Стихи песен. Зимовье Зверей

Константин Арбенин

Самое полное собрание песенной лирики Константина Арбенина – петербургского поэта и прозаика, автора и исполнителя песен, лидера групп «Зимовье Зверей» и «Сердолик». В книге девятнадцать разделов: шестнадцать альбомов, два музыкальных спектакля, а также подборка песен, не вошедших в альбомы или даже не записанных. Значительная часть произведений публикуется впервые.Книга адресована не только ценителям творчества «Зимовья Зверей», но и всем, кто увлекается современной поэзией.

ЧИСЛО ЧЕЛОВЕКА

ДОМ НА ЗАКАЗ

За тёмным лесом — серые одежды.

Везение — как глянец в кружевах.

И даже бледно-жёлтый цвет надежды

Густеет на зелёных рукавах,

Когда ты вытираешь кровь с палитры

И сводишь эти пятнышки с ума

Под видом неотправленной молитвы,

С судьбой неразрешённого письма.

Твои картины пока никому не видны,

Твоё искусство ещё не смущает века,

Но эти стены уже не имеют цены,

И дом твой скоро пойдёт с молотка…

Семь мелких нот, семь оттисков сознанья,

Семь точек от уколов бытия.

Когда бы я изведал мирозданье,

Таким уколом мог бы стать и я.

Но ты иные точки выбираешь

И время разворачиваешь вспять.

Зачем ты с каждой нотой умираешь,

Простым бессмертным не дано понять.

Твои баллады пока никому не слышны,

Твоё искусство ещё не смущает века,

Но эти стены уже не имеют цены,

И дом твой скоро пойдёт с молотка…

Дом на заказ,

Деревянный табурет,

Ночь, свет и газ,

Окно темно,

И тысяча лет

Одиночества вдоволь

В заколоченном доме —

Там, где нет нас,

Там, где нас нет.

Угрозы и тлен,

Неврозы, гонения

На всех на нас,

Захваченных морозами в плен…

Мне бы шарф до колен,

Мне бы шарм поколения,

А не шанс околеть от измен…

1994

ГОРОД-СТОЛ

Каждой птахе — срок да вехи,

Сожалей не сожалей.

Эти каменные веки

С каждым днём всё тяжелей.

С каждым годом с новым счастьем

Всё трудней мирить старьё.

Но не бей судьбу на части —

Пусть былое, да своё.

Чем богаты — тем бедны,

Что храним — тому верны.

Всё, что есть, — тепла пол-литра,

Пять светильников-желтков

Да яичница-палитра

Из семи цветных шлепков.

Да ещё вот этот город,

Что ночует у дверей.

Ковырни каминный порох

Кочергами фонарей

И увидишь: спозаранку

И до самого поздна

Небо стелет самобранку

Из белёсого сукна.

Выдь на Мойку — чей там стон?

Этот город — чем не стол!

Приглядись: из каждой арки,

Из-под каждого моста

Он пророчит нам подарки —

Будет праздник хоть куда!

С карнавальными речами

В коммунальной тесноте

Да с Ростральными свечами

На Васильевском торте,

С шашлыками новостроек,

С Петропавловским рагу,

С самой горькой из настоек —

Чёрной речкой на снегу.

Хватит всем и чаш, и блюд!

Налетай, галдящий люд!

И пошли плясать по скатам,

Прыгать в прорубь, впрок грести.

Я хочу продолжить матом,

А из глотки льётся стих.

Вьётся ввысь архитектура,

Вырываясь из лесов,

Знать, моя толпа не дура,

Чует, сволочь, млечный зов.

Ешьте всё, кромсайте смело,

Каждой твари — свой кусок!

Нынче смерть себя отпела

И подставила висок,

Раскраснелась на миру —

Видно, кончится к утру.

Выстрел в лоб на лобном месте —

И взорвалась ночь-кирза,

То мороз кладёт на рельсы

Карамельки партизан.

Дробью, пулями, пыжами

Лёд размешан докрасна,

И в ста лунках размножает

Свой единый рог Луна —

Легендарное светило,

Одинокая мозоль…

Вертикалью перспектива:

С неба — сахар, оземь — соль.

Выпей Балтику до дна,

Соль к безрыбью так вкусна!

С Мойки — чай, с Фонтанки — пиво,

С Грибканала — горсть груздей:

Разошёлся всем на диво

Питер — повар-чародей.

Невской скатертью стартует

Чудо-стол на сотню миль,

И шампанским салютует

Ось зимы — бенгальский шпиль.

Закусив дымком «Авроры»

Да Казанским кренделём,

Молча выйдем на просторы,

И продолжим, и начнём…

Жизнь продолжим, год начнём…

Год продолжим, жизнь начнём…

Провожаем по потерям

Год, что встречен по долгам,

Но слезам своим не верим,

Только звёздам да богам.

Циферблат, готовый к бою,

Сахарится по краям.

Всё своё берём с собою

И несём дарить друзьям:

С Новым годом! С новым сном!

С новым хлебом и вином!

1995

ОБЪЯСНЕНИЕ

Обычай обычаев — честь по чести,

Но здесь все свои, здесь можно не врать,

Здесь вечер для тех, кто когда-то был вместе,

Здесь вымыл руки — и можно брать.

Здесь можно вляпаться, можно влюбиться,

Можно напиться, можно напеть;

Главное — вовремя остановиться,

Главное — вытерпеть и дотерпеть.

А там — хоть в ассенизаторах, хоть в генсеках —

Жизнь умножай на судьбу и дели пополам.

Мы все будем там — да, но в разных отсеках!

Похоже, аукнется каждому по делам.

Вы, что вы знаете обо мне!

Мой рок-н-ролл — я сам.

Всё остальное — брехня за глаза,

Всё остальное — вне:

Вне понимания вас и меня,

Вне компетенции меня и вас,

Всё остальное — просто фигня

Без права на пересказ,

Всё остальное — прыжки и ужимки,

Всё остальное — взаимный расстрел,

Всё остальное — по жизни пожитки,

Но… Такова ЖЗЛ!

Вы, что вы знаете обо мне?

Вы, что вы знаете обо мне!

Вы все — что вы знаете обо мне?!

Что вы можете знать вообще?!

И кто вы такие, чтобы вам меня делать?

И кто я такой, чтобы мне делать вас?

И кто вы такие, чтобы теменем в темя?

И кто я такой, чтобы с глазу на глаз?

И кто они такие, что ошибки прощают?

И кто я такой, чтобы учиться на них?

Обычно присутствующих исключают,

Но я в этот раз исключу остальных.

Вот вы, что вы знаете обо мне?

Лично вы, что вы знаете обо мне!

Вы все — что вы знаете обо мне?!

Что вы можете знать вообще?!

Я — вещь вне себя, я вне объяснений

Кого бы то ни было, кем бы я стал!

Я сам себе рок и сам себе гений,

Я сам завалился под свой пьедестал!

И кто мы такие, чтоб меняться местами!

И кто мы такие, чтобы встретиться вновь!

Обычай обычаев — в уста устами,

А может быть, просто, всего лишь — любовь?

Но, но, но!

Вы, что вы знаете обо мне?

Вы, что вы знаете обо мне!

Вы все — что вы знаете обо мне?!

Что вы можете знать?

Что мы можем знать?

Что мы можем?

Что мы?

Что?

…

1994

CARMEN HORRENDUM

Бродяга рыцарь растерял себя на виражах.

Завис под низким потолком в бою после обеда.

И ты с судьбой теперь на «вы» и с правдой на ножах.

Тебя воротит от людей, и каждый день — как день победы.

И застила твоё окно

Тупая пелена.

И мельницы тебя давно

Не вдохновляют на

Безумие во имя…

И я смотрю твоими

На всё глазами

И сползаю

Постепенно ниже дна.

Но сходи, Дон Кихот, с ума!

Сойди, Дон Кихот, с ума!

И всем им, всем докажи,

Что их разуму — грош цена!

Украдкою в круговерть

Тебя украдёт не смерть —

Тебя уничтожит жизнь.

А смерть — что тебе она!

Бродяга рыцарь расплескал себя по кабакам.

Не приобрёл других врагов в ином подлунном сквере,

Где каждый молится собой придуманным богам,

А ты бы рад, да ты придумал ерунду и — не поверил.

И ты с утра готов удрать

В дремучие леса,

Но лестницы тебя опять

Не выпускают за

Домашние границы.

И боли в пояснице

Нас побратали

Крепче стали,

Крепче брани за глаза.

Но влезай, Робин Гуд, в их сны!

Кромсай, Робин Гуд, их сны!

Стратеги обречены,

Когда в их мыслях — весна!

Ты примешь смерть от тоски,

В лесные попав тиски,

А вовсе не от войны.

А война — что тебе она!..

Бедняга рыцарь разменял себя по мелочам.

Пустил свой образ по ветру и сдал коня в аренду.

И больше, больше никогда над раной у плеча

Тебе Кармен под хор сирен не пропоёт Carmen Horrendum.

И больше не скользить тебе

По спальням при Луне,

Не бить пращою по судьбе,

Не возвращаться, не

Пускаться в авантюры!

Всех сил — на увертюры

Хватило лишь,

Но мы не учли, что

На войне как на войне…

Но ищи, Дон Гуан, своё!

Найди, Дон Гуан, своё!

И ей одной посвяти

Последний, посмертный том.

Сквозь сердце прогнав копьё,

Ты примешь смерть от неё,

А стоит ли или нет —

Поймёшь как-нибудь потом…

1995

ПЫХ-ПЫХ

И у Ван Гога было детство.

И звали его просто Ваней.

А может быть, просто Гогой.

Эти рельсы — тебе, эти шпалы — тебе,

Эти рельсы длиною в полмира.

Ты уедешь по ним на планету Тибет

И случайно проедешь мимо.

Мимо времени пик — прямо,

В одиночестве, как королева,

В предпоследнем купе направо,

На откинутой полке слева.

Чух-чух, пых-пых,

Паровоз твой,

Чух-чух, пых-пых…

И колёса — тебе, все колёса — тебе,

Все шестнадцать, лихих и быстрых.

Ты уедешь по ним на планету Тибет,

Ты умчишься быстрее, чем выстрел.

Мимо пуганых птиц — в небо,

По кустам, по местам, по травам.

До Полярной звезды — всё влево,

А потом до упора вправо.

Чух-чух, пых-пых,

Паровоз твой,

Чух-чух, пых-пых.

А я нажму на ручник, я по шпалам пойду,

Я тебя обогнать успею.

Мы сыграем без них в непростую игру

Под названием «Кто быстрее».

Мимо пыли — без прав и правил,

Красный свет — это не проблема.

Мы сперва поглядим направо,

А потом повернём налево.

Чух-чух, пых-пых,

Паровоз твой,

Чух-чух, пых-пых.

Эти рельсы — тебе, эти шпалы — тебе,

Эти рельсы длиною в полмира.

Ты уедешь по ним на планету Тибет

И случайно проедешь мимо.

Мимо времени треф — упрямо,

В одиночестве, как королева,

В предпоследнем купе направо,

На откинутой полке слева.

Чух-чух, пых-пых,

Паровоз твой,

Чух-чух, пых-пых…

1992

ПОРОСЁНОК

Прощай, мой друг Молочный Поросёнок.

Позволь пожать твой честный пятачок.

Ложись скорей на свой свиной бочок,

И досыпай, и добирай силёнок.

Судьба тебя пустила в оборот,

И, принесённый в жертву аппетитам,

Ты попадёшь посмертно знаменитым

Из грязи — прямо в королевский рот.

Кто знает точно: участь или честь —

Родиться под свинячьею звездою?

Чтоб в одночасье сделаться едою!..

А может, быть — быть съеденным и есть?

Заказан стол, в меню внесён герой,

Венки приправ, подушечки печёнок…

Ну вот и всё, наивный поросёнок, —

Ты мало жил, зато не стал свиньёй.

Я узелок потуже затяну —

Ты ничего не разберёшь спросонок.

Прощай, мой друг Молочный Поросёнок!

Отныне нам не хрюкать на Луну…

1995

ЗИМНЯЯ МУХА

Первая кровь — весною. Вторая кровь — летом.

Новая кровь — осень. Чай с молоком — зима…

Я мог бы быть кем угодно, я мог бы считаться поэтом,

Но моё сердценебиенье низводит тебя до ума.

Я, наверное, только немногим способен сознаться во многом,

Но те, кто умеет слушать, не умеют дышать — увы!

А я мог бы быть даже магом, я мог бы быть даже богом,

Но твоя коленонепреклонность мешает мне стать таковым.

Бери меня сильным,

Веди меня, бей.

Укусом осиным,

Изысканным вкусом трагических фей

Развей меня по ветру,

Чтоб поровну было воды и огня.

Ищи меня поутру,

Заставь меня быть, образумь меня!

Атеизм начинается ночью, ведь ночи созданы не для спящих.

То, что делает меня сильным, однажды подсунет мне ту,

Что лишит меня права быть первым,

но даже ради всех, мне в рот смотрящих,

Я единственный в своём аде, триединый в своём аду.

Ведь если резать, то по живому,

Если плакать, то по живому.

По маршруту по дождевому

До ноябрьских скользких ночей.

Я теряю приверженность к Богу,

Я теряю привязанность к дому.

Опровергни мою аксиому —

Докажи, что я снова ничей.

И веди меня дальше,

Бросай меня в жизнь.

Без гнева, без фальши

Разгневанно смейся, изящно фальшивь!

Души меня мороком,

Чтоб плавились воды и таял огонь,

Туши меня порохом,

Гашёною известью падай в ладонь…

Убиваю надежду первой, чтоб не мучиться слишком долго,

Но какая-то зимняя муха прямо в ухо вливает мне свет.

В бестолковости нету смысла, и в бессмыслице мало толка —

Так и сводит моё постоЯНство постоИНЬство твоё на нет.

Бери меня сильным,

Веди меня, бей.

Укусом осиным,

Изысканным вкусом трагических фей

Развей меня по ветру,

Чтоб поровну было воды и огня.

Ищи меня поутру,

Заставь меня быть, образумь меня!

1995

НОЧИ БЕЗ МЯГКИХ ЗНАКОВ

Кухоньки разных размеров и форм.

Взгляд из окна на металлический лес.

Серых бойниц проливной хлороформ.

Белой Луны нищета и блеск…

По батареям,

По батареям

Мыши шуршат, заметая следы.

Я фонарею,

Я фонарею,

Когда по Неве проплывают киты.

Нас уже нет в перспективе окна,

Там лишь будущих солнц канифолевый град.

И снова на бис превращает весна

В твой город решёток мой город оград.

По парапетам,

По парапетам

Пули стучат, отбивая мотив.

Песня допета,

Песня допета —

Слово вспорхнуло, и город притих.

Ночи без мягких знаков,

Глухие мужские ночи.

Как хочется быть,

Как хочется быть

Хоть кем-нибудь, кроме себя!

Поезда в поясах монахов,

Переводы как многоточья…

Как хочется жить,

Как хочется жить,

Не очень-то сильно любя

Это дело.

Видимо, что-то случилось со мной…

Шествие дней сквозь распутицу дат.

Жизнь нам в кредит покупает ружьё.

На, получай свой фиктивный мандат,

Стреляй, если хочешь, право твоё.

Новые песни,

Но новые песни

Будем писать под взаимным огнём.

Выживем вместе,

Выживем вместе

Или погибнем и — снова начнём.

Ночи без мягких знаков,

Глухие мужские ночи.

Как хочется быть,

Как хочется быть

Хоть кем-нибудь, кроме себя!

Поезда в поясах монахов,

Перегоны как многоточья…

Как хочется жить,

Как хочется жить,

Не очень-то сильно любя

Это дело.

Видимо, что-то случилось со мной…

1994

СПИ, ИДЁТ ВОЙНА

Время быть сильным,

Да силу не тратить.

Время быть вольным,

Да вволю терпеть.

От лютой метели

Я укрыл твоё тело

В белом просторном шатре из объятий.

Минуты летели,

И время свистело,

Ни духом ни сном не касаясь проклятий.

Над нами плясали

Секиры и сабли,

И падали головы в мутные реки.

А мы зависали

Под сводом сусальным,

И звёзды бросали нам блики на веки.

Всё чисто, всё гладко,

Мой плащ как палатка,

И стёкла затеплены тканью шинельной.

И семя по лавкам,

И туго, и плавно

Ветра заплетают мотив колыбельный:

Спи, идёт война.

Спи, идёт война.

Спи, пока идёт война.

Но я просыпаюсь,

Я в путь собираюсь,

Меня не удержишь ни мхом, ни травою.

Проснувшимся — горе,

И, может быть, вскоре

Я стану бессмертным — ты станешь вдовою.

Плетут экипажи

Дорожные пряжи —

Сквозь чёрные сопки, сквозь рваные льдины,

За горние кряжи,

За братские пляжи,

Где воин и ворон — навек побратимы.

Там люди и птицы,

Устав суетиться,

Расправив кольчугу и сняв оперенье,

В крахмальной поддёвке,

Как мухи-подёнки,

Всё ждут после бани с судьбой примирения…

Плачь, Ярославна, но только не громко.

Пой, Ярославна, в степи над обрывом.

Видишь, по небу блокадная кромка —

Бронзовый купол с пурпурным разрывом.

Плачь, Ярославна, но только не громко.

Видишь, по небу, где месяц печаткой,

Голубь почтовый несёт похоронку —

Банный листок с роковой опечаткой.

За страх и за разум

Всех скопом, всех разом —

Чтоб легче писать поминальные списки.

Тревога отстала,

И снега не стало,

Лишь зреют подсолнухи, как обелиски.

Их зёрна как буквы,

Как иглы, как угли,

Но тянутся к свету подстрочники смерти.

И почкой набухшей

Дымится на кухне

Постскриптум любви в треугольном конверте.

Спи, идёт война.

Спи, идёт война.

Спи, идёт война.

Спи, пока идёт…

Время быть сильным,

Да силу не тратить.

Время быть вольным,

Да вволю терпеть.

1995

НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ

Ещё одним блюзом больше,

Ещё одной ночью меньше,

Ещё одним облаком глубже,

Ещё одним шагом вперёд.

Мы представим, что мы не дети,

Мы поиграем в мужчин и женщин,

Мы наделаем немного шума

И поверим, что время не врёт.

Будь просто легче,

Будь просто выше,

Будь просто воздушней,

Будь просто лучше,

Будь просто чаще,

Будь просто ближе,

Будь просто рядом —

Так, на всякий случай.

Превращаются ли блюзы в гимны

Или блюзы суть только письма?

Превращаются ли блюзы в слёзы

Или блюзы суть только глаза?

Мы не будем прощаться надолго,

Мы представим, что всё очень близко,

И без всякого ложного риска

Опрокинемся в нонтормоза.

И мы поедем, и мы помчимся,

Мы домчимся, а может, отстанем.

Мы достанем всех недостающих,

Посвятим — и оставим светить.

Мы смешаем лучшее с худшим,

Мы помирим Изольду с Тристаном

И докажем даже самым бездарным,

Что пришло уже время дарить!

Будь только легче,

Будь только выше,

Будь только воздушней,

Будь только лучше,

Будь только чаще,

Будь только ближе,

Будь только рядом —

Так, на всякий случай.

Если даже вовсе нет бога,

Если даже нет ни блюза, ни джаза,

Нам сыграет пару нот на гитаре

То ли ветер, то ли сам Мендельсон.

И мы поверим, что мы не дети,

И откроем в самом взрослом угаре

Этим джазовым нестандартом

Легендарный кайфовый сезон.

Чтоб быть просто легче,

Быть просто выше,

Быть просто воздушней,

Быть просто лучше,

Быть просто чаще,

Быть просто ближе,

Быть просто рядом —

Так, на всякий случай.

1995