Уголовное право США: успехи и проблемы реформирования

И. Д. Козочкин, 2007

В работе на основе анализа действующего американского уголовного законодательства, доктрины и материалов судебной практики показано современное состояние уголовного права США. Рассмотрение основных институтов его Общей и Особенной части дает представление о характере реформы уголовного законодательства, начатой во второй половине XX в., с принятием Примерного уголовного кодекса США. Для преподавателей, аспирантов и студентов юридических вузов, исследователей, специализирующихся в области уголовного права США, практических работников, а также всех интересующихся уголовным правом зарубежных стран.

Оглавление

Из серии: Законодательство зарубежных стран

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Уголовное право США: успехи и проблемы реформирования предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Раздел I

Источники уголовного права

§ 1. Общая характеристика источников уголовного права США

В США нет единой, общенациональной уголовно-правовой системы, что обусловлено особенностями американского федерализма. В стране действуют 53 самостоятельные системы — 50 штатов, федеральная, Округа Колумбия, где расположена столица, и «свободно присоединившегося государства» Пуэрто-Рико. Это породило такое характерное для США явление, как правовой дуализм, означающий, что на территории каждого штата действует право данного штата, а при определенных условиях — право федеральное.

Основными источниками уголовного права США являются общее, или прецедентное, право и статутное право, т. е. законодательство.

Но поскольку к настоящему времени не осталось ни одного штата, где уголовная репрессия опиралась бы в основном на нормы общего права, а статутное право выступало бы в качестве дополнения к нему, и «все штаты стремятся к тому, чтобы сделать статутное право всеохватывающим»[28], есть смысл начать рассмотрение источников уголовного права с законодательства.

Источниками федерального уголовного законодательства являются: Конституция США 1787 г., акты Конгресса, подзаконные акты, а также нормы международного уголовного права, в незначительной степени — право индейских племен.

Конституция США не позволяет четко разграничить компетенцию федерации и штатов в области уголовного законодательства. В разделе 8 ст. 1 после перечисления вопросов, по которым «Конгресс имеет право» принимать решения (в частности, устанавливать наказания за подделку государственных ценных бумаг, определять и карать морской разбой и пр.), отмечается, что он также может «издавать все законы, которые будут необходимы для осуществления как вышеуказанных прав, так и всех других прав, которыми настоящая Конституция наделяет правительство Соединенных Штатов, его департаменты и должностных лиц». Вероятно, это конституционное положение послужило основанием для чрезвычайно интенсивного развития федерального уголовного законодательства: первоначально на федеральном уровне было всего лишь несколько уголовных законов, основная их часть была принята в штатах.

Конституция США содержит ряд положений либо непосредственно уголовно-правового характера, либо имеющих отношение к уголовному праву. Среди них такие, например, как запрет на издание законов, имеющих обратную силу, на применение жестоких и необычных наказаний, на лишение жизни, свободы и собственности без законного судебного разбирательства и др. В Конституции (раздел 3 ст. 111) даже закреплено определение такого преступления, как измена.

В США нет федерального уголовного кодекса в его общепринятом понимании.

Актом Конгресса от 25 июня 1948 г. основная часть ранее действовавшего законодательства была, как сказано в нем, «пересмотрена, кодифицирована» и включена в форме закона в раздел 18 Свода законов США «Преступления и уголовный процесс». Часть I этого раздела («Преступления») насчитывает 86 глав, хотя номер последней главы — 123: остальные главы пропущены. Формально она не имеет ни Общей, ни Особенной части. Фактически же первая глава («Общие положения») — мини-Общая часть, так как она состоит всего лишь из 22 статей, большинство из которых содержат определения используемых в указанном разделе терминов. Кроме того, три статьи (§ 2, 3 и 4) посвящены институту соучастия, а одна (§ 17) — невменяемости. Остальные главы расположены в алфавитном порядке. Поэтому в начале оказались статьи об ответственности за посягательства на животных и растения (гл. 3), в середине — об убийстве (гл. 51), а в конце — об ответственности за терроризм (гл. 113В), измену (гл. 115) и военные преступления (гл. 118).

Однако далеко не все уголовно-правовые нормы, даже общего характера, собраны в ч. I раздела 18 Свода законов. Есть они в ч. II этого раздела, где рассматриваются вопросы наказаний (пробации, штрафа и тюремного заключения — гл. 227, а также смертной казни — гл. 228)[29] и разбросаны почти по всем остальным 49 разделам СЗ США. Их — около 3000. Столь огромное количество уголовно-правовых положений — результат казуистики, описательного характера норм, наличия устаревших и даже архаичных положений и в целом — неупорядоченности законодательства. Так, например, насчитывалось более 130 статей, относящихся к краже и мошенничеству, около 90 — к подделке и подлогу и т. п. Более 70 терминов использовалось при описании субъективной стороны преступления, что в значительной степени явилось следствием отсутствия общего определения вины и ее форм. Отмеченные и другие недостатки федерального уголовного законодательства дали основание американским ученым подвергнуть его уничтожающей критике. Одни (Браун и Шварц) отмечали, что оно находится в «хаотичном состоянии», другие (Зиглер) — что оно является «фактически непригодным для использования и, несомненно, несправедливым». Конечно, такое состояние законодательства не могло не вызвать озабоченности властей. Было предпринято несколько попыток его реформирования, но все они оказались безуспешными.

Вместе с тем было сделано несколько важных шагов на пути к реформированию законодательства. В 1984 г. администрация Р. Рейгана провела через Конгресс так называемый Комплексный закон о контроле над преступностью, который в духе жесткой уголовной политики предусматривает меры борьбы с опасными преступниками и рецидивистами, регулирует другие вопросы. Часть этого акта — Закон о реформе наказаний, на основании которого была создана комиссия по наказаниям. Она разработала «Основные направления по назначению наказаний», опубликованные в форме «руководств», которые были призваны устранить разнобой в назначении наказаний за федеральные преступления[30]. В 1994 г. был принят Закон о борьбе с насильственной преступностью, который газетой «Нью-Йорк Таймс» охарактеризован как самый репрессивный в современной истории США: он увеличил число случаев применения смертной казни до 60.

Большую роль в регулировании уголовно-правовых отношений на федеральном уровне играют подзаконные акты, издаваемые президентом, министерствами и ведомствами федерального правительства. Как правило, эти акты детализируют, конкретизируют нормы федеральных законов. Но иногда и сами они устанавливают уголовную ответственность за те или иные деяния. Так, согласно исполнительному приказу бывшего президента Р. Рейгана от 1986 г., изданному в рамках реализации экономических санкций против Ливии, те американцы, которые не покинули территорию этой страны к указанному сроку, могли быть подвергнуты тюремному заключению сроком до 10 лет и штрафу в размере до 50 тыс. долл. Говоря о значении подзаконных актов (федеральных и штатов), американские профессора Прайс и Битнер отмечают, что «они оказывают более непосредственное влияние на жизнь большинства из нас, чем законы, принимаемые коллегиально».

Действие федерального уголовного законодательства является ограниченным. Если говорить в общем, то, во-первых, оно применяется в случае совершения преступлений с так называемым «федеральным элементом»: в отношении федеральных должностных лиц (например, убийство, причинение телесных повреждений, воспрепятствование исполнению служебных обязанностей) или ими в связи с исполнением своих служебных обязанностей (например, взяточничество и хищение); за преступления, затрагивающие интересы нескольких штатов (например, похищение автомобилей и перегон их из одного штата в другой или сбыт наркотиков); за посягательства против федеральных учреждений и служб (например, почты) либо Соединенных Штатов в целом (измена, шпионаж и др.). Во-вторых, оно применяется в случае совершения любого преступления, но совершенного на территориях федерального значения: национальные парки, заповедники, суда, плавающие под американским флагом в открытом море, а также находящиеся в полете в воздушном пространстве над открытым морем, военные объекты и др.[31] Если на этих территориях совершается посягательство, которое федеральным законодательством не предусматривается, то по аналогии применяется право штата, где такие территории расположены (§ 13 раздела 18 Свода законов).

Основными источниками уголовного законодательства штатов являются: Конституция США, конституции штатов, уголовные законы, прежде всего уголовные кодексы, и подзаконные акты.

Ни один нормативный акт, издаваемый в штатах, не может противоречить Федеральной Конституции. Применительно к уголовному праву конституции штатов имеют как сходства с нею, так и отличия от нее. Общее состоит в том, что они, как правило, закрепляют вышеперечисленные положения Конституции страны. Отличия заключаются в том, что они содержат либо более детальную их регламентацию, либо положения, которых в ней нет. Например, в Конституции штата Орегон (§ 37 ст. 1) запрет налагать жестокие и необычные наказания дополнен указанием о том, что тяжкое убийство карается смертной казнью, если только присяжные не выскажутся за пожизненное тюремное заключение.

Вообще, в конституциях штатов вопросам наказания уделяется большое внимание. Это касается целей наказания, видов приговоров и способов их приведения в исполнение. Например, в Конституции Аризоны сказано, что смертная казнь должна приводиться в исполнение с использованием удушающего газа. Однако в конституциях некоторых штатов можно встретить положения более общего характера, причем весьма важные. Например, Конституция Огайо запрещает привлекать к ответственности и наказывать за одно и то же преступление дважды (§ 10), а также выдавать лицо за преступление, совершенное в этом штате (§ 12).

Состояние современного уголовного законодательства штатов трудно понять без хотя бы небольшого экскурса в его историю.

Как уже отмечалось, еще до начала 60-х годов прошлого века оно представляло собой картину весьма неприглядную. Каждый или почти каждый штат имел свой кодекс. Однако в большинстве случаев он был таковым лишь по названию, ибо состоял из принятых в разное время актов или норм, нередко расположенных в алфавитном порядке. Законодательство штатов, принятое в разное время, испытало влияние различных школ и направлений в карательной политике и доктрине уголовного права, а также социально-экономических и политических условий, отличаясь друг от друга по всем основным параметрам (структура, круг уголовно наказуемых деяний, регулирование вопросов Общей и Особенной части, санкции за сходные или одинаковые преступления).

Реформа уголовного права назревала. Толчком к ее проведению стала деятельность весьма представительной комиссии Института американского права[32], а в еще большей степени — подготовка ею и опубликование в 1962 г. окончательного 13-го варианта проекта Примерного уголовного кодекса. Он был разработан на основе тщательного анализа и обобщения норм статутного и общего права с учетом уголовно-правовой доктрины[33]. По словам одного из его разработчиков профессора Шварца, Примерный УК «является приглашением к правовой реформе, а не догматическим утверждением “единственно правильного” разрешения трудных проблем уголовного права. Кодекс был задуман как “примерный”, а не “единый”, который принимался бы в идентичных формулировках везде»[34].

Структура Примерного уголовного кодекса проста. Он состоит из четырех частей. Первая — «Общие положения», т. е. его Общая часть. Она имеет 7 разделов, включающих в себя 76 статей. Там рассмотрены такие вопросы и институты уголовного права, как-то: толкование уголовного закона, его действие во времени и пространстве, понятие преступления, основание уголовной ответственности и обстоятельства, исключающие и смягчающие ее, стадии преступления (неоконченные посягательства), наказание (особенно подробно — порядок его назначения) и др.

Вторая часть Кодекса — «Определение конкретных преступлений» — его Особенная часть. Она состоит из шести титулов:

1. Посягательства на существование или безопасность государства; 2. Посягательства, представляющие опасность для личности; 3. Посягательства на имущество; 4. Посягательства против семьи; 5. Посягательства против публичной администрации и 6. Посягательства на публичный порядок и благопристойность. Титулы (кроме первого) имеют разделы, всего — 16, которые включают в себя 107 статей. В целом структура Особенной части представляется довольно удачной: сгруппированный по объектам посягательства материал расположен по убывающей степени опасности преступлений. Однако в этой части Примерного уголовного кодекса имеются существенные пробелы. Во-первых, остался незаполненным ее первый титул. Это объяснялось тем, что установление ответственности за государственные преступления — компетенция федеральных властей. Однако, думается, главная причина состояла в том, что комиссия как бы между прочим в своем примечании отметила: «Определение посягательств на существование и безопасность государства неизбежно испытывает влияние специальных политических соображений»[35]. А между тем разработка и включение в Примерный УК составов государственных преступлений могли бы оказаться полезными хотя бы потому, что при подготовке проекта Федерального уголовного кодекса его разработчики во многом ориентировались на этот документ.

Во-вторых, в Кодексе отсутствуют составы весьма распространенных в США преступлений, связанных с наркотиками, азартными играми, налогами и др. Это объяснялось трудностью их «моделирования», вызванной особенностями административной и судебной систем штатов, сложностью и многообразием существующего нормативного материала[36].

Третья часть Кодекса — «Воздействие и исправление» — по преимуществу, а четвертая — «Организация исправительных учреждений» — полностью относятся к пенитенциарному праву.

Не вдаваясь в подробности анализа Примерного УК (в нашей юридической литературе ему в свое время уделялось довольно много внимания[37]), хотелось бы отметить некоторые его основные черты, которые можно отнести к его достоинствам. Во-первых, по своей структуре и в какой-то степени по содержанию он обнаруживает известное сходство с уголовными кодексами континентальной системы права. Во-вторых, Примерный УК исключает преступления общего права: «Никакое поведение не составляет посягательства, если оно не является преступлением или нарушением по настоящему Кодексу или иному статуту данного штата» (п. 1 ст. 1.05). В-третьих, в Кодексе обнаруживается определенный отказ от старых, архаичных доктрин, стремление к введению единой уголовно-правовой терминологии, более или менее единообразного регулирования вопросов и институтов уголовного права.

Вместе с тем Примерный УК не свободен от недостатков. Кроме тех, которые упоминались выше, можно отметить следующие. Отдельные вопросы излишне теоретизированы и изложены слишком детально (например, правомерное применение насилия описывается на 11 страницах) или вообще очень сложно, путанно (например, причинная связь — ст. 2.03), что затрудняет использование материала в законодательной практике без его дополнительной переработки, нередко существенной. В Кодексе сохранен институт «строгой ответственности» (ст. 2.05), к которому большинство американских юристов-теоретиков относятся критически. «Наказывать поведение без установления психического состояния (вины. — И. К.) исполнителя и неэффективно, и несправедливо», — пишет Г. Пэкер[38].

На симпозиуме, посвященном 25-летию Примерного УК, отмечались и многие другие его недостатки. В частности, речь шла о несовершенстве системы назначения наказаний: широко сформулированные определения позволяют судьям при вынесении приговора учитывать слишком широкий круг различных факторов, что приводит к большим различиям в наказаниях за одни и те же преступления[39]. Однако, по мнению Р. Сингера, говорить об имеющихся в Кодексе недочетах и погрешностях стало возможным только благодаря «коренному достижению Кодекса, а именно тому, что он привнес единообразие и убедительность в хаос общего права и в его развитие в этой стране»[40]. Из сказанного ясно, что принятие Кодекса не повлекло, да и не могло повлечь полного упразднения общего права, но сфера его действия была сужена, роль стала более специфической. Кроме того, «Кодекс дал юристам в масштабе всей страны общий язык и единое понимание» уголовно-правовых вопросов[41].

Одним из первых и в наибольшей степени на «приглашение» откликнулся законодатель штата Нью-Йорк. Принятый там в 1965 г. УК (вступил в силу в 1967 г.) испытал большое влияние Примерного уголовного кодекса, вместе с которым оказал воздействие на реформирование уголовного права во всеамериканском масштабе. Новый УК Нью-Йорка, в отличие от УК 1881 г. (в ред. 1909 г.), — более компактный: насчитывает немногим более 400 статей, т. е. почти в 5 раз меньше. Он имеет четкую и простую структуру, состоит из четырех частей: 1. Общие положения; 2. Наказания; 3. Конкретные посягательства, и 4. Административные положения. Собственно УК — это три первые части, хотя в последние годы отдельные уголовно-правовые положения были включены и в часть 4, например об ответственности за «отмывание» денег (ст. 470.00—470.20). Формально материал Кодекса на Общую и Особенную части не подразделяется, что вообще характерно для американского уголовного права. Но, по существу, такое деление есть: части 1 и 2, включающие в себя 76 параграфов, — Общая часть, а часть 3 — Особенная. Материал расположен не в алфавитном, как в старом УК, а в предметно-логическом порядке.

К настоящему времени реформа уголовного права проведена в большинстве штатов страны: в 38 штатах были приняты и вступили в силу новые уголовные кодексы. Конечно, не все они — результат коренного пересмотра уголовного права в духе рекомендаций Примерного УК[42]. В некоторых штатах ограничились «косметическим ремонтом» с сохранением подчас довольно широких сегментов общего права. По-прежнему в законодательстве штатов сохраняются различия, нередко значительные: например, нет двух кодексов, структуры которых совпадали или были бы сходными. Реформу уголовного законодательства штатов нельзя считать завершенной, хотя бы потому, что во многих из них оно до сих пор не пересмотрено (например, в Калифорнии продолжает действовать УК 1872 г. со всеми присущими ему многочисленными недостатками), но сделан значительный шаг в направлении его упорядочения[43]. И, судя по всему, процесс реформирования продолжается.[44]

В системе права штата уголовный кодекс чаще всего представлен в виде главы или раздела его свода законов. Так, УК штата Нью-Йорк — это гл. 40, УК штата Иллинойс — гл. 38, а УК штата Огайо — раздел 29, УК штата Кентукки — 50.

Не все уголовно-правовые нормы в штатах кодифицированы, многие из них можно обнаружить в других главах или разделах сводов законов, а также в отдельных законах.

Широко распространенной в штатах является практика регулирования уголовно-правовых отношений при помощи подзаконных актов. Причем такие акты издаются не только высшими органами исполнительной власти, прежде всего губернаторами, но и местными органами власти — в городах и округах. В последних издаются акты, которыми не только конкретизируются, адаптируются к местным условиям нормы законов, но нередко и самостоятельно предусматривается уголовная ответственность, иногда в довольно высоких пределах. Такая практика базируется на соответствующих законодательных положениях. Так, например, в п. 1 ст. 10.00 УК штата

Нью-Йорк сказано, что уголовно наказуемое деяние — это поведение, запрещенное под страхом наказания «любой нормой права данного штата… местным правом… любым приказом, правилом или инструкцией, которые были приняты каким-либо правительственным учреждением…».

Наряду с законодательством источником уголовного права США является общее право. Первоначально и еще длительное время в его основе лежало английское уголовное право. В дальнейшем оно приобретало все более самостоятельный характер, становилось все более «американским», хотя до сих пор заметна его связь с английским правом, особенно с доктриной. По сравнению с английским американское общее право имеет ряд отличий[45].

В большинстве штатов в силу существующих там запретов — судебных (как, например, в штате Нью-Йорк), а чаще законодательных (например, в штате Огайо — ст. 2901.03 УК или в штате Кентукки — ст. 500.020 УК) — наказывать по нормам общего права нельзя. На такое решение вопроса, во всяком случае в некоторых штатах, подвигла позиция Примерного УК (п. 1 ст. 1.05).

С другой стороны, даже в принятое новое уголовное законодательство таких штатов, как Нью-Мексико, Вашингтон и Вирджиния, включены специальные положения о сохранении общего права. В наиболее широких пределах это, по-видимому, допускается УК Флориды (ст. 775.01), где сказано, что общее право «действует в данном штате без каких-либо ограничений». В этих и некоторых других штатах суды не только осуществляют уголовную репрессию по нормам общего права, но и определяют новые преступления, т. е. занимаются прямым нормотворчеством, подменяя собой законодательные органы. В связи с этим можно констатировать, что в США, так же как в Англии, не действует в полном объеме принцип: “Nullum crimen, nulla poena sine lege”.

В большинстве же штатов, где преступления общего права упразднены, законодательство содержит разного рода оговорки, дополнения или исключения, по существу позволяющие считать общее право источником уголовного права. Так, например, в ст. 939.10 УК штата Висконсин, наряду с положением об отмене преступлений общего права, указывается, что правила общего права, не противоречащие Уголовному кодексу, сохраняются. Чаще всего оговорки касаются таких вопросов, как обстоятельства, исключающие уголовную ответственность (самооборона, принуждение, крайняя необходимость, невменяемость и др.). Но даже в штатах, законодательство которых не содержит никаких оговорок, судьи для уяснения используемых в нем терминов (тяжкое или простое убийство, ограбление, нападение, изнасилование и др.) вынуждены прибегать к соответствующим положениям общего права. Другими словами, оно широко применяется для истолкования и практического применения уголовного законодательства, в частности для определения признаков конкретных преступлений, лишь названных, но не раскрытых в нем[46].

На федеральном уровне, так же как в большинстве штатов, карать за преступления, не предусмотренные законодательством, судам запрещено. Впервые это было сделано еще в 1812 г. Верховным судом страны, который постановил: «Прежде чем какое-либо деяние может быть наказуемо как преступление против Соединенных Штатов, Конгресс должен его определить, установить наказание и указать суд, юрисдикции которого оно подлежит»[47].

Однако это не значит, что там нет федерального общего права. Осуществляя толкование законодательства, восполняя его пробелы, исправляя другие недостатки, федеральные суды по существу занимаются правотворчеством. Особенно велика в этом роль Верховного суда США, решения которого по соответствующим вопросам обязательны для всех судов страны. Характеризуя ее, бывший его председатель Э. Уоррен сказал: «Я думаю, что никто не может оставаться честным, утверждая, что суд не создает права. Он не создает его сознательно, он не намеревается узурпировать роль Конгресса, но делает это в связи с самим существом нашей работы… Мы создаем право, и иначе быть не может»[48].

Важнейшим объектом воздействия со стороны Верховного суда была и остается Конституция США. Считающаяся самой стабильной в современном мире формально, она по существу, фактически в значительной степени представляет собой результат деятельности судебной власти[49]. Еще в начале XIX в. один из идеологов американской революции Т. Джефферсон говорил, что «Конституция — это всего-навсего восковая игрушка в руках судей, которой они могут играть по своему усмотрению»[50]. Давая толкования тех или иных положений Конституции, иногда прямо противоположные, Верховный суд нередко оказывает большое влияние на уголовную политику в стране. Так, в 1972 г., рассмотрев апелляцию по делу Фурмэна, он постановил, что вынесение смертного приговора (смертная казнь) представляет собой жестокое и необычное наказание, противоречащее VIII и XIV поправкам к Конституции, а в 1976 г., в связи с рассмотрением дела Грегга, решил, что «смертная казнь сама по себе не составляет нарушения Конституции»[51].

Известно, что Верховный суд США, по сути, присвоив себе право осуществления так называемого «судебного конституционного контроля» (так как оно не вытекает ни из Конституции, ни из обычного понимания судебной власти), может, признав неконституционным любой акт Конгресса или легислатур штатов, лишить его юридической защиты. И такое нередко происходило на практике, в том числе с уголовными законами.

В США нет единого общего права. На территории каждого штата силу обязательного судебного прецедента имеют решения, вынесенные федеральными судами всех инстанций и верховным судом этого штата, решения судебных органов других штатов имеют лишь силу «убеждающего прецедента». Хотя в последние десятилетия предпринимаются попытки сближения норм общего права отдельных штатов[52].

В США существовали различные взгляды на проблему пределов судебного толкования. Раньше всех появилась доктрина точного толкования (strict construction), направленная на ограничение сферы применения уголовно-правовых норм. Со временем, особенно в начале XX в., когда у господствующего класса возникла потребность в значительном расширении прав исполнительной власти, прежде всего в области экономики, наметился существенный отход от этой доктрины. На смену ей приходит доктрина расширительного толкования, позволявшая усилить уголовную репрессию или даже распространить ее на новые области. Отмечается, например, что Закон Смита, принятый в 1940 г. в целях борьбы с гитлеровской агентурой, путем расширительного истолкования был распространен (кстати, вопреки конституционным положениям) на участников коммунистического движения[53].

Однако под влиянием жесткой критики того судебного произвола, который творился под прикрытием и при помощи этого толкования, сначала в Англии, а затем и в США появляется доктрина правильного, беспристрастного или нормального толкования. Появившаяся как компромисс в отношении двух первых доктрин, она в действительности оказалась лишь завуалированным вариантом второй.

Эта, третья, доктрина вскоре после ее появления получает даже законодательное закрепление, примерами чему могут служить положения, содержащиеся в ст. 4 УК штата Калифорния, а также в ст. 5.00 УК штата Нью-Йорк, где сказано: «Общее правило о том, что уголовный закон подлежит строгому толкованию, не применяется в отношении настоящей главы (представляющей собой УК), но положения, содержащиеся в ней, должны толковаться в соответствии с ясным смыслом их терминов, имея в виду упрочение правосудия и достижение целей права».

Здесь уместно напомнить максиму права англоязычных стран: «Закон не гласит, пока он не истолкован судьями».

В заключение следует отметить, что источником уголовного права США также являются заключенные ими договоры (раздел 2 ст. III и ст. VI Конституции). Так, например, только при наличии соглашения об экстрадиции, заключенного США с соответствующим государством, возможна выдача лица, совершившего предусмотренное федеральным законодательством международное преступление (пиратство, угон самолета, незаконная торговля наркотиками и др.)[54].

В весьма ограниченных пределах источником уголовного права США является право индейских племен (ст. 1152 раздела 18 СЗ США).[55]

§ 2. Действие уголовных законов в пространстве

Применение уголовных законов на определенной территории и в отношении определенного круга лиц в США нередко представляет собой довольно сложную проблему, обусловленную, прежде всего, особенностями американского федерализма, а также нечеткостью и даже запутанностью (если, например, иметь в виду действие законов на индейских территориях) его статутного регулирования.

Условием применения законов является право на их принятие одним из двух видов суверенной власти — федеральной, т. е. всего союза и власти любого из 50 штатов. Вопрос разграничения компетенции федерации и штатов в общем плане затронут в Конституции США (Х поправка), но удовлетворительного решения там не получил.[56] Некоторую ясность внес Верховный суд, дав следующее толкование этой поправки еще в 1819 г.: федерация обладает только теми полномочиями, которые Конституция явно выраженным или подразумеваемым образом предоставила ей; штаты резервируют за собой все другие права, в которых Конституция им прямо не отказывает.[57]

А) Федеральная юрисдикция

Американское уголовное право (доктрина и судебная практика) различает несколько принципов издания и действия федеральных уголовных законов. Основной из них — территориальный, далее следуют: национальный,[58] «защитительный», пассивно-персональный и универсальный, который некоторые американские юристы еще называют космополитическим.

Территориальный принцип

Этот принцип имеет несколько аспектов. Первый, вероятно, самый значительный, касается полномочий федеральных властей принимать и соответственно применять уголовные законы в пределах всей страны, включая штаты.

Эти полномочия, в целом довольно узкие, по сравнению с полномочиями штатов, основаны на конституционном положении о том, что «Конгресс имеет право… издавать все законы, которые необходимы для осуществления как вышеуказанных (явно выраженных. — И. К.) прав, так и всех других прав, которыми настоящая Конституция наделяет правительство Соединенных Штатов, его департаменты и должностных лиц» (раздел 8 ст. 1). К таким явно выраженным правам относится право регулирования вопросов межштатных отношений,[59] почтовой связи, налогообложения, а также преследования за военные действия и в других областях.

Несмотря на ограниченный характер федеральной юрисдикции, объем федерального уголовного законодательства рассматриваемого вида со времени создания государства значительно увеличился и в настоящее время достиг внушительных размеров. Другими словами, можно говорить о явно выраженной тенденции к его расширению.

У американских юристов вызывает большую озабоченность и даже тревогу количество федеральных преступлений, ежегодно создаваемых Конгрессом. В специальном докладе «Федерализация уголовного права», подготовленном группой авторитетных специалистов, говорится, что «каталог федеральных преступлений изначально от пригоршни увеличился до нескольких тысяч, существующих сейчас». И далее: многие федеральные преступления дублируют те, которые «традиционно преследовались (в уголовном порядке. — И. К.) штатами». Рост количества федеральных преступлений в докладе объясняется политическими соображениями: считается неблагоразумным голосовать против проектов законодательства об ответственности за какое-то преступление «даже если в нем нет необходимости или даже если оно является вредным».[60] Ну а вред может состоять в том, что обвиняемые, совершившие одинаковые посягательства, могут подпасть под действие разных законов (федеральных или штата) со всеми вытекающими отсюда последствиями, прежде всего в отношении наказания.[61]

Законодательство об ответственности за указанные преступления в основном находится в разделе 18 («Преступления и уголовный процесс») Свода законов США.[62] Оно, по мнению видного ученого Шварца,[63] применяется в следующих трех случаях. Во-первых, для борьбы с посягательствами, непосредственно затрагивающими интересы федеральной власти: измена, шпионаж, терроризм, подкуп федеральных должностных лиц, неуплата федеральных налогов, кража (хищение) из национальных банков или федеральной собственности вообще, убийство федеральных должностных лиц и др. Во-вторых, федеральное уголовное законодательство широко используется для борьбы с посягательствами «местного значения, с которыми штатам трудно справиться»: похищение автомобиля, людей, в том числе для занятия проституцией, в одном штате и перегон его или перевозка их в другой, перелет из одного штата, где совершено преступление, в другой с целью избежать уголовного преследования, использование почты для распространения материалов непристойного содержания или наркотиков и вообще в борьбе с наркопреступлениями в национальном масштабе и др. Здесь следует отметить, что федеральное законодательство о налогообложении позволяет наказывать лиц, которым удалось избежать уголовной ответственности за получение материальных благ в нарушение местного законодательства путем вымогательства, под ложным предлогом, путем присвоения чужого имущества, незаконной торговли спиртными напитками и др.[64]В-третьих, федеральное уголовное законодательство применяется для борьбы с «административными» преступлениями, о которых говорится в следующем параграфе данной главы.

Второй аспект касается издания и применения законов в так называемых «федеральных анклавах», к которым относится Округ Колумбия, где находится столица Соединенных Штатов, и другие территории. На основании Конституции «Конгресс имеет право… осуществлять исключительную законодательную власть во всех случаях в представленном в каком-либо из штатов округе (не превышающем десяти квадратных миль), который с одобрения Конгресса станет местопребыванием Правительства Соединенных Штатов, а также осуществлять подобную власть на всех территориях, приобретенных (букв. “купленных”. — И. К.) с согласия законодательного органа штата. для постройки фортов, казенных складов, арсеналов, верфей и других необходимых сооружений» (ч. 8 ст. 1).

В связи с приведенным конституционным положением можно сделать следующие замечания. Во-первых, в Округе Колумбия действует специально принятый для него Конгрессом уголовный кодекс. Во-вторых: преступления, совершенные в расположенных в различных штатах других анклавах, где находятся или которые приобретены (зарезервированы) под военные базы или учебные заведения, доки, а также федеральные суды, тюрьмы, национальные парки и прочие объекты,[65] на которые распространяется «специальная морская и территориальная (сухопутная)» юрисдикция Соединенных

Штатов (п. 3 ст. 7 Федерального УК[66]) подлежат уголовному преследованию по федеральному законодательству. Это довольно длинный перечень «обычных» преступлений, включающий в себя тяжкое и простое убийство, похищение человека, нападение, изувечивание, кражу (хищение), укрывательство похищенного, ограбление и другие посягательства.[67] Однако, если деяние «не наказуемо по какому-либо законоположению Конгресса», но было бы наказуемо, если было бы совершено в соответствующем штате, где находится анклав, то, по Закону об ассимилированных преступлениях (ст. 13 Федерального УК), лицо, его совершившее, «признается виновным в сходном посягательстве и подлежит сходному наказанию». Несмотря на, казалось бы, достаточную ясность позиции законодателя, иногда на практике в случаях, когда элементы какого-то преступления совпадали статутам федеральному и соответствующего штата, возникали трудности в решении вопроса о том, какой из них следует применять. Из постановления одного из федеральных окружных судов можно сделать вывод о том, что законы штата применяются только тогда, когда такое деяние не наказуемо по федеральному статуту.[68] Однако ранее (1998 г.) Верховный суд по данному вопросу занял менее определенную позицию.[69]

В 1996 г. действие указанного Закона было распространено на лиц, совершивших деяния «на, над или под какой-либо частью территориального моря Соединенных Штатов, не находящейся в пределах юрисдикции какого-либо штата…» (п. “а” ст. 13 Федерального УК).

Вопрос об упомянутой выше «специальной» юрисдикции неоднократно поднимался в судебной практике в связи с совершением преступлений в сходных анклавах за пределами США. Решался этот вопрос по-разному, прежде всего потому, что в законодательстве сколько-нибудь четко он урегулирован не был.[70] Как представляется, в основном разногласия сняты принятым Конгрессом в 2001 г. дополнением к ст. 7, согласно которому преступление, совершенное гражданином США или против него, наказуемо по федеральному законодательству, так как понятие «специальная морская и территориальная юрисдикция» теперь включает в себя и «А) объекты недвижимости (premises) американских дипломатических, консульских, военных или других государственных (правительственных) миссий или образований, включая здания, части зданий и участки земли, примыкающие к ним или используемые для целей таких миссий или образований, безотносительно к праву собственности на них, и В) места проживания (пребывания) в зарубежных странах и участки земли, примыкающие к ним, безотносительно к праву собственности на них, используемые для целей таких миссий или образований либо персоналом Соединенных Штатов, назначенным для работы в таких миссиях или образованиях» (п. 9).

Третий аспект территориального принципа означает, что, во-первых, федеральные власти имеют право принимать и применять уголовные законы в пределах «специальной морской и территориальной» или «адмиралтейской и морской» юрисдикции[71] для преследования за деяния, совершаемые на борту американского водного или воздушного судна, когда оно находится в открытом море или над ним, в водах США или над ними, или даже в водах или портах зарубежного государства, если оно не возражает или дает согласие на это. Здесь необходимо дать некоторые пояснения. Таким судном является любое судно, «принадлежащее, полностью или частично, Соединенным Штатам или любому их гражданину или любой корпорации, созданной по законам Соединенных Штатов, любого их штата… когда такое судно находится в пределах адмиралтейской и морской юрисдикции Соединенных Штатов и за пределами юрисдикции какого-либо конкретного штата» (п. 1 и 5 ст. 7 Федерального УК).[72]

Нередко упомянутое «согласие» зарубежного государства получает закрепление в договоре, в котором проводится различие между преступлениями, затрагивающими интересы только лиц, находящихся на борту, и преступлениями, посягающими на спокойствие и достоинство такого государства.

И, наконец, здесь следует отметить, что под американскую юрисдикцию подпадает любое транспортное средство, предназначенное для полета в космос, зарегистрированное в Соединенных Штатах, как предусмотрено соответствующими международно-правовыми актами[73], которое находится в полете с момента, когда все наружные двери закрыты на Земле (после загрузки или посадки) до момента, когда хотя бы одна такая дверь уже открыта на Земле для выгрузки или выхода (п. 6 ст. 7). [74]

Иногда можно говорить о совместной (совпадающей) юрисдикции (федеральной и какого-либо штата), в частности, в отношении самолета и совершаемых на его борту преступлениях, когда он летит над Соединенными Штатами. Такой вывод вытекает из двух фактов. С одной стороны, Конгресс наделил федеральные власти «исключительным суверенитетом» в данной области (ст. 40103 раздела 49 Свода законов), а с другой — суд, рассматривая конкретное дело,[75] постановил: федеральный закон об авиации не лишает какой-либо штат юрисдикции в отношении некоторых преступлений, совершенных на борту самолета, находящегося в полете над таким штатом.

Во-вторых, он означает, что США могут осуществлять уголовное преследование за деяние, совершенное на водных судах любой национальной (государственной) принадлежности в их территориальных водах, в пределах полосы шириной 12 морских (13,8 обычных) миль от берега.[76] Суверенитет федерации в этих пределах такой же, «какой она имеет в отношении своей сухопутной территории»[77] при условии, однако, предоставления «судам всех стран права на невиновный проход»[78].

Кроме сказанного выше, следует отметить два случая, когда установление, а по существу расширение, морской юрисдикции направлено на более эффективную борьбу с распространением наркотиков. В соответствии со ст. 1903 раздела 46 (доп.) Свода законов американское законодательство[79] применяется к лицам, которые изготавливают, распространяют или владеют с целью распространения контролируемыми веществами на борту судна, которое: а) «зарегистрировано в иностранном государстве, если государство флага согласилось или сняло возражения относительно применения Соединенными Штатами своего закона» [80], и б) «является судном, не имеющим национальной (государственной) принадлежности». В первом случае осуществление такой юрисдикции было признано судебной практикой надлежащим,[81] так как основано на праве, предоставленном Конституцией Конгрессу, «определять и карать пиратство и фелонии,[82] совершенные в открытом море, а также посягательства против международного права» (ч. 8 ст. 1). Во втором случае — также надлежащим, но по другому основанию; а именно потому, что суда без национальной (государственной) принадлежности «являются пиратами, не имеющими международно признанного права свободно плавать в открытом море».[83]

Столь значительное расширение прав федеральных властей США, как прямо отмечается в п. “h” ст. 1903 раздела 46 (доп.) Свода законов, направлено на то, чтобы «достать» такие действия, как «владение, изготовление или распространение» наркотиков, совершенные за пределами американской территориальной юрисдикции.[84]

Для решения вопроса о том, когда должен быть применен американский федеральный закон, а когда — какой-то другой, большое значение имеет определение места совершения преступления.

Если все элементы преступления реализованы на федеральной территории, то совершенно ясно, что должен быть применен соответствующий федеральный закон. Однако более сложными оказываются ситуации, когда, например, деяние совершено на федеральной территории, а последствия наступили где-то еще или наоборот. Законодательно этот вопрос не урегулирован,[85] а в судебной практике наблюдаются разные подходы к его решению. В одних случаях суды придерживаются правила, выработанного общим правом, во-первых, о том, что каждое преступление имеет только одно место его совершения, и, во-вторых, о том, что таковым является место, где деяние «возымело» действие, даже если окончательный результат наступил где-то еще. Так, если убийца стреляет в Округе Колумбия в потерпевшего, который в результате причиненного ранения умирает в штате Нью-Джерси, дело имеют право рассматривать федеральные суды Округа Колумбия (1882 г.).[86] Другой, более «свежий» пример: дело обвиняемого в тяжком убийстве, который нанес удар потерпевшему за пределами военной базы, в результате которого тот скончался на ее территории, было признано не подлежащим федеральной юрисдикции.[87]

В других случаях суды придерживаются так называемой «доктрины эффекта»,[88] которая в современном виде была сформулирована в 1945 г. Рассматривая дело Alcoa, суд постановил: антитрестовское законодательство может быть применено безотносительно к тому, где деяние за границей замышлялось и где в пределах США оно действительно имело своим результатом существенный «эффект».[89] Несмотря на то, что дело было по существу гражданско-правовым, данное правило стало применяться и в уголовных делах, причем не только связанных с нарушением этого законодательства. Согласно указанной доктрине, как отмечалось в одном из последних судебных решений по рассматриваемому вопросу, для признания федеральной территориальной юрисдикции важно установить, что «действия, совершенные за пределами США, вызвали вредный результат (эффект) в пределах США».[90]

Однако «доктрина эффекта», или «действительного эффекта», как ее еще называют, оказывалась неподходящей, узкой, когда возникал вопрос об ответственности за неоконченные посягательства, в частности за сговор.[91] В этих случаях для установления федеральной территориальной юрисдикции суды используют «тест намерения». Причем этот тест применяется даже тогда, когда сговор, имевший место за пределами США, не был подтвержден каким-либо «явным» или любым действием, совершенным в США. Необходимо лишь доказать, что было намерение… чтобы сговор был осуществлен в пределах США.[92]

Более того, «тест намерения» применяется некоторыми судами для установления территориальной юрисдикции и в отношении других деяний. Так, например, владение большим количеством марихуаны с целью ее сбыта (что обвиняемым вменялось в вину) на судне, находившемся на расстоянии нескольких сотен миль от побережья США, было признано судом подпадающим под американскую юрисдикцию. Доводы обвиняемых, что «традиционное требование международного права о том, что государство осуществляет свою уголовную юрисдикцию в отношении действий, совершаемых за пределами территориальных границ, только когда эффект имеет место в пределах этих границ», суд отклонил. Сославшись на мнение некоторых ученых о том, что традиционное правило претерпело изменения,[93]он заключил: международное право разрешает осуществлять юрисдикцию в отношении каждого пункта обвинения в данном деле, если «желаемый эффект в США, а не действительный, доказан».[94]

Несмотря на то, что некоторые суды восприняли эту доктрину «на ура», так как она позволяет, по их мнению, правильно применять «объективно-территориальный принцип», другие, как, впрочем, и некоторые ученые, посчитали, что приведенный вывод суда более относится к «защитительному» принципу, т. е. к экстерриториальной юрисдикции государства.[95]

Вообще же в рамках экстерриториальности международное право признает четыре принципа действия закона в пространстве: национальный, защитительный, пассивно-персональный и универсальный.

Основной общий вопрос, который возникает здесь, состоит в том, могут ли эти принципы применяться непосредственно, как бы автоматически, расширяя сферу действия федерального законодательства, или только при наличии специального мандата Конгресса.

В судебной практике и доктрине можно обнаружить два принципиально отличающихся друг от друга варианта его решения.

Суть первого, который базируется на решении Верховного суда 1909 г., можно свести к правилу о презумпции против экстерриториальности.[96]

Однако в дальнейшем позиция Верховного суда по данному вопросу была довольно непоследовательной: он то игнорировал это правило, то вновь «оживлял» его. Так, сравнительно недавно (1991 г.) он заявил: «Устоявшимся принципом американского права является то, что законодательство Конгресса, если иное намерение не усматривается, применяется только в пределах территориальной юрисдикции Соединенных Штатов… Этот канон толкования… обоснованный подход, посредством которого может быть установлено невыраженное намерение Конгресса». [97]

К счастью, пишет У. Лафейв, нижестоящие суды единодушны в том, что презумпция против экстерриториальности не является ясно выраженным правилом, да и сам Верховный суд, продолжает он, искал «всевозможные доказательства» для опровержения презумпции.[98]

Второй вариант, наоборот, представляет собой презумпцию, что Конгресс в выборе какой-либо экстерриториальной юрисдикции не имел намерения выйти за рамки того, что является признанным международным правом. Это правило появилось в 1804 г., когда Верховный суд указал, что «любой акт Конгресса не должен толковаться как нарушающий право наций, если есть еще какое-либо другое возможное толкование».[99] Указанное правило довольно последовательно применяется Верховным судом и нижестоящими федеральными судами. Однако некоторые юристы выступают за еще бо́льшую «интернационализацию концепции» правила. Согласно такому подходу судам следует использовать это правило не для реализации намерения законодателя, а для воспрепятствования Конгрессу нарушить международное право..[100] В этом случае, пишет Брэдли, они, скорее, действуют как «агенты международного права», а не Конгресса[101] Думается, общепризнанным такой подход не стал, так как, по мнению этого автора, в случае коллизии норм «федерального статута и ранее заключенного договора или обычного международного права американские суды должны применять статут».[102] Такой вывод вытекает из судебной практики — решений Верховного суда и федеральных окружных судов, в том числе вынесенных сравнительно недавно (1996 г.).

«Окончательной основой для транснационального уголовного законодательства», полагает другой автор, являются конституционные «полномочия по регулированию внешних сношений, право определять и карать пиратство и фелонии в открытом море и посягательства против международного права», а также «издавать все законы, которые необходимы…».[103]

Национальный принцип

Этот принцип, являясь общепризнанным в международном праве, означает, что государство оказывает своим гражданам покровительство, включая защиту за рубежом, в обмен на соблюдение своего законодательства.

Практика Верховного суда показывает, что экстерриториальное применение американского законодательства в соответствии с этим принципом — явление нормальное. С точки зрения внутригосударственного права оно (применение) основано на конституционном положении о том, что «Конгресс имеет право регулировать отношения (букв. торговлю. — И. К.) с иностранными государствами (ч. 8 ст. 1). С точки зрения международного права — на положениях соответствующих конвенций и других актов, стороной которых являются Соединенные Штаты. Их реализация нашла отражение в уголовном законодательстве — в основном в разделе 18 СЗ (Федеральный УК).[104] Насчитывается более 20 преступлений, в описании которых указывается, что в случае их совершения за пределами США действует американская экстерриториальная юрисдикция, основанная на национальном принципе. Так, в ст. 1119 говорится, что если лицо, являющееся американцем, убивает или пытается убить американца, в то время, когда тот находится за пределами США, но в пределах юрисдикции другой страны, оно наказывается, как предусмотрено ст. 1111, 1112 и 1113 Федерального УК.[105] Если в соответствующей статье специальное указание отсутствует, то иногда суд сам принимает решение о том, что она имеет экстерриториальное действие. Например, рассматривая дело по ст. 2251 о сексуальной эксплуатации детей, окружной суд постановил: хотя данная статья «прямо не предусматривает, что она применяется в отношении поведения, осуществленного за пределами Соединенных Штатов», она применима в данном случае, так как любое государство может применять свои статуты «в отношении экстерриториальных действий, совершенных своими гражданами»[106].

В связи с тем, что после Второй мировой войны многочисленный военный персонал, а также связанные с ним гражданские лица, в том числе члены семей, были дислоцированы в различных частях света, возникла необходимость в специальном регулировании вопроса юрисдикции в случаях совершения ими там преступлений. Для его решения США заключили соответствующие двухсторонние соглашения с государствами пребывания, согласно которым получили право на создание там военных судов, наделенных базирующейся на национальном принципе юрисдикцией в отношении определенных видов преступлений, и всех преступлений, предусмотренных Единообразным кодексом военной юстиции (раздел 1 °CЗ), если их субъектами являются американские военнослужащие. Так, недавно американский военный трибунал в г. Висбадене (ФРГ) приговорил капитана армии США Майнулета к 10 годам (!) тюремного заключения за преднамеренное, ничем не оправданное (т. е. совершенное не в ходе боевых действий) убийство иракца в г. Эн-Наджар.[107]

Однако, поскольку Верховный суд неоднократно указывал, что рассмотрение дел, связанных с совершением преступлений американскими гражданскими лицами, в этих судах является неконституционным (как нарушающее право на суд присяжных и другие права, гарантированные Конституцией), возник своеобразный юрисдикционный пробел. Он был восполнен лишь в 2000 г. Законом о военной экстерриториальной юрисдикции, основные положения которого включены в одноименную гл. 212 Федерального УК. В соответствии со ст. 3261 (п. “а”) «лицо, которое осуществляет поведение за пределами Соединенных Штатов, которое составило бы посягательство, караемое тюремным заключением сроком более одного года, если поведение было осуществлено в пределах специальной морской и территориальной юрисдикции США… наказывается, как предусмотрено за тяжкое посягательство». Лицом, которому инкриминируется указанное поведение, т. е. подпадающим под действие этого закона, может быть: 1) гражданский служащий Министерства обороны или его подрядчика; 2) лицо, находящееся на иждивении у военнослужащего, гражданского служащего Министерства обороны или служащего его подрядчика, и 3) член Вооруженных сил, который не привлекался к суду по Единообразному кодексу военной юстиции (гл. 47 раздела 1 °CЗ) до оставления службы. Начальное производство по делу какого-то лица осуществляется по телефону федеральным магистратом (судьей), который затем, по установлении достаточного основания, может предписать его направление в США для судебного разбирательства. Однако уголовное преследование не может быть начато, «если иностранное государство в соответствии с юрисдикцией, признанной Соединенными Штатами, подвергло уголовному преследованию или преследует такое лицо за поведение, составляющее такое посягательство», но с согласия Генерального атторнея или его заместителя (п. “b” ст. 3261).

Защитительный принцип[108]

Этот принцип вытекает из признания международным правом «права государства наказывать за ограниченную группу посягательств, совершенных за пределами его территории, лицами, которые не являются его гражданами; это — посягательства, направленные против безопасности государства, или другие посягательства, угрожающие нерушимости государственных функций, которые обычно признаются развитыми правовыми системами в качестве преступлений, а именно: шпионаж, подделка государственных печатей или денежных знаков, фальсификация официальных документов, а также лжесвидетельство сотруднику консульства и сговор с целью нарушения иммиграционного или таможенного законодательства».[109]

Ранее этот принцип суды англосаксонской системы права, в том числе американские, применяли гораздо реже, нежели суды стран континентальной системы права. Однако в последние десятилетия они стали прибегать к нему довольно часто.

По-видимому, впервые этот принцип был применен в 1960 г. по делу Родригеза, в котором обвиняемым инкриминировалась дача ложных сведений сотруднику американского консульства за рубежом. Рассматривая это дело, суд пришел к выводу, что американская юрисдикция в данном случае основана на защитительном принципе, поскольку «въезд иностранца в США, гарантированный посредством представления ложных заявлений или документов, является посягательством, непосредственно направленным на суверенитет США».[110]

В дальнейшем защитительный принцип применялся в случаях совершения гораздо более серьезных преступлений. Например, сославшись на «неотъемлемое право (государства) защищать себя от уничтожения», суд посчитал, что он распространяется на шпионскую деятельность, осуществляемую иностранцем против США в другой стране.[111] Применение этого принципа было признано оправданным для преследования за такие совершенные иностранцами за пределами США преступления, как-то: убийство конгрессмена (1981 г.), совершение акта насильственной мести за борьбу с наркотизмом (1991 г.), похищение агента Управления по борьбе с распространением наркотиков (1992 г.) или даже убийство обычных граждан, так как их по ошибке приняли за агентов этого Управления (1994 г.).

Вообще, следует заметить, что защитительный принцип широко используется американскими судами для экстерриториального применения федеральных законов о наркотиках, поскольку «контрабанда наркотиками угрожает безопасности и суверенитету США, затрагивая их Вооруженные силы, способствует распространению преступности и уклонению от соблюдения федерального таможенного законодательства».[112]

Пассивно-персональный принцип[113]

Этот принцип означает, что государство может применять свой закон в отношении деяния, совершенного за его пределами лицом, не являющимся его гражданином, если потерпевший — его гражданин.[114]

Уотсон и некоторые другие авторы характеризуют этот принцип как самый спорный из всех оснований осуществления экстерриториальной юрисдикции. Обычно критика, которая высказывается по адресу пассивно-персонального принципа, сводится к следующим моментам: 1) его реализация представляет собой значительное посягательство на суверенитет другого государства, где преступление было совершено, или государства, гражданином которого является правонарушитель, к которому совершенное преступление имеет большее отношение, чем к государству, гражданином которого является потерпевший; 2) в определенных случаях он лишает потенциального обвиняемого возможности знать, что его поведение преступно, так как применяется норма уголовного права государства, гражданином которого является потерпевший; 3) этот принцип трудно реализуем на практике по двум причинам: во-первых, потому что государство, гражданином которого является потерпевший, часто не может осуществить как положено уголовное преследование потенциального обвиняемого в силу отсутствия или недостатка доказательств, а во-вторых, потому, что многие договоры об экстрадиции не позволяют производить выдачу беглецов государству, гражданином которого является потерпевший.[115]

Ранее отношение США к этому принципу было в целом отрицательным, особенно в случаях, когда вставал вопрос об уголовном преследовании американских граждан, совершивших преступления по праву какой-либо страны. Однако такое отношение стало меняться в конце ХХ в. после того, как участились акты международного терроризма, которые «подтолкнули» США к осознанию необходимости применения пассивно-персонального принципа.

В плане имплементации Международной конвенции против захвата заложников 1979 г.[116] Конгресс в 1984 г. принял одноименный закон, который нашел отражение в ст. 1203 раздела 18 СЗ. В ней специально отмечается, что она действует в отношении поведения, осуществляемого «за пределами Соединенных Штатов», если «лицо, которое захватили или удерживают, является гражданином Соединенных Штатов». Однако указанный Закон также позволяет применять защитительный принцип, так как предусмотренное в нем преступление (захват заложника с целью оказания давления на правительство[117]) может представлять собой посягательство на интересы государственной безопасности.

Примерно то же самое можно сказать и о другом Законе, принятом Конгрессом в 1986 г.[118] (ст. 2332 раздела 18 СЗ), который предусматривает ответственность за убийство гражданина США за пределами страны.[119] И, несмотря на то, что «такое преступление может быть направлено на принуждение, запугивание или отмщение в отношении правительства или гражданского населения», этот Закон, делая акцент на гражданстве потерпевшего, «содержит, по крайней мере, элемент пассивно-персональной юрисдикции государства».[120]

Принятие и применение этих законов, позволяющих наказывать иностранцев за преступления, совершенные против американцев за пределами США, на основании пассивно-персонального принципа, вызвали одобрение одних авторов и критику со стороны других. К числу последних относится и Абрамовски, который резонно полагает, что такой подход может побудить другие государства прибегнуть к ответным мерам в соответствующих случаях, т. е. подвергать уголовному преследованию американских граждан на основе указанного принципа.[121] Однако следует отметить, что в последующие годы, особенно после трагических событий 2001 г., на пассивно-персональный принцип в США в большей мере полагаются в целях борьбы с терроризмом, прежде всего с международным, а не с «обычными» преступлениями. Об этом свидетельствуют изданные статуты — новые или представляющие собой поправки к ранее действовавшим. Это, например, законоположения об ответственности за использование определенных видов оружия массового поражения «против гражданина Соединенных Штатов в то время, когда такой гражданин находится за пределами Соединенных Штатов» (ст. 2332а) или за производство взрыва в общественном месте с целью убийства, причинения телесного вреда или значительного ущерба имуществу, когда «посягательство имеет место за пределами Соединенных Штатов и… потерпевший является гражданином Соединенных Штатов» (ст. 2332f раздела 18 СЗ).

Универсальный (космополитический) принцип

Этот принцип действует в силу того, что «международное право разрешает любому государству применять свои законы, чтобы покарать определенные посягательства» безотносительно к месту совершения посягательства, а также к национальной принадлежности правонарушителя или потерпевшего.[122]

Универсальный принцип отличается от других принципов экстерриториального действия уголовных законов, прежде всего, тем, что он призван сделать более эффективной борьбу с преступлениями международными и так называемыми «конвенционными», т. е. с преступлениями международного характера[123].

Бассиуни пишет, что государство, которое осуществляет юрисдикцию на основе этого принципа, «действует от имени международного сообщества, так как оно как член этого сообщества заинтересовано в сохранении мирового порядка»[124].

С точки зрения международного права универсальный принцип распространяется на весьма узкий круг посягательств. Вероятно, исторически первым было пиратство. Еще в 1920 г. Верховный суд, рассматривая дело Смита, отметил, что оно является «преступлением против права наций» и должно караться любым государством, которое задерживает правонарушителя.[125] Ответственность за пиратство предусматривается Федеральным УК.[126]

В настоящее время универсальная юрисдикция распространяется на такие посягательства «всеобщей озабоченности», как-то: работорговля, геноцид, нападение или захват самолетов, военные преступления, отдельные акты терроризма,[127] а также, как считают некоторые американские ученые, загрязнение международных вод[128].

Уголовные преследования на основе универсального принципа имеют место, но они довольно редки. По мнению Брэдли, это объясняется двумя причинами. Во-первых, потому, что отдельные государства могут манипулировать или злоупотреблять предоставленными им в мировом масштабе правами по уголовному преследованию определенных лиц, а во-вторых, потому, что «есть опасность, что преследование иностранных граждан… особенно зарубежных руководителей, подорвет мирный характер международных отношений»[129].

США, думается, прежде всего по политическим соображениям, очень неохотно осуществляли уголовное преследование или выдачу лиц, совершивших преступления международного характера, а советских граждан — практически никогда. Вспомним хотя бы дело Овечкиных, которые захватили и угнали самолет и убили стюардессу. При этом американские власти нередко ссылались на отсутствие соответствующих международных договоров или положений национального законодательства. Однако, как представляется, в последние годы, особенно после событий 2001 г., они начали активизировать борьбу с определенными преступлениями (угон самолета, захват заложников, авиадиверсия и некоторые другие) на основе универсального принципа, если лица, их совершившие, оказались или были найдены в США, включая случаи, когда такие лица были доставлены в США сотрудниками их правоохранительных органов.[130]

У. Лафейв считает, что используемая американскими судами терминология, когда они применяют специальный закон о борьбе с распространением наркотиков,[131] позволяет говорить о том, что, помимо других принципов,[132] они также опираются на универсальный принцип действия уголовного закона в пространстве. Об этом, по его мнению, свидетельствуют такие словосочетания, как «международные парии» (используемые применительно к судам, на которых перевозятся наркотики) или «получивший всеобщее осуждение законопослушными государствами» наркотрафик.[133]

Б) Юрисдикция штатов

Основным и, можно сказать за небольшими исключениями, единственным принципом действия уголовных законов штатов[134] в пространстве является территориальный принцип.

В отличие от федерации в целом компетенция каждого из 50 штатов по вопросам издания и, следовательно, применения уголовных законов на своей территории более широкая. С учетом ограничений, предусмотренных Конституцией США, федеральными законами и конституциями штатов, именно они осуществляют так называемые «полицейские полномочия» по защите основных ценностей: здоровья, собственности, морали и в целом — общественного благополучия.

Понятно, что каждый штат осуществляет юрисдикцию в отношении преступлений, совершенных на его территории. Однако это общее правило нуждается в уточнении и пояснении, прежде всего относительно понятия «территории». Дефиниции «территории» закреплены в уголовных кодексах некоторых штатов, и она там нередко определяется в основном или точно так же, как в Примерном УК: «Территория данного штата включает сушу и водное пространство, а также воздушное пространство над ними, в отношении которых этот штат имеет законодательную юрисдикцию» (п. 5 ст. 1.03).[135] Иногда встречаются определения более краткие, например в УК Висконсина (п. 2 ст. 939.03),[136] и, наоборот, более широкие, как, например, в УК Огайо. Там сказано, что территория штата включает указанные выше пространства, «в отношении которых данный штат имеет исключительную или совпадающую юрисдикцию». И далее: «Если граница между данным и другим штатом или иностранным государством является спорной, спорная территория неопровержимо презюмируется находящейся в пределах данного штата» (п. “С” (1) ст. 2901.11).

Водное пространство штатов, имеющих выход к морю, включает полосу шириной не более трех морских миль от берега. Однако суды некоторых штатов, например Флориды, признавали правомерным привлечение к уголовной ответственности за преступления, совершенные и за пределами трехмильной зоны[137].

На практике нередко возникают и прочие вопросы, связанные с установлением территориальной юрисдикции штатов, как-то: по какому закону должно рассматриваться дело, если, например, потерпевший принял яд в штате Огайо, а умер в результате этого в штате Кентукки? Или: может ли какой-то штат применить свой закон в отношении своего гражданина, совершившего преступление за пределами штата, или к негражданину, совершившему преступление в отношении гражданина за пределами штата?

В поисках ответов на эти и другие вопросы суды, при отсутствии или неясности соответствующих законодательных положений, обращаются к общему праву. Поскольку в таких случаях часто большое значение имеет установление места совершения преступления, напомним, что по общему праву, во-первых, может быть только одно место совершения преступления, и, во-вторых, таковым может быть место, где осуществлено «жизненно важное» действие (бездействие), или место, где наступил результат, если определение преступления включает такой результат.[138]

Суды, опирающиеся на положения общего права, признавали юрисдикцию того штата, где яд был принят, как в приведенном выше примере,[139] или где был произведен выстрел, в результате которого наступила смерть потерпевшего за пределами этого штата.[140] А вот в другом случае, когда выстрел, произведенный с территории одного штата, поразил потерпевшего на территории другого, юрисдикция первого была отклонена.[141]

Из области других преступлений: такое посягательство, как бигамия, считается совершенным там, где имело место незаконное бракосочетание, а не там, где стороны стали затем сожительствовать; ограбление — где имущество было «взято» у потерпевшего, а не там, где он подвергся угрозам или запугиванию.

Решение вопроса об установлении места совершения преступления и, следовательно, юрисдикции того или иного штата не всегда оказывается простым и однозначным, что уже было видно на примере совершения убийства.

Однако, как представляется, все-таки большие трудности возникают в случаях совершения других преступлений, например кражи, которая является наиболее распространенным посягательством, часто затрагивающим два или более штата. Поскольку считается, что лицо, совершившее кражу, может быть подвергнуто уголовному преследованию как в том месте, где вещи были похищены, так и в том, куда они затем были переправлены или унесены, такая двойственность вызвала большие расхождения в установлении юрисдикции. Одни суды (их, возможно, большинство) признавали, что должен применяться закон того штата, куда имущество было унесено или перенесено;[142] другие, наоборот, считали, что у такого штата не имеется для этого надлежащей юрисдикции. [143]

Также возникали трудности в установлении юрисдикции, когда преступление было совершено в соучастии или имело место какое-либо неоконченное посягательство. Например, если лицо, находясь за пределами какого-то штата, подстрекает другого совершить преступление в этом штате, то встает вопрос, подлежит ли он ответственности по закону этого штата? По общему праву, лицо (пособник до факта совершения преступления), «которое совершает все свои пособнические действия за пределами данного штата, не совершает преступления в данном штате и не подпадает под действие его юрисдикции».[144]

Относительно неоконченных посягательств сложность установления юрисдикции проиллюстрируем на примере сговора. Так, если несколько лиц договорились в штате А совершить преступление в штате Б и «явное действие», подтверждающее цель соглашения, было совершено в штате Б, то спрашивается, по закону какого штата эти лица могут быть наказаны? Рядом прецедентов было установлено, что местом совершения сговора является штат Б, и должен быть применен закон этого штата.[145] Однако в случаях, когда суды рассматривали сговор как длящееся (продолжаемое) преступление, он мог иметь более одного места его совершения: там, где состоялось соглашение, а также там, где были «совершены действия в продолжение соглашения». [146]

В законодательствах штатов можно обнаружить разные решения затронутых выше вопросов, нередко отличающиеся от правил общего права. Во многих из них действует общее положение, сходное или такое же, которое содержится в Примерном УК, а именно: штат осуществляет юрисдикцию в отношении посягательства, если на территории этого штата осуществляется поведение или причинен результат, являющиеся элементом такого посягательства (п. 1(а) ст. 1.03).[147]В уголовных кодексах некоторых штатов общее положение сформулировано более широко: «Лицо может быть осуждено и наказано по закону данного штата, если оно совершает посягательство полностью или частично в пределах данного штата (см., например, п. 1 ст. 609.025 УК Миннесоты). Согласно такому статуту штат Калифорния может осуществлять юрисдикцию в отношении тяжкого убийства (которое там может караться смертной казнью — ст. 190 УК), если обвиняемый, находясь в Калифорнии, посылает отравленные конфеты потерпевшему, находящемуся в штате Делавэр, где он их съедает и умирает.[148] Правда, некоторые суды несколько ограничивают понятие «частично».

Что же касается соучастия и неоконченных посягательств, то следует отметить, что в уголовные кодексы ряда штатов также под влиянием Примерного УК включены положения, сходные или идентичные с предусмотренными в нем (п. 1 (b, c, d) ст. 1.03). Так, в УК Кентукки сказано, что лицо может быть осуждено по закону данного штата за посягательство, выполненное его собственным поведением или поведением другого лица, за которое оно несет юридическую ответственность, если: 1) поведение, имеющее место за пределами этого штата, является достаточным, чтобы составить покушение на совершение посягательства в этом штате; 2) поведение, имеющее место за пределами этого штата, является достаточным, чтобы составить сговор о совершении посягательства в этом штате, и явное действие, совершенное в «продвижение» такого сговора, имеет место в этом штате, и 3) поведение, имеющее место на территории этого штата, составляет соучастие, покушение, подстрекательство или сговор в пределах другой юрисдикции, являющееся также посягательством по закону этого штата (п. 1 (b, c, d) ст. 500.060).[149]

По-видимому, из всех вышеизложенных подпунктов третий нуждается в пояснении. В комментарии к нему говорится, что он предусматривает возможность уголовного преследования в штате Кентукки лиц, осуществляющих поведение в этом штате, но которое имеет целью нарушение закона другого штата. Приводится такой пример. Лицо, имеющее намерение содействовать проведению незаконного аборта в другом штате, предоставляет соответствующий инструмент для проведения операции, которая там была сделана. Осуждение этого лица в Кентукки по указанному подпункту было бы надлежащим, если поведение, осуществленное в другом штате, составило бы преступный аборт, будь он сделан в штате Кентукки.[150]

Столь значительное расширение территориальной юрисдикции и, следовательно, отход от требований общего права объясняются «усиливающейся мобильностью правонарушителей и частотой межштатного преступного поведения».[151]

В некоторых уголовных кодексах говорится только о действиях, совершаемых за пределами штата, когда они подпадают под его юрисдикцию. Так, в УК Висконсина сказано, что лицо подлежит уголовному преследованию и наказанию по закону данного штата, если оно, находясь за его пределами: 1) помогает, способствует, вступает в сговор, советует, подстрекает, приказывает или просит другого совершить преступление в данном штате или 2) совершает действие с намерением, чтобы оно вызвало в данном штате последствия, указанные в определении преступления (п. 1 (b, c) ст. 939.03).[152] Кроме того, по УК Висконсина (п. d) под юрисдикцию этого штата подпадает лицо, которое, находясь за его пределами, похищает (крадет) имущество и затем доставляет его в данный штат.[153]

Как и на федеральном уровне, нередко оказывается весьма сложным установление юрисдикции того или иного штата в случае совершения убийства, имеющего межштатный характер. Примерный УК предлагает эту проблему решить следующим образом: «В случаях, когда совершенное посягательство является убийством и либо смерть потерпевшего, либо причинившее смерть нарушение телесной целостности составляет “результат” в смысле пункта 1 “а” и если тело убитого обнаружено на территории этого штата, презюмируется, что указанный результат имел место на территории этого штата» (п. 4 ст. 1.03).

Предложенная рекомендация без каких-либо изменений или с небольшими уточнениями или сформулированная несколько иначе была закреплена в законодательстве многих, если не большинства, штатов. Она позволяет какому-либо штату осуществлять уголовное преследование за убийство в двух случаях: 1) когда смерть потерпевшего наступила в пределах этого штата, и 2) когда смерть наступила в другом штате, но, допустим, удар, причинивший смерть, был нанесен в этом штате.

Другие основания осуществления пространственной юрисдикции штатами. Подобно тому как федерация осуществляет свою юрисдикцию на основе национального принципа, штаты это делают на основе принципа гражданства, но, конечно, в более ограниченных пределах. Такой вывод вытекает из ряда решений судов высших инстанций страны и отдельных штатов. Последними еще в XIX в. применение этого принципа было признано правомерным в отношении посягательств, совершенных гражданами того или иного штата в другом штате или даже за границей. Так, в 1863 г. Верховный суд Висконсина, рассматривая вопрос о конституционности статута, предусматривающего ответственность за уклонение от участия в выборах, вынес довольно широкое по своему характеру ratio decidendi: «Права штата в отношении своих граждан базируются на еще более прочном основании, и он может… принимать (и, соответственно, применять. — И. К.) законы, которые являются обязательными для них везде и за нарушение которых они могут быть наказаны, где бы штат ни нашел их в пределах своей юрисдикции».[154]

В дальнейшем, уже в ХХ в., Верховный суд страны распространил действие принципа гражданства на водную поверхность за пределами территориальных вод штата. В 1941 г., рассматривая дело по жалобе о неправомерности применения статута штата Флорида, по которому признавалось уголовно наказуемым использование снаряжения для подводного плавания с целью коммерческой ловли губки за пределами ее побережья, он указал: Флорида может применять этот статут в отношении гражданина Флориды, совершившего деяние за пределами своих территориальных границ, так как, во-первых, штат имеет законные интересы в регулировании добычи губки, и, во-вторых, Конгресс никак «не проявил себя» в регулировании ловли губки в открытом море.[155] Это постановление стало важным прецедентом, поскольку на него в дальнейшем ссылались суды штатов, в частности Калифорнии, при рассмотрении подобных дел[156].

Более сложными оказываются вопросы применения так называемого «защитительного» принципа, действие которого на федеральном уровне было показано выше. Допустим, если гражданин Миннесоты на территории своего штата подделывает сертификат на право владения землей в Техасе или гражданин Орегона на территории своего штата совершает убийство калифорнийца, то может ли в этих случаях быть применен соответственно закон штата Техас или Калифорнии, имея в виду, что ни само деяние, ни результат не имели места на территории этих штатов? Более или менее единообразного решения данной проблемы практика не выработала. Суд штата Техас признал, что в указанном случае имеет право осуществлять юрисдикцию Техас,[157] суды же других штатов, наоборот, считали, что подобные дела им неподсудны. Так, например, Верховный суд штата Мерилэнд, рассматривая дело об укрывательстве за пределами этого штата имущества, ранее похищенного там другим, постановил: наличия нарушенного этим преступлением «существенного интереса» штата для установления его юрисдикции недостаточно, так как руководящий по данному вопросу статут разрешает такой подход только тогда, когда имеется разногласие (сомнение) относительно места совершения действий обвиняемым, которого в данном случае нет. [158]

Примерный УК предлагает следующий вариант решения проблемы: лицо может быть осуждено по закону штата, если поведение, осуществленное за его пределами, «имеет разумное отношение к законному интересу этого штата, и деятель знает или должен знать, что его поведение может затронуть такой интерес» (п. 1 (f) ст. 1.03). Эта рекомендация была воспринята законодательством некоторых штатов, например Пенсильвании (п. а (6) ст. 1.02 УК).

Для решения затронутой проблемы иногда суды опираются на упомянутую выше «доктрину эффекта». Верховный суд США впервые признал ее именно применительно к штатам еще в начале ХХ в. Рассматривая дело, связанное с экстрадицией обвиняемого из одного штата в другой,[159] он постановил: «Действия, совершенные за пределами какой-либо юрисдикции, но направленные на достижение вредного эффекта (результата) и вызывающие его в пределах ее, оправдывают штат в наказании причины вреда, как если бы он (обвиняемый. — И. К.) присутствовал при наступлении результата, при условии, что штат преуспел бы в заполучении его под свою власть».[160]

Использование доктрины эффекта в определенных случаях позволяло отстаивать право соответствующего штата осуществлять правосудие в отношении преступлений, совершенных за пределами его границ, например Флориды, где они были признаны подпадающими под действие провозглашенной ею «специальной морской юрисдикции».[161] Однако, по-видимому, штат не имеет права защищать своего гражданина от посягательства на него со стороны негражданина в другом штате, в результате которого ему там причиняется вред.[162] Следовательно, в приведенном выше случае убийства калифорнийца в штате Орегон его гражданином калифорнийский закон применен быть не может.

В) Действие уголовного закона на индейских территориях

Прежде чем рассматривать эту, также непростую, а возможно, более сложную, проблему, необходимо выяснить два вопроса. Во-первых, что следует понимать под словосочетанием «индейская территория» (Indian country)? В соответствии со ст. 1151 Федерального УК это: 1) вся земля в пределах какой-либо индейской резервации, находящейся под юрисдикцией правительства США, безотносительно к изданию какого-либо публично-правового акта, включая право прохода через резервацию; 2) все зависимые индейские общины в границах США, находящиеся в пределах первоначальных или приобретенных впоследствии территорий, безотносительно к тому, находятся они в пределах какого-то одного штата или нет, и 3) все предоставленные индейцам земельные участки, права на которые не были аннулированы, включая право прохода через них[163].

Во-вторых, поскольку установление той или иной юрисдикции при определенных обстоятельствах зависит от того, является ли обвиняемый и (или) потерпевший индейцем, необходимо выяснить, кто таковым считается в правовом отношении? Ответ на этот вопрос в общем плане дал Верховный суд еще в первой половине XIX в.[164] Это, во-первых, лицо, которое имеет значительную часть индейской крови и, во-вторых, которое признано индейцем федеральными властями или соответствующим племенем[165].

На индейских территориях может, при соответствующих обстоятельствах, осуществляться юрисдикция федеральная, определенного индейского племени или штата. Однако объем и соотношение компетенции этих субъектов права в вопросах применения уголовного закона неодинаковы.

Федеральная юрисдикция. Если говорить в общем, то вероятно, это самая значительная юрисдикция. Под ее действие подпадают три группы уголовно наказуемых деяний: 1) федеральные посягательства общенационального значения; 2) посягательства, предусмотренные Законом об общих преступлениях, и 3) посягательства, предусмотренные Законом об основных преступлениях.[166]

К первой группе, по общему правилу, относятся преступления, из законодательных описаний которых ясно, что ответственность за них несут все лица, включая членов индейских племен[167], если, конечно, каким-либо договором не сделано специального исключения из действия соответствующего статута в отношении индейцев. На практике они подвергались уголовному преследованию за преступления, связанные с наркотиками, незаконное владение огнестрельным оружием, нападение на федеральных должностных лиц и некоторые другие посягательства.

Ко второй группе относятся деяния, которые подпадают под действие Закона об общих преступлениях 1817 г. (ст. 1152 Федерального УК), где сказано: «За исключением прямо предусмотренного законом, общие законы США о наказании за посягательства, совершенные где-либо в пределах исключительной юрисдикции США, за исключением Округа Колумбия, распространяются на индейские территории».

Упомянутые федеральные законы могут быть двух видов. Во-первых, это законы, как, например, статут об ответственности за тяжкое убийство (ст. 1111 Федерального УК), которые Конгресс время от времени принимает и действие которых ограничивается «специальной морской и территориальной юрисдикцией США». Во-вторых, это в основном и по существу законы (право) штатов, где находятся индейские резервации, которые в силу отсутствия необходимых федеральных статутов применяются по аналогии на основании Закона об ассимилированных преступлениях (ст. 13 Федерального УК), п одобно тому как они применяются в упомянутых выше анклавах (фортах, арсеналах, национальных парках и других объектах).[168]

Здесь следует отметить, что если вначале Закон 1817 г. применялся для уголовного преследования за все «неиндейские» преступления, совершенные на индейских территориях, то в дальнейшем, в результате его толкований (уточнений) Верховным судом, он стал применяться в отношении неиндейцев, когда они совершают преступления против индейцев или их интересов. [169]

Что же касается действия этого закона в отношении индейцев, то он предусматривает три случая его применения: 1) если посягательство совершено индейцем против личности или имущества другого индейца; 2) если индеец, совершивший любое посягательство на индейской территории, был подвергнут наказанию по праву своего племени, и 3) если договором с соответствующим индейским племенем оговаривается, что исключительная юрисдикция в отношении посягательства, совершенного индейцем против личности или имущества другого индейца, предоставляется или может быть предоставлена такому индейскому племени.

К третьей группе относятся нижеперечисленные посягательства, появление которых связано с первым из трех вышеназванных исключений. Применив его, Верховный суд в 1883 г. постановил: федеральные суды не могут осуществлять юрисдикцию в отношении убийства одного индейца другим, совершенного на индейской территории.[170]Это решение вызвало негативную реакцию со стороны Конгресса и быстрое принятие им Закона об основных преступлениях (ст. 1153 Федерального УК).

В этом Законе (п. “а” ст. 1153) говорится: «Любой индеец, который совершает против личности или имущества другого индейца или другого лица любое из следующих преступлений, а именно — тяжкое убийство, простое убийство, похищение человека, изувечивание, какую-либо фелонию, предусмотренную гл. 109А,[171] инцест, нападение с намерением совершить тяжкое убийство, нападение с огнестрельным оружием, нападение, в результате которого причинен тяжкий телесный вред (как определено в ст. 1365 Федерального УК), нападение на индивидуума, не достигшего 16-летнего возраста, поджог, берглэри,[172] ограбление и любую фелонию, предусмотренную ст. 661 Федерального УК, в пределах индейской территории, — подпадает под действие того же закона и подлежит тому же наказанию, что и все другие лица, совершающие любое из вышеперечисленных преступлений, в пределах исключительной юрисдикции Соединенных Штатов».

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

Из серии: Законодательство зарубежных стран

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Уголовное право США: успехи и проблемы реформирования предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

28

Никифоров Б. С., Решетников Ф. М. Современное американское уголовное право. М., 1990. С. 10.

29

В американской и отечественной юридической литературе раздел 18 (ч. I и II) Свода законов США нередко именуется Федеральным УК. Несмотря на то, что это название условное, оно иногда используется в данной работе.

30

Подробнее см.: Козочкин И. Д. Цели наказания и их реализация в правоприменительной практике США // Проблемы наказания по законодательству России и зарубежных стран. М., 1999. С. 18.

31

Вопрос о действии уголовных законов в пространстве весьма сложный. Он специально рассматривается в следующем параграфе.

32

Комиссия была создана в 1951 г., а начиная с 1953 г. начала публиковать материалы своей работы, таким образом как бы побуждая штаты ориентироваться на эти материалы.

33

Довольно подробный анализ этого документа дан Б. С. Никифоровым в предисловии к его переводу (см.: Примерный уголовный кодекс США. М., 1969).

34

Уголовное право зарубежных стран. Вып. 1: Источники уголовного права. М., 1971. С. 93.

35

The American law institute. Model Penal Code. Proposed official draft. Phil., 1962. P. 123. Ibid. P. 241.

36

Ibid. P. 241.

37

Те или иные аспекты Примерного УК затрагивались в работах К. Ф. Гуценко, Ф. М. Решетникова, Н. В. Лясс и других авторов, но наиболее полный анализ дан Б. С. Никифоровым.

38

Packer H. Mens rea and the Supreme Court //The Supreme Court Review. 1962.P. 107, 109.

39

Symposium: the 25th anniversary of the Model Penal Code // Rutgers Law Journal. V. 19. 1988. N 3. P. 887.

40

Ibid. P. 520.

41

Ibid.

42

Поскольку некоторые вопросы в Примерном УК были изложены слишком теоретически, штаты также ориентировались на УК штата Нью-Йорк и проекты Федерального УК, прежде всего «исследовательский» проект (см.: Козочкин И. Д. Реформа американского уголовного права // Государство и право. 1993. № 9. С. 142–151).

43

Козочкин И. Д. 35-летие Примерного уголовного кодекса — годы успехов и неудач в реформировании американского уголовного права // Государство и право. 1998. № 12. С. 82.

44

Так, например, сравнительно недавно, в 1989 г., вступил в силу новый УК в штате Теннеси.

45

Подробнее см.: Козочкин И. Д. Роль судебной практики в регулировании уголовно-правовых отношений в США // Концепция правового государства и уголовное право. М., 1993. С. 76–91.

46

Решетников Ф. М. Правовые системы стран мира: Справочник. М., 1993. С. 177.

47

См.: Преступление и наказание в Англии, США, Франции, ФРГ, Японии. Общая часть уголовного права. М., 1991. С. 132.

48

См.: Козочкин И. Д. Роль судебной практики в регулировании уголовно-правовых отношений в США. С. 84.

49

Мишин А..^.Государственное право США. М., 1976. С. 32.

50

Цит. по: Уголовное право буржуазных стран. Общая часть / Под ред. А. Н. Игнатова и И. Д. Козочкина. М., 1990. С. 47.

51

Там же. С. 55.

52

Решетников Ф. М. Указ. соч. С. 169, 171.

53

См.: Гуценко К. Ф. Уголовная юстиция США. М., 1979. С. 85.

54

По состоянию на начало 2001 г. США имели соглашения о выдаче со 104 государствами. С Россией договора о выдаче нет (см.: Federal Criminal Code and Rules. West Group, 2001. P. 921–922).

55

Подробнее о применении права индейских племен см. в следующем параграфе.

56

Эта поправка гласит: «Полномочия, не предоставленные настоящей Конституцией Соединенным Штатам и пользование которыми не возбранено отдельным Штатам, остаются за штатами или за народом».

57

McCullach V. Maryland, 17 U.S. (4 Wheat), 316, 4 L. Ed. 579 (1819).

58

В американской юридической литературе термин “nationality” относится к США в целом, а “citizenship” — к штатам. Как «национальный» этот принцип именовался и в нашей юридической литературе (см., например: Шаргородский М. Д. Уголовный закон. М., 1948. С. 267–271).

59

Буквально в законодательстве и литературе используется словосочетание «межштатная (междуштатная) торговля», которая понимается очень широко. Правда, иногда Верховный суд ограничивает это понятие. Так, рассматривая дело Лопеза в 1995 г., он признал «недействительным» такое преступление, как владение огнестрельным оружием в школьной зоне, так как оно не имеет «существенного значения» для межштатной торговли (United States V. Lopez, 514 U.S. 549, 115 S. Ct. 1624, 131 L. Ed. 2d 626 (1995)).

60

Task FORCE on the federalization on criminal law. ABA, Criminal Justice Section. 1998. P. 2.

61

Clymer. Unequal justice: the federalization of ciiminallaw. 70 S. Cal. L. Rev. 1997. P. 643, 646.

62

Отдельные его фрагменты можно обнаружить во многих других разделах Свода законов США. Далее, если раздел не указан, то имеется в виду именно раздел 18 Свода законов, который нередко именуется Федеральным УК.

63

Наряду с проф. Векслером и Таппеном, он был докладчиком, ответственным за подготовку Примерного УК.

64

Указанные посягательства называют преступлениями с «федеральным элементом», так как они затрагивают интересы федерации в целом или более чем одного штата.

65

Федеральное правительство владеет 23 % всей сухопутной поверхности Соединенных Штатов.

66

Содержащееся там определение «специальной морской и территориальной юрисдикции» представляет собой несколько расширенный вариант второй части вышеприведенного конституционного положения, но включает в себя те же объекты.

67

В основном описания этих преступлений находятся в Федеральном УК. Как правило, они содержат указания, что наказуемы, если совершены в пределах «специальной морской и территориальной юрисдикции Соединенных Штатов».

68

United States V. Waites, 198 F. 3d 1123 (9th Cir. 2000).

69

Lewis V. United States, 523 U.S. 155, 118 S. Ct. 1135, 140 L. Ed. 2d 271 (1998).

70

В п. 3 ст. 7 по этому вопросу сказано, что «специальная морская и территориальная юрисдикция включает в себя все земли, зарезервированные или приобретенные для использования Соединенными Штатами и находящиеся под их исключительной или совместной юрисдикцией.».

71

Это право нередко именуется правом «государства флага», которое «может осуществлять юрисдикцию. в отношении определенного судна или поведения, имеющего место на нем» (Restatement (Third) of the foreign relations law of the United States, 1987, § 502 (2)).

72

А также любое водное судно, зарегистрированное или нанятое по законам США, находящееся в плавании в водах Великих озер или соединяющих их, или по реке Св. Лаврентия, где она образует международную границу (п. 2 ст. 7).

73

Это договор о принципах, регулирующих деятельность государств в исследовании и использовании космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, и Конвенция о регистрации предметов, запущенных в открытый космос.

74

А в случае вынужденной посадки — до того момента, когда компетентные власти возьмут на себя ответственность за транспортное средство, а также за людей и имущество, находящихся на его борту.

75

Суть дела состояла в том, что лицо было привлечено к уголовной ответственности за владение марихуаной в самолете, пролетавшем над штатом Нью-Мексико (Marsh V. State, 95 N.M. 224, 620 P. 2d 878 (1980)).

76

Морская конвенция 1982 г., ратифицированная большинством государств — членов ООН, но не США, позволяет объявлять территориальными водами полосу шириной в 12 морских миль, а также зону шириной до 24 морских миль от берега. Президентской прокламацией от 2 сентября 1999 г. эти пределы были приняты и Соединенными Штатами (N.Y. Times. P. A13. Sept. 3. 1999). Однако не совсем понятно, в каком объеме они могут осуществлять юрисдикцию в дополнительной 12-мильной зоне.

77

Restatement (Third) of the foreign relations law…§ 512.

78

Benedict on Admiralty. 7-th ed., 2 § 112 (a) (5) (i).

79

См. ст. 1010 Комплексного закона о предупреждении злоупотреблений и контроле за наркотиками 1970 г. (ст. 960 раздела 21 Свода законов).

80

«Согласие или снятие возражения» может быть осуществлено по радио, телефону и другим подобным устным или электронным способом в любой момент до судебного разбирательства.

81

United States V. Suerte, 291 F. 3d 366 (5th Cir. 2002).

82

По общему правилу в настоящее время фелонии — это деяния, караемые лишением свободы на срок свыше одного года.

83

United States V. Marino-Garcia, 675 F. 2d 1373 (11th Cir. 1982).

84

В указанной статье содержатся основные положения специального закона (Maritime drug law enforcement Act), в котором предусматривается ответственность за изготовление, сбыт или владение с этой целью наркотиками на борту судна.

85

Нельзя признать решением вопроса единственное положение, содержащееся в СЗ США, причем частного характера (применительно к водным судам), следующего содержания: «Все юрисдикционные вопросы, возникающие в связи с применением данной главы (гл. 38 раздела 46 (доп.) СЗ), являются прелиминарными вопросами права, которые должны быть решены только судьей, рассматривающим дело» (п. «f» ст. 1903 того же раздела СЗ).

86

Это дело было связано с убийством президента Дж. Гарфилда (United States V. Guiteau, 12 D.C. (1 Mackey) 498 (1882).

87

United States V. Parker, 622 F. 2d 298 (8th Cir. 1980).

88

Эта доктрина еще иногда именуется «объективно-территориальным принципом», в отличие от вышеуказанной, получившей название «субъективно-территориальный принцип».

89

United States V. Aluminium Co. of America, 148 F. 2d 416 (2nd Cir. 1945).

90

United States V. Hill, 279 F. 3d 731 (9th Cir. 2002).

91

См. § 4 гл. 2 данной работы.

92

United States V. Ricardo, 619 F. 2d 1124 (5th Cir. 1980).

93

Это мнение в дальнейшем нашло отражение в соответствующем документе, где сказано, что государство может осуществлять юрисдикцию в отношении «поведения, осуществленного за его пределами, которое имело или должно было иметь существенный эффект в пределах его территории» (Restatement (Third) of the foreign relations law.. § 402 (1) (c)).

94

United States V. Wright-Barker, 784 F.2d 161 (3d Cir. 1986).

95

Podgor Е. Globalization and the federal prosecution of write Collar crime. 34 Am. Crim. L. Rev. 1997. P. 325, 342–343.

96

Выступая по этому делу, судья Холмс заявил: «Общее и почти универсальное правило состоит в том, что характер действия, правомерного или противоправного, должен полностью определяться законом страны, где действие совершено» и что это «в случае сомнения должно привести к такому толкованию какого-либо статута, которое направлено на ограничение его применения и действия территориальными границами, в пределах которых законодатель имеет общее и законное полномочие» (American Banana Co. V. United Fruit Co., 213 U.S. 347, 29 S. Ct. 511, 53 L.Ed 826 (1909)).

97

E.E.O.C. V. Arabian American Oil Co. 499 U.S. 244, 111 S. Ct. 1227, 113 L.Ed. 2d 274 (1991).

98

LaFave W. Criminal law. St. Paul, MN. Thomson, West, 2003. P. 204.

99

Murray V. Schooner Charming Betsy, 6 U.S. (2 Cranch) 64, 2L.Ed. 208 (1804).

100

Bradley. The Charming Betsy canon and separation of powers: Rethinking the interpretive role of international law. 86 Geo. L.J., 1998. P. 479.

101

Ibid. P. 498.

102

Ibid. P. 497–498.

103

Tuerkeimer. Globalization of U.S. law enforcement: does the Constitution come along? 39 Houston L. Rev. 2002. P. 314.

104

Однако не все соответствующие области уголовного права оказались «покрытыми» такими конвенциями, что, по мнению Уотсона, стало причиной того, что «основанная на национальном принципе юрисдикция стала похожа на лоскутное одеяло» (Watson. Offenders abroad the case for nationality-based criminal jurisdiction. 17 Jale J. Int’I L., 1992. P. 53).

105

В этих статьях предусматривается ответственность, соответственно, за тяжкое, простое убийство и за покушение на их совершение.

106

United States V. Thomas, 893 F.2d 1066 (9th Cir. 1990).

107

Труд. 2005. 2 апр. С. 4. — Думается, что если бы такое убийство было совершено в США, виновный понес бы гораздо более суровое наказание.

108

Согласно российской уголовно-правовой доктрине это, скорее всего, реальный принцип действия уголовного закона в пространстве.

109

Restatement (Third) of the foreign relations law… § 402 (f).

110

United States V. Rodriguez, 182 F. Supp. 479 (S. D. Cal. 1960).

111

United States V. Zehe, 601 F. Supp. 196 (D. Mess. 1985).

112

United States V. Newball, 524 F. Supp. 715 (E. D. N.Y. 1981).

113

Название, конечно, условное, но весьма устоявшееся в американской юридической литературе.

114

Restatement (Third) of the foreign relations law… § 402 (comment “g”).

115

Watson A. The passive personality principle. 28 Tex. Int’L L.J. 1993. P. 1–2, 14–15.

116

Эта конвенция призывает все государства установить экстерриториальную юрисдикцию в отношении преступлений терроризма, совершаемых как их гражданами, так и против них. (п. 1 (d) ст. 5).

117

Это преступление карается тюремным заключением на любой срок или пожизненно, а в случае смерти потерпевшего — пожизненным тюремным заключением или смертной казнью (п. “а” ст. 1203).

118

Omnibus diplomatic security and antiterrorism Act.

119

О наказании за убийство и другие связанные с ним посягательства по ст. 2332 см. § 4 гл. 4 Особенной части.

120

Watson A. Op. cit. P. 10.

121

Abramovsky. Extraterritorial jurisdiction: The United States Unwarranted attempt to alter international law in United States V. Ynis. 15 Yale J. Int’l L. 121, 138-47 (1990).

122

Restatement (Third) of the foreign relations law…§ 404 (comment “а”).

123

Подробнее см.: Лукашук И. И., Наумов А. В. Международное уголовное право. М., 1999. С. 112 и сл.

124

Bassiouni M. Cherif. Universal jurisdiction for intentional crimes: historical perspectives and contemporary practice. 42 Va. J.Int’l L. 2001. P. 88.

125

United States V. Smith, 18 U.S. (5 Wheat) 153. 5 L. Ed. 57 (1820).

126

«Тот, кто, находясь в открытом море, совершает преступление, являющееся пиратством, как оно определено правом наций, и впоследствии доставлен или обнаружен в США, подлежит пожизненному тюремному заключению» (ст. 1651 раздела 18 СЗ).

127

Restatement (Third) of the foreign relations law.. § 404.

128

Tuerkeimer. Op. cit. P. 324.

129

Bradley. Universal jurisdiction and U.S. law. 2001. U. Chi. Legal F. P. 325.

130

См., например: United States V. Ynis, 924 F. 2d 1086 (D.C. Cir. 1991).

131

Maritime drug law enforcement Act (ст. 1903 раздела 46 СЗ).

132

Выше отмечалось, что этот закон может применяться на основе территориального и защитительного принципов.

133

LaFave W. Op. cit. P. 212.

134

Здесь следует иметь в виду, что в большинстве штатов преступления — это деяния статутные, т. е. предусмотренные законодательством. Однако в некоторых есть преступления общего права, но их немного.

135

Это определение воспроизводится, например, в УК Пенсильвании (п. “d” ст. 102) или сходно с тем, которое содержится, например, в УК Техаса (п. “d” ст. 1.04).

136

Там сказано: «Штат — это пространство в пределах границ данного штата, а также пространство, в отношении которого в соответствии с ч. 1 ст. IX Конституции штат осуществляет совпадающую юрисдикцию».

137

В одном из своих недавних решений Верховный суд штата Флорида, затронув вопрос о провозглашенной ею «специальной морской юрисдикции», постановил, что штат может осуществлять свою юрисдикцию в отношении преступных действий, совершенных за пределами территориальных границ штата, если эти действия имеют значительный эффект в пределах штата, и что безнаказанность преступлений, совершенных на борту парохода, может плохо отразиться на индустрии туризма (State V. Stepansky, 761, So. 2d 1027 (Fla. 2000)).

138

LaFave W., Scott A. Criminal law. West publish. Co. St/ Paul. Minn., 1991 (1999). P. 129.

139

Commonwealth V. Apkins, 148 Ky. 207, 146 S.W. 431 (1912).

140

Commonwealth V. Robinson, 468 Pa. 575, 364 A. 2d 665 (1976).

141

State V. Hall, 114 N.C. 909, 19 S.E. 602 (1894).

142

Интересный, с правовой точки зрения, случай сравнительно недавно имел место в штате Нью-Мексико: в находящейся на территории данного штата индейской резервации были похищены лошади и затем угнаны за ее пределы, но в пределах этого штата. Верховный суд установил, что дело должно рассматриваться по закону штата Нью-Мексико, а не по праву соответствующего индейского племени (State V. Clark, 129 N.M. 194, 3 P.3d 689 (App. 2000)).

143

Doane V. Commonwealth. 218 Va. 500, 237 S.E. 2d 797 (1977).

144

LaFave W. Op. cit. P. 215.

145

См., например: State V. Hicks, 233 N.C. 511, 64 S.E. 2d 871 (1951). Если же совершения «явного действия» не требуется, то местом совершения сговора будет считаться штат, где было достигнуто соглашение. Однако Верховный суд штата Вайоминг установил, что поскольку предполагаемый «эффект должен был иметь место в этом штате», сговор подпадает под его юрисдикцию (Marguer V. State, 12 P.3d 711 (Wyo. 2000)).

146

State V. Davis, 203 N.C. 13, 164 S.E. 737 (1932); LaFave W., Scott A. Op. cit. P. 132.

147

См., например, ст. 102 (а (1)) УК Пенсильвании или ст. 1.04 (а (1)) УК Техаса.

148

People V. Botkin, 132 Cal. 231, 64 P. 286 (1901).

149

См. также: п. а (2, 3, 4) ст. 102 УК Пенсильвании, п. а (2, 3, 4) ст. 1.04 УК Техаса или ст. 140 УК Мичигана.

150

Criminal law of Kentucky. Title 50. Banks-Baldwin law Publish. Co. Cleveland. 1996—97. P. 776.

151

Ibid.

152

Примерно такие же положения (без упоминания «вступает в сговор») содержатся в УК штата Миннесота (п. 2 и 3 ст. 609.025). Юрисдикция штата в отношении сговора предусматривается в ст. 609.175, которая посвящена ответственности за это преступление, а именно в следующих случаях: когда лицо, находясь в этом штате, вступает в сговор с другим, находящимся за его пределами, или, наоборот, или когда лицо, находясь за пределами данного штата, вступает в сговор с другим, также находящимся за пределами данного штата, но явное действие в продвижение сговора любым из них совершается в данном штате (п. 1, 2 и 3 части 3).

153

Сходное положение, а также другое, касающееся людей, содержится в УК Огайо (п. 5 и 6 (А) ст. 2901.11).

154

State ex. rel. Chandler V. Main, 16 Wis. 398 (1863).

155

Skiriotes V. Florida, 313 U.S. 69, 61 S. Ct. 924, 85 L. Ed. 1193 (1941).

156

Верховный суд Калифорнии, опираясь на это решение, установил, что Калифорния имеет право осуществлять юрисдикцию в отношении нарушения законодательства о рыболовстве своими гражданами за пределами трехмильной зоны от побережья (People V. Weeren, 26 Cal. 3d 654, 163 Cal. Rptz. 255, 607 P. 2d 1279 (1980)).

157

Hanks V. State, 13 Tex. App. 289 (1882).

158

State V. Collin, 687 A. 2d 962 (Me. 1997). Ссылаясь на свод коллизионного права (Restatement of conflict of Laws, 1934), Лафейв пишет: поскольку, «как представляется», Свод (§ 425–428) для установления юрисдикции по статуту требует, чтобы какой-то «результат» действия, совершенного за пределами штата, имел место в этом штате, в приведенном случае он, «как представляется», в смысле требований Свода не имел места в данном штате. Позиция этого автора по рассматриваемому вопросу не совсем последовательна, так как выше он пишет: «Штат, также как и государство, имеет право защищать свои… интересы в области валюты, печатей и публичных документов от их подделки негражданами в других штатах» (LaFave W. Op. cit. P. 221), поскольку «результат» может и не иметь места в этом штате.

159

Обвиняемый, совершивший все мошеннические действия в штате Иллинойс, настаивал на том, чтобы его не передавали властям штата Мичиган.

160

Strassheim V. Daily, 221 U.S. 280, 31 S. Ct. 558, 55 L.Ed. 735 (1911).

161

Верховный суд Флориды постановил: «Штат может осуществлять свою юрисдикцию в отношении преступных действий, совершенных за пределами его территориальных границ, если такие действия имеют значительный эффект в этом штате» (State V. Stepansky, 761 So. 2d 1027 (Fla. 2000)).

162

LaFave W., Scott A. Op. cit. P. 136.

163

Поскольку эта дефиниция дает лишь самое общее представление о том, что такое «индейская территория», она неоднократно уточнялась федеральными судами. Так, Верховный суд, давая определение «зависимой индейской общины», отметил, что это понятие означает, что земля: а) была предназначена для пользования индейцами и б) находится под надзором федерального правительства (Alaska V. Native Village…, 522 U.S. 520, 118 S.Ct. 948, 140 L.Ed. 2d 30 (1998)). Подробнее о юрисдикции на индейских территориях см.: Canby W. American Indian law. 3Id ed. 1998.

164

United States V. Rogers, 45 U.S. (4 How.) 567, 11 L. Ed. 1105 (1846).

165

По первому критерию можно сказать, что индейцем суды признают лицо, имеющее около 25 % индейской крови.

166

Помимо указанных законов есть еще масса других статутов, которые распространяют федеральную уголовную юрисдикцию на отдельные резервации или их части (см.: Canby W. Op. cit. Chs. 7, 8. P. 159).

167

United States V. Funmaker 10 F. 3d 1327 (7th Cir. 1993).

168

Соответствующие нормы уголовного законодательства штатов в результате их применения, тем более многократного, становятся как бы частью федерального уголовного законодательства.

169

Верховный суд указал, что юрисдикцию в отношении преступлений, совершаемых неиндейцами против неиндейцев, осуществляют власти штатов (Drapez V. United States, 164 U.S. 240, 17 S.Ct. 107, 41 L. Ed. 419 (1896)).

170

Ex parte Crow Dog, 109 U.S. 556, 3 S.Ct. 396, 27 L. Ed. 1030 (1883).

171

В данной главе предусматривается ответственность за половые посягательства.

172

Если коротко, то берглэри — это незаконное проникновение в чужое помещение с целью совершения там преступления.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я