Чудо. Свидетельства и опыт современных священников

Константин Мацан, 2015

Спаситель говорит нам словами Евангелия: «Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит». Но есть ли сегодня та евангельская вера, что способна передвигать горы? Почему нам так трудно поверить в саму возможность чуда? Чего хочет от нас Бог, когда говорит на языке чудес? С этими и другими вопросами журналист и публицист Константин Мацан обратился к семи известным православным священникам, которые на страницах книги делятся своими мыслями. И, что особенно важно, они делятся личным и пастырским опытом переживания чуда – настоящего евангельского чуда сегодняшнего дня.

Дельфины и стоп-кран, или Почему так трудно поверить, что чудо существует

Беседа с протоиереем Сергием Правдолюбовым, настоятелем храма Живоначальной Троицы в Троицком-Голенищеве, доктором богословия

«У одного сотника слуга, которым он дорожил, был болен при смерти. Услышав об Иисусе, он послал к Нему Иудейских старейшин просить Его, чтобы пришел исцелить слугу его. И они, придя к Иисусу, просили Его убедительно, говоря: он достоин, чтобы Ты сделал для него это, ибо он любит народ наш и построил нам синагогу. Иисус пошел с ними. И когда Он недалеко уже был от дома, сотник прислал к Нему друзей сказать Ему: не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой; потому и себя самого не почел я достойным придти к Тебе; но скажи слово, и выздоровеет слуга мой. Ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает. Услышав сие, Иисус удивился ему и, обратившись, сказал идущему за Ним народу: сказываю вам, что и в Израиле не нашел Я такой веры. Посланные, возвратившись в дом, нашли больного слугу выздоровевшим».

Евангелие от Луки, 7: 2–10

Почему так трудно поверить, что у Бога нет ничего невозможного? Почему, чтобы носить в сердце эту простую мысль, нужно что-то в себе преодолеть — как будто переступить через барьер? Ведь, казалось бы, это знание должно даваться легко — оно же окрыляет, вдохновляет, укрепляет и успокаивает: дескать, что бы ни случилось — у Бога все под контролем… Но нет — оказывается, маловерным быть привычнее. На этом фоне читаешь в Евангелии о капернаумском сотнике — и поражаешься: откуда, ну откуда у него такая вера — мгновенная и неколебимая? Какими внутренними силами нужно обладать, чтобы сказать: Господи, верю, что достаточно одного Твоего слова — и все изменится… Сотник услышал о Христе впервые — и сразу поверил в возможность чуда. А я — который призван помнить о Христе ежедневно и у которого за плечами две тысячи лет христианской цивилизации — изо дня в день оказываюсь маловерным. В чем же секрет этого сотника?

— Отец Сергий, а вам самому когда-нибудь случалось сомневаться в возможности Божественного чуда?

— И да, и нет. С одной стороны, я вырос в семье священника, и поэтому сомнения в существовании Бога, а значит, и чуда у меня никогда не было. Мне даже хотелось выйти на улицу с диктофоном и искренне поговорить с неверующими: «Как вам удается не верить в Бога?» Для меня в обосновании нуждалось не то, что Он есть, а, наоборот, то, что Его может не быть. С другой стороны, все мы так или иначе впадаем в маловерие — в том числе и в отношении к чудесам. Было такое и со мной — это касалось чтения житий святых.

Есть удивительное житие святых Мартиниана, Зои и Фотинии (память 13/26 февраля). Его иногда с доброй иронией называют «романтическим». Мартиниану — монаху-подвижнику — не везло с покоем и тишиной: ему на пути постоянно встречались женщины. Зоя поспорила с какой-то своей подругой, что сможет монаха совратить. В один дождливый день она постучалась к нему в уединенную келью, находящуюся в пустыне далеко от монастыря, и попросилась погреться — мол, промокла, замерзла… Мартиниан пустил, а она скинула с себя верхнюю одежду, предстала перед монахом в своем самом блистательном наряде — и стала склонять к блуду. И настолько она была интересной и привлекательной, что Мартиниан, очень долго борясь с помыслами, все же сдался и внутренне решился на грех. Надо было выйти из кельи — посмотреть, не идет ли кто. И вот он вышел, увидел пустыню, вспомнил, ради чего он сюда удалился, — тут же раскаялся в своих помыслах и возопил: «Господи, прости меня!» Недалеко от кельи тлел костер, на котором Мартиниан недавно готовил еду. Монах встал босыми ногами на угли и стоял, превозмогая боль. Это увидела Зоя, испугалась, закричала, стала просить прощения у него и у Бога. Она ушла со слезами и сама впоследствии стала не только монахиней, но и святой, прославленной Церковью.

После этого Мартиниан решил: от женщин надо держаться подальше. И уехал на уединенный остров, куда заплывали только рыбаки. Но однажды в бурю проходящий мимо корабль потерпел крушение, и на берег выбросило еле живую обнаженную девушку Фотинию. Мартиниан понимал: если он не окажет ей помощи, будет виноват перед Богом в ее смерти. Если окажет и возьмет к себе — будут те же ужасные искушения. Он все же принес ее в свою келью, положил в кровать, долго выхаживал, кормил и отпаивал чаем с травами, чтобы девушка выжила. И когда состояние девушки, говоря современным языком, стабилизировалось, он сказал ей: «Не бойся, вот тебе еда и питье, скоро приедут рыбаки и тебя заберут. А я здесь больше оставаться не могу».

И дальше — самое странное: житие рассказывает, что Мартиниан пошел на высокий обрыв над морем, перекрестился и бросился в воду. Вряд ли это было попыткой самоубийства — но ведь и поплыть куда-то далеко, скажем, на другой остров истощенный монах-аскет вряд ли смог бы. И тут, как говорится в житии, его подхватили два дельфина, понесли по воде и помогли достичь берега.

Сейчас этому легко веришь, но я-то читал это еще в свои школьные годы — в середине 1960-х. А в то время о дельфинах мы ничего не знали. О них ни слова не было в советской прессе: дельфины считались военным секретом — их пытались тренировать для борьбы с вражескими кораблями. Но когда поняли, что ничего особенного в этом плане дельфины не могут, тема вышла из подполья — и говорить о дельфинах начали повсеместно, буквально дельфиний бум какой-то…

Так вот, когда я читал о том, что дельфины подхватили Мартиниана и понесли по воде, — я не поверил. Подумал: «Что-что, а уж это — точно сказки». Женщина, угли, кораблекрушение — это еще можно понять. Но дельфины, которые подхватывают человека, — это «чудеса». Каково же было мое удивление, когда через пару лет в «Комсомольской правде» стали писать о дельфинах и о том, что они ручные, что любят и спасают людей. Вот каким маловерным я оказался.

С тех пор, что бы мне ни встретилось в житиях святых, я не спешу сомневаться. Вдруг я просто чего-то об этом мире не знаю, что другие люди — более опытные в своих областях — уже давно изучили. Так я взял себе за правило: «Верь тому, что в житии написано».

— Вы говорите о житиях святых — о текстах весьма специфического содержания. Но ведь наша повседневная жизнь — не житие. Как здесь быть с маловерием?

— Но ведь святые тоже жили своей повседневной жизнью — зачем же так разделять? Могу привести пример, как житийная литература отразилась в зеркале жизни.

В одном замечательном сказании описан такой случай. Монах поздно вечером возвращался из города в монастырь — и вдруг ему навстречу идет необыкновенной красоты блудница. Он понимает, что может не устоять, — и начинает горячо молиться: «Господи, молитвами моего духовного отца, помоги мне!» А дальше в тексте черным по белому написано, что в одно мгновение монах был перенесен к воротам монастыря, до которого оставалось еще примерно шестьдесят километров.

Мне скажут: «Это выдумка». А я отвечу: «Не спешите, давайте порассуждаем». Почему мы думаем, что Бог сотворил человека неспособным покорить пространства неземными методами? Почему мы решили, что человеку непременно нужно металлическое сооружение с крыльями и страшными гудящими двигателями? Почему такой примитив? А вдруг в раю было по-другому? А вдруг этот эпизод и появился в житии потому, что в раю человек мог мгновенно перемещаться в пространстве? Ведь до грехопадения Адам был царем природы, и только согрешив, отпал от Бога, от Его замысла о человеке — и тем самым подчинил себя земным физическим законам и причинно-следственной связи. А может, когда тот монах взмолился и попросил Бога о помощи, Господь применил к нему законы и реалии, которые существовали в мире до грехопадения?

Однажды, когда в середине 1970-х годов я служил иподиаконом у Патриарха Пимена в Богоявленском соборе, к нам на службу пришел моряк. Мы разговорились, и он рассказал о случившемся с ним событии, которое он никак не мог рационально объяснить. Причем моряк не был похож на фантазера.

Советские военные вообще были большими реалистами. И он рассказал, как крупный военный корабль, на котором он служил (моряк назвал его и описал), начал терпеть бедствие в Тихом океане. И тогда члены экипажа, которые верили в Бога — это в те-то годы! — взмолились святителю Николаю. Поразительно, но откуда-то советские моряки знали, что покровитель мореплавателей — святой Николай. И вот — как объяснял мой собеседник — в одну секунду военный корабль перенесся из Тихого океана в Индийский. То есть все приборы вдруг однозначно показали, что корабль находится в Индийском океане. Все это признали, но никто не мог объяснить, что произошло.

Я уверен, что читатели скажут: «Ну, уж это точно сказки». Само собой, в рассказе моряка можно сомневаться. И вообще — верить или не верить в такие вещи, каждый решает для себя сам. Но я лично в этот рассказ поверил по одной простой причине: если я верю, что Господь применил законы, действовавшие в мире до грехопадения, к монаху, о котором я только что рассказывал, почему я не должен верить, что то же самое Господь может явить в жизни обычных людей? Молитва же была!

После своей истории с дельфинами я уже не спешу врубать «стоп-кран».

— А в чем вообще причина маловерия? Ведь, казалось бы, это должно быть так желанно и радостно — верить в то, что у Бога нет ничего невозможного. Но человеку это так трудно дается…

— Дело в том, что наш кругозор ограничен нашими земными повседневными рамками. Нам кажется, что мир, данный в ощущениях, такой, каким мы его видим, — это и есть законченная и единственно возможная реальность. И такая ограниченность заставляет нас привыкать к повседневному — к нашим земным причинно-следственным связям. Но ведь это не единственно возможная логика. Вот простой пример.

Красноармеец в островерхой буденовке сидит за фисгармонией, играет Херувимскую песнь какого-то композитора — и плачет. К нему подходят и в ужасе говорят: «Ты что! Это же поповская музыка! Как ты можешь так умиляться?» А он отвечает: «Ребята, вы не понимаете. Если при царе у попов была такая красивая музыка, то насколько прекраснее будет музыка у нас при коммунизме!» А мы сегодня уже знаем, что нет такой музыки. Мы — с высоты XXI века — видим плоды коммунизма. Нам дано ведение и знание. В школе нас учили, что, согласно классикам марксизма-ленинизма, практика — критерий истины. Так вот, эта самая практика показала, что коммунизм абсолютно несостоятелен. А век назад люди этим знанием еще не обладали.

И если мы внимательно отнесемся к объективной информации вокруг нас, то увидим, что сегодняшнему человеку намного проще верить в чудо, чем, скажем, человеку рубежа XIX–XX веков.

Наша наука просто бьет в набат и говорит: «Смотрите! Слушайте! Читайте!» Еще недавно ядерная физика была чем-то новым и фантастическим.

А сегодня уже в Большом адронном коллайдере ищут «божественную частицу» — бозон Хиггса^[1], и атом давно не считают последней неделимой частицей.

У физика Нильса Бора^[2] есть такой вопрос: достаточно ли то или иное явление абсурдно, чтобы существовать в реальности? То, что нам кажется абсурдным, наукой потом доказывается как реальное. И раннехристианский философ Тертуллиан^[3] говорит: «Верую, ибо абсурдно». Без веры в возможность невозможного мир кажется абсурдным.

Человеку, который обо всем этом задумывается и не пренебрегает современной научной и просто объективной информацией вокруг себя, намного проще поверить в возможность чуда.

Яркий пример — евангельская история капернаумского сотника, который отправил ко Христу людей с просьбой прийти и исцелить своего слугу. И когда Христос уже был на пути, сотник прислал к Нему своих друзей со словами: Не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой; потому

и себя самого не почел я достойным придти к Тебе; но скажи слово, и выздоровеет слуга мой (Лк. 7: 6–7).

Что в этом эпизоде важно отметить для нашего разговора о чуде? Сотник — это командир роты. Ему подчиняются сто человек. А кто такой крупный военачальник? Это прежде всего — стратег. Слово «архистратиг» переводится с греческого как «главнокомандующий». Стратег видит ситуацию в перспективе и знает, что делать. И вот сотник, узнав о Спасителе, грамотно оценил обстановку, то есть воспользовался объективной информацией вокруг себя. Он уловил самую суть: в одном месте Христос сотворил такое чудо, в другом — другое. И раз так, то сотник выступил, говоря современным языком, с рационализаторским предложением: зачем, Господи, тебе куда-то идти, преодолевать расстояние, тратить время? Я вижу, что Тебе достаточно просто произнести слово — и все свершится. Это просто поразительно! Сотник, военный профессионал, знает, как минимальными средствами добиться максимального результата. Ведь и он мог усомниться в возможности чуда, но объективные данные дали ему повод поверить, что чудо произойдет по одному слову Христа. Это не имеет никакого отношения к самоубеждению. Это просто грамотная оценка реальности — таково лекарство от маловерия. Жаль только, что нам часто не хватает опытности этого сотника и его таланта воспринимать окружающую действительность.

— Иногда, когда человек оказывается в безвыходной ситуации, ему говорят: «Тебе остается только молиться». Для кого-то это призыв к действию, но для кого-то — пустая отговорка…

— Да, таково, к сожалению, стандартное восприятие. Мол, на что мне надеяться, этого все равно быть не может… Но давайте задумаемся о том, что Господь, сотворив мир, не оставил его жить без Своего попечения и участия. Господь издревле называется «Пантократор», или по-русски «Вседержитель» — Он держит в Своих руках все. В чине оглашения есть такие слова: «Верую Ему яко Царю и Богу». Царь — это тот, кто выполняет функции управления. Бог управляет миром. Об этом в XVIII веке митрополит Иоанн (Максимович)^[4]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Бозон Хиггса — элементарная частица (бозон), теоретически предсказанная британским физиком Питером Хиггсом в 1964 г. В ходе экспериментов на Большом адронном коллайдере (ускорителе заряженных частиц, самой крупной экспериментальной установке в мире) в 2012–2013 гг. было объявлено о том, что бозон Хиггса обнаружен.

2

Нильс Хенрик Давид Бор (1885–1962) — датский физик-теоретик и общественный деятель, лауреат Нобелевской премии по физике (1922).

3

Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан (155/165–220/ 240) — раннехристианский писатель, теолог, апологет.

4

Святитель Иоанн (Максимович, 1651–1715) — миссионер, богослов, христианский писатель, поэт, с 1711 г. митрополит Тобольский и всея Сибири. Причислен к лику святых в 1916 г.