Молния среди леса

Константин Константинович Малахов, 2016

1931 год. Молодой американец, потомок русских эмигрантов, Митт Корнев приезжает в Советский Союз для своего "стартапа" – создать атлас необычных мест. Однако, в очень глухой деревне Чернолесье он находит совершенно неожиданный след – компании Николы Тесла. Как связаны прогрессивный ученый и жуткие звери со светящимися глазами? Так ли просты редкие жители Чернолесья? Американец и предположить не мог, что в глубокой чаще русских лесов может решаться будущее мира.

Глава 3. Историческая родина

Ну, а с другой стороны, было глупо ожидать увидеть Бродвей. Словно опытный гид, Юра медленно подвез меня к одному из домов, дав сполна насладится окрестностями.

— Давай, Мить, вылазь, — моторный Юра, едва остановившись, выпрыгнул из машины. — Сейчас тебя пристрою и понесусь дальше. Как говорится: нас ждут великие дела.

Не дожидаясь меня, он зашел в дом. Где-то вдалеке ухнула очередная птица.

Я впервые был в полностью деревянном доме. Его здесь еще называют срубом. Внутри маленькая комнатка, которой бревенчатые стены придавали уют. Из этого помещения еще был выход, завешанный шторой. У стены стояла массивная печь. Весь интерьер жилища, помимо печи, составлял стоящий у окна стол, два простейших, но выглядевших очень добротными табурета. На стене висело несколько фотографий, возле которых, на полке, важно стоял массивный будильник. Около стола Юра разговаривал с мужчиной, суховатым старичком, с густой, но короткой бородой и старым картузом на голове.

— Да вот и он, Игнат Никитыч! — Гаринов указал на меня. — Митя, подходи не тушуйся, все свои. Вот, знакомься — Игнат Никитович, местный староста.

Мужик посмотрел на меня исподлобья, неуверенно кивнул и снова обратил взор к Юре.

— Ты иностранцу угол какой организуй, а мне пора уже, — Юра повернулся ко мне, снова одарив своим коронным подмигиванием. — Давай, Митя, удачи тебе тут. Будет возможность — проведаю. Если что — ищи Егорыча, ну егеря того, что мы встретили. Он не даст тебе тут сгинуть.

Я с искренней благодарностью пожал протянутую мне руку. Трудно было представить, как бы все это организовалось без него. Юра вышел и забрал с собой большой кусок моей уверенности. Староста Игнат Никитович, стоял и как говорится, мялся, словно не зная, с чего начать.

— Послушайте, если есть какая-то цена за ночлег, то заплатить не проблема, — я подумал, что такие вопросы обычно гнетут людей, оказывающих услуги. — Вы только скажите.

— Да ну… Потом разберемся… Идем в избу проведу, — отрывисто пробурчал староста, отмахиваясь рукой, словно резал ей невидимый хлеб.

С улицы донесся звук уезжающей машины. Солнце уже начинало садиться и темнело довольно быстро.

Пока шли, старик держался немного впереди меня, по сторонам не смотрел. При каждом шаге его тело словно вздрагивало. Я все еще чувствовал себя словно был не в лесу, а у кого-то в гостях, когда заходишь аккуратно наступая, смотря по сторонам и не решаешься никуда присесть.

Мы подошли к одиноко стоящей избе. Забора не было, лишь несколько палок были воткнуты в землю. Двор сильно порос травой. Само строение выглядело старым, с посиневшими бревнами, немного покосившемся крыльцом. Единственное, что бросилось мне в глаза — резной орнамент на окнах. Наличники, кажется, их называют. Никаких замков на двери не было, если не считать загнутого гвоздя.

Внутри было немного затхло и мрачно. Небольшое, размером с энциклопедию, окошко, завешенное тканью. Снова печь у дальней стены, стол, табурет и еще какое-то примитивное деревянное ложе, нечто среднее между лавкой и кроватью. Я сдернул ткань с окна, впустив еще света. В его лучах тут же заплясали, словно разбуженные, пылинки. Свет открыл мне несколько дополнительных деталей: ножки табурета, боковая часть лежанки, какая дощечка на печи — все были украшены затейливой резьбой. На той же печи стояла еще деревянная кружка.

— Если надо будут дрова, то обращайтесь, — Игнат Никитович почему-то прятал взгляд, словно стеснялся меня, как будто я прибыл с какой-то инспекцией.

— Спасибо большое, — я улыбнулся, стараясь хоть немного снизить его напряжение. — Если что — сразу к вам.

Мужик снова неуверенно покивал и быстро покинул помещение. Чуть ли не выбежал. Хотя, возможно, просто не привык к общению с незнакомцами. В такой-то глуши.

На улице уже было довольно темно, да и, честно говоря, груз всех впечатлений давил на меня. Пора было приготовить ночлег. Поставив свой кофр на кровать, я не без самолюбования доставал его содержимое. Перед поездкой было проштудировано приличное количество статей в Нешнл Джеогрефик о путешествиях. Я внял советам по поводу экипировки, долго консультировался с продавцами, объясняя им детали места, куда направляюсь. Вот у меня лампа Коулмена, отличная вещь. Очень яркая, потребляет мало керосина и долго горит. Но помимо нее, я взял еще десяток обычных свечей. Спальный мешок новейшей разработки, с гусиным пухом. Продавец сказал, что в таких спят путешественники в северных частях света. Консервы, включающие в себя супы, мясо, фрукты. Дня на три точно хватит и их можно взять с собой в лес. Не смог удержаться и взял с собой книгу, хотя все советы кричат о том, что лишний вес недопустим. Но разве может быть лишним весом то, что сможет быть вашим товарищем, который и историю интересную рассказать, и время помочь скоротать, и нервы утешить. Из банки ветчины и пары галет я соорудил себе немудреный ужин, запитый потом водой, ибо кипятить чай мне было уже лень, хотя горячего хотелось.

Сняв верхнюю одежду, я расстелил мешок на кровати, залез вовнутрь и дополнительно укрыл себя курткой. Немного почитал и, не забыв потушить лампу, уснул.

Меня разбудила вибрация. Изба дрожала, словно рядом проезжал огромный грузовик. В комнате было все также темно. Нащупав рукой спички, я озарил светом свечи помещение. Все выглядело безмятежным, но вибрация не прекращалась. На улице было холодно, и я пожалел, что не накинул куртку. Свеча ничего толком не освещала, но даже в сапогах чувствовалась дрожь. Землетрясение что ли? Бывают они в этой части света или нет? К своему стыду — я не знал. Вибрация внезапно исчезла. Я покрутил головой — вдруг еще кого-то привлекло это явление или здесь это не впервые? Слишком много вопросов, надо будет разузнать. В темных стенах леса был заметен свет. Похоже окно в какой-то избе вдалеке. Вот туда стоит наведаться завтра. Раз хозяин не спит, то наверняка испытал тоже что и я. Уже в спину мне прилетел жуткий вопль. Крик был нечеловеческий, невозможно было представить почему человек мог бы так закричать. Может это какой-то незнакомый мне зверь? Но какой способен на такие звуки? Я даже не сразу осознал, что стою, замерев на месте. С каким удовольствием я залез в мешок с головой. Входную дверь подпер столом.

Холодное русское утро было неприветливым. Солнце не выглядывало, не сразу было возможно определить — утро на улице или вечер. Остатки воды ушли на приготовление кофе. Не зря же туристическую печь тащил.

И так, что по плану: восполнить запас воды; опросить жителей по поводу ночных землетрясений; найти Дениса Егоровича, попросить помощи в поиске животных. Остальное уже по ходу дела. Фотоаппарат, пожалуй, спрячу куда-нибудь…да хоть в печку.

Колодца во дворе я не нашел. Какой-то навес и старая лавка были единственными предметами на территории. Беспокоить нервного старосту не хотелось. Умывшись остатками воды, я начал исполнять свой план.

Улица являла собой дорогу, с разбросанными вдоль нее редкими избами и пристройками к ним, что характерно — практически без заборов. Приобретшие коричнево-сероватый цвет бревна, уехавшие в разных плоскостях углы стен и крыш создавали иллюзию, что эти дома повырастали прямо из земли, словно диковинные грибы. Недолго думая, я направился к ближайшим соседям — избе похожей на мою, стоявшую метрах в двухстах. Важным отличием была протоптанная ко входу тропинка, отсутствие бурьянов на пороге. Я всегда представлял себе деревенских жителей эдакими тихими, неразговорчивыми, стесняющимися своей простоты человечками, которые все время в заботах, загружены хозяйственными делами и времени на всякие перипетии и жизненные интриги у них просто не остается. Их жизнь монотонна и очень однообразна. Но именно после знакомства с обитателями этой избы я понял, что жизнь намного сложнее и глубже, чем кажется. И это было только начало.

На полпути к моей цели откуда-та из лесу раздался истошный вопль:

— Я снова видел!

Резво, перескакивая кочки и раздвигая руками ветки поросли, из лесу быстро двигалась худая фигура в светлой рубахе. Судя по всему, конечная цель у нас с ней была одна и та же. Я как раз приблизился ко входу в избу и смог разглядеть неожиданного нарушителя тишины. Это был молодой парень, лет двадцати, с густой копной русых волос. Его голубые глаза просто светились от счастья, улыбка на лице была такая искренняя словно он увидел какое-то чудо. Наверное, увиденное было чем-то очень впечатляющим, ибо он был в одной лишь рубахе, штанах из грубой ткани и старых стоптанных сапогах, а на улице осенняя сырость уже начинала ощупывать все открытые части тела. Я было открыл рот для приветствия, но счастливец пронесся мимо меня, оставив наблюдать, как светлая рубаха и копна волос скрылись где-то за домом. Видимо, подхватив немного эйфории, я последовал за ним. Во дворе оказался еще небольшой сарай, закрытый со стороны улицы избой. Возле него стояло несколько старых ведер, валялись перья, что-то похожее на мех. Поодаль от сарая, меж двумя вкопанными горбылями была натянута веревка, на которой висело около десятка разнокалиберных рыбёшек. Юноша уже успел скрыться за дощатой дверью, а войти я не решался. Стоит, я думаю, постучаться.

Но и этому начинанию не суждено было сбыться. И снова оно было прервано криком.

— Тимоха, ирод ты эдакий!

В мою сторону, немного по-утиному переваливаясь с боку на бок, торопливо шагала женщина. Похоже, его мать. Одетая в какую-то кофту, перепоясанная темного цвета шалью, старый платок на голове — все это вызвало во мне некое незаслуженное чувство стыда, что я хожу тут таким вот франтом. Грубая рабочая рука держала старое ведро, в котором что-то бурело.

— Доброе утро, — мне стоило объясниться, что я делаю около ее, судя по всему, дома. — Я тут хотел у вас спросить кое-что…

— Комиссар? — женщина прервала меня, ощупывая взглядом. Я видел, что она не решается налететь на меня, но также понимал, что ей просто очень хочется выгнать меня куда-то. Я лихорадочно вспоминал, что означает это звание или должность.

— Комиссар? Вы имеете ввиду военный? Нет, я не имею к армии никакого отношения.

Но женщина лишь сильнее напряглась:

— Доктор?

Боязнь доктора удивила меня еще сильнее:

— Нет. Я вообще из другой страны приехал. Временно у вас в деревне. Меня зовут Митт. Митт Корнев. Из русских эмигрантов, — добавил я, в надежде, что это может ее успокоить. — Я турист. Ну то есть путешественник.

Лицо моей собеседницы расслабилось, плечи опустились, словно она стравила из себя лишнее давление. Даже взгляд стал мягче, но все еще настороженный.

— Вот оно как. А я смотрю — кацавейка кожаная, ну думаю эти пришли…

Я понимающе улыбнулся. Хотя не понял ничего.

— А где можно набрать воды? — и показал опустевшую флягу.

— Дальше по улице шагай, колодец увидишь. Или в лесу ручей есть. Только заблудишься, наверное.

Тут дверь сарая открылась, явив Тимоху.

— Мам, мам я видел, видел! — захлебывался он радостным волнением.

Женщина вздохнула, повесила ведро ла локоть и критически осмотрела сына:

— Снова весь изгвоздался?

Тут я заметил, что руки юноши были перепачканы чем-то зеленым.

— Сто раз тебе талдычила, вдягай тужурку и шапку, не лето на дворе. Застудисся, потом отпаивай тебя, — продолжала любовно ворчать его мать, поправляя складки на его рубахе. Речь ее звучала с каким-то мягким акцентом, иногда с незнакомыми словами и ударениями. — Вон принЕсла пару тетеревов. ОднОго засолим, дрУгого сегодня сгоношу тебе на вечер.

Присмотревшись к ведру на ее руке, я понял, что бурый цвет его стенкам придавала кровь, а на дне темнели тушки птицы.

— Спасибо за помощь, — мне стало немного неловко присутствовать при семейных делах. — Я, пожалуй, пойду. О, кстати! — как же я мог забыть такое событие, — вы не ощущали ночью вибрацию?

Женщина вопросительно посмотрела на меня.

— Ну я имею ввиду толчки подземные. Земля тряслась и стены… — как человеку, учившему язык, а не впитавшему, мне было проще объяснятся на литературном, более официальном наречии, чем на разговорном. А в этом месте эта разница, наверняка, ощущается особенно.

— Всяко бывае. Не нашего ума дело. Там, колодец, там, — словно выпроваживая меня, замахала она рукой и отвернулась.

Эта местная запуганность и кротость доставляла мне больше всего хлопот. Даже не пообщаешься, ощущение, что все чего-то боятся, слова даже лишнего не скажут. Словно кто-то постоянно их слушает.

— Пока, Тимоха! — я махнул стоявшему возле сарая парню. Тот расплылся в улыбке и замахал мне в ответ.

— Ходи, ходи домой, — буркнула тетка, подталкивая его к избе. Уходя она бросила на меня еще один вопросительный взгляд.

Пускай немного шероховатое, но первое личное знакомство здесь подогрело мой азарт. Я бодро зашагал дальше по своей улице, возможно единственной в Чернолесье. Черт, забыл про егеря спросить, но возвращаться к матери Тимохи мне не хотелось. Вдоль улицы, шагах в ста не более, был лес, словно стена, за которой находилось свое царство. Впереди замаячил колодец, накрытый крышей, идеально вписывающей его в ландшафт и общий стиль деревни. Когда я приблизился к нему, то боковым зрением заметил движение в роще. От колодца прямо в лес вела тропа, узенькая, но вполне различимая. На ней, среди листьев, можно было увидеть силуэт, с ведром.

— Эй! Извините! Окажите любезность! — окликнул я фигуру, одетую в длинное серое пальто. Его обладатель обернулся. Это был мужчина лет пятидесяти, как я догадался по морщинам, и первое, что бросилось мне в глаза — он был гладко выбрит. Не заросший щетиной, а именно выбрит. И причёска его не напоминала ворох соломы на голове, по той причине, что волос то и не было. Немного вытянутое, с острыми скулами и утонченным носом лицо отдавало бледностью. Совсем не высеченное атмосферой, как у сельских жителей, имеющих либо медно-красный, либо землистый цвет лица. Мужчина бросил на меня очень резкий взгляд, словно я застал его за каким-то тайным занятием. Попробуем быть попроще:

— Дениса Егоровича не видали? Мне бы с ним переговорить надобно, — выдал я, как мне казалось, идеально стилизованную под данную местность, фразу. Не помогло. Бледнолицый быстрым движением развернулся и шурша скрылся в лесу.

— Подождите пожалуйста! Я не комиссар! — я машинально последовал за ним. Преодолев расстояние от дороги до границы с чащей я с несвойственной мне уверенностью вломился в лес, грубо и непочтительно. За что и был в последствии наказан.