Меч равновесия. Книга вторая

Константин Кураленя, 2016

Вторая книга романа «Меч равновесия» завершает рассказ о командировке капитана хабаровской милиции Павла Горюнова в… Гуннское государство конца I века нашей эры. Командировка была невероятно трудной и опасной. Но ему, пожалуй, впервые в жизни совсем не хочется возвращаться домой. Это оттого, что там, в далёком прошлом, у него появились верные друзья по оружию, осталась его любимая… Неужели он уже никогда не сможет с ней встретится?

7

Ликованию союзников не было предела. Вернулись войска, ходившие на хазар. Таких побед не одерживал ни один полководец в мире. Все воины живыми вернулись в свои рода. Поражение врагу нанесено невиданное. Правда, чтобы одержать окончательную победу над ордами хазар требуются неисчислимые людские ресурсы. Чем, увы, союзники не располагали. В ближайших планах по-прежнему оставались: тризна по павшим товарищам, свадьба болгарской принцессы и ругского конунга и поход во Фракию.

Приготовления шли полным ходом. Резался скот. Готовились мёды. На месте тризны устанавливались идолы.

«Программа обещает быть не слабой, — подумалось Павлу. — Хоть резать и в огонь кидать никого не будут». Он вместе с Саттабаем и Грутом сидел в шатре у Аспа — руха. Они временно оказались не у дел, и хан пригласил их в гости. Павел переложил на Драгмира все свои дела. Он хотел поразить болгар и устроить парад своих войск. Со строевыми песнями. Чёткими рядами. В общем как полагается.

Хан щёлкнул пальцами и к столу вереницей поплыли полуобнажённые девушки. У каждой в руках поднос с разнообразными яствами, выпивкой… Словом: «…Ешь ананасы, рябчиков жуй. День твой последний приходит буржуй».

«А порядочки-то восточные, — отметил Павел. — Ничего, ославянитесь. Славянство, пользуясь своим многолюдством, столько народов в себя впитало! Сам сомневаюсь: кто я на самом деле?»

Хан начал свою речь:

— Я хочу выпить за своего брата короля Само. Самого удачливого вождя, о подвигах которого много слышал и кого, наконец, встретил в жизни. Вождя, не проигравшего ни одной битвы.

«Суворов тоже ни одного боя не проиграл, — про себя возразил хану. — Хотя, Суворов-то ещё не родился».

Между тем хан продолжал:

–

Я хочу, чтобы дружба между твоим и моим народом продолжалась в веках. Чтобы мы всегда с чистым сердцем могли прийти друг другу на помощь. За нас!

«Так и будет, ещё не раз вам подмогнём, — осушая вместе со всеми свою «черепушку», подумал Павел.

Ну и, как водится, далее тосты посыпались один за другим. В общем, скучно не было. Перед пирующими высыпали молоденькие танцовщицы и стали поражать гостей безупречностью своих стройных фигур и мало-мальским умением танцевать. Движения танца сводились к тому, чтобы разогреть страсть у присутствующих.

«Средневековая «виагра», — пронеслось в полупьяном сознании капитана. — У мужиков, наверное, тоже были проблемы». Будучи верным своей, рождённой ещё с курсантских времён традиции, он встал и произнёс:

— Предлагаю выпить за женщин! Офицерскому составу предлагаю выпить стоя.

— Гусары и мужчины пьют стоя, — уточнил Грут.

Павел восхитился: — «Вот чертяга! Он скоро меня переплюнет».

Гулянке не дали перерасти в гульбище прибывшие посыльные. Они доложили, что к тризне всё готово и воины ждут своих вождей.

Аспарух заговорщицки подмигнул Павлу и прошептал ему на ухо:

— Попозже сбежим.

Павел был не против.

В центре лагеря, рядом с королевским шатром Драг — мир выстроил настоящую трибуну для «высоких гостей». На ней были установлены кресла для короля с королевой и хана с принцессой. И вот началось.

Первой колонной проходила артиллерия. Мощные установки тянули быки. А бойцы браво выводили:

.. Артиллерия — боевая наша жизнь, Артиллерия — веселей в строю держись.

Следом за ними шла конница. Каждая сотня с лихим свистом и джигитовкой распевала свою строевую песню.

Болгары были сражены наповал. Это в начале, а затем всё разномастное многолюдье разразилось криками и одобряющим свистом от увиденного.

— Брат, я всё больше и больше удивляюсь твоим способностям управлять войском и умением поднимать боевой дух даже в мирной обстановке, — обратился к Павлу Аспарух. — То, что я сейчас вижу, это словно из другого мира.

— Заведи такие порядки у себя. Очень дисциплинирует войско. Как говорил мой старшина, что если в туалете порядок, то и в сотне всё будет в порядке. Потому что сержанты, то бишь десятники звери и сотник не дурак. А как говаривал один великий полководец? «Порядок в армии начинается с порядка в казарме». Полезные слова, кстати.

Конечно, не всё из сказанного Аспарух понял. Как-то чудно выражался подвыпивший король. Но суть сказанного уловил.

После парада тризну продолжили военно-спортивные соревнования. Выходили меряться удачей силачи и мастера боевых искусств. Всё это сопровождалось громкими возгласами и обильным возлиянием.

Аспарух и Тина по ходу поединков объясняли Павлу правила борьбы. Всё сводилось к тому, что правил никаких не было. Был лишь один единственный запрет: ниже пояса не бить.

В поединке сошлись два крепких воина. Габариты, что в высоту, что в ширину, одинаковые. У каждого — по сабле и щиту. Несмотря на внушительный вес, передвигались ребята легко и невесомо, словно боксёры на ринге, внимательно следя за малейшим движением противника. По одежде можно было определить, что один воин болгарский, а второй — русс. Болгарин начал первым. Резко ткнул саблей в направлении лица соперника, одновременно покатился ему под ноги, пытаясь подсечь. Но тот, отбив обманный удар щитом, высоко подпрыгнул и в прыжке рубанул подкатившееся под ноги тело. Однако его сабля, выбивая щепу, прошлась по подставленному щиту болгарина. Добрая треть щита отлетела в сторону. Болгарин снова был на ногах. Противники, обмениваясь молниеносными ударами, сошлись почти вплотную. Уследить за их движениями было невозможно. Когда они отскочили друг от друга, от щитов в их руках остались лишь умбоны.

–

Красиво рубятся, — кивнул на воинов Павел.

–

Выматывают друг друга, — наклонился к нему Аспарух. — Владеют саблями на равных. Тот, кто вперёд устанет — тот и проиграет.

–

Так они и до вечера могут скакать. Лбы-то здоровые. Признаков усталости не наблюдается.

–

Бывало и такое. Однажды, вот так же на тризне, бились двое день и ночь, ни в чём не уступая друг другу. А когда мой отец приказал остановить поединок, то оба упали бездыханными.

–

Когда воин упрям и настойчив — это хорошо. Но мне думается, что такие состязания следует как-то ограничивать по времени. Думаю, двух часов будет вполне достаточно, чтобы сильному показать свою силу, а слабому — слабость, — высказал свою мысль Павел.

–

В твоих словах есть зерно разума. Хорошие воины должны гибнуть на поле боя, а не от собственной гордыни. Тогда им будет слава и место за столом с Богами.

–

Ну, вот давай так и решим. Это при обучении пусть звенят железом сутками напролёт. А сегодня у нас праздник — зрелище.

Между тем воинам бросили по второй сабле и рубка пошла веселее. Шансов ошибиться у поединщиков стало больше. Биться в обе руки куда сложнее. И внимания требуется больше. Русс ткнул остриём одной сабли, целя в глаз противника. Но тот отвёл угрозу и принял клинок на свою саблю, да так, что от схлестнувшихся лезвий полетели искры. И тут же уже русс поймал на вторую саблю клинок болгарина, который стремительно рванул к его груди. Клинки так же сцепились огнивами. Менее секунды они мерялись силами стоя со скрещёнными клинками. И тут русс с места, как бы падая на спину, нанёс мощный удар обеими ногами под вздох болгарину. Оба воина повалились на спины. Болгарин ещё приходил в себя от неожиданной выходки русса, а тот уже стоял рядом. Оба клинка маячили в миллиметре от горла.

Толпа восторженно взревела. Хороший поединок всегда радует сердце воина. Павел по одежде воина определил, что тот был из его гвардейских спецназовцев.

«Хоть чему-то понемногу учатся», — с лёгким недовольством подумал он. На тренировках он постоянно вдалбливал в эти лохматые головы, что схватку затягивать нельзя. Один, ну два удара, и противник должен быть повержен. Иначе он поймёт твою тактику и сражаться будет труднее. Да и помощь может подоспеть. И сила зря тратится.

–

Может и нам размяться немного. Саблями позвенеть, — хитро взглянул на него Аспарух.

–

Только не здесь, а где-нибудь в укромном месте. Не пристало королям перед воинами силами меряться, — отшутился Павел. На самом деле ему просто не хотелось ставить хана в неудобное положение перед его воинами. Как он воспримет поражение?

— Я согласен, — оценив тактичность короля, улыбнулся хан и щёлкнул пальцами.

Тут же появились подносы с едой и наполненными мёдом чашами. Они выпили и продолжили наблюдать за происходящим на арене. Там уже орудовали борцы. По стилю борьбы Павел назвал бы их рукопашниками.

В это время здоровенный болгарин, килограммов на сто пятьдесят весом, одолев очередного соперника, ходил по кругу, вызывая смельчака.

Подогретый мёдом, Павел не раздумывая, спрыгнул с трибуны на импровизированную арену.

Что тут началось! Дикие вопли и рёв воинов обоих племён. Они скандировали как на хоккейном матче.

— Само! Само! Само! — кричали одни.

— Ягил! Ягил! Ягил! — вторили другие.

«Ну что, Ягил, показать тебе, что такое подготовка спецназа ГРУ?» — Павел, разминаясь, прошёлся по арене, несколько раз подпрыгнул на месте, размашисто вращая руками.

Раздался сигнал к началу схватки.

Противники стали сближаться. Павел, особо не мудрствуя, коротко разбежавшись, подпрыгнул, и спаренными ногами вмазал в лоб набегающей туше.

Кто внимательно слушал педагогов на школьных уроках физики, тому понятно, что за счёт встречного движения сила удара увеличивается.

Ягил, словно подрубленный дуб, завалился на спину. Павел, оттолкнувшись от его же лба, сделал сальто и встал на ноги.

Над ареной творилось что-то невообразимое. Подняв над головой руки, победитель повернулся вокруг. Словно в замедленной киносъёмке он видел и орущих бородачей, и вскинутые от удивления брови Аспаруха. и гордый взгляд Тины, и пытающегося подняться на разъезжающихся руках Ягила.

Когда шум стих, Павел крикнул в толпу зрителей:

— Вызываю на бой, честный бой, любого, будь он болгарин или русс.

Над лагерем повисла тишина. Свои воины знали, что бороться с королём — «игра в одни ворота». Болгарские, только что ставшие свидетелями, как легко был побеждён их славный батыр, помалкивали.

— Вызываю пятерых сразу… Нет! Полный десяток.

Тишина над лагерем стала густой до осязаемости. У Аспаруха на скулах заходили желваки. Он уже хотел подняться. Но был удержан рукой Тины.

— Хан, умоляю. Ради вашей дружбы, скреплённой кровью. Не ходи сам. Не пристало братьям прилюдно драки устраивать. Ты же видишь, это в нём мёд бродит. Прикажи просто, какому-нибудь десятку. Да пусть потешатся.

Аспарух, остывая, понял мудрость слов королевы, и мысленно её поблагодарил. Исходя из интонации, с которой она ему всё это говорила, то есть без капли страха за мужа, он понял ещё и то, что не так-то прост его названный брат. Но десяток?

— Пусть с тобой сразится десяток моих телохранителей. Я бы и сам с удовольствием вышел с этим десятком. Но братья мы. А братьям не пристало проливать друг другу кровь на потеху толпы.

— Хорошо сказал. Правильные слова, — разнеслось по толпе.

«Кровь кровью, а сам телохранителей выставляет», — подумал Павел. «Может, я зря это затеял?» — но молодое и здоровое тело требовало выхода энергии.

На площадке появились новые действующие лица. Обнажённые по пояс, с мощными, словно канатами, перевитыми мышцами, торсами. Куда там современным протеиновым качкам.

«Да ребята не хилые, — оценил их Павел. — Придётся работать на пределе, в жёстком контакте. А то ведь уделают меня ханские архаровцы».

Архаровцы, не торопясь, стали брать капитана в круг.

«Ну, это вряд ли. Работаем!», — приказал себе Павел, и моментально отключился от внешнего мира. На затылке появились вторая пара глаз. Его ритм жизни ускорился, а у остальных замедлился. Чувства обострились как у хищного зверя на охоте. Но где-то в подсознании билась мысль: «Не убить, только бы не убить».

Кувырок в сторону ближайшего противника. Как бы мимоходом, Павел нанёс ему удары по почкам. «Один — ноль», — сам по себе начал отсчёт мозг.

На выходе из кувырка достаёт следующего нападающего ударом сдвоенных ног снизу в челюсть. Та хрустнула словно орех. Мозг продолжал счёт. Дальше всё закрутилось так, что со стороны просто ничего не было понятно. Просто с регулярной периодичностью из кучи мельтешащих тел, рук и ног вываливался один, а то и двое отыгравшихся бойцов. Когда счёт стал девять — ноль, Павел угомонился и последнего противника отправил в нокаут банальным хуком. Как говорил известный классик: «Народ безмолвствовал».

Тина потянула онемевшего Аспаруха за рукав. Тот вздрогнул.

— Если бы твой десяток был вооружён, то они бы все были мертвы. Я однажды видела его карусель смерти. В бою он неукротим.

— Так вот что значил твой совет. А он, случайно, не посланец Богов? Смертному — такое не под силу.

— Нет. Он смертный, я сама лечила его раны. Просто Боги прислали его сюда с другой войны. На которой, как он сам говорил, он был не самым лучшим воином.

За ходом поединка внимательно следили ещё один заинтересованный наблюдатель:

— Моё сердце не ошиблось, — беззвучно прошептали девичьи губы. — Что бы такое придумать, чтобы сегодня он снова был мой. Брат! Брат меня любит. Он поможет.

Павел в полном молчании сделал круг почёта и занял своё место на трибуне. С поляны унесли воинов. Слава Богам, все остались живы. Место поединщиков заняли стрельцы из луков и соревнования пошли своим чередом. Стрельцы показывали чудеса в обращении с этим грозным оружием. Стреляли и пешими, и на полном скаку. Но неизменно все стрелы попадали туда, куда направляли их воины.

«А стрелять, как умеют они, я уже не научусь. Такому учат с детства», — с лёгкой завистью подумал Павел.

Тина сидела, прижавшись к его плечу, и с гордостью поглядывала по сторонам.

Не дожидаясь окончания торжеств, так как всё это грозило затянуться до глубокой ночи, Аспарух попросил Тину отпустить мужа вместе с ним, сославшись на важные дела.

Королева, немного подумав, дала своё согласие.

В шатре у Аспаруха они остались вдвоём.

— Устал от этой суеты. Да и поговорить с тобой один на один хочется, — произнёс хан, разливая по чашам мёд.

— А как я устал, — поддержал его Павел. — А ведь действительно, после того как я оказался здесь, я живу в каком-то диком темпе… «Как до сих пор не сломался! — додумал он про себя. — «Столько событий! Одни женские интриги чего стоят!»

— Послушай, брат, ты где так научился искусству боя? Я равных тебе не встречал, — спросил его Аспарух.

— Были учителя. Кстати, если хочешь постичь хоть малую толику, можешь приобщаться. Я и мои ученики учат гвардейцев рукопашному бою. Приглашаю. Можешь пару десятков своих лучших бойцов привести.

— С удовольствием.

За время беседы они осушили по паре чаш мёда.

— А ты знаешь брат, что моя сестра в тебя влюблена?

Павел поперхнулся и, против его воли, щёки залились пунцовой краской. Аспарух, заметив это, расхохотался.

— Неужели ты думаешь, что у нас что-то может остаться в тайне. Она сама мне призналась. Плохо, что вам нельзя иметь двух жён. А может, породнимся?

— Да ты что! Две волчицы в одном логове! Они же отравят друг друга.

— Гюльна — нет. Она воспитана по-другому. Да и гунны придерживались наших традиций. Не думаю, что королева Тина думает иначе.

— Как быть нам, султанам? Чёрт меня дери. Если есть три жены… — переиначил на свой лад слова песни из известной кинокомедии.

— Не понял? — протянул Аспарух.

— Это я так, к слову, — усмехнулся капитан.

За разговором Павел не заметил, как в шатре появились девушки. А может они постоянно были? В голове приятно шумело. И тут, он увидел среди девушек Гульну. А она что тут делает?

— П-почему принцесса прислуживает как служанка?

— Желает угодить почётному гостю.

— А я желаю, чтобы она сидела рядом с нами, — Павел сам удивился произнесённым словам.

Он не заметил, как Гульна над его чашей прошептала какой-то заговор и бросила в мёд щепотку молодой травки. Затем присела рядом и пригубила сама из его чаши…

***

Глядя на спящего рядом короля, Гульна с благодарностью думала: «Хороший мне бабушка Хайнэ заговор подсказала. Да и любовная трава видно сильная. Он был такой ненасытный. Как зверь. А какой ласковый. От приятных воспоминаний тело вновь налилось истомой».

Они лежали прикрытые лёгкими покрывалами, когда из другой половины шатра появился хан.

— Вставай король, на дворе уже полночь. А я обещал королеве вернуть тебя после полуночи, — склонился он над спящим.

Капитан тряхнул тяжёлой головой и уставился на Аспаруха.

— Так это был заговор, — просипел пересохшим горлом он, поднимаясь, и, не стесняясь своей наготы, стал одеваться. — А тебе-то что за прок в нашем свидании? Неужели ты так сильно любишь свою племянницу, что готов потакать ей во всём?

— Это так, но не любовь главное…

— А что же ещё?

— Тот который родится от вашей любви — будущий Великий вождь!

— Почему вы все так уверены, что от меня будут рождаться великие воины и вожди? — раздражённо вскричал Павел.

Они уже выпили с Аспарухом по чаше козьего молока и его голос восстановился.

— Это не мы уверены. Звёзды да кости нам предсказали, — серьёзно ответил хан.

И Павел ему почти поверил.

— Но ведь и ты хан! Жёны твои нарожают тебе много сыновей.

— Ты прав. Но после моей смерти место главного хана займёт лишь самый достойнейший. И это будет он — твой сын.

— Не понимаю. В другом ханском стане Гульну бы уже удавили.

— В другом — да. Но болгарам, окружённым множеством врагов, нужно становиться крепким государством. И не о тёплом месте для своих сыновей пекусь я, а о процветании и могуществе Болгарии. Что возможно только лишь при сильном правителе.

Павлу ни с того ни с сего на ум пришло название темы давнего школьного сочинения — «Марксизм-ленинизм о роли личности в истории». В нём он, пользуясь брошюрами источников, доказывал, что личность в истории — это ничто. Другое дело — сплочённые пролетарские массы. Какие там к чёрту массы! Вот они! Аспарухи. Которые ещё при жизни думают, чтобы построенное ими не пошло на разор! Казалось бы, какое дело ему до того, что будет с государством после его смерти. Ан нет. Ещё и государства нет, а мысли правителя о достойном преемнике.

Лишь Гульне было наплевать на споры мужчин. Она лежала, свернувшись калачиком, и думала о своём, о женском. О том, что она никого уже не полюбит. Разве можно кого-нибудь любить после такой, поистине королевской любви. Все мужчины просто жалкие уродцы в штанах по сравнению с её Само. Она непроизвольно улыбнулась сравнению.

Павел, не стесняясь присутствия Аспаруха, наклонился и крепко поцеловал потянувшуюся к нему принцессу. Затем вышел из шатра. Он шагал по ночному лагерю, вспоминая пережитое, не замечая, как безмолвной тенью за ним следует его охрана. У каждого своё предназначение в этом мире.