Мы дети войны

Клара Скопина

Эта книга о нас, о войне, и о том, как мы пережили самые трудные годы начала войны. Как мы, десятилетние дети, ученики четвёртого класса, увидели в госпитале первых раненых, у которых из-под повязок, дай бог, можно было разглядеть глаза, полные слёз. Не от боли, как мы поняли со временем, научившись многое читать в глазах взрослых. Мы писали для раненых письма их родным, рассказывали о военных сводках. Мы были не чужие. Мы были свои. Понятие «свои» никогда ещё не было для нас таким полным.

Мимолётности сменяют одна другую

Я укладываю свой рассказ, написанный карандашом на первой подвернувшейся бумаге, в синие картонные корочки, и они помогают ему сохраниться.

Как он мог сохраниться при моём журналистском житье — бытье с переездами и всё новыми вариантами жизни и профессионального положения? В беспорядочных, но всегда дорогих архивах ему, вроде, и делать было нечего — ведь это был непонятно почему написанный, просто вымышленный рассказ? Но ничего не бывает бессмысленного и случайного. Так?.. И это снова подтвердит жизнь — совершенно неожиданно…

И жизнь идёт дальше. И ещё раз еду в лагерь вожатой — шестнадцатилетняя застенчивая девчонка.

Лагерь помогает круто перейти из военного детства — в удивительное отрочество и юность. Нет, не скоро ещё у нас появятся обновки — платья не с чужого плеча и не из трижды перешитых тряпочек, и, пожалуй, только на выпускной вечер, аж через три года после войны, мы добудем первые туфельки, достойные девичьей ножки…

Не это провело черту под войной.

В городе сняли черные маскировочные шторы!

Вечером снова светились окна! А у бабушки на первом этаже они были ещё и распахнуты майскими вечерами, и в них волной вливался запах резеды с узенькой клумбочки.

И ещё вернулась песня!

Как любили люди петь до войны! Мы, дети, и выросли-то под песни. Пели просто для себя, делая что-то по дому, на огороде и на праздниках — посиделках.

И вот сейчас я всем существом остро ощущаю, как какой-то огромной волной снова всех окатила песня. В полный голос и только для себя «под сурдинку», чтобы выплакать печаль, и услышать свою душу, и позвать песней другую душу, и снова поверить в радость.

А в пионерском лагере, где теперь мы уже сами были вожатыми, наши песни разносились над прекрасной уральской рекой Чусовой, и молодой баритон Карлуши Рыкова, и серебряные голоса нас, девочек-вожатых, легко и далеко неслись, казалось, над всем миром… Другие песни, эхо другой жизни…

А ведь жизнь — прекрасна?! Я ещё боюсь это сказать вслух. Чтобы не сглазить… Мне уже шестнадцать! И я уже поработала вожатой после 8 класса!

Вожатая Клара Скопина с пионерами.