Великая княгиня Владимирская Мария. Загадка погребения в Княгинином монастыре

Константин Аверьянов, 2020

Говорят, что деятельность историка во многом сродни работе следователя. В справедливости данного утверждения пришлось убедиться в октябре 2015 г., когда в одной из древнейших обителей Владимира, Успенском Княгинином монастыре, была вскрыта гробница его основательницы – жившей во второй половине XII в. Марии Шварновны, первой жены великого владимирского князя Всеволода Большое Гнездо. В захоронении оказались останки четырех человек. Эта удивительная находка потянула за собой целое расследование, чтобы выяснить: кем были эти люди и какое отношение они имели друг к другу? Шаг за шагом историку все же удается распутать эту загадку. Попутно решаются и другие вопросы: кем являлась по этническому происхождению Мария – «ясыней», т. е. происходившей из народа ясов – предков современных осетин (как полагает древняя Ипатьевская летопись), то ли она происходила из чехов, как утверждают летописцы XV–XVII вв.? Был ли ее отец князем и где он княжил? Когда и зачем был построен Дмитриевский собор во Владимире? Откуда взялся лев на гербе Владимира? Где нашли «Слово о полку Игореве»? В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Зачем Всеволод Большое Гнездо воздвиг Дмитриевский собор во Владимире?

В работе следователя нередко бывает так, что помимо главного расследования попутно раскрываются и другие преступления. Не является исключением в этом плане и данное исследование, в ходе которого историку приходится решать и другие вопросы, хотя бы косвенно связанные с основной темой нашего интереса. Так в нашем исследовании появился белокаменный Дмитриевский собор, возведенный Всеволодом Большое Гнездо на княжеском дворе во Владимире и освященный в честь его небесного покровителя — великомученика Димитрия Солунского.

Изображение собора легко найти во всех школьных учебниках по истории. Снаружи стены здания украшает белокаменная резьба, ни с чем на Руси дотоле не сравнимая — как по занимаемой площади, так и по количеству и разнообразию сюжетов: их тут более пятисот. На рельефах храма, помещенных на 1504 белокаменных блоках, изображены библейские пророки, христианские святые, античные герои, реальные и мифические животные, причудливый растительный орнамент. Знаменитый своей резьбой, собор в 1992 г. был включен в список памятников Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Когда был воздвигнут собор? В поисках ответа на этот вопрос искусствоведы обратили внимание на скульптурное изображение в восточной закомаре на северном фасаде собора: в центре — безбородый и безусый муж, сидящий на престоле с юным отроком на коленях, слева и справа — склонившиеся перед ними отроки постарше, по двое с каждой стороны. Было высказано предположение, что на этом рельефе изображен основатель храма князь Всеволод Юрьевич с пятью сыновьями — с младшим на руках, в почтительном окружении других, более взрослых, своих сыновей.

Для Северо-Восточной Руси XII в. строительство каменного храма с его уникальной резьбой являлось делом крайне редким, и нужен был чрезвычайно важный повод для его возведения.

Поэтому исследователи, пытаясь выяснить, что же послужило поводом для возведения храма, обратили внимание на его посвящение святому Дмитрию и предположили, что собор был заложен сразу после того, как в семье Всеволода в 1194 г. родился сын Владимир, крещенный Дмитрием. Н.Н. Ворониным (1904–1976) было высказано мнение, что это именно он изображен на троне с отцом, а рядом с троном помещены фигуры старших сыновей Всеволода: Константина, Бориса, Юрия и Ярослава. Отсюда логически вытекало, что закладка храма была приурочена к рождению 25 октября 1194 г. у князя Всеволода сына Владимира, в крещении Дмитрия^[95].

В пользу данной версии говорило то, что в июне 1193 г. во Владимире случился страшный пожар, во время которого, согласно Лаврентьевской летописи, «города половина погоре, и княж двор», но при этом ничего не говорится о Дмитриевском соборе^[96].

Однако, выдвигая эту версию, Н.Н. Воронин прошел мимо сообщений Лаврентьевской и Ипатьевской летописей о смерти в 1188 г. Бориса (без указания точной даты)^[97]. Таким образом, на 1194 г. налицо были четыре сына Всеволода: Константин, Юрий, Ярослав, Владимир (не считая умерших к тому времени Бориса и Глеба). Тем самым указанная версия вступала в явное противоречие с изображением на северном фасаде собора, где помещены фигуры Всеволода и его пяти сыновей. (В скобках заметим, что источником ошибки известного исследователя стало использование им неверной хронологии рождения детей Марии.)

Поэтому, анализируя изображение, следует признать иной порядок показанных на нем лиц. Из восьми сы новей Всеволода отсутствуют: рано скончавшиеся Борис (умер в 1188 г.) и Глеб (умер 29 сентября 1189 г.), а также последний сын Всеволода Иван, родившийся в августе 1198 г., но имеется Святослав-Гавриил, появившийся на свет 27 марта 1196 г.

Это позволяет датировать постройку собора летним строительным сезоном 1196 г., что хорошо согласуется с летописным известием о принесении 10 января 1197 г. во Владимир из Солуня (современные Салоники в Северной Греции) византийской иконы с изображением Дмитрия Солунского. Летописец именует ее «гробной доской»: «Тое же зимы принесена бысть дска ис Селуня гробная святого Дмитрия месяца геньваря в 10 день на память святаго отца Григорья Нисьскаго»^[98]. Это название дано было не случайно: икона представляла собой образ, написанный на доске от гроба святого, взятой из базилики Святого Дмитрия в Солуни.

Впрочем, изложенная гипотеза стала не единственной. Многих не убедило, что поводом для постройки собора могло стать рождение у Марии 27 марта 1196 г. княжича Святослава, сведений о княжеском имени которого даже не сохранил придворный великокняжеский летописный свод.

Данное обстоятельство привело к тому, что исследователи, единодушно соглашаясь с тем, что главный северный рельеф Дмитриевского собора посвящен прославлению его державного ктитора, стали выдвигать различные версии.

Так, М.С. Гладкая отметила, что «трактовка рельефной композиции северо-восточной закомары как изображения князя Всеволода с сыновьями вызывает сомнения» уже хотя бы тем, что православный муж-средовек изображен безбородым и безусым^[99], и более убедительными считала альтернативные гипотезы.

Согласно одной из них, в образе мужа на троне явлен отнюдь не Всеволод Большое Гнездо: «Всеволода, как младшего из Мономаховичей, надо видеть в юном отроке, посаженном на колени, тем самым возвышенном перед старшими братьями и представленном потенциальным престолонаследником. В тронном же муже, таким образом, следует видеть Андрея Боголюбского»^[100]. Почему без бороды и усов изваян далеко не юный Андрей, человек, бесспорно, благочестивый, гипотеза не объясняет. Также полагали, что «древнерусская традиция отождествляла Всеволода с ветхозаветным праведным правителем Давидом»^[101], и «в отроке, сидящем на коленях представителя благословенного рода, следует видеть юного Давида и иносказательно намек на юного князя Всеволода»^[102]. Тем самым спор о том, кто же изображен на северном фасаде храма, окончательно зашел в тупик.

Вскоре появилась новая датировка возведения Дмитриевского собора. Т.П. Тимофеева выяснила, что «год постройки Дмитриевского собора указан в Летописце владимирского Успенского собора (известен в составе сборников XVII–XVIII вв., хранившихся в соборе): „В лето 6699-е [1191] великий князь Димитрии Всеволод постави на своем дворе церковь камену во имя великомученика Димитрия и верх ея позлати“^[103]. Поэтому дата 1191 г. представляется более вероятной, причем употребление летописцем владимирского собора слова „постави“ говорит не о закладке, а об окончании строительства, т. е. Дмитриевский собор мог быть заложен не позднее 1187/88 г.^[104]».

Правда, при этом исследовательница не пояснила, что послужило основанием для выбора даты закладки храма «не позднее 1187/88 г.». При этом она игнорировала существующий до сих пор обычай, что храм заканчивается строительством с окончанием устройства в нем иконостаса и следующим за этим освящением. В нашем случае речь должна идти об отмеченном Лаврентьевской летописью принесении и постановке в соборе 10 января 1197 г. византийской иконы великомученика Димитрия^[105].

Все это заставляет обратиться непосредственно к тексту Летописца владимирского Успенского собора, на который указала Т.П. Тимофеева. В нем читаем: «В лето 6699-е (1190/91) заложи князь великий Димитрий Всеволод церковь камену в Володимере, Рожество Пресвятыя Богородицы, августа в 22 день. И в лето 6705-го (1196) октября в 27 день та церковь освящена бысть. В лето 6699-е (1190/91) великий князь Димитрии Всеволод постави на своемъ дворе церковь камену во имя великомученика Димитрия, и верх ея позлати. [В] лето 6705-го (1197) генваря в 10 день принесена бысть доска из Селуня святого мученика Димитрия з гроба»^[106].

Значит ли это, что права Т.П. Тимофеева? К сожалению, строя свои рассуждения, она не обратила внимания на одно обстоятельство. Летописец владимирского Успенского собора был напечатан А.А. Шиловым по двум рукописям. Первая датируется последней четвертью XVII в. и принадлежит Академии наук. Вторая представляет рукопись 1771 г., принадлежавшую Археографической комиссии. В основу публикации как более ранний был взят Академический список, а из Комиссионного в постраничных примечаниях подведены варианты.

В Комиссионном списке в известии о строительстве Дмитриевского собора вместо даты «В лето 6699-е» стоит: «Того же лета», а в известии о принесении «гробной доски» значится: «Тое ж зимыи»^[107]. С учетом более раннего известия об освящении церкви Рождества Богородицы становится понятным, что Дмитриевский собор был построен очень быстро (судя по всему, за один строительный сезон) и закончен к январю 1197 г., когда в него была принесена икона. Тем самым подтверждается правота известия Лаврентьевской летописи, не фиксирующей упоминания собора при пожаре 1193 г.

Строительство Дмитриевского собора, несомненно, потребовало от Всеволода Большое Гнездо серьезных финансовых затрат. Что же подвигло князя на подобную трату денег? Ответ находим в некрологе Всеволода, помещенном в Лаврентьевской летописи под 1212 г. Из него выясняется, что вместе с «гробной доской» в соборе был установлен серебряный чеканный ковчежец, в котором хранилась «сорочка» — частица одежды, пропитанная кровью святого мученика. Считалось, что она непрестанно источает миро на здравие немощным. Об этом говорилось так: «Созда церковь прекрасну на дворе своем святаго мученика Дмитрия, и украси ю дивно иконами и писаньем, и принес доску гробную из Селуня святаго мученика Дмитрия, мюро непрестанно точащию на здравье немощным, в той церкви постави, и сорочку того мученика ту же положи»^[108].

Задумка Всеволода со строительством Дмитриевского собора не была случайной. Мария, будучи по нынешним меркам относительно молодой — на момент возведения храма ей было немногим больше 30 лет, — постоянными родами сильно подорвала свое здоровье. Появились сильные боли в суставах, опухания и отекания ног, затруднявшие движения.

В этих условиях Всеволод постарался хоть как-то помочь своей любимой супруге и сразу после рождения сына Святослава-Гавриила возвел на своем княжеском дворе храм, напоминающий драгоценный мощевик-реликварий. При этом изображение самого Всеволода и пятерых сыновей не случайно было вырезано на северном фасаде собора. Именно с этой стороны открывался на него вид княжеского терема, соединенного с храмом лестничными переходами, откуда его могла видеть княгиня.

Но забота мужа так и не помогла Марии. После рождения в 1198 г. своего последнего сына, Ивана, княгиня серьезно заболела. Из летописной записи о последнем периоде жизни княгини мы знаем, что она более семи лет страдала от тяжкого недуга и едва могла передвигаться. И ныне только Дмитриевский собор напоминает об этой безуспешной попытке князя помочь любимой женщине.

Что касается дальнейшей судьбы реликвий Дмитриевского собора, то икона святого Дмитрия Солунского находилась во Владимире до конца XIV в., когда при митрополите Киприане ее перенесли в Москву. В 1517 г. живопись на ней «поновлялась». В 1701 г. икону вновь «поновил» мастер Оружейной палаты Кирилл Уланов, повторив первоначальное изображение. В настоящее время древняя «доска гробная» под записью 1701 г. хранится в Успенском соборе Московского Кремля. Серебряный ковчежец в виде храма, служивший оправой для «сорочки» святого, находится в Оружейной палате. Ныне в Дмитриевском соборе Владимира выставлены их копии.

Примечания

95

Воронин Н.Н. Скульптурный портрет Всеволода III // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры. Вып. XXXIX. М.; Л., 1951. С. 137–139.

96

ПСРЛ. Т. I. Стб. 409.

97

ПСРЛ. Т. I. Стб. 406; Т. II. Стб. 653.

98

ПСРЛ. Т. I. Стб. 414.

99

Гладкая М.С. Рельефы Дмитриевского собора во Владимире. М., 2009. С. 172.

100

Гладкая М.С. Рельефы Дмитриевского собора во Владимире. М., 2009. С. 167.

101

Гладкая М.С. Рельефы Дмитриевского собора во Владимире. М., 2009. С. 170.

102

Гладкая М.С. Рельефы Дмитриевского собора во Владимире. М., 2009. С. 172.

103

Шилов А.А. Описание рукописей, содержащих летописные тексты (Материалы для Полного собрания русских летописей). Вып. 1. СПб., 1910. С. 58.

104

Православная энциклопедия. Т. XV. М., 2007. С. 207–208.

105

ПСРЛ. Т. I. Стб. 414.

106

Шилов А.А. Указ. соч. С. 58.

107

Шилов А.А. Указ. соч. С. 58. Примеч. 5, 9.

108

ПСРЛ. Т. I. Стб. 436–437.