Я помню всё… Без головы

Ко Мари (2025)

Я не помню… Я не знаю, когда я начала жить… без головы… Сначала был страх, потом — отчаяние, а потом — я просто училась жить. Каждый день… Я помню… ВСЁ. Без головы…

Глава 2

Первый этаж.

Утро. Наверное, оно было… Только я его не помню. Помню, что просила, чтобы мне больше не давали эти таблетки: с них плохо, и я ничего не помню. На удивление, доктор согласился и заменил их чем-то другим. В этом отделении я была неделю. Может, больше. Может, меньше. Я не помню. Обрывки, отрывки… Вот мы в столовой. Я, кажется, не ем. Помню, что содержимое тарелки летит в ведро отходов. Потом мне одна из девушек спрашивала — зачем я выкинула курицу, могла бы отдать ей. Не знаю, почему, но тогда мне это показалось ужасно диким. Помню, звали на какие-то групповые занятия с психологом. Помню прогулки… да, в этом отделении они были, потому что все здесь — “добровольцы”. Раз в день, после полудня, мы под присмотром выходили на площадку и…чаще всего, мы ходили кругами, как заключённые. Не знаю, зачем мы это делали; мы просто шли друг за другом. Круг, второй, третий… курильщики успевали курить. Я в их числе. Выкуривали по две-три сигареты за раз, знаю, что выйдем теперь только завтра. Мне моих надолго не хватило, и приходилось со стыдом “стрелять” у прогуливающихся. В выходные разрешали гулять дважды: утром, и после полудня.

. Почти все находящиеся там были женщины… Молодые, среднего возраста. Все по разным причинам и, по сути, по одной и той же — все мы психически неуравновешенные. Был один парень. Добрый толстяк. Почему-то я не помню его толком. Наверное, он рассказывал — почему он там, да и многие рассказывали — я не помню. Кто-то был там повторно…

. Из всех этих дней я помню, что почти всё время сидела на кровати. Сидела в интернете, звонила родным. Телефон в этом отделении тоже был в свободном доступе. Мне казалось на тот момент, что вот, с понедельника (хотя — с какого понедельника??), я начну адаптироваться. Я буду ходить на занятия с психологом, на какую-нибудь арт-терапию, схожу в душ… но я никуда не шла. И даже не помню — а ходила ли я в душ. После, уже спустя много времени, я читала в выписке: “находится в пределах кровати, часто сидит в телефоне…” Не знаю, почему, но мне эта фраза въелась в мой мозг.

. В какой-то момент я поняла, что всё — предел. Прогресса нет, я продолжаю терять вес. Я хочу домой. И я пошла писать “отказную”. Это, наверное, было самое ужасное решение…Или самое лучшее — я до сих пор не разобралась. Но никто не сказал, что о т т у д а так просто не уходят. Помню — стою в кабинете своего врача, объясняю ей что-то, говорю, сто отказываюсь от дальнейшего лечения и еду домой. Она недовольна. Потом — я в палате. Принесли ставить капельницу, и в это время забегает моя “докторша” и кричит, чтобы не ставили — мне всё отменили. Потом за мной приходят: просят собрать постель и вещи. Мне хочется верить, что скоро я выйду и уеду домой, но почему-то странно сосёт под ложечкой, и терзает беспокойство. Я сижу в коридоре с постельным бельем в руках, с вещами, стоящими рядом. Моя врач скандалит… Кому-то кричит о том, что они хотели мне помочь, сто предлагали мне протертую пищу ( что было для меня удивительно! ведь такого не было!), что мне нужно было просто полежать еще дней десять, чтобы мне смогли подобрать лекарства; что они делали всё, чтобы меня спасти! Я отказалась. Ко мне врач не подходит. Зато подошла моя соседка по палате… Что-то спрашивала, утешала. И мне казалось, что я делаю огромную ошибку! Что вот, сейчас, нужно пойти к доктору, сказать, что я всё понимаю, сто я согласна есть протертую пищу, что я, конечно, полежу еще дней десять. Но что-то внутри сопротивлялось! Потом меня поставили перед фактом, что будет суд: здесь, в больнице; нужно только подождать три дня. И они решат, остаюсь я или нет. И эта надежда, что, вот, мне не нужно тут быть еще десять, или больше, дней, а достаточно потерпеть три дня, и…я дома! Они же умные! Они всё поймут, и решат правильно!