Осенью осенённая

Кирилл Шатилов

Перед вами книга, которая повествует о путешествии русского туриста по трём японским городам – Киото, Наре и Осаке. Она не претендует на звание полноценного путеводителя, однако, если вы не любите странствовать в одиночестве, то обретёте в ней интересного и доброго собеседника.Книга богато иллюстрирована авторскими фотографиями.

Глава IV, в которой мы подучим японский язык, рассмотрим палочки для еды и совершим пешую прогулку по «поющим» полам

Утром я раздвигал занавески с замирающим сердцем. Как ни удивительно, асфальт оставался совершенно сухим, а небо, несмотря на столь ранний час, было уже приветливо голубым и солнечным.

Впоследствии оказалось, что шум дождя за окном слышен каждый вечер. Я так и не смог определить его источника, однако предполагаю, что с замиранием всех остальных звуков на авансцену ночного города выходил какой-нибудь запрятанный на крыше вентилятор.

Окрылённый перспективой погожего дня, я быстро, но, не торопясь (по моему излюбленному принципу «спеши медленно»), привёл себя в порядок, сделал зарядку (в стеснённых гостиничных условиях иногда вполне хватает отжиманий) и устремился на завтрак, не забыв прихватить заветную карточку.

Лифт останавливался почти на каждом этаже, впуская кланяющихся постояльцев, спешащих в том же направлении, так что мне удалось вдоволь попрактиковаться в японском.

Любой уважающий себя турист, приезжая в Страну восходящего солнца знает, что «доброе утро» здесь называется «коннити ва». Мои попутчики так не говорили. А говорили они «охаё годзаймас». Я не преминул уточнить у стоявшей ближе ко мне улыбающейся старушки, в чём разница, и теперь готов доложить вам, что охаё годзаймас или просто охаё — это первое, чем вы встречаете людей в Японии. Примерно часов до 11 утра. Потом в ход идёт коннити ва.

Если вы читаете эти фразы впервые, и они кажутся вам сложными в произношении, мой вам совет: поупорствуйте немного и просто попроизносите их вслух, чтобы привыкнуть их выговаривать. Иного пути нет. Мы с вами здесь ненадолго, поэтому учить грамматику в чём-то простого, но в чём-то очень сложного (говорят, самого сложного в мире, хотя я не знаю наверняка) языка, мы, разумеется, не станем. А будем только прислушиваться, присматриваться и делать некоторые выводы.

Итак, вывод первый: утром встречайте всех подряд японцев уважительным охаё годзаймас. Официанты же будут встречать вас ещё более уважительно, тщательно напевая последний слог — охаё годзаймасю-у-у. Это уже относится к различным уровням вежливости, принятым в японском языке.

Вечером вам в тех же целях понадобится выражение «комбан ва».

Самым же полезным выражением я к концу поездки счёл уже упоминавшееся выше «домо аригато» (или просто «аригато», или просто «домо»), что означает «большое спасибо». Его можно использовать всегда и везде. Выучить очень просто, тем более что вы раз по 30 в день будете слышать его от японцев в свой адрес.

Ещё одно крайне удобное и многозначное орудие коммуникации — выражение «сумимасэн». Используете его, когда за что-то извиняетесь (что соответствует английскому I am sorry), и когда привлекаете внимание незнакомого человека (английская аналогия Excuse me), и даже когда благодарите. Например, когда я в дальнейшем обзавёлся велосипедом и был вынужден вблизи достопримечательностей искать специальную парковку (неправильно припаркованный велосипед будет неминуемо убран, а вам придётся его разыскивать и платить штраф, так что лучше позаботиться о выборе места заранее), я смело подкатывал к стоявшему поблизости охраннику или полицейскому и просто спрашивал:

— Сумимасэн, паркинг?

И обязательно получал исчерпывающий ответ, сопровождаемый красноречивыми жестами — от указания, куда именно нужно завернуть, до резкого «ноу паркинг».

Ещё два слова, которые стоит знать, чтобы в общих чертах понимать, чего от вас хотят (сами вы можете ими никогда и не воспользоваться, но услышите наверняка), это «дозо» и «кудасай». Они оба означают наше «пожалуйста», только дозо используется при выражении приглашения типа «проходите, пожалуйста» самостоятельно, а кудасай обычно сопровождает какой-нибудь императив вроде табетэ кудасай (выпейте, пожалуйста).

Конечно, неплохо также знать слова «да» (хай) и «нет» (ие). Ие в японском используется гораздо реже, чем «нет» — в русском. Чтобы вы сразу поняли, что я имею в виду, возьмём для примера такой наш типичный диалог:

— Ну, ты как, пойдёшь?

— Неа.

Если бы то же самое говорили японцы, он выглядел бы следующим образом:

— Ты пойдёшь?

— Я не пойду.

То есть несогласие было бы выражено не коротким «нет», а постановкой всей глагольной конструкции в отрицательную форму.

— Икимас ка?

— Икимасэн.

Вывод легко сделать самостоятельно.

Что касается хай в значении «да», то обычно им слушатели сопровождают речь говорящего (с непременным кивком). Помню, мой отец умилялся этой японской черте.

— Ты ему что-то говоришь, а он тебе «да, да, да». Но если ты потом спросишь: «Ну так как, вы согласны», он на полном серьёзе может ответить «Нет, конечно».

На самом деле, когда вы говорите хай собеседнику, это означает нечто вроде «Я вас слышу», не более. Если же вы действительно хотите сказать «да», то лучше это сделать при помощи фразы Хай со дэс или просто Со дэс.

Найти общий язык можно везде и всегда

Выучите приведенные выше словосочетания, и я вас уверяю, что вам они очень пригодятся. По поводу всего остального богатства японского языка можете не переживать. Если вам захочется поразить японца, спросив дорогу или сделав заказ в ресторане, что ж, можете воспользоваться многочисленными разговорниками. Только по своему опыту скажу: если вы владеете английским и знаете вышеупомянутые слова, большего от «белых» здесь никто не ждёт. Мне, чтобы уточнить, как куда-нибудь проехать, вполне хватало сумимасэн и максимально правильного произнесения названия нужного места.

Раз уж мы тут затронули тему японского языка как такового, а путь с девятого этажа до первого постоянно прерываем остановками, вежливыми охаё и поклонами с улыбками, давайте бросим взгляд на рекламные и информационные проспекты, украшающие кабину лифта. Здесь мы неминуемо столкнёмся с японскими иероглифами. Которые, если присмотреться, отличаются и от корейских, и даже от китайских. Хотя изначально последних в японский язык было позаимствовано порядка 60 000. Они составили корневую основу японского письма, которая получила название «кандзи». Однако если китайцам достаточно знать иероглифы, японская речь изобилует всяческими приставками и окончаниями, которые китайскими средствами не передашь. Поэтому на письме китайские иероглифы со всех сторон окружают упрощённые закорючки, называемые «хирагана». Ими и записываются фонетические формы исконно японских предлогов, приставок и т. п.

После реставрации Мэйдзи в 1868 году количество иероглифов в «кандзи» было радикально сокращено, а с 2010 года рядовой японец обязан знать всего 2 136 из них. Зато в сегодняшнем японском присутствует порядка 25 000 заимствованных слов, главным образом английских. И для их написания существует третья, специальная система письма, называемая «катакана».

Казалось бы, наличие такого обилия европейской лексики должно способствовать дружбе между народами и пониманию наших японских собеседников, однако этого не происходит по весьма прозаичной причине: иностранные слова записываются в соответствии с японским произношением, а оно весьма своеобразно. В японском языке, как я уже, кажется, упоминал, нет таких звуков, как «ш» (а потому нет суши, но есть суси), или «ж» (а потому нет плёнки «Фуджи», названной в честь горы Фудзи), или «л» (вместо которого они произносят «р»). Более того, поскольку японская речь сугубо слоговая (то есть практически все слова можно разбить на парочки согласный-гласный), то и заимствованные слова сперва раскладываются на слоги и лишь потом складываются вместе. Что из этого получается? Гостиница (hotel) по-японски звучит как хо-тэ-ру. Молоко (milk) теряется в слове ми-ру-ку. Голубой (blue) становится бу-ру. И так далее.

Чтобы хоть как-то помочь иностранцам разобраться в сложных перипетиях японского письменного языка и его звучания с момента «открытия» Японии для внешнего мира разные страны предпринимали разные попытки, в которых отсутствовало главное — универсализм. Голландцы записывали японские слова на свой лад, португальцы — на свой, и так бы всё и осталось, если бы в 1859 году с медицинской миссией в Японию ни прибыл доктор Джеймс Хепбёрн, которому в конце концов удалось «романизировать» японский язык. Получившуюся в результате запись японских слов понятной всем нам латиницей назвали «ромадзи». Доктор Хепбёрн помог японцам основать университет Мэйдзи Гакуин и стал первым его президентом, а в 1867 году его усилиями был составлен и издан первый японско-английский словарь. Сегодня «ромадзи» используется главным образом в европейских и американских книгах о Японии, а также на указателях улиц, за что японцам отдельное спасибо.

Если вас интересует вопрос, как японцы при всём этом многообразии набирают тексты на весьма ограниченной клавиатуре компьютера, ответ прост: либо латинскими буквами (через «ромадзи»), которые благодаря специальному программному обеспечению превращаются в иероглифы, либо значками «хираганы».

Особенно пестрят сочетаниями всех вышеперечисленных систем тексты газет и заголовки новостей.

Вот вам типичный пример, где упоминается имя английской бегуньи и европейская мера длины. Первые пять значков (до запятой) написаны катаканой и означают фамилию Рэдклифф (Радокурифу). Дальше четыре значка читаются как «марасон» и обозначают заимствованное слово «марафон». Затем, как вы сами видите, идут полноценные китайские иероглифы (системы кандзи), заканчивающиеся упрощенными закорючками хираганы, используемой для связи слов через окончания. Также вы не можете не заметить понятную нам арабскую цифру «1» и латинскую букву «m». Всё это безобразие по-японски читается как Радокурифу Марасон горин дайхьё ни, ити-ман мэтору суцудзё ни мо фукуми, а означает всего-навсего «Рэдклифф намекает, что может принять участие в Олимпиаде как на дистанции 10 000 метров, так и в марафоне».

Если вы или ваши дети любят японские комиксы, вы наверняка обращали внимание на то, что дотошные издатели печатают их задом наперёд, то есть нумерация страниц идёт с конца книжки. Это всё потому, что традиционно в Японии писали не только китайскими иероглифами, но и в прямом смысле слова по-китайски, то есть справа налево да ещё колонками, сверху вниз. Эта система называется «татэгаки». Современные японские тексты придерживаются более понятного для нас формата письма — в строчку, слева направо — и называются «йокогаки».

Чтобы окончательно запутать читающего, японцы не используют пробелов между словами, переносов, запятых, восклицательных и вопросительных знаков. Правда, если им придётся записать ваши имя и фамилию, они разделят эти два незнакомых для них слова точкой, поставив её на уровне середины высоты буквы. Просто чтобы странные слоги не слились в одно — Ибануибанобу (Иван Иванов, как вы правильно догадались). Точка же в конце предложения будет написана как маленький кружок. Восклицания и вопросы выражаются знаками»?» и»!» только в очень неформальной записи.

Между тем лифт, наконец, остановился, и мы с моими попутчиками почти с порога оказались стоящими в очереди. Похоже, сегодня все постояльцы «Хартона» решили спуститься на завтрак прямо к открытию. Преобладали японцы, которые любят путешествовать по собственной стране ничуть не меньше, чем за границей. Кое-где виднелись светлые головы европейцев. Наших с вами соотечественников не было (и не будет уже до самого Пекина).

В холле сиротливо стоял на столике премудрый аппарат с кучей кнопок и короткой широкой трубой — для измерения давления. Он был включён, однако я так ни разу и не видел, чтобы им кто-нибудь когда-нибудь воспользовался.

Очередь тянулась не спеша, вежливо. Стоявшая сбочку японка в форме проверяла наши карточки, с поклоном их отбирала и вручала другие — с номером. Делала она это лишь тогда, когда очередной столик освобождался, и главный из официантов, проверив его чистоту, подавал ей знак.

Получив свою долгожданную «десятку» и пожелав девушке «охаё», я был препровождён за столик у окна. Столики предназначались для двоих, однако оставленная мною карточка сигналила о том, что оба места заняты. Сам же я получал возможность вооружиться подносом и собрать утренний урожай с довольно разнообразного шведского стола.

Выбор оказался вполне достойный и совершенно европейский: холодные закуски, горячее, фрукты, булочки, соки, чаи, кофеи и т. п. Отсутствие сугубо японских блюд меня более чем устраивало. В качестве приборов предлагались и вилки с ножами, и японские палочки — хаси. Иногда их ещё называют о-тэ-мото, где «тэ» означает «рука», «мото» — «то, что поблизости», а «о» — вежливую форму. Одним словом, «замечательное подручное средство». От китайских японские палочки отличаются укороченным размером и острыми кончиками. Если хотите, вот вам несколько советов, что можно и чего нельзя ими делать.

Моя типичная закуска перед обедом

Нельзя передавать еду со своих палочек на чужие. Если хотите поделиться с кем-то едой, можете передать всю тарелку. В противном случае это будет напоминать японцу передачу костей умершего во время похоронной церемонии (о чём мы ещё поговорим в более уместное время). В том же Китае передача еды палочками вполне естественна и не возбраняется, так что не ошибитесь.

Если вы закончили есть палочками, не кладите их просто на стол. Часто для этого вместе с палочками подаётся специальная подставка — хасиоки (буквально — «хасидержалка»). В ресторанах, где палочки обычно одноразовые, вы её можете не найти. Тогда возьмите бумагу, в которую ваши палочки были завёрнуты, сложите её и положите палочки сверху.

Если за столом сидят несколько человек, и вам нужно взять еду с общего блюда, позволительно воспользоваться собственными палочками, но при этом нужно перевернуть их тупыми концами вперёд.

Палочки не должны лежать на столе скрещенными. Это опять-таки напоминает японцам о смерти.

Тем более не стоит втыкать палочки в еду, например, в чашку с рисом. Когда мы с вами окажемся на японском кладбище, вы сами поймёте почему.

Лучше всего класть палочки вдоль стола (не диагонально и не вертикально), чтобы их кончики смотрели влево от вас.

По окончанию трапезы, самым правильным будет убрать их обратно в бумажный конвертик, откуда вы их достали.

Говорят, что японцы любят свои «подручные средства» за то, что они с детства развивают правильную моторику и умственные способности. А в некоторых фирмах как будто даже тестируют кандидатов, предлагая им палочками собирать мелкие бусинки.

Зачем я всё это вам рассказываю, не знаю, поскольку сам я хаси откровенно игнорирую за их неудобство по сравнению с той же вилкой. При этом в наших отечественных китайских ресторанах я могу на спор съесть палочками весь ужин, так что с моторикой у меня всё вроде бы в порядке и дело тут сугубо в ощущениях и привычке.

Яичница, картошка, ветчина, корнфлекс, фруктовый салат, грейпфрутовый сок, чай с булочками и вареньем постепенно насытили мой истосковавшийся по еде желудок, и я с чувством исполненного долга покинул ресторан, на всякий случай унося с собой несколько булочек в салфетке — в пути всякое может пригодиться. Сколько людей, столько и пищевых склонностей, однако сам я предпочитаю завтрак есть сам, обед делить с другом, а ужин отдавать врагу, как в стародавние времена заповедовали не то немцы, не то англичане. Хотя, быть может, и французы, правда, их с позволения сказать «кухню» я предпочитаю за едой не вспоминать…

И вот, повесив на шею фотоаппарат, зажав в правой руке видеокамеру со специальной рукояткой для пущего удобства, отчего она у меня походила на футуристический пистолет и, сунув в карман прекрасную карту Киото, я покинул гостеприимный отель, чтобы возвратиться в него лишь под вечер довольным и обессиленным.

Путь мой лежал по всё той же мощёной кафелем Оикэ, только в другую сторону, направо, на запад, туда, где располагалась первая точка на моём богатом достопримечательностями маршруте — замок Нидзё.

Начать именно с него я решил потому, что, во-первых, он находился в приятной пешеходной близости, а во-вторых, потому что в прошлый раз мы именно в него не успели заглянуть с Алиной, поскольку не предполагали, что он закрывается уже в 16:00 (на вход, а так он работает до 17:00).

Оикэ-дори в столь ранний час напомнила мне московские улицы моего советского детства — широкие, чистые и малолюдные. Ещё не было девяти, зато было воскресенье, свежий воздух приятно овевал и призывал дышать полной грудью, обгонявшие меня велосипеды стеснительно позванивали на стыках плиток, а я шёл широким шагом и предвосхищал насыщенный впечатлениями день.

Между домами вправо то и дело уходили узкие и прямые проулки, которые я заметил ещё накануне. На углах некоторых из них я имел приятную возможность видеть трогательно сохранённые старые деревянные домики вроде того, в котором вчера под вечер заснял одевавшуюся гейшу. Коричневые, заросшие вьюнками, с чуть ли не глинобитными заборами, они совершенно не стеснялись соседства с современными зданиями из стекла и бетона, словно знали, что им тут всегда рады. Особенно мне запомнился один, с разноуровневыми покатыми крышами, фасад которого был небрежно залеплен плакатиками с прищуренными физиономиями местных жириков всяких мастей.

Не доходя до площади на пересечении Оикэ-дори и Хорикава-дори, я заметил справа по курсу бежевое трехэтажное строение с разбитой перед ним зелёной лужайкой. Раньше здесь была обычная начальная школа, а с 2006 года сюда въехал популярный среди любителей японской массовой культуры (если это не два взаимоисключающих слова) международный музей манги.

Если вы вдруг не слышали этого слова, спешу пояснить, что в переводе с тех иероглифов, которые Япония унаследовала у Китая, «манга» означает «эксцентричные рисунки» или «эскизы экспромтом». Начало ей было положено ещё в конце XIX века, если не раньше, а к первым подобным изданиям принято относить «Мангу Хокусая», названную так в честь автора, знаменитого японского художника, творившего вообще-то в жанре укиё-э, т.е. писавшего цветные гравюры, ставшие популярными в период Эдо. «Отцом» термина «манга» в современном понимании был первый в Японии художник-мультипликатор Ясудзи Китадзава по прозвищу Ракутэн.

В Японии мангу «читают» все кому больше нечего делать, от мала до велика. Среди излюбленных тематик: приключения, детективы, любовные романы, исторические драмы, комедии, истории о спорте и бизнесе, научная фантастика и фэнтези, ужастики и море секса и эротики, которым дали зелёный свет в 90-е годы прошлого века.

Крайне интересное и познавательное чтиво

Типичная японская манга прячется под яркой обложкой, хотя внутри она чёрно-белая и на довольно скверной бумаге. В остальном мире её предпочитают печатать в цвете и отдельными книжками, тогда как в Японии в большем ходу толстенные журналы, наполненные историями «с продолжением».

Читать настоящую мангу следует, как водится, сверху вниз и справа налево. Точнее, не столько читать, сколько разглядывать картинки с подписями. По сути, это то, что у нас обычно называется комиксами.

В музее на 140 метрах книжных шкафов, которые так и называются «стена манги», собрано порядка 40 000 экземпляров этой макулатуры на любителя. Книжки можно брать и читать (исключительно по-японски). Правда, только в пределах музея.

Открыт музей все дни, кроме среды, с 10 до 18 часов. Вход стоит 800 йен для взрослых, 300 — для школьников и студентов и 100 — для учеников младших классов.

Стоит ли говорить, что я гордо прошёл мимо, решив зайти туда когда-нибудь под конец моего пребывания в Киото, если останется время. Времени почти не осталось, и я так и не зашёл, о чем, как вы, вероятно, догадались, не жалею. Полистать, почитать и купить домой в любых количествах мангу можно во множестве обычных книжных — и не только — магазинчиков.

И вот, наконец, я оказался на том месте, откуда за 412 лет до меня упомянутый выше Токугава Иэясу, основатель одноимённого сёгуната, решил послать наказ всем феодалам западной Японии скинуться на постройку замка Нидзё. Закончено строительство было спустя четверть века при правлении его внука, Токугавы Иэмицу. По замыслу, замок должен был служить киотской резиденцией клана Токугава, поскольку, как вы теперь помните из истории, столица сёгуната переехала в Эдо (Токио). В Киото между тем продолжал жить потерявший власть императорский двор. Как они это делали, мы сегодня ещё с вами увидим, благо императорский дворец отсюда неподалёку, на северо-востоке.

Одна из угловых башен замка Нидзё

По иронии судьбы именно в замке Нидзё в достопамятном 1867 году 15-й и последний Токугава — Ёсинобу — подписал отречение в пользу императора Муцухито. Через год замок занял имперский кабинет, а шток-розу на гербе сменила хризантема.

С 1939 года Нидзё был передан в ведение города Киото, а ещё через год открыл свои могучие ворота для любопытной публики. К которой сегодня спешил присоединиться и я.

То, что вы у цели, легко понять по белоснежному домику-башне на другой стороне площади, возвышающемуся над углом серой стены, сложенной из внушительных каменных глыб. Перейдя площадь, вы натыкаетесь на магазинчик, торгующий изящными мраморными надгробьями, поворачиваете вдоль замкового рва, наполненного водой, направо и метров через пятьдесят оказываетесь у входных ворот.

В то утро ворота были открыты, однако стоявшая перед ними очередь из разноцветных японцев подозрительно не двигалась. Я приблизился и обнаружил, что за первой очередью внутрь замка находится ещё одна, в кассы. Хотя нет, мне это только показалось. Просто я снова, как и на завтрак, пришёл к самому открытию, а если замок начинал работу в 8:45, то вы не войдёте в него в 8:44. Вы же в Японии.

Так что очередь была единая. Я встал последним, однако за мной сразу вырос новый хвост. Японцы были приветливы и веселы. Они ещё больше оживились, когда впереди кто-то что-то прокричал, и мы неторопливо тронулись. Поравнявшись с кассами, я вынырнул из очереди, сказал в окошко «Ити!» (один), отдал 600 йен (7 долларов) получил красивый цветной билетик с фотографией одного из внутренних строений замка и снова пристроился к очереди. Передо мной стояло человек сто, но в итоге вошли мы минуты за 3—4.

Ворота Карамон

Под ногами шуршал гравий.

Через большие мрачные ворота Карамон, увенчанные подобием тяжёлой деревянной шапки с золотыми крепежами, я вместе с несколькими группами громкоголосых школьников в одинаковой форме вошёл на территорию главной здешней достопримечательности — внутреннего кольца обороны с дворцом Ниномару.

«Дворец» сказано, конечно, громко, поскольку перед вами просто череда хоть и высоких, но одноэтажных строений из кипариса, соединённых крытыми деревянными переходами. Вход в Ниномару (Второй двор) прямо перед вами: через ещё одни красивые ворота в углу здания, служившие ранее, как говорят, подъездом для карет. Не спешите входить. Поднимите голову и поразитесь необыкновенно сложной и витиеватой резьбе на фронтальной панели, запечатлевшей переплетение летящих птиц, фазанов и изящных цветов.

Куда идти точно, я не знал, а потому двинулся направо вдоль длинного ряда полок, на которых уже стояла чья-то обувь.

Не помню, упоминал ли я ранее, но, собираясь в Японию, обязательно захватите с собой некоторое количество носков. Чем больше, тем лучше. Они вам непременно пригодятся. Только не рваные и не штопаные. Потому что при входе во все помещения вам придётся разуваться. И не бойтесь — полы всюду будут идеально чистыми. Ну так как, рискнём?

Типичная картина перед любым замком, храмом или музеем

Пока я с трудом стягивал ботинки (лавочек нигде не было, как не было их почти нигде и в моих последующих странствиях) и выбирал для них место на полках, меня незаметно окружили толпы школьников. Они лихо скидывали обувь прямо перед деревянным настилом даже не наклоняясь, ставили её куда попало, улыбались мне, а когда замечали, что я включаю камеру, весело кивали и показывали любимый в Японии знак — V, Викторию — два разведённых в стороны пальца.

Как я потом понял, меня угораздило оказаться в «отстойнике», где собирались группы. Из европейцев я был здесь один. По гравию рядом с нами шуршали учительницы, тоже в форме и с привлекающими внимание флажками.

Кто-то что-то сказал, все моментально застыли (включая меня), и девушка в будке впереди очереди громко и пискляво прочитала, судя по всему, короткую лекцию о том, как нужно себя вести внутри дворца.

Самым грустным было то, что многочисленные таблички строго запрещали всякую съёмку, будь то фото или видео. Путешествуя по Европе, особенно такой заслуживающей внимания и запечатления, как Италия, я стараюсь подобные предупреждения игнорировать и нагло снимать, пока ко мне не подбежит какая-нибудь смотрительница и не зашепчет на весь зал: No video! No video! Не снимал я, кажется, только на вилле Боргезе да и то лишь потому, что там камеры и вообще всё лишнее заставляли сдавать в специальную камеру хранения. В Японии же я невольно поддался всеобщей дисциплине и решил не нарушать моральных устоев. Если японцы всю жизнь тренируются «сохранять лицо», почему я должен вторгаться в их устои со своим караваем?

Итак, дружной вереницей мы отправились осматривать дворец. А вот и тот вход, через который мне следовало заходить как индивидуалу! Те же полки для обуви и отсутствие сидений. Да и всё равно теперь. Поток-то общий.

Обход всего комплекса Ниномару займёт у вас от силы минут десять-пятнадцать. Вы будете идти по деревянным полам сплошной галереи, а по правую руку от вас будут открываться застланные чистенькими японскими циновками (татами) просторные и совершенно пустые помещения, которые как древним, так и современным японцам должны представляться настоящей роскошью. Я имею в виду их повседневную зажатость в крохотных квартирках, в крохотных домах, втиснутых в крохотные пространства улиц.

Стены, точнее раздвижные двери и потолки помещений скудно, но со вкусом расписаны. Здесь постарались художники школы Кано, знаменитые в XV веке, хотя происходили из незнатной самурайской семьи. В замке Нидзё собраны их самые большие произведения: пейзажи в китайском стиле, изображения людей, цветов, птиц. В первой же комнате можно полюбоваться картиной с гигантскими кошками. Говорят, в то время японцы плохо разбирались в живности и считали леопардов самками тигров.

Прогулка под писк полов

Главной «фишкой» дворца считаются «соловьиные полы» или угуисубари. Идя по стертым временем и уложенным перпендикулярно доскам, вы, действительно, слышите почти каждый свой шаг. Звучит это, на мой вкус, не столько как птичья песня, сколько как перуанская дудка. Но важно не это, а то, что полы выполняют свою задачу: не дают врагам прокрасться в покои хозяев незамеченными. Достигается подобный эффект за счёт того, что оставленные под досками гвозди и стружки трутся друг о друга при надавливании ногой¹⁷.

Ступая под мелодичное поскрипывание вперёд, не забывайте поднимать голову и обращать внимание на красиво расписанные необычными цветками деревянные потолки.

Таким образом, вы минуете Комнату ивы, Комнату молодой сосны, Комнату слуг, Комнату приёмов, Комнату министров, Комнату императорского посланника и огибаете Великую залу, Охирома Итинома. Здесь вы можете лицезреть пятнадцать коленопреклонённых фигур в нарядных одеждах: десять даймё, четырёх гордых слуг и самого сёгуна на невысоком помосте. Почувствуйте себя знатным японцем, потому что в те времена до этой комнаты допускались лишь избранные.

Дальше ваш путь лежит мимо внутренних, ничем не примечательных покоев дворца, мы делаем с вами полный круг и оказываемся там же, где оставили свою обувь.

Разумеется, этим осмотр замка не ограничивается.

Если стоять лицом ко входу для карет с воротами Карамон за вашей спиной, то слева вы увидите два чугунных колокола, установленных зачем-то прямо на гравий, а рядом с ними — проход в сад Ниномару. Ступайте именно туда. Вас ждёт приятная прогулка вокруг пруда, обложенного причудливыми камнями. При желании в пределах извилистых берегов пруда можно насчитать три островка. Растущие повсюду невысокие деревца — это вишня, японская слива, фигурно подстриженные сосенки и даже нечто вроде укороченных пальм. Справа, в глубине, обратите внимание на сверкающий под лучами солнца водопадик.

Один из многих видов сада Ниномару

Создал это чудо природы художник и аристократ Кобори Энсу, второе (из многих) подобных произведений которого мы с вами увидим в последний день путешествия, в Осаке. Особенно прославился Кобори не столько садоводством, живописью и поэзией, сколько мастерством чайной церемонии. Один из стилей даже получил его имя — Энсу-рю. Этому искусству Кобори специально учил третьего сёгуна из рода Токугава — Иэмицу, внука Иэясу.

Вообще японские сады принято разделять на четыре типа: чайные, ландшафтные (или пейзажные), сухие ландшафтные и райские. Мы, думаю, ещё не раз к этой теме вернёмся, а пока просто запомним, что райские и сухие ландшафтные предназначались для созерцания с одного ракурса, а чайные и пейзажные — для неспешных прогулок, поскольку буквально с каждым шагом дарили (и по-прежнему дарят) зачарованным путникам смену скрывающейся и открывающейся перспективы. Сад Ниномару относится как раз к разряду пейзажных. Это особенно чувствуется, если вы не просто прогуливаетесь, но ещё и снимаете окружающую вас прелесть на фото и видео.

Осмотром сада заканчивается наше знакомство с первым редутом обороны замка. Мы оказываемся перед ещё одним рвом, залитым зелёной водой с прожорливыми разноцветными карпами, на которых можно полюбоваться с мостика, прежде чем вступить в пределы центрального укрепления, называемого Хонмару (Основной двор).

Не Перу и не Египет

Вас сразу же обступают могучие каменные стены, сложенные из тёсаных глыб, очень напоминающих плотной кладкой мегалитические строения древних. Только здесь, в Японии, почему-то никому не приходит в голову сомневаться в том, что их возвели без кранов и пил обычные трудолюбивые японцы средневековья, а не божественные посланцы десятки тысяч лет тому назад, как то принято считать в случае перуанского Куско и т. п.

В Хонмару есть свой дворец, называемый, разумеется, дворец Хонмару (Хонмару Готэн). Говорят, оригинальный комплекс состоял из 55 зданий, а то, что мы видим, появилось тут всего лишь в 1893 году и раньше носило имя дворец Кацура. В 1928 году именно в его стенах проходил торжественный банкет в честь восшествия на престол императора Хирохито. Для публики дворец обычно закрыт.

Пройдя по лужайкам и дорожкам мимо белостенного Хонмару, вы упираетесь в крутую каменную лестницу, ведущую вверх двумя уступами. Поднявшись по ней, вы выходите на просторную квадратную площадку, откуда открывается превосходный вид на парк под вами и часть Киото. Знайте, что вы стоите на том месте, где вплоть до 1750 года находилась пятиэтажная башня, главное укрепление замка, которое в европейской традиции называется на французский манер донжон. Говорят, башня сгорела при пожаре, и её почему-то никто не стал восстанавливать.

Посреди площадки расположено несколько каменных скамеек, так что при желании можете передохнуть и понаблюдать за наслаждающимися погодой и окружающей красотой японцами.

Кстати, о японцах. Пока я делаю очередную серию фотографий, обратите внимание на то, какие они спокойные и непринуждённые. Говорят, на работе они выворачиваются наизнанку, жутко переживают обо всём, отдыхают разве что в клубах караоке и вообще довольно закомплексованные. Может быть. Я этого не заметил. Зато они по-настоящему честные. Смело заходите в метро или автобус с открытой сумкой, набитой кошельками или телефонами — никто в неё даже не подумает залезть. Забудьте на скамейке дорогущий фотоаппарат и вернитесь за ним, спохватившись, через час: он будет на месте. Я читал историю о том, как один наш соотечественник забыл в поезде обычную куртку, так его разыскали, а куртку переслали на ту станцию, рядом с которой он жил.

Поэтому нам с вами в Японии хорошо. А вот самим японцам, вернее, японским туристам, привыкшим ко всеобщей честности, где-нибудь в Европе — очень худо. Тем более гидам. Потому что их наивные (ведь мы уже научились называть честность наивностью, не правда ли?) подопечные ходят по Парижу или Лондону с по-домашнему расстегнутыми сумками, направо и налево показывают кошельки и то и дело что-нибудь забывают. А Европа — это вам не Япония, тут только глаз да глаз. В Японии население весьма мононационально. Просто так на улицах не увидишь ни негра, ни араба, ни цыган. И знаете, ведь из-за этого атмосфера совсем другая, какая-то правильная и ладная. Все сразу видят, что ты здесь гость, и тебя уважают. И ты чувствуешь себя гостем и уважаешь тех, кто относится к тебе по-хорошему, уважаешь их правила и традиции.

Всё, фотографий достаточно, пора двигаться дальше. Снова опасный сход по почти отвесным ступенькам, прогулка вдоль стены и поворот налево, на второй и последний мост через ров, выводящий нас за пределы Хонмару.

Свернув после моста ещё раз налево, я не спеша обошёл Хонмару по парку, любуясь тем, с какой заботой здесь ухаживают за деревьями, оборачивают стволы и подвязывают ветки, посмотрел снизу вверх на основание сгоревшей башни, где сам только что стоял и откуда теперь постреливали в разные стороны фотоаппаратами новые посетители, и решил вернуться к выходу как-нибудь по-другому. Я пересёк парк с юга на север и оказался в саду Сейрю-эн, разбитом здесь относительно недавно, в 1965 году.

Забота

Ничего страшного, если вы почувствуете себя тут эдаким бедным родственником, которого не пускают внутрь заполненного гостями дома. Идя по дорожкам сада, вы увидите вдали, за кустами, на лужайках целые шатры со столиками, накрытыми для интеллигентно толпящейся тут же публики в строгих костюмах или радующих глаз кимоно. Однако ведущие к ним дорожки перекрыты, а стоящие рядом мужчины в форме вежливо поинтересуются, есть ли у вас приглашение. Потому что Сейрю-эн изначально мыслился как место для приёмов официальных гостей Киото и различных корпоративных мероприятий. Если вам интересно, и ваш фотоаппарат снабжён телевиком, можете поснимать народ издали, никто не запрещает.

Наконец, сфотографировав прелестный беленький домик на ковре зелёной травы, я свернул направо, на финишную прямую. Она пролегала через подобие импровизированного рынка с одинаковыми красными палатками в два ряда, серьёзными продавцами и немногочисленными покупателями. Продавали здесь всякую непонятную всячину, в основном, вероятно, съедобную. Причём, что называется, для своих. Поскольку все надписи были сделаны исключительно японскими иероглифами.

Перед самым выходом на улицу можете ещё заглянуть в довольно большой магазинчик сувениров и даже что-нибудь там купить на память. Я походил, посмотрел, но так ни на чём свой придирчивый выбор не остановил, ибо знал по опыту, что всё то же самое можно при желании приобрести и в городе, только по более умеренным ценам.

Напоследок хочу предупредить. Замок Нидзё закрыт с 26 декабря по 4 января, а также по вторникам в июле, августе, декабре и январе. Так что планируйте свой приезд в Киото соответственно.

Примечания

17

В книге С. Тёрнбулла Warriors of Medieval Japan я обнаружил другое объяснение. По мнению исследователя, скрип издают не сами половицы, а специальные металлические скобы, которые трутся о дерево при нажатии на пол.