В тебе

Константин Костромин, 2021

О чём моя книга? Драма со смачной дозой фантастики. Роман о непростых временах непредсказуемой жизни одной юной души, где основная идея базируется на переплетении людских судеб через их низменные жизненные принципы. Обожаю прозаичные подтексты с извечным вопросом "А что, если?…" Признаюсь честно: ни трейлеры, ни спойлеры, ни аннотации к любым художественным произведениям меня не возбуждают. Это как приоткрыть занавес в театре и подсмотреть репетицию трупы перед выступлением. Подобного рода зацепки лишают меня удовольствия складывать пазлы во время представления. Так что… Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Эпизод 1

— Эй, очкарик, у тебя на куртке какое-то пятно! — окликнул Кирилла один из одноклассников, одновременно запуская в него гнилым помидором, и раскатисто рассмеялся.

Для местного хулигана вредитель был одет с иголочки: лакированная кожаная косуха асфальтового цвета, из-под которой торчал бордовый ворот рубашки, зауженные тёмные джинсы с ремнём из кожи питона; весь этот кожано-тряпичный шик был приправлен новенькими серыми лоферами с серебристыми пряжками.

Бросок оказался точным. Трое дружков Андрея театрально зааплодировали его меткости, пока тот вытирал руку платком. Их мерзкий гогот заглушил даже гул стоявшей позади трансформаторной будки.

Кирилл почувствовал мокрый шлепок по спине — что-то мягко-противное врезалось между лопаток, чавкнув при соприкосновении с целью. По его нервным окончаниям пронеслись колкие электрические импульсы.

Он повернул голову и огрызнулся:

— Это не смешно! Никогда больше так не делай!

С куртки на асфальт стекала тёмно-красная жижа. Сила притяжения играла с каждой каплей гнилого томата под злобное ликование хулиганья. Лицо Кирилла побагровело, лишь на несколько тонов уступая пострадавшему овощу. Он сморщился от бессилия и, сжав кулаки, выдохнул порцию углекислого газа, пропитанного негодованием.

Это была рядовая встреча двух давних противников. Их непростые взаимоотношения длились уже пятый год — ровно с тех пор, как Андрей Крылов перевёлся в школу номер сто десять города Розни.

Отец Андрея к тому времени уже был одним из самых известных депутатов, но, поскольку в школе для избранных что-то пошло не так, пятиклассника отправили протирать штаны за партой бок о бок с простыми смертными. Появление «золотого» ученика стало судьбоносным для среднестатистического учебного заведения в небольшом подмосковном городке. Школа буквально расцвела. Ходили слухи, что сумма ежегодных инвестиций составляла не менее десяти миллионов рублей. Обновлённый фасад трёхэтажного здания, косметический ремонт внутри, недешёвое оборудование и разный инвентарь косвенно подтверждали это. Депутат не поскупился на новую мебель в классы, диваны в залы рекреации, мягкие ковры для начальной школы и продлёнки, обновил фонд школьной библиотеки, приобрёл проекторы и компьютеры — школа преобразилась так, словно стала вдруг элитной гимназией.

Родители некоторых учеников поговаривали о «серой» схеме отмывания денег через благотворительный фонд Владимира Сергеевича Крылова, созданный по инициативе депутата и нескромно названный в его же честь. Всё это давало карт-бланш его сыну: Андрюшке (именно так называл его отец) прощалось всё, что не выходило за рамки Уголовного кодекса и определённых финансовых лимитов.

Первоначальная причина затянувшегося конфликта Кирилла Березина и Андрея Крылова позабылась со временем. Возможно, всё началось в тот день, когда Кирилл отказался дать списать новоиспечённому однокласснику, привыкшему с пелёнок получать всё желаемое. Надо полагать, сиюминутная злость баловня переросла в банальное самоутверждение «крутого парня» за счёт слабости неприятеля. Но как бы там ни было, Кирилл сразу попал под регулярный прессинг закулисного школьного лидера. В большинстве случаев всё обходилось словесной перепалкой, но иногда душа агрессора требовала изысканного издевательства — сегодняшний день стал именно таким.

На дворе была вторая неделя сентября. Начало учебного года здесь традиционно отдавало осенней сыростью и тухлым смрадом, особенно когда ветер дул с северо-запада, принося с собой зловоние целлюлозно-бумажного комбината. Растительность вокруг школы потихоньку начала терять запасы хлорофилла. Не подчинялся смене сезона лишь отряд из десяти ёлок, посаженных на почтительном расстоянии от окон столовой, чтобы не мешать солнечным лучам проникать в зал.

Стянув куртку, Кирилл Березин сбивчивым шагом продолжал двигаться в сторону парадного входа. Проходившие мимо школьники без интереса наблюдали, как он пытается избавиться от следов очередного унижения. Болоньевая куртка и без этого пятна вид имела далеко не презентабельный — она попала к нему с бесплатной раздачи одежды для малоимущих в церкви на другом конце города, уже потрёпанная, с несколькими заплатами на рукавах. Из-под пиджака не менее поношенного коричневого костюма, купленного матерью за копейки в одном из секонд-хендов, выглядывал посеревший ворот некогда белой рубашки. Нелёгкий жизненный путь помогали преодолевать разношенные серые ботинки с криво прошитой каучуковой подошвой. Эти ребята ещё месяц назад красовались около мусорных контейнеров в совершенно разобранном виде, но благодаря маме получили шанс на вторую жизнь.

Парень то и дело спотыкался о неровный асфальт и бормотал себе под нос.

— Как можно быть такими убогими созданиями? С самого утра эти черти разогревают свой наполненный желчью котёл. Моему терпению можно ставить памятник! — Кирилл встряхнул куртку и, лениво набросив её на плечи, продолжил: — Хотя, может, стоит посмотреть правде в глаза и дать более точное определение моему отношению? Например, трусость…

Кирилл часто анализировал произошедшее за день. Он вспоминал книги по психологии, выловленные на просторах Всемирной паутины, и применял полученные знания к своим жизненным проблемам и сложностям. В отличие от одноклассников, недалеко ушедших по эволюционной лестнице от обезьян, Кирилл не тратил бесценное время на посредственные тусовки и прочие глупости — он наполнял склад разума биографиями знаменитых деятелей науки и искусства, современных и давно ушедших, слушал бесплатные лекции на образовательных интернет-площадках. Эти занятия подстёгивали и развивали мыслительную деятельность, учили анализировать и оценивать, обогащали словарный запас, и Кирилл сам не заметил, как начал выстраивать подобные сложные внутренние монологи — почти постоянно и по любому поводу. Правда, привыкший находиться в одиночестве, часто он неосознанно произносил эти монологи вслух.

Его карие глаза, в выражении которых неизменно читалось чувство вечной виноватости, забегали за круглыми линзами очков. Прятать взгляд от всех встречных помогала лохматая русая чёлка, отросшая чуть ли не до носа.

Кирилл опустил голову, обдумывая собственный вопрос. Его губы, узкие, как две свёрнутые купюры, снова зашевелились.

— Нет. Это самый настоящий инстинкт самосохранения, и никак иначе!

В секунды самобичевания неокортекс Кирилла (та самая часть коры головного мозга, что одарила человека высшими нервными функциями) исправно пытался максимально сгладить острые углы в мыслях хозяина и снизить напряжение до предельно низкой отметки. Но на сей раз это не слишком-то удалось, и поток размышлений только набирал ход.

«Какой толк от этих хвалёных книжек с их бредовыми установками?! „Нужно начинать утро с ощущения счастья и радости внутри — тогда мир откроет вам новые двери…“ Подобная ересь ничего не стоит в объективном мире. Все попытки чувствовать себя счастливым обрываются ещё до восьми утра, как только я приближаюсь к школе, и никакие установки не помогут, когда у тебя на пути стоят такие примитивные создания…»

Выплеснув в мысленной тираде излишки гнева, Кирилл немного успокоился, со щёк сошёл нехарактерный для него румянец — обычно мальчишка был настолько бледен, что можно было подумать, будто каждое утро перед выходом из дома его усердно посыпают белой минеральной пудрой. Кирилл проходил мимо окон школьной столовой, которые отражали лучи утреннего солнца. Вопреки движению стекающихся человеческих масс он остановился. Измученный уже на старте дня, поднял голову к небесному светилу, словно пытаясь вымолить вселенское снисхождение, зажмурился от яркого света и снова провалился в себя.

«Каждый день я словно стою на краю высокого здания. Один мой ботинок раз за разом соскальзывает, и сброшенные вниз частички и без того мёртвого камня поглощает пропасть. Позади меня стая шакалов в человеческом обличье, а внизу — смерть. Любая из эмоций переплетена со страхом. Я закрываю глаза и молюсь, чтобы всё исчезло по щелчку. Я стою и щёлкаю: большой палец встречается со средним, и они пытаются спрятать меня от этого мира под магические звуки… Но всё тщетно. Через пять безрезультатных, не оправдавших надежды двупальцевых соитий мои позвонки чувствуют сильный удар толстой подошвы, и резкая боль тут же пронзает всё тело. Устрашающая пропасть разинула пасть в надежде проглотить столь желанную жертву.

Я лечу с высокого небоскрёба вниз, чувствуя, как воздух формально оказывает сопротивление грядущей смерти. Ещё чуть-чуть — и я мёртв, ещё чуть-чуть — и я свободен. Близится момент истины, дух перехватило от наслаждения подобием птичьего полёта, ощущение эйфории заполнило до краёв, а блаженная улыбка должна стать пропуском в иной мир. И вот остаются считаные метры до освобождения, до точки, в которой жизнь должна оборваться. Кто-то однажды сказал, что счастье — это умение принимать действительность. Только эта действительность играет со мной по правилам, которые мне не дали прочесть… И вместо счастливой смерти каким-то странным образом я возвращаюсь на прежнюю позицию и снова оказываюсь на краю пропасти с ненавистными голосами позади. Благостные эмоции, охватившие меня несколькими секундами ранее, сменились удручающим ощущением полной безысходности: видимо, моя жизнь здесь — это и есть смерть…»

— Эй, Березин, чего завис?

Мимо пролетел Гриша Яковлев, одёрнув уставившегося в небо одноклассника. Кирилл вернулся к реальной жизни… Или, точнее, к смерти наяву.

Гришку он узнал по голосу — в глазах плавали звёздочки от осеннего, но всё ещё яркого солнца. Кириллу пришлось проморгаться, чтобы снова увидеть бесконечный поток двуногих грызунов гранита науки. С чувством полной безнадёжности он вклинился в караван сонных лиц, но путь его был недолог. Кирилл остановился перед облезлыми бетонными ступеньками. Нежелание переступать порог школы было настолько сильным, что генератор мыслей снова заработал на полную, и его с головой накрыло очередной безмолвной лавиной рефлексии.

«Эта чёртова статья из интернета про стокгольмский синдром не выходит у меня из головы. На базе какой собранной обо мне информации она попала в раздел „Рекомендованное“? Возможно, судьба даёт мне знак, и это намёк на нетрадиционный метод решения моей главной проблемы — вечных издёвок и психологических нападок…

Если моё существование сейчас на девяносто процентов состоит из страданий, то самое время поменять полюсами восприятие жизни: замкнуть все контакты в мозгу, и бронированное стекло над красной кнопкой в созданной защитной проекции тотчас разлетится ко всем чертям. Запущенный экстренный режим выживания безвозвратно изменит восприятие внешних угроз, и любой обидчик превратится в некий объект поклонения. Любая его моральная или физическая атака станет манной небесной для обновлённой системы удовольствия. И доминирующую часть собственной жизни под натиском боли я буду ощущать себя счастливым, но с одной поправкой: это безвозвратный путь. Если я начинаю жаждать этого, то, может быть, я уже в шаге от новой счастливой жизни со смещённым центром мироощущения?»

— Ой, извините! — мимо пробежал второклашка, по касательной зацепив Кирилла огромным портфелем с изображением разноцветных роботов.

Первую ступень Кирилл преодолел с мыслью: «Очередной день знаний и унижений». Его интеллектуальная плодовитость редко выходила наружу даже в этом «храме знаний», где, казалось бы, её могли оценить по достоинству. Но вся многогранность и сложность его личности была скрыта от окружающих с их, как он считал, примитивными суждениями.

В классе он слыл застенчивым и робким юношей — никто не знал его по-настоящему, да и не пытался узнать. Характер проявлялся в редких случаях: когда кто-то просил списать, пытаясь выехать на его кропотливых трудах. Он никогда и никому не давал списывать, невзирая на ответную реакцию, и это было единственным проявлением его твёрдой позиции. Сам Кирилл до конца не мог осознать, была ли это демонстрация собственной силы или банальная жадность.

Кирилл шагнул через порог, и металлическая рамка назойливо пропищала. Охранник, седовласый мужчина чуть за пятьдесят, в камуфляжной форме, даже глазом не повёл — впрочем, как и всегда. В нескольких метрах от него за новеньким столом цвета венге сидела вахтёрша, скрестив руки на груди. Они были примерно одного возраста, и типичное изменение уровня гормонов, в частности тестостерона, наблюдалось у обоих. Мужчина смотрел на входящих и мило улыбался: противный писк металлической рамки будто стимулировал его лицевые мышцы. Его коллега, напротив, уничтожала всех учащихся тяжёлым взглядом, напяливая дежурную улыбку лишь для приветствия руководящего состава. Этот дуэт величали местными инь и ян — они излучали прямо противоположную энергетику.

Кирилл, как и остальные, получил дозу утреннего «облучения» и быстрым шагом направился в сторону столовой. Он знал, что утром подавляющее большинство учеников не спешат в это вместилище котлет и горохового супа.

Из буфетного окошка торчало морщинистое лицо потасканной женщины с завитыми жёлто-сиреневыми волосами. Она тыкала толстыми пальцами в калькулятор и мотала головой, что-то приговаривая прокуренным голосом.

Наслаждаясь тишиной и отсутствием немилых глазу лиц, Кирилл пересчитал мелочь в руке и, водя указательным пальцем по застеклённой витрине, попросил:

— Можно мне два кекса, одну маленькую пиццу… и пол-литровую бутылку воды?

Хлебобулочные изделия покинули духовые шкафы ещё вчера. Но Кирилл с радостью готов был пожертвовать свежестью выпечки ради собственного спокойствия.

— Девяносто два рубля, — произнесла буфетчица и с недовольным видом закинула всё на поднос. — С сотни сдачи не будет.

Кирилл был готов к такому трюку — он отсчитал необходимую сумму и взял поднос с заказом. Ещё вчера он развозил газеты по подъездам, чтобы заработать на школьные перекусы, и знал цену каждой добытой копейке.

Отец после двадцати двух лет выслуги перед государством отправился на пенсию в сорок три года. С тех пор он облюбовал диван напротив телевизора и гранёный стакан для напитков с повышенным градусом. Со своей пенсии он покрывал лишь расходы по жилищно-коммунальным услугам, всё остальное держалось на матери Кирилла. Женщина на протяжении многих лет скиталась с места на место в поисках лучшей работы, и за это время её жизненный ресурс заметно иссяк. А Кирилл к пятнадцати годам осознал всю тягость человеческой жизни, стараясь полагаться только на себя.

До звонка оставалось семь минут. В ускоренном темпе оба кекса провалились в пищевод. Вдогонку было сделано несколько глотков воды. Пластиковая бутылка вместе с обёрнутой в пищевую бумагу пиццей улетели в портфель. Кирилл быстрым шагом двинулся в сторону двести двадцатого кабинета на урок химии. На выходе из столовой было слышно, как компания громко голосящих парней прошла через металлическую рамку. Вахтёрша бросила на них свой фирменный недовольный взгляд, но промолчала, несмотря на нервирующий поутру шум. «Сын депутата всё-таки», — ясно выразило её лицо.

Кирилл снова почувствовал себя на краю пропасти… В попытке избежать нежелательной встречи ему пришлось проложить путь через соседний корпус, минуя гардероб.

Класс привычно гудел. Проходя мимо учительского стола, он поприветствовал Светлану Петровну и впервые за утро улыбнулся. Женщина ответила взаимностью, поправив металлическую оправу очков, и снова погрузилась в изучение классного журнала.

Лёгкую проседь в густой шевелюре тридцатисемилетней учительницы химии рассматривала с первой парты Аня Мочалова. На задней парте шептались два брата, Илья и Саша Топоровы; их главной темой обсуждения был «широкий бампер» Светланы Петровны — таким броским определением они удостоили её пятую точку. Многие ребята приходили на уроки химии именно за этим — отпускать пошлые шуточки, хвастаясь друг перед другом мнимой взрослостью. Светлана Петровна затерялась бы на фоне красавиц, но среди сутулых учителей прошлого поколения она была в фаворе у поколения нынешнего с их буйным желанием познавать мир через призму вожделения.

Уже вовсю гремел школьный звонок, когда в кабинет влетели Андрей Крылов с Колей Зыкиным (двое других их дружков были на два класса старше). Они поприветствовали учителя и прыгнули за две соседние парты; Коля сел рядом с Кириллом, Андрей — прямо за ними.

Светлана Петровна встала из-за стола. Большинство парней уставились на её слегка подпрыгнувший бюст, спрятанный под коричневым платьем.

— На прошлом уроке мы проходили основы неорганической химии. Кто полон смелости выйти к доске и поделиться успехами в выполнении домашнего задания? — она рыскала красивыми глазками в поиске нужной кандидатуры. — Филатов, может быть, сегодня твой день?

В центре класса вырос неказистый паренёк с кривыми зубами и близко посаженными глазами.

— Светлана Петровна, ну… это… а что сразу я?! Химия — штука такая, сами понимаете… Сегодня что-то помнил, завтра всё забыл. Ну и проходная троечка в аттестате меня вполне устроит. В общем, это… Не готов я…

Женя Филатов произносил слова с интонацией под стать своей внешности, что вызывало невольные улыбки, и постепенно весь класс начал хихикать вполголоса.

— Судя по реакции класса, из тебя выйдет отличный комик, — парировала Светлана Петровна. — Ладно, садись.

— Лишь бы не образцовый гомик! — послышалось с задних рядов и вызвало шквал эмоций учеников.

— Воронин, предлагаю собрать вещи и блистать умом за пределами учебного кабинета, — милый голос Светланы Петровны вдруг наполнился педантичной стройностью.

— Какого фига? Один раз только пошутил, — ответил недоумевающий Петя Воронин, и часть его веснушек поглотила пылающая краснота щёк.

— Двух твоих реплик достаточно для нас сегодня. В следующий раз жду с родителями. Второй урок кряду ты мне не сорвёшь.

Светлана Петровна была непоколебима в своём решении. На задней парте послышался грохот, и кучерявый парень с сердитым лицом покинул класс.

Учительница продолжила:

— Кирилл, может, ты в очередной раз выручишь своих соплеменников?

Он был одним из её лучших учеников, поэтому часто Светлана Петровна звала его по имени. В эти моменты сознание Кирилла рождало множество самых приятных ощущений. Тело генерировало сотни мурашек, синхронно бегущих по ниточкам нервов. Именно так молодой человек представлял себе земное удовольствие под названием «сексуальный оргазм», находясь всё ещё в ранге девственника. Он поднялся со стула, напрочь позабыв о событиях пятнадцатиминутной давности. В голове заиграла торжественная музыка, мир вокруг преобразился. Парень шёл по проходу будто в замедленной съёмке крутого блокбастера и бросал взгляды по сторонам, провалившись в фантазии, — в своём кино он видел, как Леонтьева игриво теребит прядь волос, глядя прямо ему в глаза, Цветкова пишет в тетради «люблю» и повторяет написанное пухлыми губками, Дубровина чуть прикусывает указательный палец и смущённо направляет взгляд в пол…

Пока Кирилл благодаря волшебному заклинанию учительницы на несколько минут взмывал в небо, на задних партах происходило своё представление.

Андрей Крылов пару раз ткнул ручкой в спину другу и шёпотом произнёс:

— Колян, давай его портфель, пока это чучело корячится у доски.

Коля повернулся, прикрыл рот рукой и недовольно ответил:

— Андрюх, да хорош, я думаю, томатного утра ему было достаточно.

— Может быть, тебе стоит с ним скорешиться? — нарочито грубо продолжил Крылов. — Только подумай о последствиях.

Кирилл начал выступление перед классом, пока продолжалась борьба за его портфель.

Коля опять повернулся полубоком и ответил Андрею, но уже нахмурив брови:

— Ты мне угрожать вздумал?

Градус их словесного поединка резко повысился.

— Какие угрозы, Колян? — Андрей шептал однокласснику прямо в спину. — Это лишь констатация факта. В жизни всё просто: ты или с нами, или против нас.

— У меня нет иммунитета в виде твоего папаши. Мне не нужны проблемы в школе! — Коле приходилось раз за разом поворачивать голову.

— Не ссы, если что — всю вину возьму на себя! — Андрей был настроен серьёзно, его улыбка, блеснувшая брекетами, походила на волчий оскал.

После непродолжительных прений портфель всё-таки оказался на задней парте. Кирилл, как заворожённый, отвечал у доски, без остатка поглощая всё дарованное ему внимание учителя, и даже глазом не вёл в сторону одноклассников.

Спустя пять минут Светлана Петровна, глядя ему в глаза с добродушной улыбкой, резюмировала:

— Кирилл, ну что могу сказать? Возможно, прозвучит несколько пафосно, но твой сегодняшний ответ по теме урока был бесподобен. Мне нравится твоё мышление, выходящее за рамки шаблонности. Ты будто видишь все химические процессы изнутри. Это сверхуверенная пятёрка. Можешь сесть на место.

Несколько смущённый таким вердиктом, Кирилл кивнул и, окрылённый, улетел на место.

Вслед за первым выступлением проверке на прочность подверглась ещё пара учеников, после чего учительница начала новую тему. Кирилл всё внимательно записывал и задавал уточняющие вопросы для лучшего понимания. Его искренняя любознательность вызывала отвращение у большинства одноклассников.

«И к чему эта тяга к бесполезным для жизни знаниям?! — за третьей партой в среднем ряду раздумывала Рита Леонтьева. — Устроится каким-нибудь лаборантом и будет получать тысяч двадцать в месяц. Никаких перспектив для комфортной жизни. То ли дело Крылов… — она слегка повернула голову и окинула быстрым взглядом Андрея. — Всегда такой стильный, язык подвешен и уверенно держится на публике, да ещё отец помогает школе».

Брюнетка с выразительными чертами лица слыла первой красавицей во всей параллели и знала себе цену, поэтому множество раз пресекала дешёвые подкаты депутатского сынка. Следуя наставлениям матери («Статус можно зарабатывать годами, а затем в одночасье смыть всё в унитаз!»), Рита пока держала его на расстоянии. Она прекрасно понимала, что ветреный Крылов может легко опустить её с небес на землю в глазах других, но, если быть умнее и правильно всё рассчитать, он, напротив, добавит несколько пунктов к её значимости внутри школьного коллектива. Девушка ждала идеального момента.

Гриша Яковлев, её сосед по парте, старался успевать записывать всё по теме урока и украдкой оценивать проглядывающую из-под белой блузки грудь одноклассницы: у неё была твёрдая двойка, которую та подчёркивала пуш-апом. Вырез на блузке был достаточно сдержанным, но сидящему рядом подростку этого вполне хватало для естественных реакций — возбуждение периодически заглушало слова учителя.

Ученики с облегчением вздохнули, когда прозвенел звонок, и торопливо засобирались. В отличие от остальных, для Кирилла урок пролетел незаметно. Учительница попрощалась с классом и вышла. Стук каблуков сигнализировал о планомерном её отдалении от кабинета.

Сложив тетрадки, Кирилл стал засовывать их в портфель, и тут вдруг резко в нос ему ударил тошнотворный запах.

— Кто это сделал? — не сдерживая эмоций, заорал на весь класс Кирилл.

На дне портфеля из открытого целлофанового пакета благоухали собачьи фекалии, сбрызнутые перебивающим зловоние мужским парфюмом, за секунду до обнаружения размазанные сложенными сверху тетрадками, учебником и пеналом.

— Ещё раз повторяю: какой выродок это сделал? — прокричал ещё громче Кирилл.

В ответ — гробовая тишина. Все замерли от неистового вопля. Пара девочек от неожиданности подпрыгнула на месте.

Кирилл брызгал слюной в сторону соседа по парте:

— Отвечай, это твоих рук дело?

— Нет конечно! — Коля открестился от своей причастности и продолжил закидывать учебные принадлежности в рюкзак.

— Тогда кто брал мой портфель? — Кирилл продолжал давить на самого очевидного свидетеля, если уж не преступника, а разлетающиеся капли слюны добрались до нижней части оправы его очков.

— Да не видел я ничего, я весь урок физику переписывал! На, посмотри! — Коля открыл тетрадь и сунул под нос разъярённому однокласснику.

— Ты просто трус! И те, кто это сделал и молчит, — моральные уроды! Ненавижу! — эти слова были обращены, в частности, к Андрею, который делал вид, будто разговаривает по телефону.

Разгневанный произошедшим, Кирилл пулей вылетел из класса, на ходу накидывая куртку.

— Андрюх, ты что туда положил? — с нотками осуждения спросил Коля.

Тот опустил руку с телефоном и без доли сожаления ответил:

— Это был подарок от моего ретривера! Нужно теперь избавиться от пластиковой банки из-под этого добра.

Он посмотрел на свою модную кожаную сумку и поморщился.

Перемена была в самом разгаре. Кирилл, с покрасневшими от ярости глазами, пробирался сквозь толпу школьников, заполнивших этаж. Пульс подскочил до ста тридцати, мозг бил тревогу, и в районе сердца всё сжималось. Он стремительно миновал лестничный пролёт и так же рьяно пронёсся мимо гардероба на первом этаже. Металлическая рамка в очередной раз бесполезно пропищала, и он выскочил на улицу.

В воздухе витали частички «тухлых яиц» — привет передавал местный завод. Кирилл продолжал бежать, жадно хватая ртом кислород. Лучи солнца прерывисто бликовали на его иссиня-чёрной куртке, когда он мчался по протоптанной земляной дорожке среди хорошо знакомых ёлок и других деревьев. В голове проносились отчаянные намерения — от убийства до суицида. Охваченный злостью, обидой и ненавистью, он хотел взять нож и перерезать глотки всем тем, кто с завидным постоянством причинял ему боль. Гонимый эмоциями, он бежал в неизвестном направлении, на какое-то время потеряв пространственный ориентир. Вернул Кирилла к реальности телефонный звонок. Рука рефлекторно занырнула в правый карман куртки — на дисплее дешёвого смартфона высвечивался неизвестный номер. Юноша остановился и опёрся руками о колени, пытаясь отдышаться.

После нескольких глубоких вдохов подскочивший пульс поумерил свой пыл, и Кирилл наконец ответил:

— Алло!

— Это Кирилл? — послышался в ответ неизвестный женский голос.

— Да, это я, — с лёгким недоверием подтвердил он.

— Меня зовут Наталья, — голос говорящей едва уловимо дрожал, — я напарница твоей мамы в пекарне на Астрономической. Вынуждена сообщить тебе плохие новости: только что у неё случился сердечный приступ и её госпитализировали в районное отделение кардиологии. Я отправлю тебе адрес больницы сообщением. Мне очень жаль… — она тяжело вздохнула и, дабы не создавать неловкую паузу, повесила трубку.

Женский голос сменился повторяющимися гудками на том конце невидимого провода. Пальцы непроизвольно разжались. Было слышно, как телефон гулко ударился о притаившийся в траве камень. Рука медленно сползла по щеке. Мозг пытался опротестовать полученную информацию. Нина Алексеевна, мама Кирилла, была сродни спасательному жилету в этом штормящем океане жизни. Кто-то на небесах щёлкнул пальцами — и жилет исчез… А ты и плавать-то особо не умеешь…

Его пульс, обновляющий собственные рекорды, преодолел очередной рубеж. Перед глазами всё поплыло. Полностью осознав произошедшее, Кирилл без сознания рухнул наземь. Он лежал в отключке с открытыми глазами, в которых отражался треснутый дисплей смартфона. Рядом валялся поношенный синий портфель, из которого пробивались запахи собачьего дерьма, мужского парфюма и несъеденной пиццы.

Эпизод 2

Когда акушер обрезает пуповину приветствующему жизнь крикливому малышу, эта пуповина магическим образом продолжает соединять родственные тела до конца жизни… и тянется за её пределами. Чем дальше отбрасывает судьба две души друг от друга, тем сильнее становится их связь — необъяснимая загадка мироздания. Нет никаких законов хронологии пребывания на земле: кто-то уходит в мир иной прямиком из детства. В эту самую секунду маленькое дитя задохнулось, только появившись из утробы. Крохотное сердце пробило ровно двенадцать раз и застыло навечно в стенах родильного дома. А где-то в другой плоскости жизненных координат, в одном из домов престарелых, засохшие губы голубоглазой старушки сложились в подобие улыбки в последний раз.

Их души рванули наверх, куда-то за небосклон, где за дверью из толстого слоя непроглядной массы, похожей на туман, их ждёт смотровая башня. Один взмах мысли — и дверь плавно распахнётся на невидимых петлях под звуки тишины. А там… Бесконечное множество душ, похожих на стеклянные сосуды разных форм с мельчайшими частичками водяного пара внутри. Из каждой исходит от одной до нескольких десятков еле видимых пуповин, спускающихся на землю и незаметно пронзающих людей привычного нам мира. В этой бесполой компании нашлось место им: не прожившему и минуты ребёнку и старушке, прошедшей долгий путь жизни. Они приняли роль наблюдателей, способных повлиять на участь их любимых.

На земле на волнах жизни продолжают качаться две женщины: одна — убита горем на больничной койке, другая — резвится в пьяном угаре на деньги от проданной «трёшки»; одна — потеряла ребёнка, другая — лишилась матери. Если взобраться по их пуповинам, невидимым для людского глаза, они приведут к той самой небесной башне. Среди бесчисленных душ там можно разглядеть заполненное туманом, не получившее шанса на жизнь маленькое тельце ребёнка и застывшую улыбку из дома престарелых. Теперь они навсегда застряли в этой шахматной игре… с их любимыми на чёрно-белой доске.

Первый день октября выдался дождливым. На деревянной скамье стоял старенький чёрный магнитофон, накрытый несколькими пакетами. Из квадратных колонок звучала панихида в исполнении церковного хора. Кирилл заплаканными глазами смотрел в могильную яму, желающую поскорее проглотить гроб, и думал о тайнах мироздания и духовной связи между матерью и сыном. Он надеялся, что матушка наблюдает за ним с небес и обязательно будет слать подсказки через невидимую пуповину, скрепляющую их души.

Врачи месяц отчаянно боролись за жизнь Нины Алексеевны. По крайней мере, Кирилл хотел в это верить. И только, казалось бы, она пошла на поправку, как неожиданно скончалась. Болезнь втянула в себя остатки её жизни неотвратимо, в секунду. Так же резко, как слив раковины засасывает остатки воды.

Исхудавшие по осени ветви берёз как могли спасали Нину Алексеевну от оплакивания небесами её обездвиженного тела. Беспробудный сон окутал женщину сорока пяти лет от роду. Она лежала внутри красного бархатного гроба. Сложенные на груди исхудалые руки держали свечу, маленькое пламя которой отчаянно боролось за собственную жизнь, то и дело затухая. Всё остальное оставалось неподвижным. Складки её любимого джинсового платья словно окаменели; аккуратно причёсанные русые волосы походили на мокрую солому; на застывшем лице увековечились следы усталости и печали.

— Ты как? — к Кириллу подошла подруга матери.

Он пожал плечами, не найдя что ответить. Анна Семёновна приобняла съёжившегося мальчишку.

— Они уходят, оставляя возможность кому-то другому желать нам доброго утра… но продолжают наблюдать за нами и делиться добром другими способами. Просто никогда её не забывай и навещай почаще могилку.

Ненастье ускорило прощание с Ниной Алексеевной. На весь немногочисленный состав соизволивших почтить память приходилось трое мужчин. Одним из них был муж покойной — Олег Иванович. Он стоял в стороне, плечом привалившись к берёзе, и ботинком мял чью-то могилу. В руках дымилась дешёвая сигарета, неровные усы были заляпаны остатками пищи. Грузный мужчина выглядел изрядно помятым после вчерашней попойки. Один из могильщиков вопросительно посмотрел на него: мол, будет ли он прощаться с покойной. В ответ тот отрицательно покачал головой и, стряхнув пепел с натянутой на огромном животе кожаной куртки, затянулся.

На обратном пути Кирилл вспоминал прощальный стук потяжелевшей от дождя земли о закрытый гроб: последняя попытка пробудить Нину Алексеевну. Он до конца надеялся, что вот-вот послышится её голос, ныне запертый от жизни… Но самый близкий в мире человек продолжал молчать. Воткнутый над могилой матери деревянный крест окончательно скрепил её узы со смертью.

В микроавтобусе ритуальной компании пахло горем и пшеничной водкой. Под тихие разговоры женщин о его супруге Олег Иванович расправлялся со второй чекушкой. Многие списывали это на боль утраты. Но причиной столь ретивого поглощения хмельного напитка был обычный алкоголизм. Из-за пульсирования ухабистой дороги Кирилл то и дело приземлялся с чёрных траурных облаков в суровую реальность и злобно косился на отца, осознавая его ничтожность.

Пытаясь собрать себя по кусочкам, сам того не ведая, в эти скорбные минуты юный парнишка рос ментально. Он начал постигать весь масштаб превратностей жизни, которая не просит слёзно съесть только один половник горя, а сразу бросает с головой в соразмерную человеку кастрюлю с похлёбкой из потерь и страхов. Кирилл наконец понял глубину фразы «Всё познается в сравнении»: на фоне скоропостижной смерти матери школьные проблемы казались ему будничной неурядицей.

Их высадили рядом с хорошо знакомой пятиэтажкой. Новоиспечённый вдовец еле держался на ногах и что-то бубнил себе под нос. У дома они столкнулись с соседями по лестничной площадке: Игорь и Соня — семейная пара чуть за сорок — выходили из подъезда.

Мужчина с трагичным выражением лица обратился к обоим:

— Олег, Кирилл… Сожалею о вашей утрате. Нина была замечательной женщиной… Желаю вам с поднятой головой пережить эти непростые времена.

Игорь приправил речь напутственными хлопками по плечам отца и сына. Соня добавила несколько соболезнующих слов со своей женской теплотой. Олег Иванович промямлил что-то невнятное, Кирилл высунул голову из-под ворота и дрожащим голосом произнёс спасибо. Соседи скрылись в пасмурной осени.

До третьего этажа Березины добирались больше десяти минут. Олег Иванович собрал всю свежую побелку своей чёрной курткой, несколько раз хорошенько оступился и умудрился разбить чекушку с остатками водки на пролёте между вторым и третьим этажами. Кирилл шёл позади и наблюдал за этой постыдной картиной. Ему казалось, что соседи презрительно подсматривают из глазков квартир, качают головами и бросают осуждающие реплики.

Кирилл решил не ждать меткого попадания ключом в дверной замок от нетрезвого предка. На самом финише он обогнул неповоротливую отцовскую тушу и первым подобрался к двери. Под светом тусклой лампочки над его промокшей головой переливались криво приклеенные золотистые цифры два и четыре.

В старой «двушке» пахло дешёвыми духами, которыми перед отбытием на кладбище пару раз брызнула одна из подруг матери. Все стеклянные поверхности и зеркала были завешены простынями. Ещё не знавшее беды такого масштаба сердце сжалось от нахлынувшей боли, свежее чувство утраты приступами сжимало нутро. Кирилл снял куртку и бросил в стоявший в ванной тазик. Отец вошёл в квартиру следом, качаясь и придерживаясь за обшарпанный косяк. Источаемое Олегом Ивановичем алкогольное зловоние было такой силы, что перебивало остальные запахи.

Стягивая грязные после кладбища ботинки, он обратился к сыну:

— И кто теперь у нас будет ответственный по дому?

За долгие годы Кирилл научился понимать нечленораздельную речь пьяного родителя, но понять природу озвученных слов с первого раза не смог.

— В каком смысле?

— Да в прямом! — буркнул отец. — Ты чё, тупой?

Остатки летящих слюней зависли на его неопрятных усах. Кирилл всегда опасался неадекватной реакции отца, а тем более диалогов, когда тот был под мухой. Он старался ответить мягко.

— Я правда не понимаю, о чём ты говоришь.

— Ну баран… Матери больше с нами нет. Моей пенсии хватит только на лекарства и коммуналку. Ты же газеты вроде разносил? Так вот этого мало! Ищи ещё работу, — Олег Иванович смачно рыгнул. — Учёба твоя не особо пригодится в жизни, по себе знаю.

Кирилл нахмурился и почти крикнул срывающимся голосом:

— Так почему ты сам не хочешь устроиться на работу? Ты же ещё не старик! Хотя бы в память о маме начни что-то делать!

Разъярённый таким ответом, Олег Иванович смачной оплеухой отправил сына в нокаут — с глухим звуком парень воткнулся головой в стену и рухнул на пол.

Надменно возвышаясь над Кириллом, отец продолжил:

— Ты перечить мне вздумал, щенок? У меня диабет и больная печень. Мне противопоказаны любые нагрузки…

Кирилл, корчась от боли и прикрывая рукой щёку, смотрел на дырявый носок отца.

— Завтра же начинай искать работу. Так уж и быть, школу бросать тебя не заставляю, — он еле стянул с себя кожаную куртку, испачканную побелкой, и добавил: — И иди убери в подъезде.

Глотая слёзы и обиду, юноша поднялся с пола, взял с кухни совок с веником, надел резиновые тапочки и отправился подчищать за ненавистным отцом.

— Ну конечно, больная печень, диабет… А ещё водка, диван, телевизор и отсутствие мозгов, — Кирилл шёпотом извергал всё своё негодование стенам подъезда. — У меня же проблем совсем нет…

В старом венике советских времён Кирилл видел отца: огромный, неказистый и бестолковый. Единственным его умением было грести под себя мусор. Тяжело вздыхая, Кирилл аккуратно собирал острые стеклянные осколки, как будто это были маленькие частички его расколотой души, которые отец пытался смести на потрескавшийся совок собственного аморфного существования.

В зале уже на полную катушку дребезжал телевизор. Кирилл забежал в свою комнату, включил свет и закрыл дверь. Он с радостью захлопнул бы ещё с десяток таких дверей за собой в стремлении отгородиться от внешнего мира. Парень уже физически не мог изводить себя плачем: слёзный резервуар был пуст. Боль от потери глушилась пылающей в сердце ненавистью и осознанием мучительного бессилия. Он сполз по двери и обтянутыми кожей костями упёрся в деревянный пол. Нервный срыв хаотично заигрывал с пальцами его правой руки, нос беспрестанно шмыгал из-за забитых каналов, желудок то и дело поскуливал, словно пёс, желающий получить хотя бы обглоданную кость. В маленьком человеке играла целая симфония — симфония мирской несправедливости.

Кирилл равнодушно рассматривал пространство вокруг. В метре от него стоял старый двустворчатый шкаф с большим зеркалом, которое было спрятано за простынёй с еле заметными дырками по периметру. Напротив шкафа расположился компьютерный стол со стареньким семнадцатидюймовым ноутбуком, покрытым царапинами разной глубины. Верхняя часть стола была укомплектована тремя ярусами полок для разной мелочи. Ручки, карандаши, степлер, точилки и остальная мелочёвка были упакованы в герметичные пластиковые коробки. Всё было расставлено с педантичной аккуратностью, на пыль не было даже намёка.

Взгляд Кирилла остановился на другом конце комнаты: там стоял широкий стол для химических опытов — единственная отдушина всей его жизни. Найдя силы где-то на дне своей сущности, Кирилл поднялся на ноги и подошёл к столу. Он с любовью провёл по нему рукой, тронул холодные колбы, пробирки и другие склянки, которые только ему всегда казались тёплыми; посмотрел понимающими глазами на реагенты, покорно ждущие своего часа; поочерёдно выдвинул ящики с цифровым оборудованием и творениями прогресса, найденными за копейки через доски объявлений. Последним штрихом во всём химическом арсенале был белый халат, висящий на спинке стула. Кирилл накинул его на плечи, как будто это был волшебный плащ, переносящий в другую реальность.

Посередине комнаты, ровно напротив его одноместной кровати, на стене висели две полки с книгами. Несколько художественных произведений составили компанию огромной коллекции учебников и пособий по химии. Пальцы Кирилла заскользили по твёрдым и мягким обложкам, передавая импульсы в пытливое сознание. В его памяти начали всплывать подробности судеб известных российских химиков в их раннем возрасте: уничижительную нагрудную доску с надписью «Великий химик» для неуёмного в своих опытах юного Александра Михайловича Бутлерова; смерть матери Михаила Васильевича Ломоносова на заре его детства; злой рок в семье Николая Николаевича Зинина, унёсший жизни его родителей и сестёр. Сегодня в личной трагедии он ощущал причастность к жизненному пути великих кумиров. Но легче от этого не становилось.

Со стойким желанием отвлечься Кирилл сдёрнул простыню с зеркала на шкафу: в отражении ему привиделось до боли точное сходство с матерью, но не в чертах лица, а в какой-то надломленности и усталости. Отметина на щеке от отцовского рукоприкладства походила на маяк, который при свете дня заводил в тьму. Парень тяжело вздохнул и плюхнулся на кровать. Худощавое тело смирилось с несколькими лопнувшими в матрасе пружинами, которые прорывались наружу через ветхую ткань. Но внешний дискомфорт на несколько порядков уступал внутреннему разладу. Кирилл достал из кармана маленькую чёрно-белую фотографию матери, на которой она с добрыми глазами мило улыбается, подушечками пальцев погладил её как настоящую — из кожи и плоти — и с грустью улыбнулся ей в ответ.

Эпизод 3

Прошло три непростых недели с момента кончины Нины Алексеевны. Кирилл устроился раздавать визитки, листовки и остальную рекламную макулатуру, что всунут в типографии, а по выходным по-прежнему разносил газеты по подъездам. Отец продолжал разделять безделье с героями из телевизора и накапливать жировую прослойку.

Нападки Андрея и его дружков прекратились, но смерть матери была слишком высокой ценой для этого.

«Мне оставалось продержаться всего лишь год… Лучше бы я, как губка, изо дня в день впитывал всю их ненависть и тычки, чем потерял единственного дорогого мне человека в этом мире», — рассуждал Кирилл в период непривычного штиля.

Несмотря на полное отсутствие атак, его система безопасности была постоянно активна. Четыре года, прожитые в вечном напряжении и ожидании очередной порции унижений, наполненные обидами и злостью, оставили неизгладимые шрамы на подкорках его сознания. Быть настороже стало привычкой, и каждое утро он проходил мимо трансформаторной будки со взвинченным пульсом, готовясь к подвоху, но там стоял лишь табачный дым, слышались гнусавые голоса и наблюдалось полное безразличие к его персоне.

Период затишья закончился однажды ночью, когда Олег Иванович напился до беспамятства. В половине седьмого утра с ним случилась алкогольная агония. Он ползал по полу в одних трусах, размахивал складным ножом и выл нечеловеческим голосом. Кирилл спросонья принял этот вопль за кровожадную сцену в фильме ужасов и вышел в зал, чтобы, как обычно, убавить громкость телевизора. Неожиданно кино стало реальностью: отец, стоя на четвереньках, похожий на безобразного орка, буравил сына стеклянными глазами, глядя куда-то сквозь него. Казалось, рассудок полностью избавил Олега Ивановича от своего присутствия. Охваченный страхом, парень мигом скрылся за дверью комнаты, наспех оделся и, не оглядываясь, выскочил из дома.

В тот день Кирилл ненадолго почувствовал себя спокойным в стенах школы. Он появился раньше обычного, уселся на скамейку около гардероба и стал наблюдать за наполнением бетонного муравейника. В разрастающейся массе мелькали одноклассники, которые кидали в него молчаливые взгляды. Кириллу казалось, что все знают о событиях сегодняшнего утра и продолжают истязать его без слов, стреляя немыми посланиями.

«Он так изводил свою мамашу, что у той не выдержало сердечко».

«Н-да… Надеюсь, судьба убережёт меня от такого унылого сыночка! Лучше умереть, чем смотреть на его никчёмные трепыхания».

«Какого ты вылупился? Живи себе спокойно, пока дают…»

«Я бы на его месте уже давно сменила школу!»

«Даже боюсь представить, куда тебя приведёт твоя жалкая жизнь…»

От навязчивых мыслей и раздражающих взглядов Кирилл решил скрыться в столовой. Парень пробирался сквозь толпу скидывающих верхнюю одежду ребят и снующих под ногами учеников младших классов. В переходе между холлом и спортивным залом он краем глаза увидел знакомый силуэт. Это была Рита Леонтьева. Эффектная брюнетка грациозно струилась ему навстречу, ярко выделяясь на фоне неприметного однообразия остальных школьников. Чёрные локоны пританцовывали на её изящных плечах, подчёркнутых стильным пиджачком. Кирилл отвёл взгляд в сторону.

Одновременно с ударившим в нос сладковатым парфюмом он узнал знакомый голос:

— Кирилл, подожди!

Когда он слышал своё имя, на его лице непроизвольно появлялась насторожённая гримаса, как у зверя, реагирующего на шорох за кустами.

Кирилл с привычной серьёзностью в голосе откликнулся:

— Что?

— Ничего такого. Просто хотела выразить соболезнования. Я боюсь даже представить, что бы со мной было, если бы я потеряла маму…

Девушка выглядела смущённой, то и дело посматривая на проходящих сверстников. Но смущала её не тема разговора, а нахождение рядом с субъектом, уступающим ей по уровню классовой иерархии. Увидев знакомую девушку из параллельного класса, она по привычке натянула свою красивую, хоть и бесчувственную улыбку, от которой веяло таким же холодом, как и от её поблёскивающих серёжек из серебра.

— Поздновато ты спохватилась. Три недели уже прошло.

— Я знаю, — Рита отпустила ещё одну улыбку кому-то за спиной Кирилла. — Просто мы тут решили… не замечать тебя какое-то время, чтобы ты мог пожить спокойно. Это, видите ли, утешительный подарок тебе в связи с трагическим событием.

Кирилл презрительно хмыкнул.

— Шапка-невидимка, значит?

— Типа того…

— Спасибо, конечно, за проявленную доброту, но с чего вдруг эта сентиментальность?

— Мы с девочками обсуждали этот момент, и… — Рита замолкла: на горизонте появился Андрей с несколькими одноклассниками. — Знаешь, в общем-то, это не так уж и важно, не хочу опоздать на урок.

Кирилл ещё с полминуты наблюдал за уплывающей вдаль темноволосой макушкой. В этом странном разговоре на время растворились воспоминания об отцовской выходке и колких взглядах сверстников, и в какой-то момент ему стало неловко за свою грубость. Он решил пронести посланный ему заряд прямиком до триста пятого кабинета, минуя злобный оскал буфетного цербера.

Школьный звонок прозвенел несколько минут назад, оповещая о начале самой длинной перемены. Раскаты голосов отпущенных на временную свободу учеников разносились по узкому коридору на втором этаже. Пятеро мальчишек, устроивших гонку до столовой, пронеслись мимо Кирилла, едва не сбив его с ног. Сам Кирилл в буфет не спешил, неожиданно для себя решив отказаться от сухомятки с целью сэкономить деньги и купить побольше еды домой. Он неторопливо брёл по школьному коридору, в неизменном коричневом костюме, под которым пряталась застиранная рубашка с жёлто-серыми пятнами в области подмышек. Желудок неистово протестовал в надежде на благоразумие хозяина, но его урчание наглухо заглушал мужской голос, льющийся прямиком в уши Кирилла через белые наушники.

«Несмотря на неприятные жизненные сюрпризы, мы должны находить силы видеть положительные моменты вокруг. Сегодня ты под конём, но всегда есть шанс изменить положение дел и оседлать ретивого скакуна. Я потерял отца, будучи десятилетним мальчишкой. Это очень странно: сегодня ты окутан любовью с ног до головы, а завтра вся твоя жизнь трещит по швам. Мама была убита горем и проклинала жизнь за несправедливость, ещё больше навлекая на себя беды. Я наблюдал, как тридцатилетняя красивая женщина на глазах превращалась в озлобленного монстра. Она начала быстро стареть. Уже через год появились первые седые пряди в волосах и огромная складка между бровей. Я невольно питался этой энергией, находясь дома, и транслировал негатив за его пределами. Лишь через пару десятков лет я нашёл силы взглянуть на прошлое под другим углом и хочу помочь вам, мои слушатели, пережить жизненные невзгоды. Меня зовут Иван Круглов, и сегодняшняя тема моего подкаста — „Трудности — путь для роста“. Каждый раз, когда на вашем пути…»

Кирилл почувствовал чьё-то прикосновение к плечу и, сдёрнув провода, обернулся. Перед ним стояла Светлана Петровна. На ней было облегающее зелёное платье, подчёркивавшее женственную фигуру, в руках она держала пару школьных журналов. Сегодня будто звёзды сошлись в нужной точке, и все захотели поговорить с ним.

— Здравствуй, Кирилл. Есть минутка? — деликатно начала она разговор.

В отличие от подозрительной встречи двумя часами ранее, от любимой учительницы Кирилл уж точно не ждал подвоха и с широкой улыбкой ответил:

— Светлана Петровна, конечно есть. Здравствуйте!

— Сегодня я листала журнал и была крайне расстроена, увидев твои оценки по другим предметам, — продолжила учительница, и голос её, всегда теплевший при обращении к Кириллу, сейчас был по-особенному мягким, заботливым. — Прости за некорректное замечание, но выглядишь ты не очень. Я знаю, что последние полтора месяца были для тебя крайне сложными, но расскажи, пожалуйста, как ты сейчас поживаешь?

— Светлана Петровна, мне очень приятно, что вы интересуетесь моей жизнью, — от волнения Кирилл крутил в руке затычки наушников, — но вам не о чем беспокоиться. Это временные трудности с учёбой. В остальном всё хорошо.

— Мужчина… — учительница по-доброму ухмыльнулась. — Это хорошее качество — не показывать своей боли, но порой нужно найти силы выговориться. Нет ничего постыдного в попытке разделить с кем-то внутренние переживания.

— Вы… вы, безусловно, правы, — Кирилл оказался полностью обезоружен ласковым женским участием. — Мне пришлось устроиться на вторую работу. Отец не может работать по состоянию здоровья, а на его мизерную пенсию не проживёшь. Из-за этого я не могу уделять достаточно времени урокам. Только знайте, что химию я не забрасывал!

Светлана Петровна поправила очки и скользнула взглядом по наручным часам. Кирилл успел уловить, как по поверхности линз пробежал голубой блик и мелькнуло отражение его собственного счастливого лица.

— Многие учителя со мной не согласятся, но я считаю, что иногда не стоит гнаться за общей успеваемостью, а лучше сделать ставку на один или два школьных предмета, главных для твоего будущего. Как минимум в одном из них я смогу помочь. Предлагаю тебе заниматься дважды в неделю у меня дома совершенно бесплатно. Я, конечно, не Мария Склодовская-Кюри, но чему-то смогу научить. Что скажешь?

Юноша вылупился на учительницу химии и удивлённо хлопал еле видимыми русыми ресничками. Он настолько опешил от неожиданности, что вместо простейшего «да», которое ему очень хотелось прокричать на весь мир, начал суетливо почёсывать затылок и плести что-то бессвязное.

— Вы серьёзно? Это же как-то неудобно. Вы, я — вместе? У вас же дети… Ой, что я несу?! Можно я просто кивну?

Лёгкое смятение парня было объяснимо: слишком рано повзрослевший ребёнок в первую очередь был ребёнком, со всеми его причудливыми проявлениями.

Мимо пронеслась орава пятиклашек, что-то громко обсуждая, и на несколько секунд сместила фокус внимания. Кирилл постарался собраться, энергично кивнул, осознавая нелепость этого движения после озвученного им же самим вопроса, и впопыхах потянулся за телефоном во внутренний карман пиджака. Тот не сразу поддался, зацепившись штекером от наушников.

— Тише, тише, убери телефон! — Светлана Петровна оглянулась по сторонам. — Мне запрещено проводить репетиторские занятия для своих же учеников. Я посмотрю твой номер в личной карточке и свяжусь с тобой. Ты умный мальчик и прекрасно должен понимать, что это не для огласки.

— Я — могила!

— Ладно, значит, договорились. Береги себя!

Кирилл был на грани теплового удара от ослепительного солнца Светланы Петровны и не мог прийти в себя, пока та не скрылась за углом. До конца перемены оставалось порядка семи минут. Он наслаждался моментом, глядя на качающиеся ветви деревьев за окном, и смаковал столь редкую в его жизни хорошую новость. Весь оставшийся день Кирилл словно порхал, несмотря на усталость и съедавший изнутри голод. Чувство радости стимулировали два фактора: грядущие новые знания и время, которое он сможет провести с человеком, относящимся к нему с такой добротой.

После шестого урока Кирилл плёлся домой. Ослабленный организм включил режим энергосбережения, и вместо быстрого шага получались вялые переставления ног. Подошва единственных тёплых ботинок неприятно шаркала по неровному асфальту. Кирилл окидывал взглядом разношёрстных учащихся, большинство из которых были веселы и беззаботны. Он проходил неподалёку от того места, где раздался роковой звонок из пекарни. Хотелось отмотать время назад и раствориться в тёплых объятиях матери. В минуты особо сильных приступов тоски он просто ложился на кровать и насильно представлял себя в затянувшемся сне, который вот-вот закончится, пытаясь ослабить сдавливающую хватку боли за счёт иллюзорности настоящего. Осенний ветер равнодушно плевал в лицо моросящим дождём. На этом фоне счастливые лица других подростков казались наигранными — так мозг пытался оправдать собственное угнетённое состояние, чтобы хозяин не свихнулся вовсе. Дабы заглушить вереницу тяжёлых мыслей, он достал из кармана куртки наушники, вставил в смартфон и снял с паузы подкаст в приложении для прослушивания аудиокниг.

В голове снова зазвучал задорный и молодой голос Ивана: «Каждый раз, когда на вашем пути появляется очередная трудность, научитесь воспринимать это как трамплин для развития. Вы, наверно, сейчас думаете: тебе легко говорить, когда все твои основные проблемы позади, сидишь там в мягком кресле у микрофона и вещаешь для народа из зоны комфорта. И это нормальная реакция для большинства. Для начала я бы посоветовал научиться контролировать отзеркаливание чужого негатива. Ведь, по сути, мы — зеркала, мы бесконтрольно отражаем эмоции других людей. Если вокруг один негатив, то мы транслируем его же. Научитесь замечать это. Первый шаг к решению проблемы — осознание и принятие. У меня для вас есть новость, для кого-то она покажется ужасающей, а для кого-то — хорошей. Мне сейчас тридцать пять лет, как и моей жене. У нас есть маленькая дочурка по имени Ника, ей всего лишь три года. Она пока не знает, что несколько недель назад у её матери, то есть у моей жены, диагностировали рак костного мозга. Кто-то сейчас скажет: „Как эта новость может быть хорошей?“ Поздравляю, вы находитесь на правильном пути! Сострадание — одно из важных качеств для контроля собственного гнева и негатива. Если мы можем пропускать через себя чужую боль, то мы начинаем задумываться о совершённых или планируемых поступках.

Остальным советую признаться самим себе: вы же порадовались этой новости? Вы сравнили своё плачевное состояние с моим, и ваше оказалось не таким уж и плачевным, не правда ли? На душе стало легче — возможно, лёгкая улыбка тронула ваши губы и боль где-то внутри отступила. Скажу вам сразу: вы находитесь в огромной яме. Вы не решаете собственные проблемы, а накидываете на них сверху одеяло с изображением чужого горя. Это даёт временное облегчение, но проблема продолжает разрастаться. Затем вы накидываете одеяло с более устрашающим рисунком беды другого человека, живя по принципу „худшая жизнь по сравнению с ещё худшей является лучшей“. Это может быть действительно неплохим вариантом самоуспокоения, когда люди с относительно хорошим положением дел начинают корить себя за отсутствие того, что есть у других. Но любые проблемы нужно решать, а не сравнивать их с чужими и от этого расслабляться. Это иллюзия спокойствия, которая порождает бездействие и ухудшение ситуации…»

Кирилл пробежал проезжую часть на зелёный сигнал светофора. Противная осенняя морось продолжала атаковать покрасневшее лицо. Он вытащил смартфон, нажал на паузу и задумался. Ведь действительно, в момент озвучивания страшной новости Ивана к нему пришло чувство облегчения. Это заставило приостановить привычный поток мыслей и покрутить тумблеры внутри себя. Преградой для рационального мышления был желудок, который максимально замедлил поставку питательных веществ в мозг. Благо Кирилл уже огибал собственный дом с ключом в руке.

Парень осторожно приоткрыл дверь, вспоминая сумасшествие, которое с утра творилось в доме. А на галёрке сознания упорно мелькала одна мыслишка, самая кроха, рисующая ужасную картину: огромное мужское тело с перерезанным горлом, утопающее в крови…

Грохочущий храп Олега Ивановича вынес приговор заблудившейся в страхе фантазии. Перед глазами юноши предстал привычный до боли сюжет: несколько пустых бутылок из-под пива стояли около раковины на кухне, огромные грязные трусы в клетку валялись в ванной, по телевизору фоном звучали отрывки из какого-то ток-шоу с орущими от ненависти людьми. Кирилл выдохнул и быстро прошёл на кухню. В холодильнике история была не менее удручающая — почти всё из купленных продуктов было благополучно съедено неблагополучным папашей.

Кирилл достал подсолнечное масло, несколько яиц, пару ломтиков сыра и поочерёдно бросил всё на сковородку. У него оставалось не больше десяти минут, чтобы вовремя выйти из дома.

В пятнадцать ноль-ноль началась его уличная работа. Сегодня молодого сотрудника поставили у популярного торгового центра «Комета». Прохожие спешили по своим делам, подгоняемые промозглым дождём, и, чтобы раздать побольше листовок и визиток, Кириллу приходилось натягивать искусственную улыбку — под стать Рите Леонтьевой. При натяжении губ те болезненно трескались, и еле заметные капельки крови просачивались в появившихся трещинках. Где-то неподалёку ходил проверяющий и следил за обстановкой. Но даже без него воспитанное жизнью чувство ответственности не позволяло Кириллу подходить к работе халатно.

— В театре оперы и балета намечается отличное представление — рок-опера «Падший ангел» от питерской труппы, — слабым голосом бубнил Кирилл, пытаясь обратить на себя внимание. — Всего лишь два дня в нашем городе: двадцать восьмого и тридцатого октября…

Он раздавал рекламные листовки, стараясь быть не слишком назойливым. После чего уходил на другую сторону торгового центра и вместо листовок начинал раздавать визитки.

Парень снова и снова обращался к проходящим мимо людям, пытаясь поймать их взгляд сквозь запотевшие очки.

— Юрий Александрович Пуртов — лучший автоюрист нашего города. Первая консультация абсолютно бесплатно!

Пару раз на горизонте он замечал знакомые школьные лица и старался незаметно обойти их стороной. Неприятных встреч хватало на территории школы, в стенах дома его волю подавлял отец, поэтому рабочее пространство было единственным местом, где Кирилл мог абстрагироваться от негатива и побыть в состоянии пусть не счастья, но некой спокойной отрешённости.

В таком режиме пролетели несколько рабочих часов. Под прохудившимися перчатками из флиса прятались покрасневшие от холода пальцы. Кирилл практически не обращал внимания на физическую боль — в его жизни превалировали страдания психологического плана, остальное воспринималось менее опасным для жизни и получало совершенно другой защитный отклик организма.

На часах было двадцать сорок девять. К этому времени Кирилл раздал все листовки. Два десятка визиток с изображением взрослого дядьки-юриста ещё ожидали новых обладателей. В мыслях начали проскальзывать изображения собственной кровати и тёплого одеяла. Неожиданно в кармане противно завибрировал смартфон. Неожиданно — потому что ему больше никто не звонил и не писал. Единственной, кто делал это на постоянной основе, была Нина Алексеевна, но после её смерти замолк и телефон её сына.

Юноша вытащил гаджет из кармана. На разбитом дисплее можно было разглядеть цифры неизвестного номера и сообщение: «Кирилл, это Светлана Петровна. Могу предложить тебе заниматься по вторникам и четвергам в 20:00. Продолжительность занятия — от 45 до 60 минут. Не слишком поздно?»

Кирилл тут же скинул перчатки и непослушными от холода пальцами принялся набирать текст: «Автобусы в это время ходят — значит, нормально. Завтра начинаем?»

Оставшиеся без мало-мальской защиты руки стали леденеть, но Кирилл продолжал держать смартфон в ожидании ответа. Через пару минут он прочитал: «Да, жду тебя завтра на Краснококшайской, 153-8».

Рабочая неделя Кирилла длилась с понедельника по пятницу с трёх часов дня до девяти вечера. За успешно выполненную работу он получал пятьсот рублей — лучшая ставка для школьника за шесть рабочих часов.

«Блин, как же быть теперь с работой? — пробежала первая мысль. — Ладно, завтра что-нибудь придумаю».

Второй раз за день он почувствовал себя счастливым. Оставшиеся визитки быстро разлетелись, чему поспособствовало его искренне сияющее лицо. В девять часов пятнадцать минут, ровно по расписанию, к остановке около торгового центра подъехал рейсовый автобус номер двенадцать. Радостный паренёк запрыгнул внутрь, расплатился с кондуктором и уселся на свободное место, максимально сжавшись под курткой. Путь до дома занял двадцать минут по разгруженным вечерним дорогам.

Стакан подогретого в микроволновке кефира, горячий душ и долгожданная постель стали его пропускными билетами в райский мир на закате дня. К пронзительному ору из телевизора добавились пьяные комментарии вновь раздухарившегося отца, но всё это не могло затмить счастливых моментов прошедшего дня. Кирилл этой ночью впервые за долгое время заснул счастливым.

Эпизод 4

Электронный будильник возле кровати негромко заиграл приятную музыку. Кирилл неторопливо открыл глаза и поднял нарушителя спокойствия с пола: на часах было без пятнадцати семь. Организм просил дать ему ещё немного времени для отдыха. День только-только начинал брать бразды правления в свои руки. Это были редкие минуты, когда дома можно было побыть в тишине: телевизор за стенкой молчаливо ждал своего часа. Но вопреки ожиданиям, утреннее умиротворение нарушили тяжёлые шаги и еле слышное поскрипывание пола. Кирилл затаил дыхание. Дверь распахнулась, и вместе с утренним зловонием из отцовского рта полилась речь.

— Спишь? — Олег Иванович, чуть покачиваясь, стоял на пороге комнаты. Ответное молчание вынудило его повторить вопрос, но уже громче: — Спишь, говорю?

Кирилл лежал с закрытыми глазами и представлял старого дракона, который вместо огня извергает невыносимую для обоняния невидимую субстанцию паралитического газа. Дракон не собирался покидать обитель укрывшегося в грёзах детёныша. Вопрос повторился снова. Имитировать сон было бесполезно — однообразное обращение повторялось бы снова и снова. Из двух вариантов продолжения событий — ответить или задохнуться — Кирилл выбрал первый и открыл глаза.

— Что случилось?

— Дуй за мной, есть разговор, — басистым голосом ответил отец и, шаркая тапками, ушёл обратно в зал.

Парень нервно вздохнул и скинул с себя одеяло. На серых, изрядно растянутых трусах сбоку под резинкой красовалась дырка в пару сантиметров диаметром. Натянув усыпанные катышками подштанники, Кирилл нехотя вышел из комнаты. В зале его ждала классическая картина: десяток пустых бутылок из-под пива были разбросаны рядом с неразложенным диваном, заляпанная жирными пятнами простыня свисала с двери. Через шторы слишком жизнерадостной расцветки несмело проникали лучи октябрьского солнца: они словно отказывались ступать на загаженный человеческим неряшеством ковёр. Всё напоминало заброшенную наливайку советских времён (разве что телевизор из нулевых опережал своё окружение на доброе десятилетие) или пещеру заколдованного дракона, который в облике возрастного забулдыги пылал надеждой вернуть себе прежний вид через огненную воду.

Кирилл затолкал внутреннего аккуратиста куда поглубже: он не терпел нечистоплотность в отношении всего, к чему можно было прикоснуться. Одновременно постарался перевести лёгкие в щадящий режим, делая редкие неглубокие вдохи, — вонища стояла такая, что самые душистые результаты проводимых им химических опытов не смогли бы с ней сравниться.

Отец молчал, и теперь пришло время Кирилла повторить вопрос.

— Что случилось?

— Чего заладил? Что случилось да что случилось! — отец засунул огромный указательный палец в рот и начал ковырять между дальними зубами, потом не слишком чётко произнёс: — Вон, смотри! — свободной рукой он указал на пустые бутылки. — Их нужно будет выкинуть, а лучше сдать. Не знаю, правда, принимают их сейчас или нет, — он наконец-то вытащил палец изо рта с остатками еды на кончике ногтя и пульнул в израненный луч солнца на полу. — И купи мне несколько бутылочек на сегодня.

Кирилл готов был смириться с мусором, но посягательство на его скудные сбережения для очередной бессмысленной траты вывело его из себя. Сердечко отчётливо прибавило ход, злость и ненависть побежали по венам и жилам.

Он стиснул зубы, сделал глубокий вдох носом и только после этого ответил:

— Позавчера я купил продукты домой, которые уже практически закончились, вчера пожертвовал школьным перекусом ради сохранения денег. Сегодня я приготовил сто рублей на полноценный обед в школе, а триста рублей у меня осталось на продукты.

Он перевёл дыхание и дрожащим голосом добавил:

— А ты хочешь, чтобы я ещё сдавал бутылки и покупал тебе выпивку?!

Ему хотелось для пущей убедительности вставить здесь матерное слово, а то и не одно, но из-за разных весовых категорий приходилось следить за речью.

Олег Иванович смотрел на сына, и его глаза наливались кровью. Толстые пальцы стали поочерёдно постукивать по тумбе. Кирилл убрал руки за спину и сжал их в кулаки в знак невидимого протеста.

— Давай жертву тут из себя не корчи, сопляк! — отцовский голос прибавил тяжести. — Нас в твои годы вообще в школе не кормили, так ты-то чего прибедняешься? Разбаловал современный мир молодёжь! Значит, так: три сотни оставляй на продукты, а сотню потрать на полторашку пива, — Олег Иванович продолжал угрожающе стучать пальцами. — Вот и проблема решена.

— А что с твоей пенсией? Ты же получил её всего лишь две недели назад! — Кирилл пытался достучаться до отца и всколыхнуть в нём хоть какие-то чувства.

— Ты счёт за коммуналку видел? Почти шесть тысяч рублей! Это половина моей пенсии! Может быть, ты возьмёшь на себя эту ношу, а? — он приподнял толстенную ногу и положил на диван, по ней разбегались нездорово припухшие грязно-фиолетовые вены. — Что скажешь насчёт этого? В аптеку давно заходил и на цены смотрел? Так что не выпендривайся мне тут — деньги он ещё мои считать будет!

«Может быть, просто стоит начать ходить, а не валяться целыми днями перед ящиком?» — мысленно парировал Кирилл, но не рискнул произнести это вслух.

Младший Березин продолжал сжимать кулаки с такой силой, что те побелели. В какой-то момент закружилась голова — то ли от голода, то ли от перенапряжения. Он понимал, что спорить с отцом бесполезно, и решил не продолжать бессмысленный разговор. Осталось лишь покорно проглотить напичканное иглами наставление. Разумное мышление родителя законсервировалось лет пять назад, когда после увольнения он облюбовал диван, и миру была представлена его новая версия: сознанием бесповоротно завладел внутренний ребёнок, который по сей день игрался с огромным человеческим телом.

Воспоминания об охватившем вчерашним вечером счастье полностью смылись недобрым утром. Кирилл стоял на кухне и заливал кипятком чайный пакетик с ароматизаторами.

«Хоть какой-то приятный запах», — подумал он и открыл настежь форточку.

Пока чай заваривался, он стоял у окна и смотрел в неопределённом направлении: то ли на соседний дом, то ли внутрь себя.

«Взять бы сейчас огромный нож и вспороть брюхо этому недочеловеку. Да-да, у меня даже язык не поворачивается назвать его отцом. Как можно быть настолько жалким и бездушным? Погрязший в собственном болоте, он хочет затащить на этот вонючий островок беспросветности и меня. Но я не поддамся, мам! Я не могу очернить твою веру в меня… Мне кровь из носа нужно закончить этот учебный год и, возможно, поступить в какой-нибудь колледж, в идеале в другом городе, где можно будет поселиться в общежитии и навсегда забыть этот ад. Если я рискну лишить его жизни прямо сейчас, то могу навсегда занять его место… Да кого я обманываю?! Моя рука поднимется в лучшем случае для защиты моих домашних заданий от списывания, а я про нож пою сказки… смешно, — Кирилл повернул голову в сторону деревянного уголка, прикреплённого к стене, ровно над повидавшим жизнь угловым диваном: там стояли иконы, свечки и небольшая, девять на двенадцать, чёрно-белая фотография матери. — Мы справимся вместе, слышишь? Обещаю, что буду до последнего стремиться изменить свою жизнь к лучшему. Прости, но отца уже не спасти. Я знаю, что ты всегда старалась видеть в людях хорошее, но иногда нужно смотреть правде в глаза…

Я тут слушаю одного парня, его зовут Иван Круглов. Знаешь, он сказал, что нам уготованы те препятствия, которые мы в силах преодолеть. Мне действительно хочется в это верить. Я прекрасно осознаю, что слаб физически и морально, моё сердце — это не сердце чемпиона. Но несмотря на это, я пройду этот тернистый путь. Мне достаточно того, что я чувствую твою пуповину, тянущуюся с небес. Люблю тебя!»

Глаза парня помутнели и покрылись лёгкой влажной пеленой. На столе уже остывал заваренный чай. Часы над дверным проёмом показывали семь семнадцать. За несколько смачных глотков кружка была опустошена, и через пару минут Кирилл покинул ненавистный дом.

В последнее время он стал чаще обращать внимание на других ребят, идущих вместе с ним в школу, мысленно пытаясь проникнуть в их жизнь и пропитаться их эмоциями.

«Этот малый выглядит довольным… Интересно, что он ел сегодня на завтрак?.. Какая красивая девочка с наполненными счастьем глазами! Наверняка отец с любовью смотрит на неё каждый день и говорит ей ласковые слова… Эти мальчишки, видимо, ещё не определились с настроением на день, судя по их безучастным лицам, но если их мамы живы, то они счастливчики по определению…» Такие мысли сменяли друг друга в голове Кирилла вместе с его скользящим по спутникам взглядом.

После советов из прослушанного подкаста парень старался замечать позитивные моменты в жизни других людей вместо попыток накинуть одеяло с изображением чужих проблем на свои собственные. Работа над собой начала приносить плоды — он стал радоваться предполагаемому чужому счастью, а не цепляться за догадки о чьих-то бедах.

С таким добрым настроем Кирилл шёл всю дорогу. Но как только он ступил на финишную прямую вблизи школы, его положительный заряд свёл на нет хорошо знакомый голос:

— Эй, недотёпа, айда сюда!

В тридцати метрах от него, у трансформаторной будки, стоял Андрей в компании своих дружков из старшего класса и, показательно перебирая чётки, рукой приглашал сгорбленного от постоянных невзгод паренька подойти. За время их школьного сосуществования подобных ситуаций было множество. Кирилл реагировал на них по-разному: мог молча пройти мимо, иногда огрызался, случалось, даже убегал. Но итог оставался неизменным: встречи было не избежать. Издалека Андрей казался устрашающе беззубым: тёмный металл брекетов превращал его улыбку в расщелину с гуляющей внутри мглой. Стоя в дорогом шмотье, он жадно наслаждался робостью каждого шага своей жертвы.

Кирилл насчитал шестерых. Они пытались скрыть лица за табачным дымом, но по-осеннему суровый ветер сегодня был сторонником открытых взглядов.

Остановившись в трёх метрах от неприятелей, Кирилл произнёс:

— Что нужно?

Андрей щёлкнул газовой зажигалкой и закурил снова.

— А куда делась твоя вежливость? Не слышу милого уху «Здравствуй, Андрей!».

Кирилл замялся. Он старался держать в узде и без того расшатанную нервную систему. Сквозь зубы ему удалось отправить в свет:

— Ну здравствуй… Андрей.

— Вот, совсем другое дело! — сын депутата пустил едкий клуб дыма в своего визави. — Мне тут птички напели, что ты у нас работящий стал: теперь не только газеты разносишь, но и около торгового центра деньги зашибаешь, а может, и ещё чем промышляешь.

После этих слов он обильно сплюнул и обратился к своей компании:

— Бизнесмен растёт, да, пацаны?

Один из недругов прохрипел сиплым голосом:

— Бизнесмен растёт, а пацан деньгу стрижёт!

Вся шайка загоготала.

«Какой примитивизм!» — пронеслось в голове Кирилла.

— Ладно, ближе к делу, — продолжил Андрей. — Меня тут за плохие оценки предки лишили карманных денег, да и ребята с пустыми карманами, поэтому нам нужна твоя помощь.

Кирилл костяшкой указательного пальца слегка надавил на середину оправы и отправил очки на верхнюю часть переносицы, после чего неуверенно ответил, чуя неладное:

— О какой помощи идёт речь?

— Да пустяки, — ухмыльнулся Андрей, — приноси нам по пачке сигарет каждое утро, и мы будем более благосклонны к твоей персоне.

— Тебя же постоянно привозит водитель на дорогом «мерседесе», а я вынужден ежедневно вкалывать, чтобы прокормить себя и вечно бухающего предка. Ты в своём уме?

Кирилл только успокоился после утренней тирании отца, а тут неожиданно сценарий повторился. Он работал на два фронта и мысленно вёл диалог с самим собой: «Неужели судьба возвращает мне должок за подаренный вчера счастливый день?»

— Воу-воу, ты чего завёлся? — Андрей продолжал бросать взгляды на друзей и ехидно скалиться, упиваясь своей безнаказанностью. — Ты, похоже, совсем не оценил мой подарок.

«Какой ещё подарок?» — пронёсся вопрос в голове Кирилла, ясно отразившись и в его недоумённом взгляде.

— Чего ты так удивлённо уставился? Ты даже не понял, что три недели твоей спокойной жизни в школе — это был мой тебе подарок?! — Андрей сделал небольшую паузу. — Время для скорби, так сказать.

Кирилл стоял как вкопанный и не знал, что ответить. Парни начали кидать бычки на землю и тушить их ногами. Через четыре минуты должны были начаться занятия.

— Да не расстраивайся ты так! — депутатский сынок похлопал Кирилла по плечу. — Всего лишь одну пачку, а не две — в память о твоей умершей матушке. Что касается твоего отца, то это исключительно твоя проблема, — он сделал последнюю затяжку и выбросил наполовину недокуренную сигарету в лужу. — А деньги нашей семьи считать не нужно, я сам зарабатываю себе на жизнь. Даю тебе день собраться с мыслями, и послезавтра перед уроками ждём тебя на этом же месте с первой гуманитарной помощью.

Компания двинулась в сторону школы. По примеру главаря один за другим они похлопали Кирилла по плечу, пока тот пытался переварить происходящее, не двигаясь с места. Страх, ненависть и злоба — стандартный коктейль из эмоций, которые в очередной раз огромными порциями синтезировал мозг. У любого детского психолога глаза бы полезли на лоб, если бы этот мальчишка в деталях рассказал обо всей той боли, которую носил в себе изо дня в день. Глядя в спины обидчикам, он вспоминал прошлые издёвки: полкилограмма муки за шиворот, дохлый воробей в ботинке, сожжённая дотла тетрадка по физике, липовая любовная записка от девочки из параллельного класса, сдёрнутые до трусов штаны на перемене и многое другое. Каждый новый эпизод этой бесконечной травли вспарывал все прошлые раны разом — словно пронзали ножом саму его душу. Чтобы заглушить нарастающую внутри бурю, Кирилл вспомнил обращение к матери получасом ранее.

«Обещаю, что буду до последнего стремиться изменить свою жизнь к лучшему… Я пройду этот тернистый путь».

Парень стиснул зубы и неторопливым шагом пошёл вслед за своими врагами.

Металлическая рамка. Звонок. Дежурные взгляды охранника и вахтёрши — очередной день по шаблону. Около гардероба слышался смех ненавистного сброда — Кирилл привычно свернул в противоположную сторону, чтобы добраться до нужного кабинета более длинным путём.

Полное неприятностей утро задало курс на весь оставшийся день. Сегодня к нему было повышенное внимание. Обязательный набор издевательств был выдан в полном объёме, вдобавок к этому — разодранное колено как следствие подножки на физкультуре. Райские три недели закончились. Действие «шапки-невидимки» подошло к концу.

После заключительного звонка Кирилл поторопился покинуть школу. Сто рублей так и не были потрачены в школьной столовой. Второй день подряд желудок проигрывал симфонию под названием «Голод — наш вечный спутник», но вместо того, чтобы идти домой, Кирилл направился к автобусной остановке. По пути перехватил купленный в киоске какой-то дешёвый батончик, состоявший преимущественно из сахара и мальтодекстрина, чтобы хоть на короткое время заглушить надоедливые урчания в животе. Вторая половина дня ожидалась насыщенной, поэтому Кирилл после недолгих колебаний взял ещё небольшой пирожок с мясом за двадцать рублей. Стоимость говорила о наличии внутри скорее сои, нежели самого мяса, но это было куда лучше, чем возвращаться домой и задыхаться в атмосфере враждебности, пусть и с продуктами в холодильнике. За двадцать минут Кирилл добрался до нужной точки. Большая стрелка на часах приближалась к цифре три, когда он подходил к типографии, чуть прихрамывая: ноющая коленная чашечка предательски напоминала об очередном ненавистном учебном дне.

— Владислав Григорьевич, можно я сегодня освобожусь пораньше? — виноватым взглядом Кирилл смотрел на руководителя типографии. — У репетитора неожиданно появилось окно, и я бы хотел воспользоваться этим шансом. Обещаю, что завтра постараюсь раздать как можно больше рекламного материала.

Офис в двадцать квадратов размещался в старом бизнес-центре города. Владислав Григорьевич, сорокалетний мужчина с намёком на импозантность, важно восседал на мягком офисном кресле. Его стол располагался аккурат между двумя столами поменьше, за которыми симпатичные молодые девушки активно пересчитывали различные листовки, визитки, флаеры и кучу другой разноцветной бумаги, между делом внося какую-то информацию в компьютер, — по всей видимости, вели учёт.

— Ты должен понимать, что успешный бизнес — это слаженный механизм, — несколько вальяжным тоном ответил руководитель. — Стоит одной крохотной детали выйти из строя, как нарушается вся динамика. У нас умеренные цены на печать и самая высокая ставка для наших работников, а потому много заказчиков и целый табун желающих работать.

— Да-да, я это прекрасно понимаю, и для меня большая честь работать под вашим патронажем, — непривычно громко затараторил Кирилл, обозначив своё желание сохранить за собой место.

В этот момент зазвенел телефон, и блондинка по левую от Кирилла руку сняла трубку.

— Типография «Цветная реальность», слушаю вас, — проговорила она милым голосом и начала диалог с потенциальным клиентом, пока Владислав Григорьевич внимательно рассматривал Кирилла.

— Обожди, чего ты кричишь? Бизнес — это не эмоции. Давай перейдём к цифрам. Скольких часов ты хочешь лишить меня? — чинно продолжил босс и добавил к этому медленные поглаживания щетины.

— Мне нужно во вторник и четверг заканчивать не позже половины восьмого.

— Значит, минус три часа на рабочей неделе, — поглаживания прекратились, и рука опустилась на стол. — Я же не могу на кого-то повесить лишнюю работу? Ты согласен?

— Да. Согласен, — эмоций в голосе Кирилла несколько поубавилось.

— Тогда придётся отрабатывать эти три часа по субботам, но оплату будешь получать лишь за два. Как считаешь, честно я поступаю?

Кирилл на несколько секунд задумался, но быстро ответил, улыбнувшись:

— Да, Владислав Григорьевич, всё честно. Могу идти?

Мужчина повернулся на кресле к брюнетке с взлохмаченными волосами:

— Дашенька, я думаю, вы слышали наш разговор?

Та кивнула в ответ.

— Тогда выдайте молодому человеку меньше рекламного материала для раздачи и обновите данные, исходя из прозвучавшей здесь информации.

С охапкой цветных бумажек Кирилл выбежал из кабинета, а затем и из бизнес-центра. Окрыляющие мысли о предстоящей встрече со Светланой Петровной притупляли раздражение от новой несправедливости и поднимающуюся из-за голода и упавшего уровня глюкозы тошноту.

Эпизод 5

Рейсовый автобус остановился в спальном районе. Красные светодиоды на чёрном табло, висящем на столбе неподалёку от скопления людей, яркими огоньками сигнализировали о текущем времени. Девятнадцать часов пятьдесят одна минута.

Октябрь подходил к концу и всё чаще устраивал под вечер стыло-ветреные репетиции встречи последнего осеннего месяца: мощные порывы ветра поднимали вверх рваные пакеты, цветастые упаковки от снеков и другие податливые отходы человеческого существования. Кирилл минуту зачарованно смотрел на прекрасный танец мусора, пока в очередном па ветер не швырнул к его ногам разодранный блестящий пакетик от семечек, в котором он увидел себя — жалкого и ничтожного.

С тягостным ощущением собственного пребывания в этом мире Кирилл отошёл от остановки и спешно поднялся по разбитым ступенькам на метр выше дорожного полотна. Парень крутился вокруг своей оси и пытался сориентироваться в незнакомом месте. Район был усыпан хаотично расположенными девятиэтажками — никакого намёка на оптимизацию пространства и единый стиль, будто это была не реальная жизнь, а компьютерная игра, где за пару секунд всё можно снести и отстроить заново.

Окольными путями он вышел к серой хрущёвке — панельной пятиэтажке с тремя подъездами. Не сказать, что высотки в округе выглядели свежо, но этот карлик смотрелся как-то особенно убого.

Первый подъезд встретил его опрокинутой железной урной и скамейкой с проломленным деревянным сиденьем. Преодолеть стартовую ступень помешала душераздирающая картина — из щели у основания дома, еле слышно пискнув, вылез котёнок. Он был совершенно чёрный, без единого пятнышка, — если бы не тусклый фонарь, его можно было не заметить и с лёгкостью раздавить ботинком. Подвальная сырость примяла бóльшую часть шерсти, отчего была видна его болезненная худоба. Малыш снова протяжно пискнул, хотя скорее это можно было назвать жалостливым хрипом. Смерть вовсю заигрывала с ним. Кирилл не мог пройти мимо, несмотря на то что уже не вписывался в график. Из внутреннего кармана куртки он достал завёрнутый в полиэтилен остывший пирожок, больше похожий на мёртвого хомячка. Аккуратно отломив треть, парнишка положил часть своего ужина перед рыскающим тельцем. Малыш неловко обнюхал подношение, тыча носом прямо в тесто, и жадно начал отрывать куски острыми молодыми зубками, понапрасну тратя силы на ненужное мурчание.

С чувством выполненного долга Кирилл нажал цифру восемь на домофоне, чьё одобрительное пиликанье не заставило себя долго ждать, и, быстро заскочив в подъезд, поспешил к лестнице. Чувство неловкости вперемешку с волнением окатило промёрзлое тело. Он не привык получать что-то бесплатно: за таким сыром всегда пряталась мышеловка. И хотя он знал, что здесь всё иначе, его угнетало отсутствие возможности расплатиться хоть маленькой шоколадкой в качестве презента для дочек Светланы Петровны, которых он не раз видел рядом с мамой в школе.

«А вместо этого я должен купить ему пойла», — зло подумал Кирилл, вспомнив об утренней стычке с отцом.

На третьем этаже слегка приоткрытая чёрная дверь приветственно сверкала серебристой восьмёркой. Сквозь небольшую щель просачивался запах свежеприготовленной еды — для изголодавшегося парня это было сродни приворотному зелью. На пороге его с улыбкой встретила Светлана Петровна. Свободные хлопковые брюки и толстовка, собранные в хвост волосы, на ногах тапочки с фактурным изображением зайцев и знакомые очки на носу — сейчас она совсем не походила на строгого учителя, и Кирилл немного растерялся.

— Светлана Петровна, простите за опоздание, немного потерялся в неизвестном районе, — с ходу начал извиняться Кирилл, хлопая вечно виноватыми глазами.

Он успел заметить разбросанные по прихожей игрушки, несколько пар женской обуви на коврике под ногами и целую россыпь детских ботиночек. Признаков присутствия мужчины замечено не было.

Светлана Петровна посмотрела на часы в прихожей и улыбнулась:

— Да брось ты извиняться, мне эти пять минут на кухне очень даже пригодились!

Она приблизилась к нему вплотную, протянула руку за его спину и провернула несколько раз ключ в замке. Кирилл всем существом почувствовал близкую сердцу теплоту — так его встречала мама, если находилась дома в момент его прихода, а бывало такое нечасто.

— Ты пока раздевайся и проходи вон в ту комнату, — она указала на белую дверь с плакатом, на котором была изображена кукла с синими волосами. — А я подойду через пару минут.

Пока Кирилл раздевался и между делом продолжал осматриваться, Светлана Петровна направилась в зал, где увлечённо играли две её дочери. Яна и Алла были погодками — шестилетняя Яна была на год старше сестры. Обе носились по залу в белых платьишках после просмотра роликов на YouTube, пытаясь подражать увиденному. Всё это сопровождалось громким детским смехом и саундтреком из какого-то современного мультика. До слуха Кирилла донёсся мягкий голос Светланы Петровны, попросившей дочерей играть потише, и уровень источаемых детьми децибелов понизился.

Кирилл сидел на протёртом деревянном стуле, когда вошла Светлана Петровна и закрыла за собой дверь. Обстановка комнаты была скромной, она больше напоминала рабочий офис с небольшой раскладушкой в углу. В эту секунду юноша невольно почувствовал какое-то умиротворение, будто комната стала защитной крепостью для его истерзанной психики.

— Как добрался? — Светлана Петровна начала с рядовых вопросов. — Как прошёл день в школе?

Под урчание своего живота Кирилл ответил:

— Было очень непривычно бродить среди этих многоэтажек, но, как видите, я справился; правда, чуть задержался на финише и проиграл несколько минут. А в школе… да нормально, ничего нового.

— Ну и славно, — Светлана Петровна бегло осматривала заставленные книжные полки в поисках нужных ей учебников. — Кирилл! Ты ведь прекрасно знаешь, что я думаю о твоих сверхспособностях в понимании предмета. Но было бы неправильно постоянно говорить об этом на уроках.

Несколько учебников легли на стол, к ним добавилась пара тетрадей. Последним штрихом приготовления стали канцелярские предметы, перебравшиеся на стол с нижней полки.

Светлана Петровна вздохнула.

— Хотя я всё равно много хвалю тебя при других. Надеюсь, у тебя нет из-за этого проблем с ребятами?

— Нет, никаких проблем. Мне кажется, им вообще всё равно.

Кирилл соврал. В действительности он часто слышал ревностные высказывания и насмешки от одноклассников из-за чрезмерного, по их мнению, внимания самой привлекательной учительницы в школе к его недостойной персоне.

— Ну, тогда я спокойна. Просто моя мама всегда говорила, что мало найдётся в мире взрослых, которые смогут переплюнуть детей в жестокости.

— А ваша мама ещё жива? — с какой-то надеждой в голосе произнёс юноша.

— Да, мамулечка ещё бегает! — с улыбкой ответила Светлана Петровна и тут же осеклась. — Прости… — она виновато посмотрела на Кирилла и выдержала небольшую паузу. — Давай лучше приступать. Сегодня мы будем пробовать решить задачи для первокурсников. Хочу протестировать тебя по знаниям на несколько уровней выше. Ты, кажется, говорил, что ставишь опыты дома?

— Угу, — кивнул Кирилл. — Светлана Петровна, вы слишком добры ко мне, я действительно ценю это. У меня есть огромное желание продвигаться в изучении всего того, что находится за ширмой с табличкой «Химия». Именно вы привили мне любовь к этому предмету, и для меня большая честь находиться здесь.

— Думаю, достаточно восхваляющих речей! На комплиментах знания не растут. Будем считать, что мы заложили фундамент из позитивного настроя.

В процессе занятия Кирилл напрочь позабыл про голод и жадно поглощал каждый новый химический термин, каждую написанную формулу и каждое дотошное объяснение Светланы Петровны. Все его тяготы бытия испарились под звучание заклинаний из учебников, а каждая тёмная мысль была расщеплена на молекулы. Он летел за своей путеводной звездой и стремился объять всю необъятность смешения знаний и удовольствия. В такой располагающей обстановке пролетел час. Светлана Петровна захлопнула учебник и подытожила первое внешкольное занятие.

— Вижу, что перескакивать сразу через несколько уровней оказалось непросто. Главное, выполняй поставленные мной задачи дома — и в скором времени будешь блистать новыми успехами! — она встала из-за стола и потянулась, вскинув руки к потолку. — Может быть, чайку? У меня есть минут двадцать свободных, потом время укладывать двух беспокойных принцесс.

— Было бы здорово! — радуясь возможности ещё на время задержаться в этом душевном месте, без раздумий согласился Кирилл.

— Идём — покажу, где можно помыть руки, а я пока поставлю чайник и приберусь немного на столе.

Кирилл захватил с собой на кухню пакет, где оставалось ещё чуть больше половины пирожка. За столом уже сидели две юные особы. Яна — та, что постарше, — внимательно рассматривала носки гостя, непохожие друг на друга как цветом, так и узором, но ничего не сказала. Аллу интересовало лицо Кирилла — девочка пыталась считать каждую его эмоцию.

— Извините, а можно воспользоваться вашей микроволновкой? — вертя в руках свёрток, спросил Кирилл.

Чайник только просвистел. Светлана Петровна суетилась у плиты и что-то помешивала белой кухонной лопаткой в сковородке.

— Да, конечно, — ответила она и повернулась, пробуя на вкус кусочек курицы с соусом. — Давай, что тебе там нужно подогреть.

Кирилл смущённо протянул пакет с надломленным пирожком. От увиденного сердце Светланы Петровны сжалось, и она на секунду замерла, забыв о курице во рту. Она молча взяла пакет, достала его содержимое, посмотрела на начинку и принюхалась.

— Ты меня извини, но давай ты сегодня это есть не будешь.

Намерения её стали понятны — она уже потянулась к мусорному ведру, но Кирилл резко дёрнулся и аккуратно схватил руку учительницы. Маленькая кухня располагала к таким манёврам.

— Нет, пожалуйста! — он смотрел ей прямо в глаза. — Можно я отдам его котёнку у подъезда? Одна треть этого пирожка ему пришлась по душе, а в тёплом варианте должно понравиться ещё больше.

Женщину вновь охватило чувство жалостливой теплоты с примесью грусти. Это был первый случай, когда они стояли так близко, без каких-либо барьеров в виде школьной субординации и вытекающих из этого правил. Она увидела глаза, наполненные болью и искренней добротой, и вместо каких-либо слов положила покромсанное тесто на тарелку и обняла Кирилла. Это не было ни страстным, ни материнским объятием. Это был порыв согреть израненное сердце и по возможности залечить хотя бы одну рану из тысячи других. Девочки изумлённо вылупились на разыгрывающийся перед ними сюжет и недолго думая облепили маму и гостя крохотными ручонками.

— Ладно, — Светлана Петровна засмеялась и расцепила руки за спиной Кирилла. — Давайте всех накормим — от котёнка до двух маленьких принцесс.

Миру предстала картина: за столом сидели гость с большой тарелкой еды, красивая хозяйка с чашкой чая и две её маленькие копии с порциями под стать их размеру. Кириллу хотелось достать из кармана пульт управления временем и нажать на паузу, а потом отломать кнопку «Play» и выкинуть её в окно. Даже если и были схожие моменты в домашней обстановке много лет назад, то они начисто стёрлись из памяти с потерей матери и под отцовским гнётом. От этого ценность момента возрастала во сто крат.

— А вы когда-нибудь летали на воздушных шариках? — не прожевав до конца печенье, спросила Алла, уставившись на гостя.

— Э-э-э-э, да было дело как-то раз — пытался улететь, — Кирилл несколько замешкался от такого нестандартного детского вопроса. — Только количество шариков было недостаточным, чтобы я смог взмыть в небо.

— Значит, вы теперь знаете, сколько их нужно? — глаза девочки загорелись страстью, а её детское тельце вытянулось в струнку.

— Давай попробуем разобраться. Сколько ты весишь сейчас?

— Семнадцать килограммов. Да ведь, мам?

Светлана Петровна утвердительно кивнула.

— Мне кажется, что на твой вес потребуется порядка двухсот сорока воздушных шариков с объёмом гелия не менее десяти литров в каждом. Тогда ты сможешь оторваться примерно на один километр от земли.

Алла выпучила глаза и начала что-то просчитывать в своей маленькой головке. Светлана Петровна лишь умилилась энтузиазму младшей дочери и в очередной раз отметила живой ум Кирилла.

— Мам, а у нас есть столько денег, чтобы купить так много воздушных шариков?

— Доча, ты решила бросить нас с сестрой и улететь в далёкие края? — мама девочек еле сдерживала улыбку, стараясь сохранить серьёзный вид.

— Я же вернусь! Посмотрю мир и обязательно вернусь домой к ужину.

К разговору подключилась Яна:

— Дурочка, ты уже никогда не вернёшься! Кто будет донашивать мои платья? Нам их что, выкидывать придётся?

Тут уже и Кирилл, и Светлана Петровна не сдержались — звонкий смех заполнил маленькую кухню. Девочки лишь смотрели на обоих округлёнными глазами и не могли понять причину их хохота.

Счастливый новоиспечённый инструктор по воздушным шарам резюмировал:

— Если решишь улететь, то нужно будет подготовить распорядительные бумаги для твоего полёта, а бюрократия — штука непростая. Возможно, придётся ждать долгие месяцы, а то и годы!

Пока Алла обдумывала слова нового и такого умного знакомого, Кирилл обратился к её маме.

— Светлана Петровна, благодарю за информативное занятие и обалденный ужин. Курица просто объедение! — с улыбкой произнёс он и встал из-за стола. — Мне нужно успеть в магазин до закрытия, да и ваши свободные двадцать минут почти истекли.

Кирилл поставил тарелку в раковину и направился в прихожую. Светлана Петровна последовала за ним. В этот момент Алла смотрела на старшую сестру и пыталась сформулировать вопрос.

— Что за бумаги ещё такие — распрадительные? И какая ещё такая брюкратия?

Яна в ответ только пожимала плечами.

Кирилл уже надел куртку и активно завязывал шнурки. Портфель стоял около двери. Светлана Петровна вдруг резво метнулась на кухню.

Вернувшись, она протянула мешочек с разогретым пирожком:

— На, возьми, чуть не забыла.

Потом потянулась к сумке, что-то достала, зажав в кулаке, и сказала вполголоса:

— Никаких отказов не приму.

Кирилл, конечно, пытался отнекиваться, но та была непреклонна, и двести рублей оказались у него в кармане. Неловкую для парня ситуацию разрядила выбежавшая из кухни Алла.

— А вы ещё придёте? Мне нужно ещё что-то с вами обсудить.

— Придёт-придёт, — вместо Кирилла ответила Светлана Петровна, — но не будем сейчас задерживать дядю.

Перед выходом они тепло попрощались и обменялись дружескими улыбками, а девочки добавили несколько прощальных взмахов маленькими ладошками. Кирилл вприпрыжку, словно на невидимых крыльях эйфории, спустился по лестнице и вылетел из подъезда. Он боялся, что не застанет случайного мохнатого друга, но котёнок будто ждал своего спасителя.

— Ты всё ещё здесь, малыш?! — радостно произнёс Кирилл. — У меня кое-что для тебя есть.

Свёрнутый вдвое пакет оказался на крыльце, а поверх него легло благоухающее угощение, обещающее несчастному животному небольшой шанс на выживание.

— На, поешь, — Кирилл слегка подтолкнул котёнка, чувствуя, как по крохотному тельцу барабанит озноб. — Сколько тебе сейчас, полтора или два месяца? Я бы с радостью взял тебя домой — было бы с кем поговорить… Но боюсь, что кое-кто совсем не будет тебе рад, а если даже и разрешит тебя оставить, то раздавит, как таракана, в порыве безумия… — Кирилл ещё раз провёл ладонью по мокрому и чёрному, как смерть, тельцу, успевшему подзарядиться теплом подогретой выпечки. — Нас обоих ждёт впереди борьба на разных фронтах жизни. Удача нам пригодилась бы…

Кирилл рванул с места. Осенний воздух ударил в нос чем-то особенно пьянящим — на секунду даже пришлось остановиться и стабилизировать положение собственного тела. Светлана Петровна, а теперь и всё её маленькое семейство стали ярким белым пятном на фоне чёрных сгустков жизненных обстоятельств. На часах было сорок две минуты десятого. Восторженную радость омрачал отцовский наказ о покупке. Ещё рядом с остановкой Кирилл заприметил пивнушку на первом этаже жилого здания. Обычно в спальных районах при покупке лёгкого алкоголя не вставал вопрос о наличии документов, подтверждающих возраст. С полным желудком гастрономического удовольствия Кирилл бежал по уже знакомому маршруту.

Эпизод 6

Кирилл открыл глаза и потянулся с блаженной улыбкой. Вечером перед сном он прочитал в общем чате класса, что первый урок отменён из-за болезни учителя, поэтому поставил будильник на восемь утра, рассчитывая поспать чуть подольше, но привычка распорядилась временем иначе, и Кирилл проснулся раньше планируемого. Вечер, проведённый накануне в компании Светланы Петровны и её дочурок, имел явные эмоциональные последствия: ночью ему приснился дом где-то на окраине города и счастливое семейство с ним самим во главе. Глядя в потолок сквозь пелену остатков сна, он вспоминал мимолётные мгновения эфемерного счастья.

Хорошо одетый и значительно повзрослевший Кирилл с умиротворённым видом сидел на скамье вблизи трёхэтажного частного дома. Он чувствовал, как счастье растаскивает его улыбку по разным углам, как реки пульсирующей в блаженстве крови курсируют по телу, как в нём жизнедействует целый мир — восхитительный набор из соответствий всем его идеалам.

За небольшим прудом неподалёку расположилось бесчисленное количество деревьев, многие из которых под присмотром ветра заигрывали кронами с небосводом. Другие, склонившись, почтенно касались земли, отдавая дань корням. Стая птиц над крышей дома напоминала огромного карикатурного орла, желающего проглотить соразмерного его аппетиту медведя. Где-то позади себя Кирилл услышал протяжное мяуканье. Он обернулся и увидел маленького чёрного котёнка, карабкающегося по яблоне в надежде поймать хотя бы одну бабочку из пяти, порхающих среди зелени.

— Папа, папа! — одновременно с хлопком двери послышался детский голосочек.

— Алла?! — Кирилл вытаращился на хорошо знакомую ему девочку.

— Конечно, Алла — ты чего, забыл?!

Девочка подбежала вплотную и схватила крохотными ладошками по одному его указательному пальцу.

— Пап, я хочу полетать и зачерпнуть немного неба. Ты купил мне воздушных шариков? Мама говорит, что такие вопросы задавать только тебе!

— А зачем нам они, когда у нас есть воздушный шар?

Кирилл указал пальцем куда-то поверх деревьев, и ровно в то же мгновенье там появился огромный красный покоритель небес со спускающимся к земле тросом.

— Устроит тебя такой вариант? — добродушно спросил он и с довольным видом провёл рукой по заросшему щетиной подбородку.

— О-бал-деть! — девочка застыла в исступлении с открытым ртом, её руки невольно отпустили отцовские пальцы и плюхнулись на подол белого платья. — Это должна увидеть Яна! Она же просто упадёт в обморок от счастья! — Алла унеслась обратно в дом.

Открылась створка окна на первом этаже, и на свободу вырвались запахи приготовленной еды, следом показалось красивое женское лицо.

Женщина вытерла руки о полотенце и, поправив оправу очков, прокричала:

— Милый!.. Милый, завтрак готов!

Кирилл, всё ещё ощущая прикосновения маленьких цепких ручонок на своих пальцах, повернул голову. В эту секунду он походил на удивлённую Аллу, словно увидел в окне разрастающийся воздушный шар.

— Светлана Петровна?! Это вы?

— Да вроде я… — женщина с таким же удивлением посмотрела на него. — Только почему Петровна? Ты там себе кого-то помоложе нашёл и тонко мне намекаешь на это?

— О, нет! Что вы… что ты! Просто это звучит как-то особенно прекрасно поутру.

— Ну не знаю, думается мне, кто-то передышал свежим воздухом, — улыбнулась она и перед тем, как закрыть окно, добавила: — Мы тебя ждём за столом!

Не веря такому счастью, Кирилл ступил на красиво уложенную брусчатку и устремился навстречу семейной идиллии…

Идти дальше по исчезающему следу ночных мечтаний помешал проснувшийся за стенкой телевизор. Сознание разорвало на куски дивность прежней картинки и начало в красках рисовать бесформенный образ отца в засаленной майке, с огромным пузом и заляпанными жиром пальцами. Тот что-то бубнил за стенкой, и Кирилл отчётливо видел в своём воображении, как капли слюны повисают на неравномерно растущих отцовских усах. Парень с особой силой прижимал руки к ушам в попытке ухватиться за остатки ускользающих грёз, но это было бесполезно. Он несколько раз ударил себя по щекам, выбивая отца из головы, но вместо желаемого результата всё окончательно смешалось в единой каше разочарования.

Ему пришлось снова вернуться в себя и в родную комнату с цветами увядшей окраски на обоях — в жестокий мир своего бытия.

Кирилл достал из-под кровати смартфон и начал листать социальные сети в поисках новой информации, касающейся самого страстного его увлечения — химии. Глаза уже адаптировались к повреждениям на экране и на пару с мозгом дорисовывали спрятанные за трещинами недостающие части изображений. С особым воодушевлением он просматривал паблики, описывающие различные химические опыты, и следил за научными открытиями в этой же области. Попутно в ленте попадались лица одноклассников, вызывая череду неблагоприятных эмоциональных всплесков. Он быстренько пролистывал их публикации, стараясь не акцентировать на этом внимание.

В шторке уведомлений смартфона всплыло новое сообщение, имя отправителя — Урод. Кирилл недовольно провёл пальцем по изображению цифрового конверта.

«Мы ждём подарок сегодня…»

Урод. Так Кирилл записал в телефонной книге Андрея Крылова — застрявшую где-то под ногтем занозу, которая с каждым днём впивалась всё глубже, стремясь познать истинные границы чужой боли. «Шапка-невидимка» недолго продержалась на голове после смерти матери, и спустя непродолжительное время всё вернулось на круги своя. Как ни стремился Кирилл следовать полученным знаниям из области психологии, он не ощущал способности решать сложные ситуации в свою пользу и находить в них положительные моменты. А негативное доминирование отца лишь укрепляло страхи перед грубой силой за пределами дома.

В восемь сорок Кирилл стоял у небольшого киоска в своём районе, сгорая от стыда перед самим собой из-за того, что деньги, подаренные Светланой Петровной, он готов потратить на обнаглевших подонков. Он постучал в залепленное этикетками от жевательных резинок стекло. Из окошка показалось женское лицо с неровно накрашенными губами.

— Можно мне вон ту пачку сигарет с синей рубашкой? — Кирилл постарался максимально напрячь тонкий голос, дабы накинуть себе пару лет в глазах продавщицы.

Женщина чуть пригнулась и начала водить опытным взглядом по моложавому покупателю.

— Мальчик, тебе сколько годков-то? Паспорт есть с собой?

Кирилл пытался выкрутиться из ожидаемой проблемы и ответил заготовленной фразой:

— Рубеж восемнадцати лет успешно преодолён. Паспорта, к сожалению, с собой нет. Всегда боюсь потерять его в университете.

— Языком чешешь красиво, но без паспорта сигареты не продам — слишком мелковат внешне, чтобы поверить на слово… Хотя и акселератов нынче полно — в шестнадцать лет с бородой до пупа ходят!

— У меня сегодня зачёт по высшей математике, а это моё самое слабое место. Препод на меня точит зуб, а для меня важно иметь минимум четвёрку по итогам семестра — стипендия нужна как воздух. Сигареты помогают успокоить центральную нервную систему и сосредоточиться на знаниях, а не на волнении. Как назло, именно сегодня закончилась пачка, — Кирилл пошёл в атаку, будто это был последний бой в жизни и ему уже нечего терять.

— Там сзади тебя нет никого?

Кирилл покрутил головой по сторонам и сказал:

— Никого.

— Ну тогда слушай… Муж у меня на заводе не получает зарплату уже два месяца. Помимо маленького сына нам приходится содержать его недееспособную мать. Денег не хватает свести концы с концами, а ты тут со своей душераздирающей историей — я чуть не прослезилась, ага! Твои возрастные сложности мне абсолютно до лампочки, а проблемы из-за тебя и подавно не нужны. Ты или неси паспорт, или уноси ноги куда подальше.

На этот случай никаких дежурных фраз заготовлено не было, и Кирилл откровенно завис. Он всматривался в половину женского лица, которая была скрыта под тенью, пытаясь состряпать какой-то ответ. Но лучшее, что он смог сделать, — просто уйти. Продавщица захлопнула окно киоска.

Остальные попытки приобретения табачных изделий в других местах также оказались безуспешны. От очередного уличного ларька он понуро плёлся в сторону школы, готовясь к встрече с заклятым школьным врагом.

«Не так страшен чёрт, как его малюют!» — несколько раз повторил Кирилл старую русскую пословицу, чтобы немного успокоиться.

Он прекрасно понимал, что именно страх в ожидании предстоящей проблемы может нанести куда больший вред, нежели сама проблема. В унисон мыслям на горизонте появился Андрей с двумя дружками. Они передавали друг другу одну сигарету и с жаждой наживы в глазах караулили Кирилла около облюбованного ими места сборищ.

— Давай-ка отойдём, — скривив рот с сигаретой в зубах, начал Андрей. — Здесь слишком хороший обзор для лишних глаз.

Кирилл посмотрел по сторонам. Действительно, было людно. Ощущение мнимой безопасности так же быстро исчезало, как растворялись люди за стенами гудящей кирпичной постройки.

Андрей передал сигарету одному из своих услужливых подпевал и, преисполненный чувством вседозволенности, пренебрежительно спросил:

— Ну что, бизнесмен, принёс курево для нуждающихся?

За годы травли и притеснений Кирилл уже потерял счёт встречам такого рода и, казалось бы, должен был давно адаптироваться, но люди быстро привыкают к хорошему, к плохому же привыкнуть невозможно.

— Не совсем, — Кирилл смотрел куда-то сквозь Андрея, дорисовывая скрытый от глаз детский садик за оголившимися ветвями невысокого кустарника. — Я п-п-пытался… — он будто вспоминал алфавит, сродни ребёнку из «Жёлтой пчёлки» напротив. — Но мне… мне не продали из-за возраста. Может быть, перенесём всё на завтра?

«Что ты бормочешь, осёл? — пробивалось откуда-то из глубины. — Просто скажи, что не собираешься ничего им отдавать. Просто скажи это, развернись и свали. Всё!»

Андрей посмотрел на падающие искры последней догорающей сигареты в руках приятеля. В отражении маленькой лужи, которая молчаливо поглотила пепел, он увидел вытянутый худосочный подбородок Кирилла.

— Что значит завтра, когда надо было сегодня? Нам весь день ходить побираться теперь? А? — он многозначительно поправил ворот дорогой кожаной куртки. — Значит, так. Давай бабло в двойном эквиваленте — рублей двухсот пятидесяти будет достаточно за сегодняшний промах. Да, парни?!

— А то! — дружно поддержали его две заискивающие морды.

«И ты готов это терпеть? Может быть, рабом ещё заделаешься? — внутренний голос продолжал терроризировать Кирилла своими речёвками. — Лучше сгинуть на плахе, чем быть таким ничтожеством!»

— Да ты… ты вконец охренел?! — из-под длинной чёлки Кирилла было заметно, как сгустились межбровные тучи.

— О-о-о, смотрите, как наш смельчак-то заговорил! — Андрей одарил гнусавой усмешкой верных псов, а затем приблизился к своей дойной корове на расстояние вытянутой руки. — Слушай сюда, ты договорённость нарушил? Нарушил!..

Он резко замолк, вглядываясь в женщину за углом будки. Та проходила мимо и остановилась с возмущением во взгляде, среагировав на агрессивно-громкий голос Андрея.

«Чё надо?!» — дёрнул головой и бровями Андрей, невербально отправляя её восвояси.

Женщина цокнула и неодобрительно покачала головой — и с этим протестом бесследно исчезла. Глаза Андрея триумфально сверкнули в знак победы над ещё одной никчёмностью. Он снова принялся за Кирилла.

— Даже если ты компенсируешь одну пачку сигарет деньгами сейчас, то нам придётся идти в магазин и потратить своё драгоценное время. Ты же бизнесмен и прекрасно должен понимать, что время — деньги. Это будет тебе уроком на будущее.

Кирилл готов был отбросить холостую отвагу, ощущая натиск привычной боязливости, и вымолвить покорное «да», но пресёк податливый порыв резким вдохом. Один кратковременный пшик кислорода не смог справиться с нарастающим ощущением страха, ненависти и какого-то юношеского бессилия перед превратностью судьбы. Следующий вдох был глубоким — тщетно. Пульсирующие вены отчаянно сдерживали попытку кипящей крови вырваться сквозь кожу наружу, словно наполненная жизнью река хотела прорваться к глотке недруга и утопить его в смерти.

Он мог стерпеть словесные издёвки, подножки, тычки и подзатыльники — это стало привычной частью его существования, как бы печально это ни звучало. Но сейчас, впервые за всё время, самая настоящая угроза жизни окатила чернотой его светлое нутро.

«Кормить их, а самому побираться вблизи мусорных баков?! Этого я хочу?!»

От напряжения один из капилляров на правом глазу Кирилла лопнул, и по белому озеру склеры растеклось красное пятно гнева. Голос обычно мямлящего в таких ситуациях паренька зазвучал куда более жёстко.

— Никаких двойных тарифов! Никаких тарифов вовсе! Никаких тебе денег — ни сегодня, ни завтра, никогда!

Страсти закипели по-настоящему. Один из прихлебателей бросил окурок в лужу — и отражение Кирилла в ней накрыло разбегающейся по кругу рябью. Надменность Андрея обратилась в неистовую ярость — с опущенным забралом он бросился на щуплого, осунувшегося от недоедания Кирилла и двумя руками толкнул того в грудь.

— Ты решил по-плохому, очкарик?! — слова злопыхателя налетели на отчаянно пытавшуюся балансировать на ногах жертву.

Кирилл сумел бы удержать равновесие, если бы не предательская яма в разбитом асфальте. Он грохнулся на спину в грязную жижу, в ладони впился щебень. Кирилл посмотрел на себя: одежда и руки были в грязи. Обида и злость достигли наивысшей точки. Над ним возвышались трое — страх возвеличил их до ранга исполинов; те кичливо смотрели на него сверху и поочерёдно смачными плевками метили территорию.

Несмотря на неравные силы и ужас, гуляющий по жилам, инстинкт самосохранения внутри Кирилла впервые в жизни отключился напрочь. Сжав грязные кулаки, он быстро вскочил на ноги. Не помня себя, ринулся на своего мучителя и размашистым ударом прошёлся по его лицу. Пренебрегая всеми условностями правильной бойцовской техники, Кирилл вложил в этот отчаянный порыв копившуюся годами ненависть. Не ожидавшего такого поворота Андрея накрыла волна боли, сопровождаемая еле слышным хрустом в области челюсти, и он, покачнувшись и просеменив пару шагов назад, распластался на земле. За четыре учебных года никто не рискнул взять его даже за грудки, не говоря уже о чём-то большем, он уповал на свою неприкосновенность и поплатился за это сломанной челюстью — тренировки по боксу под руководством одного из его телохранителей впрок не пошли.

Кирилл сморщился от смещения костяшек в правой руке и выпалил что-то непристойное от боли. В то же мгновение два цепных пса Андрея с боевым кличем «Гаси его!» набросились на хилого паренька.

Кирилл чудом смог увернуться от первого удара рукой, но второй пришёлся точно в нос. Парень ударился затылком о кирпичную стену трансформаторной будки — очки тотчас слетели, а затем хрустнули под ногами одного из обидчиков. Пронзающий звон в голове вкупе с резкой болью стали непреодолимым препятствием для привычной ориентации в пространстве. Он несколько раз отмахнулся, но это больше походило на попытки слепого попасть по мишени. У Кирилла попросту не было шансов в этом сражении. Капли крови разлетались в разные стороны, неприглядная картина сопровождалась пропитанными болью стонами. Он снова оказался лежащим в грязи и уже не мог сопротивляться — лишь закрывал руками голову в позе эмбриона. Портфель стал случайным защитником, спасая спину от ожесточённых пинков, но оставшееся без прикрытия тело впитывало удары ногами, как губка. С особым рвением, будто зверя выпустили из клетки, к физической расправе подключился Андрей. Толстая подошва его лоферов способствовала рождению самых красочных гематом на теле Кирилла. Эти несколько минут показались вечностью. Оплеухи отца были детской шалостью на фоне ударов сверстников. В какой-то момент в глазах у Кирилла помутнело и мозг дал сбой, отказываясь воспринимать действительность.

— Валим отсюда! — крикнул один из парней, и троица уже сверкала пятками, покидая место расправы.

Тонкий алый ручеёк неторопливо сочился из уголка губ с правой стороны. Плохо понимая происходящее, Кирилл сплюнул кровавый сгусток. Его взгляд был направлен на проглядывающий через голые кустарники сетчатый железный забор и жёлтое здание детского садика. Глаза воспринимали всё это как одноцветную жижу. Оглушающий гул в голове звучал как саундтрек к новому восприятию мира. Где-то очень близко зазвучали голоса людей. Кирилл прислонился к холодной стене и кровавой улыбкой отпраздновал своё победоносное поражение.

Эпизод 7

Правым предплечьем Кирилл чувствовал лёгкий ветерок — в щель старого окна в больничной палате просачивался ноябрь. Он держал в руке учебник химии и с третьего этажа смотрел на проезжую часть, представляя разобранный на молекулы мир. Сегодня был седьмой и последний день его пребывания в медицинском учреждении; врач разрешил остаться ещё на несколько дней, но парень ответил однозначным отказом. Кирилл заметно отдохнул в местной травматологии, которая благодаря размеренности и повторяемости ежедневных событий показалась ему курортом. Никакого мешающего спать телевизора, а крики поступающих больных были слышны в основном днём и быстро смолкали под действием обезболивающего; витающий вокруг запах гипса после отцовского перегара мог с лёгкостью сойти за головокружительный аромат лаванды с заигрывающими нотками цитрусов; безразличие людей вокруг можно было назвать приветливостью в сравнении с презрительным отношением сверстников в школе. Несмотря на здешнюю атмосферу душевного покоя, Кириллу не хотелось отставать от школьной программы и упускать возможность позаниматься со Светланой Петровной, тем более что он был переполнен гордостью за проявленную дерзость. Цена оказалась приемлемой — сотрясение головного мозга первой степени, сломанный нос без смещения и множественные ушибы.

Отец отказался ехать на другой конец города, сославшись на плохое самочувствие, и единственным посетителем была учительница химии. Кирилл с воодушевлением вспоминал их разговор, состоявшийся на второй день его уютного заключения.

— Да как он посмел?! — негодовала Светлана Петровна по поводу Крылова. — Я закрывала глаза на его неуспеваемость по моему предмету, слушая наставления директрисы, но теперь… теперь в аттестате его ждёт заслуженная двойка!

— Светлана Петровна, вы даже на Воронина так не злились, когда он срывал уроки. Но не стоит этого делать, прошу! Вы же знаете, кто его отец…

До этого Кирилл честно рассказал добросердечной учительнице и о случившемся за трансформаторной будкой, и о разговоре с участковым.

Молодой, хитроглазый полицейский побывал у него вчера, ближе к вечеру, чтобы подтвердить первые показания Кирилла, данные им в школьном медпункте. Слушая парня, участковый косо на него поглядывал и всё твердил: «Ты, наверно, сильно ударился. Андрей Крылов в день полученных тобой травм не появлялся в школе — он вместе с родственниками отправился на похороны дяди в другой город. Если у тебя с ним есть какие-то личные счёты, то скажу прямо: попытка втянуть его в эту историю не удалась. За дачу заведомо ложных показаний в твоём возрасте тебе ничто не грозит, но лучше оставь эту глупую затею подобру-поздорову… Двое других парней признали вину».

Парень не мог не признаться себе, что ему приятно возмущение учительницы, но всё же он не хотел стать причиной её проблем.

— Светлана Петровна, нет никакого смысла подвергать себя опасности, раз доблестная полиция разводит руками. Кто знает, чем для вас и для девочек это может закончиться… — искренне беспокоился он.

Распаляемая чувством справедливости, Светлана Петровна до последнего сопротивлялась, но здравый смысл всё-таки внял резонному замечанию её любимого ученика.

На пятый день женщина пришла с другим настроением и решила подбодрить парня хорошей новостью.

— С момента твоего ухода от нас тем вечером Алла мне все уши прожужжала о мёрзнущем на улице котёнке. Она прониклась твоим желанием помочь… И эти наполненные сочувствием детские глаза… — Светлана Петровна смотрела куда-то сквозь Кирилла, вспоминая взгляд дочурки. — Она со всей серьёзностью решила завершить начатое тобой доброе дело и убедила меня приютить котёнка на ночь. Ну, как ты и сам, наверно, понимаешь, это была лишь первая часть плана маленького манипулятора. На следующий день после школы она сидела в зале, поглаживала котёнка и громко приговаривала: «Эх, как жаль тебя, малыш! Мама сегодня выбросит тебя на улицу… Нет, ты не думай, мама у меня хорошая, просто ей и так непросто со мной и Яной. А ведь она могла бы попробовать найти для тебя дом…» И что ты думаешь?! — Светлана Петровна рассмеялась. — Мне пришлось обзвонить нескольких подруг и слёзно попросить забрать этот маленький комочек шерсти. До одной из них мне удалось достучаться — убедили мои слова о его примерном поведении. Ты представляешь, мы постелили ему газету в прихожей, и он ходил в туалет только туда! Подруга, правда, сначала согласилась на испытательный срок, но уже вчера вечером позвонила мне и заявила, что он просто чудо и никому она это чудо не отдаст!

В день выписки за копошащимся в своей тумбочке Кириллом наблюдал прикованный к кровати взрослый мужчина со сломанной ногой. Тяжело вздыхая от ноющей боли, он отложил журнал и обратился к парню:

— Счастливый — выписываешься… Эх, мне бы твою жизнь сейчас…

Мужчина снова вздохнул. Кирилл закинул в портфель немногочисленные вещи и поднял голову.

— Мне жаль, что с вами приключилась такая беда, но зря вы так наговариваете на свою жизнь, — он направился к выходу и перед самой дверью развернулся. — Лучше наслаждайтесь тем, что у вас есть, чем пытаться примерить на себя то, что вас вряд ли обрадует.

— Да что ты знаешь о жизни, молокосос?! — вскрикнул мужчина, разбудив спящего рядом соседа по палате. — Не приведи господь тебе оказаться на моём месте!

— Простите… не хотел вас обидеть. Всего доброго вам и здоровья.

Кирилл шёл по длинному коридору и корил себя за бестактность. С гадким ощущением на душе он спустился на первый этаж и оказался в холле больницы. В гардеробе его встретила старушка, которая после предъявления документов о выписке подала юноше куртку и пакет с личными вещами. Кирилл внимательно смотрел на её обвисшее лицо и трясущиеся руки. Невольно проникая в глубь старческих морщин, он читал в её образе боль прошлых и настоящих дней: «Добрые и печальные глаза, но совсем уже неживые. Возможно, её существование — кирпич для чьей-то жизни, может быть, для безалаберных детей, которые погрязли в свойственных человеку проблемах. А может, у неё и вовсе никого нет и она проживает оставшееся ей время с мыслями об упущенных шансах. Как по мне, самое страшное — превратиться в безжизненный винтик, наделённый способностью чувствовать…»

Ему оставалось лишь с благодарностью улыбнуться старушке и мысленно преклониться перед её опытом. Он накинул куртку, переодел обувь и направился к массивным облезшим дверям.

Выйдя на улицу, Кирилл сжался в ветхой одёжке и последовал в сторону остановки. Правый бок всё ещё ныл, пусть и не так сильно, и каждый шаг требовал напряжения сил. Через пятнадцать минут он оказался на остановке общественного транспорта. От холода тело покрылось гусиной кожей, и, чтобы согреться, парень поглубже засунул руки в карманы и осторожно переминался с ноги на ногу, стараясь беречь пострадавшее тело. Перед ним стояли две разодетые девушки лет двадцати — он без особого рвения стал свидетелем их разговора.

— С Женькой-то всё понятно — тот ещё фрукт, а с Матвеем что? — говорила одна.

— Ты представляешь, Матвей вчера вечером завалился ко мне с целой охапкой роз! Я прям на лестничной площадке в осадок выпала! — отвечала другая.

— Ого! И чем закончился вечер? Диким сексом под винным соусом?

— В автобусе расскажу.

Две подружки за увлекательным разговором не замечали никого вокруг. Очередной автобус проглотил милых созданий и увёз в неизвестность. Кирилл заинтересованно посмотрел им вслед, так и не услышав ответа на главный вопрос.

Через считаные минуты он сам оказался в задней части рейсовой теловозки. Изрядно замёрзший, протиснулся между двух дам среднего возраста в тёплых одеждах, пытаясь позаимствовать максимум их тепла. Через две остановки женщины сменились другими участниками автобусной толкучки. Кирилл наслаждался плотным скоплением людей: он чувствовал себя одной большой окоченевшей рукой, которая норовила залезть в тёплые варежки, сотканные из человеческих тел.

Путь до дома оказался мучительно долгим. В грязном окне наконец показались очертания родной пятиэтажки. Приятный мужской голос из динамиков оповестил о нужной остановке. Двери распахнулись, приглашая юношу ступить на знакомую землю.

Кирилл вышел из автобуса, но вместо того, чтобы рвануть к своему родовому гнезду, спрятался под железным навесом среди покорно ждущих людей.

Вдали голые деревья сливались с угрюмой пятиэтажкой в одно серое пятно — Кирилл всё ещё не мог привыкнуть смотреть на мир без своих павших в бою очков. Опершись на усыпанное объявлениями холодное стекло, он вновь оказался в царстве раздумий.

«А дом ли это… Плюсовая температура внутри комнат, но сущий холод внутри меня. Крики вечно орущего в дуэте с телевизором отца я могу заглушить берушами. Но вот бы мне ещё какие-нибудь затычки для чувств. Чтобы ощущать себя живым, мне нужны лишь мой ноутбук для учёбы, стол для опытов, немного еды и тёплое одеяло. Учёба и новые знания — вот то, ради чего я живу, за что я держусь в этом мире. Еще недавно в этом списке была мама с её теплом, но она навечно его покинула. У большинства моих сверстников такой список куда больше: звонкий смех сестры, задорные братские пререкания, радостный собачий лай и, в конце концов, правильные наставления нормального отца.

Я мог бы арендовать маленький закуток в какой-нибудь старой замызганной хибаре, перенести туда всё моё добро вместе с маминой фотографией и чувствовать себя дома. Значит, мой дом определяют вещи, а не люди… В голове вечно всплывает мамин борщ — такого же мутного цвета, как и наше с ней существование. Это ведь был суп усталой и несчастливой женщины — через каждый неаккуратно нарезанный кубик овощных ингредиентов сквозила её угасающая жизненная энергия. Чёрт возьми, я же чувствовал это! Но постоянно находил какие-то отговорки вопящему внутреннему голосу. Всё это казалось бредовым отражением юной несмышлёности: будто собственные проблемы эхом отдаются во внешнем мире. Но что я мог? Что?! Сидя однажды на кухне, бросить ложку на пол и крикнуть „Мам, давай всё бросим и начнём сначала! Переберёмся в другое место и начнём новую жизнь!“? Она бы просто посмотрела на меня усталым взглядом и, чуть улыбнувшись, ответила: „Ты чего, Кирюш? Доедай суп. Может быть, завтра поговорим? Я так вымоталась сегодня…“ Затем посмотрела бы в сторону прихожей и чуть более тихим голосом добавила: „И не кричи больше, не зли отца“. В этом и заключается моя цель на сегодня: продолжать не злить отца и удовлетворять его потребности.

Да это не дом вовсе, а место временного заключения; мне нужно просто продержаться до следующего учебного года и перебраться в общежитие при каком-нибудь колледже».

Эта ясная, ничем не прикрытая правда, всплывающая в мыслях, растекалась подавленностью по стенкам сознания. Не замечая никого вокруг, Кирилл добрался до подъезда и неспешно преодолел сорок шесть ступеней. Дверь в квартиру оказалась открытой. Он медленно перешагнул порог. В нос ударил знакомый запах перегара, но уже вперемешку с нотками дешёвых женских духов. Телевизор звучал на средней громкости, на полу небрежно валялись потёртые женские ботинки в куче с отцовской обувью. Кирилл смекнул, в чём дело, и пронёсшаяся в голове картина вызвала отвращение.

Он постарался как можно громче оповестить всех о своём присутствии в квартире:

— Пап, ты дома? Я вернулся.

К шуму телевизора примкнули человеческие шебуршания. Парень несколько раз топнул ботинками о грязный коврик и начал неторопливо разуваться. Через минуту из зала вывалилось пузатое существо в фирменной майке и замызганном трико; с привычным Кириллу видом диссонировало выбритое лицо отца, но от него по-прежнему едко разило скисшим спиртом.

— Какого ты так рано? Врач же по телефону говорил мне про месяц! — недовольным взглядом отец оценивал покрытое ссадинами лицо сына и повязку на носу.

— Мне он говорил про неделю или чуть больше того, — с осторожностью ответил Кирилл.

— Напокупают себе дипломов, а потом месяц от недели отличить не могут! — Олег Иванович упёрся рукой в стену и принял серьёзный вид. — У меня есть для тебя важная новость.

Кирилл на несколько секунд отключился от происходящего и невольно стал прокручивать возможные варианты известия, которое вот-вот будет озвучено: «Я раскошелился на тест ДНК. Ты не мой сын. Надевай ботинки и проваливай!», «Вчера пришли мои анализы: мне нужен донор, и лишь твоя печень мне подойдёт!», «Я взял кредит под залог квартиры, и твоё наследство теперь принадлежит банку».

— Эй, алло! Ты чё там завис? — Олег Иванович щёлкал пальцами перед лицом мальца. — Я говорю, с нами будет жить моя женщина! — он повернул голову. — Марина, иди сюда!

В коридоре появилась женщина лет пятидесяти с родинкой в форме груши на щеке. Вид у неё был, мягко говоря, помятый, пара потускневших тёмных прядей волос свисали над опухшим лицом. Облачённая в сетчатую тунику, которая едва скрывала узкие бёдра, она походила на старую куколку в коконе. Непомерно огромный вырез открывал оголённую и обвисшую грудь. Трусов на ней не было, или они, как хамелеоны, притаились в лучах тусклой лампочки. От всей этой уродливой и нарочито грубой вульгарности юному пареньку захотелось закрыть глаза.

— Разрешите представиться: Марина Анатольевна, — женщина улыбнулась, обнажив две тёмные пещерки в пожелтевших зубных рядах, и протянула руку к губам Кирилла; кожа на тыльной стороне руки была заметно воспалена.

— Очень приятно. Кирилл, — несколькими пальцами юноша отстранённо обхватил руку, обозначив рукопожатие, и принялся раздеваться.

Из-за выказанного пренебрежения к его новой пассии Олег Иванович вспылил и добавил басов:

— Тебя совсем не учили манерам в твоей долбаной школе? Руку дамы нужно поцеловать при знакомстве!

«Ты руки её видел?! На них живого места нет!» — полыхали брезгливостью глаза Кирилла.

Женщина ещё раз торжественно подняла руку, дабы губы молодого парня снизошли до её дряблой и больной кожи. Обуздав всё внутреннее отвращение не только к ненужной формальности, но и к самой омерзительной ситуации, Кирилл лёгким касанием губ изобразил нечто похожее на поцелуй.

— Я из дворянского рода, и у нас так принято приветствовать даму.

Кирилл кивнул в ответ новому резиденту квартиры.

— Ладно, дуй к себе, — Олег Иванович развернулся и выставил локоть. — Мариночка, а вас попрошу обратно в наше ложе! — прокуренный голос отца прозвучал особенно тошно.

Кирилл опечаленно смотрел на два противных взгляду тела, которые в обнимку шли в сторону зала по небольшому коридору прихожей. Он повесил куртку на вешалку и окинул взглядом разбросанную на полу одежду, бутылки из-под пива и вина. Тот случай, когда пахло женским парфюмом, но не ощущалось женщины в доме. Кухня была в таком же плачевном состоянии. Остатки пригоревшей еды на сковородке, гора грязной посуды и благоухание застоявшегося мусора под раковиной стали катализатором появления грустных мыслей об ушедшей в иной мир матери.

От нахлынувших эмоций ему померещился тот самый борщ на столе, брошенная им на пол ложка и мать, стоящая у плиты. Она смотрела всё тем же уставшим взглядом и шептала: «Прошу, только не зли отца».

«Мама! Прекрати!»

Нина Алексеевна исчезла под вспышку гнева сына и жалобное урчание его живота.

Среди грязи на кухне Кирилл смог откопать лишь одинокое варёное яйцо и корку хлеба. Не к месту вспомнились слова лечащего врача, который просил хорошо питаться для лучшего восстановления организма и стараться поменьше нервничать.

Притулившись у стены на обшарпанной табуретке, юноша поочерёдно откусывал хлеб и яйцо, а из другой части квартиры на фоне вещания телевизора можно было расслышать женские стоны, разрывающие на части и без того израненное молодое сердце.

Эпизод 8

Жизнь Кирилла вывернулась наизнанку: школа неожиданно стала оплотом спокойствия — вернувшийся за школьную парту Андрей получил строгий наказ отца поумерить пыл. Из дома он сбегал при первой возможности — нахождение бок о бок с новоиспечённой пассией отца усугубило и без того мрачное существование рядом с родителем. Редкие приятные моменты из прошлого, связанные с родными стенами, будто огромными кусачками разрезала неожиданно образовавшаяся парочка; по усыпанной мусором квартире парень передвигался в наушниках, дабы не слышать всё то, что происходило за бортом его одинокого жизненного парусника.

Дважды в неделю он посещал дополнительные занятия у Светланы Петровны и успел по-настоящему сдружиться с её дочерью Аллой. Владислав Григорьевич, владелец типографии, благосклонно согласился увеличить количество рабочих дней до пяти с прежней ставкой за выход, и у Кирилла появилась лишняя копейка, чтобы устраивать перекусы за пределами вечно заставленной пустыми бутылками кухни.

В новом ритме его пребывания на земле растворилось сорок дней. За окном белоснежным огнём полыхал декабрь, обжигая щёки резвящихся за стенами школы младшеклассников. Кирилл поглядывал на них через широкое окно столовой, топчась в длинной очереди в буфет. Перед ним стояла стройная блондинка с выпрямленными волосами; даже со спины она излучала магические флюиды. Парень сосредоточенно наблюдал за детьми, используя их как элемент отвлечения от нескончаемых женских поползновений на границу его неподдельного интереса.

Девушка оказалась у замызганного деревянного окошка и сверкнула перед Кириллом красным кожаным кошельком, битком набитым пятитысячными купюрами. Первая мысль тут же проскочила в его голове: «Интересно, сколько зарабатывают её родители? Круто, наверное, иметь столько денег… Можно купить новую одежду, побаловать себя вкусной едой, сходить на премьеру какого-нибудь крутого кассового фильма, да и помочь какому-нибудь приюту, в конце концов».

— Кто с такими деньгами в буфет ходит?! — раздался недовольный голос Анжелики Ивановны, чья фактурная туша пряталась за заляпанным пальцами буфетным стеклом.

Женщина наконец-то решила избавиться от сиреневого цвета волос и презентовала жёлтого кучерявого цыплёнка на голове. Правда, это никак не повлияло на её непримиримое отношение к людям.

Блондинка резко развернулась и обратилась к стоящему за ней Кириллу:

— Слушай, не разменяешь пятёрку?

Парень обомлел. Хранительница крупных купюр оказалась невероятно красивой и своим природным дурманом мгновенно околдовала ещё одно мужское сердце. Он сжимал в руке пятьдесят рублей, параллельно этому у него сжималось всё внутри из-за ощущения собственной значимости, а точнее — из-за его отсутствия.

— Ну?! — девушка трясла бело-оранжевой банкнотой перед носом Кирилла.

Он наконец совладал с собой и, отводя взгляд в сторону, ответил:

— Э-э-э-э, к сожалению, нет… с собой.

Блондинка не оставляла попыток достичь цели — выглянув из-за спины Кирилла и нетерпеливо скуксив накрашенную мордашку, она потрясла купюрой перед стоявшими в очереди:

— Может быть, у кого-то из вас?

Все отрицательно помотали головами, вызвав экспрессивную реакцию богачки на маленькое финансовое поражение в царстве дешёвых перекусов.

— Нищебродская школа! — фыркнула она, и её гладкие белокурые волосы буркнули на мир вместе с ней, чуть всколыхнувшись после резкого поворота головы хозяйки.

Эмоциональная пыль растворилась в воздухе и осела на всех ребятах в радиусе нескольких метров — каждый отчётливо почувствовал на себе результаты классового неравенства.

Кирилл продолжал стоять на месте и впитывал остатки изящества, исчезающего с каждым шагом чудного виденья. Это был тот случай, когда хотелось преклониться перед женской красотой вопреки действиям, лишённым той самой красоты.

«Хороша, чертовка!» — подумал Кирилл и скромно сделал заказ.

Он присел у окна в дальнем углу столовой и смотрел на засыпанный снегом школьный двор. Простецкая по вкусу пицца с большим количеством майонеза и малым количеством колбасы хрустела поджаристой корочкой на его зубах. Увиденная денежная сумма в кошельке фыркающей блондинки произвела ошеломляющий эффект.

«Такого можно было бы с ними наворотить…» — подумал Кирилл и под градом нахлынувших эмоций мечтательно провалился в увлекательную фантазию.

Он находился в самом дорогом ресторане Розни, которому было уготовано трансцендентное по своему величию название — «Пища богов». Сюда пару лет назад был приглашён известный московский ресторатор, воплотивший в интерьере и меню собственное видение божественной атмосферы: шестиметровые потолки парили в виде чистого синего неба с белоснежной подсветкой, еле заметные железные парогенераторы пускали маленькие облачка — можно было просто раскинуться на мягких креслах и созерцать плавающие по небу сгустки божьего радушия, которые растворялись в невидимой человеческому глазу вытяжке.

В каждом из нескольких залов, помимо десятка ярких бра по периметру, в стыке между стеной и потолком были подвешены светильники в форме солнца с имитацией солнечного света с яркостью более двадцати тысяч люксов. В рекламной брошюре это горделиво назвали «светотерапией для представителей высших сил», коими являются клиенты ресторана. Между столов расхаживали официанты в белых одеяниях с пушистыми крыльями за спиной, одаривая посетителей белоснежно-керамическими улыбками; один из них почтительно замер с блокнотом и пером в руках подле столика Кирилла и его белокурой спутницы.

— Можно мне салат «Поцелуй ангела», — бархатным голосом диктовал Кирилл официанту, — стейк из лосося «Крылья под водой» и бутылочку красного сухого вина из провинции Пьемонт? — он бросил ласковый взгляд на даму сердца в «греческом» платье и с искренней нежностью обратился к ней: — Дорогая, ты что-то уже выбрала?

Девушка оторвалась от меню и взглянула на неотразимого спутника. Волнистые волосы мужчины были стильно уложены, глаза излучали зрелость из-под очков в дорогой роговой оправе. Широкие плечи, спрятанные под чёрным приталенным смокингом, с лёгкостью закрывали пару столиков позади, а золотистая бабочка приковывала внимание окружающих и воспринималась как атрибут привилегированности.

— Продублируйте идеальный выбор моего возлюбленного, без второй бутылки вина, конечно же! — улыбнулась блондинка, стараясь подчеркнуть значимость и отменный вкус своего мужчины.

Затем она отвела взгляд от официанта и снова одарила им кавалера напротив, заигрывающе похлопывая длинными чёрными ресничками.

— Как тебе это место? — голос некогда стеснительного парня был совершенно на новом уровне звучания. — Здесь бронируют столы задолго до посещения, но ради тебя я нашёл способ ускорить процесс, — Кирилл пару раз похлопал по нагрудному карману смокинга, намекая на силу собственного кошелька.

— Место, безусловно, потрясающее. Мне кажется, что создатель этого божьего притона хотел спрятать поглубже свои дьявольские корни. Возможно, и во мне течёт кровь с примесью чертовщины… — за этими словами последовала многозначительная искусительная ухмылка. — Ты только вспомни нашу первую встречу в школьной столовой: я же была чистым ядерным взрывом! Вместо зрачков у меня, наверно, были два горящих уголька. А тот свирепый вопрос: «Кто-нибудь разменяет эту чёртову пятёрку?»

Оба рассмеялись, и по щелчку Кирилла фантазия перенесла его на час вперёд. Тарелки были опустошены, что являлось лучшим комплиментом для повара. На голубой скатерти опустевшего стола можно было заметить расчётницу из белой кожи с торчащими краешками двух пятитысячных купюр и салфетку со следами ярко-красной помады.

Кирилл положил скомканную салфетку и оживил диалог вновь.

— Смею предположить, что твоё присутствие поспособствовало увеличению вкусовых качеств блюд в несколько раз, при всём уважении к женщинам в компании почтенных господ… — он демонстративно покрутил головой в разные стороны, чуть наклонился к столу и понизил голос до флиртующего шёпота. — Они даже близко не стоят с твоим очарованием и красотой… Может быть, завершим прекрасный вечер в стенах моего дома — изгоним дьявола из твоего ангельского тела?

Блондинка склонилась в ответ — их подбородки чуть ли не касались скатерти — и вполголоса ответила:

— В отличие от тебя, я не мастер высокопарных слов и скажу по-простому: отведи меня в уборную этого богемного пристанища, задери платье и, взяв жёстко за волосы, оттрахай раком прямо здесь и сейчас.

Она выпрямилась, улыбнулась глазами и завлекающе поправила бюст. Кирилл взял небольшую паузу, молча рассматривая эти чертовски красивые черты лица. Он пытался насладиться моментом и вобрать в себя всю страсть произнесённых его спутницей слов, на секунду представив себя болидом, из выхлопной трубы которого валит густой дым.

Затем он наконец взял её за руку, и парочка скрылась за дверью фантазий нынешнего Кирилла…

Минуты блаженства прервал школьный звонок — подобно сутенёру, который в самый неподходящий момент стучит в дверь уборной со словами «Время вышло!». Придя в себя, Кирилл поймал взгляд неказистого юнца, который еле заметно улыбнулся и тут же дал дёру. Всё это время он сидел обособленно от остальных своих одноклассников, через стол от Кирилла, и внимательно наблюдал за мимическими реакциями старшеклассника. Малыш рисовал собственную фантазию, которая базировалась на эмоциях незнакомого и более взрослого человека, пытаясь угадать чужие мысли и состояние через призму своего крохотного понимания жизни.

Нетипично для себя Кирилл опоздал на урок. Он уставился на математичку в красном вязаном свитере, которую ещё лет десять — пятнадцать назад прозвали Бульдогом за схожее выражение лица и бескомпромиссность в общении с учениками.

— Извините за опоздание, Вера Владимировна. Можно войти?

— Березин! Последний раз ты у меня опаздываешь на урок!

— Это же моё первое опоздание…

— Поэтому и последнее! Садись давай.

Он испытывал недюжинный дискомфорт: все сорок восемь глаз сверлили смертника — никто не смел опаздывать на урок к Бульдогу, даже Крылов. Кирилл бы с радостью оправдал себя внеплановым походом в ресторан с привлекательной дамой и в придачу похлопал бы по нагрудному карману смокинга, но ни того, ни другого не было в помине.

Смущённый своей же оплошностью, он быстрым шагом направился за свободную парту в конце кабинета, лишь бы скорее скинуть с себя пристальные взгляды одноклассников.

С другого ряда на него охотником таращился заметно похудевший Андрей. Он держался за всё ещё побаливавшую челюсть, представляя Кирилла огромной пластиковой трубочкой, через которую несколько недель ему приходилось питаться и которую хотелось не только разломать на части, но ещё и раздавить ногами.

Первые пять уроков для Кирилла пролетели спокойно, его никто не трогал — ни словесно, ни физически, будто матушка умерла повторно и на него вновь напялили «шапку-невидимку». Режим «стелс» его вполне устраивал — ощущать себя невидимым было, бесспорно, приятней, нежели униженным.

Отрадным завершением учебного дня для него стал урок химии. Светлана Петровна оставила опасную затею добиться справедливости и наказать Крылова и старалась вести себя как прежде, хотя при обращении к депутатскому сыну в её голосе неизменно проступали холодность и строгость. Не показывала она и изменившегося отношения к Кириллу, чтобы не усложнять школьную жизнь себе и ученику, и раньше нередко одариваемому похвалами. Сегодня она даже намеренно пожурила его перед всем классом за какую-то ерунду — после прозвеневшего звонка…

Кирилл стоял напротив общешкольного стенда на первом этаже, выводя в блокноте расписание уроков; мимо сновали школьники со своими проблемами в головах. Закончив, он огляделся вокруг — его не существовало для других, и воспоминания о некогда сладостном упоении собственной незаметностью вылились в очередные рассуждения.

«Да, это очень странно — как же быстро всё меняется! Ещё вчера я хотел закрыться от подавляющей части этого мира, а сегодня становится неловко от одиночества. Мне не хочется быть заложником своих страхов и вести затворнический образ жизни — такой путь явно приведёт к каким-то печальным последствиям для моего неугомонного естества. Мои истинные желания-то до боли примитивны: с ощущением спокойствия находиться в местах, где проводишь так много времени, заводить новые знакомства, спорить на различные темы и наслаждаться прелестями жизни в социуме. Да, в школе мне уже ничто не светит, но дальше откроется новая дорога, я встречу других людей, в глазах которых буду видеть больше осознанности. Ещё сраные полгода, затем долгожданный аттестат — и валить со всех ног куда-то подальше. В происходящем, безусловно, есть и моя вина: я был слишком зажат, стеснителен, старался избегать любых конфликтов. Моими друзьями были только книжки и вымышленные персонажи. Видимо, нужно наконец принять прошлое и настоящее и лишь тогда отправляться в новую жизнь и в ней постараться минимизировать повторение прошлых ошибок. Чёрт возьми, как же непросто быть взрослым ребёнком…»

На этот раз мысли Кирилла не были столь удручающими. Не было отсылок к стокгольмскому синдрому и другим пессимистичным лейтмотивам. Всё это было результатом частично прослушанной утром, по пути в школу, лекции одного психолога. Одна высказанная лектором мысль крепко засела в голове Кирилла: «Фактически личность растёт под совокупным количеством преодолённых проблем: кто-то взрослеет в шестнадцать лет, а кто-то к тридцати годам ещё не подберётся к заветному рубежу. Но явные перекосы на конкретном этапе развития имеют непоправимые последствия в транслировании себя миру. Чем раньше обратить на это пристальное внимание, тем больше проблем можно будет избежать».

Перекрёстная толкучка первой и второй смен практически сошла на нет, пока Кирилл скитался по закоулкам своих мыслей. Он неторопливо натянул куртку, замотался шарфом и с портфелем на правом плече покинул учебное учреждение. Дыхание обожгла морозная свежесть, и холодок занырнул в ещё тёплое тело; одежонка на нём была тонка для такой погоды, хотя водолазка под пиджаком и шерстяные подштанники пытались воспрепятствовать утечке тепла.

Он смотрел на всё вокруг другим, более осмысленным взглядом: заметно повзрослев ещё с момента потери матери, он словно сделал новый рывок в осмыслении себя и мира после той школьной драки. Перед глазами мельтешили самые юные учащиеся школы, которые использовали в своих целях собранные старшеклассниками огромные кучи снега. Среди малышни он узнал мальчугана, который так пристально разглядывал его в столовой, — он стоял поодаль и понуро смотрел на сверстников, напоминая Кириллу его самого.

Увлечённо наблюдая за прыгающей по сугробам мелюзгой, Кирилл не сразу заметил, как шлейф женского парфюма затмил собой все запахи, но тут же осознал, что аромат ему знаком. Через секунду перед ним выросла эффектная блондинка в пышной лисьей шубке. Он взволнованно скользил взглядом по её идеально ровной коже, как по льду, абсолютно не понимая, какими ветрами её занесло в его скучное личное пространство.

Без какого-либо стеснения в голосе и мимике, так же как несколькими часами ранее у буфета, она с ходу задала вопрос:

— Тебя же Костей зовут?

— Нет… Кирилл.

— Ладно, неважно, — отмахнулась она. Было видно, что девушка намерена поскорее завершить разговор, чувствуя себя некомфортно в компании невзрачного парня у всех на виду. — Рита Леонтьева сказала, что ты можешь помочь с химией. Мне нужно решить несколько контрольных и уйму домашних заданий по этому… — она скривила лицо, — непонятному предмету.

— Я бы с радостью, но у меня сейчас практически нет свободного времени из-за работы.

— Сколько? — она оценивающе пробежалась взглядом по его одежде.

— Что «сколько»?

— Сколько ты хочешь получить за выполненную работу? Тысячу? Две? Три? Пять?

Выражение лица Кирилла изменилось после произнесённой цифры пять.

— Значит, пять тысяч тебя устроят? — продолжала прессинг блондинка.

Кирилл молчал. Только сегодня он нечаянно заглянул в кошелёк прекрасной незнакомки, затем мысленно отужинал с ней в ресторане, а теперь она предлагает ему заработать, причём немалые для него деньги. Её наращённые реснички настойчиво хлопали, призывая парня поторопиться с ответом, а бездонные голубые глаза, напротив, затягивали на глубину и замедляли его мыслительные процессы.

По телу парня пробежал лёгкий холодок, когда он сполна ощутил свою значимость, помноженную на предложенную денежную сумму, после чего с первыми признаками уверенности в голосе Кирилл ответил:

— А можешь показать фронт работы?

Без промедления девушка начала копаться в стильном кожаном рюкзаке.

— Две тетрадки и распечатанные контрольные в папке, — она протянула ему причину своей головной боли, сверкнув бирюзовым маникюром.

Кирилл с трудом вглядывался в неразборчивый почерк. Перелистывая страницы, он спросил, не поднимая глаз:

— Ты новенькая? Я тебя раньше не видел.

— Типа того. Перевелась сюда до конца учебного года.

Повисла немая пауза.

Через несколько минут Кирилл вынес вердикт:

— На всё про всё уйдёт дня два. Сумма в пять тысяч меня устраивает.

— Ну наконец-то… Только одно условие: деньги получишь после выполнения всех заданий.

— Нет проблем, — Кирилл засунул халтурку в портфель. — Кстати, как тебя зовут? И мне нужен будет твой номер телефона.

— Алёна. Контакты ни к чему — найдёмся в школе.

— Рад знакомству, Ал…

Не успел Кирилл произнести имя новой знакомой, как та уже перескочила покрытые песком заледенелые ступени крыльца и быстрым шагом направилась в сторону выхода с территории школы. Он по-джентльменски проводил её взглядом прямиком до огромного чёрного внедорожника, который нельзя было не приметить за сетчатым забором.

Эпизод 9

Кирилл не увлекался современными компьютерными игрушками, которые одноклассники часто обсуждали на переменах, не питал страсти к спортивным событиям, не имел пагубных пристрастий к алкоголю и сигаретам, что для его сверстников было уже нормой, — фактически был изгоем ещё и на уровне интересов. Из-за этого, когда в его голове рождалось бесчисленное множество внутренних диалогов разной направленности и так хотелось поделиться с кем-то мыслями и переживаниями, рядом не оказывалось никого хоть немного близкого ему по духу и самым внимательным слушателем неизменно оставалось его собственное отражение в зеркале.

Одним из предметов его усердных раздумий стала Марина Анатольевна. Женщина внезапно заняла место недавно отпетой матери, и Кириллу стоило немалых усилий свыкнуться с таким положением вещей. Когда эмоции от первой встречи поутихли, он постарался взглянуть на ситуацию с другой стороны.

«Она наверняка обладает инстинктивной женской ласковостью и чувствительностью и вполне могла бы стать мне другом, в котором я нашёл бы эмоциональную поддержку».

Но двух недель наблюдений за ней ему хватило сполна, чтобы понять: в теперешней жизни отца мог появиться человек только с такими же низкими вибрациями.

«Как же я ошибался… Подобное притягивается к подобному, и она ничем не отличается от моего дорогого папочки».

Подруга отца часто позволяла себе вальяжно расхаживать по квартире с минимальным количеством одежды на теле и бросать в Кирилла своей не слишком располагающей улыбкой. Любой выход из комнаты мог стать для него неприятным приключением — опасаясь этого, он теперь с осторожностью ступал на неконтролируемую им часть квартиры. Причиной тому стал один эпизод из их жизни под одной крышей: однажды поутру Кирилл наткнулся на неподвижное обнажённое тело в ванной. Женщина в бессознательном состоянии сидела на коврике, опираясь спиной на чугунную ванну. Обвисшая грудь, жировые складки на животе, заросшая волосами промежность и алкогольный смрад, парящий в воздухе, словно стервятник над трупом, — эта картина вполне могла стать культовой в мире искусства, неся глубокий посыл о человеческой несостоятельности во всей её чудовищной красоте. Но у первооткрывателя сего шедевра, наблюдавшего его воочию, единственной реакцией был рвотный рефлекс. Спала ли она в ванной всю ночь или только-только доползла туда, ему так и не удалось понять, но омерзительная отметина в памяти осталась надолго, если не навсегда.

Появление гостьи в доме обозначилось для Кирилла лишь одним плюсом: отец практически полностью сместил с него фокус — можно сказать, что она полностью приняла удар на себя, хотя до рукоприкладства дело не доходило.

Парень сидел на подоконнике в наушниках, пролистывая в голове картинки прошедшего дня и, в частности, мимолётной встречи с Алёной. Обычно он за версту чувствовал в людях надменность и пренебрежительность, направленную в его сторону, но в этот раз стрелка внутреннего компаса безостановочно вращалась по кругу с бешеной скоростью. Он до конца не понимал первопричин столь окрылённого состояния: то ли штиль в школе открыл ему способность чувствовать что-то за пределами собственной подавленности, то ли неожиданно ворвавшаяся в его жизнь девушка стала криптонитом для зацементированного из-за вечных нападок сердца.

Кирилл пытался отвадить ненужные в его положении мысли, да и факт их классового неравенства давил на расшатанную психику; он фокусировался на подвернувшейся халтурке и возможности побаловать себя во время предстоящих праздников. До Нового года оставалось чуть менее двух недель. От отца чего-то ждать не приходилось — всю радость в дом на своих слабых плечах старалась тащить, пока была жива, Нина Алексеевна.

Из наушников лилась лёгкая музыка — микс иностранных исполнителей с электронными композициями в стиле chillout ambient. Это помогало сосредоточиться и одновременно заглушить всё то, что происходило за стеной. Ему даже приходилось спать в наушниках, чтобы не слышать внезапно оглашающие квартиру стоны Марины Анатольевны, которая не считала нужным сдерживать себя в похотливых порывах. Пусть половой акт длился от силы пять минут, для парня в соседней комнате это казалось целой вечностью.

Кирилл вытащил из-под себя затёкшую ногу и чуть изменил позу; деревянная поверхность подоконника была не слишком удобным местом, но ему нравилось наблюдать за падающими хлопьями снега под фонарями и мысленно витать с ними за пределами дома.

Он втихомолку делил шкуру неубитого медведя номиналом в пять тысяч рублей.

«Так выбирать сердцем или головой?.. Жаль, что этих денег не хватит на новый смартфон, трещины на экране старого ежедневно мозолят глаза. Может, лучше буду смотреть все премьеры в кинотеатре на протяжении нескольких месяцев? — Кирилл мечтательно смотрел в окно и сыпал вопросами внутрь себя. — Или купить беспроводные наушники и не мучиться больше с этими проводами?»

В горящем сознании он прокручивал множество способов осчастливить себя, предоставив сердцу возможность поиграться с фантазией. Когда эмоциональный запал поутих, пришло время разума, который пытался обуздать все «хотелки» не первой необходимости и образумить хозяина: в практичном списке фигурировали обувь, одежда, канцелярия и многое другое.

Пришлось слезть с подоконника, взять тетрадь с ручкой и сесть за стол для принятия правильных решений, исключив любые импульсивные покупки при попадании в руки такой значительной денежной суммы единовременно.

Синие чернила наконец резюмировали весь мысленный сыр-бор — в руках красовался список необходимых трат:

1. Ремонт зимних ботинок — 500 рублей.

2. Новый шарф — 300 рублей.

3. Три пары трусов — 450 рублей.

4. Замена экрана смартфона б/у — 2000 рублей.

5. Школьная канцелярия — 500 рублей.

6. Сладкий презент Светлане Петровне и Алле с Яной — 500 рублей.

7. Два похода в кино — 300 рублей.

8. Немного сладостей на Новый год — 450 рублей.

Кирилл заворожённо смотрел на список — уголки губ рисовали счастливые загогулины на его лице. Он уже представлял, как собственноручно организует встречу со столь любимым праздником по высшему разряду, несмотря на все проблемы последних месяцев. В какой-то момент ему захотелось плюнуть на всё и сделать выбор в пользу новых очков, но он решил, что заработает на этот необходимый для глаз инструмент в январе, а праздник встретит как полагается.

Через разбитый экран телефона он с некоторым усилием рассмотрел текущее время — двадцать один пятьдесят, а значит, пора было заняться вопросами своего заказчика. Он открыл портфель и достал вручённые ему тетрадки — от них буквально веяло Алёной. На секунду он закрыл глаза, поднёс одну из тетрадей к лицу и вслушался в источаемые бумажным носителем чарующие нотки морского аромата. Ему казалось, что его улыбка превратилась в воронку и затягивает в омут наслаждения всё тело. С таким возвышенным настроением он принялся за дело.

Несмотря на достаточную простоту заданий, суммарное их количество заставило Кирилла заметно напрячься, отчего появились головные боли — последствия сотрясения иногда давали о себе знать. Изначально он хотел разбить всю работу на два дня, но список, лежавший перед глазами, неумолимо гнал вперёд и постоянно подбрасывал энергии в мотивационную топку, притупляя дикую усталость после рабочего дня.

Время близилось к четырём утра; Кирилл лишь единожды выходил из комнаты по нужде, благо никого на его пути не оказалось, а музыка в наушниках выступала в роли защитного звукового барьера. Вторая тетрадка наконец-то склонила колено перед победителем, который внешним видом больше походил на побеждённого. Кирилл стащил с себя наушники, выключил свет в комнате и плюхнулся на кровать. Через стенку отец соревновался с телевизором по громкости издаваемых звуков, этот акустический коктейль обогащала скрипучим смехом Марина Анатольевна; звон поцелуя пивных кружек — эксклюзивная нота от кукловода-диджея, который где-то сверху управлял этим чёртовым балом. В голове у Кирилла и без того образовалась оркестровая яма с нервами вместо инструментов, глаза изрядно покраснели, но покров ночи скрывал последствия шестичасового турне по закоулкам химии. Он накрылся одеялом, которое на секунду показалось ему огромной пятитысячной купюрой, и провалился в сон.

Ближе к утру мускулы на его лице хаотично задёргались, а бодрствующее во сне сознание, словно проектор в мультивселенную, начало транслировать собственную версию происходящего.

Девушка в заснеженном красном комбинезоне бойко карабкалась на заледенелый Эверест. Из-под шлема развевались длинные белокурые волосы, а бездонные голубые глаза в разрезах балаклавы сверлили взглядом гору. Резинка, фиксировавшая очки, порвалась ещё полчаса назад и отправила часть защитной амуниции в турне по непроглядной бездне, из-за чего ресничкам приходилось принимать атаки крупиц колючего снега на себя. Термобельё старательно выплёвывало появлявшиеся на теле капли пота, а защитная мембранная куртка до последнего противостояла леденящим порывам ветра и острым скалистым образованиям.

На маленьком чёрном рюкзачке за спиной можно было разглядеть вышивку розовыми нитками — «Алёна»; после каждого нападения свирепствующей вьюги имя то исчезало за тонким снежным слоем, то появлялось вновь. Ослепляющая мгла и холод, пробиравший до костей, выжимали из человеческого существа последние усилия в борьбе за выживание. Крохотный бицепс и мышцы спины надрывно тянули за собой всё тело к ледорубу, пока металлические кошки на ногах рыскали в поисках пригодных для сцепки выступов.

Изнеможённая смертельным испытанием девушка добралась до небольшой скалистой расщелины, где можно было перевести дух и дать организму восстановить хоть какой-то запас сил. Уши предательски закладывало под натисками природы — стихия распевала свою колыбельную вечного сна. Алёна стянула заледеневшую перчатку, спрятала её от ветра под ягодицу и дрожащей рукой расстегнула молнию на куртке — из внутреннего кармана показались кошелёк и гелевая ручка. Задеревенелые пальцы начали криво вырисовывать на пятитысячной купюре почти неразборчивое «Спасите!».

Эскадрилья из двадцати банкнот в форме угловатых истребителей рванула в поисках помощи. Силы девушки были на исходе, а надежда плавно растворялась в галлюцинациях. Глаза до последнего пытались не терять связь с миром, но в неравной борьбе с природой вскоре захлопнулись, как крышка над гробом. Ритм сердца стал замедляться, и вскоре безмолвие гор скрыло следы человеческого присутствия.

— Эй, ты меня слышишь? — полностью экипированный мужчина бил девушку по щекам через прилипшую к коже балаклаву.

Среди звуков завывающего ветра можно было отчётливо расслышать, как несущий винт вертолёта раскручивал огромные лопасти, но даже этот серьёзный продукт технического прогресса казался ничтожным на фоне сурового могущества гор.

— Пожалуйста, очнись!

Не дождавшись ответа, мужчина громко произнёс в рацию, которая была прикреплена в районе нагрудного кармана:

— Она без сознания — придётся тянуть!

— Вас понял, — донеслось сквозь трескучие эфирные помехи.

Стихия не унесла тело в голодное ущелье лишь благодаря Алёниной предусмотрительности: она обмотала себя верёвкой и накрепко привязала к торчавшему из скалы ледорубу. Мужчина только с третьей попытки разрезал окаменелую верёвку, поднял на руках находившуюся в отключке девушку — вместе со снаряжением она весила не менее шестидесяти килограммов — и специальным фиксатором стянул её тело со своим.

— Мы готовы, тащите!

Вертолёт вырвался из горных массивов ввысь, где вовсю полыхало солнце; небо было кристально чистым, и воздух дышал жизненной энергией. Алёна очнулась без шлема и балаклавы, её голова лежала на коленях у мужчины. Он ей мило улыбнулся. Покрасневшие глаза девушки всматривались в незнакомое лицо в попытках найти совпадение в картотеке памяти.

— Где я? — сорвалось с потрескавшихся губ.

— Вы в безопасности! — он достал из кармана смятую пятитысячную купюру, которая невероятным образом достигла человеческого жилища. — Это ваших рук дело?

Она утвердительно качнула раскалывавшейся от боли головой и с лёгкой хрипотцой в голосе произнесла:

— Как ваше имя, мой спаситель?..

Кульминацию момента прервал странный грохот. Кирилл открыл глаза, увидев над собой край собственной кровати: взволнованное натуральностью сна, его тело не совладало с пространством и рухнуло на пол. Перед глазами всё ещё мелькали обрывки реалистичных картинок: вертолёт, горы и красивое лицо Алёны на его коленях.

Кирилл потянулся, лёжа на полу, и нехотя поднялся. За окном ещё правила темень — юноша решил прилечь и досмотреть захватывающий блокбастер, но часы на потрескавшемся экране телефона предательски показали шесть часов пятьдесят минут. Кирилл вспомнил, что починка гаджета входит в список грядущих трат, и признаки сонливости как рукой сняло.

Выходя из комнаты, Кириллу пришлось перешагнуть через сложенного пополам Олега Ивановича, который развалился в прихожей в одних трусах. Пока парень на цыпочках пробирался в туалет, ему открылся вид на часть кухни: верная отцовская собутыльница сидела на старой тахте, упёршись головой в сложенные на столе руки, и тихо посапывала; из одежды на ней была, возможно, лишь полоска ткани в тазовой области, но Кириллу это было совершенно неинтересно — он уже не раз лицезрел сию лишённую эстетики картину.

«Чайку мне точно не испить», — подумал он и скрылся за белой дверью туалета.

Кириллу не хотелось стать свидетелем выхода из спячки алкодуэта, и он покинул квартиру на полчаса раньше обычного.

Декабрь был щедр на изумительную погоду; природа нежно осыпáла снежными хлопьями каждого, кто решил высунуть нос из-под железобетонных перекрытий. В это время школьников было в разы меньше, улицы были заполнены спешащими на рабочие места взрослыми — новый день только набирал обороты. Парень решил изменить привычный школьный маршрут и с интересом наблюдал за планомерной жизнью под вуалью рассеивающегося утреннего мрака; не было ни малейшего желания мысленно залезать в чью-то кожу и представлять блага чужой жизни. В кои-то веки он шёл в обитель знаний как на праздник — получить заслуженный гонорар; ему бы пришлось батрачить на морозе целых десять дней, раздавая рекламу, а тут — всего лишь шесть часов, да ещё и проведённых в наслаждении любимым предметом.

Снег под ногами продолжал приятно похрустывать, словно вафли в белом шоколаде. Стекающийся к учебному заведению людской поток состоял в основном из самых юных ребят в паре с кем-то из старших сопроводителей; старшеклассники обычно залетали в школу перед самым звонком. На школьном крыльце Кирилл стряхнул с себя снежную массу и прошмыгнул внутрь.

Металлическая рамка, на удивление, оставила его без внимания. Вторым сюрпризом стали новые лица: привычная пара инь-ян — вахтёрша и охранник — сменилась новобранцами. Кирилл на секунду задумался о параллельной вселенной, в которой всё противоположно его настоящему и его персона является примером для всех остальных. С загадочной улыбкой он не спеша разделся возле гардероба и сел в конце коридора в ожидании соблазнительного работодателя. С его минусовым зрением было сложно проводить идентификацию лиц на расстоянии более пяти метров, но он был уверен: Алёна все равно останется пятном, только ярким. План сработал: лисья шубка картинно появилась на горизонте. Кирилл радостно вскочил со скамейки и быстрым шагом двинулся в сторону девушки, пробираясь сквозь толпу; ему хотелось снова провалиться в пучину голубых глаз и затеряться в дебрях её пленительного великолепия.

В шести метрах от предмета обожания он радостно поднял руку и окликнул:

— Алёна, это я!

Мимо Кирилла проносились ученики, без злого умысла поочерёдно пихая его с обеих сторон, но парень светился от счастья — как от предстоящей встречи с обворожительной блондинкой, так и от предвкушения обмена одних ценных бумаг на другие.

Девушка рассталась со своей дорогостоящей верхней одеждой и, наклонив голову, стряхивала остатки снега с шелковистых волос. Среди гулкого шума она не сразу поняла, что кто-то зовёт именно её, пока Кирилл не подошёл ближе, встав прямо перед ней. Он снова почувствовал её аромат, что спровоцировало ощущение трепетной невесомости в области сердца. Когда Алёна наконец подняла голову и показала кукольное лицо, у него не осталось сомнений: это любовь! Фантазия в столовой и спасательная операция во сне получили аргументированное объяснение своего появления.

— Привет, Алёна. Твоё задание выполнено!

Она стояла в пушистом розовом свитере с приподнятыми плечиками, на шее красовалась золотая цепочка с выпущенным наружу кулоном в виде короны, пышная чёрная юбка чуть ниже колен добавляла королевских мотивов, делая её похожей на принцессу, образ завершали высокие розовые ботинки на шнуровке.

— Это ты сейчас кричал моё имя? — с раздражением спросила она.

— Ну да, у меня же нет твоего телефона. Я минут пятнадцать ожидал твоего появления.

— Больше так не делай, мы не друзья, — её румянец не скрывал явного недовольства, но Кирилл видел перед собой самое прекрасное создание на свете. — Давай лучше отойдём.

— Прости, не хотел доставлять неудобства. Мне не терпелось обрадовать тебя! — Кирилл тряс в руке плодом бессонной ночи.

— Пожалуйста, ты можешь говорить тише?! — прошипела Алёна и выхватила папку с тетрадками. — И пока-пока!

Кирилл застыл на месте с поднятой рукой, будто папка ещё оставалась меж пальцев. За время его оцепенения Алёна оказалась далеко впереди.

Ему пришлось в прямом смысле бежать, чтобы настигнуть неблагодарную заказчицу, и, уже сбавив ход, идя параллельно с ней, Кирилл обескураженно спросил:

— Ты… ты… А как же наша договорённость?

— Ты о чём? Сделал девушке приятное… Молодец!

Она шла как ни в чём не бывало, даже не поворачивая головы.

— Эй! Ты что такое говоришь?! Ты обещала заплатить пять тысяч рублей за выполненную работу! Мы… мы же договаривались!

Алёна остановилась перед выходом на лестничный пролёт и посмотрела прямо в глаза назойливому парню. Вокруг, косо на них посматривая, пролетали ребята разных возрастов.

— Слушай, ты себя в зеркале видел?! Одна лишь возможность поговорить со мной стоит куда больше пяти тысяч. Но по доброте душевной я не буду требовать с тебя никаких денег, а значит, мы в расчёте.

Её ухоженные волосы взмыли в воздух и плавно опустились на плечи хозяйки, которая с подчёркнутым изяществом развернулась и зашагала по ступенькам.

Розовая пелена на глазах Кирилла дала трещину — он смотрел вслед девочке-мечте, в отточенных движениях которой стал проглядывать настоящий монстр. Парень отказывался верить в происходящее, в мыслях обжигающим огнём полыхал список покупок, который он с упоением примерял на свою жизнь ещё вчера; шум в ушах звучал, словно тромбон, выдающий злобную мелодию; нервная система переключилась в режим боевой готовности и начала дёргать за пальцы на руках.

Кирилл ринулся за Алёной, не замечая никого вокруг. Стены гулко резонировали грохот от его жёстких прыжков по лестнице, а вместе с ними и его вопль:

— Стой! Стой, говорю!

Он настиг Алёну между вторым и третьим этажами. Вцепившись в её кожаный рюкзак, Кирилл попытался дотянуться до папки; девушка взвизгнула и ботинком с толстенной подошвой пнула парня в колено. Он взвыл от резкой боли и присел на корточки, но через мгновение бушующий адреналин уже снова гнал его вперёд сквозь прорву зевак.

Пытаясь скрыться, Алёна вбежала в небольшой коридор на третьем этаже, не предполагая, что отсюда можно попасть только в два классных кабинета, закрытых сейчас на ремонт; на закутке в пятнадцать квадратов также велись ремонтные работы. Девушка обернулась и увидела надвигающегося чернее тучи Кирилла.

— Отстань от меня, извращенец! Иди цепляйся к другим девчонкам!

По перпендикулярно расположенному коридору проплывали другие учащиеся, мимолётом бросали взгляды в сторону истошного девичьего крика и так же быстро исчезали за углом. Кирилл приблизился к блондинке вплотную и снова попытался выхватить папку из рук.

— Мошенница! Верни мне это!

— Извращенец! Отвали от меня!

Неожиданно от мелькавшего каравана тел отделился высокий парень спортивного телосложения из старшего класса. Он увидел, как худощавая гиена пытается оторвать кусок от ангела во плоти, и уверенно двинулся к ним.

— Эй, успокойся! — он схватил Кирилла за шиворот и оттащил от брыкающейся девушки. — Ты чё творишь?

Парень смотрел на Кирилла сверху вниз.

— Твоё какое дело?! Это наши с ней проблемы! — Кирилл крутил головой с налитыми от злости глазами.

— Как тебя зовут? — вдруг ангельским голоском пропела Алёна.

— Стас.

— Стас, спасибо тебе. Этот… — она изобразила дрожь в голосе, — этот извращенец домогался меня и попутно пытался отобрать кошелёк. Я здесь новенькая, и он, видимо, решил этим воспользоваться.

В этот момент зазвенел звонок, заглушив свирепость протяжного крика Кирилла:

— Ложь! Наглая ложь!

Звонок стих, а Кирилл продолжал:

— Я всю ночь выполнял её чёртовы задания, за которые она вчера предложила заплатить пять тысяч!

Стас посмотрел на блондинку:

— Это правда?

Алёна ответила жалобным взглядом и решила прикидываться жертвой до победного конца.

— Какой ужас! Стас, ты только посмотри на этого лгуна! Он преследует меня со вчерашнего дня! Вчера после уроков попросил мой телефон на школьном крыльце, но получил отказ. Сегодня у него вообще снесло крышу: с первого этажа начал лапать меня, а потом и вовсе требовать денег!

— Да врёт она! — кричал Кирилл. — Скажи ей, пусть достанет из папки тетрадки по химии, и сравним с моим почерком!

— Сумасшедший! — Алёна округлила глаза и потрясённо покачала головой. — Стас, ты просто спас мне жизнь! Мне нужно бежать на урок…

Блондинка упорхнула из покрытого побелкой коридора на крыльях безнаказанности. Кирилл воспользовался ослабевшей хваткой оппонента и в третий раз попытался рвануть за ней. В его мыслях не было никакого плана — лишь ярость пульсировала в каждой жилке и в каждом нерве.

Стас длиннющей рукой ловко схватил дёрнувшегося в погоню паренька за шкирку. Ноги Кирилла подлетели и на секунду оказались на уровне глаз; затем его задница была с грохотом пришвартована к грязному линолеуму. Он почувствовал жар, шедший от чугунной батареи, находившейся прямо под окном. Отзвуки шагов девичьих ботинок оборвались, и где-то в глубине коридора за углом захлопнулась дверь кабинета.

— Успокойся уже! — прибавил теперь громкости Стас, склонившись над бушующим ботаником. — Или мне придётся успокоить тебя самому!

Произошедшее не было рядовым обманом, на который Кирилл мог закрыть глаза. Это не было насмешкой и тычком, на которые он уже практически не обращал внимания в классе. Это было покушение на его волю, на будущее, в котором маячило счастливое новогоднее празднество. В выполненную работу он вложил частичку души, которая должна была принести плоды и взрастить немного счастья. Это могло стать маленькой отдушиной после всего произошедшего за последние тяжёлые месяцы.

— Какой же ты дурак, раз поверил этой мошеннице! Она и тебя обвела вокруг пальца! — отчаянно прокричал Кирилл, глядя снизу на старшеклассника, и, подскочив с замызганного пола, сжал маленькие кулачки.

Стас не оставил враждебный знак без внимания.

— Ты совсем страх потерял, полудурок? — он демонстративно подошёл вплотную. — Может быть, ударить меня хочешь?

Разница между ними была порядка тридцати килограммов. Для подавляющего большинства парней в весовой категории Кирилла рукопашный бой с таким оппонентом был бесперспективным занятием, но, озлобленный происходящим, хилый паренёк шёл на поводу у эмоций. Его заход правой был не слишком размашист, из-за чего Стас не успел среагировать, так как стоял слишком близко. Удар пришёлся прямо в ухо. Лицо адресата, получившего неожиданную посылку, сморщилось, а за ушной раковиной появился раздражающий звон. Это было сродни удару в рынду, когда нужно было свистать всех наверх для защиты от абордажа. В одно мгновение Стас отскочил на метр назад и рефлекторно пробил прямой удар ногой ровно в грудь противнику — десять лет карате не прошли бесследно. Словно в замедленной съёмке, Кирилл взмыл на полметра от пола, и ровно в этот момент Стас осознал всю глупость и необратимость своего поступка.

Это была последняя зона школы, где только планировали заменить деревянные окна с двойным стеклом на пластик. Произойди эта ситуация неделей позже — возможно, удалось бы избежать такого развития событий. Звон разбитого стекла тут же разнёсся по небольшой площади школьного закутка, и осколки разной величины полетели во все стороны от Кирилла. Холодный декабрьский воздух ворвался внутрь помещения. Кирилл почувствовал боль — острую и безжалостную — когда несколько осколков впились в его плоть. В полёте он успел уловить изумлённо-испуганную гримасу на лице Стаса, которое быстро скрылось за обшарпанной стеной.

Скрюченное тело сделало два оборота в воздухе — вестибулярный аппарат попал в штопор. За эти мгновения в голове Кирилла вспышкой пронеслась былая фантазия: подтолкнутый ударом чьей-то ноги, он срывается с небоскрёба и летит в бездну смертельной свободы. Картинки в памяти проносились за доли секунды — мозг рождал мысли с неимоверной скоростью, словно пытаясь надышаться перед собственной кончиной. Кульминацией полёта стал трагичный итог: оба коленных сустава были встречены заледеневшими железными перилами. Кирилл истошно заорал, но природа решила не предавать этот фрагмент долгоиграющей огласке — мучительную человеческую боль поглотил метровый сугроб. От болевого шока парень потерял сознание. Из снега торчали ноги и нижняя часть спины.

Парочка внимательных учеников из классов на первом и втором этажах заметили, как что-то упало сверху, — и вот уже десятки глаз уставились в окна, впившись взглядом в жутковатую картину. У самых чувствительных начали подкашиваться конечности от представляемой боли. Кто-то рискнул озвучить вслух мысль «Он что, умер?», пока на улице висела гробовая тишина. Мир будто замер на время в недоумении, и лишь одинокий ворон, пролетавший мимо, разорвал цепи безмолвия своим душераздирающим «Кар!».