Иммунитет Вселенной (Путь Знахаря)

Константин Владимирович Утолин, 2019

Это философский роман в фантастическо-детективной форме (условно это можно назвать философской фантастикой в форме детектива). Роман посвящен истории молодого инопланетного шамана и знахаря, который волей обстоятельств попал в состав космической исследовательской экспедиции землян, задачей которой было выяснить, почему на некоторых земных базах и исследовательских станциях в ряде секторов изучаемого землянами космоса стали происходить события, на первый взгляд выглядящие совершенно случайными, но при более пристальном рассмотрении (а у землян были на то основания) таковыми уже не кажущиеся.

Глава 3. Путь Мастера. Неожиданный гость

Человек шел через лес уже четвертый час. Он изрядно выбился из сил. Чуть ли не через каждые полчаса приходилось делать передышку, присаживаться, а то и ложиться на траву или прямо на засыпанную сухой хвоей и листьями землю.

В очередной раз он присел на землю под ветвистой елью, пытаясь справиться с одышкой и сердцебиением, вытирая со лба выступившие на нем крупные капли пота. Ель тут же сотней иголок оцарапала руку. Человек сжал зубы, и, опираясь на руки, немного отполз от ели — встать и отойти сил у него уже не было. Достав из заплечного мешка флягу с водой и кусок хлеба, наскоро и жадно перекусил. В это время под курткой что — то пискнуло, и, приподняв полы куртки и рубахи, путник снял с пояса и извлек на свет небольшую черную коробочку, на которой мигали четыре разноцветных огонька. Подняв рукав своего свободного одеяния, путник обнажил предплечье и прижал к нему коробочку повыше охватывающего запястье необычной формы браслета. Что — то еле слышно щелкнуло, и человек несколько раз глубоко и с явным облегчением вздохнул и расслабился. После чего закрепил коробочку обратно на пояс и прилег на присыпанный иголками мох. И тут же усталое сознание стало выдавать картины из далекого прошлого…

Туман, густой туман, а где — то там, за ним — река, чье дыхание еле уловимо в предрассветном полумраке. И он идет туда, к реке, едва различая впереди почти невидимую за туманом высокую фигуру отца в ветровке цвета хаки и высоких болотных сапогах, с перекинутой через плечо рыболовной снастью. Точно в такую же ветровку и сапоги одет и он сам, только размером гораздо меньше. Ему двенадцать лет, и отец впервые взял его на рыбалку. И он идет, еще не проснувшийся толком, со слипающимися глазами, но идет, потому что должен доказать и себе, и отцу, что он уже взрослый, что он — настоящий мужчина…

Где он, этот мир его детства, где? Далеко, очень далеко отсюда…

Туман перед его глазами развеялся, сменился ослепительным ярким светом, затем — разноцветными кругами, и, наконец, все погрузилось во тьму.

Человек спал. Спал тяжелым, беспокойным сном, даже во сне зная, что до цели он пока не дошел, а значит, еще не время для покоя…

Бернард стоял в дверях и смущенно мялся. Дмитрий, только что отпустивший очередного больного, даже усмехнулся про себя — очень уж непохож был этот парень на того грозного главаря бандитов, с которым он встретился в лесу два года назад, когда возвращался домой от Мирослава. Теперь это его ученик. Сейчас он выглядит смиренным и покорным, хоть и чувствуется в нем большая внутренняя сила. Да и способностей не отнимешь! И голова на плечах, к счастью, тоже есть. Дурак не смог бы так изменить и себя, и свою жизнь за эти два года. Перековать бушевавшую в нем агрессию и разрушительную мощь в созидательное начало, направить на поиски знания и совершенствование себя — это совсем не каждому под силу… Кроме Бернарда, еще двое бывших разбойников теперь тоже были при нем — помогали по хозяйству, да и обучались в меру сил лекарскому и другим искусствам.

— Ну что у нас необычного в этот раз, Бернард? — с усмешкой спросил Дмитрий застывшего в дверях ученика.

— Да тут, кажись, один из духов воздуха к вам пожаловал. Я аж обалдел, когда в пустой комнате голос зазвучал.

— Дух воздуха?.. Ты уверен, Бернард? Это ведь почти невозможно. Может, это просто чудодей какой под заклятием невидимости?

— Так он же сам сказал, мыслями прямо у меня в голове, что дух и что…

— Ага, сам сказал, а ты сразу и поверил.

— Ну, не знаю — у нас же обереги везде, сами ж знаете, чудодей просто так не пройдет. Да и я все — таки чему — то за два года да научился, — добавил Бернард не без гордости. — Уж колдуна то различить сумею. А этот так возник, что ни один оберег даже и не пискнул. И я ничего не почувствовал, пока он не заговорил. Тьфу, то есть не промыслил. Не — а, точно дух!

—

Ладно, пойдем, посмотрим, — согласился Дмитрий, все же не очень веря, что пожаловал к нему дух воздуха. Очень уж мало их сейчас осталось в природе, этих разумных воплощений стихийных сил, существовавших задолго до появления людей…

В последний раз он с духами сталкивался во время обучения у своего наставника. А вообще на всех известных Дмитрию по личным странствиям и книгам Мирослава землях рядом с людьми — Детьми Земли, мирно жили и другие народы — Дети Воды, Дети Камня, Дети Леса, Созданные из Света. Ну и совсем уж редко встречались малочисленные духи стихий.. Их было мало, и все они были намного древнее людей, жили гораздо дольше, зато вот потомство имели гораздо реже. И хотя людей сейчас гораздо больше, чем древних народов, Дмитрий не мог припомнить и не читал даже в самых старых рукописных манускриптах Мирослава о том, чтобы между ними и людьми когда — нибудь возникали бы какие — то крупные столкновения.

Настраиваясь на работу с проявлением одной из подвижных стихий, Дмитрий вспомнил, как спустя всего три месяца после возвращения от Мирослава его посетил первый больной не человек.

Тогда он только — только начал заново обустраиваться на своей родине. Радостно встретившая его после долгих странствий Пелагея сразу же попросила Дмитрия занять ее место — то есть стать лекарем и ведуном всей округи. Сама же она только и ждала его возвращения, чтобы отправиться в странствие по святым местам. И ждала лишь его, поскольку оставлять род без ведуна и знахаря нельзя! Ну а то, что Дмитрий вернется в родные места после обучения у Мирослава — она знала! Предвидела.

Родители, к которым он направился по возвращении до того, как пойти к Пелагее, встретили его тепло и радостно. И при этом они понимали, что он уже не ребенок, и не след ему продолжать жить вместе с ними — надо свою следовать своему пути и создавать свою судьбу. Всем миром соорудили ему избу на отшибе от деревни, неподалеку от домика Пелагеи. Это означало, что род признал в нем нового ведуна и знахаря, преемника Пелагеи, а дом ведуна должен особняком стоять, ведь и судьба у ведуна — особая, отдельная от всех.

Вот и поселился он в этой избе с тремя бывшими бандитами, а ныне — учениками и помощниками. Остальные члены шайки не пошли за ним до конца, но тоже покинули лес и, идя вместе с ним,постепенно по пути находили себе занятия по душе и оседали в новых местах, навсегда оставив свой бандитский промысел,

Так и стал Дмитрий сразу по возвращении ведуном своего рода. Хорошо хоть стараниями Пелагеи больных в округе было не так уж и много. Так что вместе с лечением он заодно принялся обучать троих бывших разбойников лекарскому и ратному искусствам. Те же в ответ всячески ему помогали по хозяйству, а сейчас, спустя год, в простых случаях и сами уже могли помочь больным. Что оставляло Дмитрию время, чтобы размышлять и постигать все более глубокие слои Бытия, с неизменным удивлением осознавая, что мир безграничен и в то же время связан общими для самых малых и самых больших явлений и сущностей законами. Имеющими бесчисленное число реализаций, зависящих от их сочетаний и условий проявления. Познавать которые можно бесконечно. И постоянно открывать при этом для себя что — то новое.

Быстро слава о новом сильном и умелом ведуне распространилась гораздо дальше земель, на которых жил его род. И вот примерно девять месяцев назад пришел к нему один из Живущих в Пещерах, как сами себя называли существа одного из народов Детей Камня…

Оказалось, он долго странствовал, и во время странствий заболел одной из тех болезней, что встречалась среди ему подобных. И поскольку он успел забраться слишком далеко от мест обитания своего народа, а до других земель, где жили подобные ему, куда он и шел, также были еще долгие месяцы пути, то рядом не было никого, кто смог бы ему помочь. Он истратил все взятые с собой в дорогу снадобья и, узнав про то, что вблизи живет некий искусный лекарь, учившийся у самого Мирослава Мудрого (а слава о его наставнике, как знал Дмитрий, распространялась не только среди людей), решил придти к нему за помощью. Рассудив, что хуже ему уже точно не будет. А там кто знает — вдруг человеческий знахарь чем — то да сможет ему помочь.

Тогда Дмитрий провозился с гостем больше двух недель. Вспомнив всю преподнесенную Мирославом и освоенную во время воплощений своего разума в других существах премудрость, смог понять причину болезни и найти способы лечения. Уходя, Живущий в Пещерах в качестве платы за лечение и в благодарность оставил молодому лекарю один из своих оберегов, сделанных еще в глубокой древности мастерами — кудесниками из его народа. И, видимо, в пути поведал не раз про умение живущего в заброшенном лесном домике человеческого ведуна. Потому что после этого стали приходить к Дмитрию и другие такие же странники, уже из других не человеческих народов. И всем им он смог помочь.

Вспомнив про свои предыдущие встречи с нечеловеческими сущносятми, Дмитрий еще раз подумал: « Неужто, и впрямь заявился настоящий дух стихии? Или все — таки опять чудодей какой решил мои силы испытать?». За год уже несколько странствующих кудесников наведались к нему, желая проверить, так ли уж и впрямь умел и силен молодой ведун, как о том шла молва. И все они убедились на себе, что Дмитрий хотя и был еще молод, а искусством ведовским владел дюже крепко…

Настроив себя на восприятие чистых энергий стихий и выйдя в горницу, Дмитрий и впрямь обнаружил там духа воздуха. Ни с чем не сравнимые ощущения от его присутствия Дмитрий уловил прежде, чем прямо в голове у него зазвучал голос невидимого пришельца. И сразу понял, что привело того к нему — потоки энергий, из которых только и состоит дух, были сильно нарушены. В это мгновение дух мысленно обратился к нему: «Помоги, мне, ведун. Я умираю…»

Дмитрий и без этого безмолвного призыва успел понять, что дела у духа плохи. Во всяком случае, он порядком мучился и страдал.

Это Дмитрию показалось странным, ведь духи стихий, являясь чистыми воплощениями природных сил, умели очень хорошо восстанавливать сами себя, черпая силы напрямую из природы. Этот же явно не смог этого сделать. И явился к Дмитрию. Далеко же, однако, стал известен Дмитрий, и репутацию заслужил очень знатную, раз к нему с надеждой на помощь явился больной природный дух…

Человек спал, кажется, очень долго проснулся лишь на исходе ночи, а ведь точно помнил, что остановился здесь, возле ели, когда солнце еще не подошло к зениту. Запас лекарств в ПМК заканчивался и тот слабо вибрировал, извещая владельца о том, что спустя полчаса уже не сможет обеспечить ему медикаментозную поддержку. Очень плохо. Надо спешить.

Он встал, потянулся. На востоке небо уже светлело. Размяв тело, он сделал несколько глотков воды из фляги. И потом медленно, словно проверяя свои силы, двинулся по едва видимой в начинавшем светлеть лесу тропинке…

Дмитрий не видел духа. Но очень хорошо его ощущал. Дух беспокоился, непрестанно меняя свою структуру. От того четко определить все нарушения в его энергетических потоках было трудно. «Да замри ты, не мечись!» — в сердцах промыслил он духу. Тот от неожиданности так и застыл на месте. Видимо, не верил, что лекарь его и впрямь чует. Через секунду Дмитрий услышал у себя в мозгу его голос: «Я не могу не меняться. Я должен постоянно подстраивать свою сущность, чтобы продолжать жить». «Понятно, — так же мысленно ответил ему Дмитрий. — Задержи изменения на столько, на сколько сможешь без причинения себе дельнейшего вреда, чтобы я смог точнее понять, что там у тебя там не в порядке… Ага, вот так хорошо. Ну — ка, ну — ка, посмотрим…»

Дмитрию удалось легко обратиться к той части своего разума, в которой хранились ощущения того, что значит быть не только воздухом, но и духом, олицетворяющим эту стихию. Ведь приходилось самому становиться им во время обучения у Мирослава! И там, в этом уголке памяти, хранилось знание о том, какое течение энергетических потоков соответствует здоровому состоянию духа воздуха. А значит можно сравнить его с тем состоянием, в котором находится этот необычный пациент сейчас.

На какой — то миг Дмитрий запустил свои потоки энергии и вызвал в голове способ думания, присущие духам воздуха. Невидимый пациент на это сразу же отреагировал. «Ты умеешь оборачиваться в нас, лекарь? Не знал, что люди способны на такое. Ты поистине великий лекарь, — ответил дух. — Теперь я начинаю верить, что ты и впрямь сможешь меня вылечить».

«Ну, тогда терпи!» — ответил Дмитрий. За мгновение, что он воспринимал мир как дух воздуха, он успел увидеть, чем именно отличаются потоки энергии у этого своего гостя от тех, что должны быть у него в норме. И теперь требовалось основательно эти потоки «перекроить», что вполне могло вызвать у духа самые неприятные ощущения. Ведь Дмитрий то знал на собственном опыте, что и духу может быть больно…

Некоторые из жизненных токов были хаотичны, в результате чего они переплелись, и теперь нарушали течение жизненной силы. Энергия рассеивалась, и необычный больной потерял связь со своей жизненной средой. Он буквально задыхался — почти как человек. Когда Дмитрий начал распутывать, расправлять и заново наполнять энергией воздуха нарушенные потоки силы, дух корчился от боли, но держался мужественно, стоически перенося все процедуры. Целый час провозился Дмитрий с необычным пациентом. А когда снова вызвал вспоминание о здоровом состоянии его энергетических потоков — поздравил сам себя с успехом: отличий практически не было. «Ну, как себя чувствуешь?» — спросил он у духа, хотя и так было видно, что тот буквально ожил, и в нем движется свежая здоровая жизненная сила. «Хорошо, — ответил тот. — Спасибо тебе, лекарь. Век у тебя в долгу буду. Но что ж это я сам себя вылечить не смог?» «У тебя Образ Мира нарушился и поэтому ты буквально не помнил, какой ты здоровый. Ну а в результате ты столько сил потерял, что потом уже даже если бы и вспомнил, то сам не смог бы уже себя восстановить. Но теперь все у тебя в порядке. А если что станет не так — и сам себя теперь опять лечить сможешь. А вот как так получилось, что ты потерял свой Образ Мира — этого я тебе сказать не смогу. Но ты уж с этим разберись — а то ведь подобное, не дай то Изначальные Предки, и повториться способно».

Дух еще долго его благодарил, а потом, счастливый и довольный, удалился восвояси. А Дмитрий отправился в лес, поближе к природе, восстановить силы…

…Тропинка тянулась, тянулась, и никак не хотела кончаться. Или это он теперь шел слишком медленно, и даже самый короткий путь казался едва ли не бесконечным? Солнце уже стояло в зените. И силы снова были на исходе. Запас лекарств в походном медицинском комплексе закончился. Человек немного полежал, и снова двинулся в путь. Ноги слушались с трудом, не спасало уже и действие лекарств. И лишь навыки самоконтроля и высвобождения резервных возможностей своего тела еще позволяли ему передвигаться. И еще добавляла сил близость цели его путешествия. Лес впереди расступался, и уже показалась крыша стоявшего прямо в лесу одинокого дома. Как глупо будет умереть, не дотянув до нее каких — то нескольких сотен метров. Но где же найти силы, чтобы дойти до них?

Его сильно качало, и чтобы не упасть, он то и дело хватался за стволы деревьев. Он чувствовал, что если сейчас ляжет, то больше уже не поднимется, а потому уговаривал сам себя, свое измученное тело, свои непослушные ноги: «Ну еще, еще немного, ну надо потерпеть, еще чуть — чуть… чуть — чуть…»

Вот она — заветная его цель, вот уже совсем рядом, совсем близко эта высокая изба посреди леса, вот уже рукой подать…

Человек сделал еще два неверных шага, резко качнулся, и упал замертво.

Жизнь шла своим чередом. Никаких необычных пациентов больше не было — шли к Дмитрию односельчане с обыкновенными своими хворями: у кого поясницу скрутило, кто дрова рубил, да по ноге топором попал, у кого от тяжелой крестьянской работы кости заломило. И вот однажды, как раз после обеда, в избу, где Дмитрий был занят лечением очередной пациентки, ворвался с выпученными глазами Бернард:

—

Там человек на опушке! Почти мертвый! И странный какой — то!

Бернард, конечно же, знал, что Дмитрию нельзя мешать, когда он занимается лечением. За исключением самых экстренных случаев. Видимо, это был как раз экстренный случай. Бернард не стал бы беспокоить его, если бы смог справиться сам. Значит, не смог, и помощь его, Дмитрия, действительно крайне необходима.

К счастью, пациентка обратилась к нему по поводу сущего пустяка — нарыва на пальце, а потому Дмитрий препоручил ее стараниям Бернарда, а сам отправился туда, где, по словам бывшего разбойника, лежал в густой траве какой — то необычный человек — не то еще живой, не то уже мертвый.

Нашел он его быстро, хотя в густой траве тот был не сразу заметен. Лежал без сознания, с лицом, желтым как воск. Его закатившиеся глаза не были прикрыты веками, и от того он и впрямь ничем с виду не отличался от покойника. Но Дмитрий уловил в его теле едва теплящееся, очень слабое, но все же ощутимое биение жизненной силы. Если ему срочно не оказать помощь — и это слабое биение вот — вот сойдет на нет. А путник то и впрямь был странным — его тело и разум чем — то неуловимо отличались от обычных людей. А еще на обеих его руках, шее и голове были странные обручи, источавшие некую непонятную Дмитрию силу. Но разбираться в этом сейчас было некогда — человека надо было срочно спасать. Тем более, что, судя по всему, шел он как раз к его дому.

Взвалив человека на плечи, Дмитрий аккуратно донес его до избы, где заботливо уложил на полати. Признаков жизни странник по — прежнему не подавал, и Дмитрий начал вливать живу в его тело. Давалось это непросто, поскольку течение жизненных токов в теле незнакомца было необычным — похожим на человеческое, и при этом кое в чем отличающимся. Разбираться в этих отличиях сейчас было некогда, и поэтому Дмитрий просто наполнял гостя жизненной силой, щедро переливая ее в ослабевшее тело путника. И хотя обычно это сразу приводило к резкому улучшению состояния больного, в этом случае жизненные токи никак не хотели обретать полноту. Но едва заметное биение жизни в почти мертвом теле все — таки не угасало, и это придавало Дмитрию силы. Хоть он и не понимал, что за хворь приключилась с незнакомцем. Никаких видимых повреждений во внутренностях путника не было, тот не был ни ранен, ни покалечен. А значит, снедает его изнутри какая — то тяжкая болезнь, но сразу найти в теле больного ее причины и признаки Дмитрий не смог.

Наконец веки незнакомца едва заметно дрогнули. Дмитрий приложил ухо к его груди — сердце медленно, едва слышно, но все же билось. И жизненные токи ощутимо, хоть и слабо, потекли по телу.

Больной открыл глаза. Жизнь его была спасена. Но было ясно, что лечить его придется еще долго.

Человек пришел в себя, но, видимо, не мог говорить, и слабо понимал, что происходит вокруг. Дмитрий сосредоточился и постарался представить состав трав, который не повредит здоровью необычного путника. Ведь стандартные известные ему наборы могли и не подойти этому странному пришельцу, отличающемуся от всех существ, виденных Дмитрием раньше. Наконец, он смог ощутить, какой настой из трав будет более — менее сочетаться с сущностью больного. Приготовив, он преподнес его находящемуся в полубреду гостю и сотворил заклинание сна, также несколько видоизменив то, подгоняя под отличия в сущности больного форму и сочетание символов, слов и образов, — Заклинание подействовало, а значит его предположения о некоторых общих отличиях гостя от всех виденных Дмитрием ранее существ оказались верны. Больной уснул и это было хорошо. Во сне он сможет быстрее восстановить свои силы, а Дмитрий пока разберется с его болезнью, и с тем, как ее лечить дальше.

Ну а кроме того сейчас, когда уже не требовалось срочных усилий по возвращению человека к жизни, Дмитрий мог попытаться получше разобраться с тем странным, что он почувствовал в незнакомце еще когда нашел того на опушке. Что — то было в нем такое, с чем Дмитрий никогда не встречался прежде. Только вот что? А разобраться надо, поскольку может быть именно это понадобиться, чтобы понять, как этого путника лечить. Да еще эти странные браслеты и обручи на шее и голове… А когда Дмитрий стянул со спящего куртку и рубаху и открыл его заплечный мешок, то обнаружил там еще и два небольших металлических ящичка. Один из которых, висевший на поясе под одеждой, являлся источником странных, не похожих ни на какие из известных Дмитрию ранее сочетаний сил. Которые воздействовали на тело незнакомца, и, видимо, призваны были поддерживать его жизнь. Однако на взгляд Дмитрия эти силы были слишком грубыми, чтобы оказывать точное лечебное воздействие. Однако снять ящичек с пояса больного Дмитрий не решился. Вдруг в нем каким — то магическим способом спрятан сам источник жизни, и, сняв его, он просто убьет этого человека? Впрочем, человека ли?

Ведь странность была не только в обручах или таинственном ящичке. Что — то очень необычное ощущалось в самом этом неизвестно как забредшем сюда путнике. Он был устроен как — то не так, как все знакомые Дмитрию люди и нелюди — и он так и не смог пока понять, что именно было не так, хотя и ощущал это очень хорошо. Жизненная сила пришельца местами текла по каким — то другим руслам. Не похожим ни на те, что встречаются у людей, ни на те, что он видел у духов, нелюдей и зверей. И состав живы гостя также отличался от всего виденного Дмитрием ранее.

Незнакомец заснул, и Дмитрий мог теперь спокойно его рассмотреть. Обычный с виду мужик, если не считать его странные предметы. Давно не бритые щеки заросли русой бородой. Встрепанные волосы на лбу слиплись от пота. Дышит неровно, всхлипывает во сне. Но сердце бьется, пульс хорошо прощупывается, и жизненные токи набирают силу…

Почти сутки гость проспал. Дмитрий продолжал лечить его во сне, помогал восстанавливаться его жизненным током, и все больше удивлялся тому, что текут они по — другому, чем у всех встречавшихся ему живых существ. Когда гость на короткое время просыпался, Дмитрий поил его тщательно подобранными животворными травяными настоями. Незнакомец послушно и даже жадно пил их, но по — прежнему молчал, лишь смотрел на Дмитрия болезненно блестящими серыми глазами. «Не может говорить? — подумал Дмитрий. — Нет, скорее просто не знает по — нашему. Или пока не хочет». В том, что больной — чужестранец, он уже убедился. Только откуда же он прибыл, из какой страны? Сколько Дмитрий ни странствовал, сколько земель ни прошел, а не встречал никого, похожего на этого чужеземца…

Какого же было его удивление, когда после суток молчания незнакомец вдруг заговорил.

— Значит, я все — таки дошел…, — сказал он, неотрывно глядя на Дмитрия и еле шевеля запекшимися губами. Сказаны эти слова были на родном наречии Дмитрия.

—

Кто ты? — спросил он пришельца. — Откуда явился?

—

Меня зовут Александр, — ответил тот. — А ты… Ты ведь и есть тот великий лекарь, слава о котором идет так далеко?

—

Да, я лекарь, — ответил Дмитрий. — Про славу ничего сказать не могу, не ведаю, как далеко она идет. Но дело свое знаю.

—

Вижу, что знаешь… Иначе я бы сейчас с тобой не разговаривал. Извини, а вот имени твоего я не знаю. Мудреные у вас имена очень.

Дмитрий назвал свое имя — назвал так, как оно звучало на его языке.

—

Как? — переспросил Александр. — М… Дм… Дмитрий?

—

Не совсем так, — ответил Дмитрий. — Но очень похоже.

—

Можно, я буду называть тебя Дмитрием?

Правильного произношения его имени на местном наречии от больного чужеземца требовать было, конечно, нельзя, и лекарь согласился быть Дмитрием. Не догадываясь, что это имя очень скоро и надолго станет единственным, на которое он будет отзываться…

—

Если тебе не очень трудно разговаривать, Александр, скажи мне все же, откуда ты пришел, — вновь обратился Дмитрий к больному. — Вижу, что издалека, что чужеземец, хоть и говоришь по — нашему почти без акцента. Но это не родной твой язык. Где лежит твоя страна? За какими горами и морями?

—

Я тебе обязан жизнью, — ответил Александр. — И пришел не для того, чтобы что — то таить. Поэтому расскажу все как есть. Слушай. Только предупреждаю сразу: рассказ мой покажется тебе неправдоподобным. Ты можешь мне не поверить, решить, что я рассказываю сказки.

—

Я много чудес повидал, и удивить меня трудно, — усмехнулся Дмитрий. — А то, что ты врать не собираешься, и правду мне хочешь поведать, я вижу. А если ты начнешь лукавить, то тебя выдадут твои жизненные токи. Они начинают течь иначе, когда человек врет. И хотя у тебя они и текут мудрено, но ложь от правды я по ним отличить смогу.

—

Хорошо, тогда слушай. Я прибыл из другого мира. С другой планеты.

Ну ничего себе… Дмитрий видел, что гость не врет. И все же сказанное им не сразу уложилось в сознании. Однако признание Александра все объясняло. И обнаруженные при нем странные предметы, и странное течение его жизненных токов. Он — существо из другого мира? Это все объясняет…

Из книг Мирослава Дмитрий знал откровения древних мудрецов о том, что искры Небесного Костра в небе — это на самом деле светила, такие же, как то, что освещает его собственный мир. И что у этих светил могут существовать такие же миры, и там тоже могут обитать живые существа. Но чтобы одно из этих существ могло проникнуть в его собственный мир? О таком он доселе не слышал.

—

Но как же ты попал сюда, иномирянин? — спросил он Александра.

—

Понимаешь, наш мир… он более развит, чем твой. У нас есть такие специальные… приспособления, которые могут летать. Перемещаться в пространстве от планеты к планете и от звезды к звезде.

—

Летать? Как птицы?

—

Ну… почти. Только в отличие от птиц они металлические.

—

Металлические? И ты прилетел в брюхе металлической птицы?

—

Ну, на птицу это не очень похоже…

—

Не важно. Значит, ты прилетел на специальном летаке. Но зачем? Ты говоришь, наш мир менее развит? Может быть. Но у нас нет необходимости летать на металлических штуках. У нас летают только птицы, потому что это им по их природе положено. И еще летает душа, потому что ей это тоже по природе положено. Душа даже может вселиться в тело птицы, и летать в нем. А летать в чем — то неживом — это странно. Так зачем ты прилетел? Я вижу, что у тебя нет враждебных намерений. Ты не хочешь причинить моему миру зло. Но ты принес в мой мир то, чего в нем до тебя не было и быть не должно. А в этом может таиться опасность.

—

Нет никакой опасности. Люди твоего мира могут быть спокойны. Наша экспедиция здесь уже три года, и никто из людей твоего мира об этом даже не догадывается. Мы ведем себя крайне аккуратно, и очень бережны к твоему миру, уж поверь. Ты думаешь, я бы решился, будучи больным, обратиться к тебе если бы не заботился о твоем мире? Наш база южнее отсюда, далеко в горах. Вблизи на тысячи километров нет человеческого жилья. Меня доставили на флайере — ну, это так называется одно из наших летающих приспособлений — до ближайшего к твоему дому безлюдного места, где еще не было риска быть замеченными. Я ведь мог бы лететь на флайере и дальше, и добраться до тебя всего за полчаса — минут сорок, при этом не рискуя умереть в дороге. Но это бы означало серьезно нарушить покой и гармонию твоего мира. Ты думаешь, я не понимаю таких вещей? И их не будет здесь, если только… Если только вы сами не захотите.

Дмитрий молчал. Слишком ошеломляющее впечатление производили слова пришельца. Он говорил о какой — то экспедиции — не зная этого слова, Дмитрий понял, что оно означает: пришелец был не один. Там, где — то далеко в горах, таких как он пришельцев — несколько. А может, и много. Он понял так же, что летают они на каких — то флайерах. На «летаках» — так перевел для себя это слово Дмитрий. Но один вопрос так и оставался невыясненным: что им надо в мире Дмитрия?

—

Ты говоришь, если мы захотим, у нас тоже будут такие летаки, как у вас? — задумчиво спросил он Александра. — Именно для этого вы прибыли в наш мир? Чтобы сделать его похожим на ваш? Мне страшно за свой мир, Александр. Он, мой мир, не готов к этому. И я не думаю, что ему это нужно.

—

Нет, Дмитрий, мы прибыли не для того. Мы не вмешиваемся в развитие других миров, если эти миры того не хотят. Но мы хотим установить связи между разумными существами разных миров — мы называем всю их совокупность Вселенной. Разумы, обитающие в ней, должны общаться, взаимодействовать… Или хотя бы, как минимум, знать друг о друге…

—

Должны дружить? — подсказал Дмитрий. — Может, ты и прав, пришелец. Я подумаю об этом. А тебе пора отдохнуть. Ты еще слаб, а потому разговор утомил тебя. Разреши только еще один вопрос. Если твой мир более развит, почему за лечением ты пришел ко мне, а не к своим лекарям?

—

Наш здешний лекарь не смог понять, что у меня за болезнь, — вынужден был признаться Александр. — Несмотря на то, что на нашей базе есть специальные приспособления, позволяющие буквально видеть человека насквозь и определять различные свойства его крови, дыхания, работы его разума и множества других свойств тела и сознания. Но в моем случае это не помогло. И сейчас у меня одна надежда на тебя. Я ведь знаю, что ты самых разных существ лечил. Не только людей. Я твой мир давно уже изучаю.

И снова что — то резануло Дмитрия при этих словах. Но он решил пока не думать об этом. Подумал лишь: «Но я пока тоже не понимаю, что это за болезнь». А вслух сказал:

—

Спи. Завтра будем разбираться с твоими болезнями. Чуда не обещаю, но все что могу — сделаю.

Бернарду и прочим своим ученикам Дмитрий не стал пересказывать того, что услышал от Александра, хоть те и приставали с расспросами, мол, расскажи, кто таков, откуда пожаловал. Сказал только, что больной — чужеземец, пришел из далекой страны, что за морями и за горами, что зовут его Александром, и надеется он с помощью Дмитрия исцелиться от непонятной болезни, спасти от которой лекари его страны не смогли. На этом все и успокоились. Тем более, что встречать странных пациентов было для них не в новинку.

На следующее утро Дмитрий решил попробовать разобраться с природой болезни пришельца. Кроме естественного желания помочь Александру, Дмитрию как ведуну еще было и очень интересно самому разобраться, что же это за болезнь, и как ее лечить. Ведь ни с чем подобным, несмотря на опыт работы как с людьми, так и с нелюдями, он до сих пор не сталкивался.

Александр уже мог потихоньку вставать и даже при помощи Дмитрия делать по несколько шагов. А потому Дмитрий решил вывести его из избы, в сад, под молодые яблоневые деревца, надеясь, что в контакте с природными токами больной почувствует себя лучше. Однако ожидания не оправдались. Пришлось перебраться обратно в избу и снова уложить больного на кровать.

— Давно ты так болеешь? — спросил Дмитрий, когда Александр, тяжело дыша, устроился удобнее, откинувшись на подушки.

—

Да примерно четверть года, как начал плохо себя чувствовать. И главное — болезнь быстро развивалась. А там, дома, я вообще никогда не болел. Даже не знал, что это такое. Вот так — то, лекарь. Скажи, можно меня спасти?

—

Сначала бы разобраться, что это за болезнь такая. Твой лекарь что говорил?

—

Да ничего он толком не говорил. Мы даже посылали результаты изучения свойств моего организма в мой мир, но это не помогло. Там тоже ничего не смогли понять. Сказали, такое впечатление, что я всеми известными и неизвестными болезнями сразу заболел. Возможно, попади я в свой мир, там и разные доктора, занимающиеся каждый своими болезнями, используя более сильные устройства, и смогли бы разобраться в причинах моей болезни. Но попасть в свой мир прямо сейчас я не могу — из — за меня одного посылать сюда специальный корабль слишком дорого. Вот я и решил обратиться к тебе.

Самое интересное, что и у Дмитрия сложилось именно такое впечатление. Что гость болеет сразу всеми недугами, какие только существуют. Причем эти недуги какие — то блуждающие. Тут отпустит — там прихватит. Тут скрутит — там полегчает. А иногда «скручивает» все тело сразу. И тогда больной оказывается на грани смерти.

Дмитрий никогда не встречался с существами, подобными Александру, и не мог себе представить, какое течение их жизненных токов соответствует состоянию здоровья. Он видел, как текут энергии в больном теле гостя — но не мог знать, как они должны течь в здоровом. И, следовательно, не мог привести их в здоровое состояние по аналогии.

Но он мог видеть, что течение энергий в теле гостя, было, безусловно, неправильным, болезненным. Потоки энергий разного свойства, которые должны переливаться в определенной последовательности и взаимосвязи друг с другом, лились хаотично, без всякой системы и гармонии, что, конечно, не могло быть ни у одного здорового существа, будь оно хоть человек, хоть нелюдь, хоть пришелец из другого мира.

—

А как тебя твои лекари лечили? — спросил Дмитрий, продолжая обследовать энергетические потоки гостя.

—

По — разному. И разными специально созданными лекарствами. И травами, как ты. И энергетические потоки пытались корректировать. Я в этом слабо разбираюсь — не специалист. Одно могу сказать — все присланные из моего мира — мы называем его Земля — советы и рекомендации мы выполнили. И все они не сработали. Может быть, более сильные устройства, которые есть на Земле, смогли бы восстановить мое здоровье. Но все, что у нас есть здесь, мне не помогли. В общем, все, что только можно, все испробовали. На какое — то время вроде бы и помогало — а потом все то же самое начиналось, или еще хуже. Одну болезнь вылечат — другая вылезает. И самое главное, причину найти никто не может. А ведь наши специалисты много знают и умеют. Учились не только у себя дома, но и в разных других мирах тоже. Болезни самых разных существ изучали, не только людей. Опыт накопили гигантский. А вот поди ж ты…

—

А что это за ящички ты с собой носишь?

—

А, это… Один из них позволяет мне, включив его, связаться с нашей базой и разговаривать с моими товарищами. Например, для того, чтобы вызвать то, что ты назвал «летаком». А второй «ящичек» — это устройство, позволяющее определять мое состояние на основании некоторых параметров, ну, как бы это иначе сказать, а, вот — свойств моего организма, которые определяются с помощью датчиков, хм, ну, таких особых измерителей, вделанных в браслеты на моих руках и обручи на голове и шее. Когда состояние моего организма становится хуже, этот ящичек дает сигнал. Тогда я его подношу к определенному участку тела и он впрыскивает мне определенное лекарство из тех, которые в нее заправлены. Плюс еще воздействовал на мои энергетические структуры, пытаясь хотя бы на время восстановить возникшие в них нарушения. Без этого «ящичка» я бы к тебе вообще не дошел. Правда, лекарства уже кончились, но воздействие с помощью энергий еще оказывается.

—

А если ты этот ящичек сейчас снимешь? Сдается, что он мешает мне понять твое истинное состояние. Энергии из него излучаются… Грубоватые. Там, часом, не жизнь твоя запечатана? Ты не умрешь, если снять его с тебя?

—

Нет, ну что ты, я ж не кощей бессмертный, у которого смерть на кончике иглы, игла в яйце, яйцо в утке… Ну и так далее, не помню уж. А, да не удивляйся, это у нас на Земле сказка такая есть. У вас ведь тоже сказки есть, легенды всякие. В общем, источник моей жизни, я надеюсь, все — таки во мне самом, а не в ящичке. Так что сниму, если просишь. Верю, что ты мне пропасть не дашь.

Александр снял с пояса походный медицинский комплекс. И Дмитрий сразу же увидел, как жизненные токи в его теле моментально нарушились… Гость заметно побледнел, и Дмитрий тут же протянул ему чашу с травяным настоем. Сделав несколько глотков, Александр стал выглядеть лучше.

—

Ну как? — спросил Дмитрий.

—

Тяжко… с непривычки, — Александр улыбнулся через силу.

—

Ничего. Отвыкать надо от ящичка твоего. В дороге он тебе, похоже, и впрямь помог, а сейчас только мешает. Не дает твоим жизненным токам самим свои верные пути искать.

Вот только как помочь силам гостя вернуться на эти самые правильные дороги в теле? Дмитрий решил действовать на свой страх и риск. Протянул к больному ладони с вырывающимся из них только ему видимым светом. Направил в те области тела, где энергии текли наиболее хаотично.

—

Так лучше?

Гостя передернуло, но в следующий миг он облегченно вздохнул, и его напряженное лицо расслабилось.

—

Да. Гораздо лучше. Словно отпустило что — то.

Дмитрий прекратил воздействие, и лицо Александра исказилось от боли. Энергии, на миг упорядочившиеся, снова потекли хаотично, даже в еще большем беспорядке, чем прежде.

—

Знаешь, лучше тебе все — таки пока с ящичком твоим не расставаться, — сказал Дмитрий. — Я ж не могу тебе его постоянно заменять. Так что прицепляй обратно. А я еще подумать должен, как тебе помочь.

Александр снова прицепил ящичек к поясу, и, выпив порцию настоя, уснул.

Дмитрий же оказался в состоянии, близком к растерянности. Ушел бродить по лесу, смотреть на небо, слушать птиц. Токами природы насыщаться. А потом сказал сам себе: «Я все равно сделаю все, что смогу. Я должен в этом разобраться. И я разберусь. И помогу ему. Кто бы он ни был и зачем бы сюда ни пришел».

На следующее утро Дмитрий снова попросил Александра снять ящичек и снова начал пытаться исправлять течение его в беспорядке мечущихся жизненных токов. Он чувствовал, что некоторые из этих токов были здоровыми, а некоторые — больными, воспринимавшимися им как болезненные ощущения в теле. А главное, общее течение как здоровых, так и больных токов было явно ненормальным. Дмитрий не мог пока определить, определяется эта «ненормальность» инопланетным происхождением гостя, или все — таки является отражением его болезни. Это сбивало с толку. К тому же больные и здоровые токи причудливо переплетались, перетекали друг в друга, так, что потоки жизненной силы, только что исправленные им с больных на здоровые, тот час же снова нарушались, причем безо всяких видимых причин…

Изо дня в день Дмитрий вновь и вновь пытался лечить Александра, и все безрезультатно. На короткий миг течение его жизненных токов менялось в лучшую сторону, обретая хоть какую — то упорядоченность, но как только Дмитрий прекращал свое воздействие на эти токи, как все довольно быстро возвращалось к исходному хаосу. Александр мог теперь вставать и ходить самостоятельно, но был все же очень слаб, к тому же время от времени с ним случались приступы самых разных болезней — то схватывало сердце, то мучили жесточайшие мигрени, то печеночная или почечная колика буквально скручивала его тело в узел. Дмитрий, как мог, облегчал эти приступы при помощи настоев, снятия энергии болезни и других методов, но дальше этого дело не шло.

Так прошло десять дней. Постоянно оказывая помощь Александру, Дмитрий даже не приблизился к пониманию причин его странной болезни. Сам Александр пару раз заикнулся о том, что, мол, пора ему возвращаться к своим, на базу, что болезнь его, видимо, неизлечима, и он лишь зря отнимает у лекаря время и силы. Но Дмитрий не хотел его отпускать. Чутье подсказывало ему, что еще чуть — чуть, и он поймет, как лечить гостя. Он понимал, что помочь ему может только чудо, но почему — то продолжал верить, что оно произойдет.

Однажды вечером, когда Александр, выпив очередной настой, уснул после очередного приступа непонятных блуждающих по всему телу болей, Дмитрий вышел на крыльцо, вдохнуть свежего воздуха. Он смотрел на звезды, светящиеся в темнеющем небе, и думал, откуда прибыл этот странный пациент, которому он пока не может помочь. Прибыл он из такой дали, что и подумать страшно. Неужели ему не суждено вернуться назад?

Тихо подошедший Бернард присел с ним рядом на крыльце. Некоторое время сидели молча. Бернард первым нарушил молчание:

—

Нездешний он, этот больной странник, совсем нездешний. Очень уж он внутренне не похож на людей. Ты все еще надеешься его вылечить?

Оказывается, они думали об одном и том же.

—

Да, Бернард, ты правильно заметил — он не похож на людей. И совсем не такой как мы. Потому что прибыл к нам из другого мира.

—

А — а — а,, вот оно что… Я догадывался о чем — то таком.

Дмитрий порадовался за ученика. Бернард уже может видеть сущность и человека, и вообще любого существа. И даже может отличить человека его мира от пришельца, несмотря на абсолютное внешнее сходство. Да, за последние годы он сделал большие успехи.

—

Если бы увидеть сущность других существ из его мира, — продолжал Бернард, — можно было бы хотя бы понять, какие они бывают, здоровые — то. Но сравнить ведь не с кем. Он один такой.

«Где — то там, в горах, на непонятной базе, есть и еще такие, — думал Дмитрий. — Но они не захотели или не смогли сюда прийти. А что, если…»

Дмитрию пришла в голову идея, которую надо было еще обдумать. У него появилась слабая надежда. Он совсем не был уверен, что все получится, но попробовать стоит.

—

Завтра я попробую еще один способ использовать, — сказал он Бернарду. — Если не получится, — значит, все. Так и скажу: не могу, мол, вылечить тебя, не понимаю твою болезнь. Так что решающий завтра день будет. А сейчас поздно уже. Спать пора.

На следующее утро, ни свет, ни заря, Дмитрий зашел в комнату Александра, и увидел, что гость не спит. По его лицу было видно, что болезнь на какое — то время отступила, и сейчас его не мучают боли и недомогания. А потому Дмитрий сразу приступил к делу.

—

Вижу, что у тебя сейчас есть силы. Поэтому помоги мне. Вспомни себя таким, каким ты был, когда был здоров. Можешь вспомнить?

—

Попробую, — Александр улыбнулся. — Сейчас, настроюсь только..

—

Давай. Представляй все как можно ярче, реальней — и я попробую увидеть тебя здоровым. Чтобы сравнить с тем, что есть сейчас, и попробовать понять, как и откуда пришла болезнь.

Александр закрыл глаза и расслабился, откинувшись на подушку. И Дмитрий ощутил, что тот входит в состояние, позволяющее вспомнить ту, прежнюю свою жизнь в своем мире, и себя в ней.

—

Не просто вспоминай, — сказал Дмитрий. — Постарайся снова войти в то состояние, когда ты был полностью здоров. Почувствуй его всем телом. Забудь, что ты болен, отстрани в своем восприятии те ощущения, которые испытываешь сейчас и вспомни, как ты себя чувствовал, когда был полностью здоров.

Александр понял, о чем просит его Дмитрий. Он действительно, пусть слабо, намеком, но сумел воспроизвести в своем теле отпечаток того, прежнего, здорового состояния. За искаженными и хаотично переплетающимися токами больного Александра Дмитрий на мгновение сумел уловить едва — едва проявленную картину гармонично и стройно текущих токов.

Они во многом сильно отличались от токов людей его мира как по распределению в теле, так и по составу самой живы. Но они текли гармонично, в этом не было сомнений. Хоть это была и чужая, не совсем понятная Дмитрию гармония.

Однако сил Александра не хватило, чтобы удержать этот образ своего прежнего здоровья и дальше — и проявившаяся картинка рассеялась в прах. Хаотично мечущиеся болезненные токи вновь полностью вытеснили вспыхнувший на краткий миг образ здоровья.

—

Молодец, — похвалил Дмитрий совершенно выдохшегося от усилий, вытирающего пот со лба Александра. — У тебя все получилось, и я увидел картину твоего здоровья. Отдохни немного, потом попробуем еще раз. Хочу попытаться понять, почему твоя гармония оказалась разрушенной.

Примерно через час немного отдохнувший Александр снова по просьбе Дмитрия предпринял попытку вернуться в воспоминаниях в то, прежнее, здоровое состояние. На этот раз образ правильного течения и состава живы держался дольше, несколько секунд, и за это время Дмитрий успел сказать:

—

Теперь вспомни тот момент, когда первый раз почувствовал себя плохо!

И тут произошло нечто странное. Сначала Дмитрию показалось, что, откуда ни возьмись, налетел слабый ветерок. Он тут же превратился в порыв сильного ветра, который изо всей силы ударил в едва наметившийся образ здоровых жизненных токов Александра. Этот порыв вмиг разорвал их, перепутал, заставил поменять свои русла, внеся хаос взамен гармонии.

Это длилось какую — то долю секунды, но Александру это воспоминание далось тяжело. Настолько, что он почти потерял сознание. Дмитрий быстро привел его в чувство, и спросил:

—

Ты что сейчас чувствовал?

—

Будто что — то словно разметало и стерло те ощущения, которые ты просил меня вспомнить, — сказал Александр через силу. — Вернее, не стерло даже, а… сломало. В самых важных местах, а потом уже эти поломки стали распространяться, как лавина.

Все понятно. Сознание Дмитрия превратило ощущения Александра в образ ветра. Что же это за ветер такой? Об этом следовало подумать.

Убедившись, что Александр теперь в безопасности, Дмитрий оставил его, чтобы предаться своим размышлениям.

Итак, сомнений у него теперь не было: здоровье Александра было разрушено какой — то внешней силой. Не внутренние, родившиеся в самом организме, причины, привели его к болезни. Болезнь эта порождалась извне. Было что — то, что снаружи воздействовало на Александра, положив начало разрушению его здоровья. Причем это «что — то», судя по всему, воздействовало на Александра лишь здесь, в этом мире. Там, у себя дома, он был здоров, и никаких причин, разрушающих его здоровье, сбивающей и ритмы течения его живы, и работу разума не было,.

Что это за сила — Дмитрий понять не мог, хотя он уже, казалось бы, сталкивался с самыми разными силами, существующими в его мире. Но это была какая — то другая сила. Она словно частично выходила за пределы его мира. И действовала откуда — то извне, при этом переплетаясь, встраиваясь в самую суть Бытия. И понять ее, а тем более воздействовать на нее Дмитрий не мог. Пока эта сила была выше его понимания и возможностей воздействия. А может быть, она и вообще выходила за пределы его способностей. Раньше он ни с чем подобным не сталкивался, да и в книгах Мирослава, вроде бы не читал.

И все же… Книги Мирослава. Его мысль зацепилась за них, и никак не отпускала. Что — то там было такое, в книгах Мирослава, что — то, что он должен вспомнить.

Дмитрий отправился в лес, на свою излюбленную поляну, где особенно хорошо думалось, и словно сама природа помогала, подсказывала нужные мысли.

Да! Вот оно, важное воспоминание.

В одной из книг Мирослава рассказывалось, как некий род Детей Леса почему то захотел силой принудить живший рядом род Созданных из Света начать делать что — то так, как хотелось и казалось верным этим Детям Леса. И тогда мир словно отвернулся от них — пришли неведомые болезни, удача в делах покинула их. Начались неурожайные годы, природа насылала то паводки, то небывалые морозы. Дети рождались слабыми, и все чаще умирали во младенчестве.

Так длилось долгие десятилетия. Род становился все слабее, все малочисленнее, пока не вымер совсем.

Упоминание о том, что этот род вообще существовал, и сохранилось — то лишь в древнем манускрипте, из которого Дмитрий и узнал об этом.

Сам мир отторг их, стер их род с лица земли.

Неужели нечто похожее происходит и с пришельцем?

Да, получается так, что мир словно отторгает его. Насылает силу, разрушающую извне его здоровье. Словно видит в нем нечто чужеродное и вредное.

Но почему? Дмитрий не видел ни в энергетике, ни в мыслях пришельца ничего злобного. Было там много не понятного, но явно зловредного не было.

Дмитрий поднялся, вернулся в избу. Подошел к Александру, протянул чашу с очередным настоем, присел рядом. Дождался, когда тот выпьет, и сказал:

—

Расскажи мне о твоем мире.

—

Что рассказать то? Что бы ты хотел узнать?

—

Ты говорил, что прилетел в летающем устройстве. Что еще у вас есть такого, чего нет здесь, в моем мире?

—

О, это очень долго рассказывать. Наш мир совсем, совсем другой. У нас очень много чего есть такого, чего у вас нет и быть не может.

—

Рассказывай. Пусть не обо всем. Хотя бы о том, о чем сможешь.

—

Ну например… Вот ты ходил учиться у самого мудрого ведуна, и на дорогу затратил целый год. У нас ты потратил бы на это часов восемь — десять, не больше. Представляешь, какая экономия времени?

—

Про ваши «летаки» я уже слышал. Только не понимаю, зачем нужно так время экономить. Мне спешить некуда. Если бы я не провел год в пути — мне и учиться у Мирослава было бы гораздо тяжелее. Поскольку я не получил бы тех опыта и знаний, которыне приобрел за год странствий. Нет, не имеет смысла торопить время. То, что должно прийти в твою жизнь через год трудного пути, невозможно получить за восемь часов. Жизнь не обманешь, в нее все приходит вовремя. А поспешишь — людей насмешишь, и кроме лишней суеты, ничего в свою жизнь не принесешь.

—

Но это еще не все! Допустим, время вам не дорого, вы можете себе позволить год в пути находиться. Но вот представь себе: вдруг бы ты сейчас захотел с учителем своим поговорить, совета у него попросить. А он далеко. Не тратить же снова годы жизни, чтобы к нему дойти и совета спросить? А в нашем мире ты просто берешь в руки такую маленькую коробочку, нажимаешь кнопочки — и разговариваешь с кем хочешь, будь он хоть на другом краю земли. А ты его слышишь и даже видишь, и он тебя слышит и видит, будто вы рядом стоите!

—

А это еще зачем? — опять не понял Дмитрий. — Мой учитель, Мирослав, мне сказал все, что считал нужным. Добавить ему уже нечего! Он советов мне давать не будет. Потому что я теперь сам головой должен думать. К тому же если уж очень понадобится, я могу с ним мысленно поговорить. Он мои мысли услышит, и ответит, если сочтет нужным. И я его ответ тоже безо всяких коробочек с кнопочками услышу. А еще если мне совет нужен — я его сам получить могу, но уже не от учителя. Все что угодно в моем мире мне совет может дать — дерево, скала, море. Сам этот мир на наши вопросы отвечает, если мы умеем правильно их задавать…

—

Ну хорошо, ты это умеешь, потому что у тебя талант и ты долго учился, а у нас общаться так, как я описал, может каждый, — возразил Александр. — Разве это не делает жизнь большинства, а не только избранных, лучше?

—

Пожалуй. Но то, чему я научился, будет со мной всегда, а если твои соотечественники лишаться этих штучек, про которые ты говорил — что они станут делать тогда? Впрочем, рассказывай дальше.

Долго рассказывал Александр про свой мир. Про то, какие там есть специальные приспособления, чтобы можно было не только услышать, но и увидеть своими глазами все, что происходит где угодно, хоть на другом краю света. Про то, в каких они живут огромных, многоэтажных домах, где вместо людей все делают машины — готовят пищу, убирают помещения, стирают, моют посуду. Про то, как даже целые огромные фабрики работают совершенно без людей, и управлять ими можно, просто нажимая кнопки. Как умные машины запускают корабли в космос, перевозят людей и по воздуху, и по воде, и по земле, и даже под землей. О многих еще чудесах узнал Дмитрий. Дивился он всему этому, а иногда даже не мог поверить — уж больно чудно было то, про что рассказывал гость из другого мира. И не мог представить — а главное — не очень — то и хотел, чтобы что — то подобное появилось в его мире. Чувствовал в этом какую — то смутную угрозу. Несмотря на то, что Александр в красках расписывал, как прекрасно, легко и спокойно живется в его мире.

—

А в других мирах, где ты бывал, там тоже жизнь устроена так, как у вас? — спросил Дмитрий.

—

Нет, в других мирах, конечно, все по — разному. Где — то техника достигла почти такого же уровня, как и у нас. А где — то еще первобытные люди живут, в шкурах ходят и с каменными топорами. Есть и такие миры, где живут существа и вовсе на людей не похожие — ни на тебя, ни на меня. С синим цветом кожи, например. Или всего с одним глазом, но зато огромным, во весь лоб.

Дмитрию вдруг стало очень интересно — вот бы посмотреть на этих других существ! Узнать, болеют ли они, если болеют — то чем, и как их можно лечить. Как это все — таки замечательно, что мир велик, огромен и включает в себя множество разных миров, в которых живут такие разные существа…

Но сейчас не до того, чтобы думать об этом, потому что надо было помочь Александру. Если не вылечить болезнь, то хотя бы остановить ее. Пусть на время. И теперь он уже знал, как это сделать.

Сначала он заставил Александра выгибать спину, как это делают кошки. И чувствовать, как позвоночник натягивается струной между верхними и нижними «воротами жизни». Дмитрий объяснил, что верхние «ворота жизни» находятся в точке, расположенной примерно в двух фалангах указательного пальца над точкой на поверхности головы, лежащей посередине между верхушкой затылка и подзатылочной ямкой, а нижние «ворота жизни» находятся в копчике. Дмитрий учил Александра так вытягивать свою спину, чтобы позвоночник словно «накручивался» между копчиком и затылком, словно струна между колками. И объяснял, что так можно не только вылечить позвоночник, но и создать мощный поток энергии, проходящей по нему и питающей все тело. От чего восстанавливается гармония в течении жизненных сил, и укрепляется защита от тех воздействий извне, которые нарушают ритмы энергий в теле.

Потом Дмитрий сделал с Александром и нечто еще более странное. Велел раздеться по пояс, и начал наносить на его тело татуировки. Александр пытался сопротивляться, но услышал, что это — очень мощная защита.

—

Это — символы, выражающие Сути глубинных слоев твоего «я» на разных планах бытия — в Яви, Прави и Нави, — объяснял он, пока Александр мужественно терпел боль, хоть и не очень сильную, но ощутимую. — Ты помог мне увидеть твою Сущность, не только больную, но и здоровую. Поэтому я вижу, какие символы нужны тебе для помощи и защиты. Вот, смотри, спереди слева — это символ Яви, вплетенный в узор, символизирующий здоровое течение твоих жизненных потоков, спереди справа — такой же рисунок для Прави, а знаки Нави — сзади посередке.

Еще пара дней ушла на то, чтобы укрепить и стабилизировать состояние Александра. Дмитрий занимался с ним с утра до вечера, то поя разными настоями, то заставляя делать определенные упражнения, то правя и настраивая течение потоков живы в теле. А также погружая в особое состояние, в котором к Александру словно снились сны наяву. Сны, которые Дмитрий умел смотреть вместе с ним, исправляя возникающие в них образы и последовательности их возникновения.

—

И что теперь? — спросил Александр, когда спустя двое суток работа была закончена. — Я буду здоров? Ведь и правда сил прибавилось…

—

Будешь еще принимать лекарства, которые я тебе дам с собой. Я нашел единственно возможное для тебя сочетание лекарств и специальных упражнений, с помощью которых ты сможешь регулировать течение сил в твоем теле. Вместе они смогут приостановить твою болезнь. Заметь — только приостановить. Хоть, возможно, и на достаточно длительное время. Ты сейчас получил очень мощную защиту. Но я не уверен, что болезнь не вспыхнет с новой силой. Честно скажу тебе — я так и не смог полностью понять причину твоей болезни. А потому не вылечил тебя, и лишь на время приостановил разрушение твоего тела.

—

Но почему, почему же это так? Если уж ты меня не можешь вылечить, тогда кто? Что же, выходит, я обречен?

—

Понимаешь, в чем дело… Часто болезнь является косвенным следствием допущенных человеком жизненных ошибок, зачастую даже не осуществленных им в Яви, а лишь возникших в помыслах, ожиданиях и намерениях. Но для Высшего Закона — то это все равно. Для Него — то все Слои Сущего одинаково реальны Здесь и Сейчас. Поскольку Высший Закон задан в Вечности, где прошлое и будущее соединены. И поэтому прежде чем лечить, я должен убедить человека пересмотреть имеющийся в его Разуме Образ Мира. И, кстати, не берусь лечить людей, которые не готовы это сделать. У тебя же, гость из другого мира, я не ведаю и не могу постичь, что же из твоего Разума мешает тебе жить в моем мире. Из древнего манускрипта моего учителя я узнал, что сам мир может быть против того, кто ему по каким — то причинам неугоден. Вот и мой мир словно сопротивляется чему — то в тебе, желая это отторгнуть. Но что именно он хочет отторгнуть, я не знаю. Поэтому и не могу тебя полностью вылечить. И более того, я не уверен, что имею на это право.

—

Но что же мне тогда делать?

—

Тебе лучше покинуть мой мир. Улететь обратно к себе, пока болезнь не началась вновь. Пойми, я не гоню тебя. Но я опасаюсь, что болезнь может вернуться с новой силой. И тогда даже я уже не смогу остановить ее течение. Тебе нельзя здесь оставаться.

Александр начал собираться в обратный путь, пока что не в свой мир, а назад, в горы, на базу, где разместились другие такие же, как он, пришельцы. Ему предстояла дорога через лес к месту, куда можно будет вызвать флайер, не опасаясь, что его кто — то увидит. Но теперь он надеялся, что пройдет ее быстрее, и одолеет легче, чем на пути сюда.

—

У тебя с лихвой хватит сил на этот путь, — напутствовал его и Дмитрий. — И что бы с тобой ни происходило, помни: у тебя есть сила на все. Потому что ты уже смотрел в лицо смерти. А тому, кто смотрел в лицо смерти, больше ничего не страшно. Если ты ощутил у себя на лице дыхание смерти, можешь бестрепетно повернуться, и оказаться лицом к жизни. Помни об этом.

На следующее утро Дмитрий вместе с Бернардом и другими учениками провожали иномирянина в обратный путь. Расставались на той самой опушке, где его впервые и обнаружил Бернард. Когда Александр, с рюкзаком за плечами, уже сделал несколько шагов в сторону леса, Дмитрий вдруг вспомнил, что так и не задал ему вопрос, который давно хотел задать:

—

Подожди… Как называется твой мир на твоем родном языке?

—

Земля, — ответил Александр. — На моем языке он называется Земля.

И, махнув напоследок рукой, исчез в чаще леса.