И снова в путь

Константин Бенкен, 2020

Каков будет наш мир после смертоносной пандемии? Сможет ли возродиться человечество, если погибнет более 99,9% людей на планете? Ответ будет зависеть от немногих людей, верящих в светлое будущее.

Глава 2

— Нет! — Выкрикнула Вика и стукнула раскрытой ладонью по столу.

Они обсуждали можно впускать больных вирусом в их убежище, крепость. Точку зрения Андрея разделяли не все, шла довольно жаркая дискуссия, что же делать с такими людьми. Вопрос задевал за живое, потому все имели что сказать, отстаивали какие-то свои позиции.

Собрание проходило в конференц-зале (странно звучит это слово после пандемии) одного из офисов на третьем этаже в правом углу здания. Ирина, чью судьбу, в том числе, они обсуждали, лежала в лазарете в левом крыле и точно не могла слышать их споров. Шестеро членов общины сидели за овальным столом переговоров, а Андрей примостился на широком подоконнике. Он пока не принимал активного участия в споре, хотя и был его зачинщиком: пусть выговорятся, остынут, а в процессе можно узнать их мнения и, что важнее, их аргументы и причины их взглядов. Одним глазом он следил за дискуссией, а вторым смотрел на городской пейзаж за давно немытым окном.

Вид открывался на т-образный перекрёсток, заброшенный задолго до пандемии: разбитый асфальт проезжей части, вспученный асфальт тротуаров, несколько чахлых деревьев, только газонная трава радовала взгляд своей вечной зеленью — всё остальное ещё не проснулось этой скорбной для человечества весной. Последней весной человечества, подумал Андрей, звучит как оксюморон. Вид дома напротив хорошо сочетался с состоянием природы: грязный серый кирпич, неизвестно какого изначального цвета, старые деревянные немытые несколько лет окна (только пара мытых), никаких вывесок, никакой рекламы или декоративных украшений, уже брежневка со строгим минималистичным дизайном. Наискосок виден ещё один бизнес-центр, но новой постройки, а потому более соблазнительный для вандалов всех сортов. Стёкла разбиты, двери выломаны, местами видны черные языки копоти, на стоянке перед зданием валяются выброшенные из окон вещи, кажется, даже один труп. Это уже довольно далеко от убежища и всё равно там делать уже нечего, потому решили его не трогать — слишком подозрительно, если на большой площади будет слишком чисто. В их здании никто не умер — бизнес-центр закрыли в начале пандемии, а трупы из соседних домов Андрей с Виктором сложили и заперли в одном из подвалов, подальше от убежища.

Труп перед соседним бизнес-центром переключил мысли, Андрей начал прокручивать историю распространения инфекции. Учёные не успели выяснить, откуда вирус появился, с этим была проблема, но скоро стало не до неё. Дело в том, что вирус, попадая в организм, первые 7-10 дней практически никак себя не проявлял, не было симптомов, он неторопливо размножался и организм на него никак не реагировал. Было что-то в вирусе, что мешало иммунной системе распознать его как инородное тело. Но вирус медленно размножался и клетки, в которых он плодился, начинали выделять в кровь некое вещество. Оно не было токсичным, никак не влияло на организм, но когда концентрация достигала критической, вирус менял стратегию, становился агрессивным — летальный исход через 12-24 часа после первых симптомов с вероятностью более 95%. Но это не реальная летальность, а если сразу же начать лечить, оказывать серьёзную медицинскую помощь, то действительно можно вытащить процентов пять. Другое дело, что когда заболевших более 1% населения, как тут всех разместишь в больницах, а когда более 10%… Так что реальная летальность перевалила за 99,9%.

У Ирины была серьёзная профилактика, Михаил внимательно следил за симптомами и лечение начал как только, так сразу, потому у неё есть шансы выжить, хотя даже сейчас уход за ней был примитивный — не больница, а всего-то маленький частный медцентр на окраине города, совершенно не приспособлен к стационарному лечению и с одной медсестрой, без старшего медицинского персонала. Но за ней следят два человека, Михаил и Марина, ещё иногда Андрей, а за большинством умерших — никто.

Андрею повезло: он заболел рано, так как не берёгся, но, похоже, и форма болезни у него оказалась относительно лёгкая. Две недели в больнице и отпустили домой долечиваться. Ну как отпустили — больница просто перестала работать, больных слишком много, здоровых врачей и медсестёр — слишком мало, медикаментов совсем нет, да и трупы перестали вывозить. Так что лучше было держаться от больницы подальше.

Однако, не по характеру Андрея было сидеть дома. Обследовав соседние квартиры, он понял, что в своём доме ему делать больше нечего. Уже тогда, через пару дней после больницы, он начал думать об убежище, о том, как жить дальше. Ещё через пару дней, когда кончилось электричество, а с ним интернет, телефон, телевидение и радио, а, значит, и новости, он собрал минимальный набор вещей в столитровый туристический рюкзак и ушёл из дома, где начинало пованивать мертвечиной.

Бывший бизнес-центр вспомнился совершенно случайно, когда Андрей задумался о том, что нужно не просто здание, но и, желательно, небольшая открытая территория за забором. Сначала он подумал про немецкие двухэтажные домики около соседней станции метро, но решил, что они слишком уж маленькие. Для одного на пару лет ещё куда ни шло, но для общины, которую он планировал собрать, не подходят. Вот тогда ему вспомнился тот немного загадочный дом, совсем близко от него, где были свои гаражи и забор, за который он раньше ни разу не смог попасть.

Бизнес-центр оказался не пустующим. Марина, которая тут работала медсестрой, привела своего мужа, так как здесь было тихое место и она знала, что достаточно много медикаментов и прочих полезных вещей из соседних офисов. Они из ближайших магазинов натащили консервов, круп, макарон и других долго хранящихся продуктов. И, конечно, крепкого алкоголя два десятка ящиков. Хотели спокойно дожить оставшиеся пару месяцев, максимум полгода. Андрей им этого не дал, вылил в канализацию часть алкоголя, заставил работать, благоустраивать жильё.

Игоря с Викой они нашли, когда искали мебель в новодельные спальни. Они прятались в продуктовом магазине — чтобы ничего, кроме матраса не таскать. Пара не очень молодых школьных учителей не смогла адаптироваться к столь резко изменившемуся миру, они просто хотели, чтобы всего этого не было, чтобы всё закончилось. Ведь не может быть так, что везде так плохо, должны же откуда-то прийти и нам помочь. Если не из Москвы, то из Европы, или, ещё вероятнее, из Америки. Там-то всё должно быть хорошо, там медицина не чета нашей. Андрей смог их убедить, что ждать лучше не в магазине шаговой доступности, а в более комфортабельном убежище, где они смогут помочь другим, возможно, если к группе присоединятся дети, смогут вернуться к своей основной деятельности, передать свои знания.

Мира присоединилась последней. Её можно назвать чужестранкой, иноземкой, так как она раньше жила далеко — почти в четырёх километрах от крепости бизнес-центра. Зачем Андрей пошёл так далеко никто не знал, но догадывались, что всё дело в ностальгии… он тоже точно не знал зачем затеял этот длинный маршрут.

Знакомыми с детства дворами, тихими улицами, где между хрущёвками до сих пор сушится бельё — уже никому не нужное, серое от пыли и дождей. И где под деревьями можно было найти ещё свежие трупы людей, не смогших доползти до своих грязных и унылых парадных, тесных квартирок в разрушающихся домах. Потом срезать угол через кладбище, где меньше всего чувствуется веяние времени, а все трупы — под землёй. По мосту через речку, которая, наверное, впервые замёрзла зимой. Раньше в неё сливали тёплую воду какие-то заводы и даже в сильные морозы на ней не было льда и стоял стеной пар. Через некогда загруженную дорогу, где теперь летали только опавшие листья. Андрей шёл этим безлюдным путём, стараясь держаться ближе к деревьям и домам, чтобы меньше выделяться, и перед его глазами стоял тот мир, которого уже нет, которого уже не будет. Во всяком случае, при его жизни.

Дойдя до огромного торгового центра, тогда ещё относительно целого, Андрей отчётливо увидел заброшенную детскую площадку, которая когда-то стояла на месте этого гиганта из стекла и металла. Несколько повидавших жизнь горок прямо на песке, а рядом пустырь, куда иногда приезжали аттракционы ярмарочного типа. Он свернул через арку во двор соседнего дома, из окон которого открывался хороший вид на торговый центр, размашистый перекрёсток, проспект с широкой зелёной зоной и, если повезёт, на кусочек кладбища. Большой зелёный двор, с детским садом в центре, где он и встретил Миру: она в одноразовом прозрачном дождевике на длинное серое пальто, в жёлтых хозяйственных перчатках и высоких зелёных резиновых сапогах вытаскивала с территории детского сада труп охранника детсада. Маска закрывала всё лицо, волосы были убраны под капюшон, так что сначала Андрей не смог даже понять, мужчина перед ним или женщина.

Мира хотела сделать на базе детского сада жильё, где собиралась, подобно Андрею, создать общину. Забор есть, зелёные насаждения укрывают, не весь год, конечно, но всё равно, да и защищают от заразы. Пока никого не получилось завербовать в общину, хотя несколько человек проходили мимо в сторону центра (падальщики!), но Мира не отчаивалась и продолжала создавать условия для тех, кто мог бы присоединиться. Она уже довольно уютно обустроилась, весьма практично и рационально, но она не учла, что забор никого толком не остановит, все входы в детсад не перекрыть, окна нормально не защитить. Даже гимназия, что рядом в том же дворе была бы лучшим вариантом. Она не хотела уходить, хотя её взгляд говорил о том, что она поняла — её затея бесперспективная, мертворождённая, что она сможет тут продержаться только до первой банды. И хорошо, если это будут мародёры, а не вандалы, которые всё за собой сожгут.

Воспоминания об уговорах, объяснениях до сих пор плавают неприятной массой где-то внутри. Нельзя было оставлять Миру там, но и силой тащить — совершенно не вариант, она может постоять за себя. Пришлось оставаться ночевать, в этом промёрзшем, пустом детсаду в окружении некогда смешных, а сейчас скорее пугающих, зверей на стенах. Как говорится, утро вечера мудренее — утром Мира дала себя уговорить, хотя и долго упиралась по поводу того, что нужно взять. Хотела сразу же взять столько, что вдвоём не утащить. В обмен на обещание вернуться, она согласилась спрятать часть вещей в квартире. Перед возвращением они ещё заглянули в два ближайших отделения полиции — вдруг там осталось что-то ценное. Нашли один пистолет Макарова, который Андрей отдал ещё безоружной Мире.

Что же меня так зацепило, думал Андрей на обратном пути, почему я даже мысли не мог допустить, чтобы оставить Миру в этом её дурацком детском саду? Или не дурацком? Неплохая идея, между прочим, хотя школа была бы получше. Нет, плохая — ни защитить, ни обогреть толком нельзя. Большие объёмы воздуха, большие окна, тонкие стены… Да не о том же думаю. Мира, Мира… вроде девушка как девушка, но нет же не выходит из головы. Ну умная, начитанная, достаточно самоуверенная и за себя может постоять, хотя, казалось бы, при таком муже, можно было бы и расслабиться, стать… А муж умер, осталась одна и не растерялась, не устроила истерику. Вот как идёт: стройная, прямая, беды не согнули, походка как на показе мод. Одежда тоже хоть на подиум, стильно, но при этом практично. И не боится лезть головой в пекло… Чёрт!

— Стой!

Тут Андрей заметил, что обсуждение карантинных вопросов почти стихло, пора было возвращаться в настоящее. Он с лёгкостью соскочил с подоконника и вернулся в своё кресло за столом.

— Вы все молодцы, но говорите абстрактно, с теоретических точек зрения. Представьте, что вы находите в квартире больного человека. Вы тут же убежите из квартиры? Запомните её и вернётесь через месяц другой, чтобы спокойно обыскать, когда не будет опасности? Представьте, что вы встречаете ещё одного Дмитрия с Ириной. Что вы ему скажете? Простите, мы не можем принять вас в общину, мы не берём больных, это слишком опасно. Можете бросить её, оставить её как есть, всё равно не жилец, и прямо сейчас к нам приходите, Или дождитесь смерти вашей жены, потом приходите, мы никуда не денемся, запоминайте адрес. Так скажете?

Ответом ему была тишина.