Второй помощник

Комбат Найтов, 2022

Война на море – одна из самый известных и, тем не менее, самых закрытых тем Второй мировой войны. Советский флот, как военный, так и гражданский, не был готов к таким масштабным действиям в условиях «неограниченной» войны на коммуникациях. Не слишком богатое государство не могло выделить достаточно средств на создание заново некогда второго-третьего флота в мире. Эффективность действий советского флота была достаточно низкой, что не мешало, тем не менее, вписать многие славные страницы в историю Отечественной войны. 22 июня 1941 года, в территориальных водах Швеции, у острова Готланд был торпедирован и потоплен первый советский пароход «Гайсма», принадлежавший Литовскому государственному морскому пароходству. Торпедные катера Германии базировались в «нейтральной» Швеции. Так, в 06.10 утра по среднеевропейскому времени, советские моряки вступили в Великую Отечественную войну.

Глава 2

Швеция, остров Чёрн

Новый капитан не представился, в рубку и надстройку не пригласили, я остался стоять на палубе, хотя траулер дал очень приличный ход, пожалуй, около 30 узлов или чуть больше, и иногда брызги с бака перелетали на корму свободно. Через час судно сбросило ход и пошло самым малым, используя выхлоп в воду, чтобы остаться незамеченным. Огней оно не несло. Вошли в узкий пролив, шириной чуть больше кабельтова, последовал резкий поворот вправо на новый курс, судя по звездам: на восток-юго-восток. А впереди сплошные скалы и ни одного огонька. Немного не доходя очень узкого прохода, справа открылся не очень яркий створный знак. Траулер крутнулся на него, состворил два огонька слева и повернул на них. С моря эти огни были совершенно не видны. Несколько причалов и береговых построек. Отработали назад, я принял участие в швартовке. Кроме нескольких команд, никто не произнес ни одного звука. Затем заработало освещение над трюмом, и началась выгрузка. Работало семь человек, мастер стоял и управлял лебедкой стрелы. В трюме находилось несколько десятков ящиков с несортированной рыбой: скумбрия, треска и селедка вперемешку. Их ставили на грузовую сеть и доставали из трюма. Затем грузили на небольшую платформу и доставляли в правое, если смотреть с моря, строение, видимо засолочный цех или большой рефрижератор, что там я еще не видел. Но три подъема сделаны не перекладывая ящики, под ними были разложены грузовые сетки. Эти подъемы доставлялись в левое строение. Своего любопытства я не проявил. После подъема последней сетки свет в трюме погас. Мне постучали по плечу и показали направление к внутреннему трапу. На палубе еще некоторое время развешивали для просушки мокрый трал (нейлоновых и капроновых нитей еще не было, а натуральные волокна хорошо гниют). Из опреснителя подали горячую воду, немного смыли соль и рыбью слизь и растянули трал между грузовой и траловой стрелами. Пожилой тралмейстер сделал мне приглашающий жест следовать за ним. Люди в экипаже довольно неразговорчивые, я предпочитал помалкивать, тоже. В левом строении находился большой общий стол, с двумя скамьями. Каша и жареная сельдь с чаем. Мне показали «свободную комнату», которая на самом деле была завалена всякой всячиной. Немного освободив койку, улегся на нее, но поспать долго не дали. Разбудили, уже начало светать, по горной тропинке я прошел за незнакомым молчаливым парнем лет сорока к небольшому домику на горке. Неподалеку стоял большой дом и деревянный сарай. Мне показали на дверь. В комнате находился капитан, который решил проявить лингвистические способности. Судя по всему, мастер был офицером МИ-5, military intelligence, военная разведка Соединенного королевства, отсюда и три дизеля на борту. Понятное дело, что на вопрос по-литовски я ответить не смог. Но запасной вариант ответа я уже продумал.

— Я говорю только на трех языках, — и перечислил их.

— Но по документам вы — литовец.

— Отец — литовец, мать — русская, до апреля этого года проживал в городах Ленинград и Выборг. Меня перевели в Вентспилс недавно, можете посмотреть в мореходной книжке. Отец дома на литовском не говорил, мать его не знала, я — тоже. Так что родной язык у меня русский. В Вентспилс переведен с повышением в должности и на более крупное судно.

— Что произошло с судном?

— Я отдыхал после вахты и находился в своей каюте, когда объявили тревогу, вначале общую, а затем, после взрыва, шлюпочную. По расписанию я — командир шлюпки № 3. Выскочил туда, но там никого не оказалось, все происходило очень быстро, так как в нас пустили две торпеды с полутораминутным интервалом. Воспользовался спасательным плотом. Шлюпки № 2 и 4 отошли от борта раньше и находились под обстрелом, туда я не поплыл, решил добраться до ближайшего берега, но мне сделать это не удалось. Немецкие катера базируются на Готланде, я их видел, поэтому лег на дно плота и ждал, когда он сдрейфует мимо их базы. Ну, а затем пришлось подать сигнал бедствия, так как «Бьёрвика» шла прямо на меня и пеленг не менялся.

Затем капитан перешел на другие темы, его интересовало все, абсолютно. В другое время и в другом месте он был бы интересным собеседником, но сейчас… Место здесь глухое, даже с моря не видать, полиции и таможни не видно, а работают на таких судах люди, прошедшие «Рым, дым и Крым», так что скормят треске и не поморщатся.

Где-то неделю после этого разговора меня использовали только для хозяйственных работ в усадьбе, переселив в сарай за большим домом. Окучивал картофель, пас овец на соседних горушках. Имение отделено от остального мира каменным забором, сложенным пару-тройку веков назад. В мои обязанности входило и поправлять это сооружение. Жареная селедка и, изредка, скумбрия надоели хуже горькой редьки, поэтому я очень обрадовался, когда на кручах обнаружил первые «колосовики». Их было много, тут их никто не ест, кроме овец, поэтому я удивил Магду, она в «большом доме» была домохозяйкой и кухаркой, когда попросил у нее разрешение взять молодой картошки, лук, что-то вроде казана и получил немного растительного масла. Открытый старинный очаг существовал возле сарая, и там я сделал грибы с картофелем. Местные что-то мне говорили, скорее всего, что это — яд, и приличные европейцы такую гадость не едят, но я их понимал совсем плохо, поэтому их слова меня не остановили. Еще одну большую «порцию» я засолил, используя различные пряности. Грибов было реально много!

Мои кулинарные «особенности» были подвергнуты анализу, как это принято в разведке, и неожиданно мне вернули «мореходку» с отметкой о пересечении границы, сделанной в соседнем поселке Бьёркхолменс. Вообще-то, он в километре примерно от имения и гораздо больше, домов 20–30, с большим количеством причалов. Вначале я подумал, что меня решили отправить туда, чтобы не возиться, но кэп вызвал меня на судно, предоставил мне кучу старых навигационных карт этого района и приказал привести их к текущему времени, сделав корректуру с «боевых» карт в штурманской рубке. Я переселился опять в левое здание-казарму, но на этот раз во вполне приличную комнату, даже с холодильником. То есть меня перевели в командный состав, но до окончания работ с картами в море я не ходил. Лишь через две недели после этого мастер устроил мне экзамен на знание района плавания. По имени меня никто не называл, пока моим именем стало слово «рискя», ryska, русский по-шведски. 13 июля меня впервые пригласили в «кают-компанию», в «большой» дом. Сделал это кэп, после того, как я выбил 30 из тридцати на дистанции 100 ярдов из новенькой SMLE № 4^[3] на импровизированном стрельбище, сразу за «большим» домом.

— Где научился стрелять? — несколько удивленно спросил он, когда мы подошли к «моей» мишени.

— У нас в школе и в училище это был обязательный предмет, и отличником, без значка «Ворошиловский стрелок», тебя считать не будут. «Революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться». — Я не стал уточнять мастеру, кто написал эти слова.

Тот слегка улыбнулся, чуть мотнул головой и сказал:

— К сожалению, это мало помогает вашим войскам. Думаю, что война на востоке продлится еще не более двух-трех недель. Немцы объявили, что основные силы русских разбиты, армия перестала существовать, и они форсировали Днепр южнее города Орша.

«Эх, к сожалению, кэп, я не могу рассказать тебе, чем и когда закончится для немцев это путешествие в Россию!» — подумал я, но вслух сказал немного другое:

— Поить коней из Шпрее и Сены у русских — национальный вид спорта.

Тот расхохотался, хлопнул меня по спине и показал рукой в сторону «большого дома». Войдя в дом, он провел меня в зал, холл, где звучал рояль, за которым сидел один из его помощников, имени которого я не знал. Здесь было как-то не принято представляться.

— Грэг! Остановись на минуту! Друзья, вчера в Москве министр Молотов подписал акт вступления России в Антигитлеровскую коалицию, и я рад представить вам первого, и, я надеюсь, не последнего русского в наших рядах. Его зовут Найт, ибо прибыл он к нам ночью. Его прислал на свое место Хокон, который был вынужден покинуть наши ряды. И он умеет делать хет-трик! — Кэп развернул мою мишень, в которой все три отверстия касались друг друга практически в центре мишени.

Грэг, сидевший за роялем, начал исполнять какую-то мелодию, заставившую еще двух человек подняться из кресел. «Йа, ви эльскер детте ланне» — затянули они. Насколько я понял, это был гимн Норвегии. Но после первого куплета зазвучал «God save our gracious King!» Ага! Англичане здесь присутствуют! И напоследок пианист исполнил «Интернационал», который прозвучал на английском языке:

Arise, ye workers from your slumbers.

Arise, ye prisoners of want!

Впрочем, двое из присутствующих либо не знали слов, либо не рвались проявлять радость по поводу пополнения в рядах коалиции, один из которых, сразу после того, как Грэг закончил повторять припев, произнес:

— Думаю, что очень скоро русские будут петь «Дойчланд юбе аллес». Все идет к тому.

— Найт сказал, что национальным видом спорта у русских является поение лошадей в Шпрее и Сене, как у нас футбол и гольф.

— Они не выдержали удара и сдают огромные территории.

Я криво ухмыльнулся на эти слова.

— Чему ты улыбаешься? — задал вопрос старший помощник, имени которого я пока не знал.

— Тому, что географический кретинизм практически неизлечим.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Протяженность фронта на 22 июня составляла 1100 миль. По ситуации на сегодняшний день она составляет почти 2000 миль, соответственно плотность войск вдвое уменьшилась, скорость продвижения начала падать. Последние десять суток фронт стоял, судя по тому, что я слышал по шведскому радио. Новые названия городов появились позавчера.

— Да, немцы закончили перегруппировку и продолжили наступать.

— Но наша территория еще расширяется, на долготе Москвы это более 2500 миль.

— Немцы возьмут Москву, и Сталин сдастся.

— Стоит ему только заикнуться об этом и его снимут, заменят более стойким товарищем. Французам Москву в 1812 году фельдмаршал Кутузов сдал, но через год начался заграничный поход русской армии, а в апреле 1814 года Наполеон был вынужден отречься от престола. Впрочем, я забываю, что честь свержения Наполеона приписала себе Англия, которая смогла высадиться на территории континента только после того, как в России была уничтожена его Великая армия. Так что шансов у Гитлера добиться победы над нами практически нет. Мне жаль, что вы, чифф-мэйт, этого не понимаете.

— Маркус, в чем-то Найт прав, и Уинни еще 24 июня сказал, что, несмотря на то, что он является последовательным борцом с коммунизмом, он всей душой на стороне русских и желает им победы. Так что оставь свой пессимизм при себе и пожмите друг другу руки. Мы — союзники.

Старпом слегка скривил физиономию, но руку, по приказу мастера, протянул. Я не стал отказываться от рукопожатия. От отношений с этими людьми зависело слишком многое. Но точки над «i» требовалось поставить сразу.

Еще один помощник, как стало позже известно: начальник радиостанции, вынес из соседней комнаты бутылку с коричневым «самогоном», на котором пеший рыцарь, со щитом с красным крестом, сражался с драконом. Во второй руке он держал три перевернутых рюмки для него. Кивнул Грэгу, и тот встал из-за рояля и прошел в соседнюю комнату, откуда принес еще три, на всех. Должности и имена некоторых из присутствующих я не знал, да и не стремился сделать это. Тост был за «Победу», достаточно нейтральный, чтобы никому не было обидно. После этого Магда убрала посуду и показала мне комнату, в которой я теперь буду жить. Четвертый переезд за довольно короткое время.

Кэп, которого так и не представили, и все называли его только по должности, сразу направил меня в малый дом вместе с Грэгом, мне предстояло переодеться, ибо ходил я в форме ЛГМП, с красной звездой и красным флагом на фуражке. В малом доме находился склад и оружейная комната. Кэп подошел чуть позже, когда я уже выглядел более или менее «шведом», приказал отпустить «шкиперку», то есть короткую бороду с бакенбардами, чтобы скрыть довольно нехарактерное для местных жителей узкое лицо, выбрать и пристрелять под себя винтовку с телескопическим прицелом.

— Твоими способностями надо пользоваться. Вокруг довольно много плавающих мин, будешь их топить.

Пришлось выбрать из довольно большого арсенала «Энфилд» № 4 Мк1(Т) и его спортивную версию Enfield L39A1 под два разных прицела: Enfield L1A и J. Unertl 7.5x. Мастер тут же спросил:

— А все ли ты мне сказал, дорогой, когда рассказывал о себе? В оружии ты разбираешься профессионально! Выбрал самые дорогие образцы.

— Да, кованый ствол внешне несколько отличается от катаного. Мне взять другие или можно пристрелять эти, и выбрать из них?

— Ну, раз выбрал — пристреливай!

— А обе оставить можно? Они довольно разные и под разные задачи. L39 имеет неотъемный магазин на 10 патронов и не может снаряжаться со стандартных армейских обойм, это — чисто спортивная винтовка с отличным боем, очень плавным регулируемым спуском. У Мк1(Т) бой похуже, ствол короче, нерегулируемый спуск и прицел пожиже, но удобнее снаряжается и рассчитана на большее число выстрелов. Плюс магазин у нее отъемный с возможностью быстрой замены. То есть в спокойной обстановке буду использовать «39-ю», а в «поле» — Мк1.

Кэп ничего не ответил, но пошел со мной на стрельбище и внимательно смотрел, как я настраиваю винтовки. Пристрелка не заняла много времени, винтовки были произведены совсем недавно и выверены на заводе. Я только ослабил спуск у «39-й», мы не на соревнованиях, и никто гирьку на крючок вешать не будет. «Мк» заведомо била хуже, но сдвоить попадания удалось на третьем выстреле, а «39-я» позволяла слать пулю в пулю неограниченное количество раз. Отлично сделанная машинка!

— А где чемоданчики от них? — спросил я Кэпа.

— В оружейке. Так ты не ответил мне на вопрос: все ли ты мне рассказал о себе?

— Все рассказать невозможно, кэп, я не настолько хорошо владею английским. Что касается стрельбы, то это было моим увлечением с детства. Я имею высокий разряд по стрельбе из боевой винтовки. И, естественно, знаю все об оружии для этого вида спорта. Но я — не профессиональный снайпер, хотя снайперскую подготовку проходил на сборах Всеобуча.

Здесь я немного кривил душой, в Гайжюнае у нас снайперских винтовок не было, я служил там задолго до того, как была изготовлена первая СВДС. А вот бригада, в которую я попал после сержантской учебки, была укомплектована по мотострелковому штату, в каждом отделении был снайпер с СВД. В мае 1974-го я попал сержантом в «карантин» при части и был замкомвзвода именно снайперского взвода, готовил снайперов нового призыва. Карантин у них длился так же долго, как и у водителей: четыре месяца. Так что полную подготовку по снайперскому курсу я прошел. Да и потом, «за речкой», я предпочитал СВД штатному АКС-74, несмотря на должность «группера». Но эти сведения не предназначены для ушей английского разведчика.

Взяв на складе деревянные футляры и чехлы для обеих винтовок, перенес их в оружейку на судне, а после этого вернулся в «большой» дом на ужин. Если до этого питание происходило за общим столом, без скатерти, сидя на деревянной лавке, помнящей зады крестьян местного лорда пяти-семивековой давности, то на этот раз был большой овальный стол, рядом с которым стояли тяжелые, готического вида, кресла с подушками из натуральной кожи. Сервировка — как в ресторане, выяснилась роль двух помощниц Магды и старого Юхана, дородного старика, любившего раздавать советы и ценные указания мне: как пасти овец, каким образом окучивать картошку и как складывать камни стены, когда я жил в сарае и выполнял работы по благоустройству древнего сооружения. Юхан работал камердинером или метрдотелем при местном ресторанчике, а девочки надели белые фартуки и работали официантками и мойщицами посуды там же. Кстати, ни одного куска селедки или другой рыбы подано не было: на первое был буйабес, суп из крабов, на второе — отлично приготовленный говяжий ростбиф, с картофелем-фри из молодой картошки, какой-то сложнейший салат с креветками, белым мясом краба и китайской капустой под сложным соусом, назвать все ингредиенты которого я не берусь. Вкусно! Хотя соленых грибов явно не хватало! С лучком и оливковым маслом. Запивали все это вполне приличным грогом или чистым ямайским ромом, кто как хотел. Неплохо живут офицеры Его Величества. Но без пятнадцати десять кэп бросил взгляд часы и встал.

— Через пятнадцать минут отход, господа! Найт, тебя это тоже касается, — сказал он и вышел из столовой.

«Нищему собраться — только подпоясаться» — гласит русская пословица, поэтому я первым оказался на дорожке, ведущей к причалу. Минут пять ожидал остальных, но вышли только трое из пяти командиров. Меня хлопнули по плечу, и я пошел третьим за мастером. Грэг оказался третьим помощником. К нашему приходу траулер был готов к отходу, о чем доложил боцман Пер. Удивительное дело, но вахту у причала господа офицеры не несли.

Примечания

3

Short magazine Lee-Enfield № 4 — винтовка, принятая на вооружение в начале 1941 года.