сосчитать. Но от стволов никогда не фанател, так, чисто в удовольствие. А как повзрослел и поумнел, то и удовольствие стало казаться сомнительным.

Однако произошедшее здесь почему-то заинтересовало, я внимательно осмотрел всё вокруг и вскоре заметил под колесом внедорожника пустой пистолетный магазин. Потянулся за ним и только тогда увидел уже застывшие красные капли. Однако! Может, телохранители какого-нибудь олигарха отбивались от народных масс, обуреваемых чувством классовой ненависти? Тоже ведь благоприятное время для реализации всяких идей «справедливости и равенства». Кто сейчас будет разбираться? Бей, грабь, жги, насилуй, убивай — никто не придёт на помощь, никто ничего не будет расследовать. Чёрт, девкам надо сидеть в доме и не высовываться. Жалко, мужики у них в семье не охотники, сейчас бы ружьишко не помешало.

Плюнув на очередную загадку, поехал дальше. Улицы в этой части города казались почти необитаемыми. Никто никуда не шёл, не пилил деревья, не жёг костров. Народ, если и собирался, то в основном около магазинов. Но кто это такие — хозяева, вставшие на защиту своего бизнеса вместе с друзьями и родственниками, или местные жители, находящиеся в шаге от мародёрства, было не понять. Заметил только, что кучковались в основном одни мужики. Многие разговаривали на повышенных тонах, что особенно выделялось в наступившей глобальной тишине. И все, словно сговорившись, замолкали, когда я проезжал мимо. Как будто впервые видели чувака на велосипеде. Из-за этих взглядов стало несколько не по себе, как бывает, если привлечёшь слишком много ненужного внимания.

А Питер горел. Не сплошняком, разумеется, самого огня я пока не видел, но столбы дыма поднимались во многих местах. Где-то далеко на севере пожар охватил что-то техническое, судя по чёрным, жирным клубам, возносящимся к небу. И эта картина вселяла какую-то иную тревогу, предтечу страха за жизнь близких и свою собственную. Фраза «вас никто не спасёт» обретала фактические доказательства.

До работы бывшего тестя добрался уже к двум часам пополудни, устав, если откровенно, как собака. Впрочем, в свете непонятных событий, связанных с нашими четвероногими друзьями, эта аналогия была, пожалуй, неуместна. Пёселей, кстати, видел не раз. Большей частью дворняги, кое-где уже сбившиеся в стаи. Агрессии они не проявляли, лишь пара кабыздохов облаяла меня издалека, но даже не погналась. И всё же эти стаи мне не нравились: я не мог избавиться от ощущения, что животные почувствовали слабину человека. Бродячие псы и раньше нападали на людей, но тогда им хватало еды на помойках. А что они будут делать, когда иссякнут привычные места кормёжек? Вот вам ещё один повод не выходить на улицу.

К счастью, дед Саша оказался на месте. Маршрут я составил с таким расчётом, чтобы с большой долей вероятности перехватить его по пути, отправься он домой. И всё же риск разминуться существовал. Бывший тесть крайне удивился, узрев мою физиономию, но обрадовался искренне. Знал бы, какие вести я привёз! Тянуть со скорбной новостью не стал, сообщил о кончине супруги, и тут же вышел, чтобы дать ему побыть наедине со своим горем. Но мужик быстро вернул самообладание. Он мне всегда нравился — кремень, а не человек. Высокий, дочери явно в него, могучий, но не располневший с возрастом. Мастер на все руки, и с тем характером, который именуют золотым. В общем — мечта любой женщины. Присущее его поколению гипертрофированное чувство ответственности не позволило старику оставить пост. Ну, как же! А вдруг что случится? Все, включая начальство, свинтили домой, сменщик не пришёл, утром ни одна рожа не объявилась, но Александр Иванович продолжал держаить объект. Я переживал, что будет сложно уговорить его покинуть объект, но ошибся. Он и сам уже подумывал уйти. Собрался быстро, а вот «помародёрствовать» в конторе категорически не позволил. Даже чай и сахар забрал только свой, чужого ни-ни! Старая закалка, что тут скажешь.

Что с велосипедом придётся расстаться, я понял ещё по дороге. Старику тяжело будет добираться пешком. Каким бы крепким ни был Иваныч, шестьдесят пять лет — не шутка. А Сева молодой, ничего, дойдёт. Причём идти я уже решил к себе домой, так ближе. Завтра, если хватит сил, дойду до них, заберу транспорт и свою долю продуктов. Объяснил деду расклад, мы пожали друг другу руки, на том и расстались.

До хаты добрался уже в потёмках, которые в отсутствие освещения наступили довольно быстро. К тому же небу надоело быть голубым, и над городом вновь повисли привычные серые тучи. Заметно потеплело, я упрел в своём модном лыжном комбинезоне и часть пути шёл расстегнувшись. Устал ужасно! Пожалуй, за все 36 лет я никогда не выматывался, как в тот день. И единственное, чего желал больше, чем рухнуть на койку, это пить. По пути даже пробовал жевать снег, что мало помогло. Я захватил с собой лишь небольшую бутылочку воды, которую выпил ещё у Иваныча на работе. Видимо, в мозгу всё ещё сидела привычка — всё необходимое можно купить. Но увы, мне не попалось ни одного открытого магазина.

Сидя в прострации на диване, я пытался выбрать из двух зол: идти на грёбаную улицу, набивать кастрюлю снегом и ждать, пока он растает или пить из унитаза. Не из самого толчка, разумеется, — в бачке ещё оставалась вода. Хотя она ведь понадобится по прямому назначению. Как же всё разом стало неудобно! Одна авария — и жизнь в городе из комфортной превратилась в кошмарную. То ли дело в деревне — пошёл на колодец, по пути завернул в нужник. Печку затопил, лучину зажёг — цивилизация!

Но затем я нашёл спасение. Как и всякий умеренно пьющий холостой менеджер, я хранил дома определённый запас спиртных напитков. Коллекция складывалась годами: что-то дарили клиенты или коллеги, что-то оставалось после попоек, в основном вино, которое не стали пить дамы. Что-то было куплено в качестве презента или подгона, но по каким-то причинам не дошло до адресата. Водки и пятизвёздочные коньяки отставил в сторону, решил остановиться на шампанском. Мелькнула мысль, что алкоголь на пустой желудок пить опасно, но имидж, как говорится, ничто, жажда — всё. Ополовинил бутыль за один присест и как был со спущенными штанами, так, сидя на диване, и вырубился.

Утро, как и следовало ожидать, встретило диким сушняком и страшной головной болью. Ночью я просыпался, но тогда, кроме холода ничего не почувствовал. Залез в спальник, укрылся двумя одеялами и снова отключился. Однако едва серый рассвет уже начал вползать в окна, я пробудился окончательно. Пить хотелось даже сильнее, чем накануне, но сама мысль о спиртном вызывала омерзение. Увы, альтернативы не существовало, пришлось проглотить выдохшиеся остатки пойла, наградившие меня приступом изжоги. Правда, голова через некоторое время прояснилась. Зато ноги вспомнили, что с ними творилось вчера, и включили режим боли сразу в нескольких местах. Следом заныли поясница, руки, шея. Желудок сводило в мучительных приступах голода, а пузырьки шампанского выходили с отрыжкой, обдирая по пути глотку. В общем, я страдал.

Какая-то часть времени ушла на поиск серьёзных доводов — почему я должен остаться дома. Да, мне нечего было жрать и пить, и на одном бухле я бы долго не протянул. Но едва выглянув в окно, не смог удержаться от новой порции мата — за ночь выпал снег. Не по колено, но достаточно, чтобы забыть о велосипеде. Перспектива пешей тридцати километровой прогулки вызвала судороги в икроножных мышцах. Вашу ж мать, всего второй день катаклизма, а я уже на грани выживания! Но затем в холодильнике нашлась пара чудом сохранившихся яиц, и оказалось, что даже в сыром виде это очень питательный продукт. А под полузасохший пармезан и шампанское пошло гораздо лучше. Попивая прямо из бутылки «Асти», я смотрел на суматоху во дворе и радовался, что мне сегодня не надо никуда идти. К чёрту всё!

А город вновь изменился. Ещё вчера к вечеру на улицах стала появляться полиция. Гипермаркеты и торговые центры охраняли сборные группы ЧОПовцев и ментов. Следы погромов попадались, но не так, чтобы много. И даже заготовка дров велась как-то неактивно, воровато, словно люди опасались наказания. Однако сейчас внизу собралась чуть не половина жильцов дома. Пылали костры, люди собирали в различные ёмкости свежий снег, мужики радостно тащили добытые где-то поддоны. Кто-то вёз на санках приличного размера чурбак.

Эта сценка вызвала в памяти другую. Вчера, пытаясь срезать путь, я свернул в один из дворов, где нос к носу столкнулся с двумя женщинами, которые что-то везли. На обычные детские санки положили длинную, замотанную в чёрные мусорные мешки поклажу. Чтобы куль не свисал, под него подсунули то ли мебельную полку, то ли створку от шкафа. Обе женщины плакали так, словно у них случилось большое горе. Я слишком устал и не сразу понял, что именно они везли. Тело! Несмотря на полиэтилен и скотч, очертания были слишком знакомы — я сам вчера выносил на балкон нечто подобное. А саночки напомнили фотографии блокадного Ленинграда. Та встреча оставила на душе очень тяжёлый осадок. Слишком иррационально и неправильно видеть такое в России XXI века.

Я уже собирался залить шампанским мрачные воспоминания, когда обратил внимание на кучку тёток, окруживших одну, с большим пакетом в руках. Сверху мне было хорошо видно, как та показывала товаркам его содержимое. Затем она несколько раз махнула рукой в одном направлении и женщины чуть не бегом кинулись по своим парадным. Так-так-так! Уж не магазин ли где-то магазин работает? Усталость и мышечные боли как рукой сняло, я мигом оделся, схватил рюкзак и ринулся вниз.

Как оказалось, вчера я пропустил подомовой обход: объявляли, что электричества не будет ещё дня два, максимум три. Всем велели сохранять спокойствие и, самое главное, объяснили, где и как будем закупать продукты. Каждый дом прикрепили к определённому магазину — наш оказался в соседней высотке. Давали, вернее, продавали уже готовые наборы, из расчёта на два дня, только самое необходимое, но и это было уже что-то.

— Сева, паспорт возьми! — крикнула мне в спину знакомая с третьего этажа, с которой я как-то пытался замутить отношения. Правда, дальше нескольких встреч дело не зашло.

— С собой, — похлопал я по нагрудному карману. Деньги и документы в таких случаях нужно всегда иметь при себе.

Возле магазина уже образовалась толпа. Судя по возгласам, в настроениях преобладало недовольство. Большинство не подозревало, что нужен документ, удостоверяющий личность, и что обслуживают строго по спискам. Кричали про закон, права, голодных детей и про совесть, которую нужно иметь. Уходить, похоже, никто не собирался. С трудом протиснувшись сквозь людскую массу, я уткнулся в стол, перегораживающий вход, и понял, почему никто не заходит внутрь — магазин охраняли четверо парней в бушлатах и форменных шапках. Буква «К» на погонах говорила о том, что это курсанты-мореманы. Ага, значит, и армию уже подключили! Правда, оружия пацанам не выдали, но само их присутствие вносило определённый порядок. Во всяком случае, народ хоть и бухтел, но не бузил.

Автоматические двери не работали, их зафиксировали в открытом положении, поэтому внутри наверняка стоял страшный дубак. Никаких обогревателей, конечно, не было и в помине, а с полумраком едва справлялись несколько свечей.

— Только тридцать седьмой и сорок третий дома! — крикнула мне тётка в длинной форменной фуфайке, зелёном жилете и пуховом платке на голове. — Строго по паспорту и только лично в руки, по чужим документам не даём!

То же самое значилось на написанном от руки транспаранте у входа:

«ВНИМАНИЕ! В МАГАЗИНЕ ОРГАНИЗОВАНА ПРОДАЖА НАБОРОВ ПРОДУКТОВ ПИТАНИЯ ТОЛЬКО ДЛЯ ЖИТЕЛЕЙ ДОМОВ No 37 и No 43! НАБОРЫ ОТПУСКАЮТСЯ ПО ФИКСИРОВАННОЙ ЦЕНЕ — 1000 РУБЛЕЙ, СТРОГО ПО ПАСПОРТУ, ЛИЧНО В РУКИ. ПРИОБРЕТАТЬ ПРОДУКТЫ ПО ЧУЖОМУ ПАСПОРТУ ЗАПРЕЩЕНО!»

Ниже втиснули корявую приписку: «Даже родственникам. Даже бабушке-инвалиду!»

— Я из сорок…

— Паспорт! — перебила меня другая тётка, одетая ещё теплее.

Неуклюже развернув книжицу пальцами в толстых шерстяных перчатках, она убедилась, что я прохожу по критериям, и уселась за стол. Мои данные вписали в разлинованный талмуд, затем я поставил закорючку рядом с галочкой.

— Тысяча рублей, набор фиксированный, на два дня. Продукты не заменяем, больше ничего не продаём. Водки нет, сигарет нет, — оттарабанила она заученный текст. — По дальнейшему власти известят, находитесь дома, ждите официальных сообщений.

— Понятно, — я выложил банкноту.

— Ле-ен! Один взрослый! — крикнула «кассирша» кому-то в глубине магазина, убрала деньги в железный ящичек, потом расписалась в какой-то бумажке, оторвала часть и передала мне.

Ну надо же, приходный ордер! На дворе конец света, но без бюрократии никуда.

— Сейчас воду принесу, — буркнула третья продавщица, швыряя на стол увесистый пакет.

— Спасиб… погодите-ка, — дошёл до меня смысл услышанного минуту назад. — Вы сказали — взрослый. А что, есть и детские?

— Да, для детей другие наборы, но вам не положено, — женщина поднялась из-за стола и зябко поёжилась.

— Извините, тут такое дело — у меня дочь. Она прописана в другом городе, но сейчас живёт со мной. Как быть? Может вы?.. Вот!

Я снова достал паспорт и развернул его на странице «Дети», стараясь говорить как можно более мягко, но без заискиваний. Наверняка они тут уже каких только историй не наслушались, но попытаться стоило. Марина с Полинкой явно пролетят с этой помощью, даже если у них дома организовано что-то подобное. И я решил использовать весь свой опыт переговорщика. Старшая нахмурилась, но документ взяла. Прочитала, перелистнула на графу «Брак».

— Разведён же, — с укором ткнула она мне под нос.

— Да, разошлись. Жена, бывшая, в Саратове, но там проблемы возникли. Дочку временно к себе взял, она и учится тут, — я назвал номер школы. — Я ж не выпивку прошу! Ну, хотите, приведу её? Я всё понимаю, у вас правила, но дома воды даже нет! Посмотрите, девчонки, может можно что-то сделать. Не для себя прошу.

— Да продайте вы ему! — поддержали меня внезапно из толпы. — У самих, чай, дети-то не голодают!

— Продай один детский, — внезапно бросила старшая «кассирше». — Только данные впиши, где примечания.

Не веря в такую удачу и не разбирая, чем меня нагрузили, я под одобрительный гул протиснулся обратно. Добычу оценил уже дома. Набор состоял из двух небольших банок тушёнки, банки рыбных консервов, банки рисовой каши с мясом, упаковки плавленого сыра, четырёх пачек вермишели быстрого приготовления, баночки паштета и почему-то пачки обычных макарон. Вероятно, предполагалось, что у кого-то будет возможность их сварить. Кроме того положили: полкило сахара-рафинада, пакет пряников, упаковку хлебцев, из тех, что похожи на кукурузные палочки, только мерзкие на вкус, и пачку печенья. К сладостям шёл чай — четыре пакетика в фольгированной упаковке — и два пакетика кофе. Завершал это изобилие рулон туалетной бумаги.

У детей разнообразия оказалось побольше: к основному набору добавили коробку сухих завтраков, два йогурта, две коробочки сока и шоколадку весом аж в 90 граммов. Но самое главное — нам с дочкой полагалось по три литра воды и по полтора лимонада. Я выпил чуть не полбутылки минералки, пока не дошло, что занимаюсь непростительным расточительством. Да, газировка сладкая и наверняка противная, но вода нужна для других целей! Эх, непривычен я к апокалипсисам… Отделив себе небольшую часть продуктов, я загрузил остальное в рюкзак и отправился в путь.

Глава 7

Власти действительно немало сделали: практически в каждом сетевом магазине открылась точка выдачи продуктов — об этом говорили скопления людей у входа. Видимо, удалось связаться с руководством ритейла, раз так быстро все организовали. Затем мне повстречался сборный патруль — двое полицейских плюс четыре курсанта из какого-то сухопутного училища. И эти уже были вооружены. Ну, уж чего-чего, а войск в Питере хватает, думаю, порядок сумеют удержать.

А вот пожары напрягали. Столбов дыма стало ещё больше, даже недалеко от моего дома что-то полыхало. Если не остановить, город просто выгорит. НО как остановишь, без машин-то? И, словно по заказу, на глаза попалась свежая колея. Что-то тяжёлое и гусеничное проехало по дороге, бесцеремонно растолкав к обочинам занесённые снегом автомобили. Владельцев удар хватит, как увидят такое безобразие. И ведь предъявить даже некому! Однако сама колея почему-то радовала. Значит, не всё так плохо, что-то работает. И расчистили не просто так, а чтобы ездить. То есть, скоро появится и другой транспорт.

— А-аа!! — Истошный вопль за спиной заставил выругаться в голос и отскочить в сторону.

Из прохода между домами выбежал какой-то парень. Прижимая ладони к лицу и не переставая кричать, он налетел на капот стоящего у обочины «Форда», перекувырнулся через него и рухнул прямо к моим ногам. Я наклонился, чтобы помочь, но парень живо вскочил. Снег налип ему на лицо, превратив его в гротескную маску — кровавое месиво в белом обрамлении. Насчёт месива я не преувеличивал — у парня начисто отсутствовал нос! Опешив от такого зрелища, я отшатнулся. Парнишка же, громко всхлипнув, широко размахнулся и попытался ударить меня. Боец из него оказался никакой, я легко уклонился.

— Ты чё творишь, чувак?

Но тот меня будто не слышал и, продолжая всхлипывать, принялся размахивать своими граблями, словно ветряная мельница. Наверное, от шока не понимал, что делает. Уходить от его неумелых ударов не составляло труда — драться он совсем не умел. В какой-то момент бедолага набрал такую инерцию, что, промахнувшись в очередной раз, закрутил сам себя вокруг оси и вновь упал. Воспользовавшись моментом, я отбежал назад.

Оказалось, что наша с ним недопотасовка была тут не единственной. Пока меня атаковали, я слышал крики за спиной, а теперь увидел, как целая толпа избивает какого-то старика. Несколько мужиков и парочка женщин наседали на дедулю, и во мне на минуту даже проснулся поборник справедливости. Но едва я собрался встрять, как увидел рожу дедушки — безумную гримасу необузданной ярости, которую усугубляла кровища, промочившая бороду и обильно залившая грудь.

— Вашу ж мать, вы тут все, что ли, сбрендили? — пробормотал я, оглядываясь на безносого паренька. Но того уже и след простыл.

Внезапно взвизгнула тётка, я обернулся и увидел, как она удирает от старика. Один из мужиков меж тем сумел подкрасться к нему сзади и огреть по загривку снеговой лопатой. Но старый чёрт лишь зашипел и с неожиданным проворством ринулся на обидчика. Мужик споткнулся, драчуны сцепились, и двор огласил страшный вой:

— Су-у-ка-а-а!!

Я не видел, что именно произошло, но показалось, что дед вцепился противнику в лицо зубами. А в следующий момент я понял, что так оно и было, и кровь на бороде — не его, а, скорее всего, того безносого парня. Да что за хрень тут происходит?!

Вокруг стали собрались зеваки, кто-то задорно подбадривал дерущихся, другие призывали успокоиться. Но разнимать никто не спешил. На деда тем временем накинулись всем кагалом. Из клубка тел доносились шлепки, хриплые ругательства, стоны, затем раздался тошнотворный звук, словно дубиной врезали по мешку с потрохами. Толпа распалась, оставив на земле два распростёртых тела. Мужчине помоложе помогли подняться, тот болезненно охал и баюкал левую руку. Одна из женщин заботливо прикладывала снег ко лбу долговязого паренька, вторая пыталась остановить кровь, хлещущую из рваных ран мужика с лопатой. Старик, натворивший столько дел, остался лежать, и месиво вокруг его головы медленно набухало красным.

— Убили-и! — тоненько запричитали среди ротозеев. — Хосподи, убили деда-то!

Поднялся взволнованно-возмущённый гул, среди которого я различил слово «полиция» и понял, что пора валить. Не дай боже, привлекут в качестве свидетеля — на полдня растянется.

Всю дорогу до садов я гонял в голове картинки увиденного да строил версии — что это вообще было. В сознании не укладывалось, что на моих глазах до смерти забили человека. Хотя справедливости ради следует отметить, что к нему вопросов не меньше. Неужели он в натуре откусил у чувака нос? Чёрт, вот жесть! Может, белая горячка? Но эти глаза! Там не «белочка», а откровенная ненависть, помноженная на безумие. Что с людьми происходит такое? Ладно бы бомжи или наркалыги, но эти-то выглядели обычно. А что у маргиналов тогда творится?

Затем вспомнил, что уже видел похожий взгляд вчера по пути домой. Какая-то шавка из квартиры на первом этаже бросилась на окно, когда я проходил мимо. Ударилась так, что будь она чуть побольше — точно бы разбила стеклопакет. И только я показал ей средний палец, как из глубины комнаты, словно привидение, возникла старуха, напугав меня до чёртиков. Всклокоченные седые космы, перекошенное одутловатое лицо и глаза, наполненные лютой злобой. Да, согласен, нехорошо собачкам факи показывать, но старушенция, такое ощущение, готова была убить меня за это. И теперь вот дедуля с тем же взглядом. А ведь прошло меньше суток, как я задавался вопросом — когда мы начнём рвать друг друга, словно бешеные псы.

У меня остались ключи от ворот Иваныча, однако входить как к себе домой было невежливо, поэтому я постучал в калитку. Барабанить пришлось долго, пока незнакомый женский голос с той стороны не крикнул:

— Мари-ин! Стучат!

Открыла бывшая. Отступила на шаг, дав мне войти, но дальше встала, словно не хотела пускать. Лицо сосредоточенное, руки скрещены на груди, как бывало всегда, когда она не в духе.

— Привет. — Поздоровалась без особой теплоты.

— Привет. Как отец?

— Нормально, спасибо, что помог вчера. Велосипед в сарае.

— Да пусть стоит пока, всё равно по снегу не уехать.

— А, ну да. А ты… что-то ещё хотел?

— Да вот, продуктов немного принёс Полинке. И забрать бы, что вчера оставил.

Я вынул из рюкзака пакеты, и в этот момент из дома вышли Иваныч с Андреем. Меня словно током ударило. Урод тут как тут, готово дело!

Бывший тесть подошёл, пожал руку, справился, как я добрался.

— Севе в нашей половине можно постелить, молодой, на полу поспит, — сообщил он дочери, затем обернулся ко мне: — Ничего, да, поспишь на полу?

Не ожидая такого, я замешкался с ответом, зато Марина среагировала быстро:

— Пап, Сева не сможет остаться. Ну, ты же понимаешь…

Тут-то меня и триггернуло. Я всё понимал, да и не собирался оставаться. Но вот так, даже не пустив отдохнуть с дороги. Как за папой сгонять, так Сева, а как чаю предложить, так пошёл нахер? Закинув на плечо рюкзак, я резко повернулся.

— Подожди! — ухватила меня бывшая за рукав. — Твои продукты…

— Пошла ты со своими продуктами, — в сердцах ответил я и вышел вон.

Снег посыпал, когда я удалился от посёлка где-то на километр. Редкие снежинки поначалу мягко таяли на моём разгорячённом лице. Но минут через пятнадцать снегопад набрал силу, поднялся ветер. А когда я добрался до дома, уже бушевала самая настоящая метель. На душе было погано.

Часть вторая. Гнев богов

Глава 1

Я пробирался по вагону меж рядов пустых кресел. Странно, что здесь совсем не было людей, хотя в начале поезда, особенно в плацкарте, набито битком. Марина сидела в самом конце, почему-то на откидной сидушке, обычно предназначенной для проводниц. Её слишком короткая юбка едва прикрывала верхнюю часть бёдер. Не могу сказать, что это зрелище оставило меня равнодушным, но я спешил. Она умоляюще посмотрела мне в глаза и попыталась схватить за руку, я увернулся и прошмыгнул дальше, к тамбуру. Следующий вагон оказался багажным, и там было холодно. Среди трясущихся на полках чемоданов и сумок гулял сквозняк. Я шагал и шагал, раскачиваясь в такт колебаниям состава, а вагон всё не кончался и не кончался. Пар от моего дыхания казался синим, словно по полу шли флуоресцентные лампы, и эта подсветка делала воздух ещё более ледяным.

Наконец, впереди показалась дверь, и в этот момент пришло осознание, что нужно срочно вернуться. Она в беде, и я должен помочь, несмотря на боль, которую она причинила. Пусть даже придётся рассказать ей всё. Я развернулся и побежал. Но вагон был ужасно длинным, а поезд раскачивался всё сильнее, так что я едва мог идти, хватаясь за полки и стеллажи. Когда всё же выбрался, её на месте уже не оказалось. Чувство тревоги усилилось. Я знал, что Марина где-то впереди, и нужно спешить, потому что иначе произойдёт непоправимое. Подобное уже случалось раньше, но сейчас я могу, я обязан предотвратить самое худшее. Бежать вновь не получилось, двери не хотели открываться, толпы безликих людей не давали пройти. Я пробивался сквозь них, мне что-то кричали вслед, били по спине, я бил кого-то в ответ, но это лишь замедляло продвижение. Я должен успеть! Вагон качнулся сильнее, раздался громкий скрежет, я рванулся вперёд и… проснулся.

Какое-то время просто лежал, пытаясь разобраться, где явь, а где сон. Было холодно, очень, чертовски холодно. Более того, мой нос, единственная неприкрытая часть тела, чувствовал явное движение воздуха. Сквозняк? Какого хрена! Затем я услышал какие-то выкрики, звучавшие слишком отчётливо и громко для закрытых окон. Выругался, расстегнул спальный мешок, и в этот момент раздался сильный грохот. Закричали люди, по стенам в оранжевых отсветах заплясали причудливые тени. Я обернулся к окну и увидел, что стекла больше нет, а весь пол под ним усеян мелким крошевом. Порывами ветра в эту россыпь забрасывало щедрые пригоршни снега, который и не думал таять. Да вашу ж мать! Сунул ноги в ботинки, кинулся к оконному проёму. Горели не мы, но это оказалось единственным плюсом. Судя по всему, в доме напротив что-то взорвалось. Сложно сказать, на каком этаже — перекрытия рухнули начиная с седьмого, обнажив внутренности квартир. Жахнуло совсем недавно, пожар только разгорался. Внизу мелькали фигуры людей, но рассмотреть подробности мешали метель и темнота.

До самого утра помогал разбирать завалы. Говорили, что взорвались баллоны с газом, а потом у кого-то вспыхнула бочка с бензином. Или наоборот. Про баллоны похоже на правду — я видел несколько штук, один прямо возле стены нашего дома. Их боялись трогать, хотя наверняка они уже пустые. Это сколько же газа нужно, чтобы такие разрушения вызвать? По выбитым стёклам можно было понять, как шла взрывная волна. Разумеется, я оказался в числе «везунчиков», ладно хоть осколками не убило. Современная застройка, мне кажется, вообще не учитывала подобные коллизии — возводили так, что можно смотреть телевизор у соседа напротив. Можно было смотреть. А если у нас также долбанёт? Народ ведь тащит всё, что горит, бензин у каждого второго, а то и первого. И не в железных канистрах, а в чём придётся. Сгорим, точно сгорим, нахрен.

Разумеется, никто из оперативных служб так и не появился, и спасением занимались лишь самые неравнодушные. Но таковых набралось немного. В основном там лазили уцелевшие жильцы, пытающиеся отыскать своё барахло, и мародёры. Двоих парней поймали и сильно избили, хотя они, мне кажется, хотели забрать только обломки мебели на дрова. Но все очень устали и обозлились, так что от души выместили накопившийся негатив. Рухнула ещё одна плита, благо никого не убила. Кто-то стонал внизу, молил о помощи. К утру крики прекратились. Мы ничего не смогли сделать. Мы никого не нашли и никого не вытащили. Восемь тел, в том числе два детских, лежали в сторонке, накрытые каким-то тряпьём, и их медленно заметало снегом.

Чёртов снег! Шесть суток, не прекращаясь практически ни на минуту, с неба сыпало и сыпало. И ещё было очень холодно, гораздо холоднее, чем в день Вспышки. Но ведь тогда температура опустилась до минус двадцати, а сейчас всего около минус двенадцати. Всё из-за проклятого ветра, причём эта тварь постоянно металась, меняя направление, заходя с разных сторон, выдувая жалкие крохи тепла и забивая любую щель долбаным снегом. Заносы никто не чистил — люди протаптывали узкие тропинки, но за ночь их заметало вновь. По дороге ещё разок прошёлся грейдер, видимо, тот самый, что растолкал машины. Следом за ним проползло несколько БТРов, БПМ и армейских грузовиков. Мы смотрели на них, как, наверное, смотрели жители оккупированных немцами территорий на колонну наших танков — с восторгом и надеждой. Но техника уехала, гул движков растаял вдали, запах солярного выхлопа унесло ветром, и уже через пару часов на проезжей части не осталось и следа. Только едва заметная колея, обрамлённая полузанесёнными остовами мёртвых автомобилей. Наутро исчезла и она.

Электричество не починили ни на второй день, ни на третий, ни на четвёртый. Ходили слухи, что губернатор уже свалил из города, что у военных полно техники, но они вывозят склады, а также чиновников, депутатов и олигархов. Место в такой колонне стоило миллион. Рублей или долларов — зависело от рассказчика. В городе периодически возникала стрельба, а вчера палили где-то совсем недалеко, очередями, словно там шёл настоящий бой. Поговаривали, что среди собак свирепствует эпидемия бешенства, и полиция отстреливает всех пёселей без разбора. У нас в подъезде тоже были собаковладельцы, и с одним явно что-то случилось — он не выходил из дома с того момента, как всё началось. Хотя соседи утверждали, что слышали, как он ходит по квартире. Вторая псина чувствовала себя неплохо и даже проявляла добродушие. За это сердобольные граждане кормили её, кто чем мог. Но не все — многие гоняли животное вместе с хозяевами и даже грозились избить.

Поначалу улицы патрулировали, наряды выросли до восьми-десяти человек — целые отделения — и всем, даже курсантам, выдавали бронежилеты и оружие. Но в последние два дня правоохранители исчезли. Да это и понятно: снега чуть не по самые помидоры намело, какие тут, к чертям, обходы. Жители и так сидели по домам, словно крысы. Хотя нет, мы стали ближе друг к другу — ходили в гости, совместно готовили скудную еду, топили воду из снега. Хоть один плюс от него. На детской площадке среди высоток образовалось что-то вроде рынка и древнегреческого форума в «одном флаконе». Сюда приходили за новостями, здесь можно было купить почти всё необходимое для выживания. Например, чудесную портативную печку из двух консервных банок. Много тепла она не давала, но подогреть тушёнку или вскипятить кружку воды — пожалуйста. Главный плюс — работала на отходах. Щепки, мелкие ветки, клочки бумаги и картона — в дело шло всё. Я оторвал от кухонной вытяжки гофрированный рукав и пристроил его так, что дым от печурки уходил в него. Тяги хватало, думаю, из-за ветра, так что угореть мне не грозило.

Пайки закончили продавать на третий день. Я успел урвать ещё один, но уже без детской добавки. Говорили, что ожидают подвоза продуктов, хотя в магазинах что-то оставалось. Некоторое время их охраняли, потом курсантики куда-то делись. Той же ночью почти все пункты выдачи разграбили. Кое-где до сих пор ошивались какие-то мутные личности, и от них все старались держаться подальше. Редкие патрули на такое безобразие не отреагировали вообще никак. Зато значительная часть товара на местном рынке подозрительно напоминала ассортимент этих самых магазинов. Всё логично — если власти не занимаются распределением, граждане сделают это сами. Правда, цены росли чуть не ежедневно, и моя кубышка стремительно пустела. Как в лихие девяностые, в ходу снова были доллары, евро, золото и старый добрый бартер. У кого не было валюты, а деньги опрометчиво хранились на карточке, выкручивались как могли.

Пару дней назад Лёва, мужик с девятого этажа, предлагал купить у него оружие. Хошь ружьё, хошь карабин, хошь пистолет. Мол, всё равно по закону во время режима ЧС полиция будет изымать у населения зарегистрированное оружие⁷. Чтобы граждане себя не постреляли, да, не дай боже, против властей не обратили. А так хоть какой толк будет.

— А что ты им скажешь, когда придут? — поинтересовался я.

— А ничего не скажу. Я к Надьке перебрался. Пусть стучатся сколько хотят.

Надька — это как раз та самая соседка, с которой у меня не вышло. Что же, совет да любовь, как говорится, но предложение у меня не вызвало интереса.

Хотя тема оружия, образно говоря, витала в воздухе постоянно. Рассказывали, что где-то якобы вскрыли арсеналы ещё со времён Великой Отечественной, и раздавали автоматы и винтовки направо и налево. По другой версии — стволы продавали, причём исключительно налево. Но если кого ловили с такой волыной, то закрывали сразу, без всякого суда. Что там было правдой, поди разбери, но даже на нашем базарчике можно было приобрести что-то стреляющее Я пока не видел смысла вооружаться, а вот попадаться в лапы полиции не хотел совершенно.

— Продай на рынке, — посоветовал я Лёве, который совсем расстроился на мой отказ.

— Стрёмно, — честно ответил он. — Народ мутный. Или грохнут, или кинут. Сейчас сплошной беспредел везде. Тебя я хоть знаю, а эти приблудные какие-то.

В этом тоже был резон. Торговали на рынке действительно пришлые в основном. Откуда они вылезли и где брали товар, никто не интересовался, разумеется, но рожи и впрямь не внушали доверия. Но и мне вешать на шею лишнюю обузу не хотелось. Когда всё закончится, он вряд ли выкупит свои игрушки обратно. А мне их куда потом девать?

Наша компания, или, как кто-то выразился — комьюнити — сложилась сама собой. Из разных парадных, мы знали друг друга либо напрямую, либо через общих знакомых. Больше двадцати человек, включая детей. Важным качеством было «не барагозить», чтобы оно не значило, и, надо сказать, мы и впрямь не барагозили. У каждого теперь была своя роль — мужики добывали топливо, таскали тяжести и защищали группу. Женщины готовили еду, стирали, следили за детьми.

Вот типичный распорядок петербуржца эпохи постапокалипсиса: подъём с рассветом, лёгкий перекус с несколькими глотками тёплого чая из термоса. Затем поход за дровами — он с каждым разом становился всё сложнее, источники иссякали, а конкуренция возрастала. По возвращении из рейда шла распиловка добытого, тут же зажигался костёр. С ним выработался определённый алгоритм: от былого расточительства не осталось и следа, теперь каждая группа застолбила место, где сооружала загородку, хоть как-то защищающую от ветра. Из кирпичей складывалось подобие печи, чтобы максимум тепла уходило на кипячение воды и приготовление пищи. Вокруг импровизированного очага выстраивалась батарея кастрюлек, в которых топился снег. Эту воду пускали на технические нужды или фильтровали, чтобы использовать в следующий заход. Готовый обед и термосы с кипятком моментально уносили домой. Костёр тушили, а угли, кирпичи, картон и полиэтилен для укрытия также тащили наверх. Иначе их обязательно украдут.

Первыми обедали дети, им всегда доставалось самое горячее. Затем кушали взрослые. Одинокие, как я, столовались у кого-то по договорённости. Никто не испытывал неловкости или недовольства — мы удивительно быстро притёрлись друг к другу и установили негласные правила. Каждый вносил свою порцию продуктов, трудовое участие было по способностям и возможностям. Дрова, талая вода, кипяток и готовая еда были результатом общих усилий. Это сплачивало нас, но мы ещё и цеплялись за ту близость, которая возникла. Все боялись остаться один на один с проблемами, боялись оказаться отверженными, поэтому проявляли максимум сознательности и терпимости.

Вечерами собирались на самой большой кухне. Ужин — остатки обеда, вермишель быстрого приготовления, иногда гречка или рис — грелся на печурках, горели свечи и самодельные светильники, звякали бутылки, журчал и источал запах алкоголь, в мисочках поблёскивали аппетитные домашние соленья. После шли разговоры, настольные игры, от «Монополии» до подкидного, зачастую с детьми, потому что им тоже было скучно и страшновато. В кухне становилось почти жарко, спиртное и еда приятно расслабляли, и жизнь уже не казалась такой невыносимой и жалкой. Мы верили, что когда закончится снегопад, всё начнёт восстанавливаться. Мечтали, что будем делать, когда дадут свет. Никто не говорил «электричество», только свет, как противодействие тьме за окном.

Ещё вчера я так жил. Сегодня меня лишили и этого. Квартира, которая приобрела даже какой-то постапокалиптический уют, разом превратилась в холодную снежную пещеру. Наверное, я мог бы напроситься к тем соседям, у кого уцелели окна. Но, во-первых, желающих хватало и без меня, а во-вторых, взрыв разрушил шаткую иллюзию благополучия, которой все поддались. Я понял, что чем дольше мы сидим в своих многоэтажных норах, тем выше риск погибнуть: от сдетонировавшего газа, от пожара, угореть или пасть от руки сбрендившего соседа. Эти эпизоды необъяснимых вспышек ненависти друг к другу случались всё чаще. Причём человек в прямом смысле впадал в неистовство, а остановить его можно было, только шарахнув чем-то тяжёлым по башке. Буквально накануне рассказывали, что в соседнем доме такого психа связали, так он сумел освободиться и зубами, как зверь, загрыз двоих или троих. После чего благополучно сбежал.

Город постепенно терял способность внушать чувство уверенности в завтрашнем дне, что ещё сохранялась до недавнего времени. Мы просто не хотели этого видеть, вернее, не хотели в этом признаться. Дома не защищали ни от непогоды, ни от агрессии со стороны других людей. Хрупкое сообщество, сложившееся в силу обстоятельств и поддерживаемое взаимным вкладом в выживание, могло рассыпаться в любой момент. Сегодня ночью люди замерзали в завалах и молили о помощи, но откликнулись на беду считаные единицы. Остальные наблюдали, сидя в тёплых квартирах. А у кого-то из добровольных спасателей даже вынесли припасы, забравшись через выбитое окно. Я понял, что нужно уходить. Куда? А туда, где есть печка и дрова, и где нет соседей над и под. В моём случае вариант вырисовывался только один — СНТ «Кикенка».

Да, я повёл себя как последний мудак, но это не впервой. Моё второе «я», можно сказать. Да, мне не нравилось наблюдать, как милуются Марина с Андрюшей, но с другой стороны — а кто заставляет на них смотреть? Иваныч предлагал место на полу? Да хоть у двери, как в том мультике про двух псов:

— А дедушка где спит?

— Какой дедушка? А-а, дедушка. Там, в прихожей, на коврике. А если не слушается, то я его веником.

— Это правильно⁸.

Впрочем, сейчас было лучше не упоминать собак, непонятное что-то с ними творилось. Зато у бывшей баня, и там тоже печка, и куча дров, и за эту баню, между прочим, я внёс большую часть оплаты, потому что тогда мы были семьёй. Приду, извинюсь, объясню ситуацию, сделаю взнос в «общак», в конце концов. Прикуплю припасов, всё равно в чужой миллион залезать придётся. Например, вчера на рынке видел армейские пайки, в таких зелёных пластиковых контейнерах. Говорили, там еду можно разогреть без огня, за счёт химической реакции компонентов упаковки. Полноценный суточный рацион. Цену, правда, заломили — по пять тысяч за штуку. Можно попробовать развести на оптовую скидку. А если и не дадут, всё равно куплю наборов десять. Или двадцать.

Глава 2

Существовала ещё одна причина, повлиявшая на решение идти на поклон к бывшим родственникам — тот самый сон. Вообще, я человек не суеверный, даже наоборот. В бога не верю, как и в иные высшие силы. Циничный прагматик, хотя и склонный к агностицизму. Но сны имели для меня значение. Наверное, обратись я к мозгоправу, мне разложили бы всё по полочкам и избавили бы от столь жалкой зависимости. Но настоящие мужики к психотерапевтам не ходят. И с проблемами справляются сами. Или не справляются. В общем, я тем сном проникся. Андрюша пусть будет, хрен с ним, но и я должен находиться поблизости, потому что Марина — мать Полинки. Защищая её, я защищал дочь. Поэтому надо идти. Договорюсь, поживу в бане, в конце концов. Там лес под боком, дров завались. Да и не навсегда это — когда-нибудь задница закончится.

Собраться удалось лишь к двум часам пополудни. Сначала заделывал окна — на кухне тоже вышибло стекло. Купил на рынке несколько кусков плёнки, скотч и закрыл прорехи. Получилось так хорошо, что мелькнула мысль остаться. Но потом я увидел, что снег на полу и не думает таять, и понял, что хватит метаться. Решение принято и возврату не подлежит. Приобрёл у барыг чудесные санки-волокуши, изготовленные из бокса, что ставят на верхний багажник легковых автомобилей. Вид, конечно, непритязательный, зато вместительные. Всё удовольствие пять тысяч рэ. За пять сотен у них же взял рулончик больших мусорных мешков — для упаковки и защиты поклажи от осадков. Сервис! С лыжами повезло — остались от прошлой жизни, хотя я не вставал на них ни разу с тех пор, как развёлся. Еле нашёл ботинки, а то пришлось бы мудрить с креплениями. К слову, сэкономил приличную сумму — как и другое зимнее снаряжение, они пользовались повышенным спросом.

Армейских рационов досталось всего семь штук, и никакой скидки выкружить не удалось. Увесистые пайки, между прочим, по два с лишним кило. Главное, чтобы не оказались испорченными. Купил ещё кой-чего, в том числе водки. Интересно изменились цены: что-то стало стоить запредельно, например, портативные плитки с газовыми баллончиками, у которых ценник доходил уже до двадцати тысяч. Другие товары, типа моющих средств или стирального порошка, подорожали не так сильно. Но вот на водку, а точнее, на любой крепкий алкоголь который день держалась фиксированная цена — 1000 рублей литр. И неважно, что в бутылке — дешёвая «палёнка» или какой-нибудь коньяк, всё равно штука за литр. Всякие «Чивасы» и «Джим Бимы» выросли процентов на двадцать, а вот вино взлетело с пяти сотен до полутора-двух тысяч за бутылку 0,7 л. Думаю — это потому, что водка превратилась в топливо, типа бензина. Её, разумеется, пили по-прежнему и даже больше, но ей же заправляли самодельные спиртовые горелки, на которых грели еду. Фактически водка стала одновременно валютой и товаром, причём товаром социально значимым. Тут задирать ценник чревато — могут неправильно понять, а то и побить. А вот винище и так называемый элитный алкоголь перешли уже в категорию роскоши и стоили соответственно.

В самый разгар покупок увидел Лёву, тот болтал с какими-то парнями. Заметив меня, он тут же подбежал и начал назойливо предлагать помощь. Отказываться было неудобно, хотя я не хотел распространяться, куда собрался. Вдруг проситься начнёт, с него станется. И действительно, Лев тут же начал задавать вопросы — куда, да зачем, да к кому.

— Знакомые, — вдохновенно врал я, — ещё раньше звали, да неудобно было стеснять. А уж раз такое дело случилось, решил воспользоваться приглашением. Надеюсь, не надолго.

— Не знаю, не знаю, — покачал Лёва головой. — Сейчас с ребятишками одними тёр, говорят, жуткие дела творятся. Психи, собаки бешеные, беспредельщики. Менты с вояками за всем не успевают. У твоих знакомых как, есть чем отбиваться, если что?

Я сразу понял, куда он гнёт.

— Ты опять про свои стволы?

— Ага.

— Ещё не продал?

— Да кому? Всех знакомых обошёл — одни отмазки. То денег в обрез, то стрелять не умеют. Один, прикинь, пацифистом заделался. Мне, говорит, философия не позволяет. Веган хуев… Слушай, пойдём, хотя бы посмотришь! Сейчас такие времена настали — без волыны нельзя. Не хочешь ружьё, есть пистолет.

«Глянуть, что ли? — подумал я. — Ведь не отвяжется».

Лёвина квартира выглядела богато. Очень хороший ремонт, дорогая мебель, техника ей под стать. Удивительно, что у него заначки никакой не оказалось. Даже я держал на чёрный день и рубли, и доллары, а этот шалопай… Он вообще какой-то безалаберный — хоромы свои засрал до неприличия, где спал, там и жрал, похоже. Пустые банки и бутылки прямо на коврах валялись. Диван грязный, словно спал в обуви. Скорее всего, так оно и было. В спальню меня не пустил, видать, там ещё больший свинарник развёл. Вытащил волоком рюкзак и начал выкладывать на стол арсенал, нисколько не заботясь о полировке.

Посмотреть действительно было на что: помповое ружьё, автомат Калашникова, короткая винтовка с сошками, какой-то навороченный иностранный девайс, двустволка и пистолет.

— Патронов не очень только, — извиняясь произнёс Лёва, раскрывая рюкзак, чтобы я мог заглянуть внутрь. — Но есть ко всему.

Я вытянул наугад одну пачку. «.308 Win»⁹. Цифры и буквы ни о чём не говорили. Взял более привычный «Калаш», хотя тут он был весь в пластике, с телескопическим прикладом.

— Это не автомат, — сразу пояснил Лёва, — карабин. Патроны автоматные, всё пучком, но стреляет только одиночными.

— А это? — я взвесил на руке импортное чудо с ажурным цевьём.

— Ну-у, это типа пистолета-пулемёта, но тоже только одиночными стреляет. Пистолет-карабин, короче. Прикольная штука.

— А есть, что не одиночными шмаляет?

— Нету. Это же гражданское всё. Но тебе очередями зачем? Патронов и так немного, целиться лучше будешь. А если уж приспичит — можно быстро жать на курок, почти как очередью получится.

Я с сомнением посмотрел на выкладку. С одной стороны, оружие манило, и с учётом ситуации его покупка казалась не просто оправданной, а необходимой. С другой — на кой мне оно сдалось? Я в кого стрелять собрался? И тут же новая порция сомнений — а если придётся? Не стрелять, но хотя бы отпугнуть? Ни у Ивыныча, ни у Ромы огнестрела не было. Насчёт Андрея я не знал, но даже если что-то и было — два ружья всяко лучше одного. Только вот что брать?

— Сколько «Калашников»? — спросил я.

— Такое дело, Сева, я продаю оптом. За всё, включая патрики, триста штук.

— Да ты с дуба рухнул! У меня нет столько! Да и нахрена мне склад целый?

— Так ты же не один там будешь! Вооружишь всех, хер кто подойдёт! Тут, блин, мини-Третью мировую можно начать. Ну, если патронов чутка побольше достанешь. Зато гляди — к винтовке прицел есть, считай — снайперка. Дробан для ближнего боя, сам будешь со средней дистанции мочить!

— Лё-ва, остановись! Никого я мочить не собираюсь. Что-то одно возьму. Ну, или два.

— Где два, там и три. И согласен, триста дороговато. Двести пятьдесят!

— Нет!

— Двести! Ещё снарягу всякую отдам бонусом — кобуры, чехлы.

— Лёва, у тебя что, вообще жопа с деньгами?

— Голяк полный! И у Надьки тоже. Скоро жрать не на что будет купить. Тут оружия на полмиллиона, реально. Ещё по старым ценам. Выручай, а?

Это уже было странно, если не подозрительно. Сейчас одно ружьё, поди, под сотню стоило. Что денег у человека нет — как раз понятно, но почему так дёшево? Продавал бы понемногу и жил припеваючи, зачем сливать всё разом? Или действительно боится, что кинут? А ведь и правда — мужик он не больно габаритный, двинут в морду пару раз и просто отнимут всё. И хрен кому пожалуешься. Но сомнения грызли.

— А себе-то ты хоть что-то оставил? — вроде как между делом поинтересовался я.

— Не переживай, — с важным видом ответил Лёва, — мне хватит.

— Нормально ты так затарился, — прикинул я.

— Да, любил это дело. Пострелять, в смысле. Ну, что, берёшь? Всё или ничего, других вариантов нет. Двести за всё или сто штук за один ствол. Лучшее предложение, Сева! Аттракцион неслыханной щедрости!

Я сдался. Даже если Лёву возьмут за жабры и он сольёт меня, я буду всё отрицать. К тому же меня ещё надо будет найти. А когда всё наладится, придумаю, куда спрятать пушки. В лесу закопаю. Главное, не попасться по дороге. Патронов, правда, действительно маловато оказалось — к дробовикам шесть пачек, к автомату около сотни штук, пистолетных примерно столько же, а Win всего три десятка. Зато, до кучи, бонусом получил чехлы, две кобуры — наплечную и поясную, — всякие приблуды для чистки и смазки.

Безмерно обрадованный Лёва помог дотащить баул до моей квартиры и тут же умчался. А я принялся сортировать поклажу. Набралось изрядно, пришлось повозиться на улице, пока всё уложил в санки. Кто-то из нашей компании с грустью подходил прощаться, одна семья предложила остаться у них, мол, места хватит. Я их понимал — распадалась не просто компания, разваливался уютный мирок, созданный всеми нами. И пусть этот уют был довольно условным, мы им очень дорожили. Но я знал, что дальше так жить не получится. Взрыв — это предупреждение всем нам.

Последней подошла Любовь Петровна, соседка Лёвы.

— Сев, тебе Лёвка чего-то продал? — вполголоса спросила она.

— Нет, — автоматически соврал я. — А что?

— Да, так. Ты в курсе, что это не его квартира?

— В смысле — не его?

— В таком вот смысле. Там Шерстнёвы живут, Аркаша с Леной. Бизнесмены.

— Да я его постоянно тут видел! — не поверил я, хотя, если откровенно, мало кого знал в парадном.

— Так Лёвка у Аркаши на побегушках был, — сообщила Петровна. — Они то ли в Канаду, то ли в Грецию уехали на полгода, его оставили за жильём присматривать. А он, оболтус, тут же въехал туда. Всё баб водил, да компании. А как свет отключили, к Надьке прибился.

У меня в мозгу ухал молот: «Вот сука! Развёл, как лоха! Чуял же, что нечисто дело! Убью гада! Он мне всё до копейки отдаст!»

— Они вино пьют да трахаются целыми днями, а денег-то нет, поди. — продолжала соседка. — Он уж чего только не вытащил оттуда. Аркаша как приедет, я ему всё расскажу! Так что ты у Лёвки не покупай ничего, а то потом проблемы будут. Я слышала, Аркадий с ФСБ связан, — доверительно добавила бабуля.

— Спасибо, что предупредили, — я выдавил подобие улыбки.

— Ага. А ты что, собрался куда?

— Да-а, своих навестить…

— Гостинцев, я гляжу, набрал, — не в меру любопытная баба Люба жадно обшарила взглядом мои сани. Наверняка и про меня расскажет Аркаше, когда он вернётся. «Если вернётся!» — подумал я спустя несколько минут, когда немного остыл. Лёва, конечно, козлина и сволочь, но и я хорош — повёлся на детское разводилово. Бабки он мне, разумеется, не отдаст, но если откинуть криминальную составляющую — сделка-то хорошая. А хозяева, думаю, ещё долго не приедут. И вряд ли Лёва захочет с ними общаться. Главное, не попасться сейчас ментам. С этими мыслями я накинул на грудь верёвку от саней и тронулся в путь.

Двигаться оказалось гораздо труднее, чем я рассчитывал. Лыжи глубоко вязли в рыхлом снегу, волокуша была неудобной и словно добавляла в весе через каждые два-три километра. Поэтому я был вынужден часто останавливаться и отдыхать. Полегчало только на Петергофском шоссе, где прошёлся грейдер, а на проспекте Будённого, куда я потом свернул, и вовсе проложили лыжню. Правда, на открытом пространстве мело сильнее, но комбинезон неплохо справлялся, так что я постепенно вошёл в ритм.

Кроме меня на пустой дороге не было ни единого живого существа. Лыжи мерно шуршали, пар от дыхания согревал нос и оседал инеем на ресницах, в голове роились разные мысли. Из-за этого обманчивого чувства безопасности я и прозевал засаду. Тропа шла меж брошенных машин, которых на этой малоиспользуемой магистрали оказалось немного. Тут тоже прошлись тяжёлым бульдозером, раскидав мёртвый транспорт к обочинам. В одном месте образовалась кучка из легковушек и грузовика. Видимо, завал оказалось не так просто сдвинуть, поэтому колея просто огибала его. Едва я вошёл в поворот, как дверцы заиндевевшей «Тойоты» с треском открылись, и на дорогу выскочили трое парней. Таджики или кто у нас ещё ходил в гастарбайтерах. Поначалу я принял их за бомжей — из-за разномастной одежды, навздёванной в несколько слоёв: какие-то робы, грязные фуфайки, куртки нелепых расцветок. Поверх шапок повязаны шарфы, из-за чего они живо напомнили мне пленных немцев или румын времён Великой отечественной. Вид смешной и жалкий, только вот биты и обрезки труб в руках говорили о том, что ребята настроены серьёзно. А утеплились, потому что сидят тут часами, карауля таких вот лопухов. Чёрт, а я даже пистолет упрятал поглубже! И нож не достать быстро. Да и не поможет он против троих. Мне на лыжу наступи, я и упаду, а дальше бери меня тёпленьким. Вашу ж мать!

— Чё везёшь, мужик? — спросил один, многозначительно помахивая алюминиевой битой.

— Дарога платный, в курсе, не? — подхватил второй, вооружённый обтёсанным под биту дрыном.

С его некрасивого губастого лица не слезала гримаса недовольства. Хотя, возможно, он просто замёрз, потому что постоянно шмыгал носом.

— Ну, чё, платить будишь? — поинтересовался третий, похлопывая ржавой трубой по ладони.

Пока я лихорадочно соображал, вступать ли с ними в торг или бросить всё и бежать, они медленно расходились по сторонам, охватывая меня в клещи. Сердце бешено заколотилось, в ушах зашумело, и я со всей ясностью осознал, что договориться не получится. Эти шакалы хотят всё, включая мою одежду. Внезапно гопники замерли на месте, губошлёп, на которого я смотрел в этот момент, скривился ещё больше и совсем по-детски вытер нос рукавом.

— Павизло тибе, сюка, — он плюнул мне под ноги и добавил на своём языке что-то, прозвучавшее как ругательство.

А затем я услышал позади характерное, с присвистом, тарахтение дизеля, и даже сквозь ткань шапки и шум ветра узнал его — к нам приближался БТР. «Разбойники с большой дороги» резво почесали по направлению к забору, едва различимому за снежной круговертью.

Ещё не вполне придя в себя от осознания, что избежал страшной опасности, я начал сдвигать свои сани в сторону, чтобы дать проехать военным. БТР был всего один, шестидесятка¹⁰, древний, как копролит мамонта. В своё время насмотрелся на них в армии, где охранял целый парк такой техники. Не доехав до меня несколько метров, восьмиколёсная машина плавно затормозила. Откинулся верхний люк, откуда вылез боец в «цифровом» бушлате и танкистском шлеме.

— Слышь, мужик, курить есть? — крикнул он зычным голосом.

Явно привык командовать, так что вряд ли боец, скорее, офицер.

Вот с удовольствием отблагодарил бы своих спасителей, но весь мой табачный резерв остался у Марины, когда я ушёл психанув.

— Курить нет! Но есть водка!

— Водка? — военный что-то спросил, наклонившись в люк, а затем неожиданно предложил: — На сухпай поменяешь?

— Э-эм, да-а, — пробормотал я, пытаясь сообразить, сколько выделить на бартер и какой у них может быть курс.

От предложения едва не застонал: один набор меняли на пузырь 0,5 литра — ровно в десять раз дешевле, чем на рынке. К сожалению, в наличии имелось всего десять бутылок, и как знать, для чего они могли ещё понадобиться. После мучительного торга с самим собой я выделил три. Но когда доставал, «засветил» коньяк Hennessy, ещё из личной коллекции. Военный, судя по нашивке, его звали лейтенант Базылев И. Н., тут же предложил за него пять пайков. Отказывать выручившим меня людям было бы невежливо, поэтому пришлось согласился. Хотя изначально бутылка предназначалась Иванычу в качестве подарка. Но тут уж как вышло.

После сделки немного разговорились, и новости оказалось не менее ценными, чем коробки с ИРП¹¹. Например, лейтенант полностью подтвердил мою версию насчёт магнитной бури. Оказывается, накануне Вспышки военные получили-таки предупреждение, что грядёт нечто невероятно мощное. Только никто не предполагал, что шарахнет настолько сильно, поэтому и мер особых не приняли. И даже когда пропало электричество и умерли гаджеты, поначалу никто не верил, что дело лишь в аномальной солнечной активности. Только после того, как начала поступать информация из других округов, стал понятен истинный масштаб катастрофы. Тогда самые упёртые вынуждены были признать — ничто на Земле не способно вызвать такой коллапс, это пришло извне.

— То есть, связь с другими городами есть? — уцепился я за фразу «начала поступать информация».

— Есть. Защищённые линии работают, хотя и не везде. Точно знаем, что накрыло Россию и СНГ. У соседей — финнов, норвежцев, поляков — то же самое. Радиосвязь всю неделю шла с сильными помехами, сегодня первый день, как начала налаживаться. Но работают одни допотопные рации, а их очень немного. Плюс половина радистов морзянку не знают, прошлый век же. А сейчас только «бип-би-бип» и слышно в эфире.

— А чего не подготовились-то? Я прогноз за несколько дней до всего этого читал, там прямо один в один всё сбылось.

— В интернете читал? — хмыкнул летёха. — Я тоже могу сказать, что много чего читал в неофициальных источниках. Только хуле сейчас об этом? Что произошло, то произошло, надо дальше думать, что делать.

— И как? — осторожно спросил я. — Есть план по выходу из жопы?

— План-то есть, но… Как говорится, не поддавайтесь панике и оставайтесь дома.

Понятно, ушёл от ответа. Значит, с планами, на самом деле, не очень. Но информация была нужна, поэтому я решил зайти с другой стороны.

— Откуда у вас старичок этот? — похлопал я по боку молотящего на холостых оборотах броневика.

— С Шестьдесят первого ремзавода, в Стрельне, — офицер мотнул головой в сторону Петергофа. — Завели вот, что смогли.

— Понятно. Сейчас, наверное, только такие и могут ездить: электроники-то ноль, — проявил я познания.

— Ну, на самом деле есть ещё техника с защитой основных узлов, но её в городе немного, в основном вот такое старьё. Но оно на консервации, быстро не заведёшь. Понимаю, к чему клонишь — мол, вояки ничего не делают…

— Да я не…

— Знаю я твоё «не», — начал заводиться лейтенант. — Вы думаете, мы только себя спасаем да начальство? Я, между прочим, дома трое суток не был. А у меня жена, сын малой!

— Да ничего я думаю! — солгал я, не моргнув глазом, потому что именно так и думал. — Просто в армии ездил на таком, вот и спросил. Чё ты на меня-то взъелся?

— Ладно, — Базылев примирительно протянул ладонь, — извини. Задолбался просто немного со всем этим. Командование ещё со своими заебами… В общем давай береги себя и семью. Есть семья-то?

— Есть, — не стал распространяться я о подробностях.

— Это хорошо. Да, такой момент, — обернулся он уже с брони, — с собаками поосторожнее. Тебе не попадались ещё?

— Нет, а что такое? — на всякий случай вновь соврал я.

— Да-а, непонятно. Вроде как бешенство, но… Медики говорят — клиническая картина не та. В общем, если видишь, что пёс ведёт себя неадекватно, любой, даже вот, — лейтенант свёл ладони, оставив между ними сантиметров двадцать, — или беги, или вали его. Чем угодно, хоть палкой. Самое главное — не дай себя укусить. Вроде как зараза эта человеку передаётся. И он сам становится хуже бешеного пса.

Я вспомнил рассказы о съехавших с катушек, и деда, который откусил нос парню.

— А от людей людям тоже передаётся?

— Тоже.

— И что делать, если такого человека встретил?

— Валить, — бросил лейтенант Базылев и нырнул в люк БТРа.

Валить, в смысле, как собак — наглухо? Или валить, то есть бежать? Ответил так ответил! Чёрт, меня ведь тоже шавка укусила. Впрочем, вряд ли у этой дряни такой длинный инкубационный период. Да и не похожа та собачонка была на больную, я же видел потом реально взбесившихся. И чувствовал себя вполне нормально — место укуса воспалилось немного, но быстро прошло. Ещё горло поболело, но это явно от переохлаждения и употребления снега вместо воды. В любом случае сейчас у меня жалоб нет, как нет желания вцепиться кому-нибудь в глотку. Ну, разве что самую малость. Но сам факт напрягал. Если это и впрямь эпидемия, у нас могут быть серьёзные проблемы: псы уже кучкуются в стаи, там они враз перезаражают друг друга. А отбиться от такой своры — это не Тишку на привязи пристрелить. Не пора ли доставать ружьё? Хотя нет, не пора — мне в полицию очень нежелательно попадать, так что будем отбиваться палками. Или побежим.

Подгоняемый тревожными мыслями, я постарался поскорее оставить позади опасный участок с разбойниками-азиатами. С какой-то стороны их тоже можно понять. Не оправдать, нет, но им явно не позавидуешь. В чужой стране, скорее всего, нелегально, без денег, без возможности уехать на родину и даже без связи с домом. Их никто не обеспечит пайками, они вообще вне системы. Тут поневоле соберёшься в стаю, а дальше — выживать как получится. И едва подумал про стаю, как пришла новая мысль: если это «бешенство» передаётся через укус, то что стало с теми жителями «Кикенки», которых покусали? Миша говорил, что таких было несколько и они ушли в Горбунки, в больницу. А потом что? Где они сейчас? А вдруг труп собачий тоже заразен? Мне, дураку, надо было вытащить его и сжечь! Тревога росла, и я ещё быстрее заработал ногами.

Глава 3

Посёлок на первый взгляд выглядел спокойным. Улицы утопали в сугробах, но за заборами звучали голоса, стучали топоры. Ветер доносил запах дыма, кое-где в окнах мелькал свет. Повсюду змеились узкие, глубокие тропки, но во многих местах виднелась ещё и накатанная лыжня, которую оказалось не под силу занести даже столь мощному снегопаду. Значит, пользовались постоянно.

У ворот бывшего тестя сильно натоптали, из снежного месива торчали ветки, куски коры и прочий лесной мусор. Похоже, кто-то организовал доставку дров. Неужели газ уже кончился? За оградой произнесли какую-то фразу, и я замер. Накатила волна стыдливого страха, захотелось повернуть обратно, уйти куда угодно, лишь бы избежать неприятного разговора. Но мимолётная слабость быстро улетучилась, и я решительно забарабанил по бордовому листу железа. Калитку отворил сам Иваныч, в своём неизменном бушлате, оставшемся, наверное, ещё со времён службы на флоте. На голове, как и три, и пять лет назад, красовалась вязаная шапка неопределённого цвета, залихватски сдвинутая на одно ухо.

— О, Северин! — протянул он лопатообразную ладонь. — Ты какими судьбами? Да ещё и с поклажей. Случилось что?

Не дожидаясь ответа, старик помог затащить сани во двор, превратившийся в небольшой лесозаготовительный пункт. Обычно тут царил образцовый порядок, бетонную площадку имели право занимать только автомобили хозяина и гостей. Сейчас зелёный «Лачетти» Иваныча, встретивший тут «солнечный удар», передвинули в самый угол, а всё свободное пространство завалили стволами деревьев. Посреди куч веток и чурбаков торчали добротные самодельные козлы, на которых лежало бревно с застрявшей в нём двуручной пилой. Я едва сдержал улыбку, поскольку рачительный дед ничуть не изменился — зачем гонять бензопилу, если можно напилить руками? Рядом с козлами стоял незнакомый мне мужик, примерно одного с тестем возраста, только пониже ростом да с заметным животом. Сосед? Поздороваться он не подошёл, хотя поглядывал в мою сторону с явным любопытством.

— У вас как, всё в порядке? — спросил я, прежде чем переходить к своим проблемам.

— Сам видишь, — старик широким жестом обвёл двор. — Табором живём, но ничего, ничего…

— А что, с газом проблемы? Или это впрок? — кивнул я в сторону кучи дров.

— Газовый нагреватель ёк, — цокнул он языком. — Что-то там перегорело. Рома ковырялся-ковырялся, но так и не смог запустить.

— И как же вы? Буржуйку, что ли, какую поставили?

— А ты не помнишь? У меня же хитрый агрегат, мультитопливный, жрёт всё, что горит. На дрова переключили, благо есть кому пилить.

— Вижу, как оно есть, — усмехнулся я. — Что, помоложе не нашлось помощников, всё сами?

— Отдыхают, — пояснил дед. — О, тебя заметили!

Из дверей выбежала Полинка:

— Папа!

Пока обнимались, подошла бывшая. Меж бровей суровая складка, руки сложены на груди.

— Привет, — в голосе ни капли тепла.

Я набрал побольше воздуха:

— Привет. Такое дело: у нас там взрыв произошёл. Не прямо у нас, а напротив, — поспешил уточнить видя, как меняется выражение лиц. — Но у меня выбило все стёкла. Пытался заделать, да без толку — в квартире даже снег не тает. Вот, пришёл проситься к вам на постой. Всё понимаю, что сволочь и муд… В общем, был не прав. Но реально больше некуда податься. К соседям никак, у них…

— Ма-ам, ну пусть папа у нас поживёт, — заканючила дочка, не дождавшись конца моего монолога. — Он может в моей комнате ночевать. Ну, ма-ам!

Марина, ещё больше нахмурившись, посмотрела на отца:

— Дом твой, тебе решать. Но мне всё это не нравится, — и, не дождавшись ответа, ушла обратно.

— Не нравится ей, — буркнул Иваныч. — Мне тоже много чего не нравится. Ладно, Сева, раз решать мне, то вот моё слово — поселим у нас в комнате. В Маринкиной половине тебе, гм, не стоит появляться, а у меня места полно. Спать, правда, уже не на чем, ну, что-нибудь придумаем. И ещё — я храплю, тут уж не обессудь.

— Ура-а! — кинулась обнимать дедушку Поля. — Папа будет жить с нами!

— Буду, ага, — я развязал рюкзак, где лежали гостинцы. — На вот, держи — это вам с Артёмом на двоих. И смотри, сок холодный!

Последнюю реплику пришлось кричать, поскольку девочка уже вприпрыжку неслась в дом.

Я повернулся к тестю:

— Александр Иванович, надо бы разобрать поклажу мою.

— Гляжу, ты к переезду серьёзно подготовился. Компьютер да «плазму», что ли, приволок? — добродушно подначил он.

Я не стал поучать старика, что «плазма» уже вчерашний день, и вообще, обо всей электронике пора забывать. Вместо этого достал последнюю бутылку дорогой водки.

— О! Це дило, — оживился тот, но тут же воровато оглянулся на мужика у козлов. — Ты, вот что, спрячь пока, тут желающих набежит сейчас. Да и Светка ругается. У меня свойский в сарае припрятан был, так нашла, чуть не вылила. Теперь у ней в комнате стоит, по сто грамм на всех через день выдаёт.

Под «свойским» подразумевался самогон. Дед Саша не был пьяницей, но тяпнуть рюмашку-другую «для аппетиту» очень уважал. И самогонка у него всегда хорошей была.

— Ты как насчёт баньки, а? — меж тем спросил он, хитро улыбаясь. — Небось, завшивел уже в квартире своей, без воды-то? Давай, барахло неси ко мне в комнату, потом пойдём баню топить. Там и… о, вот и Рома.

Я пожал руку мужу бывшей свояченицы.

— Помоги Севе вещи перенести, — попросил его старик. — Заодно расскажешь, что у нас творится.

Оказалось, не я один оценил преимущества проживания в доме с автономными системами жизнеобеспечения. Неизвестного мужика звали Павел Викторович, и был он никаким не соседом, а папашей Андрея. Кроме него здесь квартировали: Галина Петровна — маман Андрюши, Евгений Палыч — их старший сын, а также Анастасия Павловна — восемнадцатилетняя девица, младшая дочь, она же сестра молодых людей. Весь этот кагал Маринин ухажёр привёл, пока я мотался за Иванычем. Новым «родственникам», мягко говоря, удивились, но ни у кого не хватило ни духу, ни наглости выгнать их вон. Коттедж большой, казалось, что места хватит всем. Проблемы начались на второй же день, когда выяснилось, что пришельцы и в самом деле считали себя роднёй. На этом основании мама Галя попыталась взять в руки бразды правления, как «самая старшая из присутствующих здесь дам». Я только хмыкнул, представив реакцию Светы, которая не терпела конкурентов, особенно на кухне. Следом выяснилось, что «родня» захватила с собой очень мало продуктов, а аппетитом обладала завидным. Впрочем, поначалу никто не ожидал, что всё затянется так надолго. Они даже деньги предлагали, только вот купить на них ничего нельзя. До голодных пайков ещё не дошло, Алевтина Георгиевна была женщиной запасливой, но этим утром состоялся крайне неприятный разговор по поводу экономии продовольствия.

Я было обрадовался, что так удачно подвёз припасов, но в следующую секунду понял, что их разделят ещё на пять чужих рыл. Ромка же больше сетовал именно на конфликт своей супруги с «квартирантами», наезжая в основном на маму Галю. По его мнению, именно она была инициатором переселения, Андрюша просто не смог пойти наперекор матери.

— Это капец, конечно, Сева, — жаловался он. — Хабалка! Ей бы на рынке торговать. Она, кстати, вроде и работала где-то продавцом. Женя этот ещё…

— А что с Женей?

— Сижавый!

— В натуре?

— Ну! Только недавно вышел. Пальцы в «перстнях», весь на понятиях.

— Да ёпт! — выругался я.

Так-то плевать, конечно, если он свои понятия на других переносить не будет. Но сам факт, что моя дочь живёт под одной крышей с уголовником, несколько напрягал.

За разговорами пошли в баню, раскочегарили печку, я натаскал снега в бак. Показательно, что за это время больше никто ко мне не подошёл. Ладно, минимум два союзника у меня уже есть, причём именно те, на которых я рассчитывал. А бывшая… теперь я понимал, почему она в тот день так отреагировала и что пыталась сказать. Но Сева, как обычно, всё испортил. Ну, как-нибудь переживём. Чёртов снегопад рано или поздно закончится, станет теплее — вернусь к себе. Тут Иваныч нарисовался, заговорщицки ухмыляясь, достал из карманов бушлата стопку одноразовых стаканчиков и пакет с краюхой хлеба. Ёлы-палы, я уж и не чаял хлебушка свежего отведать! На одних чипсах да крекерах всю последнюю неделю жил. Вскрыли банку мясных консервов, свернули с треском винтовую крышку с поллитры. Разлили, наполнив предбанник спиртовым духом, чокнулись, выпили за встречу. Корочку сначала понюхал, наслаждаясь сытным запахом, лишь потом по-армейски взгромоздил на неё горку тушёнки. Вторую выпили уже «за нас, и чтобы эта херня поскорее закончилась». Третьим тостом помянули Алевтину, царствие ей небесное. Потом было райское блаженство — мыло, мочалка и вволю горячей воды.

Во время ужина, наконец, познакомился со всеми. «Браток» Евгений ограничился едва заметным кивком, ни рукопожатия, ни слова. Его папаша буркнул сквозь зубы что-то, расценённое мною как приветствие, а вот Галина внезапно изобразила радушие, начала задавать вопросы. И в каждом сквозило: «Надеюсь, ты тут ненадолго». Когда я рассказал о взрыве, Светка заохала, даже у Марины промелькнуло сочувствие. Петровна же не преминула усомниться, что детонацией могло выбить окна:

— Так это что, бомба там взорвалась у них? Прямо террористы какие-то. Надо же… И только у тебя разбились стёкла?

«Кому ты свистишь?» — прочитал я в её наглых глазах и понял, почему Ромку трясёт от одного её имени. Я тоже не переваривал таких людей. Н-да, видимо, моё пребывание тут окажется тяжелее, чем предполагалось.

Потом я поведал, как обстоят дела в городе. Про пожары, про отсутствие помощи, про собачью эпидемию. Все тут же стали возмущаться, что власти не сделали вообще ничего для преодоления кризиса.

— А что они могут? — спросил я в ответ, отнюдь не ради защиты чиновников.

Просто мои собеседники, возможно, не осознавали до конца, что именно произошло. Техники почти нет, БТРы одни ездят, а на них много не навозишь — это не грузовик. Электричества нет, газа нет, воды нет. Связи нет, рации только старые работают, но их немного. И даже они до вчерашнего дня были бесполезны из-за сплошных помех. С пайками вот непонятно, тут я согласен. Должны всё равно как-то раздавать, людям-то жрать надо.

— Потому что всё по своим да нашим разошлось! — заявила мама Галя.

— Или разграбили. Вот это и странно. Были же патрули, армию привлекли, курсантов. Куда делись-то все?

— Да потому что властям всегда плевать на народ! Сами обеспечены, на людей насрать.

Ещё минут пять ругали правительство, как местное, так и федеральное, затем мама Галя с нескрываемой злостью выдала:

— Американцы, сволочи, что б им пусто было, тварям!

— При чём тут американцы-то? — подивился я. — Солнышко вините.

— Да какое солнышко? — накинулась она на меня. — Ихние опыты это. Всё пресмыкаетесь перед ними, а им лишь бы извести русского человека да богатства наши захватить! Доказали же, что у них оружие есть, как его, климатное.

«Климаксное», — едва не поправил я, чудом сдержавшись. Вместо этого рассказал о встрече на дороге:

— Вояки подтвердили, что была очень сильная магнитная буря. И успокоилась она только вчера. Накрыло не одну Россию, а вообще всех. Весь мир. И Америку тоже.

— Ну, не знаю, — состроила тётка крайне недоверчивую гримасу. — Что, прямо вот вообще везде? Какая-то фантастика просто… Андрюш, ты что думаешь?

— Да-а, э-э, я… как бы… не физик, — забормотал тот в растерянности.

Женю спрашивать было и подавно бессмысленно, поэтому разговор быстро угас. Разъяснять детали тупой клухе я не хотел, новых вопросов тоже никто не задавал, возможно, по той же причине — чтобы не выслушивать её бредовые выводы. Постепенно все разошлись.

Несмотря на напряжённую атмосферу, я впервые за много дней чувствовал себя почти превосходно. Лежал чистый, в одних трусах (!), на свежем постельном белье. Дома тепло, не нужно напрягать волю, чтобы высунуть нос из-под одеяла — роскошь по нынешним временам. Уже засыпая, подумал, что ветер завывает гораздо громче, чем час назад. Но мне уже было всё равно.

За ночь метель переросла в настоящий буран. Порывы ветра на открытом месте вполне могли сбить с ног, а мело так, что видимость упала метров до трёх. На моей, и не только на моей, памяти в Питере не было ничего подобного. Значительно увеличился расход топлива, хотя термометр за окном показывал не больше минус десяти. Мы живо откопали брёвна во дворе и сложили их возле сарая, поскольку внутри едва хватило места для козлов и пары-тройки чурбаков. Пилили там по очереди, готовые дрова относили в теплицу, благо она была из поликарбоната и пока держала напор стихии.

Ещё одной рутинной и ежедневной заботой было перетапливание снега. Тринадцать человек потребляли чертовски много воды, поэтому процесс казался бесконечным. Баки, вёдра, тазики стояли возле каждой батареи, постепенно наполняясь неприятной на вид жидкость, покрытой плёнкой пузырей. Затем она куда-то исчезала, а ёмкости снова нужно было наполнять снегом.

На самом деле все эти хлопоты не были обременительными, я бы с удовольствием только этим и занимался, лишь бы иметь повод выйти из дома лишний раз. Полагаю, мой приход усугубил и без того непростую обстановку, а многодневный буран накалил её до предела. Мы сутками были вынуждены пялиться и слышать друг друга, поэтому любая мелочь, на которую раньше никто бы и внимания не обратил, превращалась в крайне значимую и весьма болезненную проблему. Например, в доме было целых три туалета, один на втором этаже, два — на первом. Казалось бы, сложностей не должно возникать в принципе. Но стоило только закрыть дверь, как в сортир непременно нужно было попасть кому-то ещё. Причём кое-кто — и я подозреваю, кто — имел быдляцкую привычку дёргать ручку столь яростно, словно хотел оторвать её. В точности также всякие невоспитанные люди намекают в поезде, что пора освобождать помещение. Света нарочито громко гремела посудой, наверху все топали, словно отрастили себе копыта или обулись в деревянные башмаки. Все разбились на кучки, пищу старались принимать маленькой группой и как можно быстрее покидали кухню, чтобы не пересечься, не дай бог, ещё с кем-то.

Наверное, будь мы связаны узами покрепче, многих напрягов можно было бы избежать. У свояченицы имелась уйма настольных игр, от домино до детских ходилок и той же «Монополии». Дети в них играли, а вот взрослые не собрались даже перекинуться в картишки. Хорошо, у стариков сохранилась кое-какая библиотека, ещё из бывалышных бумажных книг. Только читать особо не получалось, разве что в светлое время суток, у окна. У деда Саши работали оба генератора, но всё упиралось в топливо, запасов которого никто из Савельевых не сделал. Пара канистр солярки да содержимое бака «Шевроле» — вот и весь ГСМ. Тем не менее рукастый Иваныч соорудил временную проводку, запитав от аккумуляторов двенадцативаттные лампочки. Они давали скудный свет, но и его экономили жёстко. Посему мне ничего не оставалось, как ворочаться на неудобном самодельном ложе, слушать завывание ветра, заглушаемое раскатами богатырского храпа старика, да гонять в голове тяжёлые думы. И всё чаще и чаще приходила одна и та же мысль: мы просто сидим и ждём, а надо действовать. В чём именно должно заключаться действие, я до конца не определился. Наметил лишь некоторые шаги. Согласятся со мной — хорошо. Нет — их проблемы, но так жить становилось невыносимо.

Глава 4

Ночью буран усилился, сугробы намело по самые окна. Во время завтрака я спросил, где тут рынок, поскольку его не могло не быть. У меня оставалось порядка восьмисот пятидесяти тысяч чужих денег, которые уже обесценились более чем вдвое. Правда, мои личные доллары подорожали, но сейчас стоило озаботиться именно рублями. И обратить их в нечто более надёжное. В ту же водку, бензин и продукты. Коллапс только нарастал, и конца ему было не видать. До наступления реального тепла ждать не меньше месяца, и только тогда можно будет расходиться по домам. Если они, дома, к этому времени не сгорят. А пока нам придётся терпеть рожи друг друга. Улучшенные бытовые условия и наполненные закрома помогут снять хотя бы часть моральных проблем. В это я был готов вкладываться. Тем более что бабло не моё. О том, как их отдавать, я уже не задумывался. Если и спросят — наготове имелось с десяток историй, куда они подевались, одна правдоподобнее другой.

Оказалось, что в самом посёлке никакой торговли не было, но в Горбунках работал стихийный базар. Парни даже ходили туда разок. Проблема заключалась в том, что до Горбов, как их тут называли, больше пяти километров, и по нынешнему бездорожью, да без лыж, прогулка превращалась в тяжёлое испытание. За несколько дней до моего прихода Роман, Андрей и Евген отправились на разведку — узнать что почём. Наличности у них было мало, списка толком не составили, даже канистру взяли всего одну. К увиденному оказались не готовы, потому что цены там, как я понял, задирали даже выше, чем у меня на районе. Купить почти ничего не успели — им нагрубил кто-то из барыг, они ответили, в результате едва не дошло до драки. Побить не побили, но пришлось спешно уйти.

— Как метель утихнет, сходим ещё раз, — предложил я. — Нужно подумать над перечнем, возьмём побольше тары под солярку. На санках много можно увезти…

— Сева, там цены — космос! — перебил меня Ромка. — Пачка макарон пятьсот рублей, водка от тысячи и выше.

— Другого рынка нет. А если бы и был, то вряд ли сейчас где-то дешевле. У меня есть деньги, поэтому надо закупиться, пока всё не подорожало ещё больше. Только обговорим, как потом компенсировать будете.

Дарить я ничего никому не собирался.

Галя отреагировала мгновенно:

— В каком смысле — компенсировать? Мы же вроде решили, что всё в общий котёл.

— Общий котёл подразумевает примерно равный или равноценный вклад всех участников. Сейчас речь идёт о том, что я вношу деньги за всех. Поскольку у меня нет возможности заниматься благотворительностью, надо понимать, готовы ли вы возместить потом мои расходы. Так будет правильно.

— Не, ну раз ты так хочешь, давайте всё посчитаем — кто сколько внёс, кто сколько съел и выпил. Мы тожа вкладывались. Да, Паш, мальчики?

Мальчики промолчали, ответила Светка:

— При чём тут съел и выпил? Сева не об этом говорит.

— А о чём? Раз решили всё считать, так давайте! Женя с Андрюшей тогда консервы покупали, рис, на бензин деньги давали.

— Не забудьте учесть мой вклад, — добавил я. — Вы вот гречку с тушёнкой кушали сегодня на завтрак, а она, между прочим, семьсот рублей за пачку стоит.

Все вытаращили глаза.

— Об этом и говорю, — продолжил я развивать мысль, пока не разразился скандал, — цены растут не по дням, а по часам. Есть возможность затариться сейчас на всех, так почему ей не воспользоваться? Но я один не собираюсь тянуть эту лямку. Нам тут жить не меньше месяца, прикиньте, в какие суммы всё выльется.

— Почему месяц? — встряла молчавшая до этого Марина.

— Сама подумай. Пока не придёт тепло, никто не сможет вернуться в квартиры. Наладят что-то за это время — хорошо. Но я бы рассчитывал на худший вариант. К нему и надо готовиться. Еда и солярка — вот два приоритетных ресурса. Нужно посчитать все имеющиеся запасы, определиться со списком необходимого и, как только позволит погода, пиз… э-э… топать в Горбунки. Санки нормальные, на них много можно увезти. Но мне нужны гарантии, что потом, когда всё закончится, вы не пойдёте в отказ.

— И как ты предлагаешь всё это считать? — спросила Светлана. — Я согласна, что один человек не должен кормить ораву чужих людей. Но Галина Петровна тоже права, отчасти. Мы будем учитывать вообще всё? И что каждый внёс раньше?

— Нет, считаем только сейчас. Грубо говоря, с этого момента формируем общий фонд. Каждый вносит туда некую сумму. Фиксируем расходы. Потом, когда всё наладится, делим затраты на всех, включая детей…

— И детей?! — всплеснула руками мама Галя.

— А вы как хотели? Или они святым духом будут питаться?

— И ты что же, со своей родной дочери долги будешь требовать?

— Не мелите херни! — разозлился я.

— За базаром следи! — моментально вскинулся её сижавый сынок.

— Ты сам хуйню несёшь тут! — возопила оскорблённая баба. — Паша, ты чего молчишь?

В общем, попытка создания концессии на паях потерпела фиаско.

Второй скандал случился уже вечером. Девчонки мыли посуду, и Настя случайно использовала воду, предназначенную для готовки. Сущая ерунда, но Светлана отреагировала слишком эмоционально. Настёна убежала в слезах, зато примчалась Галя. Крик быстро перешёл в ор, по полу загремели кастрюли, на шум пришли мужики. Я не стал смотреть, чем закончатся разборки, и вышел на улицу. Здесь меня поджидал приятный сюрприз — буран явно стихал. Всё ещё мело, но ветер растерял былую силу. Правда, стало холоднее. Взял лопату и принялся расчищать дорожки — физический труд порой и впрямь бывает полезен. Под монотонную работу хорошо думается. Если погода не выкинет очередной финт, завтра надо идти на рынок. У меня оставалось несколько часов, чтобы придумать, как преодолеть сопротивление некоторых членов нашего сообщества. И я твёрдо решил найти нужные аргументы. А если договориться не удастся, пойду один. У меня дочь, я не мог допустить, чтобы она голодала.

Утром меня разбудили крики. Обычно я вставал сразу вслед за дедом Сашей, а тот был ранней пташкой. Но сегодня ухитрился проспать. Потягиваясь, с удовлетворением отметил, что впервые за неделю выглянуло солнце. Как можно скандалить в такой прекрасный день? Судя по голосам, сцепились опять Света и Галя. Я разобрал имена Насти и Аньки. Продолжение вчерашнего или новый повод нашли? Выпростал тело из-под одеяла и только успел натянуть штаны, как в комнату вбежал Иваныч:

— Сева, собирайся, девчата пропали!

Как стало ясно из обрывков информации, проскальзывающей между воплями и взаимными обвинениями, девицы исчезли ещё до рассвета. Отсутствовала верхняя одежда, обувь, рюкзачки обеих. Недосчитались термоса и кое-чего из еды. То есть, явно не просто погулять пошли, а куда-то специально собрались. Но никакой записки не оставили. Младшие дети, допрошенные с пристрастием, со слезами заявили, что ничего не знают. Бабы снова накинулись друг на друга с упрёками, а я понял, что это может продолжаться до вечера. Сыщик из меня, конечно, никудышный, но хватило ума сообразить, что после такого снегопада должны остаться следы. Быстро переоделся в лыжный костюм, сунул в рюкзак пару запасных перчаток, проверил, на месте ли зажигалка и ножик. Подумал было о пистолете, но не стал рисковать. От собак отобьюсь палками, если что. Света дала полпачки крекеров, предложила подождать, пока вскипит чайник, но я отмахнулся — некогда.

Цепочка чётких следов вывела к улице Нижняя Колония, где девчонки свернули направо. Значит, в город намылились. Здесь тропинка была уже более утоптанной, и они наверняка прибавили в скорости. Поначалу я надеялся быстро нагнать беглянок, поскольку тем идти без лыж тяжеловато. Но следы местами шли прямо по насту, который вполне выдерживал их вес. Всё равно что по асфальту бежать. Но на перекрёстке с Волхонским шоссе ниточка оборвалась. По дороге недавно прошла техника, и отпечатки девчоночьей обуви исчезли. Я задумался — куда они вообще потащились? Из всех возможных вариантов с уверенностью можно было исключить только Анькину квартиру, поскольку там остался труп бабушки. Будь на моём месте Рома, тот, напротив, решил бы, что именно туда дети и направились. Он считал Настю эмо, только, похоже, слабо разбирался в молодёжной субкультуре. Для него что эмо, что гот, что сатанист — без разницы. Но тихая, замкнутая брюнетка с чёлкой, закрывающей глаза, не обязательно должна исповедовать какой-либо культ. К тому же я сильно сомневался, что это поветрие ещё живо. Мне казалось, все эмо повзрослели ещё лет десять назад. Да, она странная, эдакая тень, а не девушка, не помню, чтобы слышал от неё больше десяти слов за день. Полная противоположность оторве Анне. Вообще, удивительно что они спелись, даже разница в четыре года не повлияла. И всё же на адрес с мёртвой женщиной на балконе я бы ставил в последнюю очередь. Тогда куда?

Кузнецовы жили на Ваське¹², если они собрались туда, то понятно, зачем запас еды. Или же девицы пошли к подругам. О которых я, к слову, не знал ничего. Или ещё куда-нибудь. Оставалось одно — искать следы. Машины перемесили снег, но где-то девчонки свернут в город. Нужно просто внимательно смотреть. Главное, чтобы не попёрлись через «таджикскую засаду». От этой мысли по спине прошёлся нехороший холодок.

След нашёлся примерно через сотню метров. Сначала увидел глубокие выемки в сугробе на обочине, а потом отпечатки ног прямо посреди дороги. Уставился на них, как баран, не понимая, как так вышло, что девочки тут потоптались, а потом словно исчезли. И вдруг в голове сложилась картинка: вот они идут вдоль трассы, их догоняет колонна, они сходят на обочину, транспорт останавливается и… Чёрт! Неужели их подобрали? Рисунок колёсного протектора указывал в направлении кольца, значит, вполне могли подсадить. А вдруг этих дурочек схватили? Нет, я понимал, что солдат ребёнка не обидит, но девки уже далеко не дети. Насте восемнадцать, Анька, хоть и моложе, вполне может пиво без паспорта покупать. И фигурой в мать пошла — грудь уже размера третьего, наверное. Сука, только не это! Уняв приступ лёгкой паники, попытался ещё раз всё проанализировать. Мужских следов рядом нет, вообще никаких нет, кроме этих двух пар. Значит, хотя бы здесь на них точно никто не нападал. Но зачем они вышли на середину дороги? И тут же пришёл ответ: потому что сели в кузов грузовика, а не в кабину! Несмотря на лёгкий мандраж, я улыбнулся — неплохой следопыт из меня вышел. Хорошо, что дальше?

Вырисовывалось два варианта: вернуться и доложить обстановку, либо двигать по следу колонны. Куда-то же они ехали, значит, в теории, я смогу их догнать. Когда-нибудь. Первый вариант предполагал гораздо меньше усилий с моей стороны. Но что получим в итоге? Новую порцию криков и упущенное время. И кто искать будет? Рома староват уже для беготни. Братья-акробаты? Эти вполне могли бы пригодиться, будь у нас ещё хотя бы пара лыж. Посему, как говорили в одной полузабытой рекламе — при всём богатстве выбора другой альтернативы нет. Приняв решение, я устремился дальше по трассе.

Тщательный осмотр перекрёстков показал, что пропавших нигде по пути не высаживали. Колонна направилась прямиком на КАД, где поехала в сторону ЗСД. Я пересёк развязку над Таллинским шоссе, где впервые увидел людей. Несколько человек внизу деловито выносили что-то из комплекса «Леруа-Мерлен». Повезло кому-то, такие магазины сейчас не меньший клондайк, чем продуктовые гипермаркеты. Там ведь и печками для дачи торговали, и дерева полно, и утеплителя. Э-эх, Иваныча бы сюда запустить на часок. Дальше виднелись занесённые снегом руины под закопчёнными золотыми арками — сгоревший «Макдоналдс». Случайность или кто-то реализовал свою ненависть к фастфуду и символу глобализации? Надеюсь, хоть продукты забрали. В памяти всплыл вкус чудесных бургеров, картошечки-фри, и в животе заурчало. Отогнав гастрономический морок, я ускорился — сначала найти пропащих, потом перекус.

Наверху ощущался ветер, и я заметил, что над Финским заливом громоздятся плотные облака. Как бы опять погода не испортилась. Когда добрался до съезда на Дачный проспект, небо уже заволокло тучами, а в воздухе заметались первые снежинки. Искать следы на развязке не пришлось — увидел две фигурки, приближающиеся снизу к эстакаде, и сразу узнал красный пуховик Анны.

— Дядя Сева, а вы что тут делаете? — удивилась девица, когда подошла ближе.

— Телевизор смотрю! — в сердцах ответил я.

— Нет, ну серьёзно!

— А вы как думаете?

— Не знаю. На лыжах катаетесь? — с показным весельем предположила она.

— Ага, я ж известный спортсмен. Лучше скажите, что вы тут делаете?

— Ой, мы хотели к моей подруге в гости сходить. Почти дошли уже, а Настя вспомнила, что записку не оставила. Говорит, маман беспокоиться будет. Типа, нервничать. Вот, обратно идём. Да с нами всё нормально, не волнуйтесь.

— А тебе не пришло в голову тоже кого-нибудь предупредить? — поинтересовался я.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Клетка Фарадея — устройство, изобретённое английским физиком и химиком Майклом Фарадеем в 1836 году для экранирования аппаратуры от внешних электромагнитных полей. Представляет собой клетку, выполненную из материала, хорошо проводящего электрический ток, например, из меди.

2

Ленинградская АЭС — атомная электростанция, расположенная в Ленинградской области, рядом с городом Сосновый Бор, в 35 километрах от Санкт-Петербурга. Крупнейшая в России действующая атомная электростанция. Сравнение с Чернобылем неслучайно — обе АЭС имеют примерно одинаковую мощность, и используют один и тот же тип реактора, РМБК-1000. Хотя на ЛАЭС, кроме них, стоят ректоры другого типа.

3

Газгольдер — здесь, относительно небольшой (от 500 до 5000 литров) подземный резервуар для хранения природного газа.

4

Мурмурация — явление скоординированного полёта огромных стай птиц (скворцов, галок, ворон и т.д). В процессе мурмурации стаи сбиваются в грандиозные, непредсказуемо изменяющиеся фигуры, словно подчиняясь коллективному разуму. Считается, что это своеобразный механизм защиты от хищников.

5

Суржик — разговорный язык, включающий в себя элементы русского и украинского языков.

6

ЗСД, Западный скоростной диаметр — внутригородская платная автомагистраль в Санкт-Петербурге.

7

Лёва не совсем прав. Во время введения режима Чрезвычайного положения (оно отличается от режима Чрезвычайной ситуации) у населения, в исключительных случаях, допускается временное изъятие оружия и боеприпасов. Эта норма прописана в Федеральном законе о «Чрезвычайном положении». Во время режима ЧС изъятие оружия законом не предусмотрено.

8

«Бобик в гостях у барбоса» — советский мультипликационный фильм, снятый в 1977 году по одноимённому рассказу Николая Носова.

9

.308 Win,.308 Winchester — коммерческий вариант стандартного НАТОвского патрона 7.62х51 мм.

10

Шестидесятка, БТР-60 — советский бронетранспортёр, разработанный в 1959 году. Первый серийный отечественный четырёхосный (восьмиколёсный) бронетранспортёр. Внешний облик БТР-60 практически без изменений повторялся в более поздних моделях, включая БТР-90. Указанная в романе машина, судя по всему, прошла модернизацию, так как изначально на БТР-60 устанавливали бензиновые силовые установки. Герой же описывает звук дизельного двигателя.

11

ИРП, индивидуальный рацион питания — набор продуктов питания в условиях, когда невозможно приготовить горячую пищу. В просторечии — сухой паёк.

12

Васька — Васильевский остров, район Санкт-Петербурга, расположенный на одноимённом острове в дельте реки Невы.