Меч равновесия. Книга вторая

Константин Кураленя, 2016

Вторая книга романа «Меч равновесия» завершает рассказ о командировке капитана хабаровской милиции Павла Горюнова в… Гуннское государство конца I века нашей эры. Командировка была невероятно трудной и опасной. Но ему, пожалуй, впервые в жизни совсем не хочется возвращаться домой. Это оттого, что там, в далёком прошлом, у него появились верные друзья по оружию, осталась его любимая… Неужели он уже никогда не сможет с ней встретится?

8

Утро выдалось свежее и солнечное. Минуло три дня после той злополучной ночи. Всё произошедшее вспоминалось каким-то далёким нереальным видением. Павел не мог понять, что с ним происходит. Его, то непреодолимо тянет к Гульне, то он её ненавидит так, что готов убить.

Не только он сам, но даже Тина стала свыкаться с мыслью, что его считают чуть ли не племенным быком — производителем. Павла передёрнуло от пришедшей в голову мысли. Фу ты, чёрт, ну и влип я с этими средневековыми страстями. Тину ему было жалко. Он любил её, в этом у него не было сомнений. В отношениях к другим… Без ста граммов не разберёшься.

«А не сходить ли мне к Груту?» — мелькнула крамольная мысль. Павел попытался выбраться из постели, не потревожив сладкий сон Тины. Но меры предосторожности оказались бесполезными. Дитя степи спало чутко.

— Ты куда? — прижалось к нему тонкое девичье тело.

— Да я, это… Я Груту обещал… Надо встретиться, или попозже… — пробормотал он, чувствуя, как к нему всё плотнее прижимается жаркое и упругое чудо.

— Попозже, милый, — проворковала девушка.

«Э-э-х! Что вы со мной делаете!» — вздохнул капитан и сдался.

Когда Тина уснула, он поднялся и оделся. Выйдя на улицу, капитан обнаружил, что жизнь там бьёт ключом. Полным ходом шли приготовления к свадьбе.

На кострах запекались туши баранов и молодых бычков. Готовились различные блюда, названия которых Павел не знал. Но ароматы в воздухе витали божественные. Павлу вновь вспомнились нищие полуголодные опера из разграбленной страны. Они бы здесь разгулялись. А мёд! Не тот забодяженный самопал из ночных киосков. Здесь всё натуральное. И смерть на каждом шагу тоже натуральная. Хотя и в его беспредельных девяностых схлопотать ножа или пулю можно было вполне запросто.

Незаметно ноги принесли Павла к повозке Грута. Шатра он себе пока не приобрёл, но кибитка у него была внушительная. Неждана окончательно переселилась к нему. Они сожительствовали, как написали бы в милицейском протоколе, гражданским браком.

При приближении короля один из охранников юркнул внутрь. Стучаться в двери, здесь было не принято. Состоятельному человеку о прибывших гостях докладывала охрана. Обыватель и так перебьётся. Не велика честь.

Когда Павел вошёл, Грут был уже на ногах и протирал заспанные глаза.

— Мир вашей хате, — благопристойно поприветствовал семейную чету гость.

— И вы здравы будьте, поклонилась ему в пояс Неждана, — она до сих пор была благодарна ему за своё спасение и всячески старалась услужить. Уж она-то в полной мере хлебнула все прелести рабской доли.

— Здравствуй, король, — немного проще выразил свою радость хозяин. — Обижаешь нас. Давно не заглядывал.

— Да всё как-то дела, заботы…

— Наслышан о твоих делах, наслышан, — сочувственно вздохнул Грут.

Павел чертыхнулся: — «Всё уже знает! Откуда?»

Словно прочитав его мысли, Грут произнёс:

— Земля слухами полнится.

— Да хватит вам! Не откушавши разговоры разговаривать, — пропела грудным голосом Неждана. — Садитесь уже к столу.

— И, правда, что это я. Гость на пороге, а я ему даже горло промочить не предложил.

— Спасибо, уже угостил… Прямо с порога.

— Да брось ты. Нашёл о чём переживать. О тебе такая слава идёт. Вот давай Неждану спросим, правильно ты поступил или нет? Она в подружках у Гульны. Неждана?

— Не сомневайтесь, господин. Вас никто не осудит. Вы подарили счастье любящей душе.

«Ну, все здесь знают, что я должен делать. Кроме меня, — подумал узник запутавшейся совести. — Напиться, да морду кому-нибудь набить? Так никого чужих рядом нет. Постой, а ведь хазары-то иудейской веры. Или ещё не приняли?»

— А королева вас не будет винить. Ведь она сама знает, что такое любовь.

— Было бы всё так просто, — махнул рукой капитан. — Налей мне Нежданушка кваску.

Он уже ничего не соображал в этой жизни. Она им вертела как хотела. Захотела, забросила к чёрту на кулички. Захотела, королём сделала. Что дальше выкинет, одному Богу известно.

— Ну вот, — засуетился Грут. — Пришёл в гости, а выпить не желает. Не по-людски это как-то.

— Ква-су, — произнёс Павел по слогам.

— Ну, дак и я о том же, — не растерялся верный князь.

«Ну и жук», — усмехнулся про себя Павел. С некоторого времени он стал замечать, что Грут быстро перенимает его словечки из прошлой жизни. И довольно-таки к месту вставляет их.

— Сегодня свадьба Драгмира, успеется ещё.

— И Гульны, — добавил Грут.

— Да пошёл ты! И без тебя тошно.

— Дурень ты. Я к тому, что забирал бы её к себе. Раз уж так вышло. А Драгмир её не обуздает. Выучка не та.

— А как же законы?

— Какие законы! Известно ли тебе, сколько жён было у Аттилы? Вот то-то же! И никто не знает. Но детей у него было не меньше сотни, — поднял палец Грут.

— Не, я так не могу. Я в другой вере воспитывался. Любовниц имей хоть сотню, а законная одна.

— Так в чём дело? Давай королевский гарем устроим. А Гульна будет любимая наложница.

Павел, чувствуя, что их понесло куда-то не туда, решил перевести разговор в другое русло.

— Ты обещал об оружии поведать. Желаю, чтобы ведал. Ну их в болото этих баб, лучше расскажи о копьях. К примеру: есть копьё, есть сулица и рогатина. В чём преимущество одного перед другим?

— Тут, вообще-то, ничего сложного нет. Копьё — это, как и меч, для воина. В бою никогда не бросит. Посмотри, это копьё «Кровопийца». — Грут продемонстрировал своё копьё. — Оно мне служит уже пять лет.¹

Павел обратил внимание, что хозяин говорит о своём оружии с любовью. Словно это его боевой товарищ, даже имя дал. Выглядел «Кровопийц а» так — на древко, длинною около двух метров, насажена полуметровая металлическая труба. Она была откована заодно с наконечником трёхгранной формы с остро заточенными краями. Остальная часть древка была покрыта тонким слоем кольчужной стали.

— А для чего? Вес ведь больше.

— Чтобы в бою не перерубили. Но такие копья не у всех. Это недавно стали делать. Я, например, своим копьём могу колоть и рубить врага. Между прочим, бронь пробиваю.

–

Ты говоришь, что оно у тебя уже пять лет. А как ты его после боя находишь. Метнул его и ищи свищи.

–

Э, друже, настоящий воин своего копья метать не будет. Он будет им биться. Может и метнуть, но это уже когда смерть перед глазами. Для метания служит сулица.

И Грут извлёк другое копьё. Павел, конечно, видел весь арсенал, и не только в сражениях. Но ему было интересно знать всю подноготную различных видов оружия. Сулица, в сравнении с копьём, выглядела нищенкой. На метровое древко был насажен небольшой трёхгранный наконечник. Нижняя часть наконечника загнута и вбита в древко. И для прочности крепления к древку, наконечник обмотан полосками кожи. Сулица, в принципе, предназначалась для разового использования в бою.

«Тот же самый дротик римских легионеров», — подумал Павел.

–

А вот оружие посерьёзнее — рогатина, — принёс Грут третью разновидность копья. — Но у нас мало им пользуются. Это оружие пешего боя. А мы-то бьёмся конными. Для славян такое оружие в самый раз. В их лесах с лошадьми особо не развернёшься. Я привёз эту рогатину из совместного похода с аварами на Византию. С нами и славян много ходило.

Копьё выглядело внушительно. Длина древка, была такой же, как у боевого копья, только раза в два толще. Наконечник имел форму широкого пера длиною около сорока сантиметров, напоминавшую двулезный меч.

Словно угадав его мысли, Грут произнёс:

–

В бою нет оружия страшнее. Пробивает любую бронь. Нужда случится, славяне ими рубятся как мечами. Без войны — на зверя с ним ходят. И я для охоты держу.

— Наконец-то ты мне всё и растолковал.

— А когда раньше-то было? Некогда. Твоё величество то воюет, то амуры крутит, — панибратски оправдывался опьяневший конунг.

Оказывается, он подливал себе не только квас.

«Знает, чем подколоть», — хотел было обидеться на Грута Павел. — «Заехать бы тебе в ухо, княжеская твоя рожа. А что? Пётр к боярам частенько кулаком прикладывался. Ещё больше за это уважали». Но, вместо мордобития, подвинул свою порожнюю чашу и прорычал:

— Ишь, развеселился! Взялся угощать, так угощай. Разбаловал я вас. Нюх совсем потеряли.

Грут, почуяв что немного переборщил, с готовностью наполнил её.

— Не серчай, Само. Не со зла я. За тебя переживаю. Вижу, как маешься. Ты как будто не от мира сего. Оттого это, что совестливый ты больно. А это первый вред для воина.

— Ладно, не жалобь. Разберусь, как-нибудь. Давай лучше выпьем и споём.

— Вот это по-нашему, — обрадовался Грут и в один замах осушил свою чашу.

Павел поддержал его, и они затянули в два голоса:

…Ещё немного, ещё чуть-чуть, Последний бой он трудный самый, А я в Россию домой хочу, Я так давно не видел маму.

— И откуда ж ты столько песен душевных знаешь? — спросил, утирая пьяную слезу Грут.

Вошла Неждана:

— Как славно поёте. Сердце так и обмирает.

Тут в юрту с гуляющими мужами государства без всякого предупреждения ворвался Драгмир:

— Король! Что же это происходит!?

Все разом повернули головы на нарушителя спокойствия.

— Опять хазары? — схватился за саблю Грут.

— Нет, болгары.

— Что болгары? — непонимающе икнул Павел.

— Гульна согласна выйти за меня при одном условии.

— Каком таком условии?

— А таком: чтобы я остался с ними и перешёл на службу к Аспаруху.

— Ну и что же… Достойный хан — достойная служба.

— Да ты что, король. Из-за женщины я своего короля и повелителя не брошу.

— Слушай меня, Драгмир, разрешаю принять решение самому. Какое бы оно ни было, препятствий чинить не буду. Это моё королевское слово.

В юрте повисла тишина. Было слышно, как жужжат насекомые.

— Думай, Драгмир. Ты не мальчик, а воин и мужчина. В жизни каждого мужчины бывают мгновения, когда важное решение должен принять сам.

Конунг грозно сдвинул брови и прорычал:

— Неждана! Где служанки? Я что, сам буду обслуживать короля?

— Мне и самой не в тягость.

— Я сказал — служанки.

Неждана наполнила три чаши и вышла из юрты.

Пока длилась эта сцена, Драгмир еле сдерживал молчание. Едва за Нежданой задёрнулся полог, он схватил чашу и жадно припал к мёду. Двое товарищей поддержали его.

Переведя дыхание, Драгмир произнёс:

— Я люблю болгарскую принцессу. Но как мне поступить с моей честью?

— Сложный вопрос, — согласился Грут.

— Боги мне даровали лишь одну честь. Если я её заберу с собой, то здесь у меня не останется чести. А если я её оставлю здесь, то как мне жить без чести там?

— Не говори загадками. Поубавь своё красноречие, Драгмир, — опять встрял Грут.

Павел сидел молча. На фоне последних событий он считал себя не вправе вмешиваться в судьбу своего конунга.

— Какие загадки? Я на мече клялся королю и королеве в своей вечной преданности. Я не могу нарушить клятву?

— Я тебя освобождаю от неё.

— Но этого мало. Я себя не освобождаю.

— И как же тогда ты поступишь?

— Я отказываюсь брать принцессу.

— Вот это по-нашему, — гыкнул Грут. — Ты видишь король, я вырастил надёжных воинов. Такие не предадут.

— Драгмир, ты хорошо всё обдумал?

— Я и не думал, мой король. Ты говорил, что у меня есть выбор. Да он есть, но только один. И он был сделан тогда, когда ты меня раненого, под тучами стрел тащил на своих плечах.

— Красиво говорит, и когда научился? — Довольно поцокал языком Грут.

Полог откинулся в сторону и в юрту впорхнули три молоденькие девушки.

— Нас прислала Неждана. Поухаживать за гостями, — озорно блеснув глазками, прощебетала одна из них.

— Как вас звать милые создания? — обрадовавшись произошедшей разрядке, обратился к ним Павел.

— Годинка.

— Снежана.

— Желанна.

— Какими замечательными именами нарекли вас родители. Теперь давайте знакомиться: князья Грут и Драгмир, а я король, — покуражился Павел.

Девушки прыснули в кулачки.

Грут на правах хозяина дома сразу взял быка за рога.

— Вон там припасы. Всем мёда и чего-нибудь к мёду. И себя не забудьте.

Павел вышел на улицу и подозвал телохранителя.

— Отправляйся к шатру Аспаруха и передай ему, что король просит навестить его в кибитке конунга Грута.

Воин понимающе кивнул и тотчас отправился выполнять поручение.

«Надо ввести какое-то воинское приветствие, — подумал Павел, — руку к голове прикладывать не обязательно, но что-нибудь: типа жест с прижатым к груди кулаком. Надо продумать».

С этими мыслями капитан вернулся в коллектив.

Несостоявшийся жених, в отсутствие капитана успевший опорожнить ещё одну чашу, пытался глушить своё горе мёдом. Павел прошёл к столу. В глубине души он был рад, что Драгмир остался верен ему. И не только поэтому.

— Ну что, соколики, вам всё равно что праздновать?

— Да нет, твоё величество, мы горе заливаем, — скорбным голосом сообщил Грут.

— Не печалься, дружище, мы тебе такую княжну отхватим, что Гульна будет локти грызть от зависти, — ободряюще хлопнул Драгмира по плечу Павел.

— Не будет. Какую-бы мы не завоевали.

— Это почему же? — строптиво спросил Грут.

— Потому что её сердце принадлежит не мне. И ты сам знаешь кому.

«Вот дёрнул же его чёрт за язык», — поперхнулся мёдом Павел.

Грут, поняв, что дал маху немедленно переключился на другую тему.

— А что, твоё величество, раз свадьбы не будет, я так полагаю, что нам скоро и выступать?

— Правильно полагаешь. Вот-вот сюда придёт хан. Тогда и будем решать. Лето-то кончается.

Едва помянули Аспаруха, как он и явился сам да ещё и Саттабая с собой привёл. Будто чувствовал, что Драг — мир откажется покинуть своего короля. Поэтому ожидал разговора не о свадьбе, а о дальнейших действиях. Вот почему прихватил своего зама.

Обнаружив, что попал на начало застолья, хан повернулся к Саттабаю и что-то прошептал ему на ухо. Тот понимающе кивнул и исчез.

— Я приветствую своего брата и короля руссов.

— Я тоже рад тебя видеть.

— Думал, что мы встретимся на свадебном застолье, а вы раньше начали веселье?

— Не веселье, это хан, а горе горькое. — Как всегда в своём репертуаре высказался Грут. — За товарища своего, конунга Драгмира, горе горюем.

— Не обессудь хан. Не хочет наш конунг вашей принцессы. Не потому, что обиду тебе причинить желает, а потому, что условия перед ним ставите вы неприемлемые. Не может он нарушить клятву верности, данную своему королю, — вмешался в разговор Павел, опасаясь, что прямолинейный Грут ляпнет, что-нибудь не то.

— Понимаю твоего конунга, ибо сам живу по законам чести, и поэтому не могу я принуждать силой покинуть мой род дочь брата моего. Он голову сложил за жизнь болгарского народа. Она единственная наследница его прав, и желает, чтобы сын её стал защитой и опорой рода.

— Присаживайся к нам, и разопьём мы дружинную чашу. Не должно между нами быть недомолвок и неверия. Иначе все пропадём, — пригласил его Павел, дивясь своей заковыристой речи.

Девушки тут же поднесли хану полную чашу.

— Много надежд возлагал я на этот брак. Но Боги рассудили по-своему. Давайте выпьем за то, чтобы между нами не осталось и тени непонимания, как не останется и капель мёда в этих чашах.

— До дна, — поддержал хана Павел.

Мир между Драгмиром и Аспарухом был восстановлен. А что? Хан внятно и понятно разъяснил, что он не хозяин над своей племянницей. Она сама, оказывается, глава рода. И вольна принимать решения самостоятельно.

Действительно, — подумал Павел, — если бы Гульна ушла с руссами, то с ней бы ушёл и весь род её отца. Это ещё более ослабило силы болгар. Всё правильно сделал Аспарух. А что это дело его рук, сомнений не было.

Между тем прибыл Саттабай. В юрте стало тесно от серебряных подносов, уставленных разнообразными блюдами. Болгарские девушки расставляли кушанья и отходили в сторонку.

— Гуляем, — сделал вывод Грут, оглядевшись вокруг.

«В своём репертуаре», — усмехнулся Павел.

Пока все занимались поглощением пищи, между ханом и Павлом происходил серьёзный разговор.

— Ну что, брат, пора трогаться в путь?

— Я тоже об этом думаю. На этот раз дорога не должна быть столь опасной. Поблизости нет крупных орд хазар.

— Через два перехода мы войдём в земли славян. Это роды уличей, а затем и тиверцев.

— Думаешь, что славяне нам будут препятствовать?

— Нет, я так не думаю. Славяне мирный народ. У них нет своего войска. Правят там старейшины. Но расслабляться не стоит. На время войны они выбирают военного вождя — конунга, а каждый член рода становится воином. И воином неплохим. Людей в их родах достаточно. В то время, пока мы воюем и теряем людей, они мирно трудятся и рожают воинов.

— Хорошая политика.

— Да это даже и не политика. Просто они такие есть, — с лёгким пренебрежением выразил своё мнение хан.

— Славяне себя ещё покажут. Не век же они будут отсиживаться в дремучих лесах, — заступился за своих предков капитан.

— Вот я и хочу отыскать удобные славянские земли и, заключив с ними союз, поселить там свой народ.

— Задумка неплохая. Полагаю, знаешь куда идти?

— Отец перед смертью сказал мне, где следует искать. Не послушал, решил идти своим путём. Сейчас жалею.

— Ну что ж, хан, я помогу твоему народу осесть на влекущих тебя землях. Только и ты помоги мне. Хочется с византийцами поквитаться за все те пакости, которые они причинили моим предкам.

— Достойное желание. Память предков надо уважать.

— Потом мы уйдём. Куда, пока не знаю.

— Я давно хотел предложить тебе, брат. А что если вашему племени остановиться по соседству с нами? Земли всем хватит. Представляешь, какой это будет союз!

— Пока я ничего не могу тебе ответить. Давай, сначала выполним задуманное. А там Боги подскажут.

Павел и правда не знал, что ему делать дальше. Но очень хотел помочь болгарам, заодно и повоевать с Византией. Мысли о лаврах Вещего Олега не оставляли капитана. А затем… Какой-нибудь путь всё равно проявится.

— Я могу открыть тебе всю правду, — прервал его размышления Аспарух. — Мы идём на Истр. К самой границе с Византией.

«Тайну твою знал я с самого детства. Из уроков школьной истории», — усмехнулся Павел, а вслух сказал:

— На Истр так на Истр. Нам руссам всё равно, что водка, что пулемёт. Лишь бы с ног сшибало, — перефразировал он известную присказку своего времени.

Аспарух удивлённо посмотрел на Павла. Уж не тронулся ли умом король? Речит непонятливо.

Павел рассмеялся и положил ему на плечо ладонь:

— В своём уме я, хан. Просто — настроение хорошее.

Тут же к ним подскочили девушки и наполнили чаши.

Павел встал и, дождавшись тишины, произнёс:

— Выпьем, други мои, за удачный поход!

— За поход! — поддержали его присутствующие.

Опрокинув чаши, все стали оживлённо обсуждать будущий поход.

Вернувшись к себе, Павел поведал Тине о последних событиях.

— Я примерно этого и ожидала, — не удивилась она. — Значит, скоро выступаем?

— Завтра день на сборы и с утра в путь.

— Ну и хорошо, а то воины начинают от бездействия разгульную жизнь.

Она заботливо уложила мужа спать. Расположившись рядом, девушка улыбалась своим мыслям. Значит Гуль — на остаётся в орде болгар. Это была хорошая новость. Хотя ей и так было понятно, что никуда Павлик от неё не денется. Но всё же сердце неприятно споткнулось при упоминании имени болгарской принцессы. «Неужели она способна на ревность? Ну вот ещё!» — недовольно хмыкнула королева.

Примечания

1

При описании оружия, повседневной жизни и обычаев древних славян, автор использовал информацию из очень интересной книги М. Семёновой «Мы — славяне!». За что и благодарит создателя знаменитого цикла о Волкодаве.