Полигон. Книга 1

Константин Буян, 2023

Начало 80-х годов прошлого века. Страна «построила» развитой социализм и строит коммунизм. В этом уверено большинство жителей этой страны, хотя через десять лет выяснится, что это совсем не так. Но пока, все люди, от мала до велика, верят в то, что они строят что-то грандиозное и величественное. А в отдаленных и не очень отдаленных гарнизонах в это время военнослужащие просто выполняли свои обязанности: ходили на службу, учились стрелять, несли наряды, участвовали во всевозможных учениях, занимались строевой, огневой и другими видами подготовки. Кроме того, они просто жили: влюблялись, разводились, растили детей и т. д. И в один не очень отдаленный гарнизон, прибывает на службу старший лейтенант Пикалов, после окончания военно-финансовой академии. Здесь он встречается со своими коллегами, окончившими Ярославское военное училище. О том, как ему пришлось служить, с какими людьми и с какими трудностями пришлось встретиться – эта книга. В первой книге много внимания уделяется подробностям военной службы, дается описание труда, которым занимаются военнослужащие вообще и военные финансисты в частности и много внимания уделяется личной жизни Пикалова, его коллег и других военнослужащих. Действие происходит во время правления страной генеральным секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежневым. Не пройдет и десяти лет, как время его правления будет названо застоем. Но, пройдет еще двадцать лет, и экономисты будут говорить, что это был не застой, а стабильность. А романтики будут считать, что время правления Брежнева – это и был коммунизм.

Глава 1

Колеса поезда монотонно стучали в ночной тишине. Ничто не нарушало этого непрерывного стука, когда дверь купе открылась, и проводник вагона произнес:

— Станция Весенняя через полчаса. Вставайте!

Старший лейтенант Пикалов Сергей, спавший в купе, где кроме него находилось еще три пассажира, откинул легкое одеяло и начал спускаться с верхней полки. Где-то, возле этой станции, находилась воинская часть, где ему предстояло продолжить службу.

По привычке он начал складывать постельные принадлежности, хотя это можно было и не делать: проводники были обязаны сами собирать белье, сворачивать и укладывать матрацы. Но за время своей службы Пикалову не один раз приходилось ездить на поездах, и он знал, что до тех пор, пока он не сдаст проводнику постельное белье, ему не будет возвращен билет, который предстояло сдать в отдел кадров вместе с другими документами.

Прежде чем отдать белье, Пикалов взял полотенце и прошел в туалет вагона, где привел себя в полный порядок после сна. Вернувшись обратно, он сдал белье, получил от проводника билет и стал ждать прибытия на станцию. От нечего делать, Пикалов начал смотреть в окно. Снаружи вагона царила кромешная темнота. Лишь иногда были видны окна домов, освещенных электричеством, иногда из темноты выныривали деревья, стоявшие вблизи от железной дороги. Но вот вдалеке засветились огни. Горел газ, выходящий из-под земли по трубам. Издали эти светильники выглядели как огромные факелы. Поезд вначале приблизился к этим факелам, затем удалился от них, затем вновь приблизился к ним. Было похоже, что железная дорога шла по кругу мимо этих факелов. Но через некоторое время факелы исчезли из поля зрения. Опять темнота заняла все пространство за окном. Лишь изредка в темноте можно было разглядеть одинокие лампочки на столбах и черные очертания сельских домов рядом с ними.

По мере приближения к станции назначения все чаще стали появляться источники света у железной дороги, освещавшие то какое-либо строение, то какое-либо место.

— Через пять минут будем на станции! Приготовьтесь! — сказала выглянувшая из своего купе проводница.

Пикалов одел китель и спустил на пол два своих чемодана, где он вез все необходимое на первое время службы, одел фуражку, вытащил чемоданы в коридор вагона и закрыл купе. Поочередно донес чемоданы к выходу из вагона. Поезд начал тормозить. В тамбур вагона прошла проводница, приоткрыла дверь вагона и выглянула наружу.

— Все, приехали! — сказала она, и поезд остановился, словно повинуясь ее словам.

Пикалов вышел из вагона и двинулся к вокзалу — единственному освещенному зданию. На вокзале было пусто: его покинули те, кто хотел уехать, а те, кто приехал не видели необходимости находиться в нем — они шли на привокзальную площадь, где в темноте ночи можно было различить несколько машин.

Держа в руках два чемодана, Пикалов тоже прошел на площадь. В полутьме он увидел автобус, который, судя по номерам, принадлежал какой-то воинской части. В автобус заходили люди военнослужащие и гражданские.

— Не скажите, как добраться до воинской части? — спросил Пикалов одного из заходившего в автобус военнослужащего.

— Заходите в автобус! Здесь для всех военных одна дорога, — ответил он.

Пикалов зашел в автобус. Людей в нем было немного, человек пять. Через несколько минут он уже знал, что к поезду, на котором он приехал, каждый день, а вернее каждую ночь, одна из воинских частей, которых здесь не мало, посылает либо автобус, либо крытый брезентом автомобиль. Этот транспорт забирает и отвозит всех прибывших поездом в гарнизон. Еще он узнал, что из его части здесь никого нет, что ему следует ехать до гостиницы, где провести остаток ночи, а утром прибыть в свою часть.

Вскоре автобус тронулся и помчался в темноту, освещая фарами часть дороги, обочину и придорожные кусты. Ехали минут сорок. Затем автобус остановился, вошел сержант с красной повязкой на рукаве и попросил всех приготовить документы. Пикалов достал удостоверение личности и предписание. Когда сержант подошел к нему предъявил их. Сержант быстро взглянул на удостоверение личности, нашел в предписании номер части и вернул документы назад. Проверка заняла пару минут. Затем автобус тронулся и покатил дальше.

Через несколько минут автобус остановился у небольшого двухэтажного здания.

— Гостиница! — сказал кто-то.

Водитель посмотрел на Пикалова и произнес: «Вы приехали!».

Двери гостиницы были заперты. Но справа висела небольшая табличка с надписью: «Звоните!», рядом была кнопка от звонка. После нескольких нажатий послышался шум сдвигаемого засова и дверь открылась. Внутри здания было небольшое фойе, где тускло горела лампочка. Часть помещения была огорожена барьером. Женщина, открывшая дверь, прошла через боковую дверь в огороженную часть и подала Пикалову бланк анкеты лица, проживающего в гостинице. Ничего необычного в анкете не было. За время службы ему не один раз приходилось заполнять подобные листки. Указав номер удостоверения, фамилию, имя и т. д. Пикалов протянул ее женщине. Та взяла анкету и удостоверение личности, сверила сведения и, вернув удостоверение, протянула ключ от номера.

— Ваш номер на втором этаже. До начала рабочего дня успеете еще немного поспать.

Пикалов прошел в номер. Очень хотелось спать. Но надо было подготовиться к следующему дню. Открыв один из чемоданов, он достал из него парадный китель, брюки и рубашку и повесил все это в шкаф. Сделав все это, он разделся, лег в постель и уснул.

Проснулся он от шума в коридоре. Какие-то люди ходили, и, кто в полголоса, а кто в полный голос, переговаривались между собой, хлопали дверьми и топали ногами. Пикалов встал, одел спортивный костюм, взял мыло и полотенце и пошел в туалетную комнату, в номере не было ни туалета, ни кранов с какой-либо водой.

Возвращаясь из туалетной комнаты, он повстречался с дежурной по гостинице. Посмотрев на него, она произнесла:

— Встали!? Очень хорошо. Успеете позавтракать. Столовая через два дома от нас, откроется через двадцать минут.

Пикалов осмотрел парадную форму одежды. Не смотря на то, что одежда пролежала в чемодане несколько дней выглядела она вполне прилично: вмятин не было, в обработке утюгом она не нуждалась. Но сапоги пришлось чистить щеткой и кремом. За время пути они потеряли блеск и выглядели тускло. Но в столовую можно сходить и в повседневной форме. За час до начала рабочего дня можно было успеть вернуться обратно и переодеться. Да и идти к самому началу дня было нерационально: как правило, командиры, если не проводят построение и развод, в течение получаса решают какие-то неотложные дела в полном одиночестве и лишь после этого начинают работать с подчиненными им военнослужащими. Да и в случае опоздания к началу рабочего дня вновь прибывшего для прохождения службы военнослужащего никто никогда не упрекал: мало ли что могло случиться в пути? Отдохнуть с дороги и привести себя в порядок тоже необходимо. Нельзя же являться на первую встречу помятым и неопрятным: встречают всегда по одёжке.

Позавтракав, Пикалов вернулся назад в гостиницу, одел парадную форму и ещё раз внимательно осмотрел себя: все было в порядке. Посмотрев на часы и определив, что рабочий день начался, двинулся к штабу.

Дежурный по штабу, молодой прапорщик, взглянул на Пикалова, сразу определил новичка.

— Цель Вашего прибытия, товарищ старший лейтенант?

— На службу!

— Ваша фамилия?

Пикалов назвал себя. Дежурный позвонил кому-то, выслушал его, положил трубку и сказал:

— Пройдите на второй этаж в приемную.

В приемной находился прапорщик, мужчина лет сорока пяти, как позже выяснилось — адъютант командира дивизии.

— Присаживайтесь, товарищ старший лейтенант. Командир скоро Вас примет, я уже ему доложил о Вашем прибытии.

Потянулись долгие минуты ожидания. Из кабинета командира вышел полковник. Через минуту в кабинет зашел подполковник, неся в руках папку для бумаг, отдав папку, он вышел обратно и ушел.

Один из телефонов, стоявших на столе, зазвонил. Прапорщик поднял трубку, выслушал кого-то.

— Есть! — сказал он, — и, обращаясь к Пикалову, добавил, — Проходите!

В кабинете за старинным канцелярским столом сидел генерал-майор. Перед ним находилось открытое личное дело. Слушая доклад Пикалова о прибытии, он встал и протянул ему руку. Последовали обычные вопросы: как доехали, как здоровье, приехал один или с женой и т. д. Затем последовал «больной» вопрос.

— У Вас отличные характеристики. Учились Вы тоже на отлично и закончили академию с красным дипломом. Почему же Вам задержали воинское звание?

Пикалов не ожидал такого вопроса. Перед глазами его пронеслись события, предшествующие поступлению в академию.

Во время подготовки и сдачи экзаменов наступил срок, когда должна была начаться процедура присвоения ему очередного воинского звания. Среди поступавших в академию таких офицеров, как Пикалов было много — это были его однокашники по училищу. Руководивший абитуриентами полковник Левандовский, объявил на одном из совещаний распоряжение начальника академии.

— Тем офицерам, у кого истекает срок для присвоения очередного воинского звания, позвонить в свои воинские части и узнать: высланы ли ими документы на присвоение Вам очередных воинских званий. О результатах звонка доложить мне. Тем, чьи документы не высланы, очередные воинские звания будут присваиваться по представлению начальника академии.

Пикалов позвонил в свою часть. Ему ответили, что представление на присвоение ему очередного звания на днях отвезли в штаб дивизии.

— Можешь не беспокоиться и спокойно сдавать экзамены, — прощаясь, сказал начальник отдела кадров.

Но вот экзамены сданы, и Пикалов приехал в свою часть, чтобы получить расчет, документы и забрать свои вещи. Здесь он узнал, что недавно в части случилось чрезвычайное происшествие: сгорел штаб, сгорели многие документы, едва, едва успели спасти знамя части.

А случилось вот что. После звонка Пикалова в отдел кадров, в части начались учения. По их итогам воинская часть получила отличную оценку. При этом особенно отличился сам командир части. Его роль в отличной оценке была так очевидна, что было решено представить его к получению очередного воинского звания досрочно. Представление было написано и направлено в штаб дивизии прямо в ходе учений. Учения были закончены и итоги подведены. Часть возвращалась к повседневной жизни. Офицеры и прапорщики разъехались по домам. Солдаты ушли в казармы. В штабе части остался дежурный и его помощник, сержант. Оба были уставшими, оба хотели спать.

Дежурный по части капитан Миронов, подумав, решил, что ничего не случится, если он поспит в эту ночь хотя бы пару часов. Дав необходимые указания помощнику, он ушел в свой кабинет, куда во время учений была поставлена солдатская кровать, лег и уснул. Помощник его, тоже порядком измотанный учениями, задремал сидя у пульта управления. Неприятным было их пробуждение. Проснулись они от топота и криков солдат, которые пытались потушить пожар в кабинете, где находился политотдел.

Как выяснилось потом, в политотделе сидел солдат-художник, которому начальник политотдела приказал к утру подготовить стенгазету о прошедших учениях. Солдат добросовестно рисовал и писал, но он тоже был на учениях, тоже порядком устал. Была полночь, когда он решил тоже немного отдохнуть. Он снял сапоги, включил мощный калорифер и положил на него свои чуть влажные портянки. Сам устроился на стульях и уснул. Проснулся он от боли в руке, которую жгло пламя. Пока он спал, портянки вначале высохли, а затем загорелись. Штаб был новым, деревянным, его не успели даже оштукатурить, не оклеили, а обили обоями, которые держались планками и гвоздями. Поэтому огонь моментально распространился от пола до потолка. Солдат пытался потушить огонь, но куда там! Обои и сухое дерево горело очень хорошо, сбить пламя не удавалось, а воды в штабе не было. Не разбудив дежурного по части и его помощника, солдат бросился в казарму и позвал на помощь друзей и сослуживцев. Солдаты прибежали к штабу. Некоторые несли в ведрах воду, но ее было мало. Чтобы удобнее было тушить, разбили окна. Но вода быстро кончилась, а приток свежего воздуха увеличил пламя. В это время как раз и проснулся дежурный по части. Под его руководством пламя в политотделе сбили и затушили. Дежурный считал, что опасность уже миновала. Но в это время пламя успело проникнуть на чердак и в секретную часть, находившуюся по соседству. Открыть дверь секретной части мог только начальник секретного делопроизводства или комиссия, назначенная командиром части. Разбудили и доложили ситуацию командиру части. Тот дал приказ вызвать секретчика и доложить ему об окончании тушения пожара.

Пока велись эти разговоры, солдаты, стоявшие на улице, увидели пламя, вырвавшееся из-под крыши. Позвали дежурного на улицу. Видя, что с крышей им самим не справиться, вызвали местную пожарную команду. Пожарники приехали быстро. Во время учений их несколько раз вызывали в часть по пожарной тревоге, и они научились быстро прибывать. Вот только прибыли они почти без воды, считая, что их вызвали, как и раньше, по учебной тревоге. Видя пожар, они раскрутили свои шланги и попытались тушить. Струя воды ударила по крыше. Пламя стало уменьшаться. Но тут кончилась вода. В части был закрытый пожарный водоем. Однако, воды в нем не оказалось. Пришлось ехать за водой к естественным водоемам. Подъехав к берегу моря, пожарники обнаружили, что вода отступила от берега. Был отлив. Шланги не дотягивались до воды. Поехали к другому водозабору, к реке. Но по причине отлива вода в ней вошла в берега. Обрывистый берег и тут не позволил дотянуться до воды. Пришлось ехать за пятнадцать километров к третьему водозабору. Только там удалось набрать воды в цистерну.

Тем временем пожар уже бушевал. Просохшие за лето бревна штаба горели очень хорошо. Через полчаса после выявления пожара в часть прибыл командир и секретчик. Вызвали начальника караула и убрали наполовину задохнувшегося от дыма часового и знамя части в помещение караула. Но в секретную часть войти уже было невозможно. Она пылала.

Тем временем наступило время доклада оперативному дежурному дивизии. Пришлось ему доложить о пожаре. Неизвестно почему, но уже через десять минут позвонил командир дивизии и потребовал немедленно потушить пожар и доложить ему. Через час, не дождавшись доклада, он позвонил опять.

— Затушили?

— Нет!

Еще через час.

— Затушили?

— Нет!

Тогда он сел на вертолет и полетел в часть.

В то время, когда звонил командир дивизии, командир части, обеспокоенный длительным отсутствием пожарной машины, попытался вызвать другие пожарные машины. Вторая машина прибыла быстро. Но, также считая, что продолжаются учения, она прибыла без воды и, как и первая, помчалась за водой. Командир части чертыхнулся и начал требовать третью машину. Но в ней был неполным экипаж, и она не прибыла.

Примерно через час после убытия прибыла, наконец, первая машина. В это время крыша уже полностью сгорела. Струя воды начала гасить пламя, но полностью погасить пожар не удалось. Машина поехала за следующей порцией воды. Опять за пятнадцать километров к третьему водозабору. Но подъехать не удалось. Вторая пожарная машина сломалась и перекрыла путь. Пришлось тратить время на перемещение машины с дороги. Но двигаясь обратно и объезжая вторую машину, первая машина попала в колею, заполненную грязью и водой. С трудом выехав, первая машина вновь помчалась к месту пожара. В это время в штабе прогорели уже потолки. Водой удалось сбить пламя почти везде. Стены уже не горели, они дымились.

В это время прилетел командир дивизии. Командир части докладывал ему о происшествии лично. Здесь надо сказать, что солдаты и офицеры не бездействовали. Ведрами носили воду и поливали там, где это было доступно. Но вода из ведер, никак не влияла на пламя. Попав на горящее бревно, она на миг сбивала язык пламени. Но через несколько секунд пламя возвращалось на прежнее место.

Из штаба было вынесено все, что в силах было вынести. Но то, что вынесли, было мелочью по сравнению с тем, что осталось в руинах. А остались шкафы с секретными документами, сейф с деньгами, крупногабаритная мебель, множество служебных документов, чертежей, папок, карт и книг и, конечно, аппаратура дежурного по части.

Выслушав командира части, командир дивизии лично расследовал причины разразившей катастрофы. Через полчаса он уже знал, что дежурный по части уснул, хотя не должен был это делать, что усталый после учений солдат после отбоя работал в политотделе, что тоже не должно было быть, что в закрытом пожарном водоеме не оказалось воды. И он тут же принял меры. Дежурного по части он приказал судить судом чести офицерского состава, и назначил комиссию для разбирательства. Комиссия быстро установила, что в пожарном водоеме воды никогда и не было. Ответственный за водоем прапорщик поставил под люком две приваренные друг к другу бочки. В них была вода. Сделано это было для обмана членов различных комиссий, которые периодически проверяли наличие воды в этих водоемах. Эти проверяющие и инспектирующие пожарную безопасность воинской части, открывали люк, видели воду, доходившую до нижней его части. То, что люк закрывает только бочки с водой, не было видно. Наиболее щепетильные члены комиссии опускали в люк шест, чтобы определить глубину водоема. Шест доходил до дна второй бочки, показывая наличие воды на эту глубину. То, что вода была только под люком, зрительно определить было невозможно. В свое время прапорщик, сделавший это изобретение, получил неофициальную благодарность за находчивость. Теперь эта находчивость вышла боком.

Узнав о таком очковтирательстве, командир дивизии пришел в ярость. И его можно было понять. А тут еще доклад комиссии потребовал к себе командующий армией, что означало дополнительное разбирательство и дополнительные неприятности.

В этот момент ему принесли на подпись представление к присвоению очередного воинского звания командиру части и начальнику финансовой службы части Пикалову.

— Хрен им, а не звания! До осени никому из этого полка не подпишу ничего: ни на звания, ни на награды. Отправить все обратно!

И документы отправили назад под предлогом наличия ошибок в оформлении. И не нашлось ни одного человека, который решился бы объяснить командиру дивизии, что Пикалов и подчиненная ему финансовая служба здесь абсолютно не причем.

По возвращении в часть для расчета и получения документов, Пикалов поинтересовался судьбой представления. На его вопросы начальник отдела кадров ответил так.

— Оставайся в части и тогда сразу же пошлем документ. Через месяц, полтора будешь старшим. А если поедешь учиться, то решай это по месту учебы. Командир части того же мнения.

Отказаться от обучения в академии после того, как для поступления потрачено столько сил — нет. Лучше это решить, как сказал кадровик, по месту учебы.

Возвратившись в академию, Пикалов доложил начальнику курса о судьбе своего представления на присвоение звания. Полковник хмуро выслушал его и сказал:

— Теперь это будет решить не просто. Начальник академии ходил к министру с представлениями на всех, у кого вышел срок. С одним вашим представлением он к министру не пойдет. Придется ждать, долго ждать.

В результате Пикалов получил очередное звание почти одновременно с теми офицерами, которые имели срок службы на год меньше, чем он.

Все эти события мигом пронеслись в голове Пикалова, но вслух командиру он сказал:

— Так получилось! При поступлении в академию в части, где служил, вначале сказали, что послали представление, а затем оказалось, что не послали. В академии в это время уже всем очередникам присвоили звания. Я остался один и вынужден был ждать.

— Понятно! — задумчиво сказал командир, — Такие случаи бывали. Служите! Будет порядок в службе — будет звание.

Сказав это, он нажал кнопку. Вошел адъютант.

— Пригласите в кабинет Смирнова!

— Есть! Он уже в приемной! Сейчас зайдет!

Адъютант вышел, не закрыв дверь, в которую тут же зашел офицер.

— Капитан Смирнов.

— К Вам старший лейтенант. Будет проходить службу в Вашем отделе.

— Я знаю. Жду его уже почти месяц.

— Помогите ему обустроиться. Если что не так, обращайтесь ко мне! Можете идти!

— Есть! — почти одновременно ответили ему оба офицера.

В приемной находился только адъютант. Смирнов заглянул в кабинет, дверь которого была напротив кабинета командира дивизии.

— Зайдем сразу сюда, к начальнику штаба.

Зашли. В кабинете находился подполковник среднего возраста. Увидев входящих офицеров, он приподнял голову над столом, где лежали какие-то документы. Молча выслушав Смирнова, он сказал, обращаясь к Пикалову:

— Документы сдайте в отдел кадров. На ближайшем совещании представлю Вас офицерам. Если нет вопросов, можете идти!

В коридоре Смирнов произнес:

— Зайдем еще в один кабинет и пойдем в финотдел.

Зашли в большой кабинет, где находилось несколько офицеров.

— Дед на месте? — спросил Смирнов.

— Да! — не поднимая головы, сказал один из офицеров.

Пройдя через весь кабинет, офицеры оказались у двери, закрытой на кодовый замок.

— Посмотрим, изменились ли его привычки — сказал Смирнов и набрал на замке код 362^[1]. Замок открылся. В помещении было две комнаты. В одной из них было три офицера, которые трудились над огромной картой. Дверь в другую была приоткрыта. Смирнов толкнул её и вошел в кабинет. Пикалов последовал за ним.

В кабинете сидел полковник, который вполне мог быть дедом даже для Пикалова.

— К нам новый офицер! — произнес Смирнов.

— Старший лейтенант Пикалов! — представился Пикалов.

— Очень хорошо! Будет кого поставить дежурным по штабу во время учений. А то мои люди совсем замотались! Из наряда — на учения и обратно. Давай, скорее вводи его в курс дела, — сказал полковник, глядя на Смирнова. Затем он перевел взгляд на Пикалова и добавил:

— Не дрейфь, ничего страшного у нас нет. Дежурят у нас все, даже полковники.

Пикалов молча выслушал эту речь, не перебивая, не протестуя.

Выйдя из кабинета, он спросил:

— А какую должность занимает этот полковник?

— Начальник оперативного отдела.

— То есть, он не заместитель командира?

— Нет!

— А зачем же тогда мы зашли к нему?

— От него много зависит! Скоро узнаешь.

После этого офицеры спустились на первый этаж и вошли в кабинет, на дверях которого висела таблица «Финансовая служба».

В кабинете находился уже немолодой офицер в звании капитана.

— Это — наша финансовая служба, — произнес Смирнов и, глядя на капитана, добавил — знакомьтесь, новый сотрудник старший лейтенант Пикалов.

Капитан протянул руку:

— Капитан Серов Олег, заместитель начальника отдела и ревизор одновременно! Можешь звать по имени или по имени и отчеству Георгиевич.

Дождавшись, когда офицеры закончат знакомство Смирнов распорядился:

— Сейчас у нас будет немного свободного времени. Надо будет определиться с документами, с жильем и бытом. Покажи ему, где находится отдел кадров, пусть сдаст документы, а я пока попробую найти заместителя по тылу, надо узнать: что с его жильем. Не в гостинице же ему жить!

— Пойдем! — сказал Серов и пошел к двери. Пикалов пошел следом.

Отдел кадров располагался через два кабинета от финансового отдела. Это был двойной кабинет. В первом кабинете находилась женщина средних лет и офицер в звании старшего лейтенанта. Дверь второго кабинета была закрыта. На двери висела табличка «Подполковник Горбунов».

— Шеф на месте? — спросил Серов.

— Да! — ответила женщина.

— Можно к нему?

— Зайдите! — равнодушно ответила женщина, не отрываясь от пишущей машинки.

Офицеры зашли в кабинет. Подполковник Горбунов сидел за столом. Перед ним лежала стопка папок в матерчатой обложке. По характерному темно-красному цвету можно было безошибочно определить, что это были личные дела офицеров. Подполковник молча выслушал Серова, затем глядя на Пикалова сказал:

— Ваше личное дело уже поступило. Приписное свидетельство, отпускной билет и использованные билеты на проезд в отпуск и к новому месту службы у Вас с собой?

— Да! — ответил Пикалов.

— Давайте!

Посмотрев представленные документы, он сложил их в стопку и скрепил металлической скрепкой.

— Служите! Наша часть одна из лучших в округе. Будут успехи по службе — будет продвижение по службе, новые должности, новые звания. За мной дело не станет. Вопросы ко мне есть?

— Срок на очередное звание у него уже вышел! Нельзя ли помочь?

— Я же сказал: пусть служит, за мной дело не станет. Но немного терпения. Надо же представиться всем заместителям — они ведь тоже дают добро на то, чтобы представление двинулось наверх.

Произнеся эти слова, он взял ручку и сделал какую-то пометку на календаре, после чего поднял глаза на присутствующих, взглядом показывая, что разговор окончен.

Офицеры вышли из кабинета.

— Зачем Вы ему сказали о сроке? Он же сказал, что изучил мое личное дело, значит, знает это!

— Знать он знает, но может забыть! Видел, что он сделал пометку на календаре? Это он поставил тебя на свой специальный учет: теперь при каждом удобном случае будет напоминать о тебе командиру. А командиру — не напомни, так он ничего и не сделает. Стоп! Нам сюда!

На двери, перед которой они оказались, висела табличка «Прапорщик Соколов».

— А к нему зачем?

— Сдать вещевой аттестат и поставить тебя на вещевое довольствие. Очень нужное дело!

Дверь оказалась закрытой на замок.

— Пошли! Он, наверное, в курилке!

Курилка располагалась слева от входа в штаб, немного в стороне от него, в шестиугольной беседке. Здесь сидела компания прапорщиков и младших офицеров в количестве шести человек. Они курили и о чем-то разговаривали.

Пикалов и Серов подошли к курилке.

— Куришь? — спросил Серов.

— Да, так, иногда, за компанию!

— Держи! — протянул пачку сигарет Серов.

Пикалов взял сигарету и прикурил от протянутой ему зажигалки.

— Садитесь! Господа офицеры! Расслабьтесь! — сказал один из прапорщиков.

Серов и Пикалов присели на свободное место.

— А что случилось с Глаголевым, Николай Кузьмич?

— Да ничего особенного! Выпить любил. Вот совсем недавно поехали мы договор на мебель для штаба заключать в одну контору. Я с ним, как исполнитель договора. Пока я смотрел мебель, изучал цены, Глаголев и начальник этой конторы сели договариваться. Когда я пришел, они уже вторую бутылку коньяка уговаривали. Ну, я доложил, что мебель по цене, качеству и количеству нам подходит. Договор готов. Можно ехать к командиру подписывать. Они оба меня выслушали и мне налили стопарь. Я выпил, посидел немного и вышел покурить. Сел в машину, раз покурил, его нет. Два покурил, его нет. Потом уже не считал, сколько перекуривал. Глаголев вышел к машине после окончания рабочего дня. Впрочем, вышел — громко сказано. Его привели и посадили в машину. Домой приехали, когда в штабе уже никого не было, все разошлись по домам. Вдвоем с водителем выгрузили полковника. Довели до лестницы. Тут полковник оттолкнул нас и дальше пошел один. По лестнице вверх он шел на-четвереньках. У двери поднялся, через порог прошел на-двоих. Что было дальше — я не видел. Дверь закрылась.

Наутро подъезжаю к его дому, подхожу к его двери. Звоню. Слышу: «Заходи!».

Зашел, смотрю полковник стоит перед зеркалом и одевает фуражку, а она почему-то не находит на голову: то ли голова после пьянки распухла, то ли руки не так двигаются, то ли зеркало перекосило. Не знаю! Жена его стоит рядом и повторяет: «Ну, ты больше так не будешь пить! Больше не будешь! Больше не будешь!»

— Больше не буду и меньше тоже! — сказал полковник и так дернул фуражку, что она затрещала и оказалась на месте.

— Пошли к комдиву. Доложили о результатах поездки. Я поехал получать столы и стулья. А Глаголев поехал новый договор заключать. Вечером увидел его. Он опять поднимался к себе на четвереньках. Сердце не выдержало. Сколько же можно так издеваться над ним? Сейчас в госпитале. Говорят, что увольняется по состоянию здоровья.

На этом месте прапорщик остановился, затянулся в последний раз, выбросил бычок и скомандовал то ли себе, то ли всем:

— Ладно! На сегодня хватит. Пошли работать!

Все дружно встали и начали выходить из беседки.

— Мы через минуту к тебе зайдем! — сказал Серов прапорщику, когда тот, выходя из беседки, поравнялся с ним. Затянувшись раз, потом другой, он бросил недокуренную сигарету.

— Пойдем!

Вдвоем они вошли в кабинет Соколова. Прапорщик взял документы.

— Так! Подходит срок получения сапог хромовых и ремня кожаного. Как освоишься, подходи! Проблем нет. Все есть!

На этом прием закончился. Офицеры вернулись в кабинет начальника финансовой службы. Тот взглянул на часы и сказал Пикалову:

— До обеда полчаса. Идите в гостиницу, переоденьтесь в повседневную форму. Обедайте. После обеда сюда!

Придя в гостиницу, Пикалов переоделся и взглянул на часы. До обеда было еще пятнадцать минут — можно было устроить кратковременный отдых. Прямо в одежде он лег на кровать и сразу уснул. Очнулся он от шума в коридоре, где разговаривали между собой прибывшие на обед жильцы. Пикалов встал. Ему казалось, что он пролежал несколько минут, но это было не так. С того момента, когда он прилег, прошло минут сорок. Надо было идти в столовую.

Когда он подошел к входу, его окликнул молодой старший лейтенант:

— Пошли со мной, вместе пообедаем!

Пикалов последовал за офицером. Тот повел его, но не направо, где было множество людей, а налево, за закрытые двери.

— Справа у нас общий зал, а слева — зал для высшего комсостава.

— А Вы тоже высший комсостав? — с иронией в голосе спросил Пикалов.

— Я начальник продовольственной службы дивизии! Поскольку столовая занимается питанием военнослужащих, то ей довольно часто приходится обращаться к командованию дивизии с различными вопросами. Командование же поручает решать эти вопросы мне. Поэтому для них я высшее командование. Кстати, в этот зал офицеры попадают по спискам, которые составляю я. Давай знакомиться! Я, Кислов Владимир.

— Сергей Пикалов! Как тебе удалось продвинуться на эту должность? Обычно на неё попадают в звании капитана после нескольких лет службы!

— Так получилось, что самым старшим начпродом в дивизии совсем недавно оказался я. Поскольку должность внезапно оказалась вакантной, ее предложили мне. Никого старше меня не нашлось!

Разговаривая, офицеры прошли в зал. Это было небольшое помещение, где стояло шесть столов, к которым прилагалось по четыре стула. В помещении было еще два выхода: один как потом выяснилось — на кухню, второй — в санузел. Вход на кухню частично перекрывался столом, за которым на стуле сидела молодая женщина.

Кислов подошел к одному из столов и жестом предложил Пикалову сесть. Сев за стол, он посмотрел в меню, передал его Пикалову и, повернув голову в сторону женщины, произнес:

— Наташа! Обслужи, пожалуйста, нас!

Официантка встала, взяла со стола записную книжку и авторучку и подошла к офицерам. Кислов продиктовал заказ.

— Мне то же самое! — пожелал Пикалов.

Официантка сделала пометку в книжке и отошла.

— Пойдем руки мыть! — сказал Кислов и повел Пикалова в санузел.

Санузел оказался маленькой комнаткой, где была раковина для мытья рук. На крючке висело вафельное полотенце. По его состоянию было видно, что им уже пользовался не один человек. Чуть подальше помещение было перегорожено легкой фанерной дверью, которая бала полуоткрыта. В щель был виден унитаз и корзина для бумаг, наполовину наполненная смятыми кусками газет.

Помыв руки и вытерев их о полусухое полотенце, офицеры вернулись в зал и заняли свои места. Прошло еще минут пять, прежде чем официантка принесла им салаты, первые блюда, хлеб, ложки и вилки.

— Приятного аппетита! — произнес Кислов и принялся за салат.

— Спасибо! Вам того же!

Пикалов взял вилку и осмотрел её. Это была обычная солдатская вилка, но совсем новая, в отличие от вилок и ложек, которыми пользовались посетители общего зала.

Пока офицеры поглощали салаты и первые блюда, официантка принесла вторые блюда и компоты. Выложив все это на стол, она отошла к месту, где была раньше и села за стул, незаметно наблюдая за посетителями.

Пикалов закончил прием пищи первым, что не осталось не замеченным его приятелем.

— Пока я заканчиваю, можешь рассчитаться, чтобы потом быстрее уйти!

Пикалов взглянул на официантку:

— Посчитайте, пожалуйста!

Женщина подошла к столу и назвала сумму. Пикалов расплатился. Кислов, держа в одной руке стакан компота, другой рукой протянул деньги. Официантка взяла деньги.

— Подождите, пожалуйста, сейчас сдачу принесу!

Пикалову, успевшему встать и надеть фуражку, не хотелось опять садиться за стол.

— Я подожду у входа!

— Хорошо!

Пикалов вышел из столовой и, наконец, оглядел городок, вернее ту часть его, которая называлась жилой. По всей вероятности, жилые дома строились лет двадцать назад, во времена Хрущева. Все они были похожи друг на друга, как братья-близнецы: пятиэтажные, из белого кирпича, которые со временем приобрели грязно-серый цвет. В городке было три улицы, располагавшиеся в виде буквы «П», упиравшейся верхней частью в административную часть городка, а нижней частью в дорогу, которая шла от железнодорожной станции мимо городка куда-то вдаль. Столовая находилась в центральной части городка. Напротив её был огромный магазин «Военторг». Правее его находился дом офицеров. Судя по афишам, в нем чуть ли не ежедневно показывали кинофильмы.

Но долго разглядывать городок не пришлось.

— Ну, что? Пойдем на службу! — сказал Кислов, выходя из столовой, — Еще успеешь насмотреться на все. И если бы ты знал: как это «всё» станет раздражать! Кстати, тобой интересуются! Знаешь, почему официантка не нашла сдачу и пошла за ней? Чтобы остаться со мной наедине и спросить о тебе. Кто ты, откуда, а главное женат или нет.

— Ну и что же ты сказал ей?

— Сказал, откуда мне знать? Я его сегодня только увидел и только потому, что дверь моего кабинета была приоткрыта, и я видел, как ты заходил к Смирнову. Потом в коридоре перебросился со Смирновым парой слов и узнал, что ты офицер нашего штаба. То, что тобой интересуются — вполне естественно, но на всякий случай имей в виду, что многие женщины и девушки интересуются молодыми парнями и мужчинами не из праздного любопытства.

— Ну, это понятно! А что, женские особи здесь отличаются от других особой агрессивностью?

— Представь себе, что «да»! Здешние женщины давно сообразили, что молодые офицеры — это вчерашние мальчишки, которые очень робко ведут себя по отношению к лицам противоположного пола. Многим из них не помешало бы немного наглости. Но поскольку у них этого нет, то некоторые женщины провоцируют их как словами, так и поступками.

— Так, я ведь уже давно не мальчик?

— Они то, этого еще не знают.

Примечания

1

З,62 руб. стоила в это время поллитровка водки.