Земля – Венера – Земля

Константин Дорфман-Мартынов (2024)

Попытка описания возможного будущего, представленного в жанре лженаучной псевдофантастики.

Глава 11 — Лунная пересадка (мемуары).

Все мои перепланировки, остановки, задержки на пути в космопорт и выбор челнока без очереди у входного люка сыграли свою роль. И почти роковую. Не теряй я времени, добрался бы до"Милоса-4"в один заход. А заместо того попал на Луну. Что тоже было не так плохо. Пара лишних суток хоть какой-то гравитации. В упоминаемый здесь отрезок времени я был крайне щепетилен в этом плане.

И, кроме того, как следствие лишней остановки, я стал догадываться, почему литературный симулятор заныкал точный ответ на мой первоначальный запрос. Он решительно отдавал предпочтение алгоритмам распознавания образов. А анализ текстовых данных отодвинул на второй план. Начало двадцать первого века, я перепроверил свои догадки, ознаменовалось широким внедрением цифровой фотографии. Фотоснимков накопилась с той поры масса. Текстов же на русском языке в предшествующий ему век выпало не так много. А с оттенком постмодернизма — ничтожно мало. Симулятор попытался отвертеться от моих непосильных запросов. Чем-то он меня тогда так манил, этот постмодерн, как его ещё сокращённо называли. Само слово звучало притягательно, что ли…

Описания интерьеров и природы у симулятора выходили явно громоздкими. Может, его алгоритмы обработки изображений думали, что постмодернизм должен быть именно таким? Работали по принципу — сложное в литературе доступнее простого.¹Упрощали себе жизнь, усложняя её читателю. Переписывателю — в моём случае. ИИ, идущий по линии наименьшего сопротивления. Логично. С его стороны.

Почему-то я слишком часто упоминанию этот текст… Мой СмартАпп утрачен, но есть шанс, что не безвозвратно. И хотя бы разыщется его бэкап. И кто-то заинтересуется, над чем трудился бывший планетолётчик и будущий звездолётчик Зэнд Форэ, гоняясь за Нобелевской премией по литературе. Чьими-то усилиями обнаружится и сам текст и моя его вольная переинтерпретация. Увы, частичная. Сам же я не успел даже прочесть до конца это мимолётное творение неестественного разума. Не то, чтобы переписать и доработать. Немного, но о том жалею. Даже о пропущенной мной евангельской теме. А кому-то, возможно, и повезёт. Кто-то, в случае находки, прочитав, даже испытает некоторое наслаждение. Читателя давно не интересует, кто автор и какой у него интеллект. Биосинтетический, естественный, искусственный, комбинированный — лишь бы читалось.

Казалось бы, зачем я об этом пишу. Даже этот маловажный факт отмечен в Википедии. Да и многие другие вырисовываемые моими напыщенными усилиями факты. С претензией на эстетичность. О Сельме. О её не менее легендарном отце. Но гомо сапиенсы Википедию уже 200 лет как не читают. Не лжёт жестокая статистика. 149 человеческих запросов за прошлый год. 371 за позапрошлый. Почти 7% c Марса и 93% со спутников так называемых газовых гигантов и прочих объектов, типа Меркурия. С Венеры меньше процента — ни одного в прошлом году и два запроса в позапрошлом. Причём, один из этих двух и единственный из всех за эти два года был именно на меня. Интригует. Но вернёмся к повествованию.

Где-то за минуту до выхода на орбиту челнок стало пошатывать. Причём, гора от него не отставала. Что наблюдалось в иллюминаторы. Казалось, вот-вот, и мы вмажемся в стену вакуумной трубы. Одновременно пошёл резкий сброс уже набранной скорости. Изнутри лобную кость жалили сотни маленьких иголочек. С уст моей соседки сорвалось двуязычное короткое всеобъемлющее ругательство. В салоне занялась лёгкая паника. Ядро её составлял тот самый “Гагарин”.

“Тот самый Гагарин”. Хорошее название для пьесы. Надеюсь, кто-то позаимствует.²К тому же, с этим на тот момент начинающим исследователем космических пространств мне предстояло столкнуться в дальнейшем. И материалы о нём тоже есть в Википедии. Значит, есть живой прототип. Дерзайте, молодые прогрессивные авторы! 300 лет тому назад я бы ещё посулил перспективу на голографенизацию. Но… Киноиндустрии давно не существует. В отличие от Википедии.

Челнок вскоре совсем замедлился, завис на секунду и с малой скоростью пошёл вниз. Обратно в точку исхода. Многие стали снимать шлемы. Я последовал общему примеру. Моя соседка тоже. В трубу в таких случаях закачивали воздух. Возможная и крайне маловероятная разгерметизация опасности уже не представляла.

Мы обменялись многозначительными взглядами. Глаза цвета морской волны. Точь-в-точь такие же были у МакМёрфи. И черты лица какие-то общие. И так спокойно себя вести, как она, можно было только с биочипами или при наличии серьёзного опыта.

До сих пор мне не приходилось сталкиваться с сейсмической активностью при старте или во время набора высоты. И, вот, пожалуйста.

Неснявший шлем даже после полной остановки “Гагарин” рванул в хвост, к выходу. Я сидел двумя рядами за ним и успел детально разобрать его неповторимый внешний облик. Широкий лоб, тяжёлый мясистый нос, гранитный волевой подбородок, длинные монгольские глаза, сам смуглый как торф. Косая сажень. Казалось, он намерено переигрывал и жаждал разоблачения своего паникёрства. За ним из соседнего кресла нехотя поднялась очень даже миловидной наружности девица. Она шла следом и поговаривала с еле уловимым и к чему-то призывающим упрёком: “Серджио, Серджио…” Не дожидаясь сообщений о возможном перезапуске, похожая парочка проделала то же. Только молча и без спешки.

Тем временем я стал переписывать очередную главу сгенерированного симулятором текста. Хороший способ успокоиться. Ведь, просто так выходить мне никак не следовало. Мой вольный срок перед обязательным анабиозом заканчивался точно сегодня. За годы существования диктатуры Неизвестных Спасителей набралось немало историй закоренелых сибаритов, симулировавших скорый вылет и живших в космопортах месяцами. Одной очень сообразительной даме удалось растянуть удовольствие аж на полтора года. И, вот, за последнее время, как когда-то давно говорили, закрутили гаечки. И словить меня могли бы тут же. И наличие уже отправленного багажа расценить как хитрую уловку. Тут все соединилось — моё желание остаться подольше на Земле, нечастые рейсы с усиленным багажом, нелепые задержки по пути в космпопорт, и даже маленькое неожиданное землетрясение.³

Когда пришло объявление, что время повторного запуска не определено, моя соседка встала. “Буду рада возможному сотрудничеству”, — неожиданно произнесла она с англо-саксонским акцентом. Одновременно мой СмартАпп известил о предложении принять визитную карточку. Исполнительный редактор издательства Скрибнер. Никак, она следила за движениями моей пишущей руки. “Очень приятно!” — только я и успел ответить вслед и выслать свою карточку.

Примерно через час пришло уведомление о свободных местах на прямые скоростные рейсы на Луну. “Милос-4” не стал дожидаться последних челноков. Но мог подобрать недобравшихся до него пассажиров через двое суток, проходя вблизи единственного естественного спутника Земли.

Следующая часть отрезка моих воспоминаний, уже непосредственно имевших место на Луне, носит спортивный характер. Тема близкая современному читателю. Судя по некоторой популярности моего первого романа.

Теперь в Солнечной системе интенсивно и серьёзно вся молодёжь занимается хореографией и спортом. С детства и вплоть до обретения бессмертия. При этом, профессионального спорта не существует. Равно как и каких либо освещений нынешних спортивных событий. И зрители на трибунах — сами соревнующиеся. Без исключения.

Для кого я перечисляю известные всем аспекты современной жизни? Получается — для самого себя. Для хорошо знакомого и очень близкого человека. Для этого всё растерявшего неудачника, с удивлением наблюдающего, как появляется седина в его разросшейся бороде…⁴Мне надо разобраться в моём отношении ко всему, что я узнал и увидел, вернувшись сюда. Перечисление голых фактов — опробованный метод. И рекомендованный древними психологами. Чуть было не начал первое предложение с такой фразы: ”Теперь на Земле…” Сравнивая прошлое с настоящим, подсознательно начинаю делать это именно так. И тут же осекаюсь на полуслове. Столько в этих словах единства и сочетания неправдоподобия и бессмысленности. А упоминание бессмертия… Условного мыслительного бессмертия. Так, пожалуй, буду его называть, сам ничего о нём толком пока не зная. Я постоянно думаю об этом предстоящем и мне “Навсегда!”. Стараюсь переосмыслить. Может, и не совсем навсегда. Но, по заверениям, пока Солнце не превратиться в красный гигант, если не найдут решения и этой проблемы. То есть, как минимум на 2 миллиарда лет. Как это много! Но всё равно: “Маловато! Маловато будет!”⁵Итак, попробую опять.

Все молодые люди до обретения бессмертия занимаются спортом. На самом высоком уровне. Самыми разнообразными образами. Далее, мои бессмертные современники, расставшись с подготовительной молодостью, занятия спортом полностью оставляют и насыщают свою жизнь творчеством и развлечениями. В том числе просмотрами записей вековых давностей различных соревнований. Спортивных и прочих. Смотрят их, в том числе, и на вирто-реальных стадионах. Куда они ходят наблюдать в записи то, что я и мои тогдашние современники смотрели в прямой трансляции. Может здесь кроется секрет некоторой приобщённости теперешних читателей к моему первому роману? Однако об арене Мундаст Форум на Луне, на которой я побывал дважды, уверен, почти никто не знает. Во второй раз посетил я её совсем недавно. Чуть больше года назад. В полном одиночестве. При абсолютно пустых трибунах. Сидел в ложе ВИП. Пересмотрел в записи тот же самый хоккейный матч, что видел в прямой трансляции 300 лет назад. Когда оказался там в первый раз. В первый день описываемой мной остановки по пути с Земли на Венеру.

Тогда “Раструбы перигелия” определили меня во вполне пристойную по лунным меркам гостиницу. На берегу моря Смита. На невидимой с Земли стороне. Кроме того снабдили ваучером на развлечения. Совпало с полуфиналами Кубка Стэнли. В этот день проходила третья игра между Питсбургскими Пингвинами и Парижскими Мушкетёрами.⁶Первую Мушкетёры безнадёжно и крупно продули. И вторую тоже проиграли. Но, судя по счёту, уже упирались. Так ли это было интересно? Однако, провести двое суток безвылазно в отеле представлялось ещё менее интересным.

Единственная вирто-реальная арена на Луне, Мундаст Форум, находилась в Море Изобилия. То есть, недалеко. Наудачу нашлись свободные места. И на арене, и в следовавшем обратно оттуда поезде. Туда же я добрался, благодаря тому же ваучеру, на поспешно арендованном с 50% скидкой прыгуне и попал прямо к началу мачта. Мушкетёры победили во втором овертайме. Забили на предпоследней минуте.

Какое это было чудо техники! И остаётся таковым. Одно дело вычислить эквивалентную массу шайбы и рассчитать её траекторию на Венере или Марсе. Другое дело на Луне. Не говоря обо всём остальном. Сопротивление имитатора льда и лезвия конька. Эластичность и вес клюшки. Упругость материала штанг и перекладины ворот, бортов и заграждений, чтобы отскок совпадал. На роботов, копировавших живых игроков, ставили самые высокопроизводительные нанопроцессоры. Не жалели средств на спортивный интертеймент.

На обратном пути в отель имело место небольшое и неприятное событие.

Поезд бесшумно мчался по прямому как стрела тоннелю на перегоне между кратером Гилберта и морем Смита. Я сидел спиной к движению, откинувшись в кресле, и поглядывал временами на окно. Там нечётко отражались дремлющий пассажир в кресле напротив и краешки следующих далее кресел. Непосредственный осмотр интерьера давал схожие результаты, отличавшиеся количественно и ясностью. Я испытывал эмоциональный подъём, оставленный увиденной игрой. Я не был рьяным болельщиком. Не боготворил какую бы то ни было спортивную команду, или клуб, или игрока, или спортсмена. Спортсменку, случалось. Болел за игру, за результат. За седьмую игру плей-офф, и так, чтобы с овертаймом… За пятый сет в турнирах Большого шлема, и так, чтобы в пятом заключительном счёт был 10:8, 11:9… За зетафиниш… За обретаемую на завершающем снаряде тысячными долями балов по сумме многоборья победу…

Ворвался яркий свет. Мгновенно. Беззвучно. Спящий напротив пассажир сдержано вздрогнул и на секунду, не открывая глаз, зажмурился. Поезд вышел из тоннеля и словно летел над ярко освещённой солнцем пропастью. Стена окаймляющей её монолитной скалы быстро удалялась. Вскоре чуточку волнистый почти ровный гребень её можно было рассматривать не задирая головы. Над ним голубым почти полным диском быстро восходила Земля. Вспомнился прощальный разговор с Джордан. Состоявшийся уже более полутора лет назад. Что-то о неподеливших трэк неумелых автогонщиках.⁷Снизу к горлу подкатил сухой комок. Сами собой закрылись глаза.

А когда я открыл их вновь, Земля уже садилась над ушедшем вдаль горизонтом. Таким чистым, просторным, загадочным. Таким далеким от всех моих невзгод и разочарований.⁸Родная планета повернулась Североамериканским континентом. Различались Кордильеры, Аппалачи, Гвианское плоскогорье. Озёра — Гурон, Верхнее, Манитоба, Виннипег, Атабаска… Тоненький шнурочек Миссисипи, распустившийся кисточкой у берега Мексиканского залива.⁹Бело-сине-жёлто-зелёный диск, уже почти зацепившийся краем за яркую полосу уходящего в перспективу ландшафта, резко вспыхнул и исчез. В следующую секунду поезд подбросило и он, слетев с рельса и не теряя скорости движения вперёд, плавно начал падать в бездну. “Я не отомщу. Даже не смогу”, — всё о чём я думал. В ожидание удара стиснулись зубы. Сощурились глаза. Слиплись веки. “А, если и выживу сейчас, Луна всё одно летит к Солнцу”.

Меня разбудил чей-то смех. Пассажир напротив уже не спал. “Почти приехали”, — сообщил он весело. Универсально по-английски. Он выполнил характерные движения пальцами по видимой лишь ему слойтуре. На столике появились высокий фужер тонкого стекла с цитрусовым коктейлем и прямоугольное блюдце, на котором лежал яблочный штрудель. C выложенными ёлочкой полосочками подрумяневшегося теста над янтарной начинкой.

Я глянул в окно. Краешек Земли с северо-восточной частью Евразии виднелся над горизонтом. Рассмотреть какие-то детали типа Байкала или Хуанхэ возможности не представлялось. Поезд шёл ровно. В совокупности монорельс на магнитной подушке, малый радиус Луны и слабая гравитация создавали ощущение близкое к невесомости. В окне напротив мотыльком промелькнул встречный поезд. Сдавливаемое зубами соседа слоёное тесто нежно похрустывало и крошилось. Золотистые бесформенные осколки медленно падали и тут же на лету дематериализовывались. Короткая шипяще-булькающая какофония, сыгранная остатками допиваемой через соломинку жижи цитрусовых, предварила исчезновение отставленного в сторону фужера.

А может тот штрудель, всё-таки, был начинён не яблочным, а кленовым джемом? Тогда почему он был без пеканов? Мне самому бы тогда не мешало заказать кленовый с пеканами. И не штрудель, а даниш. Только, вот, после сна, пусть и краткого, в плане еды ничего не хотелось. Даже сладкого.

Вернувшись в свой гостиничный номер, я переписал очередную насимулированную главу. Затем поставил с прошлого раза с недосмотренного места “Крутого Рассольникова”. И он повторно спас меня после приснившегося кошмара. Приснившегося впервые в транспорте. Заснув (на этот раз скорее всего на сцене с косяком в тёплой ванне), проснувшись, ощутив себя вполне выспавшимся, я отправился на пляж. Прожил там заключительный кусочек счастья, оставшийся от этой лунной пересадки.

Плескалась вода в огромном бассейне, защитный купол отражал редкие метеориты, пахло цветущими акациями, нависали пальмы, и моё сердце поддалось радости бытия.¹⁰Я вспоминал болельщиков на трибунах. Их безграничный энтузиазм. Пересматривал голограммы моего будущего жилья с окрестностями. Посматривал на загорающих. На в воду входящих и из воды выходящих. На ту лёгкость с какой давались движения их телам. Стройным, динамичным, обременённым совершенством. И я понимал, что мой вынужденный побег ещё не проигрыш, что слабость ещё не поражение. И, сладко пришёптывая: “Всё ещё впереди”, переплыл бассейн, осмотрел с нависшего края сквозь толщу бронированного стекла дно моря Смита, вернулся на пляж, позагорал совсем немного и отправился в номер, собираться в космопорт.¹¹

Примечания.

¹Сложное в литературе доступнее простого. — Сергей Довлатов “Записные Книжки (Соло на IBM)”.

²“Итак, господа, я пригласил вас, чтобы сообщить пренеприятное известие… (Улыбнулся.) Черт возьми, отличная фраза для начала пьесы… Надо будет кому-нибудь предложить…” — Григорий Горин “Тот самый Мюнхгаузен”.

³Тут все соединилось — Рая, газетная поденщина, нелепая лыжная шапочка, и даже любовные успехи моего брата. — Сергей Довлатов “Чемодан — Зимняя шапка”.

⁴Оказывается, вы пишете для себя. Для хорошо знакомого и очень близкого человека. Для этого монстра, с отвращением наблюдающего, как вы причесываетесь у зеркала… — Сергей Довлатов “Ремесло”.

⁵Мультипликационный фильм “Падал прошлогодний снег” (1983).

⁶Подразумевается город Париж в Канаде в провинции Онтарио на реке Гранд Ривер.

⁷Джордан Бейкер — персонаж романа “Великий Гэтсби”. Фрагменты из её прощального диалога перед расставанием с Ником в переводе Евгении Давыдовны Калашниковой: “Помните, у нас однажды был разговор насчет автомобильной езды? Вы тогда сказали, что неумелый водитель до тех пор в безопасности, пока ему не попадется навстречу другой неумелый водитель. Ну так вот, именно это со мной и случилось. Сама не знаю, как я могла так ошибиться. Мне казалось, вы человек прямой и честный. Мне казалось, в этом ваша тайная гордость”. В оригинале:"Oh, and do you remember. A conversation we had once about driving a car? You said a bad driver was only safe until she met another bad driver? Well, I met another bad driver, didn't I? I mean it was careless of me to make such a wrong guess. I thought you were rather an honest, straightforward person. I thought it was your secret pride.."

⁸Короче, я упал. Увидел небо, такое огромное, бледное, загадочное. Такое далекое от всех моих невзгод и разочарований. Такое чистое. — Сергей Довлатов “Чемодан — Зимняя шапка”.

⁹А вот глобус мне понравился. Хотя почему-то он был развернут к зрителям американской стороной. Скульптор добросовестно вылепил миниатюрные Кордильеры, Аппалачи, Гвианское нагорье. Не забыл про озера и реки — Гурон, Атабаска, Манитоба… Сергей Довлатов “Чемодан — Номенклатурные полуботинки”.

¹⁰Пахло теплымъ дождикомъ, бухли почки каштановъ, и сердце мое поддалось радости бытія. Илья Эренбургъ. “Необычайныя похожденія ХУЛІО ХУРЕНИТО и его учениковъ”. ^{Цитаты скопированы из самого первого издания книги 1922 года издательства Геликон.}

¹¹Думая объ этомъ, я всю ночь томился, пока подъ утро не понялъ, что слабость еще не смерть, что весьма непохвальная ночь Петра у костра не помѣшала его достойной кончинѣ, и, сладко пришептывая „отрекаюсь, но только временно“, я уснулъ. — Илья Эренбургъ. “Необычайныя похожденія ХУЛІО ХУРЕНИТО и его учениковъ”.