Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

Константин Максимов

«Игра знамёнами» – это наш, русский ответ «Песне льда и огня». Только события «Игры» происходят в мире реальном – на Руси эпохи раннего средневековья. Где в это время гремели битвы, заключались союзы и плелись интриги, своим размахом не уступающие европейским и мировым аналогам. Причём на страницах «Игры» бок о бок с реальными историческими деятелями ту же историю творят люди, не попавшие на страницы учебников, зато оставившие свой след в народном фольклоре – в сказках, преданиях и былинах. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 3

«Капкан для охотника»

Середина осени. Варяжское Поморье

Эх, хороши девки ливонские — кожей светлы, дебелы, в нужных местах упруги, задами широки да волосами долги. Нравом же смирны да покладисты — бери любую за косу, что твою кобылу за узду, веди куда хочешь, да пользуй сколь душе угодно. Куда уж лучше чуть более стройных да смазливых, но вредных и ужасно заносчивых лютовок.

Ох, и намаялся он с ними, когда проезжал со своим отрядом владения Медоуса! Пока уболтаешь даже какую-нибудь весянку или челядинку — девять потов сойдёт! Не говоря уже о жёнах познатней. Так они ещё и на ложе всё по-своему делать норовят! И то ей не так, и это — не эдак! В общем, вместо услады — одна маета. И так — почти две седмицы разъездов по разным городам да весям.

Правда, лютовского князя найти так не удалось — тот зачем-то скрывал место своего нахождения не только от союзников, но и собственных подданных. Лишь только когда повезло наткнуться на отряд воев в рогатых шеломах и с ромбовидными щитами, во главе с каким-то мелким князьком, тот рассказал, где того искать.

Медоус оказался на левом берегу Закатной Двины, где с превеликим удовольствием потрошил поселения ни в чём не повинного мирного племени ливонцев. Настолько неповинного, что они даже не были союзниками рыжего волка. Даже не платили ему дань. Ну конечно — на правом то берегу — судя по пейзажам, которые там преобладали — грабить-то было уже нечего!

Княжичу на его веку довелось навидаться всякого. Но то, что оставляла после себя в полочанских весях дикая лютва заставило бы содрогнуться, наверное, даже самого чёрствого наёмника из варварских земель.

Сплошь чёрные выжженные остовы домов с обугленными печами. Отравленные колодцы с плавающими в них полуразложившимися трупами. Обильный урожай обжигающего конские копыта пепла на лугах и полях. И бесконечные колья с насаженными на них телами. Мужей. Жён. Детей. Стариков. Даже домашней скотины.

Целые, и разрубленные на куски. Из некоторых, видимо особо стойко сопротивлявшихся, лютовцы, скорее всего по примеру варягов, пытались делать «орлов» — спускали им полосы кожи на руках, груди и спине, которые трепетали на ветру подобно птичьим крыльям.

И конечно — бесконечные стаи отожравшихся ворон.

Когда отряд перебрался через Закатную Двину, картина почти не поменялась. Разве что среди чёрных проплешин сожженных весей время от времени стали попадаться ещё не разграбленные.

В одной из таких они и обнаружили Медоуса.

Его люди орудовали там вовсю — тащили добро, гнали скотину, пытали мужей, ну и, конечно, насиловали жён. И при этом почти беспрерывно пировали.

Лютовский князь, как принимающая сторона, пригласил гостей присоединиться. Княжич согласился. И отдохнуть с дороги не мешало, да и для переговоров с союзником полезно.

И не пожалел. Пир был далеко не роскошным — кроме мяса, рыбы, да мёда разжиться у ливонцев было особо нечем. Зато девки местные оказались — диво как хороши! Кожей светлы, дебелы, в нужных местах упруги…

А ну хватит — гамаюн р-раздери!

Поймав сам себя на том, что снова мысленно оседлал своего излюбленного «конька», Ярополк отвесил себе невидимый подзатыльник и приказал думать о деле. В конце-концов сейчас он не простой воевода, а полководец, на которого возложена задача завершить, наконец, эту войну. Первую в жизни княжича по настоящему большую, которую ему доверили вести самостоятельно.

Вот только её окончания в ближайшей перспективе пока не предвиделось. Поначалу, когда он только вернулся с рубежа благодатной степи, куда провожал освобождённого Еруслана, и получил от отца это поручение, оно вызвало у него прилив неподдельного энтузиазма. Забыта была даже шемаханская наложница, с которой он так хотел свести близкое знакомство. Ведь за его выполнение великий князь посулил дать, наконец, своему перваку собственный стол. Причём не абы какой, а саму столицу Полочанского княжества. Вместе с ним самим.

Вот только для этого он выделил сыну, помимо его собственной дружины, лишь две сотни гридней. Кроме того, отец разрешил взять с собой сколько угодно столичных охотников. Но княжич от такой чести открестился. Чего ополченцы стоят в бою, он прекрасно помнил по недавней сече на Уборти. По сравнению с всеславовыми гриднями — всего лишь смазка для клинков — горазды только хватать, что плохо лежит. А на Полочанских землях, после минувшей зимы, грабить было, пожалуй, уже нечего. А тратить выделенную Пленко казну на недовоев ой как не хотелось. Она и без того уже почти иссякла.

Правда, когда Ярополк ещё был в Столице, оказать ему помощь в войне клятвенно обещал набольший боярин. Вышата бил себя кулаком в грудь и кричал, что самолично отправиться в Новоград, где соберёт дружину, по крайней мере, в две сотни копий. И сразу выделит им годовое содержание. Да ещё и сам приведёт рыжего волка на поводке. Однако всё ограничилось одним только сотрясением воздуха. Единственное, что сделал старший Малевич — отправил на войну своего бастарда Дубыню. Вместе с несколькими сотнями деревлян. По своим боевым качествам они, конечно, наголову превосходили жителей Столицы. Но ровно настолько же уступали гридням Всеслава.

Да, к тому же, могучий витязь и не подумал присоединяться к войску Жеребца. Вместе со своими людьми он отправился на восход Полочанских земель — перекрыл торговый путь из Закатной Двины на Славутич. Объяснив это тем, что, мол, во время прошлой войны, рыжего волка заставила пойти на попятный только подобная блокада. Княжич же крепко подозревал — богатырь выбрал те земли только потому, что там было ещё что грабить.

Ну, хоть отвлёк на себя часть вражьих сил.

Другой союзник — лютва, плотно перекрыла Всеславу его закатные рубежи. А если учесть что с полудня лежали владения великого князя, а с полуночи — совсем не лояльная к рыжему волку Славия, нетрудно было догадаться что вопрос его поражения оставался делом времени.

Которого, правда, у Жеребца почти не было. Как и пенязей.

Когда он привёл своё войско в Менск, его гарнизон тут же потребовал полной оплаты своей службы. Она этим воям и вправду выпала нелёгкая — за несколько лун полочане пытались овладеть городом дважды. А всё остальное время Волх со своей дружиной буквально не давали полуденцам высунуть носа наружу. И, тем не менее, Менск остался в руках великого князя. Так что на вознаграждение гарнизону ушла добрая половина казны. Но, Ярополк считал — оно того стоило — если бы не стойкость этих мужей, начинать войну пришлось бы с того же места, что и в прошлый раз. А именно с Буковых холмов.

Однако и со второй стадии делать это оказалось ничуть не легче. Подступы к Полочанской столице, как и прежде, прикрывали лесные крепости, взять которые наличными силами было почти невозможно. Тем более, нельзя было решить дело одним лихим ударом, которые прославили Большого меча на все правдивые земли.

Ожидание же, пока на Всеслава и его подданных подействует торговая блокада, было что твой меч о двух лезвиях, который ты скрестил с вражьим, и вы оба давите друг на друга, пытаясь пересилить — может одолеешь, а может — сам головы лишишься. В общем — то ли рыжий волк первым взвоет о пощаде, то ли Жеребец, поджав хвост, прискачет обратно в Столицу.

Одно время Ярополку начало казаться, что он нашёл выход. Для этого-то он и отправился на закат — сначала во владения лютвы, потом сюда — в Варяжское Поморье. Однако результаты переговоров с Медоусом, в отличие от пира, у княжича восторга не вызвали. Старый интриган даже не пожелал выслушивать все его доводы.

— Ты пойми, Большой меч — снисходительно цедил он, удерживая одной рукой чашу с мёдом, другой лаская груди сидящей у него на коленях ливонки — Стоит только оставить в покое эту крепость, и проклятый Колыван вцепиться нам в загривок, что твоя рысь! И тогда конец всему — и блокаде, и войне!

При этом на лице дикаря было написано совсем другое.

«Ты можешь болтать и думать, всё, что тебе угодно, княжонок» — читалось в его наглых буркалах — «Но пока на этом берегу Двины осталось хотя бы одна неразорённая весь, я шагу отсюда не сделаю!»

И никакие аргументы о важности общего дела на него не действовали.

Г-гамаюн! Вот уж действительно, кому война — смерть и разор, а кому — добра полон двор! Дали боги союзничка! С таким и врагов не надо!

Впрочем, утешать себя старыми прибаутками можно было сколько угодно. Суть произошедшего от этого не менялась — добровольно взятая на себя миссия закончилась полным провалом. Да ещё и почти три седмицы были потрачены впустую.

И ведь вряд ли рыжий волк со своими волчатами всё это время сидели, сложа лапы. И, поди ещё разгадай, что они там удумали в своём логове!

Да уж — одно дело нестись в сечу во главе лихой дружины, чтобы одержать победу в одном-единственном бою, и совсем другое — ломать голову как переиграть противника в целой войне.

Может быть, так и выковываются настоящие владыки? Такие, например, как стрый Святослав. Или дед Ярослав.

Ну, или…

Нет — отец в качестве подобного примера не годился.

Дорога тем временем снова пошла в гору. Убитый грунт сменился каменной россыпью. На которой буланый сначала засбоил, а потом несколько раз громко фыркнул, давая понять седоку, что пора бы слезть у него со спины. Мол, врага поблизости не видно, боя не намечается — зачем же мне, боевому жеребцу, копыта зря бить?

Но княжич лёгким нажимом коленей погасил его порыв. Он то, в отличие от коня, знал, что конец пути близко. И как себя ведёт верный скакун, когда устаёт на самом деле.

Отряд вынесся на гребень невысокого холма, служившего водоразделом между малоизвестной речкой, и самой большой рекой всего Варяжского Поморья. Закатной Двиной.

Вот она — внизу — пролегла широкой лазурной лентой, плавно несущей свои могучие воды с восхода на закат. С Большого водораздела — прямиком в море. Ровная — что твоя стрела. И манящая, словно лоно телястой молодицы.

Эх — сесть бы в быстрый чёлн, лечь на его днище, уставив глаза в небеса, да плыть себе и плыть, забыв обо всех земных заботах!

Г-гамаюн — что с ним сегодня такое?!

Ярополк тряхнул головой, прогоняя прочь неуместные мысли, снова каким-то образом пролезшие в голову.

Тем более что открывающаяся внизу картина наводила не только на романтические, но и вполне серьёзные размышления.

На крутом берегу могучей реки стояла крепость.

Нет, скорее КРЕПОСТЬ.

Она была не красива. Ей было куда как далеко и до ажурного изящества столичного Нового города, и даже до суровой простоты Старой крепости. Да чего уж там — она во многом уступала даже мелким лесным и степным острожкам, которых Ярополку довелось изрядно навидаться на своём веку. Но, не смотря на всё это, в каждом её обводе — и в выпирающем из земли на добрых две сажени гранитном фундаменте, и в высоченных четырёхугольных вежах, и в широких пряслах, и огромных зубцах, за каждым из которых не сгибаясь мог укрыться лучник, чувствовалась такая необоримая мощь, такая нечеловеческая сила…

Рядом с которой любой муж был всё равно что жалкая козявка.

А бросать ей вызов и вовсе — казалось сродни безумию.

Кукейнос.

Сложенный из дикого камня, он выглядел словно осколок старого мира. Того самого, в котором вершили подвиги знаменитые герои, а по соседству с ними жили крылатые змеи и великаны.

Или гигантский булыжник, заброшенный сюда рукой бога из самого ирия. Не того, куда попадают после смерти все праведники. Другого — старого, где место находилось только могучим воям, павшим в сече с оружием в руках.

Впрочем, эта крепость и была, по сути, осколком. Некогда могучего народа, едва не потрясшего основы мироздания. Достававшего копытами своих коней до самых дальних рубежей обитаемого мира. И заставившего платить себе выход едва ли не все известные племена.

Готы. Это имя внушало страх всем окрестным народам на протяжении нескольких веков. Они пришли с полуночи, перебравшись через Варяжское море. Против их могучих дружин не мог устоять никто. После их походов в прах рушились города и целые государства. А сердца людей трепетали от страха только при одном упоминании этого имени. Созданная же ими держава намного превосходила размерами правдивые земли. И все другие державы.

Но так продолжалось только до тех пор, пока в благодатной степи не появились гунны. В отличие от полуночных завоевателей, они умели не только сражаться, но и дружить. Поэтому смогли в считанные годы собрать немало союзников, готовых воевать с ними в одном строю. И в считанные десятилетия разнести державу готов.

Это деяние выпало на долю одного из величайших полководцев всех времён — князя Боромира. И успехом оно завершилось во многом, потому что против жестоких завоевателей одновременно взбунтовались буквально все подвластные народы. И противостоять этой стихии они оказались неспособны.

Бежать бывшим владыкам половины мира пришлось тогда очень далеко. В варварские земли. Точнее, вскоре после их появления они и стали варварскими. А до этого там существовала одна из величайших цивилизаций, когда-нибудь появлявшихся в подсолнечном мире. Одна из немногих, кого можно сравнить с правдивыми землями. Поток бегущих готов буквально смёл её, как весеннее половодье порой сносит возведённые на реках мосты. И только небольшая «струйка» от того самого потока «утекла» не на закат, а на полуночь. И добралась до этих самых мест. Здесь — среди диких племён, готы-беглецы создали подобие нового государства.

Правда, последний урок их, похоже, ничему не научил. И в этом месте они начали строить свою новую, в этот раз куда менее могучую державу, по тем же принципам, что и раньше. Полного пренебрежения к подданным и нещадного их обирания. А также поддержания собственной власти исключительно с помощью силы. Даже новое имя народ-беглец получил созвучное с этим словом — сёлы.

Презрение к покорённым у них достигло такого уровня, что запрещались даже смешанные браки. Последнее, кстати, сослужило им дурную службу. Покидая обжитые земли, изгнанники взяли с собой не так много жён. Поэтому на новом месте их численность долгое время не росла. А потом и вовсе начала сокращаться. Вот так и вышло, что спустя несколько веков, сёлы, из владык пусть небольшого, но государства, превратились в гарнизон одной единственной крепости. Этого самого Кукейноса.

Который последние лет эдак сто практически не всё время был осаждён. Под эти стены враги подступали, по меньшей мере, несколько десятков раз. Причём далеко не всегда это были скопища лесных дикарей. Зачастую сюда жаловали и варяжские дружины, и войска Славии, и Полочанские князья. Кого только тут не было. Ещё бы — ведь по Закатной Двине пролегал весьма оживлённый торговый путь! Но всякий раз осаждающие бесславно отступали, лишь обломав зубы о неприступные стены.

Так что их подножие было весьма обильно полито кровью, а земля вокруг — ещё обильнее удобрена мясом и костями.

Тот, кто знал всё это, мог только улыбнуться при виде осадного лагеря, раскинувшегося у подножия холма, на вершину которого заехала группа всадников. Или полудюжины жалких замётов, выставленных полукругом на подступах к крепости.

Организованно там всё было так, что не оставалось ни малейшего сомнения — эти люди смогут взять крепость, только если весь гарнизон неожиданно поразит моровое поветрие. А ворота сами упадут с петель от ветхости. А ров заилиться, да зарастёт кустарником до такой степени, что через него можно будет просто перейти пешком.

Над самым большим шатром становища колыхался трёххвостый бежево-синий стяг Медоуса, с гуслями посредине. Но это видимо, была лишь уловка, нужная лишь для того, чтобы отвадить от вылазок гарнизон — мол, осаду ведёт не кто-нибудь, а сам лютовский владыка. Так что в шатре, в лучшем случае, сидел какой-нибудь младший отпрыск, вполне возможно, предававшийся тем же самым занятиям, что и его родитель в двух поприщах к полуночи отсюда. Поэтому на него и времени тратить не стоило. Его и так было потеряно более чем достаточно. Повинуясь лёгкому нажатию колен, буланый зарысил вниз по склону. Следом за княжичем поскакали и его спутники.

Появление кавалькады на подступах к крепости вызвало в стане осаждающих лёгкий переполох. После сигнала тревоги, поданного невидимым для всадников дозорным, ратники засуетились и забегали между шатрами, хватая со стоек копья и щиты.

Когда же до лагеря оставались считанные сажени, навстречу отряду выдвинулась примерно полсотни пешцев. Хотя выстроенные ими стена из щитов и ёж из копий, вызывали скорее смех, чем опасение.

Ну, зато хоть какой-то порядок ещё поддерживают!

Свою ошибку ополченцы поняли почти сразу, видимо, опознав серебряно-красный стяг княжича. Стена щитов тут же рассыпалась, а рожна копий опустились долу.

Они, возможно, ожидали, что сейчас последуют какие-нибудь объяснения произошедшего, но Ярополк их разочаровал. Его жеребец обогнул их по пологой дуге и перешёл с рыси в намёт, торопясь вынести седока за пределы этого места.

Вокруг замелькали кострища, палатки, загоны. Из под копыт во все стороны летели расколотые глиняные чашки, деревянные плоски, обломки палок и прочий мусор.

Пронося княжича мимо входа в главный шатёр, буланый едва не стоптал выходившего оттуда то ли отрока, то ли мужа — толком разглядеть не получилось. По всей видимости — того самого отпрыска Медоуса, который замещал здесь своего отца. Спастись тому удалось, только стремглав метнувшись обратно.

Большой меч довольно фыркнул, услышав долетевшую ему в спину порцию проклятий и угроз. Этот самый то ли отрок, то ли муж стращал дерзкого наездника гневом своего родителя.

Ну что ж — пусть расскажет об этом эпизоде вождю лютвы — может быть, тогда в голову к этому упрямому старику закрадётся хотя бы малая толика сомнения — стоит ли так относиться к союзникам.

Кавалькада стремительно миновала лагерь осаждающих, выехав на подступы к крепости. Вблизи та выглядела ещё внушительнее. Если с вершины пригорка пространство скрадывало её истинные размеры, то в нескольких десятках саженей от подножия стало ясно — Кукейнос строили не иначе как великаны. В голове попросту не укладывалось, что люди способны на подобное. Ведь даже для того чтобы доставить сюда один-единственный камень, тот же зубец на стене, потребовалась бы уйма людей, времени, и хитрых строительных приспособлений. А тут ещё и надо было поднять его наверх!

На фоне всей этой величественной картины как-то не очень даже бросался в глаза реющий над ближайшей вежей большой трёххвостый бирюзово-синий стяг с изображением замкА посередине.

Значит хозяин дома.

Через широкий ров к крепости вёл длинный узкий каменный мост без перил, с подъёмным крайним пролётом. Который сейчас находился в вертикальном положении. У самого его начала стоял небольшой замёт с вежей, где несли стражу полтора десятка ратников.

При виде всадников они поначалу переполошились, схватились за оружие и принялись выкрикивать какие-то требования. Но почти сразу сообразив, что это не враг, успокоились.

Ярополк не обратил на них ни малейшего внимания. Ещё не хватало! Он бросил повелительный взгляд на Пежича. Сотник в свою очередь дал отмашку сигнальщику. Тот поднёс к губам здоровенный турий рог.

Уту-у-у-у!!!

Протяжный звук разнёсся далеко окрест, отразился от стен и вернулся обратно заметно приглушённым.

После чего повисла продолжительная пауза.

Вызов на переговоры прозвучал. Отряд замер в ожидании ответа.

Которого не было.

Уту-у-у-у-у-у!!!

По приказу княжича сигнальщик повторил вызов, протрубив его сильнее и протяжней. Его щёки раздулись как меха у волынки, а лоб покрылся испариной.

В этот раз звук рога затухал гораздо дольше, и эхо от него вернулось спустя большее время.

Но и оно, в конце концов, смолкло. Над округой снова повисла тишина.

Никакого ответа по-прежнему не было.

Меж тем чуть позади, на почтительно удалении от Ярополка и его спутников выстроились едва ли не все ратники осадного войска. Во главе со всё тем же то ли отроком, то ли мужем.

Ну и пусть их.

Сигнальщик снова набрал воздуха в грудь.

Уту-у-у-у-у-у-у-у-уу!!!!!

От рёва могучего рога, казалось, задрожали даже стены крепости. Лицо трубача стало красным как свёкла, а глаза выпучились, словно собираясь выскочить из своих орбит.

Такой сигнал не услышал бы только глухой. Да и того, наверное, обеспокоило бы столь мощное сотрясение воздуха.

И снова угасли последние отголоски эха, и над округой сгустилась плотная, почти осязаемая тишина.

Княжич решил уже было, что ответного сигнала они не дождутся. Как вдруг на главной городской башне медленно начал опускаться подъёмный мост.

Процесс сопровождался громким лязгом цепей и треском не смазанного поворотного механизма. Тяжёлые брёвна с глухим стуком ударились о камни. Следом с жутким скрипом пришли в движение крепостные ворота. Они открывались не наружу, а внутрь, поэтому не было видно людей, которые толкали их створки.

Под цокот копыт на мост выехали несколько всадников. Один из них поднёс ко рту рог и протрубил ответный сигнал вызова на переговоры.

Ярополк ударил буланого пятками по бокам.

Взглядом запретив Пежичу следовать за собой, он пронёсся по каменной арке моста. Точно к его середине.

Из под копыт вылетело несколько камешков. Звук падения которых в залитый водой ров донёсся только значительное время спустя. Да уж — не хотелось бы отсюда сверзиться!

А упасть отсюда — ничего не стоит — вон, даже перил никаких нет. Если кто вздумает из лука выстрелить — точно костей не соберёшь.

Впрочем, если стрела до него и долетела бы, то лишь на излёте, а от такого снаряда в случае чего, можно уклониться. Или нет? Мостик то узкий — едва ли два всадника разъедутся.

Может, стоило шелом на голову надеть? Впрочем, вряд ли здесь стоит об этом беспокоиться. От своих предков — готов, сёлы переняли не только презрение ко всем остальным народам, но и воинское благородство.

После того как княжич остановился, от выехавшей из ворот группы воев отделился один всадник. Когда он подъехал ближе, стало заметно, что его вороной жеребец примерно на пол аршина превосходит в холке буланого. А он сам настолько же выше княжича. И раза в полтора шире.

Колыван.

Могучий и суровый. Под стать крепости, которой владеет. Даже гладко выбритое лицо — словно вырублено из дикого камня. Спадающие до плеч волосы — черны, как крыло ворона. Глаза же — подобны двум морозно-синим самоцветам. Небольшие усы с бородкой — что твой лишайник на гранитном валуне.

Настоящий гот.

Не доехав до Ярополка буквально двух шагов, он заставил своего жеребца остановиться. Тот даже не отреагировал на попытку буланого его раззадорить, проигнорировав щелчок его зубов возле собственного уха.

— Здравствуй, Колыван! — воскликнул княжич, вскинув руку в воинском приветствии.

— И тебе поздорову, Соколович! — прогудел в ответ витязь. — Что привело доблестного Ярополка под эти стены?!

Надо же — в голосе абсолютно никакого выражения! Словно и не с врагом общается, а со случайно встреченным по дороге путником.

Княжич едва ли не с детства знал — люди, говорящие ТАК — намного опаснее прочих. Поскольку никогда нельзя угадать что они выкинут в следующий миг.

И ещё Ярополк прекрасно помнил, как этот муж отражал удары Дубыни в сече на Неспанке. Сам на такое он был не способен — пробовал уже.

Поэтому слова надо было подбирать крайне аккуратно.

— Скажи мне, славный витязь… — осторожно начал он — Не надоело ли тебе сидеть здесь в осаде, и света белого не видеть?

Ни один мускул на его лице даже не подумал дрогнуть.

— Надоело, Соколович! — последовал бесстрастный ответ — Но я буду сидеть здесь столько — сколько потребуется! А надо будет — и ещё больше!

Вот г-гамаюн — молвил так, что ни убавить, ни прибавить.

— А что ты скажешь… — княжич пожевал губами — Если всё это войско — он обвёл рукой людей и стан за своей спиной — Оставит твои владения в покое и уйдёт отсюда?! Навсегда!

Колыван скептически хмыкнул.

— Наверное, княжич, это будет не за просто так? Ты ведь за это хочешь что-то у меня попросить? Или даже потребовать?

— Ничего! — ответил Ярополк, постаравшись подпустить в голос побольше безразличия — Кроме только одного твоего слова…

Он ожидал, что следом за этой фразой последует вопрос.

Но то ли замковому витязю не было интересно его предложение, то ли он знал, что его собеседник сам не выдержит.

— Твоего слова, что ты ровно один год не будешь воевать за рыжего волка!

Богатырь какое-то время молчал. Видимо обдумывал.

— Знаешь, Святославич — наконец заговорил он — Эту крепость за моей спиной осаждали несчётное количество раз. Только на моём веку — дюжины полторы — не меньше. И однажды сюда подступило ТАКОЕ войско, что все думали — та осада — точно последняя! И не было во всём подлунном мире человека, который мог бы помочь несчастным сёлам. Кроме одного…

Колыван вздохнул.

— Тогда нам на помощь пришёл Полочанский князь Всеслав, которого ты называешь рыжим волком. Он разгромил то войско, и спас мой народ. Который, в противном случае, взял бы да исчез. Расточился в небытии.

Он посмотрел на княжича режущим насквозь взором.

— После этого я признал себя его вассалом. И дал богам страшную клятву. Никогда, ни при каких обстоятельствах — не предавать этого мужа! Как бы тяжело мне, или ему не приходилось, и каких бы выгод мне это не сулило!

В принципе сказанного было вполне достаточно. Ярополк и так прекрасно понял, какой ответ его ждёт.

Но богатырь всё продолжал говорить.

— А вот это вот — он махнул рукой за спину собеседнику — То, что ты назвал осадой — и для меня, и для моего народа и не осада вовсе! И если всё будет идти так же, как и последние две луны — мы ещё года два продержаться сможем! У нас и кожаных сапог ещё полно, и ремней! И даже до полоняников ещё не добрались!

Он криво усмехнулся.

На Ярополка из его рта словно дохнуло могильным холодом.

Интересно, богатырь пошутил насчёт полоняников? Или…

— Что-то ещё хочешь мне сказать, Большой меч?!

Однако у княжича после эдакой отповеди иссякло всякое желание ещё о чём-то говорить с этим мужем.

Он молча покачал головой, развернулся и пришпорил буланого.

К лешему всё! И Медоуса, и Варяжское Поморье, и Кукейнос.

И этого… истукана замшелого.

И рыжего волка, и всю эту войну.

Пока верный конь выносил седока сначала с моста, а потом за территорию осадного лагеря, снова минуя и ратников, и их предводителя, Ярополк изо всех сил старался ни о чём не думать. Особенно о причинах его уже второго подряд дипломатического поражения.

Но мысли упорно всё лезли и лезли.

Что же он снова сделал не так?

Может быть, замковому витязю нужно было что-то посулить?

Но что?

Чем, например, смог в тот раз привлечь Медоуса Святослав?

Эх — перед тем как ехать сюда, нужно было поговорить по душам со стрыем. И боги с тем, что тот сыновца не особо-то и долюбливал. Он ведь и не рыжуха, чтобы нравиться всем!

Борьба с самим собой настолько поглотила внимание княжича, что он не сразу заметил сигналы Пежича, которыми тот изо всех сил пытался привлечь к себе внимание предводителя.

— Княже, стой! — кричал верный сотник. — С полудня гонец прибыл к тебе — пока ты с Колываном на мосту переговоры вёл. Говорит — с вестью доброй. Ты бы послушал его!

Ох — что-то не очень в последнее время Жеребец верил в добрые вести.

Тем не менее, выслушать их надо было.

Новоприбывший гонец, который ехал рядом с Пежичем, выглядел крайне интересно. В целом-то конечно — вой как вой — ничего особенного. Рыжая кобыла, запыленный дорожный плащ, сарматский шелом с полумаской, да короткая бородка под отвислым носом. Если только не считать того, что кольчуга на нём была — особого волнистого плетения, которое на правдивых землях применяли только в одном месте.

В Переславском княжестве.

— Говори! — кивнул он гонцу.

Конец осени. Буковые холмы. Река Голотичь

Эх, хороши девки да жёны полочанские! Ликом красны, зубами белы, ланитами румяны, очами востры, губы на вкус — молоко с мёдом! Волосы же — что спелая рожь — крепки, гладки, да ухватисты! Груди и задки тверды да упруги — так сами в ладони и просятся! И пусть пышностью форм они и уступят своим ливонским, и даже лютовским товаркам, зато красой и добрым нравом — куда как превзойдут! Их и валять — одно удовольствие. Затащишь такую на гумно или в овин — она и сама соломки помягче подстелет, и одежонку скинет, и словно твоя говяда раскорячиться — мол, пользуй меня, добрый молодец!

М-м-м…

Наткнуться на неразорённую весь с такими вот жёнами Ярополку с его людьми повезло по дороге из Варяжского Поморья сюда — в Буковые холмы. Селение не имело никакого ограждения, кроме худого плетня, а из защитников было — с два десятка местных мужей, поэтому путники овладели им за считанные мгновения, разрубив для острастки парочку голов самым ярым из них. Большего не потребовалось.

Кроме удобных домов для ночлега и нескольких мовниц, в веси нашлось немало неугнанной домашней скотины, зерна, а также разной снеди и напитков. Ну чем не повод закатить пир? Он и последовал. Причём занял не как изначально предполагалось — один вечер, а растянулся на добрых три дня и три ночи. И к нему довольно скоро — и не сказать, что помимо собственной воли — присоединились местные жёны. Они свободно расселись у гридней на коленях, и с охотой принимали их ласки. А потом, эх-х-х…

Большой меч тогда славно потрудился!

Вновь и вновь восстанавливать перед мысленным взором происходившее в той безымянной веси было куда как приятно. Однако чем дальше, тем больше воспоминания о достоинствах недавно испробованных жён и девок затмевали не менее приятные предвкушения. И надежды. Например, на скорейшее окончание этой постылой войны.

Такие планы позволяла строить весть, принесённая гонцом во время недавних переговоров с Колываном под стенами Кукейноса. Он и сейчас ехал промеж его людей. Охотно вступал в разговоры, балагурил и смеялся по любому поводу, широко разевая при этом щербатый рот.

Колун — так его звали. Он был первым из двух счастливых вестников. Второй нашёл Ярополка в том самом селении. Только в отличие от переславца, он к войску не присоединился.

Конники преодолели, наконец, узину между двумя холмами, и, вывалившись на простор, свободно рассыпались из одной плотной колонны на несколько потоков.

Перед ними лежали пологий берег неширокой но быстрой речки.

Местные жители называли её Голотичь.

Над противоположным краем нависало белёсое марево тумана. Ну да ничего — не заблудятся — местность эта была Ярополку знакома довольно хорошо — год назад поездить здесь пришлось изрядно.

И это тоже были не самые худшие воспоминания. Тогда ему не было никакой нужды думать обо всём войске. Только знай — вынимай из ножен свой большой меч, и вперёд — гоняй рыжего волка с его щенками.

Голотичью эту реку прозвали за то, что стоявшие в иных местах плотным строем — что твои пешцы в длиннике — Буковые холмы, здесь расступались в стороны, образуя довольно обширную долину. Ну, и, кроме того — по неизвестным причинам — по её берегам не росли деревья и кусты. Голая тичь в общем.

Зато засаду тут не устроить! Ну, разве что, в этом самом тумане.

Хотя откуда врагу было знать об их походе?

Войско закончило вываливаться из узины, вольготно растёкшись по берегу реки. Княжич даже ненадолго им залюбовался.

Никогда ещё под его началом не было сразу столько воев! Если не считать отроков — почти две с половиной сотни! И каких! — отборнейших. Две трети из них — лучшая тяжелооружная гридь. И кмети тоже добрые. Кони под ними быстрые. Доспехи на них крепкие. Эх-х — повстречайся им сейчас рыжий волк — только клочки полетят!

Место для брода разведали заранее, поэтому никого высылать вперёд не было нужды. Да и чего тут высылать, река — вот она. Пусть противоположный берег и тонет в тумане. Перебраться через неё можно, даже не замочив сапог — берег-то пологий — едь себе да едь!

Сотни копыт почти одновременно вспенили водную гладь. И, судя по тут же разлетевшемуся по округе смачному хрусту — кое-где взломали первый тонкий ледок.

Уф-ф-ф! Гамаюн раздери! Не получилось — не замочив! Леденючая! Даже через сапог обожгла!

Ярополк задрал ноги повыше, больше не желая испытывать подобного.

Пегий же заводной жеребец под ним даже не подал вида, что ему холодно. И, хотя вода в самом глубоком месте несколько раз лизнула тому брюхо, даже не попытался ускорить шаг.

Хорош, конь, хорош!

Меж тем другие скакуны вокруг испуганно захрапели, и, не сговариваясь, наддали хода, торопясь поскорее выбраться из воды.

Княжич забеспокоился. Как бы свалку не устроили! Вои то со своими справятся, а отроки как? На каждом ведь, почитай, кроме того что под ним — ещё и чей-то боевой! А берег-то — весь в тумане! Тот, правда, расступился в стороны почти на сажень, стоило только выехать на невысокий яр.

К счастью обошлось. Дело ограничилось лишь несколькими понёсшими жеребцами, большинство из которых тут же переловили. И только один — поджарый каурка, видимо, сильно чем-то напуганный, сбросил наземь запрыгнувшего на него отрока и унёсся вперёд — в белое марево.

Его тут же помчался догонять какой-то кметь. Видимо — хозяин.

Отрок же, похоже, отъездился — так и остался недвижно лежать на земле, что твой куль с тряпьём.

Подъехавший к нему гридень только махнул рукой. Всё мол — с концами.

Примета была не самой доброй. Пусть это и не полноценный вой, но его потеря накануне большого дела сулила если не провал, то, по крайней мере — серьёзные потери.

Думать об этом не хотелось.

Войско полностью выбралось на берег. Все две с половиной сотни.

Повинуясь жесту княжича, сигнальщик протрубил едва слышный призыв — всем воеводам собраться под большим стягом.

В этом сейчас, правда, отсутствовала особая необходимость — первая их цель — небольшое городище, была достаточно хорошо видна даже в таком тумане. Однако Ярополк лишь осваивался в роли первого полководца. И считал, что лишний раз всё обговорить не помешает.

Пежичу времени подъезжать к княжичу не потребовалось — тот и так практически ни на шаг не от него отставал. Уяк же и Тур со своими воеводами подъехали с небольшой задержкой, зато почти одновременно.

Первый по виду был — чистой воды степняк-угрин — смуглый, остроскулый, с чуть раскосыми глазами. Второй — широколицый и светловолосый — типичный уроженец Волыни.

И в чёрных, и в серых очах застыл немой вопрос. Что, мол, случилось?

— Вон там город! — Ярополк мотнул головой в нужную сторону. — Кузня — дальше по дороге — на отшибе. Делаем, как и оговорено — сначала ты, Тур, со своими кметями идёшь вперёд в чело — подходы прикрывать. Я с Пежичем — к ковалю, а ты, Уяк, сзади — между кузней и городом. Через час я меняюсь с Туром. Затем он с Уяком. Потом тем же порядком движемся вперёд — как уговорено. Всё ясно?

Он обвёл взором присутствующих.

Оба витязя так же молча кивнули. А потом — как они думали, незаметно для предводителя — переглянулись меж собой. Во взглядах у обоих читалась одна и та же мысль — мол, зачем надо было собирать их, если и так уже косую дюжину раз всё обговорено? Не иначе — дурит воевода.

Надо же — оба терпеть друг друга не могут, а тут — словно сговорились. Ну и боги с ними — главное, чтобы дело своё исправляли. А что они при этом там себе думают — их дело.

Войско снова пришло в движение.

С каждым новым скоком туман отступал всё дальше, обнажая для взора всё новую территорию. Вот спереди вырос, а потом остался по левую руку тот самый городок. Был он ничем не примечателен и не отличался от сотен других, виденных княжичем в многочисленных походах. Невысокий частокол с воротами, и одной-единственной дозорной вежей, несколько дюжин домов, составлявших две кривые улицы, малый торг да небольшая площадь с капищем на пригорке в центре. Если бы не ограда — со спокойной совестью можно было бы назвать весью.

Исходя из логики, которой обычно руководствовались местные жители, давая названия своим населенным пунктам, он, скорее всего, именовался каким-нибудь Голотическом, в честь реки, которую они только что пересекли.

Впрочем, есть ли разница, как он называется? Ну — простоит он тут ещё сотню-другую лет. А потом сожжёт его проходящее мимо войско и тот канет в безвестность. И не оставит после себя даже малейшего следа в памяти потомков.

Из белёсого марева впереди показалась, наконец, долгожданная кузня.

Да уж — не знал бы изначально, что это такое — принял бы за какое-нибудь укрепление. Вроде замёта. Только не временного, а постоянного. Поставленного, как минимум, на пару веков. Куда там этому жалкому городишке! Две крепкие бревенчатые вежи, высокая ограда, больше напоминавшая стену с заборолами, мощные ворота. Только рва с подъёмным мостом не хватает! И другого рода защита есть! — на толстой доске над воротами яркой краской было намалёвано заключённое в треугольник око.

Это интересно от чего?

Вырвавшийся вперёд отряд кметей во главе с Туром прогарцевал перед самым входом в это… сооружение, и унесся вдаль — следить за подходами в долину.

Княжич остановился, не доехав до ворот половины стрелища. А то мало ли что.

Роль переговорщика на себя взял Пежич. Подъехав к самым стенам кузни, он со всей мочи замолотил рукоятью секиры по продолговатому куску железа, висевшего на кожаном ремне у входа.

— Эй, коваль, отворяй! — заорал он что есть мочи, когда услышал за воротами какое-то шевеление — Заказчик приехал!

Оттуда долетел какой-то ответ. Какой — Ярополк не расслышал.

Впрочем, в этом и не было нужды — сотник решил вопрос довольно быстро. Едва перебросившись с хозяином несколькими фразами, он буквально тут же погнал коня обратно, давая понять жестами — всё мол, в порядке.

Внутрь их, правда, не пустили. Да они бы и сами туда без крайней нужды не поехали. Ищи глупней — дуром лезть внутрь эдакого укрепления!

В мощных воротах отворилась небольшая калитка, из которой вереницей вышло полдюжины мужей. Груженых инструментами и мешками с подковами. Они тут же без суеты установили на земле три верстака.

— А ну, подъезжай, кому смена нужна! — гаркнул один из них ярмарочным голосом.

Видимо старший.

Повинуясь одобрительному взгляду предводителя, вои по одному потянулись к мастеровым. Те тут же принялись сноровисто осматривать копыта. И если с каким-то из них было что-то не так, лошадиную ногу тут же крепили на верстак.

Дзан-н-н! — полетела на землю первая сбитая подкова.

Потом вторая, третья.

Тут же зазвенели молотки, вколачивающие в копыта короткие гвозди.

В общем, дело заспорилось.

Ярополк снова мысленно похвалил себя за решение заранее отправить сюда гонца и сделать заказ. Возвращаться обратно в Менск, чтобы подготовиться к этому походу, было бы ошибкой — только время зря терять. Лучше так — на половине дороги.

Да и рыжего волка на несколько дней упредят!

Напомнив Пежичу, чтобы не забыли о его буланом, княжич подъехал прямиком к воротам. Из которых как раз соизволил выйти хозяин кузни — хорошо одетый для этих мест могучий сивобородый старец.

Ишь ты — не побоялся!

Высокого гостя он приветствовал поясным поклоном.

Правда сделал его с таким достоинством, что непонятно было, то ли почествовал, то ли сам честь оказал.

Княжич ответил едва заметным кивком.

— От кого оберег?! — ткнул он перстом в рисованное око над воротами — От ворога, или от сглаза?!

Тот поглядел на Соколовича с хитрым прищуром. Да ещё усмехнулся.

— От неудачи в торговом деле, княже! — ответил хозяин неожиданно чистым голосом, больше подходящим мужу в самом расцвете сил. — Чтобы тому, кто вздумает старика с пенязями обмануть — боги почечуеву болезнь наколдовали!

Надо же! Никогда о таком не слышал!

— Это какие же боги такими делами промышляют?! Какие-то ваши особенные, полочанские?! Или те, кто у вас, ковалей, душу в залог принимают?!

Шутка была злой и грубоватой. Поверью, что те, кто занимается кузнечным делом, водятся с нечистью и чёрными богами, была не одна сотня лет. И появилось оно во времена, когда самих ковалей ещё почитали колдунами. И поступали иногда с ними точно также.

Те времена, правда, давно уже миновали. Но такие вот хохмы были на диво живучи, и портили кровь не одному поколению мастеров.

— Моя душа при мне, княже! — безо всякой обиды ответил старик. — А боги это наши, кузнецкие. Они и горн разжечь помогают, и крицу от примеси очистить, и недоброго человека отвадить!

Ему показалось, или глаз у этого мужа блеснул как-то недобро?

Он что — и вправду решил, что его хотят обмануть с пенязями? С чего бы это? — задаток то ему сразу передали!

Впрочем — пусть его.

— А стены такие от кого отгрохал?! — княжич обвёл рукой сооружение, у подножия которого стоял — Видать, одного оберега от недобрых людей мало?!

Тот снова ни мало не смутился.

— Дык место больно уж бойкое, княже — последовал спокойный ответ — То вы пройдёте, то ещё кто. И всяк простого человека обидеть норовит. Словно и не в правдивых землях живём вовсе! Как тут без стен? Без стен нельзя-а-а!

Вот наглец. Говорит эдакое, а глаза простодушные-простодушные. Так бы и ожог плетью! Как будто не знает, из-за кого на эти земли война пришла.

Хотя… он же простолюдин, как сам сказал. Может и вправду не ведает?

Ему же гонцы никаких вестей не приносят.

А-а-а — ну его.

Ярополк сжал бока пегого, понуждая его вернуться к остальным.

А хозяин так и остался стоять у входа, спокойно взирая на происходящее из-под косматых бровей.

Дело с перековкой меж тем двигалось споро, но всё равно медленнее, чем ожидалось. Мастеровые успели «обработать» только полторы дюжины лошадей. Меж тем своей очереди ожидало в несколько раз больше всадников.

Впрочем, чему тут удивляться — путь его вои проделали неблизкий — вот подковы и посносились.

Оставалось надеяться, что с гриднями Уяка и кметями Тура дело пройдёт куда быстрее. Эти-то особо никуда не ездили и копыт не били.

Г-гамают, нет ничего хуже, чем ждать и бездействовать!

Может вперёд поехать? Проведать, что там у Тура, да заодно передать его людям, чтобы обождали с возвращением. Как раз, пока туда-сюда — мастера все дела и сладят. Хоть не так скучно будет.

Взглядом запретив Пежичу сопровождать себя, княжич пришпорил заводного. Тот легко помчал седока вперёд, быстро оставив позади его дружину.

Туман меж тем и не думал рассеиваться, несмотря на то, что время неуклонно двигалось к полудню. Так и лежал над землёй белым маревом, расступаясь в стороны только по приближению к нему.

Путь лежал вглубь длинного выступа долины, через который проходила дорога на полуночь. Та самая, на которой им предстояло…

Эх-х — только бы всё вышло, как задумано! Тогда — здравствуй долгожданный собственный стол! И прощайте бесконечные разъезды по долам и степям.

Кметей Ярополк нашёл по голосам. И по лошадиному ржанию, разносившемуся далеко окрест. Последнее было не очень хорошо — не дайте боги — где-нибудь поблизости рыскал враг.

Он хотел было подъехать да выговорить воям, но неожиданно даже сам для себя заслушался их беседы.

Речь держал всё тот же Колун. Точнее, отвечал на чей-то вопрос.

— Так помирились же братья — Сокол с Вороном! — чуть насмешливо вещал он — После той сечи на Псовой над книжником полную волю жена взяла! Та самая — которая дочь Светлого князя. А как тот сильно захворал, и вся благодатная степь забурлила — снова его время приспело! Честь по чести Всеволод посольство снарядил — всё и сладилось!

Ярополк навострил уши.

Светлый захворал?! Степь забурлила?! Отец со стрыем помирились?!! А почему он узнаёт об этом вот так — от случайного человека? Великий князь по-прежнему не считает нужным посвящать своего первака во многие вещи?

Пегий вынес его прямо на говоривших. Кроме Колуна там были сам Тур и несколько его кметей. Остальные «утонули» в тумане где-то неподалёку.

— А отчего Светлый занемог, тебе не известно? — вкрадчиво осведомился княжич.

Потратив некоторое время на то, чтобы удивлённо на него потаращиться, переславец, тем не менее, ответил.

— Дык, люди болтают — отравили его!

Г-гамаюн! Одна новость другой краше!

Но эта что-то больно сомнительна! Известно же, у Светлого — десятка два прислужников, которые все яства к нему на стол идущие — пробуют. И напитки тоже. Тот ведь с ромеями давно знается, и про все их хитрости с ядами ведает!

Да и ромеям это зачем?

А хотя — ромеям ли?

— А кто отравил — не известно?

Колун покачал головой.

— То неведомо! Знаю только — слёг он после пира, на котором Еруслана чествовал, из полона вернувшегося. Говорят — ни жив, ни мёртв!

Вот оно что!

В голову княжича начали закрадываться некоторые догадки.

Может быть, отраву владыке степи преподнесли совсем не в снеди? И не в напитке?

Отец же, в варварских землях не только искусством пыток да ремеслом ката интересовался. Недаром же столько времени с поляшским князем проводил.

Ярополку даже показалось, что он вспомнил, как тот в его присутствии хвастался, как убрал со своего пути одного из соперников. Преподнеся тому в подарок пиршественный кубок. Края которого были покрыты долго не высыхающим ядом.

А что, кстати, великий князь передал через Еруслана в дар Светлому? Тот был плотно окутан несколькими слоями ткани, и понять, что находилось под ними, было мудрено. Когда они ехали вместе до рубежа благодатной степи, Ярополка несколько раз подмывало посмотреть, что там. Но он так и не решился.

Знаменитому витязю же, похоже, было абсолютно всё равно. Весь путь до рубежей своей страны он проделал молча, ни разу даже не предприняв попытки завести разговора с невольным спутником.

— А отчего ты, вой, мне об этом сразу не сказывал? — только и нашёлся, что спросить он.

На что Колун лишь пожал плечами.

— Так ты не спрашивал, княже! Да и откуда мне знать было, что тебе про то не ведомо?!

Что ж — резонно.

— А отчего, говоришь, степь забурлила?

Гридень усмехнулся.

— Ну, ты прям чудной, Большой меч! А то сам не знаешь?! Если вдруг Светлый помрёт — кто престол займёт?! В том то и дело, что никто — наследника то у него нет! Младший брат не в счёт — ему никто повиноваться не хочет! Вот так и вышло, что кланы тут же власть делить начали! Правда, говорят, большой войны ещё нет — все ждут, когда Светлый за кромку уйдёт. Тогда о-о-ой что в степи начнётся! Богам на небесах мало не покажется!

Что-то он чересчур много знает для простого воя!

Хотя… он же переславец. А там — благодатная степь под боком. И то, что в ней происходит — едва ли не важнее новостей из Столицы.

Словоохотливый муж меж тем и дальше продолжал разглагольствовать. Только Ярополк его уже не слушал.

На его голову обрушился новый поток мыслей.

Что же это такое происходит?! Зачем отец скрывает от своего первака сразу столько вестей?! Почему — зная обо всём, что происходит в благодатной степи, он не шлёт ему собственных дружин, а обходится чужими?! Да ещё и во многом — случайными!

Также мысленно, княжич принялся тут же составлять текст гневного послания, которое он непременно отправит великому князю.

Нет — лучше выскажет всё лично. Как только закончит тут всё.

— А чего ты один тут, Большой меч? — вдруг спросил Тур.

Ах да — совсем забыл.

Ярополк встряхнул головой, прогоняя несвоевременные мысли, и открыл было рот. Но тут его внимание привлекло нечто, заставившее на время забыть о цели своей поездки.

Откуда-то с полуночи — со стороны выхода из долины долетело многократно усиленное эхом испуганное конское ржание.

И тут же, словно по мановению сварожьей ладони, туман, наконец, начал рассеиваться. Обнажив то самое устье — невысокий перевал между двух близко сошедшихся лесистых холмов.

Вниз по нему неслись два жеребца. Причём с такой скоростью, словно за ними по пятам летела сама лошадиная смерть. Какая-нибудь Марана верхом на конском остове.

Одного Ярополк узнал сразу — тот самый поджарый каурка, который сломал шею отроку и умчался куда-то вдаль.

Второго чуть позже — на этом чубаром крепыше догонять первого жеребца помчался его хозяин.

Видимо, не догнал…

По какому-то наитию княжич задрал голову вверх — к небесам.

Разглядывать там особо было нечего. Разве что — почти беспросветную серую хмарь, через которую всё никак не хотело проглядывать солнце.

Однако опытный взор полководца, привыкшего с полувзгляда вычленять главное, почти сразу зацепился за едва заметную тёмную точку, парившую у самой границы облаков.

Это был необычно крупный ворон, редкого аспидно-чёрного цвета.

Птица то скрывалась в облаках, то выныривала наружу, явно наблюдая за кем-то внизу.

В памяти княжича снова замелькали знакомые образы.

Где-то подобное он уже видел.

Только добром ли тогда дело закончилось?

Однако толком покопаться в воспоминаниях не удалось. Взгляд княжича скользнул обратно — на устье долины, и он обомлел…

Сначала Ярополку показалось, что с перевала снова спускается туман. Но когда по ушам резанул протяжный торжествующий волчий вой, он понял свою ошибку. Так громко и яростно кричать мог только человек.

С глаз словно спала пелена. Вниз с горы в долину несся настоящий поток.

Что это — чародейство?!

Княжич закрыл глаза и потряс головой.

Потом снова открыл.

Поток никуда не делся. Правда, существенно изменил облик.

Через перевал неслась масса совсем не воды, а… воев. Тяжело оружных и в полном снаряжении.

И это были определённо не то войско, встречи с которым он ждал. Ни у кого из них на кольчугах не было характерного волнистого узора, как у Колуна.

Все сомнения отпали, когда стало возможно различить рисунки на стягах, пляшущих над головами наступающих.

Пень с вонзённым в него ножом.

Двойная секира.

Ну, и в довесок — рыжий лесной волк, пытающийся в прыжке поймать сокола.

Г-гамаюн! А его силы сейчас как нарочно разбросаны по всей долине! Он сам об этом и позаботился!

Эти же — собраны в один кулак!

В голове, словно сами по себе, всплыли наставления в воинском деле, которые ему давал старый Дружина. Атакуй врага, когда твои силы собраны в одном месте, а его разбросаны. Когда твои вои снаряжены в боевой доспех, а чужие — в походный. Когда твои люди голодны и собраны, а вражьи — сыты и расслаблены. И пусть это не совсем по чести, выполни все эти условия, и победа считай — у тебя в кулаке.

Да уж — хороший из него ученик вышел. Прилежный.

Значит, не обманула примета.

А Колун? Обманул?

Да и тот ли он, за кого себя выдаёт?

Однако времени расспросить того уже не было.

— Вир-р-ра-а-а-ай-и-и-и!!! — прогремел боевой клич.

Закованная в броню полуночная конница обрушилась на полуденцев, словно сметающий всё на своём пути стремительный поток вешнего паводка. И те разлетелись в сторону, словно брызги из лопнувшего меха с мёдом. А потом большей частью сгинули под копытами.

Эх, жаль боевой доспех сейчас в чересседельной суме на спине грузовой лошади где-то в хвосте воинства. А походный способен защитить разве что от скользящего удара. Да и то на излёте. Ну да ничего — лучшая оборона — атака.

Ярополк собрался было выхватить из ножен свой знаменитый большой меч и вступить в бой, но ему неожиданно пришлось заниматься совсем другим, непривычным делом. Неприхотливый и выносливый в походе, при звуках боевого клича и виде летящей на него лавины, пегий вдруг испуганно заплясал на месте. Когда же наездник попытался смирить его, встал на дыбы и болезненно заржал. А после — сорвался с места и понёс. Обратно в туман — подальше от сечи.

Эх-х-х — заводно-о-о-ой…

Или это снова чары?

Пока Ярополк безуспешно пытался остановить обезумевшего коня, справа и слева мимо него проносились фигуры всадников. То ли бегущих кметей, то ли преследующих их полочан. То ли — и тех и других.

По ушам же снова и снова бил этот омерзительный боевой клич.

Кметей уже не спасти! — мелькнула мысль. — Но там же дальше гридни! Его гридни! Почти полторы сотни! Интересно — Пежич и Уяк догадаются, что происходит что-то не ладное? Хватит ли им ума собрать воев и отойти к реке? Ну, или хотя бы укрыться за стенами того городка?

В любом случае — даже если бы и догадались, эта мера всё равно была бы временной — до появления их полководца. То есть его.

А он тут — скачет неизвестно куда, сражаясь не с каким-нибудь вражьим витязем, а — стыдно о таком даже сказать — с заводным конём.

Так! Пора это прекращать!

А что — один точный удар в яремную вену на шее пегого — и всё.

Главное, чтобы потом не затоптали.

Но тут добавилась новая напасть. На княжича неожиданно налетел почти невидимый во вновь сгустившемся тумане всадник.

Причём он почему-то не пытался атаковать его с помощью оружия, а только теснил куда-то в сторону. А его конь яростно хрипел и всё норовил укусить пегого.

Что ни час — то новая напасть!

Как бы от него избавиться?

Ярополк изловчился и выхватил из-за голенища швырковый нож, приготовившись метнуть его в странного наездника, как только сквозь клубы тумана проявиться хотя бы его очертания.

Но их отчего-то всё не было и не было.

А потом перепуганный заводной жеребец вывез его, наконец, на возвышенное место и видимость чуть улучшилась. И всё сразу встало на свои места.

Это был не всадник, а один конь. Его собственный буланый.

Видимо почувствовал, что с его хозяином твориться неладное, и поспешил на помощь!

Не конь, а чистое стекло!

Интересно, а подковы он сам себе не сменил?

Смирённый яростью собрата, а точнее его зубами на собственной шее, пегий послушно замер на месте. Княжич высвободил ноги из стремян, привстал на седле и одним прыжком перемахнул на спину боевого жеребца. Тот даже не дрогнул. Зато княжича по хребту пребольно шлёпнули ножны большого меча.

Ага — чует, что приспело его время! Вот теперь-то повоюем!

И неважно, что на нём только походный доспех, а на его соперниках кольчуги с наручами и поножами. Зато на его стороне внезапность и несколько лишних пядей клинка.

Понукать буланого не потребовалось — едва услышав свист вынимаемого из ножен лезвия, тот сорвался с места и понёс хозяина прямиком в туман.

Но это, в отличие от прошлого раза, было не бегство, а самое что ни наесть нападение. И Ярополк сейчас не позавидовал бы тому, кто попадётся на пути двум свирепым Жеребцам.

А вот первый несчастливец! Впереди в белом мареве показалась спина какого-то кметя. Судя по цветам герба на щите — полочанина.

Большой меч описал несколько петель вокруг головы своего владельца. После чего взметнулся вверх и резко опустился. Во все стороны брызнули осколки коровьих копыт, бляшки из которых покрывали спину всадника. А он сам повалился куда-то в сторону.

Участь неудачливого кметя вскоре разделил какой-то гридень.

Потом ещё и ещё один.

Ну вот — хоть немного проредить этих наглецов.

Хода сражения это, конечно, не переломит, но зато и лёгкой победы полочанам не видать.

Мимо пронеслись стены той самой кузни.

Княжич даже загляделся на синий глаз в треугольнике.

Г-гамаюн раздери! Буланый только в последний миг успел перескочить через брошенный кожаный мешок с подковами.

Не доделали, значит, работу…

Эх-х, а попадись ему сейчас рыжий волк! Как это было бы славно — завершить войну одним поединком!

И тут судьба, до этого словно издевавшаяся над Жеребцом, неожиданно преподнесла ему подарок.

Буланый вынес его прямиком к стягу.

Нет, не Всеслава. Это было бы сродни чуду.

Цианово-синему прапору с двойной секирой. Это было знамя Военега — набольшего полочанского воеводы. И едва ли не лучшего полководца правдивых земель. Выигравшего практически все свои сечи.

Правда, один раз бивать его уже доводилось. Только вот заслуги Большого меча в том почти не было.

А теперь можно попробовать побить его и так. Напрямую.

Вон он — седобородый муж прямо под стягом. Сидит на караковом жеребце и задумчиво дёргает себя за сивый ус.

Он что-то видит в этом тумане?

Сколько с ним человек? Четверо? Эх — была, не была!

— А ну, обернись, воевода! — рявкнул княжич — Погляди в глаза своей смерти! Это я — Ярополк!

И пришпорил жеребца.

Большой меч закрутил в его руках неостановимую смертельную мельницу.

Обернуться на его голос Военег успел. А вот хоть что-нибудь предпринять — нет.

Зато успели его спутники. Дорогу Жеребцу по очереди попытались преградить ослоп и секира. Но оба орудия со звоном отлетели в стороны. А за ними и хозяева. Так себе из них телохранители! Больше похоже на вчерашних отроков, которые чуть ли не впервые отправились на войну.

Затем на пути Ярополка встал ещё один муж. Причём произошло это, скорее всего, случайно. Тот явно не был воем. Просторные белые одежды, обилие украшений и подбитые золотом гусли выдавали в нём барда.

Княжич повернул меч плашмя, чтобы шлёпнуть его лошадь по спине. Жрец же видимо решил, что этим оружием намерены поразить его. В глазах блеснул ужас, а дрожащие руки в попытке защититься выставили инструмент прямо перед собой.

А клинок уже было не остановить. Он врезался в гусли, заставив их издать ужасный звук и улететь куда-то в сторону.

Привязанный к гуслям добротным кожаным ремнём, бард покинул седло следом за инструментом.

А Военег тем временем выхватил своё оружие.

Тоже меч. Правда, заметно уступающий ярополкову и по длине, и по весу.

Ничего — переведаемся!

— Смерть пришла?! — фыркнул воевода — Возгри подбери, а то конь твой на них подскользнётся! Я, таких как ты — рядком укладывал, ещё когда твой родитель пешим под конём не нагибаясь пролазил!

Клинки со звоном столкнулись.

И разлетелись в разные стороны.

Да — рука у старого витязя была тверда.

Лет ещё эдак с дюжину назад.

А сейчас уже явно уступала молодой силе.

— Брось оружие старик! Не то хуже будет! Жеребец тебя сначала покусает, а потом копытами добьёт!

— Засунь свой большой меч себе под хвост, Жеребец! Легче будет убегать!

Дзан-н-н!

Дзан-н-н-н!!

Дзан-н-н-н-н!!!

Мечи столкнулись ещё несколько раз, оставляя друг на друге щербины.

Кони двух соперников тоже грызлись между собой, роняя на землю клочья пены.

Вот сейчас…

Сейчас…

Сначала заставить вражий клинок отлететь как можно дальше в сторону, потом развернуть свой, перехватив его двумя руками, и что есть мочи ударить сверху.

И голова этого старика лопнет, что твоя солёная дыня, которые в изобилии привозят на столичный торг купцы полуденных стран.

Г-г-гамаюн! А это что?!

Опытный взор Ярополка успел различить сбоку странный блеск, очень похожий на сверкание оголовья сулицы, летящей точно ему в горло.

И он в мгновение ока пригнулся, подставляя под дротик острую макушку сарматского шелома.

И тот не подвёл. Рожон лишь скользнул его по покатой поверхности и канул куда-то вниз.

А тем временем клинок большого меча довершил свою работу. Когда княжич снова вскинул голову, старый воевода уже падал замертво под копыта своего коня.

Тот, лишившись всадника, трусливо поджал хвост и дал по копытам.

Вот так-то! Жеребец зверь не злой! — пока его не тронешь — сам не нападёт! Но если его разозлить.

Кто там, кстати, швырнул в него сулицу? Что-то никого не видно.

Меж тем туман над долиной Голотичи поредел уже настолько, что взору была доступная уже почти вся картина происходящего.

А она оказалась далеко не радостной.

Сеча, похоже, всё-таки была проиграна.

Пежич и Уяк успели организовать воев. Но это помогло лишь избежать разгрома в самом начале. Вон они — два длинника — почти у самых стен того самого городка. Один — покороче и посветлее, всё время «шевелит крыльями», пытаясь отбиться. Другой — темнее и заметно массивнее — непрерывно наседает.

И меньший под его натиском неуклонно отступает.

Немудрено — полочан и больше, и доспехи на них — боевые.

Сейчас — ещё чуть-чуть, и Всеслав прижмёт его войско к стенам городка. И тогда об исходе войны можно будет уже не беспокоиться.

И о собственном столе позабыть.

Г-гамаюн! А это кто?

Впереди, примерно в половине стрелища, в сторону полочанского войска нёсся одинокий всадник, прижимавший к крупу своей кобылы какое-то длинное древко.

Уж не стяг ли?

А ну…

Чтобы настигнуть беглеца, буланому потребовалось лишь несколько десятков скачков.

Тот, видимо, успел расслышать цокот копыт. Оглянулся.

В глазах прапороносца мелькнул ужас. Но больше ничего сделать он не успел. Большой меч описал очередную смертельную дугу. И на мёрзлый грунт полетело ещё одно мёртвое тело. И вперёд умчалась новая лошадь с опустевшим седлом.

А цианово-синее однохвостое знамя с двойной секирой по центру перекочевало в руки к княжичу.

Вот он — тыл полочанского войска — в каких-нибудь двух сотнях конских скачков. Можно налететь на этот ряд лошадиных задов, людских спин и затылков, и рубить… рубить… рубить…

Как когда-то под Менском, поступил Дубыня.

Тогда он отправит за кромку ещё десяток-другой врагов. И стяжает громкую славу. Но его войско погибнет. Притом что сам княжич точно уцелеет. Вряд ли рыжий волк позволит своим людям убить столь ценного полонянника.

Вон, похоже, и он — под своим стягом — в окружении, по меньшей мере, дюжины гридней. Через которых точно не прорубиться.

Но можно сделать и иначе. Так, как поступил бы настоящий полководец.

— Мар-р-ра-а-а-а! — заорал он, надсаживая глотку, и начал яростно нашпоривать буланого.

Точно так же он кричал год назад, под стенами Менска. Когда вместе с дубовой девой летел в тыл полочанского войска.

Ух-х-х — какая славная тогда была победа!

Ага! Услышали! Начали оборачиваться! Тоже, небось, вспомнили!

— Эй ты, рыжий волк! Посмотри на меня!

Оглянулся?

— Это я, Ярополк! Который убил твоего набольшего воеводу! Вот его стяг!

В следующий миг прапорец полетел под копыта буланого.

— И теперь я вызываю тебя на бой! Одного! Без твоего чародейства!

Ну, Всеслав — чем ответишь? Стерпеть такое — да ещё и под взорами собственных воев — самое меньшее потерять лицо!

Ну… ну…

Они пришли в движение! Получилось!

Неуместное ликование сдавило грудь.

Рано! Рано! Ещё даже полдела не сделано.

Если волк сейчас согласиться на поединок…

Но почему гридни поскакали не к нему, а мимо него — к реке?

Ответ на безмолвный вопрос едва не оглушил Ярополка.

— Мар-р-р-ра-а-а-а!!!

Г-гамаюн! От грома боевого клича чуть не лопнули ушные перепонки.

Теперь туман окончательно рассеялся, полностью открыв для взора всю долину Голотичи.

Колун всё-таки не обманул. Вот они — переславцы. Все как на подбор. Добрая сотня гридней в боевых доспехах с характерным волнистым узором — летят прямо на врага, ощетинившись копейными жалами.

Именно об их подходе и доложил княжичу гонец, нашедший его под Кукейносом.

Тогда в голове у наследника великого князя и родился план, приведший его вместе с войском это место.

Правда, сейчас он оказался повёрнут с ног на голову. Предполагалось, что всё выйдет наоборот — рыжий волк прознает про появление в Буковых холмах нового «зверя» и попробует вцепиться ему в загривок. И тогда на него обрушиться Большой меч.

То есть войско Ярополка должно было стать «молотом», а переславцы — «наковальней», о которую «расплющатся» силы полочанского князя. Вышло же всё с точностью наоборот.

Да и то как-то косо. Не в том месте и не в то время.

Кроме того, рыжий волк «расплющиваться» не пожелал. Его вои действовали так, так и полагается в случаях, когда грозит окружение — часть сил бросили на то, чтобы осадить от преследования силы Пежича и Уяка, а остальные — на прорыв из готовой сомкнуться ловушки.

И было похоже на то, что полочанам это удастся — уж больно шустро они задали русака при виде нового противника.

Конечно, Ярополк мог попытаться в одиночку преградить им дорогу. Вот только сейчас уже большого желания закончить свой путь под копытами коней он не испытывал. Тем более — судьба только что преподнесла ему подарок в виде победы над одним из самых неуступчивых полководцев правдивых земель.

Да уж — вот боги изменчивы! Только что были на стороне Всеслава, но прошло буквально несколько мгновений, и они тут же одарили своей благосклонностью его соперника!

Может быть, это из-за его безрассудности? Ведь недаром говорят — Перун любит храбрецов! Особенно таких, что готовы броситься в одиночку на целое воинство.

Но всякое безумие должно иметь границы. Поэтому сейчас лучше было убраться с дороги.

Ярополк пришпорил буланого.

По ушам резанул оглушительный гул. Сокрушая подкованными копытами подмёрзлую землю, куски которой летели во все стороны, подобно выпущенным из камнемётов снарядам, мимо понёсся стальной поток полочан.

Гамаюн раздери! Один из таких «осколков» едва не поразил Ярополка в глаз.

Ещё не хватало окриветь из-за такой ерунды!

Тем временем наступавшие переславцы пустили лошадей в самый быстрый намёт.

Да что ж такое! Сейчас — не дайте боги — свои затопчут! Верному жеребцу пришлось ещё раз выносить хозяина из под копыт летящего на них стального потока.

Ну, хоть крайние осадили! А не то и в самом деле стоптали бы! Рядом промчался очень знакомый витязь, поднявший при виде княжича руку в воинском приветствии. Следом пролетел его красно-коричневый стяг с маленькой, но гордой птицей в центре.

Соловей! — вспомнил Ярополк. Тот самый муж, который ехал с ним минувшим летом на Псовую. Полонить Светлого. А после той несостоявшейся сечи умчался вместе с Вороном.

А сейчас, младший Соколович, стало быть, отправил его сюда. И получилось это, стоит признать, очень вовремя.

Волна переславцев, наконец, схлынула.

Сейчас им можно было только попробовать ухватить лесного хищника за «хвост» и содрать с него по возможности побольше «клочьев».

Однако тот из соловьиного «клюва», похоже, ускользал. Всеслав успел загнать своих людей в реку до того, как его настигли. Буквально сразу после этого ледяные воды Голотичи вспороли и копыта преследователей. Ряды и тех и других мгновенно смешались, и острый боевой клин за считанные мгновения превратился в нечто невразумительное.

То же самое получилось вместо неотразимого удара — схватка сразу же выродилась в невнятную свалку.

Всё — теперь рыжий волк наверняка ускользнёт. Ровно тем же способом, как делал это в других битвах. И тогда — на Неспанке, и позже — в Пустых холмах.

Тем не менее, это и так была славная победа.

Оставалось выяснить, какой ценой она досталась.

Большой меч вернулся в ножны на спине.

Княжич развернул буланого в сторону городка.

И едва с него не сверзился.

— Сла-ава-а! Сла-ава-а!!! — одновременно гаркнули его дружинники.

Они выстроились ровным рядком в полусотне шагов и сейчас одновременно отдавали воинское приветствие.

Г-гамаюн! Вот молодцы. Быстро оправились.

И почти все целы.

— Какие потери? — небрежно бросил Ярополк подъехавшему к нему Пежичу.

— В твоей дружине, княже, почти нет! — браво отрапортовал тот, привычно осадив своего коня за несколько шагов, чтобы не подставить того под зубы буланого. — Трое побитых да полдюжины тяжко пораненных!

— А у остальных?! Как Уяк?!

Про Тура спрашивать не стал. Сам видел.

— Пока неясно! — сотник развёл руками — Это считать надо! Среди уяковых побитых и пораненных много! Он и сам не уберёгся… На его дружину Волх налетел! Как отбились? — сам диву даюсь!

Уяк ранен? Ой, как плохо-то!

И с Туром неясно что…

— А полочан много посекли?

Пежич отвёл сразу поскучневшие глаза куда-то в сторону.

— Дык это… не меньше нашего полегло. Тоже считать надо.

В общем ясно. Видимо всё-таки меньше.

А хотя…

Ведь сейчас войско рыжего волка понесло ТАКУЮ невосполнимую потерю, по сравнению с которой всё остальное — ерунда!

— А ну-ка поехали со мной. Покажу кое-что.

Сотник послушно погнал жеребца следом за княжичем.

Благо ехать оказалось не особенно далеко.

Вот оно — то самое место! Вот двое побитых гридней. Один из них вроде как шевелиться. Вот лошадь с перебитым хребтом.

Интересно, кто это её так?

А вот тот самый бард в белом балахоне. Стоит на караках и мотает своей златокудрой головой. И стонет ещё.

В себя, что ли пытается прийти?

Г-г-гамаюн! А где Военег?! Он же где-то здесь упал!

Может, его конь уволок? А что — запутался рукой в поводу — тот его и утащил.

— Обыскать тут всё! — приказал Ярополк — Тут где-то рядом должен Военег лежать.

— Ого! — изумился Пежич — Сам Военег?! Слава тебе, княжич, великая! Только где его тут отыщешь?! — Всё поле — как на ладони!

Он обвёл рукой вокруг себя.

И вправду. После того, как сошёл туман, всю долину было прекрасно видно. Как и разбросанные тут и там мёртвые и ещё живые тела.

Но все они были далеко отсюда. И знаменитого полководца среди них, похоже, не было.

Ну не почудилось же ему!

Эх-х-х…

— Ладно — берите этого. — Ярополк небрежно ткнул мыском сапога в сторону стонущего песнопевца.

А что — лишним не будет.

— Княже — то ли сказал, то ли кашлянул в ответ Пежич — Это же невой! Как же?

А то он сам не видит!

— Может и невой — отпарировал Ярополк — А сулицу в сече в меня швырнул не хуже иного гридня! Чуть за кромку не отправил!

А ещё он может подтвердить, когда очнётся, что я ринул воеводу — подумал Ярополк. Но вслух ничего не сказал.

— Ты что князь! — испуганно возопил сразу пришедший в себя златовласый.

Ещё и на ноги подскочил!

— Я ведь и оружием не владею никаким. Кроме этого — он потряс своими расстроенными гуслями. — Я великий бард Баян! Меня все правдивые земли знают!

Ишь ты, какая птица Жеребцу попалась! Едва великого песнопевца в ирий не отправил!

— Берите-берите его! — отмахнулся княжич. — Мы же его не в полон, а так — в гости! Про рыжего волка песни плёл?! Вот теперь пускай про наши подвиги немного попоёт!

Больше не слушая ничьих жалоб, Ярополк снова развернул буланого в сторону реки.

Облака над Голотичью, до того висевшие плотной серой пеленой нежданно расступились, обнажив обширный участок небосклона.

Там мелькнула знакомая аспидно-чёрная точка. Ворон размеренно взмахивал могучими крыльями, явно стремясь покинуть это место.

Впрочем, много времени ему на это не потребовалось — облака снова сошлись, скрыв птицу в серой хмари.

Переславцы меж тем уже начали возвращаться обратно, на ставшее победным для них поле боя.

— На По-ло-теск! Но По-ло-теск! — кричали вои.

Видимо и вправду приспело время идти на столицу княжества. Особенно если девки там — не хуже тех, что Ярополк испробовал в той самой веси, по пути сюда.

Тем более что наследник великого князя приберёг для Всеслава ещё один «подарок», о котором тот наверняка ещё не знал.

— На По-ло-теск! Но По-ло-теск!

Начало зимы. Подступы к Полотеску

— Скорее Закатная Двина потечёт вспять, Полотеск провалиться под землю, а мёртвые вернутся в подлунный мир, чем я приму твои условия, Большой меч!

Голос Всеслава гремел подобно боевому рогу, едва не оглушая княжича и его спутников.

Да и вид у него был…

Окаменевшее лицо, с суровыми складками на лбу и у нижней губы. Пронзительный взор зелёных очей, готовый пробуравить дыру в оппонентах. И копна огненно-рыжих волос, подобная небесному пламени. А полный доспех с шеломом и вовсе придавали ему сходства с боевой вежей.

И картина за спиной князя открывалась соответствующая. Небеса неспешно заволакивала громадная чёрная туча, похожая на ненасытное чудовище из старой сказки, собравшееся поглотить всю землю.

Столицу Полочанского княжества она, кстати, уже «съела». Та лежала чуть впереди — буквально в половине поприща. И если ещё буквально полчаса назад большой город в излучине Двины с этого пригорка было видно как на ладони, то теперь он словно канул в чёрную бездну.

Впечатление довершал сильный встречный ветер, раздувавший полы синего плаща-мятеля на плечах рыжего волка, придавая им сходства с крыльями нетопыря. Или навьего.

А что? Ярополк ведь собственными глазами видел как того уносили внутрь капища какие-то странные мохнатые создания.

Не иначе — слуги Чернобога!

И как он потом вернулся из-за кромки? И по воле каких сил? Можно было только предполагать. Сам-то он вряд ли об этом расскажет.

В общем — будь переговорщики мужами чуть более робкой дюжины — могли бы и напугаться.

Но не на таких напал!

— Воду вспять нам не повернуть, рыжий волк! — дерзко бросил в ответ Соловей — Да и мёртвых вернуть мы не можем! И то, и другое под силу только богам! Но вот со вторым твоим условием…

Он осадил горячащегося под ним жеребца.

— Сравнять с землёй твою столицу, князь — думаю, нам по силам! И леший меня дери — если мы не попробуем! Прямо сейчас!!!

Казалось, Соловей наплюёт на вежество переговоров, и наброситься на Всеслава. И тогда они будут сорваны.

Впрочем, от них и так особой пользы пока не было. И вряд ли уже будет.

Этот витязь никогда к руководящей верхушке не принадлежал. Поскольку не отличался ни особой знатностью рода, ни великими заслугами. Разве что — имел какой-то вес в переславской дружине. Здесь же он по воле судьбы оказался едва ли не главнее самого Ярополка. Во всяком случае, иногда так себя вёл. Как, например, сейчас. Впрочем, последнее было и немудрено. Ведь Соловей был, без сомнения, главным героем недавней битвы на Голотичи.

Причём в нужном месте он оказался во многом вопреки придуманному княжичем плану. Поскольку изначально его путь лежал совсем в другое место. Направление он сменил после того, как повстречал в пути паломников, шедших на великом капище в Буковых холмах. И сумел их разговорить. Те и рассказали ему о полочанском войске, с которым он разминулся совсем чуть-чуть.

А после победы, обошедшейся Ярополку почти в полсотни побитых и столько же тяжко раненых, дружина Соловья оказалась едва ли не главной его ударной силой.

Кстати, разгадка, откуда чародей узнал о походе полуденного войска, оказалась проста. Своего князя об этом уведомил хозяин той самой кузни, где Большой меч разместил заказ на подковы.

Первым порывом тогда было тут же раскатать её по брёвнышку. Потом, немного поостыв, Ярополк понял, что ни к чему хорошему, кроме потери времени, это не приведёт. Укрепление было довольно серьёзным, а в войске полностью отсутствовала хоть какая-то снасть для штурма. Да и трогать лишний раз невоев было не след. Ну, донёс и донёс — что с него, торгаша, взять?

К тому же, в итоге, всё завершилось благополучно. Получив на Голотичи удар с неожиданного направления, рыжий волк был вынужден бежать не на полуночь, а на полудень, и практически открыл им проход к самому сердцу собственного княжества. Причём гораздо глубже, чем того можно было ожидать.

Это была вторая часть плана наследника великого князя. Появившаяся после прибытия того самого гонца в безвестную полочанскую весь. Пока Ярополк двигался во главе своих дружин одной дорогой, вои, составлявшие до того гарнизон Менска, вкупе с горожанами-добровольцами, которые испокон веков недолюбливали спесивых жителей полочанской столицы, а кроме того, хотели отомстить Волху за разграбленные окрестности, выдвинулись на заранее собранных подводах совсем в другое место.

Ярополк прекрасно помнил, как бесславно закончилась прошлая попытка прорваться к Полотеску. Когда на пути полуденного войска неодолимым препятствием встали две жалкие лесные крепостицы. И всё потому, что в его составе были одни только конные вои.

Теперь же по ним ударили пешцы. Благо на подводах они везли с собой всё необходимое для штурма. Впрочем, атака оказалась настолько неожиданной, что ничего из этого, кроме приставных лестниц, не потребовалось — там почти не осталось защитников — Всеслав, словно азартный игрок в лодыги, решивший поставить на кон последние пенязи, собрал для удара практически все наличные силы. В итоге обе ранее неприступных лесных крепости пали тогда в один день.

Сейчас в них оставались небольшие гарнизоны. И раненые на Голотичи вои, которые не могли продолжать путь. В их числе и Уяк с Туром. Вот кто, небось, сейчас жалеет, что не может оказаться здесь!

В общем, в стоявшем на подступах к Полотеску войске, кроме почти трёх сотен конных воев, было ещё примерно столько же пеших ратников. Ну и — с избытком осадных приспособлений.

В общем — один хороший удар — и всё. Здравствуй, собственный стол!

В победе сомневаться не приходилось — защищать город было почти некому. Успевший каким-то неимоверным способом вернуться сюда Всеслав привёл с собой от силы десяток-другой гридней. А горожан и стражу в расчёт можно было особо и не брать. Если рядом с ними не будет гридней — зададут такого русака, что только их и видели!

Кроме того — и сами столичные стены были не так высоки. В особенности — в полуденной её части, лежавшей на левом берегу Закатной Двины. К которой как раз и подступило войско. Полуночная представляла собой крепость на острове, мало уступающую по мощи стен Кукейносу. Но туда никто не собирался соваться. Да и зачем? Здесь же располагалось самое «вкусное»! Дома и усадьбы местных пенязевых мешков — бояр и богатых купцов, мало уступавших по богатству новоградским, подворья с товарами, капища, и много-много чего ещё. И всё это достанется его войску! Иди и бери!

Надо только чтобы с дороги убрался этот ненавистный рыжий зверь.

А может? Их с Пежичем и Соловьём трое, и Всеслав — с двумя телохранителями. Поединок будет практически равным. И если нападение будет неожиданным…

Хотя, впрочем, стоит ли так рисковать? Ведь победа то — вот она — почти в руках! Надо только спуститься с этого взлобка и взять город.

Ладно! Пусть убирается в своё логово!

Тем более что совсем скоро оно поменяет хозяина.

Никаких причин сомневаться в этом не было. Разве что действительно случиться нечто вроде того, о чём говорил этот муж. Например, небо упадёт на землю.

Хотя после Голотичи всеславого чародейства он уже не боялся.

Тот, меж тем уже начал заворачивать коня.

— Кстати, не хочешь вернуть своего словоплёта, рыжий волк?! — решил уколоть напоследок полочанского князя Ярополк. — Небось, скучаешь по его виршам?! Кто ещё, как он, сможет так красиво воспеть твои подвиги?!

Однако стрела ушла мимо цели. Полочанин даже не обернулся.

— Пусть он остаётся у тебя, Жеребец! — небрежно бросил он через плечо. — Мне его песни — не слаще сорочьего стрекотания! А тебе они скоро послужат утешением. После того, как с позором отступишь!

Мышастый жеребец понёс его вниз по склону — прочь от переговорщиков. Чуть ниже к нему присоединились оба телохранителя.

Ему показалось, или чародей бормотал что-то себе под нос? Уж не заклинания ли?

— До встречи в твоей столице, волк! — крикнул ему в спину Соловей.

Но тот не обратил на это внимания.

Спустя несколько мгновений все три фигуры достигли подножия возвышенности и поскакали в сторону Полотеска, почти уже невидимого в тени разрастающейся тучи.

Она, кстати, двигалась в их сторону.

Ничего — стихия им не помеха! Даже на руку.

Ладно, рыжий — сам напросился!

Жеребец, конечно, зверь не злой. Вот только ты его изрядно раззадорил.

— Давай сигнал! — скомандовал Ярополк Пежичу — Выдвигаемся к городу!

Тот послушно отъехал чуть назад и дал отмашку сигнальщику.

Воздух прорезал протяжный рёв боевого рога.

Вскоре сзади послышался слаженный топот. Воеводы раздались в стороны, пропуская воев.

Первой шла конная полусотня тяжелооружных гридней.

Переславцы.

— На По-ло-теск! На По-ло-теск! — кричали они.

Громко, слаженно — заслушаешься. Словно песнь поют.

Вои были в полном боевом доспехе. Тех самых кольчугах с волнистым узором. Им, в случае необходимости, предстояло прикрывать от неожиданного удара остальные силы.

Следом проехал отряд в несколько десятков кметей, уцелевших после сечи на Голотичи. Эти молчали.

Потом потянулись пешие ратники. Сначала с длинными пиками и широкими щитами, плетенными из ивовой лозы. Затем лучники, пращники и метатели дротиков. Разделяя их на два потока, шли мужи со штурмовыми лестницами.

— Вои вперё-о-од! Добыча нас ждё-о-от! — нестройно голосили пешцы.

Ну да, кому на войне — смерть и разор, а кому — добра полон двор.

Впрочем, чего ещё ожидать от ополченцев? Пусть те даже и называют себя воями. Не доблести же!

На их «доблесть» Ярополк насмотрелся ещё в прошлую зиму — под стенами того самого Менска.

Кстати, надо будет их осадить — чтобы не сильно разорили его будущую столицу.

Громадная туча меж тем наползала всё ближе. С неба начали падать первые редкие мохнатые снежинки.

Когда поток ратников схлынул, через взлобок снова потянулись конные.

Его собственные гридни.

— Сла-ава-а! Сла-ава-а! — одновременно гаркнули они при виде своего воеводы.

Ух-х-х — какие отборные молодцы! Любо-дорого посмотреть! У каждого второго на монисте шеляг, либо рыжуха! А то и по несколько сразу!

И на Голотичи славно отстояли — ни в чём не уступили ни волховым головорезам, ни выкормышам чародея. Может, они не хуже даже, чем витязи легендарного воинского братства Муравлянина, о котором так много рассказывал Соловей!

Хотя нет. Это он, пожалуй, лишку замахнулся.

Следом за гриднями тянулся обоз. Ему в предстоящей сече никакой роли не отводилось. Ярополк с Пежичем и Соловей поспешили занять место впереди него.

Войско впереди было похоже на гигантского змея, неспешно вползающего в грозовую хмару.

Княжич меж тем задумался о словах, произнесённых рыжим волком. Насчёт того виршеплёта. Не так уж он и не прав! Конечно, не в том, что касается его скорейшего позорного отступления — его-то, конечно, не будет — а вот про достойное прославление его подвигов…

Почему, действительно, все правдивые земли постоянно обсуждают свершения этого князька? Чуть ли не то даже, как он до задка сходил или девку повалял! А про великие дела, сотворённые самим наследником великого князя, посудачат-посудачат, да забудут! Всё потому что нет достойного мужа, который облёк бы их в красивую словесную форму!

Пенязич в счёт не шёл. Его достойные внимания творения за последние годы можно было пересчитать по пальцам. Одной руки.

А вот Баян…

Пожалуй, надо будет придержать его при себе.

Во всяком случае, пока он не закончит песнь о славном взятии доселе неприступного Полотеска. Ну, почти неприступного. Которая, безо всякого сомнения, затмит всё ранее им сотворенное!

Таем временем снегопад начал усиливаться. Вместо крупных одиноких снежинок с мягкими иглами, по лицу и доспехам заколотила мелкая ледяная крупа.

Да уж — видеть падающий с неба снег Жеребцу конечно доводилось. Но чтоб в таком количестве…

Всё так Полуночь — очень странное место. Недаром про него ходит столько жутких легенд. И про навьих, и про оборотней, и злых великанов, и про летающих крылатых змеев, про оживших мертвяков. Всего и не упомнить! В большинство из них Ярополк, конечно, не верил. Но когда с небесного купола тебе на голову валяться куски замёрзшей воды… как тут не уверовать, например, в ледяных полуночных демонов, которые пожирают тех, кто рискнул уснуть зимой не под крышей?

Ну, или во всеславово чародейство.

Княжич прекрасно помнил, как в прошлую войну рыжий волк два раза неимоверным образом выскальзывал из верных ловушек. Да и с лагеря на Уборти исчез так, словно сквозь землю провалился.

Но теперь-то ему точно не вырваться! Только если броситься бежать без оглядки, бросив на произвол судьбы собственную столицу!

И такой исход, откровенно признаться, был для княжича самым желанным. Боги с ним — очередным подвигом. Ну, какая радость штурмовать город в такую погоду? Кто в такой мгле разглядит его великое свершение?

Хотя к стенам в такую погоду подбираться — пожалуй, лучше и не придумаешь.

Г-гамаюн! Чем дальше вниз по дороге вёз буланый, тем гуще становилась падающая с неба ледяная крупа. И тем больнее секло кожу.

Когда спуск закончился, небо и земля вокруг слились в одну сплошную белую пелену.

Почти как тогда, на Голотичи.

Только тогда был простой и понятный туман.

А тут…

Неужто и вправду — небо падает на землю?

— Что происходит?! — крикнул Соловей — Я такого никогда не видел!

Ну да, откуда ему — небось, в жизни, кроме благодатной степи да полудня правдивых земель нигде и не бывал!

— Не боись! — успокоил его Ярополк — Это снег! Вода замёрзшая! Боги так на полуночи иногда шутят! Воду в небе морозят!

— А то я снега не знаю! — крикнул витязь в ответ — Отчего так много то?! Тут, похоже, уже не шутки! Не иначе — злятся боги-то!

— Позлятся и перестанут! — отмахнулся Ярополк — Такой снег долго идти не может! Не бездонные же у них закрома!

— Твоя правда… — согласился Соловей.

Однако снегопад не только не думал прекращаться.

Он даже усиливался.

Мелкая крупа начала расти в размерах и обзаводиться острыми режущими кромками.

Лицо, казалось, беспрерывно колют сотни маленьких иголок.

Г-гамаюн! Что происходит?

Впереди в белой круговерти выросла фигура какого-то мужа. Всадники увидели его буквально в последний миг и чуть не стоптали, едва успев осадить лошадей.

— Ты чего под копыта лезешь, Лукашко?! — заорал на него Пежич — Жить надоело?!

Надо же! Сотник не только запомнил, как зовут старшего ватажника менских ратников, да ещё и с полувзгляда распознал его в этом мельтешении!

По раменам чай? Вон, какие они у него здоровые!

А сейчас кажутся его больше из-за налипшего на них снега.

— Не серчайте, славные витязи! — подал голос ополченец. — Чего делать-то?! Куда идти-то?! В эдакой метели и разглядеть ничего нельзя! Люди ропщут! Я насилу на вас вышел!

Как он сказал? Ме-те-ли? Это он про снегопад? На мятель похож. Надо запомнить.

Ишь ты — ропщут! Быстро что-то! Не успели и двух стрелищ по дороге под снегопадом прошагать, как уж возроптали! А что дальше будет?

— Как куда идти?! Дороги, что ли под ногами не видно?! — возмутился Соловей.

Лукашко тряхнул головой, разом скинув со своей шапки добрую меру налипших ледышек.

— Не видно, витязь! Хоть очи вынимай! Всю как есть — замело!

Гамаюн раздери!

До последнего не веря в происходящее, Ярополк свесился с седла, пытаясь разглядеть в непроглядном мареве хоть что-нибудь.

И вправду нет дороги!

Не иначе — чародей наворожил!

— Так к городу идти надо! — снова подал голос Пежич — На Поло-оте-еск!

Он, видимо, ожидал, что его клич тут же подхватят едущие где-то впереди гридни. Но то ли те успели уехать далеко вперёд, то ли потеряли всякое желание надрывать глотки.

— Так, где город то?! — развёл руками Лукашко.

Вот ведь… А когда смотрели с горки, казалось — рукой подать.

— Там! — уверенно воскликнул Ярополк, тыкнув перстом вперёд.

Хотя…

— Или там — сказал он уже куда менее уверенно.

Или…

Вот ведь! Так и вправду недолго промахнуться!

Даже трудно представить, что может произойти в этом случае.

Например, они вместо города, выйдут прямиком к обрывистому берегу реки. И тут им в спину ударят гридни Всеслава.

Г-гамаюн!

Когда боги уже натешатся! И вправду — хоть очи вынимай!

И тут снегопад, который и так валил, что гуще уж некуда, замёл прямо таки с неистовой силой. Всё, что было до этого, можно было сравнить с тычками отроческого деревянного меча, против удара стальным клинком в руке опытного воя. Если до этого лицо только слегка покалывали ледяные иголки, то теперь они обратились в крошечные кинжалы и дротики, которые буквально раздирали кожу.

Да ещё и ветер задул так, словно сам Стрибог растянул меха своей волынки. Так, будто решил порвать себе обе щеки.

Кроме того, на земле с необычайной скоростью начали расти…

Эти… как их?

Даже буланый, до этого не подводивший хозяина ни в одной сече, отвернул морду, жалобно заржал и попятился назад.

Если бы Ярополк носил на шее оберег, было самое время за него схватиться. Вот только Жеребец привык полагаться только на свой большой меч. Да ещё, пожалуй, на Перуна. Но тот не любит, когда ему молятся. Он любит, когда в его славу убивают врагов.

А здесь кого убивать? Снег?

— Ослабони, князь! — снова заорал Лукашко, безуспешно пытаясь перекричать завывания ветра — Мочи никакой нет! Уходить надо! Заметёт — хуже будет! Полочане нас всех как перепёлок перещёлкают!

Г-гамаюн!

— И вправду, Большой меч! — заорал в другое ухо Соловей — Похоже, чародей рыжий наворожил! Все тут ляжем! Отступать надо! А то край!

Г-гамаюн!!

— Княже! Они дело говорят! — поддержал их Пежич — Давай хоть за тем холмиком схоронимся! Его-то видно! Только самую вьюгу переждём! Буквально час-другой! И рыжий волк и Полотеск никуда не денутся!

Г-гамаюн!!!

Картина ближайшего будущего, которая сама собой возникла в голове, была далеко не весёлой.

Замёрзшие ратники, похожие на глыбы льда.

Бьющиеся в агонии лошади.

Глядящие пустыми глазами в серое полуночное небо мёртвые гридни,.

Проигранная война.

И чтобы всего этого не было, надо лишь отступить…

Это что получается — прощайте мечты о собственном столе?!

Снова ходить на побегушках у отца?

Не-е-ет! Не бывать этому! Он точно возьмёт Полотеск!

Но… чуть позже.

Всего только нужно, что переждать.

Совсем чуть-чуть.

— Ладно! — махнул рукой Ярополк — Отходим!

Местность к полуночи от Пустых холмов

— Да отстань ты от меня, словоплёт! Хватит виршей! Тошно уже!

— Ну, ты только послушай, князь!

Той стужи лютой холодней

Никто не помнит из людей!

Поток небесный режет плоть

Врага такого как бороть?

Не разрубить его мечом

И стрелы снегу нипочём!

Любой опустит руки тут

И навьи душу заберут.

Но не таков был храбрый князь!

Вирши и вправду были хороши. Ничуть не хуже лучших песен Пенязича. Тех времён, когда тот ещё был молод и не успел разменять свой дар на хмель и корысть. Хотя и заметно отличались стили словоплетения.

В общем, в другое время Ярополк бы их безо всякого сомнения, оценил по достоинству. Но не теперь.

Да и к тому же, они напоминали о далеко не самых приятных часах в жизни.

— Я княжич, а не князь! — только и ответил он Баяну, безжалостно прервав его словоизлияния, и снова пришпорил буланого.

Тот недовольно заржал.

«Зачем, мол, обижаешь, хозяин? И так тороплюсь, как могу!»

Златовласый бард, видимо, неверно истолковав поведение спутника, тоже наддал. И, настигнув Ярополка, тут же пустился в пространные рассуждения, что мол, вирши — это не простое описание событий, это — ещё и произведение искусства, призванное радовать богов красотой словесного плетения. И, в некоторых случаях, для того чтобы эти самые слова укладывались в нужные размеры, правду иногда можно принести в жертву красоте.

— Ведь ты же будешь князем, Соколович, рано или поздно! — втолковывал он Жеребцу — А эта песнь будет жить вечно! И значит — неправды в ней и нет никакой! Ты, главное, дальше послушай! Там у меня такое славное парование вышло! Никто ещё подобного не делал!

Баян в окружение княжича, к его немалому удивлению, влился очень легко, и даже с какой-то странной готовностью. Будто ждал этого случая долгий срок. Испуг, полученный им на Голотичи, быстро прошёл, едва виршеплёт понял, что Ярополк на самом деле совсем не жесток. Кроме того — умеет ценить хорошо сплетённое слово.

Возможно поэтому он почти сразу признал в нём нового хозяина. От чего барда не отвратило даже недавнее суровое испытание под стенами Полотеска. Хотя его самого оно считай, и не коснулось — всю ту жуткую метель он так и просидел на обозной телеге под медвежьей полостью.

Зато вирши про неё плёл — заслушаешься!

— Метали боги снег с небес

Найти про то нельзя словес

Что пережить тому пришлось

Кто воле их в тот день шёл врозь!

Но пережили! И вперёд

Их вновь стезя борьбы ведёт!

За Жеребцом идут полки

Богам небесным вопреки!

А вот это уже был явный перебор.

Богоборцем Ярополк себя никогда не считал. И даже в мыслях не мог представить, что хоть когда-нибудь воспротивится воле высших сил. Поэтому таких строк в песнях, посвящённых его подвигам, не должно было быть ни в коем случае.

— А скажи мне, словоплёт! — снова безжалостно перебил он Бояна — Ты всё ещё любишь своего прежнего благодетеля?!

Златовласый песнопевец смутился.

— Нет! — тем не менее, решительно ответил он. — А отчего ты спрашиваешь?!

— Отчего же ты тогда в своих виршах валишь всё на богов? А не говоришь прямо, что это тёмное всеславово чародейство?!

На лицо Баяна пала тень.

— У меня и вправду нет причин любить этого мужа! — сказал он спустя какое-то время. — Хотя он того заслуживает! Это и достойный правитель, и один из величайших полководцев нашего времени!

Надо же — голос прямо звенит от напряжения.

— Но я готов позакладовать эту диадему! — бард положил руку на золотой обруч с самоцветом у себя на челе — Что он не имеет никакого отношения к чёрному чародейству! Я ведь тоже жрец! Я чувствую подобные вещи!

Вот так новости!

— Тогда откуда он берёт силы для всех своих чудес, жрец?! Ты же не будешь отрицать, что он их творит?!

— Не буду, княжич! — тряхнул тот пшеничными кудрями — Творит! Только не чародейство то! И не колдовство! И не волшба!

— А что тогда? Божественный промысел?!

Г-гамаюн! А что если оно так и есть на самом деле?

Ведь если чародею, для того чтобы снова сотворить свои чары, требуется время для отдыха, то высшим силам в нём нет никакой необходимости! И тогда…

— Он самый! — Баян воздел руки к традиционно серым полуночным небесам — Я слышал от великих жрецов. Старые боги гневаются! Люди слишком мало стали приносить им даров! Когда-то они спасли этот мир от страшной погибели, когда им владели жуткие твари Чернобога, а Сварог ещё только ковал на небе своё могучее оружие. Хорс растопил вечные льды, Велес победил чудовищ, вырастил леса и наполнил их зверями, Стрибог создал ирий, а Марана — отделила живых от мёртвых! Люди долго помнили об этом, но в последние годы стали больше молиться другим богам, которые когда-то бросили их на произвол судьбы!

Историю эту Ярополку слышать уже доводилось. Правда, в несколько другой интерпретации. Мол, пытались-пытались старые боги на земле порядок навести. Так у них ничего и не вышло, пока за дело великая троица не взялась.

Впрочем — чего этих жрецов слушать! Они, чтобы у людей лишнее приношение выклянчить — любую байку сочинят. Или старую переиначат.

— А Всеслав, выходит, их орудие?! — с долей иронии в голосе подытожил Ярополк рассказ виршеплёта.

Но тот её, похоже, не заметил.

— Именно, князь! Откуда, по-твоему, взялась та метель?! Старые боги хотят снова послать на землю те же напасти, которые когда-то её терзали! И хлад и глад, и град! И возродить старых чудовищ! И тогда снова придёт в подлунный мир Чернобог, и уже никто не сможет его остановить! И тогда конец настанет всему!

Баян ненадолго остановился, чтобы перевести дыхание.

— Боги остановятся только в одном случае! — подытожил он — Если люди опомнятся, и вспомнят про них! И тогда мир будет спасён! Именно для этой цели и предназначен Всеслав! Вернуть старую веру! Сначала на всей Полуночи! А потом — и на Полудне!

Да уж — что ни культ, везде жрецы концом света пугают! Как будто других пугалок нет.

Хотя — а чем ещё простой люд пронять можно, кроме как смертью? Причём не только своей, но и разом — всей родни и потомства. Ну, и мира до кучи.

Интересно, а чем бы его смогли пронять? Ничего, кроме мужского бессилия, в голову не приходило. Вот уж действительно — лучше в сече лечь.

— Что-то я не слыхал, чтобы рыжий волк, когда сидел в Столице, пытался там культ Велеса насаждать! — поддел он виршеплёта. — Сидел там ниже травы, тише воды, да делал — что ему бояре велят! А случай представился — убёг сразу! Только хвост его рыжий и успели рассмотреть! Что-то не больно он был похож на божье орудие!

Однако Боян ничуть не смутился.

— Одно дело богов утверждать, когда в город победителем вступаешь — ответил он веско — Во главе могучих дружин! А другое — когда полонянником бесправным!

Это ещё вопрос, каким путём полочанин попал в Столицу!

Хотя интересно — откуда у Баяна именно такая версия?

— Если твой князь такой могущественный — спросил Ярополк — Ты не боишься, что кара богов в случае чего обрушиться и на тебя?! Ты же теперь со мной!

Однако златовласый снова нашел, чем возразить.

— Барды ни с кем! — высокопарно ответил он — Песнопевцы могут следовать за любым правителем! Но это не означает, что они встали на чью-то сторону! Они выше этого! Паруя вместе слова, они на равных разговаривают с богами!

Ишь, ты! Разговаривальщик…

На Голотичи, помниться, по-другому пел.

— Ладно, Боян, болтай потише! — осадил его Ярополк. — А то, как бы тебя простые смертные не услышали! Ещё стрельнут с перепугу, и будет у тебя одной дыркой в теле больше!

В глазах виршеплёта мелькнул страх. Он послушно замолчал.

Совсем скоро они должны были выехать к секрету менских ополченцев. Дозорным, правда, не полагалось стрелять в кого попало — им надлежало вовремя разглядеть приближающихся всадников и подать сигнал в главный лагерь. Но ратники есть ратники — кто знает, чего от них ждать?

В этой местности они оказались после того как войску пришлось спешно отступать от Полотеска. Переждать метель не получилось. Она не стихла ни за час, ни за день. Княжич тогда даже в очередной раз задумался, почему он не берёт с собой в походы волхва. Он бы и воев на битву благословлял, и, глядишь — всеславовы чары рассеивал.

Хотя — такое-то колдовство поди ещё рассей!

В общем, для того чтобы не завязнуть в снегах, полкам пришлось всё время идти. И ехать. И произошло то, чего, в такую погоду, пожалуй, и следовало ожидать — они сбились с дороги. И вместо того чтобы выйти к лесным крепостям, где их ждали тепло, защита и провиант, забрались какие-то дремучие дебри, где Ярополку раньше никогда бывать не доводилось.

Поэтому он решил идти дальше. До тех пор, пока местность не окажется знакомой. В итоге они и вышли к полуночному краю Пустых холмов.

Вот уж где княжич хотел оказаться в последнюю очередь. Из его памяти ещё не стёрлись события, которые произошли тут чуть меньше года назад. Да и в дальнейшем слухи об этом месте ползли оч-чень недобрые.

Впрочем, он туда идти и не собирался. Когда вьюга окончательно утихла, у него в голове созрел новый план. Был он достаточно прост, и заключался лишь в том, чтобы собрать в один кулак все силы, которые сражались в этой войне против рыжего волка.

Ну, почти все — на Медоуса и его лютву надежды по-прежнему не было никакой. Зато воля судьбы вынесла Ярополка с войском куда как близко к другому союзнику — сыну набольшего боярина Дубыне. Земли, на которых он вёл войну, лежали отсюда буквально в полудюжине поприщ.

Туда отправилась сотня переславцев во главе с Соловьём. Такие силы нужны были витязю на случай, если потребуется прорубаться через вражьи ряды.

Менским ратникам, сильно обморозившимся и выбившимся из сил во время той злосчастной метели и последующего изнурительного перехода, княжич решил дать отдых. Они разбили здесь лагерь и остались ждать возвращения остальных.

Близость холмов их отчего-то не смутила. То ли не верили слухам, то ли зимой, поселившееся там ослабевало и не представляло особой опасности.

Сам Ярополк во главе собственной дружины отправился на разведку. На закат. Куда с ним напросился и Баян.

Этот поход, в отличие от предыдущего, закончился блестяще. Во-первых — удалось точно установить, где теперь рыжий волк. Он занимался осадой тех самых двух лесных крепостей, захваченных его врагами после Голотичи. Во-вторых — Всеслава получилось убедить в том, что именно там сейчас находятся главные силы полуденцев. Специально для этого княжич приказал тайно переправить за стены собственный стяг. А также знамя Соловья.

Подобное мало согласовывалось с понятиями о воинском вежестве. Совсем. Вот только других способов одолеть столь бесчестного противника Ярополк больше не видел.

Как и не собирался больше, во всяком случае, в ближайшее время, снова сходиться с ним в открытом бою.

Вторая часть плана была не менее проста, чем первая. Всеми собранными силами надлежало снова обрушиться на полочанскую столицу. Захватить её — и пусть рыжий волк сколько ему угодно носиться по своим владениям и затевает новые каверзы.

А из стен Полотеска Жеребца даже старые боги не выгонят!

Теперь осталось лишь вернуться в лагерь и дождаться там возвращения переславцев. Если всё сладиться удачно, вместе с деревлянами и Дубыней.

То-то будет славная битва!

Двигающийся по березняку отряд должны были вот-вот обнаружить. И поднять шум. Но его что-то всё не поднимали и не поднимали.

Неужто ратники сделали всё как настоящие вои, и попросту подали весть о кавалькаде в лагерь? В подобное верилось с трудом.

Ну вот — ещё буквально два-три перелеска и деревья расступятся в стороны, уступая место почти голому предхолмью. Покрытому пожухлой травой и лишь кое-где прорезанному купами голого кустарника.

Там, в небольшом распадке, и устроили свой стан ополченцы.

Но отчего же их никто не встречает? Не настолько же они плохи в воинском деле! Вежество же нужно знать!

Ему кажется, или он слышит вороний грай?

— Эй, Пежич! — крикнул Ярополк — Отправь кого-нибудь — пусть поглядит, что там в лагере!

Ехавший чуть сзади воевода тут же отдал команду.

Но почти сразу стало ясно — разведка не потребуется.

Там действительно что-то случилось.

В противном случае на подмерзшей земле при выезде из перелеска не лежало бы мёртвое тело. Судя по одежде — холщовой рубахе с портами, остроносым кожаным поршням с подвязками и кожаной же стёганке, это был менский ратник.

Несостоявшийся разведчик подъехал к нему поближе и потыкал тупым концом копья.

Мертвец был довольно «свеж» — судя по ещё не до конца закоченевшим членам, пролежал здесь он не больше суток. И вороны до него ещё не добрались.

А когда кони провезли своих седоков чуть дальше, к одному трупу добавилось несколько «товарищей». И у каждого было в теле хотя бы одно лишнее отверстие. Одному даже раскроили голову. Да так, что его мозги разбрызгались на несколько аршинов вокруг.

Г-гамаюн раздери! На лагерь явно напали.

Но откуда они про него узнали? И чем всё закончилось?

Не отдавая никакой команды, Ярополк снова пришпорил буланого. Тот мгновенно перешёл с рыси в намёт.

Примеру княжича последовали остальные вои.

Только Баян сразу отстал.

В последнем перед лагерем перелеске тела попадались едва ли не на каждом шагу. Всё сплошь ополченцы. И почти на всех лицах застыл неописуемый ужас.

Что за страшный враг внушил им такой страх?

Уж не наведывались ли сюда гости с Пустых холмов?

Вот, наконец, и распадок. Кони вынесли всадников прямиком к ряду выстроенных широким кольцом телег. Точно так же, как и в тот день, когда княжич со своей дружиной покинули это место.

Но это оставалось, пожалуй, единственным совпадением. У всех палаток были порезаны стенки и удерживавшие их верёвки, и они свободно болтались на лёгком ветру, подобно крыльям гигантских птиц. Некоторым шатрам неизвестные враги так и вовсе срубили опорные столбики, и они лежали на земле мягкими уродливыми грудами. Та же участь постигла и кораль. Выгоняя из него лошадей, вои противника особо не церемонились и изрубили все жерди буквально в щепу.

Дополняли картину мертвые тела, щедрой горстью рассыпанные по всему стану и за его пределами.

И, конечно, огромная стая ворон с раздутыми брюхами, неспешно скачущих от трупа к трупу. Не прекращающие своего отвратительно пиршества даже при виде всадников. Хоть копытами их дави.

Понять, что здесь произошло, было не так уж и сложно. Ратников застали врасплох. Какой-то сильный, хитрый и хорошо умеющий таиться враг. Бесшумно вырезав все секреты, он внезапно навалился на лагерь, безжалостно убивая всех, кто попадался на пути. Причём ополченцы были так напуганы, что даже не пытались сопротивляться, а просто бежали в ужасе, куда ноги несут.

Примерно в таком же, какой мелькал сейчас в глазах Бояна, выехавшего следом за гриднями к мёртвому лагерю.

Интересно, какие вирши он об этом сложит? Хотя, до них ли ему сейчас? Небось, представляет себе, как ратники что есть сил сверкают пятками — прочь от этого места. А вои противника настигают их. И секут, секут, секут…

При беглом взгляде казалось, что они перебили всех. Все две сотни. А сами не потеряли не одного бойца. Кто же мог подобное сотворить? В голову снова начали закрадываться жуткие мысли насчёт того, что могло прийти с Пустых холмов. Ведь где находятся силы полочан, Ярополк знал буквально наперечёт.

Это был крах всему. Прекрасно продуманный план буквально в одночасье полетел коню под копыта.

А конец этой войны, который княжич, казалось, вот-вот должен был ухватить, словно хвост так любимой им птицы гамаюн, снова ускользнул куда-то в неизвестность.

Это походило на внезапное купание в ледяной воде. Такой случай произошёл с ним в детстве. На охоте. Он настигал оленя, которому пронзил дротиком бедро. Тот истекал кровью, и казалось, вот-вот должен был свалиться в изнеможении. Однако, будучи уже на последнем издыхании, он бросился в ручей. Туда же, ничтоже сумняшеся, погнал своего коня юный Ярополк. А скакун неожиданно взбрыкнул. И сбросил своего седока прямо в воду. Она оказалась неимоверно холодна. Как будто вобрала в себя весь холод другого мира. Того самого, где грешники стынут на вечном морозе. А когда юноша каким-то чудом всё-таки выбрался из потока, олень уже скрылся где-то за деревьями. А конь убежал. И он искал его потом по кустам косой час.

Это был не буланый.

Тот случай княжич тогда пережил. И этот надо было как-то превозмочь.

И жить дальше. И действовать.

Интересно, куда ушёл враг после всего сотворённого?

Вполне возможно — рыскал где-нибудь поблизости!

Пусть это была и равнина, но кое-где, почти во всех направлениях, торчали купы деревьев и кустарников. Под их сенью, пусть даже и лишённой уже лиственного покрова, вполне можно было укрыть десяток-другой всадников.

— Разослать людей туда, туда и туда! — Ярополк махнул рукой ошую, одесную и прямо перед собой. — Искать вражьих воев! А заодно — выяснить, где Соловей!

Пежич снова послушно принялся отдавать распоряжения.

Однако необходимость в разведке, как и там — у опушки, снова почти сразу отпала.

Как и нужда искать переславского витязя.

Сам нашёлся. Вместе со своими воями. Они словно вынырнули откуда-то из-за горизонта, единым махом оказавшись в двух-трёх стрелищах от ярополковых гридней.

О том, что они способны на подобные штуки, княжич помнил ещё со времён неудачного похода на Псовую. Тем не менее, когда лавина этих лихих мужей, в кольчугах с волнистым узором, словно по мановению руки чародея возникла едва ли не под носом… ему пришлось пережить несколько весьма неприятных мгновений.

— Что здесь произошло, Жеребец?! — первым делом проревел Соловей, подъехав ближе и подняв руку в традиционном воинском приветствии — Кто устроил это побоище, лешак меня задери?!

— А я-то думал — ты можешь хоть что-то знать! — криво усмехнулся княжич, взмахнув десницей в ответ. — Мы появились здесь только что, и увидели то же самое, что сейчас видишь ты! Похоже, всех наших союзников перебили.

На лице витязя не дрогнул ни один мускул.

Или он просто не понял ещё, что теперь всем их планам конец.

— Что-то ты рано вернулся, Соловей. Это означает, ты не нашёл Дубыню?

Тот отрицательно мотнул головой.

— Нет! Не смог пробиться! Роговолд перекрыл все дороги! На каждой поставил по несколько замётов! Я ударил в одном месте, но он связал меня обороной, а потом стянул силы с других участков. С одной стороны ударил Вепрь, а с другой — роговолдова мамаша!

Для красочности рассказа он несколько раз взмахнул руками, даже выпустив ради этого повод.

— Еле вырвались! Потеряли почти три десятка гридней! И гонец, которого я отправил к Дубыне — не вернулся!

Ого! Неужто Кожан научился воевать?! Никогда бы не подумал! Всю прошлую войну он наоборот — неизменно демонстрировал полную неспособность принять на поле боя, или вне него, правильное решение. Скорее Всеслав приставил, наконец, к сыну толкового воеводу. Вот только им от этого ничуть не легче.

Г-г-гамаюн раздери!

Тут только до сознания Ярополка до конца дошли все слова Соловья.

Роговолдова мамаша?!! Она же не принимала участия в войне с тех самых пор, как её отец — Медоус, перешёл на сторону полуденных князей!

Не означает ли это… Верить в подобное ой как не хотелось!

— Ты ничего не путаешь, витязь?! — уточнил он у предводителя переславской дружины — Это точно была Снежана?!

Тот бросил на него возмущённый взгляд.

— Да ты что, княже?! — возмутился он — Нешто ты думаешь, я стяг её не узнаю?! Бежево-синий, с крылатой колесницей! Да и щиты у её воев — такие же, как у остальной лютвы — точно ни с чем не спутаешь! И шлемы рогатые!

Это было очень плохим известием.

— И что мы теперь делать будем делать, славные мужи?! — развёл руками Ярополк — Атаковать Полотеск без пешцев?! Но так мы его не возьмём! Или что — возвращаемся в Менск?!

— Может быть — ударим на рыжего волка?! — подал голос подъехавший из-за спины Пежич. — Вряд ли он этого ждёт!

Княжич лишь покачал головой.

Он уже не верил, что этот муж может дастся в руки хоть кому-то, кроме богов. Сколько раз его не пытались заманить в ловушку, он всякий раз каким-то невероятным образом из неё ускользал!

Стоило ли снова искушать судьбу?

К тому же, совершенно неясным оставалось — кто разгромил лагерь менчан. Вдруг это и был Всеслав?

Тогда, он знает, что они здесь?

Тут внимание Ярополка привлёк один из спутников Соловья, лошадь которого вёл в поводу гридень.

Ещё бы такого не заметить! — руки связаны за спиной, а ноги перехвачены под конским брюхом кожаным ремнём. На голове же — кожаный мешок.

Кроме того он громко мычал, явно пытаясь привлечь к себе внимание.

— Это кто у тебя?! — спросил он переславского витязя.

Тот поначалу не понял, о ком идёт речь.

А потом отмахнулся

— Да-а — полочанин! Повстречался по дороге. Кричал, что ищет встречи с тобой! Мол, сведения у него важные! Врал, скорее всего. Хотели на месте порешить, да подумали — пригодиться.

Г-гамаюн! Что за человек?! Забыть о такой важной вещи!

— Освободите его! — приказал Ярополк.

Повинуясь жесту своего полководца, переславец, державший за узду коня полоняника, послушно подъехал и снял с его головы мешок.

А потом вынул изо рта тряпку.

Правда, тому потребовалось сначала какое-то время, чтобы отдышаться. Он принялся жадно хватать губами воздух.

И у княжича тоже перехватило дыхание.

Это был тот самый муж… Который нашёл наследника великого князя в безымянной полочанской веси.

Он тогда не назвал своего имени. Но зато передал ТАКИЕ сведения…

Без которых не было бы победы на Голотичи. И много чего ещё.

И вот теперь снова он.

— Что твой хозяин хотел мне передать? — спросил Ярополк, когда тот, наконец, отдышался.

Тот стрельнул глазами по сторонам.

— С глазу на глаз скажу, Соколович — негромко отозвался он — Дозволь на ухо!

Княжич вопросительно посмотрел на Соловья.

Тот пожал плечами и отдал негромкую команду своему гридню.

Вой подвёл за повод лошадь полоняника почти вплотную к Большому мечу. А сам отъехал подальше.

Да и остальные раздались чуть в стороны.

Ярополк послушно подставил ухо под его тонкогубый рот.

Муж заговорил.

И рассказал ТАКОЕ…

После чего им следовало немедленно разворачивать коней и покинуть это место.

И поехать в ещё более худшее.

Конечно, если всё сказанное было правдой.

И, откровенно говоря, верить в это категорически не хотелось.

Если бы Ярополк доподлинно не знал, что этот муж не будет врать.

И что именно так всегда действует его враг.

Оставалось только окончательно забыть о прекрасном плане.

А ещё он понял, отчего этот муж не захотел говорить при всех.

Соловей с его людьми тут же подняли бы такой галдёж!

— Ты с нами? — спросил княжич у полонянника, после того как он закончил говорить.

Тот отрицательно помотал головой.

— Не следует, чтобы меня видели среди твоих людей, Соколович. Я думаю, что ещё пригожусь тебе. Если боги помогут.

Спорить с этим было бы глупо.

— Лучше прикажи этим — он мотнул головой в сторону переславцев — Чтобы отпустили меня. Я должен успеть вернуться к своему господину. Моего отсутствия не должны заметить.

Что ж — и это резонно.

— Отпустите его! — приказал он людям Соловья.

Всё тот же гридень повернулся за одобрением к своему воеводе. После того как оно последовало, вынул из-за голенища засапожник и одним взмахом перехватил ремень за спиной вестника. Затем соскочил наземь, чтобы проделать то же самое с ногами. И хлопнуть по крупу его чалую кобылу. Езжай, мол.

Ни на кого не оглядываясь, теперь уже бывший полонянник быстро потрусил в сторону от разгромленного лагеря.

Его лошадь испуганно фыркала, объезжая труппы, и едва не стоптала отожравшуюся ворону. Которая подняла в ответ возмущённый грай. Тут же подхваченный её товарками.

— А теперь говори, Святославич, что он тебе там наплёл! — громогласно заявил Соловей, дождавшись, когда гонец скроется за деревьями.

Вот уж нет! Всего рассказывать этому витязю, пожалуй, не стоит до самого последнего мига.

— Я тебе всё скажу! — ответил, чуть помедлив, Ярополк — Но только когда мы отъедем во-он туда!

Он мотнул головой в сторону Пустых холмов.

Предводитель переславцев поглядел на него с удивлением, но, тем не менее, поднял руку, отдавая команду своим людям.

— Т-ты хочешь ехать Т-ТУДА, князь? — раздался за спиной знакомый голос.

Надо же — а он уже почти забыл о его присутствии.

Лицо словоплёта было перекошено неподдельным ужасом.

— А т-ты знаешь, что это з-за с-страшное м-место? Что рас-сказывают про него люди? — спросил он заикаясь.

Гамаюн! Не хватало ещё, чтобы он сейчас поднял шум!

В своих дружинниках он не сомневался ни на ноготь — они за ним — хоть в пламя, хоть в омут, хоть в ирий. А вот переславцы — кто их знает, как отреагируют? Мужи вроде не робкой дюжины, но, а вдруг они опасаются подобного?

— А что — это место нравиться тебе больше?!

Ярополк обвёл рукой живописную груду из полудюжины мёртвых тел, лежавших в самых причудливых позах буквально в нескольких шагах от оппонентов.

На лице одного из них сидела жирная ворона, лениво выклёвывавшая трупу глаза.

Бард содрогнулся.

То-то же!

— Не боись, Баян, я за тобой присмотрю! И никому в обиду не дам! — ободрил его княжич.

И пришпорил буланого.

Кавалькада, вытянувшись широкой колонной, ходкой рысью направилась прямиком к Пустым холмам. Напоминавшим издалека челюсть гигантского земляного ящера, которых люди в изобилии находили на речных берегах.

Что и говорить — не очень приятное место. Особенно после событий почти годичной давности, когда там похозяйничали набольший боярин Вышата со своим незаконнорождённым сыном Дубыней.

Отец Ярополка со стрыем Святославом придумали тогда хитрую засаду на рыжего волка, понадеявшись заманить того в западню с помощью захваченного в плен могучего витязя Дуная. Он тогда, не в первый, и далеко не в последний раз разрушил все их планы. Умудрившись и каким-то неимоверным образом ускользнуть из готовой захлопнуться ловушки, и спасти своего верного сподвижника.

Хотя теперь княжич уже знал, как.

Так что усилия, которые затратили набольший боярин и его отпрыск, оказались зряшными.

Но развернулись они тогда зна-атно!

Разорённые лютвой веси, виденные княжичем в Варяжском Поморье, по сравнению с тем, что они тогда натворили, выглядели всё равно, что детские сказки-страшилки рядом с жуткой песнью про Немала-мужа, написанной тёмным бардом несколько веков назад. Вал из мёртвых тел едва не превышал в высоту всадника, а груда отрубленных голов поднималась в центре поселения на добрую сажень. Ну и, конечно, множество других голов, насаженных на колья ограды. Это зрелище Ярополк вряд ли когда-нибудь сможет забыть.

Тогда полуденцы покинули долину почти сразу. С собой забрали только тела своих убитых. Трупы весян, само собой, никто прибирать не стал. Не озаботился этим и никто другой. Из местных жителей мало кто уцелел. А если кто-то каким-то образом и избежал страшной смерти, вряд ли испытывал желание вернуться в это страшное место. Так вот и вышло, что неприбранными остались лежать несколько сотен мёртвых тел.

А что обычно бывает в таких случаях?

Спустя несколько месяцев об этом месте поползли жуткие слухи. Мол, и костяные кусты там проросли. И костомахи — ходячие остовы там бродить начали. Говорят, даже ырку видели. Того и гляди — если дело так дальше пойдёт и место никто не очистит, через год-два в окрестностях и дикая охота завестись может. А там и навьи припожалуют, и страшный верлиока тут как тут.

Бр-р-р!

Впрочем, им ли бояться подобного? Их-то здесь — две добрые сотни, не считая отроков! Никакая нечисть не рискнёт встать на пути!

Тут от людей дайте боги спастись.

Неширокая щербина между «зубами» Пустых холмов, куда лежал сейчас их путь, была всё ближе и ближе.

Открывавшееся впереди зрелище было настолько зловещим, что на душе у Ярополка невольно заскребли мыши.

Г-г-гамаюн! Один в один — нижняя челюсть. Только от какого гигантского чудища?! Таких больших земляных ящеров ещё никто не находил.

Нечто подобное, похоже, чувствовали и остальные. Вои вокруг принялись хвататься за обереги. На Баяна же, ехавшего чуть сзади княжича, и вовсе было страшно смотреть. Лицо всё перекосилось, руки, держащие повод, ходили ходуном, а зубы выбивали громкую дробь.

Даже лошади, казалось, вели себя так, словно чувствовали впереди нечто такое, от чего им явно могло не поздоровиться.

А вот и он — вход в ту самую злосчастную долину.

Ему показалось, или оттуда повеяло каким-то потусторонним холодом?

Не доехав до узины десятка шагов, Соловей решительно развернул своего коня.

— Я не знаю, куда ты нас ведёшь, Большой меч! — громогласно заявил он — Только моему коню ясно, что это — совсем не доброе место! Говори как на духу — что ты задумал?! Пока не скажешь — с места не сдвинусь! И мои люди — тоже!

Мог бы и не надрываться так.

Уж теперь-то у Ярополка было, что ему ответить.

Точнее показать.

— А ты посмотри по сторонам, витязь! — ответил княжич — И всё увидишь сам!

Соловей недоумённо заозирался, но кроме тех же холмов и собственных гридней ничего нового не углядел.

— На горизонт глянь! — подсказал княжич. — Во-он туда!

Тот последовал совету. А вместе с ним и почти все вои.

И обомлели.

Гонец не соврал. Для них действительно подготовили ловушку.

С полуночи надвигалось нечто похожее на слитную живую массу. Вроде хлебной опары. Которая, при внимательном рассмотрении, оказалась войском. Несколькими сотнями тяжело и легко оружных всадников.

Над головами у них вились какие-то стяги, рисунка на которых отсюда было не разглядеть.

Впрочем, княжич и так прекрасно помнил, кто из местных властителей так хорошо умел наводить морок. И где он, интересно, успел набрать столько людей? Или это тоже обман?

А потом общее внимание привлекло движение со стороны восхода. Оттуда, уже безо всяких мороков, двигалось примерно такое же число всадников. И гербы на знамёнах их были вполне различимы. Летучая мышь. Крылатая колесница. Атакующий кабан.

Роговолд. Снежана. Вепрь.

Этого следовало ожидать!

Затем, словно сами по себе, все взоры повернулись на закат. Там из-за высокой стены леса неспешно выдвигалась другая стена. Ромбовидных щитов. И копий над ними. На глаз никак не меньше тысячи человек. Тут даже не надо было смотреть на прапорцы. И так всё было ясно.

Значит, догадка насчёт Медоуса оказалась верной. Старый интриган получил всё что хотел и переметнулся обратно.

Да-а-а — из такой ловушки уже было не выбраться. Их сил для этого точно не хватит. Даже если боевые доспехи были бы сейчас на них, а не в перемётных сумах на спинах заводных лошадей.

Разве что только…

Проход в Пустые холмы зиял, словно пасть неведомого чудища.

Или путь к спасению?

— Ну что, Соловей, теперь ты понял, почему мы здесь?!

По лицу видно — понял.

Но не согласился.

— И ты что считаешь — если мы сюда зайдём?! — он мотнул головой в сторону прохода — Там спасёмся?! Да ведь это — ещё худшая западня! Нас там точно всех перебьют! Или полонят!

Судя по одобрительному гулу, витязя поддержали и его гридни.

И, по затравленному взгляду — ещё и Баян.

— Тогда скажи, что ты предлагаешь?! На верную смерть пойти?! Или сразу в полон отдаться?!

В голосе Ярополка звенел металл.

Никакого ответа не последовало.

— Эти холмы, конечно, ловушка! — продолжил княжич — Только год назад мы загнали сюда рыжего волка, а он как-то ускользнул! Тогда мы все думали, что это чародейство! Но сейчас мне стало известно кое-что другое!

— Ты хочешь сказать, что…

— Пока ничего не хочу! Но, думаю — сейчас стоит попробовать!

Он дал шпоры буланому и, не оборачиваясь, погнал его прямо в проход.

— Эй, кто хочет жить! На свободе, а не в плену! За мно-о-о-ой!!!

Слитный топот копыт, ударивший сзади по ушам, дал понять — жить хотят все.

Крутые стены холмов сначала сомкнулись над головой, перекрыв доступ и без того тусклого света. Но почти сразу раздались в стороны.

Вот она — та самая долина. Небольшая — всего, примерно, в две дюжины четей. Вполне достаточно, чтобы затеять здесь сечу.

В самом центре — весь. Точнее то, что от неё осталось. Обугленные остовы нескольких десятков домов, полукругом разбросанных вокруг небольшого возвышения, на котором стояло капище с дюжиной идолов, да невысокий частокол. На некоторых из его заострённых кольев были надеты человеческие головы. Вернее черепа. Казалось бы — ничего необычного. Особенно для мужа, прошедшего не одну и не две войны. Но только если не знать о дурной славе этого места.

Меж тем в проход втянулись все две сотни воев.

На память Ярополку пришло прошлое своё появление в этом месте. Тогда точно так же, через эту узину в долину вошёл отряд полочан. И они тогда оказались победителями.

Добрый ли это был знак? Предстояло выяснить.

Войско подъехало к единственным воротам в ограде. От них остались только резные столбы с поперечиной, к которой был прибит большой лосиный череп. Выломанные год назад створки всё так же валялись на земле.

Ну что — один шаг, и он внутри.

Осталось сделать его.

Или не делать.

Нет. Это было бы глупо. Повести всех за собой, пообещав спасение, а потом пойти на попятный?

Тем не менее, заставить себя загнать буланого внутрь ограды было очень трудно. Всё равно, что решиться отрубить собственную ногу. В случае если её, к примеру, поразила гнилая язва. И надо это сделать, а — поди-ка! Вдруг там сразу за оградой на них костомахи набросятся?!

Хотя… — вдруг пришла ему в голову здравая мысль — Здесь ведь оставались остовы простых весян! А если они при жизни не умели толком воевать, откуда таким навыкам взяться после смерти? Ему ли — вою в одни боги знают каком поколении — их бояться?

Соловей, Баян и Пежич остановились позади, не решаясь спровоцировать Ярополка на какое-нибудь действие.

Ясно почему — сами боялись.

Бард меж тем полушёпотом пересказывал переславскому витязю последние слухи, связанные с этим местом. И про костяные кусты, и про ходячих мертвяков, и про ожившего мёртвого младенца — ырку.

Тот буквально на глазах менялся в лице.

Ой зря виршеплёт это делает!

— Полочане! Полочане! — вдруг пронеслось по рядам.

Над войском повис тяжёлый тревожный гул.

Враг был уже на подступах!

Это подстегнуло решимость княжича.

Верный конь внёс хозяина внутрь ограды.

И ничего не произошло.

Такая же мёрзлая земля, покрытая проплешинами пожухлой травы. Точно такие же, как и в других разорённых весях, развалины домов, с торчащими наружу похожими на гнилые зубы печами.

Только мертвецы вокруг не свежие. Одни только остовы. Да и те дикие звери по кускам порастащили. Там череп, здесь грудная клетка, там рука, здесь костяной зад. Где кусок ткани истлевшей остался, где ошмёток мяса недогрызенный.

И ни тебе костяных кустов, готовых при первом появлении вблизи них живой плоти вонзить в неё свои ветви, ни тебе хоть каких-нибудь признаков того, что здесь творилось что-то недоброе.

Врёт молва?

Хотя холодный ветерок вдоль спины всё-таки протягивал.

Путь войска лежал к тому самому капищу на возвышенности.

Обогнув очередную избу, чуть ли не единственную в веси, которая осталась несожжённой, передовые вои во главе с Ярополком едва не упёрлись в настоящий вал.

Баян трагически всхлипнул.

За год вал немного оплыл. Но в целом представлял собой довольно внушительное сооружение. Вид которого заставил бы содрогнуться не только чувствительного барда, но даже самого зачерствелого наёмника, с душой — чернее чем камень гагат. Он целиком состоял из мёртвых тел, почти полностью превратившихся в остовы. Но не до конца. Мужи, жёны, старики, дети…

Даже звери не смогли всех растащить.

Или им что-то помешало?

Тут наперерез княжичу бросилась какая-то тень.

Он успел разглядеть только скрюченное горбатое тело, косолапящие ноги и огромные глаза-плошки.

По ушам ударил дикий крик.

Ырка?!!

— Бе-е-е-ей!!!

Буланый взвился на дыбы и замолотил в воздухе копытами, не подпуская к хозяину это существо.

За кромку оживший мёртвый младенец взрослого мужа утащить был вряд ли способен. Однако если вдруг схватит за ногу — та вполне могла и отсохнуть. А он только что как раз думал о чём-то подобном. Рука сама собой ухватилась за рукоять меча, висевшего за спиной. Остановить нечисть могло только железо. Или огонь.

В себя княжича привёл окрик Пежича.

— Да ты что, Большой меч — это ж свой! Не секи его! Это Лукашко!

Тут словно пелена спала с глаз. Ноги и руки неведомого существа распрямились, горб куда-то исчез, а огромные очи уменьшились в размерах до глаз обычного человека.

Уф-ф-ф! Сразу отпустило.

Что это было? Снова морок?

Кста-а-ати, а как этот муж уцелел в той бойне?

И как оказался здесь?

Бросил своих людей и бежал?

— Лукашко! Гамаюн тебя раздери! Ты чего под копыта бросаешься?! И какого лешего ты делаешь в таком месте?!

Тот ответить ничего не успел, да и вряд ли бы смог. Менский ватажник явно был не в себе — топтался на месте, испуганно вращал глазами, хватался руками за повод буланого, и время от времени испуганно вскрикивал.

— Спасите! Помогите! С собой возьмите!

Видимо, все вопросы надо было отложить на потом — до более подходящего времени.

Тем временем куда более громкие крики донеслись из хвоста воинства.

— Полочане! Полочане!! Лютва!!!

Значит, враг уже настигал.

Ярополк переглянулся с Соловьём.

Всё было ясно без слов.

Прозвучали отрывистые команды, и от каждого из отрядов отделились и поскакали назад по две дюжины гридней.

Остающихся они приветствовали поднятыми вверх десницами.

Им ответили тем же.

Ясно было, что мужи идут на смерть. За други своя — прикрывать отход. И уж в последней почести отказать им было никак нельзя.

Отдав её, остальные двинулись дальше.

Лукашко позволили уцепиться за стремя одному из гридней и идти вместе со всеми.

Костяной вал остался позади. Кроме него больше никаких ужасов по дороге не встретилось.

Всё-таки — людская молва — что на ветру полова! Хотя, говорят же — не хвали лешака, пока из леса не выбрался.

Они выехали к подножию пригорка, на котором стояло капище. Оно представляло собой небольшую бревенчатую постройку без окон с двускатной крышей, увенчанной изображением солнечного креста.

Перед входом в неё стояли полукругом полтора десятка идолов. У самого большого из которых, стоявшего посредине, на голове тускло отсверкивала серебряная шапка.

Надо же — никто не позарился!

Хотя, конечно, понятно почему — какой полуумок сюда сунется?

— Теперь куда, Большой меч?! — поинтересовался Соловей.

А лицо-то, лицо!

До сих пор что ли, ему не верит? Зачем тогда поехал?

— Внутрь! — коротко бросил Ярополк.

И спешился.

После чего толкнул дверь и, сощурившись, шагнул в полумрак.

Г-гамаюн! Ну и запах здесь! Словно кто-то издох, но его не объели ни птицы, ни звери, а сам по себе разложился.

Ну да — вот и полуистлевший труп в углу. Судя по свободным одеяниям — жрец.

Если наверху все запахи свободно уносил ветер, то здесь…

Убранство маленькой светлицы было простым, как и полагается в молельне. Из утвари — только три деревянных лавки вдоль стен да маленький столец. Четвёртую часть комнаты занимал рассохшийся деревянный алтарь, украшенный резными изображениями божественных деяний.

Кажется Велеса. Уж больно много там разных животных.

Следом за княжичем в кумирню влез Соловей. И тут же зажал нос.

В дверях маячило испуганное лицо Баяна.

— И что мы здесь — молиться будем?! Или жертвы приносить?! В любом случае, надо сначала тут всё благовониями окурить! И падаль убрать!

Надо же — и тут успевает шутки шутить!

Конец ознакомительного фрагмента.