Записки неизвестного поэта. Том 1. Дорога

Константин Белых, 2021

Собираясь в путешествие и монотонно складывая вещи в чемодан, мы порой не задумываемся о том, какие сюрпризы может принести нам дорога… Содержит нецензурную брань.

Часть первая

Горы

Глава 1

Когда я прочёл замечательную повесть Александра Сергеевича Пушкина «Путешествие в Арзрум», то мне непременно захотелось чего-то подобного. Конечно, я не планировал путешествовать в каретах и кибитках, проводя огромную часть времени в дороге, но, по крайней мере, забыть о делах, слиться с природой и послушать её музыку было вполне реализуемо.

Не могу сказать, что я дико устал от повседневной городской жизни, но прокрастинация, овладевшая мной, всё чаще давала о себе знать. За год я не сочинил ни одного стихотворения и не написал ни одной песни. В то время как мои коллеги — музыканты и поэты — с яркой искрой в глазах щеголяли своими новыми творениями. По самолюбию, конечно, это било очень ощутимо. Уж сколько раз я сам себя заставлял встряхнуться и серьёзно взяться за перо. Заставлял и по-хорошему, и по-плохому, лишал себя многих удовольствий в качестве наказания, но всё было напрасно. А результат — горы испорченной бумаги, нервные срывы, нередко приводившие к ссорам с близкими и дорогими людьми, бокал вина, всё чаще возникавший за обеденным столом, ну и, конечно же, депрессия.

И вот в один прекрасный день, благодаря Пушкину и его повести, я почувствовал, что только природа и дорога будут моими самыми верными лекарствами от этой ужасной душевной болезни. Место своего «лечения» я выбрал практически наугад. Им оказался живописный уголок М^***, находящийся в одной из республик Северного Кавказа. Что он собой представлял, я не знал. По описаниям, это было красивое горное место. Оставалось теперь увидеть его своими глазами и оценить собственным умом. Но тут встал вопрос: ехать одному или в компании близких мне друзей. После недолгих раздумий я выбрал вариант номер два — поехать с друзьями. Менять городское одиночество на одиночество горное — идея не очень впечатляющая и заманчивая.

Хороших друзей у меня пятеро. Ими я дорожу по-настоящему.

Первый — это Васёк по кличке Кабан, рослый верзила с круглым, как арбуз, животом и вечно серьёзным лицом, даже во время улыбки. Его огромные кулаки, больше похожие на две кувалды, способны без труда расколоть грецкий орех (а в отдельных случаях даже кокос), сломать толстую ветку на дереве без применения пилы, сделать отбивную из куска мяса, не используя кухонный молоток, да и сотворить много других чудес, которые не под силу остальным членам нашей банды, особенно мне. Работал Васёк в частной охранной фирме, но, вопреки своему грозному внешнему виду, богатырской силе и профессии, терпеть не мог насилия и мордобития, даже в компьютерных играх и фильмах. Боялся как огня тараканов, пауков и лягушек, из-за чего нередко становился объектом розыгрышей и приколов, далеко не всегда безобидных. Ещё одной палкой о двух концах была его порой излишняя самоотверженность. Готовность снять с себя последнюю рубашку, дать в долг последний рубль или разделить с напарником принесённый из дома обед частенько оборачивалась против него. Люди, как известно, к подобным вещам привыкают очень быстро и начинают активно этим пользоваться.

Второго друга зовут Левон, или Лев, как он предпочитает именоваться. Много о нём рассказать не получится, поскольку он самый обычный среднестатистический мужчина без особых примет и достижений. Любит носить чёрные джинсы в сочетании с бордовыми рубашками. Особенность, отличающая его от всех нас, заключается в дотошности по отношению даже к самым незначительным мелочам. В профессии главного бухгалтера, наверное, так и нужно, не знаю. Например, планируемое место для пикника будет тщательно осмотрено им на наличие или отсутствие клещей, муравьёв, жуков и так далее. Купленное на рынке мясо для шашлыка пройдёт проверку дозиметром. По нескольким источникам изучится погода на предполагаемый день отдыха на природе, в результате чего он будет либо видоизменён, либо отменён вообще. Лев в этом отношении был очень полезен, особенно когда нужно было получить какой-либо совет. И вот за советами все прямиком, в том числе и я, обращались именно к нему, поскольку знали, что «от балды» он никогда ничего не скажет и не посоветует.

Третий друг носит имя Андрей, или, на нашем языке, Дрон. Так вот, этот Дрон — приколист, весельчак и заводила в нашей скромной компании. Он совершенно не боится выглядеть идиотом в глазах людей, над которыми ставит свои юмористические эксперименты. На мой взгляд, ему это даже доставляет удовольствие, если окружающие шарахаются от его шуточек как от чумы. Приведу два примера.

Идём мы один раз по парку жарким июльским днём и едим мороженое. Вокруг нас так же не спеша гуляют люди. И тут Андрей начинает своё дело. Подходит к первому попавшемуся человеку и спрашивает, который час. Прохожий любезно отвечает ему на этот вопрос и собирается продолжить свой путь дальше. Но не тут-то было. Дрон хватает его за рукав и озабоченно говорит: «Простите, вы мне назвали московское время, а мне нужно нью-йоркское». Пока человек переваривал возникшую непонятку, Андрей продолжал: «Я первый день в Нью-Йорке, мало что знаю, ещё не успел перевести часы, подскажите, пожалуйста, местное, точное время». Реакция окружающих была различной: кто-то крутил пальцем у виска, кто-то смеялся и дружелюбно хлопал шутника по плечу, а кт о — то и вовсе переходил на нецензурную речь. Но матерились в основном люди пожилого возраста.

В другой раз он уговорил меня подыграть ему в его очередном приколе. Вручив мне муляж большой телевизионной камеры, а себе взяв псевдомикрофон, отправился в парк, но уже в другой, проводить опрос населения на знание истории, географии и литературы. Скрытую камеру он умело разместил у себя на рубашке, замаскировав под верхнюю пуговицу. Список его вопросов был примерно такой: «В какой области находится остров Буян, упомянутый в сказке о царе Салтане? Почему королевич Елисей, поцеловав мёртвую царевну, не почувствовал трупный запах? Какой национальности был царь Салтан? Зачем вещий Олег отдал Крым Украине? При скольких градусах северной широты Марианская впадина впадает в Карское море?»

Было, конечно, множество и других каверзных вопросов, но я привёл те, которые остались в моей памяти. Большинство прохожих реально покупались, поверив, что перед ними настоящее телевидение, и пытались с умным видом знатока, дабы не ударить в грязь лицом, отвечать на поставленные вопросы. По самым распространённым ответам, остров Буян находился и в Подмосковье, и в Санкт-Петербурге, и на Кавказе, и даже в Сибири. Царю Салтану присвоились две национальности: русский и армянин. Мёртвая царевна была забальзамирована, Крым Олег отдал по приказу своей матери Екатерины, а впадина впадает в море при девяноста градусах. В тот момент, конечно, даже я получил большое удовольствие, слушая забавные ответы. Все эти приколы Андрей делал не только ради удовольствия, он был профессиональным блогером и вёл собственные каналы в «Ю-тюбе», «ВКонтакте» и в «Инстаграме», чем зарабатывал весьма неплохие деньги за счёт подписчиков.

Теперь осталось представить двух подруг, Милу и Марину. Красивые девушки, незамужние, также не прочь, как и Андрей, повалять дурака, особенно Мила, жгучая брюнетка. Марина была блондинкой. Вот, собственно, и всё, что я могу пока о них рассказать. Единственное, что можно добавить, так это то, что в Марину я давно и тайно влюблён.

* * *

Собрав у себя всех пятерых и сообщив о предстоящей поездке в М^***, я, собственно говоря, получил вполне ожидаемую реакцию. Моё предложение было принято на ура, и уже завтра к шести часам утра мы должны были собраться возле железнодорожного вокзала. Ехать запланировали на два дня.

Обязанности распределили сразу же. Вася взял на себя хлопоты с шашлыком, Лев организовывал транспорт, который доставит нас туда и обратно, Дрон начал связываться с тамошними блогерами, прося их найти доступное и уютное жильё.

Мила, как продавец-консультант в элитном винно-водочном магазине, приобретала по служебной скидке выпивку. Хорошую выпивку, не палёнку. Ну а нам с Мариной поручили закупить овощи, соки, хлеб, колбасные изделия, а также чай, кофе, сахар, печенье, средства личной гигиены и бутилированную воду. Помимо этого, на меня легла ещё и роль барда, который должен был под гитару исполнять песни собственного сочинения. Когда наконец Лев договорился с транспортом, а Андрей с жильём, мы посчитали затраты, разделили эту сумму на шестерых, скинулись и разбрелись доделывать дела, касающиеся завтрашней поездки.

Я купил всё необходимое, приехал домой на такси и начал упаковывать рюкзак. Положил плед, полотенце, сменную обувь, носки, нижнее бельё, а также зубную щётку и расчёску. Много вещей брать не было смысла, поскольку сентябрь в этом году выдался на редкость жарким. Но так как от гор всего можно ожидать, я, немного подумав, положил ещё и тёплую кофту. Затем не спеша искупался, побрился, выпил чашечку кофе и сел за письменный стол. Мне очень не хотелось подводить друзей, которые всегда с нетерпением ждали моих стихов и песен и с удовольствием их слушали. Поэтому я просто обязан был сочинить хотя бы парочку новых произведений под гитару, не щеголяя старьём, раз уж вытащил их всех в эту поездку. Но легко сказать, а трудно сделать. Просидел я за этим занятием почти до глубокой ночи, то и дело меняя перо на гитару, гитару на перо и так по замкнутому кругу. Но в голову, как назло, ничего путного не шло. Я готов был уже заорать благим матом и отменить эту чёртову поездку, как вдруг, сам не знаю почему, вспомнил о Марине. Сегодня она была необыкновенна. Малиновое платье до колена игриво открывало красивые стройные ноги. Распущенные волосы, равномерно растёкшиеся по её хрупким плечам, подчёркивали женственность, обаяние и лёгкую наивность. А зелёные глаза, как всегда, манили и сводили с ума. И на этой мысли у меня внутри что-то качнулось, перевернулось и заработало как часы. На душе как будто треснул лёд и помчался в далёкую даль, открывая дорогу шумным весенним водам. Стихотворение родилось почти мгновенно. Я взял в руки карандаш и, не веря собственным глазам, начал записывать.

Когда тебя, мой ангел скромный,

Имею честь я созерцать,

То вмиг небесный свод огромный

Вдаль начинает уплывать.

Твой взгляд, твой голос, очень нежный,

Способны сердце разорвать.

Ты красотой своей, конечно,

Смогла меня очаровать.

Ты словно солнце на рассвете,

Ты — облик утренней звезды.

Тебя не мог я не заметить,

Ты — воплощение мечты.

И даже если мы не станем

По жизни рядышком шагать,

Поверь мне, я не перестану

Лишь о тебе одной мечтать.

Перелистнёт пусть жизнь страницы,

Умчит в далёкий край года,

Но образ твой не испарится,

Он будет жить со мной всегда.

Закончив писать, я прослезился, но не от стиха, а скорее от счастья. Неужели преодолён этот период застоя? Неужели я ещё не сдулся как воздушный шарик и могу продолжать творить? «ДА, ДА, ДА», — три раза повторил я громко сам себе. Дико закружилась голова, как у человека, который целый год просидел в заточении, а потом вышел на свежий воздух. Сердце прыгало в груди так, будто это и не сердце вовсе было, а боксёрская груша, по которой беспрерывно лупили со всей дури несколько человек. В горле пересохло, как в самой жаркой пустыне. Я залпом выпил три стакана воды и вернулся за письменный стол. Непонятный страх снова обуял меня. Может быть, никакого стихотворения не было? Может быть, это был мираж, или меня, как маленького ребёнка, подразнили красивой игрушкой и сейчас заберут назад?

Собравшись с силами, я дрожащей рукой написал три новые песни, которые обязательно спою своим друзьям. Стрелки часов приближались к трём часам ночи, но мне было наплевать на это. Шатаясь от счастья будто пьяный, я упаковал гитару в чехол, положил в рюкзак чистый блокнот и шариковую ручку, поставил будильник на пять часов утра и впервые за столько времени уснул умиротворённый и счастливый.

* * *

Но счастье, как известно, может сыграть с человеком как хорошую, так и плохую шутку. Так получилось и со мной. Вечерняя светлая полоса сменилась на тёмную утреннюю. Я проспал. Глаза мои открылись, когда на часах было уже без двадцати шесть. Я подскочил как ошпаренный, пытаясь сообразить, как такое могло произойти. Не сработал будильник или не сработали мои уши, когда он звенел? Мой разум склонялся ко второму варианту. Ругая себя за излишнюю самоуверенность, я как метеор почистил зубы, оделся, нагрузил на себя все необходимые вещи, вызвал такси и выбежал из дома.

Слава богу, мне повезло, транспорта ещё не было, хотя ребята все уже стояли в положенном месте. Издали я увидел, как Лев, сидя на корточках, нюхал содержимое двух больших вёдер.

— Копать-косить, — засмеялся Андрей, — а я уже собирался ехать за тобой, будить тебя.

— Не ты один, — подхватила Марина.

Я пожал парням руки, поцеловал девчонок, извинился за опоздание и облегчённо выдохнул, присоединяясь к общему ожиданию. Багажа у нас, конечно, было будь здоров. Ведро свиного мяса, ведро куриного, шесть моих сумок с продуктами, десять бутылок вина и две шампанского. Васёк взял огромный казан, девчонки притащили два больших пляжных зонта на случай дождя, Лев смотрел на зонты и ворчал, говоря, что погода будет безоблачная. А ещё мангал, шампуры, Андрюхина видеокамера, моя гитара; каждый, кроме меня, прихватил с собой личный фотоаппарат. Я немного забеспокоился, а поместится ли это всё в микроавтобус.

— Что не поместится, съедим по дороге, — подмигнул мне Андрей.

— Кстати, Илюха, ну-ка сбацай что-нибудь на дорожку, — пробасил Васёк. — Ты обещал.

— Вась, ты с дуба рухнул, что ли? — ошалел я от такого поворота. — Посмотри, люди кругом. Приедем — тогда пожалуйста.

— Я не понял, ты собрался всю жизнь петь только нам да стенам в собственной квартире?

— Захотели посмотреть, как надо мной смеяться будут, да? — Смех — это не оскорбление, Илья, — положил мне руку на плечо Андрей. — Смех — это добро. Хуже будет, если тебе со слезами на глазах начнут монетки под ноги кидать. Так что доставай свою балалайку.

Все пятеро захлопали в ладоши. Марина с Милой легонько повизгивали. Стоявшие неподалёку люди обернулись и стали смотреть на нас.

Ватными руками я вытащил гитару, сделал глубокий вдох-выдох и запел свою новую песню.

Поехали, дружок, и отдохнём чуток,

Забудем все дела и все заботы.

В горах одних залёг

Чудесный уголок,

Есть в нём обворожительные ноты.

Там грозный водопад и день и ночь подряд

Шумит, да так, что кровь застынет в жилах.

Там горы до небес

Густой окутал лес

И снег седой белеет на вершинах.

Все тропы вверх бегут и нас с тобой зовут

Исследовать нетленные красоты.

В них лакомства для всех,

Малина и орех,

А может, и ещё найдётся что-то.

А вечером — представь,

Как чай из горных трав

А Дымком ласкает нежно обоняние,

Кипит в котле шулюм,

И будоражит ум

Высоких гор волшебное молчание.

Я места кроме гор не знаю до сих пор,

Где звёзды ночью — будто на ладони.

Где отдых для души В покое и тиши

И нет пустой за временем погони.

Поехали, дружок, и отдохнём чуток,

Забудем все дела и все заботы.

Ведь жизнь всего одна,

Она не так длинна,

Чтоб тратить её только для работы.

К моему удивлению, аплодировали мне не только друзья, но и люди, стоявшие неподалёку. Некоторые поинтересовались, кто автор песни, и прокричали «Браво», когда узнали, что автором являюсь я. Мне было и радостно, и стыдно одновременно. Тут подошёл наш белый микроавтобус, «форд», и мы начали загружаться.

* * *

Начало было отличным. Удобный транспорт, приятный водитель, которого звали Гарик, яркое солнышко, сопровождавшее нас своими лучами. Одним словом — благодать. За окнами мелькали высотки нашего города, прерываемые иногда длинными заборами, торговыми рядами и трамвайными рельсами. Примерно через полчаса пролетел ряд гаражей с хозяйственными постройками, и город остался позади, махая нам вслед и желая счастливого пути. Началась просторная и бескрайняя степь, очерченная вдали линией горизонта. Достав ручку и блокнот, я принялся записывать:

Дорога длинная вперёд

Бежит и нас с собой зовёт.

Зовёт в неведомую даль,

Где небо будто бы хрусталь,

Сливаясь с солнечным потоком,

Всех озаряет своим оком,

А степь просторная кругом

Несётся бравым жеребцом.

Лишь часом деревце какое

Мелькнёт в безлюдном старом поле.

Ещё немного погодя

Ручей, так медленно бредя,

Свой прячет лик за поворотом,

И снова степь свои широты

Нам открывает как врата,

А за вратами — пустота.

Но через полчаса равнина

Сменилась лесом очень длинным.

И словно в царствие теней

Шагнули мы командой всей.

Стоят как стражники немые

Деревья хвойные, большие,

Раскинув ветви как мечи,

Взирают, точно палачи.

Не может солнца луч пробиться,

Свои бездонные границы

Сей лес расставил плотно так,

Избрав в друзья лишь тьму и мрак.

Деревьев рать нас окружает,

В свой вечный плен забрать желает

Без права повернуть домой,

Глупцов, нарушивших покой.

Вдруг будто свет вдали зажёгся,

Был мал, потом сильней разросся.

И вот спасительная дверь

Отворена для нас теперь.

Ещё чуть-чуть, ещё немного —

И к цели приведёт дорога.

Мелькали горы уж вдали.

Встречать гостей поспешно шли.

— Хватит мечтать, бери стакан.

Я вздрогнул. Передо мной сидел улыбающийся Андрей и протягивал мне пластиковый стаканчик, наполовину наполненный вином. Действительно, углубившись в блокнот, я на какое-то время улетел из реального мира. Со мной это частенько бывает. А ребята тем временем не скучали. Уже была откупорена первая бутылка вина, на одноразовой тарелке располагались колбаса и грибы.

— Бери давай, — повторил он. — За хорошую дорогу.

— Спасибо, ребята, — улыбнулся я смущённо. — Но вы не будете возражать, если я в этот раз посижу на соках? Я хочу запечатлеть наше путешествие с творческой точки зрения. Вы же знаете, у меня кризис. Еду лечиться.

— Мариш, налей ему сок, — Андрей повернулся в сторону Марины. — И заныкай под сиденье пару бутылочек на обратную дорогу. Будем отмечать выздоровление нашего поэта. Но уже без всяких отговорок.

Марина полезла в сумку и достала большой пакет яблочного сока. Мы выпили, потом ещё раз, затем ещё — и бутылка благополучно опустела.

— Ну вот и разогрелись слегка перед большим пиршеством, — потёр ладони Андрей.

— Васёк, ты вчера мясо подержал в луковом соке хотя бы пару часов?

Этот вопрос задал Лев. Ещё одной его особенностью было умение внезапно и не по теме задавать пришедшие на ум вопросы. Словно в его голове долго горел какой-то фитилёк, а затем при взрыве рождал мысль, которую необходимо было тут же озвучить и получить мгновенный ответ.

— Нет, конечно, — пробубнил Вася, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. — Ты же мне не сказал вчера об этом десять раз. Я и не сообразил. Ну ничего, не переживай, приедем на место — подержу.

Лев беззлобно выругался, а Василий засмеялся. Вскоре была первая санитарная остановка. Остановились мы у какого-то монастыря. Белокаменное здание располагалось на большой плоской скале, а к нему поднималось порядка пятидесяти ступеней.

— Это мужской или женский? — спросил Андрей у водителя.

— Мужской, — коротко ответил тот.

— Так на хрена мы останавливались тогда?

После посещения уборной Андрей с Васей предпочли остаться в машине, а девчонки пошли за святой водой.

— Что, мужикам под рясы заглядывать пошли? — крикнул Андрей нашим дамам.

— А ты что, завидуешь? — улыбнулась Марина.

— Облачайся в рясу, мы и тебе заглянем, — подхватила Мила.

И обе, засмеявшись, зашагали дальше.

А мы со Львом не спеша спустились вниз к реке.

Глава 2

Без солнца он чувствовал себя уставшим и разбитым. Ему казалось, что природа придумала пасмурную погоду, руководствуясь собственным тщеславием и эгоизмом. Эти два качества лишали всё живое ярких и насыщенных красок, оставляя на созерцание унылую, серую картину. А если вдобавок начинала литься с небес вода, то это и вовсе являлось для него полной катастрофой. С одной стороны, он понимал, что живительная влага — это спасение для почвы, растений, рек и человека. Но с другой, ему не дано было понять, почему эта влага имеет свободный график передвижения. Что ей стоит делать свои дела ночью, когда все спят, и не доставлять неудобство людям в дневное время, в которое у них всегда найдутся более интересные и важные дела, нежели обнимки с зонтом или прятки в ближайшем укрытии?

С такими мыслями он начал свой новый день, поскольку без дневного светила другие мысли — более радужные — не посещали его голову вовсе. А за окном как раз стояло пасмурное, унылое утро, обволакивающее туманом горные вершины со всех сторон и прячущее их величие в плотные облачные массы. Осадков пока не было, но от этого дискомфорт в его душе только усиливался, поскольку он знал, что неприятное чувство ожидания дождя, и особенно его окончания, будет сосать сердце, словно голодный червь, не позволяя всецело сосредоточиться на работе. А работа являлась его единственным источником вдохновения, комфорта и достатка. Он не пас овец, не держал пчёл, не занимался виноделием, как это обычно принято в горной местности, его занятие носило совершенно иной характер. Он зарабатывал на жизнь пранками. Для тех, кто не знает, поясню: пранки — это хулиганские розыгрыши над живыми людьми, которые обычно записываются на скрытую видеокамеру для последующей трансляции в социальных сетях или видеохостингах. И, к сожалению, далеко не всегда эти розыгрыши являются смешными и безобидными, как у Андрея. Сегодня вошли в моду так называемые жуткие пранки, цель которых — довести людей до испуга или истерики. Как раз именно такими пранками и промышлял герой этой главы. Ему поступало много заказов не только из России, но и из ближнего и дальнего зарубежья. Он зарекомендовал себя как надёжный, а самое главное — отличный исполнитель своего дела. Его пранки отличались от производимых конкурентами, помимо качественной видеообработки, ещё и хорошей режиссёрской постановкой. Он делал впечатляющие костюмы рыцарей, ведьм, бомжей, бандитов, накладывал на своих помощников отменный грим, благодаря которому те превращались в зомби, мертвецов, приведений, инопланетян и так далее. Помимо этого, в его арсенале значилось огромное количество пиротехники и других специальных устройств, способных, к примеру, рассеивать туман в лесной чаще, как во многих фильмах ужасов. Кроме людей ему служили и роботизированные чучела волков, собак, рогатых существ, которые отлично умели не только бегать, кусать и царапать, но ещё и реалистично лаять, рычать и выть.

Жертвы таких розыгрышей в девяноста девяти процентах случаев вели себя именно так, как и нужно было режиссёру. Кричали, причитали, убегали, некоторые даже теряли сознание, а особо впечатлительные ещё и испражнялись. Ареной для съёмок служили самые разнообразные места. Ими могли быть поля, леса, лужайки, а для особых случаев кино снималось на заброшенных объектах и даже кладбищах. Помимо натурализма, очень тщательно и скрупулёзно он подходил и к технике безопасности. Каждое движение, действие и поведение его помощников просчитывалось до мелочей, ведь целью пранков было не убить человека, а лишь хорошенько его напугать. А чтобы испуг не привёл к нежелательным последствиям, в его аптечке были все инструменты и препараты, предназначенные для оказания первой медицинской помощи. За пять лет его непрерывной работы существенных осечек не случалось, но, как говорится, и на старуху бывает проруха, следовательно, никакой халтуры и несерьёзности в подготовке он не позволял никому — ни себе, ни своим подчинённым.

Он ещё раз взглянул на небо и увидел, как сквозь тучи и туманную дымку пыталось пробиться солнце, которое в окружении этих недругов было похоже на белый бильярдный шар и совершенно не слепило.

Этот пейзаж немного взбодрил его, и он окликнул своего помощника:

— Юнус, подойди ко мне.

Помощник явился практически мгновенно. Его смуглое тело и накачанные мускулы производили такое впечатление, будто перед глазами стоит молодой Рэмбо, готовый пуститься в очередной бой, но на самом деле бойцовских качеств небеса ему не дали совершенно, зато наделили острым аналитическим умом. А что касается накачанного телосложения, то оно предназначалось для соблазнения противоположного пола и в редких случаях для устрашения врагов.

— Слушаю, дядя Билял, — слегка склонив голову, произнёс он.

— Подготовь, пожалуйста, подробный отчёт о приезжающих, затем собери всю команду, но сначала принеси мне завтрак.

— Всё сделаю, дядя Билял.

Помощник скрылся из виду, затем появился вновь, подал на стол кофе с дымящимся в лаваше шашлыком и убежал выполнять оставшиеся поручения. Отправив в рот сочный кусок баранины, не забыв перед этим обмакнуть его в соус, он, блаженно закрыв глаза, откинулся на спинку кресла-качалки и принялся не спеша водить челюстью. Проглотив яство, он проделал ту же самую операцию со следующим куском, но глаза при этом оставил открытыми, устремив их вновь на небо, принявшее в данный момент вид огромной яичницы, внутри которой насыщенным желтком красовался солнечный круг, заставляя слегка прищурить очи. Это означало, что день будет погожий, а раз так, то и всё остальное тоже должно пройти без эксцессов.

* * *

Проточная речушка на огромной скорости неслась вперёд, не замечая ничего на своём пути. Для неё не являлись преградами ни огромные булыжники, затаившиеся на дне, ни брёвна, служившие когда-то переправой. Грозно шумя, она словно давала знак, что шутить не намерена ни с кем, даже несмотря на свою небольшую ширину. Лёгкая прохлада, гуляющая у её берегов, гостеприимно приглашала путников на приятную передышку. Я и Лев расположились на огромном валуне и несколько минут молча смотрели на волны.

— Сохнешь по Маринке? — внезапно подал голос мой друг.

Я не сразу понял суть его вопроса и машинально переспросил, что он имеет в виду.

— Имею в виду твою слепую влюблённость, которая мешает тебе нормально жить, творить и работать.

— С чего ты взял, что она мне мешает? — я попытался беззаботно улыбнуться, но вышло, по-моему, не очень правдоподобно.

— А с того, что не родился ещё такой человек, которому бы она помогла.

— Старый, тебя с вина всегда на философию тянет? — тут уже я улыбнулся совершенно искренне. Лев не замечал моих улыбок и продолжал ораторствовать, глядя на реку.

— Я хочу, чтобы ты понял одну вещь, Илюха… — тут он обернулся ко мне, и я был слегка удивлён серьёзностью его глаз. Взгляд этот явно означал, что разговор предстоит далеко не шутейный.

— Что я должен понять?

Я продолжал играть роль непонимающего простофили в надежде, что Лёва махнет рукой и отстанет, но, похоже, его запланированную беседу было не так-то просто отменить. Тем временем он продолжал:

— Человеку свойственно как любить, так и влюбляться, с одной лишь разницей, что любим мы людей, а вот влюбляемся в их отдельные части.

— Ну ты загнул, философ!

— Вот теперь разгинай, но для начала ответь честно сам себе: ты любишь Марину или ты влюблён в красивые ноги Марины?

Честно признаться, я к такому разговору не был готов вообще и не понимал, для чего он затевается, но Лев, видимо, прочитал мои мысли и ответил:

— Я не пытаюсь тебе ничего запретить, также не преследую цели тебя отговаривать от чего-либо, просто я хочу, чтобы ты немного пошевелил мозгами наедине с собой и не наломал дров, от которых пострадаешь не только ты, но и другой ни в чём не повинный человек. То, что я тебе сейчас скажу, будет произнесено мной один-единственный раз, и больше этот разговор не повторится никогда. Дальше будешь думать и принимать решения сам.

— Хорошо, говори, ты меня даже немного заинтриговал. Лев повернулся ко мне всем корпусом, похлопал по плечу и начал излагать свои мысли:

— Что такое любовь? Это не розы, не конфеты, не поцелуи и даже не совокупление. Любовь — это фундамент нашего бытия. Ты боишься потерять свою Родину, потому что ты её любишь, ты боишься потерять своих родителей по той же самой причине, у некоторых такие же мерки и к домашним животным. Это и есть любовь, которая не допустит других мыслей на этот счёт. Но вот когда дело доходит до спутника жизни, то здесь люди почему-то начинают вносить какие-то поправки, как депутаты в Государственной Думе, и впоследствии перестают бояться потерять свою половинку. Подумаешь, развод. Не сошлись характером, погасла искорка, притупились чувства, — и множество других подобных отговорок. А всё потому, что у нас порой глаза включаются раньше, чем мозги, и происходит чудовищная по своей значимости подмена понятий. Любовь заменяется на влюблённость. Женщины смотрят на кошельки, а мужики на ноги. А сам человек — хозяин кошелька или ног — ставится на десятое или двадцатое место. А ведь любовь не ограничивает свои правила только на Родине, родителях и животных. Она распространяет их абсолютно на всё, что нас окружает. И спутники жизни здесь не исключение. Любить — это значит принимать человека таким, каков он есть на самом деле. Подчёркиваю, на самом деле, а не таким, каким он предстаёт перед тобой на романтических свиданиях.

Ибо любые свидания — это реклама, скрывающая до семидесяти процентов дефектов и недостатков. А реальная жизнь от рекламы ой как далека. Ежедневно созерцать истинного человека без прикрас и при этом осознавать, что ты не можешь без него жить, есть, спать, является проявлением любви. А если ты готов порвать с половинкой только лишь потому, что он или она громко швыркает чаем за обедом, или пойти попробовать другое, более свежее, тело на стороне, или ещё хуже — поднять руку из-за сделанного тебе замечания, то, значит, не любовь скрепляла ваши узы, а влюблённость, или физиология, проще говоря. Учёные, кстати, выяснили, что во время влюблённости верхняя часть головного мозга наполняется допамином. Тот же самый эффект наблюдается и при употреблении кокаина. Запомни, Илья, влюбиться легко, а вот полюбить — очень сложно. Это огромный совместный труд и упорная работа над собой. Умение не только брать, но и отдавать, жертвовать, смиряться. Поэтому я ещё раз тебя спрашиваю: кто для тебя Марина? Сногсшибательная красотка с изящными ногами, грудью и попой или человек, ради которого ты готов навсегда поставить на кон самое дорогое, что у тебя есть, — свободу? Сейчас ты на этот вопрос ответить не сможешь, потому что у тебя включена физиология, но когда ты заменишь её сердцем и разумом, ответ придёт сам собой. Я не пророк, и никогда им не был, но мне почему-то кажется, что не в Марине кроется твоё счастье.

— А в ком? — слегка охрипшим голосом спросил я.

— В той, ради которой ты будешь готов не задумываясь расстаться с жизнью.

Больше Лев не произнёс ни слова. Он снова отвернулся к реке и начал кидать в неё маленькие камушки, которые подбирал у себя под ногами. Не скажу, что я был очарован его речью, но здравые нотки уловить всё же успел. Хотя отказываться от Марины из-за этого не собирался вовсе.

Пользуясь возникшей паузой, я, прогнав в уме ещё раз то, что мне сказал только что Лев, принялся записывать:

Любовь сильна и всемогуща,

Любовь прекрасна и чиста.

Она источник жизни сущей

И будет царствовать всегда.

Ты не убьёшь её мечами

И не сожжёшь её огнём.

Любовь навеки рядом с нами,

Пока мы дышим и живём.

Она разрушит все преграды

И зло шальное победит.

И нет прекраснее награды,

Чем быть любимым и любить.

А кто влюблённость в жизни ценит,

Того мне очень-очень жаль,

Она пройдёт, её заменит

Разлука, горесть и печаль…

«Форд» подал сигнал, означающий, что пора продолжать путь. Мы встали с камней, пожали друг другу руки, после чего Лев по-дружески мне подмигнул, и направились к машине. В это время уже и Марина с Милой быстрым шагом спускались по ступенькам, держа в руках пластиковые бутылки с водой. Лев подскочил к Миле и взял бутылку из её рук.

— Дай попить, умираю.

Мила забрала бутылку обратно.

— С ума сошёл. Это святая вода, её не пьют. Пойдём в машину. Пора уже.

— Значит, водопроводную воду с бактериями и хлоркой пить можно, а святую и чистую, как они считают, пить нельзя. Где логика?

— Логика в том, что нам нужно торопиться, — сказал я. — Слышишь, сигналят?

Ехать оставалось примерно три часа. Мы в предвкушении хорошего отдыха делились планами по его благоустройству. Постепенно разговор становился всё монотонней, и дрёма начала одолевать нас. Первыми вырубились Васёк и Мила. Лев пытался читать взятую из дома книгу, но скоро понял бесполезность данного занятия и тоже заснул. Дрон смотрел в окно, а мы с Мариной играли в подкидного дурака. В конечном итоге сон одолел и её. Положив голову мне на плечо, она засопела, словно ребёнок. Стараясь не разбудить, я, легонько обнял её. И вот тут вновь возникло то самое чувство, когда земля, словно воздушный шар, начала медленно уплывать из-под моих ног…

* * *

Уставшая бабочка летела из последних сил, всё ниже и ниже опускаясь к земле в поисках пристанища для отдыха. Но земля, будто противясь незваному гостю, чернела как ночь, лишь изредка открывая крохотные участки травы. Правда, проку от них было мало, потому что они уже либо высохли на солнце, либо обросли противным и колючим репьём. Крылья, как передние, так и задние, конечно, порхали и двигали вперёд усталое туловище, но было ощущение, что ещё чуть-чуть — и они откажутся выполнять свою работу. И тогда ждёт неминуемое падение, прямо сюда, на голую, пыльную землю, на которой буквально через пару минут можно оказаться в клюве голодной птицы или в лапах страшного шершня. Такое унылое и проклятое, как окрестила его бабочка, место ей приходилось пролетать впервые. До этого её с распростёртыми объятиями встречали поляны, на которых огнями горели красные маки, лужайки с приветливыми ромашками и даже сады с удивительной красоты лилиями. А в этом месте не было даже самого обыкновенного одуванчика, с которым можно уютно скоротать время. Всё указывало на то, что это поляна смерти, забравшая жизни многих её соратников, которые однажды точно так же по глупости или незнанию залетели сюда. Да что говорить о бабочках и цветах, если это чудовищное место не пощадило даже самой обыкновенной травы, превратив её в жёлтую и грубую солому. Пути назад не было, вернее, он был, но запаса энергии и сил, чтобы его проделать, не осталось совсем. Выход только один: садиться прямо сюда, в толстый слой пыли. Теоретически, конечно, есть вариант, что удастся провести время отдыха незамеченной, но шанс этого так мал и хрупок, что возлагать на него надежды смешно и нелепо. Вся жизнь бедной бабочки предстала в этот момент перед глазами. Ей вспомнилось, как она целыми днями легко и беззаботно порхала, наслаждаясь тёплым солнечным светом, заходила в гости к любимым цветам, которые щедро угощали её своим нектаром. Очень любила находиться неподалёку от моря и слушать пение волн. Но самое главное — ей доставляло несказанное удовольствие слышать, как остальные восхищались её красотой.

Её внешний вид действительно вызывал восторг не только у друзей, но даже и у людей, которых она боялась больше всего на свете. Мало того, что эти великаны занесли её в какую-то непонятную Красную книгу, но ещё и пытались изловить для какой-то коллекции. Что означает слово «коллекция», наша героиня, конечно же, не знала, но догадывалась, что это что-то нехорошее, страшное, иного от великанов ожидать не приходится. Не раз ей приходилось видеть эти жуткие палки, обвязанные страшной сеткой, которые словно огромные пасти поглотили многих её друзей и подруг. А потом, когда её пойманные друзья оказывались в руках великанов, те восхищённо говорили друг другу, насколько эти бабочки красивы.

Помимо этого, часто со слезами на глазах она смотрела, как великан нёс в руках цветок, с которым она водила дружбу и делилась различными впечатлениями. Немела от ужаса, видя оторванные крылья сверстников, одиноко валяющиеся в траве, но всё это быстро забывалось, и неприятный осадок проходил уже на следующий день. А сейчас, когда возникла вероятность испытать то же самое на собственной шкуре, бабочкой овладел просто дикий ужас. Только сейчас она поняла, что красота может быть очень опасна для жизни.

А отличительная красота — тем более. Её наивный разум всегда полагал, что красотой принято любоваться, как поступали в её мире, но в мире людей за красоту могли убить и порой делали для этого всё возможное.

«Ну неужели мои белоснежные крылья с чёрными пятнышками на передних и красными на задних способны помутить рассудок до такой степени, что мне станут желать смерти? — рассуждала она. — С птицами всё понятно, они всегда смотрели и будут смотреть на нас как на пищу, будь ты хоть трижды красив, но великаны — они же не едят бабочек, насколько мне известно, для чего же им тогда нужна эта непонятная коллекция?»

Эти рассуждения, навеянные страхом, привели бабочку к тому, что она возненавидела свой внешний вид, которым наделила её природа. Возненавидела настолько, что даже немного смирилась со своей возможной гибелью на этой поляне.

«Для чего она тогда нужна, такая красота, если она способна погубить? Многие мои друзья не менее красивы, чем я, но их красота хоть как-то может защитить их от опасности. Взять, например, мою подругу лимонницу, она благодаря своему окрасу способна принять вид листочка, когда сидит на стебельке со сложенными крыльями. И никакие птицы ей не страшны. Её даже люди не всегда замечают. А пестрянка — она вообще даже если и попадёт в клюв, то так брызнет своей горькой слюной, что птица сто раз пожалеет, что с ней связалась, и выплюнет обратно. А я? Чем мне могут помочь мои никчёмные пятна на крыльях?»

Внезапно внизу появилась трава, и это хоть и немного, но всё же обрадовало бабочку. Трава была хорошая, густая, и мало-мальски в ней было место, где можно схорониться. Готовясь к посадке, она заметила в гуще травы небольшое голубенькое пятнышко, которое привлекло её внимание. Собрав последние силы, она полетела прямо к нему и от радости чуть не заплакала, когда её взору предстал маленький одинокий цветочек, похожий на ромашку. Только почему-то у этой ромашки лепестки были голубого цвета, а не белого, как у всех остальных, с коими ей приходилось общаться. Да и размер самого цветка был невелик, если не сказать — крохотный. Приземлившись наконец-то после продолжительного полёта, бабочка немного отдышалась, затем решила начать разговор.

— Здравствуйте, — нерешительно сказала она, обращаясь к незнакомому пока ещё цветку.

— Добрый день, — удивлённо произнёс цветок, который явно не ожидал прихода гостей.

— Я прошу прощения за беспокойство, но мой полёт был очень долог и утомителен, не могли бы вы мне позволить немного времени отдохнуть на вашей чашечке?

— Присаживайтесь, — миролюбиво сказал цветок. — Давно уже ко мне в гости не прилетали бабочки. Нектара у меня ничтожно мало, но хоть немного подкрепитесь с дороги.

Бабочка и цветок познакомились. Бабочку звали Аполлон, а цветок — Незабудка.

— Что за странное место, в которое мне довелось попасть? Ни цветочка, ни травинки, — спросил Аполлон.

Незабудка поведала Аполлону, что данное место забыто богом и очень скоро вообще прекратит своё существование.

— Человеческая рука добралась и до этого когда-то великолепного места, — грустно произнесла она. — Ранее это была незабываемая, всеми любимая незабудковая поляна, которая простирала свой нежный голубой ковёр на несколько километров. Жизнь била ключом. Ежедневно стаи медоносных пчёл слетались сюда и, весело жужжа, собирали нектар. Среди тысяч цветков ни один не был обделён вниманием. Мы практически каждую пчелу знали и по имени, и по характеру. Попадались трудолюбивые и усердные особи, с которыми было очень приятно проводить время, а попадались и откровенные халтурщики, и вертихвостки. Но, к счастью, таковых было мало. Мы каждый день с нетерпением ждали пчелиный рой, ибо жужжание — это самый прекрасный звук, который можно услышать на этом свете. Со стороны кажется, что все пчёлы жужжат одинаково, но поверьте мне, это совсем не так. У каждой из них свой неповторимый оттенок и тембр. Благодаря этому мы безошибочно угадывали, какая пчёлка нас сегодня обслуживает.

— Могу себе представить, — сказал Аполлон.

— Среди вас, бабочек, наша поляна тоже пользовалась огромным спросом. Вы не представляете, насколько это было чудесное зрелище. Самая настоящая радуга из бабочек. Красные, жёлтые, белые, как вы, и даже голубые, как мы. Голубые бабочки частенько играли в прятки с бабочками других цветов. Бывало, сядет на тебя синенькая бабочка, крылышки расправит как лепестки и сидит тихо-тихо, даже дышать перестаёт. А остальные порхают, ищут.

— Находили? — засмеялся Аполлон.

— А когда как, — засмеялась в ответ Незабудка. — Были такие, которые очень быстро выдавали себя. Крутились, вертелись, не могли усесться. Или цветок был не в настроении и сбрасывал бабочку в самый неподходящий момент. А встречались и те, которые настолько вливались в игру, что считали делом своей жизни спрятаться так, чтобы их не нашли до наступления темноты. И многим это удавалось. Удавалось настолько, что они даже не замечали наступления ночи и что их друзья давно уже улетели. Приходилось таким игрокам устраивать ночлег.

— Что же произошло дальше?

— А дальше появился человек. Вначале он не представлял большой опасности и был довольно редким явлением.

Пару раз в неделю проходил какой-нибудь путник, останавливался, отдыхал, нюхал нас и уходил дальше. А потом визиты стали происходить всё чаще и чаще. И с каждым разом эти визиты были всё более губительны для нашей поляны. Цветы беспощадно срывались, вытаптывались. Разводился огонь, прямо на нас, живых цветах. Сколько моих дорогих друзей сгорело живьём, вы даже представить себе не можете. А сколько погибло под завалами различного мусора — это, наверное, ещё больше. Естественно, видя всё это, пчёлы и бабочки очень быстро покинули нашу поляну, только самые преданные прилетали подбодрить нас. Потом прямо по нашим головам начали ездить огромные железные машины, которые именуются у людей тракторами. Эти трактора беспощадно, с корнем выдирали нас из своего, можно сказать, дома.

— Зачем? — удивился Аполлон. — Я могу понять, когда вас срывали люди. Они собирают какие-то коллекции и ловят бабочек, срезают цветы, а для чего вы понадобились каким-то тракторам?

— Насколько я поняла, здесь теперь будет стоять дом для людей. И замечательная незабудковая поляна им больше не нужна. Оглянитесь вокруг, никого нет в живых. Остался маленький клочок, на котором вы сейчас находитесь, и тот на днях будет уничтожен навсегда.

— А вы-то как спаслись?

— Просто банальное везение. Меня, в отличие от моих сестёр, растущих со мной на одном стебле, покрывала и сейчас, слава богу, покрывает густая трава. В ней мне и удалось спрятаться в тот момент, когда человек ножом срезал головы моих сестёр. Но это везение временное. Когда сюда явится трактор, никакая трава мне уже не поможет.

— Неужели всё так безнадёжно? — нахмурился Аполлон.

— К сожалению, да.

Рассказ Незабудки поразил Аполлона до глубины души. Он понял, насколько беспомощны и беззащитны были эти несчастные цветы. Они видели опасность, но ничего не могли предпринять. Абсолютно ничего. Вот где по-настоящему видна несправедливость судьбы, а не в его пятнах на крыльях, по которым он сокрушался только что. В конечном итоге благодаря этим крыльям, пусть даже и с пятнами, он имел возможность улететь, даже от этих чудовищных железных тракторов, а Незабудки умирали просто-напросто от безысходности.

— Уже поздно, — произнесла Незабудка. — Скоро стемнеет. Вам надо лететь. Спасибо, что составили мне компанию. Вам опасно оставаться здесь дальше. Машина-убийца может приехать в любой момент.

— Нет, — решительно сказал Аполлон. — Я не оставлю вас. Позвольте, я проведу эту ночь с вами.

— Но зачем вы рискуете своей жизнью?

— Потому что вы спасли её мне. И в данный момент у меня ближе вас нет никого на этом свете.

Аполлон задремал прямо на лепестках своей новой знакомой по имени Незабудка. Ветер легонько покачивал лепестки, словно убаюкивая случайного гостя. Вдруг сквозь сон он услышал отчётливые слова:

— Просыпайся! Вставай, я тебе говорю…

* * *

— Просыпайся! Вставай, я тебе говорю!

Голос Марины звучал всё громче и отчётливее. Я подскочил, открыл глаза и услышал смех ребят за спиной.

— Что, сморила дорога? — сказала Марина. — Просыпайся, почти приехали уже. Десять минут осталось.

Я потряс головой, пытаясь прийти в себя, и посмотрел в окно. Действительно, мы добрались до места назначения. Горы необыкновенной высоты и красоты смотрели на нас со всех сторон. Возникло ощущение, что мы плотно зажаты в кольцо этими могучими великанами, которые внимательно и строго осматривают прибывших гостей. «Форд» остановился около ворот базы, мы выгрузились, поблагодарили Гарика, сказав, когда и во сколько явиться за нами обратно, и начали спокойно осматриваться, пока Андрей оформлял наш приезд у заведующей.

База отдыха, на которой нам предстояло провести время, имела название «Луч». Это была очень просторная, чистая и красивая территория с клумбами, асфальтовыми дорожками и волейбольной площадкой. Ровно посередине территории стояла красивая беседка из белого камня, возле которой красовались большие качели и теннисные столы. Одним словом, отдыхай не хочу. Домики для проживания имели не совсем обычный внешний вид. Они представляли собой большие треугольные шалаши, похожие на печатную букву А. Я где-то слышал, что такие постройки так и называются: А-образные дома. Так вот, эти буквы А, которых я насчитал ровно пять штук, имели два этажа, чёрточка в середине буквы служила балконом. Железные крыши, сползающие до самой земли, были окрашены в разные цвета: красный, жёлтый, зелёный, синий и оранжевый. Пятёрка шалашей располагалась в некотором отдалении друг от друга и образовывала полукруг. Если смотреть сверху, получалось что-то наподобие радуги. Ну а за домиками, примерно в ста метрах, был обрыв, внизу которого шумела проточная горная река. За время ожидания нашего заселения я успел написать в своём блокноте следующие строки:

И старый знает, и юнец,

Что всё имеет свой конец.

Ничто не может вечно длиться,

И окончание случится.

Так получилось и с дорогой:

Смеялись и шутили много.

Казалось, ехать бы да ехать

В кругу веселья и потехи.

Но финиш — он на то и финиш,

Чтоб перемены были в жизни.

Страница новая нас ждёт,

Мы выгружаемся — и вот…

Вот… королева красота

Открыла нам свои врата.

За ними горы хороводом

Сошлись, срослись с небесным сводом.

В одной — блестит от снега проседь,

В другой — владычествует осень.

А третья мелким водопадом

Под нашим тихо плачет взглядом.

Вершины пышные в снегах

Манили нас издалека.

Там вдаль, шумя, бежала речка,

Конечно, можно было б вечно

Смотреть божественный пейзаж,

Но надо разгружать багаж.

Баулы, сумки и коробки

В момент мы вытащили ловко.

Вдохнули свежий воздух горный

И поспешили в храм природный.

В землянке милой разместились,

Хоромы нам не пригодились.

Землянка с красной крышей, в которой мы разместились, оказалась довольно уютной внутри. Первый этаж был обустроен под гостиную или столовую, кому как больше нравится, а второй, соответственно, под зону отдыха, включающую в себя пять спальных комнат, с двумя кроватями в каждой. Одну из комнат заняли девчонки, а мы как короли разместились в оставшихся четырёх. Получилось, что каждому из мужиков досталось своё личное пространство.

В моей спальне был балкон, та самая чёрточка в букве А. Сложив вещи и переодевшись, мы спустились на первый этаж. Как я уже сказал выше, он был зоной для гуляний. Стоял широкий и длинный стол, покрытый синей скатертью, его периметр окружали восемь пластиковых стульев. Напротив стола, в углу, был камин, правда, уже немного изношенный временем, судя по треснутому и расколотому в некоторых местах кирпичу. В одном углу стоял небольшой диванчик, а в другом одиноко гудел холодильник, в который мы начали раскладывать продукты. Удобств в шалаше, к сожалению, а может быть и к счастью, не было. Они находились примерно в двадцати метрах от нашего жилища, в большом здании из красного кирпича, который внешне напоминал сарай или хозяйственную постройку. В этом строении были уборные с буквами М и Ж на дверях, а также душевые с теми же самими буквами. Горячая вода, к счастью, тоже имелась в наличии и подавалась круглосуточно. На душе у нас было радостно. Всё сложилось как нельзя лучше, не было ни одного серьёзного минуса, который мог бы повлиять на качество нашего отдыха. Ещё одной отличной новостью стало то, что вся зона базы будет полностью в нашем распоряжении, без соседей. Четыре оставшиеся буквы А будут пустовать из-за снижения потока отдыхающих.

В принципе, оно и понятно: сейчас сентябрь, бархатный сезон, люди подались на море. В горы можно хоть круглый год, а вот на море — только в специально отведённое время. По словам заведующей, самые напряжённые месяцы для базы — это июнь, август, конец декабря и первая половина января, до старого Нового года, когда поток отдыхающих такой, что катастрофически не хватает коек, стульев, подушек, матрасов и прочих принадлежностей. Но люди, особенно постоянные клиенты, никаких претензий не предъявляют и едут со своими подушками, надувными матрасами и складными стульями. А сейчас эти вещи были в избытке.

Расположившись за столом, ребята принялись обсуждать план действий. Обсуждали недолго и пришли к общему мнению, что нужно сначала пойти осмотреть достопримечательности, нагулять аппетит, а потом уже и шашлычок под коньячок, как поётся в одной известной песне. Через десять минут все были в сборе. Заведующая, представившаяся Гюльнарой, рассказала нам, что в пяти километрах от нас, за рекой, есть нарзанный остров, на котором находится источник вкусной и полезной минеральной воды. Но цел ли старый мост, ведущий к нему, который ещё год назад сыпался по кускам, она не знала. Помимо этого, в том же районе располагалась пекарня, выпекавшая, по её словам, отменные хычины, равных которым не было ни в одном уголке России.

Вместив в себя поток информации, мы зашагали по каменистой горной дороге. Горная река, сопровождавшая нас, шумела и пенилась, унося вдаль на огромной скорости свои величественные волны. На мгновение мне представилось, что если попасть к ним в объятия, то, каким бы хорошим пловцом ты ни был, жизнь закончится через пару километров максимум. Первый же булыжник, затаившийся на дне, примет головной мозг из треснувшего от удара черепа, второй продемонстрирует содержимое распоротого желудка, а третий и последующие оценят раздробленные в кашу кости. Я слега передёрнулся, подивившись своим собственным чёрным мыслям, и отогнал их прочь. Затем внимательно посмотрел на ребят. Андрей шагал впереди всех с палкой для селфи, на которую была насажена видеокамера. Наверное, делал съёмку для своего канала. Лев то и дело останавливался, поднимал с земли какие-то камушки, срывал разные стебли и цветочки, осматривал и выкидывал обратно. Василий, тяжело дыша, старался не отставать, но по его выражению лица было видно, что он уже готов в гробу видеть эту прогулку и хочет поскорее к столу. Мила и Марина взяли меня под руки и с улыбками на лицах смотрели на вершины высоких гор. Пройдя пару километров, мы слегка утомились и присели на большой плоский камень.

— Ребята, — подал голос Лев, — нам нужно разделиться, вы идите к острову, а я поднимусь вон по той тропе. Встречаемся на базе.

С правой стороны от нас вверх уходила крутая тропинка, ведущая к большому склону, на котором виднелись кустарники, деревья и прочая растительность.

— В сортир захотел, что ли? — сказал Андрей. — Так на фига корячиться, зайди за камень и сделай свои дела. Мы отвернёмся, смотреть не будем.

— Не решай за всех, — засмеялась Мила. — Я, например, буду.

Лев, не обращая внимания на наши слова, разжал ладонь, в которой лежали пять крупных ягод. Они были чёрного как смоль цвета и походили на гроздья винограда.

— Ежевика! — взвизгнула Марина, беря в руки ягоду. — Где ты её откопал? — спросил Андрей.

— Да вот же, кустарники пошли полосой. Снизу её уже всю собрали, а сверху, я полагаю, ещё осталось.

Я усмехнулся:

— Странно, я в упор не видел никаких кустов с ягодами.

— Ну так вы хлеборезки свои расшеперили под небеса и совершенно не видите, что под ногами происходит. Кабан наш так вообще четыре штуки раздавил своим копытом.

Андрей не скупился на остроты:

— Так ты нам что, раздавленные дал, что ли? А как же целые тогда выглядят?

— Мальчики, успокойтесь, — подала голос Мила. — Спасибо, Лев, большое. Ягода очень вкусная.

Ягода и впрямь была вкусной и очень сладкой. Ежевику я пробовал во второй раз в своей жизни. В первый раз, ещё будучи студентом, я купил её на рынке. Но или она была неспелая, или не являлась ежевикой вообще, одним словом, такой кислятины мой организм не знал никогда. Лимон по сравнению с той ежевикой показался бы персиком. А эта дикая ягода, взращённая исключительно горным климатом, была слаще мёда. Это лишний раз доказывает, что человеку, хоть он и разумное существо, предстоит ещё не одно тысячелетие постигать и открывать все тайны нашей планеты.

Мои размышления прервал голос Милы:

— Лев, одному ходить не стоит, давай кто-нибудь из нас пойдёт с тобой.

— Сейчас прям. Чтобы вы мне там все ягоды передавили, которых и так с гулькин нос осталось. Идите за нарзаном, а пока вы ходите, я уже успею вернуться на базу с ягодами.

— Лев, здесь связи нет вообще, — Андрей показал ему свой мобильный телефон, на экране которого отсутствовали штрихи, обозначающие качество сигнала.

— Пошли вместе, — буркнул Василий, поднимаясь с камня.

— Иди ты, — отмахнулся Лев. — Ты уже сейчас, на равнине, богу душу готов отдать, а там, на склонах и подъёмах, что я с тобой делать буду? На себе тащить? Короче, ребята, много текста. Давайте не будем соплежуйничать, а займёмся своими делами.

Спор наш и уговоры ни к чему не привели. Лев был непреклонен. Забрав у нас пакет, в котором находилась пустая винная бутылка, взятая нами для нарзана, он двинулся вверх по тропе, предварительно поставив бутылку на камень. Повздыхали мы, побурчали, проводили его взглядом до тех пор, пока он не скрылся из виду, да делать нечего. Постояв ещё пару минут, мы продолжили свой путь. Но, естественно, оставшаяся дорога уже не радовала своими красотами, река не впечатляла мелодичным шумом, а горы не восхищали высотой и снежными вершинами. Я шёл как на иголках, думая о своём товарище, которого мы так легко отпустили одного в неизвестную местность. Даже весельчак Андрей убрал свою камеру и шёл нахмуренный. Разговаривать не хотелось. Моё сердце твердило мне, что поступок совершён далеко не дружеский. Почему отпустили? Почему не настояли на своём? Одни сплошные почему. Хотя, может быть, я опять накручиваю и сгущаю краски и ничего катастрофического не произошло. Не могли же мы связать Льва по рукам и ногам и вести за собой, как собаку на поводке. Ему не пять лет, он взрослый, дееспособный человек. Сейчас мы попьём нарзан, наберём Льву бутылочку и примемся жарить шашлыки.

«Жизнь прекрасна», — сказал я себе мысленно и постарался успокоиться.

Но моя излишняя самоуверенность заставила меня второй раз наступить на одни и те же грабли. Первый раз, если вы помните, был сегодня утром, когда я едва не проспал, а сейчас, во второй половине дня, сюрпризы начали сыпаться один за одним. Первый сюрприз заключался в том, что на нарзанный остров мы не попали, поскольку мост, ведущий к нему, был частично разрушен. Поспособствовала этому природа или вандалы постарались — неизвестно.

Правда, назвать мостом это строение можно было весьма условно. Оно представляло собой четыре толстых и длинных железных прута, перекинутых через реку и приваренных к столбам на берегах.

На нижние прутья были привязаны стальной проволокой небольшие прямоугольные деревяшки, внешне похожие на половицы, а верхние прутья служили перилами. Половицы заканчивались ровно на середине моста. Далее шла пустота с бурлящей внизу рекой.

— Твою мать! — выругался Андрей. — На дрова разобрали, что ли?

— Может быть, смыло течением? — предположила Марина.

— Да, горные реки после ливней поднимаются до второго этажа, — вздохнула Мила.

— Ну пошли назад, — пробасил Вася, который, я уверен, был рад в глубине души такому исходу.

По дороге назад мы нашли пекарню, внешне напоминающую деревянный туалет, заказали хычины в обратный путь на послезавтра, поскольку решили, что сначала надо съесть свои продукты, и двинулись в сторону базы.

Когда мы пришли, нас ждал сюрприз номер два. Льва не было на месте. Хотя, по нашим расчётам, он должен был уже давно прийти.

— Он что, всю ягоду решил собрать? — сказал я, внутренне предчувствуя что-то нехорошее.

— Начинаются весёлые дела, — произнёс Андрей, ударив ладонью по стволу дерева. — Панику пока поднимать не будем, пойдём поищем сами, а если безрезультатно, тогда зовём на помощь. Хотя кого тут звать-то, етитская сила…

Придя к месту исчезновения Льва, мы поднялись на тот самый пригорок, осмотрели все кусты и заросли, но никого не обнаружили. Кричали, звали, свистели, но всё без толку.

— Это хорошо, если ногу подвернул и лежит где-нибудь, а если в пропасть сорвался?

— Илья, не накручивай, — одёрнул меня Дрон. — Ты Льва не знаешь? Скорее мы в пропасть свалимся, нежели он, если учесть, что мы ежевику у себя под носом не заметили, будь она неладна.

Мила плакала, а Марина пыталась её успокоить. Бродили мы в поисках целый час, пока не вышли к самой вершине, на которой кроме голой земли и камней не было абсолютно ничего. В самом низу тонкой полоской бежала речка.

Высота была примерно с десятиэтажный дом. Мы все как заворожённые и немного обалдевшие уставились вниз. Первым в себя пришёл Андрей.

— Спокойно, сюда, я думаю, он точно не пошёл. Тут же нет никаких кустов с ягодами.

После этого он, словно сам не веря собственным словам, громко крикнул вниз:

— ЛЕВ!!!

К сожалению, кроме эха, ему больше никто не ответил.

— Говорил же ему, ссы за камнем, нет, про ежевику байки какие-то насочинял.

— Ссаться, похоже, теперь мы будем, ребята. Быстро на базу, — скомандовал Вася.

Все зашагали быстрым шагом, глотая ртом пыльный воздух и спотыкаясь на крутых спусках. Всю дорогу меня не покидало ощущение, что за нами кто-то пристально наблюдает. Мурашки то и дело резво пробегали по моей спине, обдавая её ледяным холодком. Вскоре те же ощущения появились и у остальных. Остановившись, мы начали внимательно смотреть по сторонам. На первый взгляд, ничего подозрительного, кусты как кусты, деревья как деревья, камни как камни, но было ощущение, что всё это лишь временное затишье перед бурей.

— Здесь водятся медведи или бандиты?

Вопрос задала Марина, с плохо скрываемой паникой в голосе.

— В горах может водиться кто угодно, — отрезал Вася.

— Спасибо. Успокоил.

После этих слов примерно в ста метрах от нас откуда-то сверху раздался очень громкий хруст, как будто кто-то с разбегу прыгнул на коробку с вафлями или чипсами. Девчонки завизжали, да и у нас, честно признаться, задницы зачесались, особенно когда мы увидели, что сверху прямиком к нам катится несколько приличных по размеру каменных глыб.

— Докричались, мать вашу, — озлобленно произнёс Василий и оттащил нас в сторону, за большое дерево.

Камни не останавливаясь, на огромной скорости, катились вниз, ломая на своём пути всю растительность, словно карточный домик. Попавшие под удар кусты издавали тот самый хруст, который мы слышали пару секунд назад. Пыль поднималась столбом, забивая наши дыхательные пути и застилая глаза колкой пеленой. Наш кашель, издаваемый в унисон, мелким писком пробивался сквозь этот громогласный шум.

Булыжники тем временем с оглушительным грохотом упали вниз на дорогу. Вновь наступила зловещая тишина. Василий поднёс палец к губам, дав понять, чтобы мы молчали, присел на корточки и жестом приказал сесть нам. Мы сели.

— Значит, так, — начал он шёпотом, — что это было, сказать трудно, природное явление или проделки человека. Лев явно нашёл на свою худую попу жирные приключения. Да и мы привлекли к себе внимание, по ходу. Срочно бежим на базу и организовываем поиски.

— Да какая база, — рыкнул Дрон, — пока туда-сюда, обратно… Самим идти надо, прямо сейчас. А девчонки пойдут к заведующей.

— Замолчи ты! Это в голливудских фильмах всё так легко и просто получается. Ты знаешь местность? У тебя есть хоть какое-нибудь оружие, кроме пустой бутылки? Не надо геройствовать, где не следует. Так мы и Льва не спасём, если он в беде, и сами огребём по полной. Раз это туристическая зона, здесь, я думаю, должен быть предусмотрен план поиска пропавших людей. Всё, ребята, бегом на базу.

Из последних сил мы, напуганные, уставшие и пыльные, побежали за помощью. В этот момент я мысленно корил и ругал самого себя последними словами. По сути, часть вины лежала на мне, поскольку это я уговорил друзей ехать в это место. Была же отличная идея поехать одному, так нет, компании захотелось. «Идиот. Какой же ты идиот, Илья Николаевич».

Подбегая к воротам, мы почувствовали запах шашлыка, томящегося на углях. Голод, усиленный от бега и стресса, взял своё. Изо рта побежала небольшая струйка слюны. Андрей не удержался от реплики:

— Нормальные люди шашлыки уже жарят, а кучка идиотов бегает в поисках ещё одного, такого же.

— Это хорошо, что люди есть, значит, не одни мы в округе, — произнёс я.

— Ага, и все так сразу кинутся нам помогать.

Открыв ворота, мы получили сюрприз номер три. Перед нами собственной персоной стоял Лев и размахивал картонкой над дымящимся мангалом, на котором в ряд лежали шампуры с мясом. Увидев нас, он покачал головой и сплюнул.

— Наконец-то, едрить вас в стакан. Я уже ягод успел набрать, назад вернуться, мясо на шампуры нанизать, огонь развести, а они до сих пор нарзан пьют. Не лопнули случайно там? Я уже хотел бросить к чёртовой матери шашлык и идти на поиски.

Онемение, охватившее нас, не позволило произнести ни слова, ни звука. Ситуацию спас, как всегда, Андрей:

— Видите, таких вредных людей, как наш Лев, даже медведи не жрут.

Затем всей толпой мы кинулись ему на шею. Он долго не мог понять, что случилось и что мы от него хотим. А слёзы девчонок и вовсе поставили его в тупик.

Вскоре ситуация прояснилась. На том пригорке, на который поднимался Лев, а затем и мы, ежевики практически не оказалось, она была на другой возвышенности, находящейся примерно в километре от того злополучного места. Лев сходил туда, спокойно набрал ягод и вернулся на базу, пока мы разыскивали его не там, где надо. Что же касается камнепада, то это было небольшое землетрясение. Эту новость мы узнали от заведующей, которая пришла узнать, всё ли у нас в порядке и нет ли пострадавших.

Мы ещё раз все вместе обнялись, посмеялись друг над другом и договорились держаться всегда и везде вместе. Больше никаких разделений, будь то ягоды, грибы или цветы.

Шашлык из свинины подоспел, и мы наконец-то сели за стол.

* * *

Вначале всё шло хорошо и замечательно. Мы сидели, наслаждались природой, пищей и общением. Травили байки, анекдоты, вспоминали случаи из жизни, а винцо под этот шумок лилось и лилось внутрь молодых организмов как к себе домой. И через три часа тихих посиделок, когда солнце начало постепенно гасить свои яркие лучи, стало понятно, что выпитого и съеденного оказалось на порядок больше, чем планировалось изначально. Поспособствовал этому свежий горный воздух или пережитый стресс — неизвестно. Известно только то, что тихие посиделки уступили своё место громким. Первыми инициативу взяли наши девчонки, решившие устроить музыкальный спектакль наподобие телевизионного шоу «Голос» и исполнить красивыми голосами старинный русский хит. Ну а четверо оставшихся парней должны были играть роль строгого жюри. Усевшись на стулья, мы принялись ждать наших молодых красавиц. Вскоре они появились. Их внешний вид громогласно вещал, что звание народных артисток можно смело присуждать досрочно, без музыкального прослушивания. Мила повязала на голову скатерть, скрутив концы, словно заячьи уши. Увеличение бюста было произведено при помощи двух глубоких кружек, эстетично выпирающих внутри футболки, а на ногах красовались кеды, плавно переходящие в лапти, умело сделанные из пустых картонных коробок. Марина щеголяла длинной белой сорочкой, позади которой виднелась композиция из пластиковых бутылок, отдалённо напоминающая крылья ангела, из чего стало понятно, что вокальная партия будет за Милой, а ей предстоит украшать «божественное» пение ангельской подтанцовкой. Мы поаплодировали нашим звёздам, и концерт начался.

— Напилася я пьяна, не дойду я до дому, довела меня тропка дальняя до вишнёвого сада…

— Стоп! — прервал страдальческий голос Милы наш дотошный Лев. — Это как понимать? Где логика, звёздочка моя? Значит, до дома ты дойти не в состоянии от количества выпитого спиртного, а до вишнёвого сада по дальней тропке дотопала без проблем?

— Её просто повело не в ту сторону, Лев, — подал голос Андрей, — это бывает. Давай слушать дальше.

— Дальше давай! — рявкнул Лев.

— Там кукушка кукует, моё сердце волнует. Ты скажи-ка мне, расскажи-ка мне, где мой милый ночует…

— Стоп, япона мать!

Лев грозно отодвинул стул и подошёл к артисткам.

— Ты издеваешься? Во-первых, какая, на фиг, кукушка ночью, а во-вторых, сколько ты выпила, дорогуша, что с кукушкой такие разговоры заводишь?

Мы с Васей держались за животы от смеха, а Андрей снова принялся успокаивать самого нервного члена жюри:

— Сядь, Лев. Спьяну всякое может померещиться. Дай девушкам высказаться.

— У кукушки обычно спрашивают, сколько жить осталось, а не про ночлег милого. Ну прокукует тебе кукушка двадцать пять раз. И что? Ты из этой информации вычислишь адрес и номер телефона?

— Сядь, Лёвушка, сядь.

— Дальше давай!

— Если он при дороге, помоги ему Боже, если с любушкой на постелюшке…

— Помоги ему тоже! — снова передразнил Лев вокалистку. — Я останавливаю выступление и ставлю неуд. Я не могу, коллеги, продвигать песню хронической алкоголички. Посудите сами, нажралась, запёрлась в какой-то вишнёвый сад, поймала глюк, начав разговаривать с птицей. И после этого на бедного мужика бочку катит, что он у любушки ночует. Скажи спасибо, что он тебя вообще на принудительное лечение не закрыл. И не мешало бы, кстати, выяснить, а действительно ли тебя кукушка в вишнёвом саду встречает, когда ты туда бухая ходишь? У самой, небось, рыльце в пушку.

Целый час мы дурачились и прикалывались над самыми разными хитами, которые исполняли наши подруги. Затем веселье начало набирать обороты и все, по идее Василия, отправились на разминку под названием «Заячьи прыжки».

Суть этой, безобидной, на первый взгляд, разминки состояла в состязании друг с другом на скорость и время. Вот только прыгать надо было в брюках, а брюки надеть таким образом, чтобы две ноги были просунуты в одну штанину. Вася, как генератор идеи, пожертвовал свои домашние трико, взятые на случай холодной погоды. На удивление, каждый из нас, кроме хозяина, без труда влез в широкую штанину, не забывая при этом мысленно благодарить судьбу за прекрасные габариты нашего друга. Мы по очереди проскакали вокруг всех домиков, даже ни разу не упав, а вот когда подошла очередь Васи, то тут началось самое настоящее шоу. Мало того, что мы его с большим трудом поместили в его же собственное обмундирование, так ещё пришлось хватать незадачливого «зайца» под мышки и подбрасывать вверх, поскольку совершить прыжок наш упитанный и слегка окосевший «зверь» оказался не способен. Давясь от смеха, мы в конечном итоге помогли упорному игроку пройти всю полосу препятствий, даже несмотря на то, что количество падений в разы превышало количество прыжков. Результаты разминки были таковы: первое место разделили Марина и Мила, второе досталось Льву, бронзу взяли мы с Андреем, а Васёк почётным четвёртым местом поставил красивую точку в этом милом дурошлёпстве.

За разминкой последовал экстремальный волейбол. Экстрим заключался в том, что вместо мяча надо было использовать литровую стеклянную банку. И, как назло, эта банка нашлась. Даже целых две. Это наша заботливая Марина взяла из дома соления собственного приготовления. Выгрузив помидоры с огурцами в тарелки, наша угарная компания отправилась на игру. Честно признаться, я в этот момент очень пожалел, что не выпил ни капли вина, потому что трезвому человеку такие развлечения кажутся страшноватыми, но играли на удивление настолько профессионально и умело, что первая банка разбилась аж на десятой минуте игры, а вторая на семнадцатой. Затем в ход пошли пять пустых винных бутылок, но они, в отличие от банок, вышли из строя уже через пять минут. Раненых и травмированных среди нас, к счастью, не оказалось. А солнце тем временем полностью скрылось за горами, и нашу зону отдыха накрыла тёмная пелена, которую мало-мальски рассеивали зажжённые фонари. Но отправляться спать никто пока и не планировал, тем более что нашего Кабана просто развезло на идеи. Следующая затея, пришедшая ему в голову, заключалась в занятии лечебной физической культурой. Благо, что в этом деянии должны были принимать участие исключительно мужчины. Если ты, дорогой мой читатель, готов выслушать условия и не упасть при этом со стула, то я на свой страх и риск тебе эти условия озвучу. Нужно было зайти в туалет, набрать ведро горячей воды, развести в нём 4 ложки горчицы и сесть голой попой в эту конструкцию, укутавшись тёплым одеялом. Минимальное время нахождения в горчичном плену — десять минут. Кто раньше времени закричит, вскочит или побежит, тот проиграл и лишается двухсот пятидесяти граммов завтрашнего куриного шашлыка из своей порции. Все граммы достанутся победителю или победителям, если их будет несколько. Мы долго хохотали и шутя давали Васе подзатыльники, пока не вмешалась Марина и не поведала, что это очень хорошее народное средство от геморроя, что её дедушка таким образом вылечил запущенную стадию болезни целиком и даже обошёлся без операции. И до сих пор для профилактики делает такие процедуры.

— Пьяному море по колено и ведро до задницы, — продекламировал Андрей и приказал следовать за ним.

Опущу все тонкости и подробности приготовления к этой чертовщине, скажу лишь, что все кроме Василия повскакивали с вёдер уже на четвёртой минуте. Автор идеи просидел до победного конца. Оказалось, что он, зараза, знал про этот лечебный метод и уже его использовал в своей жизни, а нас втянул в это дело, чтобы таким образом заработать дополнительные порции шашлыка. Наконец, когда пыл немного угас, а идеи иссякли, мы развели костёр и уселись вокруг него. Пламя весело трещало, вздымая свои раскалённые языки в разные стороны, словно приветствуя нас как дорогих гостей. Мы все, кроме уснувшего Льва, поделились своими мечтами, планами, переживаниями, а костёр, потрескивая, будто подбадривал нас, заверяя, что всё у нас получится и сбудется. Я украдкой бросил взгляд на Марину. Она смотрела сонными глазами на пламя и мило улыбалась. Её волосы, собранные в тонкий хвостик, открывали маленькие и очень аккуратные ушки, которые так и напрашивались на шёпот комплиментов и поцелуи.

«Ах, Марина-Мариночка, ты картинка-картиночка, в небе яркое солнышко, лучезарное морюшко» — начал слагать я строки, не сводя с неё глаз. Внезапно она посмотрела мне прямо в глаза, и я от неожиданности поперхнулся и отвернулся к костру. Пытаясь сгладить неловкую паузу, я продолжил разговор:

— Ребята, а я как всегда очень хочу следующим летом поехать на море в город Анапа. А точнее — в посёлок Джемете, являющийся её пригородом. Я бываю там каждый год и просто обожаю этот райский, красочный уголок.

Каждый раз, при возвращении, моя душа еще долго не может найти покой. Мне всё время кажется, что я что-то там оставил, недоговорил, недослушал. Скажу больше, иногда меня посещают мысли, что меня там кто-то очень сильно ждёт. Тот, кому смогу помочь только я и никто больше. Но самое главное — это море с его незабываемым шумом. Представьте, как здорово сидеть на берегу в плену заката и смотреть, как солнце сантиметр за сантиметром опускается за горизонт, словно окунаясь в воду, а недалеко от тебя начинают по волнам прыгать дельфины. Сначала один, потом второй, а через несколько минут их уже целая стая. Вот тут и начинается самое настоящее шоу…

— В магазине, что ли?

Лев, мирно дремавший на плече у Милы, поднял голову и, пытаясь сделать вид, что он был с нами всё это время, задал очень глубокий и важный вопрос, на который я не успел ответить. За меня это сделала Мила:

— Нет, Лёвчик. В магазине мороженая рыба, а он про живую рассказывает. Я тебе потом перескажу. Спи.

Лев опустил голову на плечо, а я продолжил рассказ:

— В Анапу, и особенно в Джемете, не влюбиться просто невозможно. И дело даже не во внутренней красоте, хотя и она далеко не последняя вещь.

Сама атмосфера и энергетика данного места завораживает тебя, встречая как близкого человека, с которым оно готово разделить всё самое ценное, что у него есть. А при расставании, когда надо ехать домой, начинает неописуемо щемить от боли сердце, ты чувствуешь себя каким-то предателем, который бросает друга на произвол судьбы. И это чувство ещё очень долгое время не проходит. В Краснодарском крае морские города все прелестны. И Геленджик, и Ейск, и Сочи, и Адлер, но со всеми этими городами у меня отношения приятельские. И только с Анапой искренняя любовь.

— Неудивительно, — хмыкнул Андрей — Анапа — женского рода, а остальные города — мужского. Сочи вообще средний род. Так что с ориентацией у тебя всё в порядке, Илюха.

— Спасибо, успокоил, — хмыкнул я в ответ. — Сочи, кстати, тоже мужского рода. Уверен, что и это место, где мы сейчас находимся, оставит в наших душах свою частичку, и мы тоже будем по нему скучать.

— Да, тем более что завтра мы идём в поход в сторону ледяных пещер, — снова вставил слово Андрей.

— Вообще, это здорово, ребята, что мы с вами выбрались на отдых, — произнесла Мила. — Каждый человек должен иметь возможность хоть на несколько дней забыть обо всём на свете, побыть самим собой, почувствовать себя ребёнком. Я считаю, что мы сегодня просто великолепно и отдохнули, и поиграли, и подурачились. Как нам спел сегодня утром Илья: «Ведь жизнь всего одна, она не так длинна, чтоб тратить её только на работу».

— Проценты, что ли?

Снова открыл глаза Лев с очередным вопросом.

— Просыпайся уже, бухгалтер с процентами, — засмеялась Мила, — всю жизнь проспишь. Сейчас Илюха будет песню новую исполнять.

Компания заметно оживилась, начав рассаживаться поудобней. Лев со скоростью пули сбегал к реке, умылся и тоже присоединился к группе слушателей.

Я достал из чехла гитару, быстренько настроил её и, глядя на пламя, начал петь.

В стороне кружится мошкара,

В небесах гирлянды звёзд чудесных,

Ну а я с гитарой до утра

У костра спою родные песни.

Пламя в такт танцует и трещит,

Вдалеке, шумя, несётся речка,

Ну а я пою бессмертный хит

О земном, небесном и сердечном.

Разгорайся, пламя, посильней,

Ты мой главный слушатель и зритель.

Лунный диск над головой моей —

Мой судья, наставник и хранитель.

Я природе душу изолью,

Не спеша бегут по струнам пальцы,

Вмиг подхватит ветер песнь мою

И заставит эхом долгим мчаться.

Я сижу с гитарой у костра,

Вдалеке, шумя, несётся речка,

В стороне кружится мошкара,

Светлячки мерцают, будто свечки.

До утра рукой уже подать,

И костёр уменьшил своё пламя,

Но не хочет песня умолкать,

Она ввысь стремится, словно знамя.

* * *

Хачапури с адыгейским сыром, лежащие на большой плоской тарелке, уже давно остыли, но его это в данный момент совершенно не смущало. Он был целиком и полностью поглощён просмотром отснятого материала. Десятиминутное видео было разбито на множество коротких отрывков длительностью по несколько секунд каждый. Он очень внимательно всматривался в лица запечатлённых персонажей, изучал эмоции, движения, мимику и так далее. Его намётанный глаз отметил отсутствие серьёзных дефектов и промахов, а значит, начало трилогии имело право на существование.

Первую серию нового фильма он решил сделать не очень жёсткой, а скорее подготовительной, чтобы разогреть у зрителя аппетит перед двумя другими, где планировалось показать настоящее мастерство, пробирающее до костей.

Лениво откусив остывший хачапури, он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и принялся по своей уже многолетней привычке не спеша двигать челюстью. Такое неспешное пережёвывание пищи, по его словам, помогало обдумыванию важной информации и, соответственно, принятию правильных решений. Когда выпечка полностью перекочевала из тарелки в желудок, он вытер руки влажной салфеткой и снова повернулся к монитору. Соединив куски видео воедино, на экране возникла полноценная картинка, на которой трое молодых людей и две девушки поднимаются вверх по склону. Лица у всех очень озабоченные и тревожные, из чего становится понятно, что они что-то или кого-то потеряли и теперь занимаются активными поисками.

Организовать эти самые активные поиски оказалось для него довольно трудоёмкой задачей, поскольку найти подходящий отвлекающий манёвр для совершенно незнакомых людей очень непросто. Ведь требовалось, чтобы герои не только клюнули и пошли на эти самые поиски, но и настолько оказались ими увлечены, что не заметили бы бесшумно летающие над головами дроны. Ведь в случае обнаружения вся работа пошла бы насмарку и проект срочно пришлось бы сворачивать, понеся при этом немалые финансовые потери, выплачивая издержки заказчикам. А второй попытки, или, как принято говорить в мире кино, второго дубля, увы, не предоставлялось. Всё должно было быть сделано натурально и с первого раза. Соответственно, из-за этого, да и из-за других не менее сложных нюансов, складывалась и цена, щеголявшая своими красивыми нолями в немалом количестве. Но вернёмся к отвлекающему манёвру. По замыслу, одного из приезжих необходимо было чем-нибудь заманить на высокий холм и постараться продержать там до тех пор, пока его друзья и знакомые не отправятся на поиски. А когда нужного места достигнут все необходимые для видеоролика люди, спустить на них заранее приготовленные огромного размера валуны, тщательно спрятанные в кустах. Примечательно, что эти валуны, имеющие натуральную внешнюю оболочку, внутри были напичканы электроникой, что делало их полностью управляемыми во время движения. Так что наезд на человека, а тем более его травмирование или ещё хуже — гибель полностью исключались. Помимо этого, внутри этих псевдокамней находилась хорошая акустика, издающая натуральные звуки падения, грохотания и прочего необходимого шума. Такой необычный реквизит для своих трюков он заказал два года назад в Японии, но только сегодня они были задействованы и прошли удачную проверку на прочность. Но чем и как заманить человека в нужное место, оставалось глубокой тайной, скреплённой семью печатями. Поломать голову пришлось изрядно. В конечном итоге план для осуществления этой задачи был таким.

Гюльнара под красивым предлогом выпроваживает на время приезжих с базы, что, в принципе, и не являлось сверхтрудной задачей, потому что практически все гости за редким исключением не бросаются мгновенно за распитие вкусных спиртных напитков, а отправляются на прогулку по местным достопримечательностям. С этой задачей помощница Гюльнара справилась. Затем другому его помощнику — Юнусу необходимо было встретить гостей на повороте к нарзанному острову, сообщить о сломанном мосте, ведущем к нему, и, представившись мужем Гюльнары, что было бы подтверждено ей же самой по рации, убедить одного из мужчин пройти с ним на стройбазу, находящуюся на высоком холме. Там связать стопку досок тросом, затем зацепить её к двухместному мини-вертолёту и доставить стройматериал к мосту. Остальным дать задание встретить доски на поляне возле моста и отвязать трос, поскольку сесть на землю вертолёт с подвешенным грузом не сможет. В качестве вознаграждения за оказанную помощь пообещать прокатить каждого на вертолёте и вернуть половину суммы, потраченной на съём жилья. Идея, конечно, была рисковая, поскольку иметь дело с незнакомцами, да ещё в горной местности, захочет далеко не каждый. Но решено было рискнуть, сделав ставку на талант Юнуса убеждать и втираться в доверие, а также на два заложенных природой человеческих чувства. Чувство халявы и чувство жадности. Мало кого оставит равнодушным предложение полетать за просто так на вертолёте над горными красотами, да и ещё вернуть назад часть своих кровных денежек.

В случае успешных переговоров дальнейший сценарий должен был развиваться следующим образом.

Пришедший на холм человек видел в действительности и базу, и вертолёт, и доски, что подействовало бы на него успокаивающе, развеяв оставшиеся сомнения. После всех процедур, связанных с креплением груза, он садился бы на соседнее со штурвалом сиденье, предвкушая красивый полёт. Вертолёт взлетал, и первые пять минут источали божественную сладость и непередаваемые ощущения. Потом резко возникала нестандартная ситуация, вертолёт терял управление и, раскачиваясь из стороны в сторону, нарезал бессмысленные хаотичные круги, а потом и вовсе улетал в неизвестном направлении.

Радость мгновенно сменилась бы ужасом и паникой. У пилота наигранной, а у пассажира самой настоящей. Естественно, что весь этот процесс записывала скрытая видеокамера, позволив создать бонусный пранк.

А к ожидающим вертолёта товарищам прибежала бы взволнованная и заплаканная Гюльнара, сообщив, что вертолёт при взлёте упал вниз, зацепившись хвостом за скалу. Компания, разумеется, со всех ног ломанётся к месту аварии, совершенно не видя, что происходит над головой. А дроны с видеокамерами сделают своё дело. Подвешенный на скалу вертолёт добавил бы ещё большего шока на лица героев, а в финале начался всем уже известный камнепад. Развязкой этого закрученного сюжета послужило бы успешное возвращение вертолёта на базу благодаря мастерству пилота и умелому устранению им возникшей неисправности. После радостной встречи со всеми живыми и невредимыми выяснились бы и заключительные детали. Висящий на скалах вертолёт оказался бы макетом будущей модели, который недавно сдуло сильными порывами ветра, а камнепад вызвало землетрясение. Потом «хеппи-энд» и продолжение отдыха. Таким был тщательно продуманный и отрепетированный ход событий.

Но внезапно всё пошло не по плану и вся операция чуть не провалилась благодаря злосчастной ежевике, на которую позарился один из гостей. А поскольку на кустах её оставалось катастрофически мало, пришлось со скоростью ветра лететь к знакомому «грибнику-ягоднику», собравшему два дня назад всю ягоду, и покупать у него два ящика этого необходимого продукта. Потом с точно такой же скоростью лететь назад, рассыпать её под кусты и возле них делать приманки в виде небольших дорожек из ягод, которые заставили бы уйти с места предполагаемых съёмок. К величайшему счастью, «ежевичный» гость так и поступил. Ну а дальше произошло то, что запечатлели видеокамеры. Было, конечно, обидно и досадно от того, что часть работы и подготовка к ней ушли псу под хвост, ещё жальче было то, что туда же ушёл и бонусный пранк, запланированный в кабине вертолёта, соответственно, и дополнительные деньги, которые можно было бы за него запросить, отправились той же дорогой. Но радовало то, что удалось спасти уже оплаченное и отснять его. Налив себе белого вина, он перемотал видео на начало и ещё раз пересмотрел его, отпивая небольшими глотками из бокала. Закончив просмотр, он велел Юнусу убрать со стола пустую посуду, а затем устало покрутил головой. К сожалению, из-за «ежевичного» форс-мажора назвать сделанную работу идеальной не получалось, но поставить твёрдую четвёрку с плюсом можно было вполне. В конце концов, в любом деле есть свои издержки, которые надо уметь принимать, какими бы неприятными они ни были. А перфекционизм иногда может быть очень губителен для всего дела, в чём он непосредственно сегодня и убедился. Лучшее — враг хорошего, как гласит одна известная поговорка. А раз так, то будем ценить синицу в руке, которую имеем в данный момент, а завтра, быть может, удастся поймать и журавля. С такими мыслями он сладко потянулся, дал помощникам команду «отбой» и отправился спать.

* * *

Угомонилась наша весёлая компания лишь к трём часам ночи, и то благодаря Гюльнаре, которая пришла узнать, всё ли у нас в порядке, и поведала о прекрасном месте, которое мы непременно должны завтра посетить. Называлось это место «Плачущая скала» и находилось за лесом, у подножия большой горы. По местным поверьям, считалось, что человек, испивший воды у данного источника, на целый год обеспечивал себя счастьем, здоровьем и богатством. Но заведующая, как оказалось, пришла не ради суеверий, ей нужны были профессиональные фото — и видеоэпизоды этого места для рекламы своей базы. И за эти материалы пообещала вознаграждение. Андрей, как большой любитель подарков, моментально клюнул на это предложение и заверил, что всё будет сделано в лучшем виде. Потом с усердным рвением погнал всех спать, мотивируя тем, что перед походом нужен хороший отдых. Все, кроме меня, подчинились. Видя моё упорство и большое желание ещё немного подышать воздухом, попросил положить остатки еды в холодильник, убрать мусор, помыть посуду и замариновать куриное мясо для шашлыка, поскольку Василий из-за боязни, что оно может пропасть, не стал, в отличие от свинины, мариновать его дома, а просто нарезал кусочками и обложил льдом. Я с радостью согласился, поскольку уже изрядно устал от шума и хотел побыть немного в тишине. Проводив дорогих друзей по комнатам, я пожелал каждому сладкой ночи, немного поболтал с Мариной и спустился в гостиную. С грязной работой я справился довольно быстро, а вот с шашлыком пришлось повозиться изрядно, поскольку репчатый лук попался настолько ядрёный и злой, что мои глаза, в которые он впивался с неистовой силою, слепли от слёз и горели адским пламенем. Носоглотке тоже пришлось несладко. Несколько раз мне приходилось выходить на свежий воздух, чтобы отдышаться, освободить нос от слизи, а глаза от слёз. И это при том, что описанные выше ужасы происходили при обыкновенной резке лука полукольцами, а теперь представьте, что началось, когда я оставшуюся часть начал тереть на мелкой тёрке с целью появления сока. Я очень сильно пожалел в тот момент, что не занялся этим делом перед нашими заячьими прыжками. Такой мощный допинг сделал бы меня чемпионом не только среди друзей, но и в мировом масштабе. Не знаю, откуда наш Васёк откопал правило, что мясо нужно мариновать непосредственно в луковом соке, приправленном солью, перцем, сушёной петрушкой и лавровым листом, а потом сверху ещё обложить нарезанным луком. Однако этот рецепт использовался им уже много лет, и мясо всегда получалось нежным, сочным, ароматным и вкусным. Не знаю, как происходит у Василия, а из меня в тот вечер вышло немыслимое количество слёз и соплей. Я даже удивился, как в меня могло столько уместиться, но недаром на кольце царя Соломона красовалась двоякая по своему значению надпись: «И это пройдёт». Прошли и мои мучения, которые, я надеюсь, того стоили. Положив посудину с будущим шашлыком в холодильник, я вновь отправился на улицу. Ночь уже властвовала вовсю, взяв под свой покров некогда красивое и живописное место. Фонари давно погасли, и только жалкая лампочка, горевшая в коридоре нашей избушки, тщетно пыталась пробить эту толстую тёмную пелену. Кромешная тьма будто вынула мои очи из глазниц, заставляя воспринимать окружающий мир исключительно слухом, обонянием и осязанием. Я поочерёдно прислушался к каждому из этих чувств. Пахло морозной свежестью, исходящей от бурлящей реки, свежей травой, колышущейся в нескольких метрах от меня, хвоей, распространяемой величественной сосной, одиноко стоящей возле ворот базы, и… луком. Видимо он, зараза, успел прочно поселиться в каждой клеточке моего тела и взять в плен каждую ниточку моей одежды. Никаких других запахов я пока не ощущал. Что касается осязания, то здесь картина вырисовывалась очень скудная.

Хотя, спору нет, можно было бы ради спортивного интереса проползти по земле, ощупать каждый камешек, травинку и куст, тогда, я думаю, материала набралось бы на целую эпопею, а так как подобного желания у меня не возникло, то ничего, кроме прохладного ветерка, я не ощутил. Зато, когда в дело вступили уши, передо мной тут же возник самый настоящий звуковой пир. Мой головной мозг изо всех сил пытался сконцентрироваться, дабы не заблудиться в этом музыкальном плену. Главенствующие позиции подобно скрипичному ключу на нотном стане занимала, конечно же, река, которая создавала фон трепетного шума и лёгкой напряжённости. На этот фон прекрасно ложилась лёгкая песня ветра, а шелест листьев и поскрипывание незапертой двери выступали в качестве бэк-вокала. Несколько минут я сидел как заворожённый, смотря в чёрную как смоль темноту и слушая эту чудесную музыкальную партию. Это был настолько мощный источник сил и вдохновения, что новая песня в моей голове родилась практически мгновенно, и я запланировал спеть её завтра своим друзьям, в это же самое время, в темноте, под незабываемые природные звуки. Посидев ещё немного в кромешной темноте, я невольно задумался о слепых людях, которых мне в этот момент стало жаль, как никогда прежде. Люди, живущие в вечной темноте, для которых никогда не взойдёт солнце, не засияет на небе радуга и не зажжётся на родной улице фонарь. Слух и осязание, конечно, становятся им верными и хорошими помощниками в жизни, но они, увы, не в силах заменить картинку. Ибо цвета невозможно услышать, пощупать, понюхать или попробовать на вкус. Их можно только созерцать. И если человек ослеп в течение жизни, то у него в качестве пусть слабого, но всё же утешения остаются воспоминания, способные оживить тёплый взгляд матери, синеву лазурного неба или переливающийся красками цветочный букет. А вот слепые от рождения люди полностью обречены. Им можно объяснить, что такое трава, море, снег, кот. Но ты никогда им не объяснишь, что такое зелёная трава, синее море, белый снег и чёрный кот, поскольку область мозга, отвечающая за преобразование визуальной информации в изображение, у них просто не работает. Таким людям даже не снятся сны в виде картинок, во сне они способны только слышать звуки. Я тяжело вздохнул и слегка удивился тому, какие порой грустные мысли посещают мою голову. А может, это и правильно — лишний раз напоминать самому себе о превратностях судьбы и ценить то, что имеешь, не размениваясь на мелочи. И если бы у меня была возможность закричать так, чтобы услышал весь земной шар, я бы сказал только одно: «Люди, находящиеся в здравии! Берегите пять чувств, данные вам природой, и радуйтесь, что ни одним из них вы не обделены».

Я поднял голову на небо и возрадовался, что зрение у меня всё-таки присутствует. Миллиарды звёзд, как миллиарды светлячков, усеяли огромную небесную поляну. Каждый светлячок был уникален, имея свой размер, цвет и форму, но самое удивительное было то, насколько близко к земле находилось это звёздное чудо. Создавалось впечатление, что небесный свод специально опустился ниже к нам, грешным, чтобы лучше показать все свои неземные красоты. Готов отдать голову на отсечение, сказав, что в городской среде, да и в сельской тоже, вы такого чудесного зрелища не увидите никогда. Настоящее звёздное небо, которое буквально у тебя на ладони, можно наблюдать только в горах, чем я и занимался до тех пор, пока у меня с неистовой силою не начали слипаться глаза. Поблагодарив мысленно судьбу за присутствующие пока ещё зрение и слух, я вошёл в дом и запер двери.

Со второго этажа доносились мощные звуки храпа, которые принадлежали, по всей видимости, ребятам. Девчонки вряд ли храпят таким могучим басом. Мне тоже захотелось поскорее лечь в постельку, независимо от того, буду я потом храпеть или нет, и узнать в своём сегодняшнем сне дальнейшую историю Аполлона и Незабудки. Забыл сказать, что есть в моём организме одна странная уникальность. Заключается она в снах, которые мне снятся только тогда, когда я нахожусь далеко от места своего проживания. Дома мне не снится ничего и никогда, только темнота и изредка звуки, как у тех слепых людей, про которых я только что вспоминал. В гостях сны меня тоже не посещают. Но стоит мне покинуть пределы своего города, а ещё лучше — края, как они подобно голодным собакам набрасываются на меня сразу всей стаей. И, что самое интересное, мне снятся сериальные сны, или, проще говоря, сны с продолжением. И хорошо, если у меня долгое путешествие, тогда ещё есть возможность узнать концовку того или иного сновидения. А если я уезжаю на день или на два, то сериал обрывается ровно на средине и не возвращается уже никогда. От этого я и люблю, наверное, длительные путешествия и стараюсь хотя бы пару раз в год обязательно в них ездить.

Я сладко зевнул и прикинул, что ночевать мне в данном месте всего две ночи, считая сегодняшнюю. Это ничтожно мало, как уже не раз подтверждал мне мой жизненный опыт, но факт моего сна в машине, в котором я смог увидеть начало истории, вселял надежду, что за оставшиеся ночи мне удастся досмотреть её до конца. Естественно, что ни врачам, ни родным, ни друзьям я никогда не рассказывал о своём феномене. Это много лет было моей личной тайной, которую я открываю только сейчас. Записав в блокнот очередные строки, я погасил свет и отправился на боковую.

Конец ознакомительного фрагмента.