Очень синий, очень шумный

Константин Наумов, 2019

Мне уже давно хотелось издать книгу Константина Наумова; автор на это сперва говорил: «Рано думать о книге, у меня пока слишком мало рассказов», а потом: «Я подумаю», а потом: «Я подумал, надо кое-что выкинуть и еще несколько текстов написать». Ну и так далее. Нормальный в общем рабочий процесс. А в январе 2018 года Константин Наумов погиб, и теперь мы издаем его книжку без спроса. Время от времени я сажусь и пишу ему письмо с извинениями и объяснениями: «У вас очень крутые рассказы, будет обидно, если их никто не прочитает, тексту все-таки нужен читатель, как растениям свет и вода». Пишу, а потом стираю – а как еще переписываться с мертвыми? Неотправленные, стертые письма – единственный вариант. Я очень не хочу, чтобы это издание выглядело мемориальным, «в память о…», – ну, как обычно в таких случаях говорят. Не мемориальное оно. Это хорошая книга очень хорошего писателя, которую мы с ним вместе просто не успели издать, думали, что у нас еще много времени, а его у нас не было; впрочем, никакого времени вообще нет.

Точка на карте, пахнущая чаем

Ее знали совершенно все — водитель такси ее знал, в магазинчике на углу, где Митя попросил воду — тоже ее знали: зашедший с Митей таксист сказал что-то на хинди — ее имя в середине фразы, хозяйка скривилась, замахала сухой рукой — она была здесь должна, деньгами должна и продуктами; Митя путался в мелких американских долларах, выкладывал на прилавок — доллары к долларам, пятерки — к пятеркам.

Она должна была пареньку у магазина — за разбитое крыло мопеда, трем лендлордам — по нисходящей, от целого этажа у пляжа, до конченого клоповника возле горы и с общим туалетом. За время, пока она была здесь, деревня вывернулась, приросла к ней — пустыми обещаниями, долгами, мелкой ложью, в которую, возможно, она верила сама, а может быть — нет, Митя никогда не был уверен. Она должна была чешским мальчишкам на пляже — за уроки хождения по канату, в баре в долг не давали, но она должна была им зонтик. Митя штопал эту дыру — дешево, все дешево — там десять долларов, там полсотни — спасибо, господи, что взял деньгами.

И она опять варила этот дикий чай, и Митю било белое, незамутненное бешенство, потому что она делала то, что было совсем нельзя, и так, как это было делать вовсе нельзя, — ложь, беспорядок, невыполненные и невыполнимые обещанию. Самообман. Он приходил, стоял на пороге, говорил гадости дрожащим голосом и уезжал обратно — в город; в деревню ездил каждый день: первые три дня полицейского не было — на празднике у родственников. Потом полицейский уже был, но Митю не принял — набивал цену. Потом они сели, полицейский держал гневное лицо, угрожал ей тюрьмой, потом не выдержал и улыбнулся, протянул руку — «Суреш». Справка обобщилась совсем недорого, настоящая справка, они проехали по всем лендлордам, везде взяли подписи, только регистрацию Суреш поставил задним числом — и все.

В Мумбаи был отель — рядом с посольством, чтобы далеко не ходить, и консул приятный, справку сделали за два дня — штраф уже в аэропорту и самолет. Митя попросил разные места, сидел впереди, чтобы выйти раньше нее и не видеть вовсе; где-то над Афганистаном — самолетик полз по карте мимо квадратика «Кабул», стюардесса принесла отвратительно пахнувший благовониями стаканчик — «вам просили передать».

Митя молча покачал головой, но встал, посмотрел назад — всего несколько рядов от него — там уже смеялись, передавали друг другу чай, кто-то лежал с закрытыми глазами и очень важным видом — наверное, после акупунктуры, салон свернулся вокруг нее, как та деревня: с кем-то подружилась, кому-то дала мантру от боязни полетов, какого-то ребенка научила уже, наверное, складывать журавликов из инструкции по эвакуации. Наверняка уже набилась ехать с кем-из аэропорта.

Через год с небольшим был Непал, но не деревня, а меленький смешной городок — перевалочная база для треков на Аннапурну, и опять была просроченная виза, и долги, всегда бесконечные долги; просроченная виза и злые потные полицейские. Потом была деревушка на Памирском тракте; серьезные бадахшанцы брали его деньги, смотрели на него и мимо него — на горы и мутный Пяндж внизу; и с визой в этот раз была реальная проблема — пограничная зона и Афганистан на той стороне. А еще везде был чай — в Бадахшане он пах местной травой и неизбежными пряностями; в Непале — только пряностями и чуть-чуть — плохой местной водой.

Потом был перерыв несколько лет — много. И — целый остров, настоящий, хотя и крошечный: с тремя дайв-станциями, отелями и пыльной площадью. Мите казалось, что островок похож на жемчужину: бесчисленные, слой за слоем, истории вокруг всех раздражающей песчинки. Кроме бесконечных долгов — денежных и все прочих, тут был еще детектив с тем, кто кого и чем заразил. Она встречала Митю прямо на пляже, а островитяне стояли у нее за спиной плотным полукругом, как будто вот прямо здесь и сейчас собрались ее сжечь, если бы не Митя на лодке с нарисованными глазами. Неприличная история разрешилась удивительно просто — опять деньгами, сама она лечиться не стала бы, конечно, — мантры и остеопаты, но Митя растер две таблетки мегациллина прямо в крошечный чайник с благовониями.

Конец ознакомительного фрагмента.