Меч равновесия

Константин Кураленя, 2015

Роман «Меч равновесия» – новая книга Константина Кураленя в серии исторических авантюр «Великое кочевье». Герою романа капитану хабаровской милиции Павлу Горюнову, работавшему в 1995 году в отделе по расследованию убийств, предстоит «дальняя» командировка в… Гуннское государство конца I века нашей эры. Пожалуй, самое удивительное в этой истории то, что его там ждали, точнее ждала королева Тина, внучка царя Аттилы, отца гуннского народа

8 глава

Каган Курат проснулся от доносившегося неясного шума. Приподнявшись, он недовольно посмотрел на телохранителя:

— Что там происходит?

— Гунны напали на обоз.

До сражавшихся ещё было довольно далеко, когда отряд телохранителей во главе с Куратом увидели в ночи вспыхивающие огни. Горели кибитки и шатры хазарских воинов. Стало видно разворачивающееся действо. Вот стали отходить с захваченными повозками и провиантом воины гуннов. Вслед за ними двинулись небольшие группы поджигателей. С возвышенности Курат хорошо видел, как его воины устремились вслед за нападавшими.

— Верни этих глупцов! — повернулся он к стоявшему рядом Алану.

Алан отдал короткое распоряжение одному из сотников. Но не успел тот добраться до преследователей, как они угодили в засаду и были встречены градом стрел. Каган в бессильной злобе заскрипел зубами. На его глазах, казалось бы, обречённые гунны устроили бойню для зарвавшихся воинов.

— Ну, погоди, дочь шакала! Ты мне за всё ответишь! — злобно прошипели обескровленные губы.

Сотник с приказом добрался до бессмысленно гибнущих отрядов, и те начали в беспорядке отходить. На поле скоротечного ночного сражения лежали груды тел. Потери были ужасающими, это было видно даже издалека. Каган, распорядившись, чтобы до утра не предпринимали никаких действий, в сопровождении свиты последовал к своей ставке. По пути он приказал Алану, чтобы был найден тот глупец, который повёл людей в погоню.

В шатре, развалившись на коврах, он предался сладостным мечтам о мести, но поймал себя на мысли, что в последнее время слишком часто об этом думает.

«Старею что ли?» — промелькнуло в голове.

Каган хлопнул в ладоши, и из соседней половины выплыли полуобнажённые танцовщицы. Призывно извиваясь, они кружили вокруг впавшего в раздумья повелителя. На их лицах застыли вымученные улыбки.

Тем временем паника в стане утихла и он зажил своей обыденной жизнью. С места недавнего побоища доносились стоны и мольбы о помощи. Однако попытка выта — шить раненых с поля боя была пресечена стрельбой со стороны гуннов. Месяц, который не желал уходить с небосвода, сейчас был союзником осаждённых.

Около одного из многочисленных костров лежали и сидели хазарские воины из десятки Джамуда. Кривой Мусса рассказывал очередную историю:

«А девы те, будучи многим числом, изгнали из своих стойбищ всех мужчин, от мала до велика, и сами стали вести хозяйство. У них появились свои охотники, свои воины. И не было во всей степи воинов свирепее и злобнее их. Жили они скотоводством и лихими набегами. Пуще смерти был для них позор возлечь с любовником мужского роду в неурочный для этого час. Любовь у них была одного полу. Несколько женщин любили друг друга и сражались в одном десятке. И невозможно было их победить по той причине, что они друг за друга грызли врагу горло. Чтобы завести потомство, они оставляли в живых самых крепких и выносливых воинов и превращали их в рабов. Каждая дева возлегала с таким воином, пока не становилась в тяжести».

–

Я бы согласился на такое рабство, — под громкий смех приподнялся невысокий кривоногий человечек.

–

Ты что, Максуд, ты в этой очереди был бы последним, — валясь от смеха наземь, взвизгнул один из воинов.

–

Не мешай, дайте человеку досказать, — послышались возмущённые голоса.

–

Если бы Максуд не был таким нетерпеливым, а дослушал, то он бы не спешил в плен к этим фуриям, потому что этих воинов-производителей после соития девы лишали мужского достоинства. Дабы не было у них других братьев и сестёр и не смог бы зов крови толкнуть их на предательство. Так что ты, Максуд, был бы сейчас скопцом и служил в гареме у султана, — под общий хохот закончил рассказчик.

Воины стали просить парня, не обращая внимания на Скопца Максуда, чтобы он продолжил свой рассказ. Обидная кличка прилипла к кривоногому Максуду сразу и до смерти. В прошедшие времена прозвище для человека было вторым именем и употреблялось гораздо чаще, чем имя. Мусса хитро улыбнулся и продолжил:

«Прозывалось это племя амазонками. Таким образом, покорили они своей воле многие племена и народы. И могло бы так случиться, что правили бы сейчас нами эти жёны и не они бы служили нам для наслаждения и утехи, а совсем наоборот. Однако появился в те времена великий и непобедимый каган. Звался он Искандер Двурогий. И пошёл этот хан великим походом на многие соседние племена и народы. Были его воины непобедимы в битвах и полмира подчинили своей воле. Самое яростное сопротивление им оказали амазонки. Но и они не смогли устоять в битве с Искандером Двурогим. Он почти полностью уничтожил неустрашимых воительниц, а остатки их армии отступили глубоко в горы. С тех пор об этом племени больше никто ничего не слышал. Но ходят слухи, что там, далеко в горах, они копят силы, чтобы вернуться и отомстить всему мужскому роду».

Рассказчик перевёл дух. Месяц уже скрылся с небосвода, и на востоке забрезжил рассвет. Воины сидели притихшие, словно неведомые амазонки уже сейчас спускаются с гор, чтобы лишить их мужского начала.

Затем стало происходить что-то необъяснимое. Поднялся ветер и не известно откуда налетевший смерч взметнул вверх тучи песка, такие, что не стало видно рядом сидящего. Ударила молния, и раздался раскат грома, однако дождь не пошёл. Вместо этого внезапно налетевший ветер так же быстро стих. Когда тучи песка улеглись, то воины в страхе отшатнулись от костра. Рядом с костром на земле вверх лицом лежал чужак. Его руки были широко раскинуты, глаза на безбородом лице плотно закрыты. Было видно, что сознание покинуло это огромное тело.

Тело было действительно немаленьким. И вряд ли хоть один человек из войска хазар мог бы соперничать с ним в росте. Хотя ширина плеч была обыкновенной, были воины и с более широкими плечами. Светлые, как у славянских племён, волосы коротко пострижены. Из-за этого никто и не подумал, что он мог быть лазутчиком гуннов: те были смуглые и тёмноволосые. Выглядела совершенно чужой и его одежда. Воины даже не могли припомнить, у каких народов могли так одеваться. На ногах поршни необыкновенного пошива. Штаны синего цвета, и непонятно из какого материала сшитая верхняя рубаха. Судя по надетому на голову каске-шлему, это был воин. Однако никакого оружия при нём не было.

Приблизившись к чужаку, один из хазар тронул его остриём копья. Но оно наткнулось на преграду.

— Бронь, — пронёсся шёпот среди воинов.

Непонятным было то, как он мог здесь оказаться? Мозговые извилины воинов могли объяснить это только с вмешательством неведомых богов либо нечистой силы.

— Может быть, убить его, пока он не пришёл в себя, — робко прошептал Максуд.

— Можно и убить. Только кто это сделает, чтобы не навлечь на себя гнев богов. Может быть, ты? — спросил его Кривой Мусса.

Навлечь на себя гнев неведомых сил, было самым страшным наказанием для живущих на земле. Гораздо легче геройски погибнуть в бою.

— Убивать не станем, — взял инициативу в свои руки Джамуд. — Если это посланник всевышних сил, то его судьбу могут решать только Боги или сам великий каган.

Воины с опаской приблизились к чужаку. Тот не подавал признаков жизни, но дыхание было ровным. Значит живой.

Джамуд раздумывал: послать гонца с удивительной вестью к кагану сейчас, или подождать, когда незнакомец проснётся? В его душу закрадывались сомнения, если бы это был бессмертный, то навряд ли он лежал бы в беспамятстве как обычный смертный. А забросить его сюда могло этим неожиданным смерчем. «На свете много необъяснимого», — подумал он философски.

Незнакомец пошевелился и, громко чихнув, сел.

Читатель, наверное, уже догадался, что этим незнакомцем был Павел. Неизвестно по каким законам вселенной он оказался в глубоком прошлом, обозначенном в истории как «Великое переселение народов». Однако, в своём сознании он ещё преследовал насильника. Поэтому когда он увидел вокруг себя заросшие рожи одетых в какие-то непонятные обноски людей, то вначале подумал что это всего лишь подвальные бомжи.

— Ну что, чучело, уставился, — повернулся он к небритому недоразумению, стоявшему к нему ближе всех.

Тот в неподдельном страхе отпрянул, и выставил перед собой кривую саблю. Павел удивился: «Опа, бич, а с холодным оружием!» Однако приглядевшись, он обнаружил, что все бомжи имели азиатскую внешность и каждый был вооружён старинным оружием.

Капитан милиции Павел Горюнов в изумлении огляделся, но вместо подвальных стен обнаружил, что сидит на травке, а где-то вдалеке встаёт ясно солнышко. Сознание отметило, что травы быть не должно: ещё не сезон. Также напрочь отсутствовал пейзаж родного промышленного города. Вместо него, с одной стороны — бескрайняя степь, а с другой — горный ландшафт. Словно во сне блуждал взглядом по окружающей его действительности, лениво отмечая всё больше и больше несоответствий между привычной средой обитания и местом, где он оказался.

В голове мелькнула спасительная и, казалось бы, всё объясняющая мысль: «Может, я при падении звезданулся головой и съехала крыша? А сейчас я на улице Кубяка в дурике?»

В это время вполне реальные обвешанные оружием бомжи предприняли попытку приблизиться. Павел взялся за голову. Руки наткнулись на сферу. Он похлопал себя по груди — так и есть, под ветровкой был надет бронник. Из оперативки торчала рукоять штатного ПээМа, а в кармане лежал изъятый у Беса наган.

Мозг отказывался воспринимать происходящее. Или это чья-то недобрая шутка, или я на самом деле нахожусь у дикарей. В голове всплыли похождения Хэнка из книги «Янки при дворе короля Артура». Какой-то маразм, Павел передернул плечами.

Между тем дикари взяли его в плотное кольцо и по команде устрашающего вида предводителя кинулись к нему с очевидным намерением взять в плен. «Ну, вот ещё, — подумал капитан. — Какие-то зачуханные бомжи собираются полонить офицера армейского спецназа».

Когда дело дошло до рукопашной, капитана чуть не стошнило от отвращения. От немытых тел его новых знакомых не просто пахло, а отвратительно воняло. А из выдыхающих воздух ртов несло смрадом от ни разу не чищенных зубов. Почему-то этот запах до конца уверил Павла в том, что он действительно оказался у дикарей то ли на другом краю света, то ли в другом временном измерении.

Это понимание требовало адекватных действий во имя личной безопасности. И уже ни о чем не раздумывая, Павел, пользуясь техникой рукопашного боя, которая гласила, что для победы не трать своих сил, а воспользуйся силой противника, стал, словно щенков раскидывать нападавших.

Мечи, копья и палицы летели в одну сторону, а их незадачливые хозяева в другую. В ту пору самым крутым считался боец, который безо всяких затей либо ударом кулака, либо дубины сшибал наземь своего супротивника. Поэтому обезоруженные и позорно валяющиеся на земле воины не могли взять в толк, что произошло. В их понимании один безоружный воин не мог в течение нескольких мгновений справиться с десятком вооружённых бойцов.

Видя, что никто убивать их не собирается, незадачливые нападавшие, кряхтя и потирая ушибленные места, стали подниматься на ноги. Восхищённо цокая языками, они с детскою непосредственностью разглядывали непобедимого батыра.

— Послушай, Джамуд, может действительно посланник неба, — обратился к десятнику один из воинов. Я хожу в набеги уже двенадцать лет, но такого непобедимого воина вижу впервые.

Павел почему-то понимал их речь, хотя чувствовал, что разговор происходит не на русском языке.

— Нет, Плешивый, просто он очень сильный воин, — ответил ему тот.

— Мужики, подскажите, куда это меня занесло? — встрял в разговор капитан.

Все уставились на Павла, словно он был привидением.

— Ну что смотрите, чумазые, не верите, что я могу так запросто по вашенскому базлать, — Павел, сам не зная почему, скатывался на блатной жаргон, но ему казалось, что нормальная речь для этих псов войны будет непонятна.

Его догадку насчёт их специальности подтвердили слова предводителя:

— Ты находишься в стане непобедимого хана Курата, а мы его воины. Поведай нам, какого роду-племени ты сам и как сюда попал? Неужели тебя принёс к нам смерч?

Капитан несколько мгновений соображал, в каком качестве ему предстать перед этими детьми природы. Если представиться посланцем Богов, то, того и гляди, начнут требовать подтверждения моего божественного начала.

Покажи нам, божественный, чудо. А какие я могу чудеса показать? Руками да ногами махать, ну и челюсти сворачивать. Хотя военные, кажется, в этом мире в авторитете.

— Воин я, вернее был у себя на родине командиром воинов. Роду-племени я славянского, — пытаясь быть серьёзным, начал свою легенду Павел. — А что, смерч давно прошёл?

Узнав, что смерч прошёл около часа назад и что он, капитан уголовного розыска, каким-то непостижимым образом выпал из этого смерча буквально на головы ошеломлённых дикарей, капитан приободрился и стал вдохновенно сочинять свою историю дальше.

— Вышел я во главе отряда на учения, а тут откуда ни возьмись, налетел страшный ураган. Меня вырвало из седла и дальше я уже ничего не помню. Кстати, а к какому племени принадлежит войско достопочтимого Курата?

— Мы воины великого хазарского каганата! — гордо расправил плечи десятник.

Из памяти выплыло школьное: «Как ныне сбирается Вещий Олег отмстить неразумным хазарам… Вот же чёрт меня занёс!» Из школьной программы Павел знал, что Русь пошла от Вещего Олега. Что князь Святослав погиб под хазарскими саблями. А после князя Владимира, крестившего Русь, хазарский каганат канул в Лету. Если исходить из того, что хазары никак не отреагировали на сообщение о том, что он славянин, то следует, что с Русью они ещё не воюют. А это может обозначать только одно. Он попал во времена более ранние, чем приход к власти скандинавов во главе с Вещим Олегом. А на сколько ранние, предстоит аккуратно выяснить.

— С кем воюем? — Поинтересовался он у десятника.

— С гуннами.

Название народности Пашке ничего не говорило. Вернее были какие-то смутные воспоминания. На ум пришёл фильм «Дакки», но это, помнится, были румыны и воевали они с Римом. «Аттила!» — высветилось имя предводителя гуннов, и память заработала намного эффективней. А ещё пятёрку по истории имел, — позлорадствовал внутренний голос.

Увлечённый экскурсом в историю, Павел не заметил, как Джамуд о чём-то пошептался с Максудом Скопцом и тот куда-то исчез. Десятник отправил Скопца с сообщением о необычном даре неба к сотнику. Пусть он сам решает дальнейшую судьбу славянина. Будь воля Джамуда, он бы оставил такого искусного воина в своём десятке.

Капитану милиции вспомнилось, что в те времена государством, ведущим активную агрессивную политику выживания, была Византия. Императора Византии воины воюющих племён могли знать. Богатства последнего оплота некогда могущественной Римской империи в те времена привлекали многие варварские племена.

— А что, в Византии по-прежнему старый император? — забросил он пробный шар.

— Император Константин, — выказал эрудицию самый образованный Мусса Кривой.

— Если ты воин, то где твоё оружие? — запоздало проявил бдительность Джамуд.

— Наверное, растерял пока смерчем крутило, — спокойно ответил Павел, а сам подумал: «Если я продемонстрирую тебе наше оружие, то ты все ляжки себе обгадишь. Жаль патронов маловато — шестнадцать штатных, да неизвестно сколько в нагане».

Затем его голова продолжила работать в уже заданном направлении по определению своей личности во времени и пространстве. Имя Константин не добавило конкретики. В истории Византии их было более десятка.

— А какой? — задал он уточняющий вопрос.

— Сын Константа, — последовал ответ.

«И опять мимо», — недовольно поморщился Павел, а вслух произнёс:

— Который по счёту?

— Четвёртый, — хмыкнул Мусса Кривой.

Капитан вновь обратился к памяти. Историю Греции, Рима и Византии он знал неплохо. Даже вспомнил, что отец нынешнего императора пал в шестьсот шестьдесят восьмом году от рук заговорщиков в Сиракузах. Сам же Константин прославился своим прозвищем Погонат, то есть бородатый, и тем, что приказал отрезать носы своим братьям. (Увечные претенденты не имели права на византийский трон) После поражения от болгар он признал их государство, и позволил обосноваться на бывших фракийских землях. Умер в тридцать три года от дизентерии.

«Хорошо всё-таки иметь отлично по истории!» — самодовольно подумал он.

— Со временем более-менее было понятно. Время становления славянских государств. Болгарское ханство. Хазары. Авары… — Далее память отказывалась подсказывать что-либо ещё. — Ну ничего, как-нибудь на досуге повспоминаю.

Заняться определением своего географического положения ему не позволили дальнейшие события. От сотника прибыл Максуд с приказом привести чужака для решения его дальнейшей судьбы. Джамуд вместе с Павлом отправились к кибитке сотника.

По дороге десятник наставлял капитана:

— Я скажу Салаху, что ты был знатным воином в своём роду, но только не говори ему, что один и без оружия одолел весь мой десяток.

— Не беспокойся, я не болтливый, только скажи ты мне, куда это меня нелёгкая занесла? В какие земли?

— Это земли гуннов, но после пятилетней войны они стали принадлежать нашему хану Курату.

— Это я слышал, а где эта местность расположена?

— Видишь эти горы? — повернулся Кубрат в сторону видневшихся отрогов, — это предгорья Кавказа, туда мы загнали последний отряд гуннов во главе с их королевой.

Если скакать на полудень то через три-четыре перехода будет море Понтийское. На закат — море Меотидское.

Павел понял, что он находится на территории нынешнего Краснодарского края. На самой его границе с черкесами. На душе стало немного легче: свои земли, российские. Он уже начал мириться с тем, что с ним произошло. Сидя на колесе от арбы рядом с кибиткой сотника, он с ленивым видом оглядывался по сторонам. Вокруг него около полутора десятка воинов таращили глаза на необычно одетого человека.

Джамуд задерживался.

Внимание капитана привлекла группа людей, вероятно рабов, которые, под ударами плетей, переносила мёртвые тела. Другая группа складывала эти тела в кучи.

С неприятным скрипом раскрылась дверца кибитки, и на пороге возникли Джамуд и высокий, с грубо высеченными чертами лица, воин. Он внимательно осмотрел капитана и повернувшись к Джамуду, произнёс:

–

На вид вроде бы крепкий, а каков он в деле?

–

Без оружия дерётся здорово, с оружием — не видел.

–

Ну, так надо проверить, — он посмотрел в сторону тусующихся без дела ротозеев, и махнув рукой, подозвал к себе самого здорового из них. — Ну-ка, Хаврул, покажи чужеземцу, как бьются подданные кагана Курата.

Хаврул довольно ощерил свою безобразную рожу. Коренастый и кривоногий он больше всего походил на орангутанга. Павел невозмутимо поднялся на ноги и сделал шаг навстречу противнику. Вокруг моментально стала собираться разношёрстная толпа хазарских нукеров.

–

Дайте ему меч, — распорядился Салах.

Джамуд с готовностью протянул свой меч капитану и ободряюще хлопнул по плечу. Он считал его уже почти своим.

В программу любых воинских искусств обязательно входит обучение владению различным холодным оружием. Поэтому капитан привычно взялся за рукоятку грубо сработанного клинка и, повернувшись к противнику, отсалютовал ему мечом.

Не ответив на приветствие, тот кинулся в атаку. До последнего момента Павел стоял в расслабленной позе, опустив меч к земле. В последний миг воин перекинул меч из правой руки в левую и вместо рубящего удара сверху последовал колющий снизу в живот. Хитрый и подлый удар, рассчитанный на замешательство противника. Однако капитан слегка откачнул корпус с линии атаки, сделал шаг вперёд и перехватил на болевой кисть руки, сжимавшей меч. Локтём другой руки он с разворота заехал в висок незадачливому противнику.

В следующее мгновение Павел с двумя мечами в руках стоял над поверженным неприятелем. По толпе прошел гул одобрения. Джамуд самодовольно посмотрел на Салаха, словно это он только что одержал победу

Удивлённо приподняв бровь, Салах щёлкнул пальцами и указал на троих воинов:

–

Одного противника ему маловато, — вымолвил он. — Посмотрим, как он одолеет троих.

— Ему и троих будет мало, — проворчал Джамуд, вспомнив, как пахал носом песок.

Салах, взглянув на уверенного в своих словах десятника, поднял вверх руку и указал ещё на двоих зрителей. Те без слов присоединились к троим, готовившимся к схватке хазарам. Причём, Салах, зная своих людей, указывал на самых опытных и проверенных рубак.

Вокруг поглазеть на захватывающее зрелище собрался любопытный народ. Толпа, как дети, радовалась всякому развлечению, а что может быть интереснее горячего поединка, пока не придуман телевизор.

Капитан Горюнов воткнул в землю один из мечей и пошёл в круг. Толпа взвыла. Навстречу ему, умело окружая со всех сторон, двинулись противники. Павел, разминаясь, крутанул мечом вокруг себя. Словно крылья ветряной мельница, меч со свистом рассёк воздух. В глазах зрителей отражались солнечные зайчики, прыгающие с вертящейся стали.

Наступающие на него хазары переглянулись и ещё осторожнее стали сжимать круг. Капитан не стал дожидаться, пока его лишат манёвра, и сам начал атаку. Эффектно подпрыгнув, он с разворота смачно влепил пяткой в ухо одному из нападавших и, пользуясь замешательством, оказался в образовавшейся прорехе между воинами. Сдвинул их лбами так, что оба повалились на землю.

«Три ноль», — подвёл итог Павел и, не давая оставшимся опомниться с мечом наперевес и криком «банзай» кинулся на них. Умело отведя острия их мечей в сторону, одного свалил ударом рукояти, а второй непонятным образом взвился вверх и бездыханно распластался на земле.

Победа была полной. Салах понял, что если бы этот необыкновенный боец пустил в ход оружие, на земле бы лежало не пять корчившихся от боли тел, а пять трупов.

Толпа в восторге бесновалась. Раздавались насмешки в адрес незадачливых поединщиков. Толком никто так и не понял, каким образом этот высоченный светловолосый чужак разделался с пятёркой неслабых бойцов.

— Видел, что он вытворяет! — восторженно обратился Джамуд к Салаху. — Оставь его в моём десятке.

— Зачем ему твой десяток, он сам как десяток. — У Салаха насчёт этого чужеземца родились планы.

— Подойди ко мне, воин. Как тебя называли твои сородичи? — Обратился он к Павлу.

— Зовут меня Павел, а роду-племени я славянского. По рождению же русский.

— Слышал я о твоем племени, но встречать твоих сородичей не доводилось, — произнёс сотник. — А что, все они в бою так же умелы, как и ты?

— И не приведи господь, родимец, — совсем чуточку пошутил капитан. — С нашим племенем лучше дружбу водить, чем драку затевать!

Павел окончательно утвердился в мысли, что раз этот хазар не встречал славян, то находится он во временах до Киевской Руси. Битвы русичей с хазарами ещё впереди.

— Прямо-таки и все? — не поверил Салах.

— Прозвище своё «славяне» мы получили за дела славные в ратях великих от врагов наших, — сам удивляясь напыщенности слога, проговорил капитан.

— А правда то, что ты был военным вождём?

— Да, — не моргнув глазом, ответил капитан. — Князем.

А сам подумал: «А были ли уже в то время князья? Ну и что, — решил он. — Чем выше звание, тем круче будет положение среди дикарей». Он хорошо представлял себе, что в то время красиво жили только отцы-командиры, да вожди и воеводы.

— Ну что же, — вынес свой вердикт Салах. — Пока останешься при мне, а там видно будет.

— Послушай, сотник, — с языка чуть не слетело «товарищ сотник». — У вас тут только драться заставляют, а пожрать, что-нибудь дадите, коль, как я понял, вы меня на службу берёте?

— Накормите коназа, — подозвал он одного из своих воинов. — А спать он будет в соседней повозке.

Он указал пальцем на одну из повозок, повернулся и не оборачиваясь ушёл.

Капитана Горюнова тут же окружили воины. Похлопывая по спине и плечам, потащили к костру. Там усадили на брошенное на землю седло и сунули ему в одну руку кусок зажаренного на костре мяса, в другую — большую металлическую чашу и влили в неё из кожаного мешка что-то мутное.

Мясо оказалось непрожаренным и от того жёстким. Растирая его зубами, поневоле приходилось запивать пережёванное жутким на вид напитком, который после пробы оказался кумысом.

«Всё правильно, а что ещё могут пить степняки?» — подумал Павел.

Утолив голод, он тут же прислонил голову к седлу и заснул крепким богатырским сном.