Войны Кофе и Чая. Книга 1. Рудная Гора

Коля Александрович

Благословенным весенним утром 8 марта 1971г., где-то на самом краю географии великой советской империи, на нарах камеры предварительного заключения, сокращённо КПЗ (для тех, кто не знает, но знают, похоже, все), маленького провинциального городка в южном Казахстане, с эксклюзивным и славным именем Кентау, проснулись трое молодых мужчин. Их тяжёлый сон прервали первые лучи солнца, проникшие через микроскопическое окно-форточку в мрачную камеру замка Иф местного разлива. Три графа Монте Кристо?

Предисловие

Благословенным весенним утром 8 марта 1971г., где-то на самом краю географии великой советской империи, на нарах камеры предварительного заключения, сокращённо КПЗ (для тех, кто не знает, но знают, похоже, все), маленького провинциального городка в южном Казахстане, с эксклюзивным и славным именем Кентау, проснулись трое молодых мужчин. Их тяжёлый сон прервали первые лучи солнца, проникшие через микроскопическое окно-форточку в мрачную камеру замка Иф местного разлива.

Три графа Монте Кристо? Перебор — два графа лишних.

Граф Монте Кристо и два аббата Фариа? Опять перебор — один аббат лишний.

Граф Монте Кристо, аббат Фариа и таинственный незнакомец? Скажем проще — некто третий? Безусловно, нет. Третий — лишний. Это аксиома.

Три мушкетёра? Не так одеты, без шпаг и без Арамиса. А какие дела могут быть в замке Иф без шпаг и без Арамиса? Ни помолиться, ни про белошвеек послушать, ни надсмотрщика приколоть.

Три танкиста выпили по триста? Не хватает танка. Нет мазута на лицах. Хотя в числительных приблизительно всё сходится. Выпили по семьсот.

Трое в лодке, не считая собаки? Не хватает лодки. Отсутствуют весла. Собаку не считаем, держим в уме, как, собственно, и хотел Джером К. Джером. Монморанси, прости.

Три плюс два? Нет, не хватает двух бутылок «Hennessy». Не хватает? Вот горе-то великое, ну метнись, возьми пару «Hennessy», добавь их к нашим трём арестантам и это будет уже другой роман.

«Hennessy» как никель и титан, стремительно ворвутся в простую сталь романа и быстро превратят её в легированную, нержавеющую и очень прочную. И чем больше будет никеля и титана, тем качественнее будет роман. Он и называться будет совсем иначе. «Три плюс два». Или «Два плюс три». Или просто и скромно — «Пара».

Или как-то по-другому. Да по-любому, как захочешь ты сам, родной мой, любимый мой читатель (-ница). Да за пару «Hennessy», (особенно в литровом варианте), эти трое будут готовы не только название сменить. У них и сам роман может пойти совершенно в другую сторону. Учитывая, что загорают они сейчас не на Мальдивах, а чуточку правее. Если смотреть по глобусу. Тому самому. Который географ пропил. Мы ему три рюмки «Hennessy» — он нам глобус. Смотрим в глобус — где Мальдивы? Тю-тю. Островов вообще нет. Один огромный сплошной материк. С коротким суровым названием — КПЗ. И нет в нём ни одной мягкой гласной буквы. Лишь только одни жесткие согласные, твёрдые, как гранит.

И такие острые грани у этого гранита, что можно по неосторожности или глупости порезать о них всё и жизнь, и веру, и мечту, и любовь.

Тут не только пчёлы, тут и сам глобус попался неправильный. Да с таким глобусом можно не только глобус пропить. С таким глобусом действительно и сам роман может пойти совсем подругому.

Скажу больше — жизнь пойдёт по-другому. Не моя жизнь. Твоя.

Да кто они, в конце концов, эти таинственные уголовные морды, тысяча чертей им в глотку!! И скользкие такие заразы, какую мерку к ним ни примерь — всё недобор или перебор получается. А на двадцать одно ну никак не натягивается.

Триста спартанцев? Нет, одеты, конечно, довольно аскетично, в спартанском стиле, но два нуля лишние.

Трое спартанцев? А?! Каково?! Вот же оно новое название романа: «Герои Спарты и КПЗ», или «Трое спартанцев и нары», или «КПЗ как болезнь, передающаяся оральным путём через алкоголь», или «Нары помнят всё», или…

Вот тут, пожалуй, можно и притормозить, или…, нет, пожалуй, всё же притормозить, ибо, ибо… Ибо, если положить на весы внешний вид и внутреннее содержание наших арестантов, а также учесть их потенциальные возможности, которые так непредсказуемо проявятся в последующих периодах их бурной жизни, то наверняка это самое близкое по своей сути определение из всех вышеназванных на данный момент.

И, клянусь индексом Доу-Джонса (средняя цена акции тридцати крупнейших компаний США), можно даже представить их в шлемах, в спартанских латах с острыми короткими мечами и круглыми щитами, втроём перекрывших узкую горную тропу и яростно отбивающихся от надвигающихся на них снизу вверх, как морские волны, бесчисленных орд беснующихся персов.

Персы беснуются не по-детски. Они явно хотят сделать строгое физическое замечание всем троим спартанцам одновременно. Но вот незадача — горная тропа настолько узка, что к спартанцам одновременно могут протиснуться только два перса. А два перса против троих спартанцев… Сами понимаете. И здесь мне становится даже не по себе. Даже неловко. Это как-то…

Как, собственно, и заявил актёр Евгений Моргунов в роли Бывалого в сцене торга с завскладом в фильме Леонида Гайдая «Операция Ы и другие приключения Шурика».

— Это несерьёзно!! — громко и твёрдо воскликнул он.

И было бы глупо с нашей стороны с ним спорить. Но он ошибался. Какие-то шансы у персов были.

Шансы два к трём. Сорок на шестьдесят. Как и показал бы любой тотализатор того времени. Если бы он был. А тут ещё такой горный уклон местности, один в один Кавказ, в районе Пятигорска, по красоте и углу уклона.

И когда, в этой давке, неразберихе и горячке боя, как в токийском метро в час пик, два измочаленных перса, которые, прежде чем протолкнуться в «вагон», неделю добирались до «Метро» пешком, протискиваются к троим очень сильно мотивированным и мощным спартанцам, владеющим оружием, как жонглёр кеглями, как шулер картами, как акробат телом, как дипломат языком, как Акопяны (отец и сын) пальцами, да что там — как старые мудрые евреи мозгом, да что там ещё раз — владеющим оружием, как писатель, ваш покорный слуга сюжетом, и они протискиваются к этим виртуозам лишь с одной примитивной и подлой целью — сделать им нехорошо и некрасиво.

Но тут сразу возникает и вторая незадача. Горный уклон играет с персами злую шутку. Наступать в гору, снизу вверх труднее, чем сверху вниз. Сила тяжести играет против тебя. Это, как в большом теннисе играть против сильного ветра. Трудно понять, насколько он сильный…

Умные спартанцы специально заставили их нарушить эту классическую заповедь — «умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт», встретив их там, где невозможно обойти гору, проявив при этом тактическую грамотность и знание законов физики. (Словно бы все трое в своё время были выпускниками средней школы №3 — имени «30 лет Казахстана», «тридцатилетки», города «Рудная Гора» и учили физику у Яна Георгиевича Дамианиди.

Так случилось, что физику у Яна Георгиевича учили все. И тот, кто этого хотел, и тот, кто этого не хотел. В смысле и физики и лирики. И технари, и гуманитарии. И даже ботаники. (Отдельные индивидуумы, склонные к изучению биологии, а также будущие ветеринарные врачи). Похоже, и наши спартанцы попали под мощную харизму Яна Георгиевича. Уж очень ловко они использовали Закон всемирного тяготения в свою пользу).

Так, помимо этого спартанцы встретили персов в точке, где они имели численное преимущество. То есть грамотно использовали рельеф местности.

Махач ещё не начался, а его предчувствие уже будоражило кровь, расширяло зрачки, будило и согревало мозги. Махач ещё не начался, а Счёт на огромном Табло был уже «2 — 0» в пользу спартанцев. Нехилая такая фора.

Персы, из-за горного уклона, находятся ниже спартанцев, и упираются взглядом не глаза в глаза, как и полагается серьёзным бойцам, чтобы твой соперник сразу осознал всю непоколебимость твоих намерений и ощутил по мурашкам на коже силу твоего духа, а аккурат, в то самое, сакральное для настоящих мужчин место, которое…, ну как бы это сказать, э..э.., ну вот если вы женщина, то вам по пояс будет. Этот, казалось бы, маленький нюанс, явно не способствует душевному равновесию нападающих, так как пересмотреть в таких условиях противника довольно затруднительно.

Там, куда они упираются взглядом, не моргают.

В общем, визави персов кажутся им Голиафами. А себе они кажутся даже не Давидами, а какими-то малоросликами, я бы даже сказал, хоббитами. Что в целом довольно резко снижает их самооценку.

Нет, они не какие-то там сказочные персонажи, они два обычных перса, ростом 160см. весом 60кг. И никогда раньше в своей жизни они не размышляли о своём росте и весе. Всё было нормально. Обычно. Средне. Я бы даже сказал среднеарифметически. И вдруг они протискиваются к трём Николаям Валуевым (Николай Валуев — экс-чемпион мира по боксу в супертяжёлом весе среди профессионалов. Депутат Государственной Думы. Тёзка Автора. В натуре), каждый из которых весом 146 кг., ростом 213 см…

И все трое с валуевскими несладкими контурами лица и черепа.

Персы смотрят на них снизу вверх. Как дети на взрослых. Как пигмеи на великанов. Как абитуриенты театральных вузов на приёмную комиссию. Как юные актрисы на своих первых режиссёров. Мамма мия! Все они, включая персов, каждой клеточкой тела, каждой извилиной мозга, каждым флюидом души чувствуют одно и тоже. Перед ними не люди. Перед ними боги.

Ну, в общем… Как бы это помягче сказать… Горный оптический обман. Эмоциональный мираж.

И тут, неожиданно для всех, у персов в голове происходит

«взрыв» мозга. Два мозга «взрываются» одновременно.

Пухх! Это ключевой момент в жизни любого бойца.

Вся жизнь пролетает перед их внутренним взором. А уже потом они сами пролетают как фанера над Парижем.

А перед этим полётом они наверняка слышат своего великого земляка Омара Хайяма, который мрачно, скорбно и заунывно читает им голосом поэта Иосифа Бродского каждому по рубаю:

«Наша роль в этом мире — прийти и уйти.

И никто нам не скажет о смысле пути».

И тут же контрольный выстрел.

«Не оплакивай смертный вчерашних потерь…

День сегодняшний, завтрашней меркой не мерь…

Ни былой, ни грядущей минуте не верь…

Верь минуте текущей — будь счастлив теперь…»

Мудрецы всегда дают такие советы, которыми очень трудно воспользоваться.

Персы бы и рады не оплакивать, не мерить, а поверить. И улыбнутся прямо здесь и теперь. Искренне и бесхитростно. А потом, как бы невзначай, но ловко и крепко ухватить птицу Удачи сильной рукой за её красивые крылья цвета ультрамарин.

Но вот же оно гадство какое — эти трое не дают!

Есть такой тип мужчины, условно назовём его «мужчина, ослабленный жизнью», который постоянно испытывает это тревожное чувство, что ему все что-то должны, но не дают. Или не додают.

Девушки, обстоятельства, крупье, кассиры, чиновники, спартанцы…

И список этот, как вы уже догадались сами, не окончательный.

Как губка, впитав в себя мудрость Омара, персы отчётливо и пронзительно понимают, что… ошиблись со станцией «Метро». Отсюда они явно никуда не уедут. Даже до следующей станции. Я уже молчу про конечную.

И ещё понимают персы, что на красивые крылья цвета ультрамарин положили свой глаз не только они. Но и эти трое с мечами. И чтобы двоим персам одолеть троих спартанцев должно случиться чудо.

И не простое ординарное чудо, а Чудо-юдо невозможное. Апокалиптическое. В смысле офонарительное.

Но, даже если случится Чудо, а чудеса случаются, и они на кураже, адреналине и тестостероне прорвутся в «Метро», догонят уходящий поезд, острыми клинками разомкнут закрывшуюся дверь, последнюю дверь последнего вагона и вломятся туда, скрежеща дамасской сталью и персидской ненавистью, даже тогда, когда они перережут всех пассажиров, и обдерут их ещё тёплые трупы до последней нитки, и будут весело соревноваться друг с другом у кого больше мешок с добычей, даже тогда, в любой момент, с пугающей неизбежностью и лёгкостью, для любого из них и даже для двоих одновременно, этот вагон вдруг в один миг превратиться в Лодку, плывущую по реке Стикс, и тут уже ори не ори «Я убью тебя Лодочник!» делу не поможешь.

Туда, куда плывёт Лодка, добычу не пронесёшь. Лодочник соткан из тумана и знает своё дело. Его имя начинается с большой буквы Х. В смысле, Харон (Харон — мистическое существо в древнегреческих мифах, перевозящее в своей Лодке через реку Стикс, души умерших людей из Царства Живых в Царство Мёртвых). И, как только вы его видите рядом с собой, вся ваша жизнь вдруг тоже превращается в большую букву Х. В смысле ХанА. С ним эта универсальная формула «Если нельзя убить, значит надо купить» и наоборот «Если нельзя купить, значит надо убить» не работает. (Многие пытались. Обломилось у всех.) Трудовой стаж лодочника исчисляется тысячелетиями, но пенсия ему не светит. Да какая тут пенсия — работы невпроворот. В смысле — очень много работы.

Численное превосходство спартанцев плюс их физические кондиции стремительно превращают счёт в 4 — 0.

Отвага, мужество, мастерство воина и, главное, невероятная сила духа превращают счёт в разгромный.

5 — 0

И в этот самый момент в дело мощно вступает знаменитая группа «Чайф» и начинает качественно качать свой знаменитый хит:

«Какая боль, какая боль,

«Аргентина» — «Ямайка»: 5 — 0.